Исходит ли этот гнилостный поток озлобленности от старого Хаймиона? Которая из замужних женщин с такой силой вожделеет юной стройности Полиона?
      Полион, к счастью, как будто этого не уловил - он прорывался сквозь кусты, источая слабый страх перед колючками и возможностью сломать шею - а также более внятные объяснения собственных побуждений. Ничего мне не сделает. У меня меч. Покажу им всем, что не боюсь. Покажу, что я мужчина. Только бы не обмочить штаны. Покажу Мейлим, что я мужчина. В следующий раз она получит сполна. Покажу шлюхам в Далинге. Наемный воин, ничего не боюсь.
      И джоолграт: У него меч, но он несет еду. Старика терзает боль. Знает, что умирает. Да, умирает. Домой ему не вернуться.
      Как удар грома. Члены семьи исторгли поток ужаса и печали, заглушивший и джоолграта, и Полиона, лишь внезапно пробилось: Судьбы! До чего же тощая! - когда они увидели друг друга. Мальчик! Женщина!
      А! Отвлекло вас, э? Булрион уставился на сомкнувшееся вокруг него кольцо испуганных лиц. Конечно, я думаю, что умираю, олухи! И вы все думаете, что я умираю! Он услышал неохотное согласие сквозь выкрикиваемые вслух отрицания. Я лгу, вы лжете. Мы всегда лжем друг другу. Но иначе нельзя. Никто из нас не совершенен. Мы все порой стыдимся себя. Но нам приходится жить и с нами самими, и друг с другом. Я еще не умер. Я глубоко тронут, что так важен для вас всех. Я страшно боюсь, что вот сейчас расплачусь перед вами. Я бы хотел, чтобы вы перестали стрекотать как сороки и доставили бы меня к хирургу.
      Когда поблизости джоолграт, секретов быть не может.
      И вновь Полион: Сделал! Настоящий мужчина! А теперь назад. Он уже бежал к ним. Надеюсь, они все оценят как должно. Герой семьи. Забить это поглубже в нутро Возиона. От него все еще исходили явные отголоски похоти, сластолюбивый шалопай! Завтра найду шлюху. Воин-наемник. Ух, потроха! Может, они слышат?
      Внезапная мысленная буря стихла. Безумие исчезло. Джоолграт покинул пределы досягаемости с его... нет, ее поживой. Полион ведь увидел женщину.
      Женщины - добрая их половина - рыдали. Мужчины - добрая их половина казалось, готовы были убить первого, кто решится заговорить. Никто никого не утешал. Никто даже ни на кого не смотрел. Удастся ли им оправиться после такого?
      Возможно, у юности меньше неприятных тайн, а возможно, Полион был слишком поглощен собой, чтобы оскорбиться, но он выглядел веселым и бодрым, когда вразвалочку прошел между всеми, чтобы доложить Булриону, как он выполнил его поручение. Глаза у него возбужденно блестели.
      - Это женщина! - закричал он. - То есть она женщина. Не очень старая. Худая, как веревка!
      - Конечно, из Далинга. - Вид у Возиона был такой же понурый, как у всех остальных, и глаза у него бегали точно так же. Пастыри ведь тоже люди и поддаются искушениям. - У них весной была вспышка звездной немочи. В империи меченых изгоняли, так поступили и в Далинге. - Усилия говорить спокойно придали его тону даже большую напыщенность, чем обычно,
      - Кто вытерпит их близость? - пробормотала Элим.
      Голос Булриона был невнятным хрипением:
      - Ты не вернешься поговорить с ней?
      Полион облизнул губы.
      - Вернуться?
      - Отнеси ей еще одну сумку. Попроси подождать здесь до нашего возвращения - через пару-другую дней. Мы возьмем ее с собой, дадим ей еду и кров.
      Общий мятежный ропот заставил его замолчать. Кричать он не мог, и у него не осталось сил для объяснений. Он посмотрел на Полиона, и его взгляд сказал: "Сделай это, малый".
      Мальчик посмотрел по сторонам, торжествующе выпятил цыплячью грудь и зашагал к роще. Остальные смотрели, как он идет, и воцарилась тишина. Мужчины, хмурясь и перешептываясь, направились к лошадям. Наверное, думают, что их бесценный Старик бредит. А вот и нет! Но он побережет дыхание и ничего не станет объяснять. Пусть сами сообразят!
      А пока он как-нибудь взгромоздится на спину Грома. Он чувствовал себя лучше, чем раньше. Волнение пошло ему на пользу. И отпала нужда притворяться. Это тоже пошло ему на пользу. Да и Судьбы только что напомнили ему, что жизнь еще может приносить радость. Даже последние ее капли. Ему прежде не доводилось встречать джоолгратов или других меченых Проклятием. Встреча не из приятных, но наводящая на мысли. Далинг мог изгнать их много - и похуже, чем джоолгратов.
      Империя никогда не терпела меченых. Зарданцы были помягче, но как можно было ужиться с джоолгратами, которые быстрехонько сводили с ума всех, включая и самих себя? Джоолграты были вроде бы обречены на отшельничество. Однако сохранились легенды, что короли и императоры делали их доносчиками или привратниками. Ни лазутчик, ни убийца не мог проскользнуть мимо джоолграта незамеченным. Просто требовался в меру большой дворец, чтобы держать их на безопасном расстоянии от всех прочих. А уж Тарнская Долина достаточно велика! Построить бедняге хижину у дороги, и она сумеет обнаружить появление любых врагов. Найти способ, чтобы она могла просигналить... рог... лошадь... костер? Ну, да все это можно обдумать потом... а малый молодец... надо дать ему еще одного орла... на поддержание Далингских бардаков... воин-наемник?
      9
      Незадолго до заката Возион сказал, что пора устраиваться на ночлег. Еще некоторое время будет светло, но лошади уже еле бредут. Про себя Полион одобрил его выбор - укромная лощина с ручьем и чахлыми деревцами. И западный край неба виден прекрасно. Безлюдные пустоши уже переходили в населенные земли, и вдали поблескивали воды Флугосса, великой реки. Еще немного - и какой-нибудь толстосум потребовал бы с них плату за место для ночлега.
      Старику было очень худо. Полион увидел, как Возион с Фарионом снимали его с седла, и поежился: ну словно покойника понесли хоронить! Женщины принялись разводить костер.
      Полион, чтобы не сидеть без дела, решил позаботиться о Громе. Гром так устал, что даже не оскалил зубы на Мотылька, которого терпеть не мог совсем как сам Полион. Он расседлал их обоих, растер самой лучшей травой, какую сумел найти, и стреножил. Овес они получат завтра в Далинге.
      Никакого сравнения с тем, что получит там он! Почти весь день он поглаживал два золотых орла, подаренных Стариком, и обдумывал наслаждения, какие купит на них. Первый был чудесной неожиданностью - и если на него можно купить лучшую в доме, так как распорядиться вторым? А чем еще было занять ему мысли, выглядывая опасности, которые так и не возникли?
      Ни у кого не было настроения разговаривать, и ехали они в мрачном молчании, точно участники похоронной процессии. Очевидно, джоолгратка сделала общим достоянием некоторые неприятные тайны - Полион так сосредоточился на самой джоолгратке, что все самое неприятное упустил. То, как Анейм старательно держалась подальше от Вардалиона, доказывало, что их маленький секрет перестал быть секретом. Кто поведает печальную новость Килбиону, когда они вернутся домой? Кто-нибудь уж постарается, и тогда Килбион переломает каждую кость Вардалиона пополам.
      Солнце исчезало в туманной дымке на горизонте. Полион выбрал удобный бугор и прислонился спиной к дереву, не глядя на закат. Возион сказал, что у него самые зоркие глаза в семье. Сегодня они должны получить добрые знамения. Он зевнул и потянулся. Судьбы! Ну и долгий же выдался денек! Как только старичье выдержало?
      Хрустнула ветка. Он оглянулся: Фарион собирался натянуть балахон на свою жирную тушу. Простоватая веселая физиономия Фариона расплылась в улыбке.
      - Как делишки?
      - Я весь в пузырях, от колен до пупа. А как ты?
      - Судьбы тебя побери! В пузырях! На своих сухожилиях натер? - Толстяк натянул балахон и подмигнул, когда его голова высунулась из выреза. - А не хлебнуть ли нам ночного веселья, когда мы доберемся до города, э?
      - Я не прочь.
      Фарион снова подмигнул.
      - Только девчонкам не проговорись. Они все выболтают. Но если мы сумеем улизнуть, я покажу тебе кое-что интересное.
      - Но ведь это же стоит денег, дядя?
      - Об этом я позабочусь. Каждый соколенок когда-нибудь да должен начать бить добычу. Позаботиться об этом следовало бы твоему брату, но ты же знаешь Джукиона! Только не завтра - начинать надо свеженьким, верно? Вечерком послезавтра. Увидимся тогда, э?
      - Ты очень добр, дядя. Жду, не дождусь.
      - Мужчина что надо, так? - Еще раз подмигнув, Фарион повернулся и зашагал прочь.
      Интересно! Итого - три. Полион задумчиво побрякал монетами в кармане...
      Элим весь день не сказала никому ни слова. Незадолго до того, как Возион выбрал место для ночлега, она пристроила свою лошадь к Мотыльку. Но продолжала ехать в пугающем молчании, свирепо глядя прямо вперед, а ее осеребренные сединой волосы в беспорядке колыхались у нее за спиной. Ее балахон был в пятнах пота, запорошен дорожной пылью. Но Полиону вполне хватало следить, как подпрыгивают ее груди в такт движению лошади, и воображать, сколько могут весить эти громадины. В молодости она наверняка была горячей - обожжешься.
      - Ты хорошо показал себя с джоолграткой, Полион. - Она словно выстреливала слова из рогатки. Что ее грызет? Беспокоится за Старика? Или он что-то натворил, сам того не зная? Беда была в том, что его обычно винили и за чужие грехи.
      - Это было просто, тетя. - Брр! Он забыл, что признан мужчиной. - Ты устала, Элим?
      - У меня такой измученный вид?
      - Да нет. Я хочу сказать - конечно, нет! Просто в твоем положении надо соблюдать осторожность.
      Она насмешливо дернула бровью.
      - О-о! Мы же теперь взрослый мужчина, верно?
      - А ты и не заметила? - сказал он игриво, уже готовя что ответить, когда она скажет, что нет, не заметила.
      Но милая пухлая тетя Элим отвернулась, оглядывая пустоши, всматриваясь в птицу, которая возвращалась в гнездо, сжимая что-то в когтях... затем она резко откашлялась.
      - Да, заметила. Затем я к тебе и подъехала. Мне надо извиниться перед тобой.
      Полион не помнил, чтобы перед ним когда-либо извинялись. А вот драли его, чтобы извинился он, чуть ли не каждый день.
      - Тебе, Элим? Но за что?
      - Слова отца о тебе и Мейлим на сене сегодня утром... напомнили мне о моей юности.
      - Вот что? (Это начинало становиться интересным.)
      - И, боюсь, я подумала... Ну, я знаю, что выдала себя, когда джоолгратка... - Ее лицо заботливой матери было красным, как закат, даже краснее. Он уставился на нее в недоумении, а потом почувствовал, что тоже краснеет, разделяя ее смущение. Судьбы!!!
      Что должен ответить мужчина? Быть взрослым оказалось совсем не так просто, как он думал. Отшутиться... Нет, это было бы совсем невпопад.
      - Не понимаю, почему ты извиняешься. Я не заметил, но это ведь очень лестно. И я же сам все время так... То есть не могу взглянуть на женщину, не подумав... На любую женщину!
      Она улыбнулась:
      - Благодарю тебя. Очень учтивый ответ, Полион!
      - Я только что восхищался твоей грудью и думал, как ты выглядишь и... э... и как, если бы прикоснулся к тебе, и...
      Она ахнула.
      - Мне кажется, нам лучше поговорить о чем-нибудь другом.
      - А почему? Я бы не прочь быстренько...
      - По-ли-он!
      Он пожал плечами. Сама же начала.
      - Послушай! - сказала она поспешно. - Отцу плохо, как тебе известно. Не то, конечно, он сам об этом позаботился бы. Но раз он нездоров, я решила... ну, взять это на себя. Вот, бери.
      Она протянула руку и уронила ему на ладонь четыре серебряные монеты.
      - А... спасибо, тетя Элим! Это мне?
      - Да. Вроде семейного обычая, когда в первый раз... Просто тебе следует иметь немного денег в городе. Возможно, ты захочешь купить подарок Мейлим или еще что-то...
      Ну, уж на это он деньги тратить не будет! Полион еще раз поблагодарил Элим, и она проехала вперед, без других полезных советов. Он добавил ее монеты к уже позвякивающим у него в кармане. Он не мог понять хода ее мыслей. Смешно подумать, что у старушки тети Элим совесть нечиста! И только вообразить, что она бы подстерегла его на стогу! А ему бы не помешало немного поучиться у опытной женщины - пусть бы показала ему, что к чему.
      И вот теперь - Фарион! Странно, странно. Словно бы вся семья хочет, чтобы он поскорее перестал быть девственником. Ну, противиться он не станет. Может, после он хоть иногда будет думать о чем-нибудь другом.
      Солнце закатилось - Поуль, подательница жизни и смерти, пребывала теперь в Доме Мужчин. Полион сел прямо, поджав ноги, и оглядел небо. Оно еще оставалось таким сияющим, что пока нечего было и надеяться отыскать узкий серп Авайль. Он повернулся и посмотрел на восточную часть небосвода в сторону надвигающейся ночи - прямо на багряную Муоль, Носительницу Страсти, подательницу любви и войны. Светилось еще мало звезд, и нельзя было определить, в каком она Доме, но, вероятно, все еще в Доме Детей, Муоль находилась в противостоянии Поуль, что наверняка важно, хотя ни страсть, ни дети, казалось, не могут иметь к деду отношения.
      Утром он видел рассветную звезду в Доме Печалей. Это явно было дурным знаком, а одно дурное знамение обычно означало, что и остальные следует считать дурными. Джооль, Сияющая, была либо у Ведущих, либо у Любящих, что всегда было чревато неясностями. Джооль, как подательница истины и законов, объясняла появления джоолгратки - ведь она делала ложь невозможной. В некоторых рассказах деда о былых временах упоминалось, что зарданцы пользовались джоолгратами, чтобы выслушивать показания и разрешать споры. Законы, казалось, к семейным бедам отношения не имели, но ведь Джооль кроме того несла хаос, противоположность закону. И опять-таки джоолгратка отлично в это укладывалась, она же ввергла семью в смятение.
      - Увидел что-нибудь? - Вверх по склону к нему, хромая, поднимался Возион.
      - Пока нет. В каком доме сейчас Джооль?
      Возион опустился на землю с усталым вздохом.
      - Ведущих.
      - А! (Хаос? Нерадостное известие для деда.)
      - Но Джооль удаляется. Обратное движение означает, что знак дома меняется на обратный.
      Полион задумался.
      - Но все равно может означать и хорошее, и дурное.
      К его удивлению, Возион засмеялся:
      - Малый, ты никогда не думал о том, чтобы стать пастырем?
      - Я-а-а?! - Он посмотрел на искалеченную ногу дяди и тут же отвел глаза.
      - Почему бы и нет? У тебя зоркий глаз и быстрый ум. "О Судьбы!"
      - Пастыри должны заставлять людей вести себя как должно, а мои способности прямо противоположные.
      Возион потер длинный нос.
      - Знать подноготную о дурном поведении очень полезно. Я ведь тоже испытываю похоть и зависть. И нынче джоолгратка ввергла меня в стыд не меньше, чем всех остальных. Значительная часть обязанностей пастыря сводится к тому, чтобы поддерживать в людях бодрость духа, а у тебя это получается хорошо. Ты доводишь людей до исступления, но одновременно заставляешь их смеяться. А это очень ценная способность.
      Лошадиные яблоки!
      - Тебя, мой дорогой дядя Возион, я заставляю смеяться, только когда ты приговариваешь меня к неделе колки дров!
      Пастырь расхохотался.
      - Ты скромничаешь. Штука, которую ты в прошлом году устроил с ужами в прачечной... Я еще долго просыпался по ночам и смеялся. Да и все мужчины просто умирали со смеху. Мы смеялись месяцы и месяцы.
      - Что-о?! - взвыл Полион. - Ты поставил меня за это рубить дрова ДВЕ недели, а прежде ободрал мне задницу розгой!
      - Да. Я должен был исполнить свой долг. И ты заслужил свое наказание сполна - хорошо еще, что дело обошлось без выкидышей. Но мы все были тебе очень благодарны.
      Полион горько хмыкнул. Странный способ выражать благодарность!
      - А теперь о твоем вопросе. - Возион снова стал серьезным. - Остальные захотят перед сном узнать про знамения. Я скажу им, что подательница порядка сейчас в Доме Ведущих, а так как она удаляется, он станет Домом Идущих Вслед. Это их подбодрит. Но?
      - Но она может принести и хаос!
      - Верно! - Возион вздохнул. - Знамения всегда можно истолковать двояко. Обычно бывает подсказка, как тебе известно - подсказка, указывающая нам, как именно их следует истолковывать. Но найти эту подсказку бывает очень нелегко. Нередко пастырю приходится полагаться лишь на собственное суждение.
      - Насылательница болезней в Доме Печалей должна... Вот! Смотри вон туда, между ветками! - В сумерках там замерцал маленький алмаз, совсем низко над землей в угасающих лучах Поуль.
      - Где? - вскричал Возион, сощуривая глаза. - Я не вижу... Да! воскликнул он. - Ты прав! Это Огоуль!
      Возвратилась Слабомерцающая, Стремительная, Распределительница Жребиев.
      - Счастье или злосчастие? - возбужденно спросил Полион.
      - По-моему, счастье. Конечно, она ниспосылает и то и другое, но всегда выбирает неожиданное, особенно когда являет себя только-только, вот как сейчас. И мы должны ожидать неожиданного!
      - Так, значит, дедушка будет жить? Ведь правда, Возион?
      - Думаю, что да, Полион. Я правда так думаю. Это подсказка! Беги, оповести остальных, чтобы они сами увидели и возрадовались.
      КНИГА ВТОРАЯ
      Книга Ивиль,
      а она есть Здоровье,
      Вечерняя Звезда,
      насылательница ран и болезней,
      Утренняя Звезда,
      целительница, подательница утешений
      10
      Гвин Ниен Солит весь этот день занималась охотой на тигра, как сказал бы Кэрп. Однажды в юности его уговорили принять участие в охоте на тигра. И всякий раз, рассказывая об этом, он утверждал, что хуже всего было ждать, когда же, наконец, загонщики выгонят тигра туда, где ждали охотники. Сначала из кустов принялись выскакивать всевозможные другие обитатели леса - кролики, и кабаны, и чащобные индейки. И шум они поднимали куда больше тигра, когда тот, наконец, появился. Кэрпа десять раз растерзали кролики, двадцать раз индейки и так далее. Встреча же с настоящим тигром завершилась так стремительно, что почти не сохранилась у него в памяти. Самым страшным были все эти кролики.
      Гвин провела день, ожидая своего будущего мужа Коло Гуршита и отбиваясь от кроликов.
      Едва рассвело, глашатай объявил об их помолвке. Кое-кто из соседей зашел поздравить ее с таким выгодным браком, но если они знали Коло, у них хватало душевной доброты промолчать о нем. Синт Хайлит, поэтическая натура, прислал ей исполненное мук прощальное письмо, на которое она ответила короткой благодарственной запиской. Остальные ее ухажеры о себе не напомнили. Видимо, предпочли не раздражать Гуршитов.
      За исключением Тибала Фрайнита все постояльцы сочли за благо сразу же уехать после того, что произошло накануне у них на глазах. И ни вчера, ни сегодня никто не постучал в двери. Быть может, все политические и торговые враги Гуршита уже начали сторониться "Гостиницы на улице Феникса", едва он наложил на нее жадную лапу.
      Она дала глашатаю четверть орла, чтобы он объявил, что гостинице требуется привратник - сильный, надежный мужчина. И успела поговорить с четырнадцатью желающими занять это место. Ни один не подошел - пьяницы, калеки или бывшие каторжники с бегающими глазками и клеймом на плече. К счастью, лошадей в конюшне не было, и Тоб получил временное повышение, но, к несчастью, обязанности привратника оказались выше его понимания. Привратник должен был натаскать воды из колодца, проводить Мэй на рынок, нарубить дров для кухонной плиты и переделать еще десяток всяких работ по дому. И проще все было сделать самой, чем растолковывать Тобу, что от него требуется.
      Шума вдруг спохватилась и сообщила, что мясник уже несколько дней как ничего не присылал и ледник пуст.
      И так далее. Кролики, только одни кролики, но всякий раз, когда звонил дверной колокольчик, сердце Гвин подпрыгивало до потолка.
      Таинственный Тибал весь день то уходил, то возвращался - осматривал достопримечательности, объяснял он. В таком случае у него была своя манера их осматривать: посетить один прославленный храм или статую, потом вернуться в гостиницу и сделать запись в своей книге. После чего осмотреть следующую. Он ничего не добавил к своим загадочным предсказаниям накануне, а когда она упомянула о них сама, ответил ей недоуменным взглядом. Или он шуулграт? Ведь Проклятие Шууль, дар пророчества, обычно быстро лишал меченного им рассудка. И, возможно, он самый обычный сумасшедший. Да нет, человек он приятный, решила она, но порастерял свои заклепки.
      Когда Поуль опустилась за крыши и двор заполнили сумерки, она рухнула на скамью и обвела взглядом свою пустую гостиницу с чувством, близким к отчаянию. После войны дела шли плохо, но последнее время стали вроде бы улучшаться. Ее сбережения иссякали. Ну, гнусный Коло хотя бы означает деньги, но как долго будет его отец тратить их на гостиницу, не приносящую дохода? Лиам обещал, что она и дальше будет распоряжаться тут всем, но можно ли доверять его обещаниям? Люди, положившиеся на них, умирали. Она подозревала, что его интересует только здание, которое он превратит в жилой дом, его дом, как только получит права на него. Он не скрывал свою любовь ко всему имперскому, а из дворцов старинной знати этот сохранился лучше всего.
      Тут она жила после замужества. Тут она любила мужа и двух их малюток. Дом хранил все ее счастливые воспоминания. Конечно, и тяжкие тоже особенно о месяцах моровой язвы. День, когда она увидела голубые звездочки сыпи на коже Карна был худшим днем в ее жизни. Конечно, спасения не было и для Наина. Один умер через час после другого. Гвин нашла спасение в работе, устроила в доме лазарет для всей округи. Но и тогда старинное здание властвовало над ее жизнью. Ее дом! Без него у нее не останется ничего.
      - Ждать уже недолго осталось! - объявил голос у нее за спиной.
      Она мучительно вздрогнула. Это оказался Тибал. Еще один кролик.
      - Ждать чего?
      Он ухмыльнулся до ушей:
      - Тигров! Кроликов больше не будет. - Он сел на табурет и вытянул длинные ноги.
      Она вытаращила на него глаза. Еще одно из его чудес.
      - Но откуда ты мог...
      Забрякал дверной колокольчик. Во двор устремился поток зарданцев, явно деревенских жителей - около десятка; мужчины и женщины, молодые и старые. Все они стаскивали широкополые шляпы и неуклюже прижимали их к груди или к животу, оглядывая непривычный городской внутренний двор. Мужчины щеголяли густыми бородами, волосы женщин были заплетены в длинные косы. Гвин хорошо знала им подобных: работящие честные земледельцы, отправившиеся в город, чтобы продать на рынке скот или какие-нибудь изделия своих рук. Затем она узнала дородную женщину впереди остальных, и день сразу посветлел. Элим Пананк, старшая дочь Булриона Тарна! Тарны были ее старыми друзьями, надежными и неизменными, как холмы. Они останавливались в гостинице годы и годы до того, как Гвин познакомилась с Кэрпом. Не тигр, а очень-очень желанные кролики. Гвин вскочила и побежала к ним навстречу.
      Шесть женщин, но только четверо мужчин? Значит, остальные вот-вот подойдут.
      - Элим-садж! Как приятно тебя видеть!
      Одного взгляда было достаточно, чтобы обнаружить, что еще до зимы Элим пополнит клан Тарнов еще одним Пананком, хотя ей много за сорок. Балахон и штаны для верховой езды покрылись пятнами в дороге, морщинки у глаз и седеющие волосы припудрила дорожная пыль. Но крепкие жены земледельцев не обращают внимания на свою беременность. Да и то сказать, они редко ходят порожними.
      - Гвин-садж! - Пухлое лицо сморщилось от сочувствия. - Нам повстречался Огмит-садж, и мы узнали о твоей тяжкой утрате! Сначала Кэрп, а теперь... Ах, Гвин Солит! - Элим чуть не сокрушила ребра Гвин могучим объятием.
      Гвин кое-как высвободилась, бормоча положенные ответы. Она не выносила сочувствия. Ее горе принадлежало только ей, и она не могла делиться им с другими, пусть даже такими искренними и добросердечными, как Элим Пананк.
      Следом за Элим шел, припадая на хромую ногу, кривобокий калека. Гвин знала и его, хотя и не так хорошо, как Элим. В отличие от остальных он был безбород, мал ростом для Тарна и обладал носом такой длины, какие она видела только в стойлах. Он вызывал у нее неприязнь, хотя Кэрп утверждал, что под его неприятной внешностью и манерой вести себя скрыты острый ум и хорошее сердце.
      - И Возион-садж! Добро пожаловать! Сколько комнат... Какая-то беда?
      Да, беда.
      Эта охота увенчалась двумя тиграми.
      На улице остальные Тарны отвязывали носилки, которые явно сами и соорудили из двух жердей и пары плащей, связав все веревкой. Гвин лишь с трудом узнала больного. Он был без сознания, лицо уродливо распухло, кожа в липком поту и вся багровая от жара. Даже в забытьи он дышал, как гонец. Такой недуг означал верную смерть.
      Врачей, требовали Тарны, хирургов, но Гвин понимала, что никакое лечение не поможет. Да и они это знали. Их патриарх не увидит следующего рассвета, и глаза у них были полны ужаса.
      "Люди вроде него - это дождь в пустыне", - как-то сказал Кэрп после очередного приезда этого Булриона Тарна.
      - У меня нет привратника, - бессвязно пробормотала - Но, конечно, вы бы все равно понесли его сами. Павлинья комната... Вон там. Сюда!
      Сильные руки сняли носилки с седел и понесли их следом за ней в дом.
      Ниад?
      Сила Ниад может убить его вместо того, чтобы исцелить - Ниад ведь не умеет ею пользоваться. И может ли даже ивилграт вернуть старика от врат смерти? А попытаться значило бы рискнуть, что ее выдадут. Ведь гостиница уже кишела Тарнами - их набралось до полутора десятков. Если попытка увенчается успехом, они все расскажут. Если же окажется неудачной, расскажут тем более. А дать приют меченому - очень серьезное преступление. Гвин взвешивала не простую услугу. Она могла навлечь на нее большую опасность - и даже еще более серьезную на Ниад.
      Она проводила больного до Павлиньей комнаты, лучшей в гостинице обширной и светлой. В середине стояла кровать с пуховой периной, и с нее можно было обозревать все великолепные фрески, которым комната была обязана своим названием. Оставив Элим и остальных женщин устраивать больного поудобнее, она вышла, чтобы заняться остальными комнатами, обедом и лошадьми. Шума впала в истерику - приготовить столько еды за такой короткий срок! Но Шума ничего так не любила, как искать выход из трудного положения.
      "Посмею ли я упомянуть про Ниад?" Назад во двор... Тибал с удобством расположился на своем любимом сиденье. Он весело помахал ей. Видимо, события разворачивались к вящему его удовлетворению.
      - Полион! Конюху понадобится помощь с лошадьми! - прикрикнул Возион.
      Обращался он к долговязому подростку - только ноги, руки да выпачканная под носом физиономия... нет-нет, видимо, это считается усами. Он нахмурился и пробормотал что-то невнятное, но, предположительно, не возражение.
      - Гвин-садж, - настоятельно сказал Возион. - Нам нужен лучший врач в городе. У нас есть золото. Мы заплатим, заплатим сколько нужно. - Его длинный нос задергался, как у собаки. - Отец очень дорог нам всем. Ты не пошлешь за ним кого-нибудь? Сейчас же?
      Миг решения... Ивиль, подательница и здоровья, и болезней... Кто-нибудь из городских жрецов воззовет по ее просьбе к богу, попросит бога прислать Ивиль в ее ипостаси целительницы. Но зарданцы не признавали никаких богов, и Гвин подозревала, что в глубине души согласна с ними. Судьбы поражают или взыскивают милостью, как соблаговолят они, и никакой бог им не воспрепятствует.
      Но Гвин не была настолько черствой. Разве можно допустить, чтобы хороший человек умер, и даже не попытаться ему помочь?
      - Возион-садж, я должна кое-что сказать тебе. Но прежде должна попросить вас сохранить это в тай...
      Его глаза словно метнули молнию в сумрачном полусвете.
      - ИВИЛГРАТ?!
      - Ну... да...
      Он стиснул ее локоть.
      - Вчера вечером мы видели Огоуль! Это был знак, знамение. Она сказала, чтобы мы ждали нежданного! Прошу, прошу тебя! Где он?
      Она разжала его пальцы, опасаясь за целостность своих костей. Его нельзя было назвать внушительным, и от него разило конским потом.
      - Не торопись так! Ты знаешь, что всех пораженных Проклятием изгнали из города, угрожая смертной казнью? Тяжкая кара ждет и тех, кто их укрывает.
      - Мы не пророним ни словечка! Я прикажу всем молчать. Если ты пожелаешь, мы уедем на рассвете. Все, что угодно, Гвин-садж! Все, что угодно!
      Все, что угодно? Так вот же выход для Ниад! Ну конечно же!
      - Ага! Ловлю тебя на слове, - сказала она. - Ивилгратке нужен приют, и ей некуда идти.
      Он визгливо засмеялся.
      - В Тарнской Долине она будет такой же желанной гостьей, как весна, дражайшая! Вчера мы встретили меченую, джоолгратку, и отец обещал на обратном пути взять ее с нами и позаботиться о ней. А если он готов приютить джоолгратку, так представь себе, как он примет целительницу! Им же цены нет...
      - Но...
      - Здесь, в Далинге, вы все еще кволцы, Гвин-садж, - с легким раздражением сказал Возион. - Зарданцы не изгоняли меченых, будто прокаженных, как поступали в империи. Мы почитаем меченых Проклятием и называем их взысканными Благословением.
      Ей бы следовало вспомнить об этом раньше. Эти мирные земледельцы были совсем другими, чем их кровожадные пращуры-варвары, которые сокрушили империю, но они ревностно сохраняли многие старинные обычаи. Ниад найдет у них приют, а может быть, и почитание.
      - Но есть еще одна опасность, - возразила она. - У девочки нет никакого опыта и никакого умения. Немочь унесла в могилу всю ее семью. Выздоровела только она. Мы не замечали никаких тревожных признаков до того дня, когда кухарка порезала руку. Ниад собиралась перевязать рану. Но едва она прикоснулась к руке, как рана затянулась сама собой.
      - Ну конечно! - Однако уверенности в нем поубавилось. - Мой отец уже на пороге смерти. Не думаю, что он стал бы колебаться. А что она за женщина, эта ивилгратка? Ожесточена? Полна ненависти? Поносит ли она Судьбы, за то что они наложили на нее Проклятие?
      - Нет. Она... Ну, "нежная" звучит ужасно, но другого слова я не подберу. Добрая. Старательная. - Гвин хотела было добавить "благодарная", но не стала.