2

— И еще почти шесть месяцев после Норфорд-Бриджа он оставался на свободе, — говорил Кеннет Кеннеди, — но кто-то из инвернесских Маккеев предал его, и тогда сассенахи посадили его в клетку и возили напоказ всю зиму из города в город и наконец увезли его к себе в Англию. И все решили было тогда, что все, песенка спета, но кое-кто из нас не давал огню погаснуть, и в конце концов он бежал и вернулся. Собаки-лоулендеры забыли про свою верность, но Хайленд снова встал под знамя со львом.

Мастер Кеннеди был пьян.

— А потом случилась битва при Парлайне, — поддакнул Тоби. — Я хотел пойти, но лэрд меня не взял.

— Ну, ты не много потерял. — Между глотками из фляги Кеннеди плавными, точными движениями точил кинжал о кожаный пояс. Один конец пояса он зажал в левой руке, другой привязал к ножке стола. Он прислонился спиной к стене, задрав грязные босые ноги на стол. Единственная свеча отбрасывала длинные тени, отчего лицо моряка казалось еще более костлявым пляшущий огонек отражался в его глазах. В речи мастера Кеннеди слышался мелодичный говор уроженца островов, но за исключением голоса ничего мягкого в нем не было — одни кости. — Зато теперь ты его человек.

Сидевший напротив пего Тоби окупал булку в молоко и сосал мякоть — все, что позволяли ему выбитые зубы. Кеннеди его не страшил. Одно угрожающее движение этим кинжалом — и Тоби прижмет его опрокинутым столом к стене.

— Верно.

Они ужинали на кухне, располагавшейся в задней части первого этажа дома Стрингера. В отличие от большинства других домов у этого не было ни склада, ни лавки, да и размером он превосходил почти все остальные. Комнаты, которые успел увидеть Тоби, были маленькими. Они с Кеннеди были в доме одни. Все, что они слышали, — это лай собаки в каком-то из соседних домов.

Кеннеди отложил кинжал и отхлебнул из фляги, отбросив на закопченную стену огромную тень.

— Говорят, ты обладаешь сверхъестественными силами.

— Вокруг меня случаются странные вещи.

Тот с минуту обдумывал это. Судя по говору, родом он был с Гебридских островов, но носил штаны лоулендера и драную рубаху.

— Может, ему нужен хороший колдун.

— Разве колдун может быть хорошим?

— По мне — так только мертвый. — В его жидкой бородке начинала пробиваться седина. Если он хлестал чистый виски, он уже принял более чем достаточную дозу для своего роста.

— Зачем ему колдун?

— Сассенахи послали на него демонов. Дух-покровитель перехватывает их, когда он в Думбартоне. Но восстанием не поруководишь, сидя у камина.

— А если дух снимет с меня заклятие, или что там у меня, и я лишусь своих сверхъестественных сил? Что тогда?

Кеннеди еще несколько раз провел кинжалом по ремню.

— Ну, ты можешь принимать на себя предназначенные ему пули.

— То есть стану сторожевым псом?

— Ага.

Тоби отложил остаток булки и допил молоко из чашки. Такая возможность не слишком его прельщала. Он не настолько уверен в своей преданности королю, чтобы бросаться под дуло пистолета, заслоняя собой своего господина. Жизнь в Думбартоне обещала быть довольно скучной.

С другой стороны, если Кеннет Кеннеди и впрямь ходил в мятежниках с самого Норфорд-Бриджа, как утверждал, значит, он в бегах вот уже восемь лет. Он наверняка выдохся. Королю нужны новые рекруты, так что, возможно, место для крепкого парня в его рядах все-таки найдется.

Кеннеди рыгнул.

— Может, и попутешествовать придется.

Это звучало более соблазнительно. Отец Лахлан что-то намекал тогда, в доме хранителя в Глен-Шире.

— На восток?

Королевский слуга подозрительно посмотрел на него:

— Почему это?

— Искать поддержки у хана. Говорят, единственная сила, способная сокрушить короля Невила теперь, — это Золотая Орда.

Кеннеди сделал еще глоток и вытер рот рукой.

— Ага. Так и говорят. Сам понимаешь, от него я этого не слышал. Это так, треп.

Тоби кивнул.

— Когда Орда покорила Англию, — объяснил Кеннеди, вдруг сделавшись похожим на Хэмиша, когда тот читает свои лекции, — это было как раз, когда сассенахи покорили Шотландию — или думали, что покорили. Так что английский король принес присягу и за Шотландию разом. Поди, татарской ноги еще не ступало на шотландскую землю. Или копыта, да? — Он хохотнул и хлебнул еще.

В его изложении история не показалась более достойным предметом, чем в школе у Нила Кэмпбелла, но теперь, когда Тоби сделался человеком короля, возможно, ему и стоило бы знать ее хоть немного.

— Выходит, парень, все эти годы англичане сосали с нас людей и золото, чтобы платить дань Орде. Но если хан признает Шотландию как независимую сатрапию, стало быть, мы тогда освободимся от сассенахов, верно?

Может, Тоби и не отличался сообразительностью, но он был трезв. Он не видел особого преимущества в том чтобы сменить одного верховного властителя на другого. Судя по тому, что он слышал, английский король громил татарских вассалов в хвост и в гриву по всей Европе уже не первый год. Если таковы главные замыслы короля Фергана, значит, чувство меры изменило ему.

— Так ты думаешь, Сам может отправиться в Сарай?

— Возможно, — пробормотал Кеннеди, снова принимаясь за кинжал. — Как я сказал, это только слухи. Но как знать… — Он подмигнул.

— Сарай? Это на какой-то большой реке?

— На Волге. Далеко отсюда. Очень далеко.

— Несколько недель пути?

— Ох, парень, скажи уж лучше — месяцев!

Нет, решительно интересно!

Тоби отодвинулся от стола.

— Тогда пойду сосну перед дорогой. Если я понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать. У тебя есть еще свеча?

Кеннеди нахмурился и, опустив ноги на пол, протянул ему флягу.

— Держи, парень, от этого на твоей здоровой груди вырастут настоящие волосы. Ты ведь не бросишь меня здесь пить в одиночестве?

Тоби пришлось сделать глоток этого жуткого пойла, и только после этого ему позволили уйти Кеннеди бормотал ему вслед двусмысленные комментарии насчет отсутствия мужественности. Держа в руках оба узла — свой и Хэмиша, Тоби оглянулся в дверях.

— Где мне спать?

— Прямо… ступай все время прямо. Если увидишь звезды, значит, зашел слишком далеко. — Кеннеди заржал и снова присосался к бутылке.

«Прямо», как оказалось, означало лестницу. Она заканчивалась узким коридором с дверями по обе стороны. В дальнем конце его виднелась стремянка, упиравшаяся в люк. Немного приподняв его, Тоби увидел солому. Он задул свечу, спустился вниз за узлами и забрался на низкий чердак. Высоты едва хватало, чтобы сидеть, не говоря уже о том, чтобы стоять. Через минуту или две он начал различать слабый свет, сочившийся в щели под карнизом. Сквозило тоже оттуда. Сильно пахло куриным пометом — значит, где-то здесь гнездились птицы.

Он долго не мог заснуть» — из-за ушибов ему приходилось лежать на спине, к чему он не привык. Даже под пледом он едва мог согреться. Позже он услышал, как кто-то поднимает люк, закрывает его, шуршит соломой. Кто бы это ни был, он пришел не за тем, чтобы звать его в монастырь. Почти сразу же, хоть он и не был уверен в этом, так как мог и задремать ненадолго, он услышал знакомый храп Хэмиша.

Жизнь в королевском дворце оказалась не совсем такой, какой он ее себе представлял.

3

На этот раз все было совсем не так, как в Глен-Орки, — Вальда с самого начала знала, где он. Он стоял и смотрел, как она идет к нему, — он видел ее нечетко, словно в тумане. Она остановилась, не доходя несколько шагов, и протянула к нему руки.

— Сюзи? — Голос ее казался очень далеким, но звучал ясно и неодолимо. — Ответь мне, Сюзи!

Он ждал, почему-то зная по странной логике сна, что, пока он молчит, она не имеет власти над ним.

Ее очертания сделались ярче и четче. Ее тело просвечивало сквозь полупрозрачную вуаль. Интересно, каким видит его она?

— Тоби Стрейнджерсон! — произнесла она громче.

«Тоби Стрейнджерсон — это я», — подумал он.

Она улыбнулась, и вуаль спала с нее. Он почувствовал, как его тело отвечает яростным приступом страсти.

— Тогда иди ко мне. Ты придешь ко мне.

«Я приду к тебе».

Она исчезла, а он лежал, проснувшись, обливаясь холодным потом. «Не совсем проснувшись, — подумал он. — Это мне снилось». Было далеко за полночь.

Но он не мог просто лежать здесь. Слишком силен был зов. Ему нужно идти. Он сел, морщась от боли в затекшем теле. Слабый рассвет пробивался в щели под карнизом.

Солома рядом зашуршала.

— Что случилось? — послышался сонный голос Хэмиша.

— Мне надо выйти.

— Там, в углу, есть ведро. — Хэмиш повернулся на другой бок и уснул.

А руки и ноги уже перемещали Тоби к люку. «Подожди! Не могу же я идти в таком виде!» Его охватила паника. «Надо одеться сначала». Но тело не повиновалось ему. Одна рука уже поднимала крышку люка, когда до Тоби дошло, что левым коленом он стоит на собственном поясе. Он потянул за него и ухватился за угол пледа. В вихре соломенной трухи он спустился по стремянке, На ходу заворачиваясь в плед, он направился по коридору к лестнице.

Надеть плед, как положено, на ходу было невозможно, во всяком случае, такими избитыми руками, но он постарался, как мог. Крадучись по коридору, он завязал ремень. Он даже нашарил в углу пледа застежку.

Разумеется, он-шел прямиком в западню. Возможно, он шел на смерть, но поделать с этим ничего не мог. Дом наверняка полон людей — он слышал храп из-за дверей. Стоит ему закричать, и они выбегут и остановят его, выбегут и спасут его, но ему запрещено было кричать. Ему запрещено было поднимать тревогу вообще. Он двигался осторожно, почти бесшумно, правда, под его тяжестью половицы все равно скрипели. Снова громкий храп за дверью… он хотел закричать. Утром они проснутся и увидят, что его нет. Ну почему они не держат здесь собаку?

Он спустился по лестнице. Дом полон собственных скрипов и шорохов. Крысы, наверное. Один раз ему показалось, что он слышит над головой шаги, но, должно быть, это кто-то просто искал ведро в углу. Еще один темный коридор. На него пахнуло застоявшимся запахом дыма и горелого жира. Кухня. Все еще поправляя плед, он подошел к входной двери.

Дверь не подалась. Спасен! Он не может выбить ее, не разбудив при этом полгорода. Он шарил по ней разбитыми руками, ощупывая засовы или щеколды, но ничего такого не обнаружил. Спасен! «Я не могу идти!»

Приказ: он должен пойти и отыскать окно. Или черный ход, ведущий во двор или проулок.

Два резких металлических щелчка — и засовы отодвинулись сами собой, оба размещались вертикально, один у пола, другой у потолка, вот почему он их не нашел. Застонав от отчаяния, он отворил дверь.

Холодный рассветный ветер обжег ему кожу, принеся с собой соленый аромат Клайда. Его ноги хотели двигаться. Он сопротивлялся, вглядываясь в бледный утренний туман. Он не должен ходить по городу при свете дня! Наверное, на улицах уже появились прохожие, а если нет, то скоро появятся. С восходом солнца туман рассеется, противоположная сторона улицы уже выступала темными пятнами дверей и окон. Небо начинало бледнеть, светлея узкой полосой у него над головой. Он никогда еще не был в городе казалось, его засунули в маленькую комнатку и потеряли ключ.

Призыв двигаться неодолимо тянул его вперед. Он вышел на мостовую — холодную и шершавую. Темная фигура выступила из тумана — человек в балахоне с капюшоном прошел мимо него, даже не оглянувшись, но Тоби повернул и пошел за ним. Вот, значит, как его призвали. Вот как отворились засовы — она послала за ним одну из своих креатур. Креатура двигалась быстро и бесшумно, и он хромал следом, шлепая по ледяной грязи.

Туман с моря клубился вокруг него — липкий, соленый. Он угадывал очертания дверей и витрин, но не мог заставить свои ноги остановиться. Где-то в стороне слышался цокот копыт и скрип колес. Город просыпался. Его потусторонний провожатый в своем балахоне не привлек бы к себе особого внимания, но горский плед Тоби выглядел бы подозрительно, да и рост тоже. Не говоря уже о разбитом лице. Любой честный горожанин, увидев его, вспомнит про награду и забьет тревогу. Представителей местной власти он боялся не меньше, чем Вальды.

Креатура свернула в темный переулок. Он повернул следом, окунувшись в запахи навоза, конского пота и несвежей пищи. Растопырив руки, он мог бы запросто коснуться стен с обеих сторон. Ему казалось, что он не видит ничего, кроме едва заметной полоски неба над головой, но когда что-то шевельнулось у его ноги, он понял, что там лежали люди. Города оказались не такими уж великолепными, как о них говорили впрочем, он особенно и не верил этим рассказам. Ему приходилось перешагивать через спящих. Даже если он наступит на кого-нибудь или просто разбудит, бездомные бродяги не спасут его от демона. Забавно было думать об этих бедолагах без гроша за душой, жалко валявшихся под ногами у несметного богатства, шагавшего через них, чтобы исчезнуть навсегда.

Его провожатый мелькнул темным силуэтом и скрылся за углом, повернув налево. Тоби последовал за ним. Здесь было светлее, улица — шире. Он никого не видел, но ноги сами знали, куда идти. Ветви деревьев закрывали небо. Под ногами шуршала опавшая листва. Чья-то статуя на пьедестале вынырнула из тумана, проплыла мимо и исчезла позади.

Сегодня он почему-то не ощущал присутствия монастыря. Точно так же он не ощущал идущего перед ним демона, только его смертную оболочку. Похоже, его сверхъестественная чувствительность выключилась. Продолжая бесшумно скользить вперед, демон снова свернул за угол. Он тоже.

Туман начинал редеть, небо понемногу светлело. Должно быть, с минуты на минуту взойдет солнце. Откуда-то спереди послышалось приближающееся громыхание колес по булыжной мостовой, и это пробудило в Тоби слабую надежду на спасение. Кто-то шел им навстречу! Тварь скользнула в сторону и замерла.

То же самое сделал и Тоби, дрожа от холода и страха разом.

Из тумана соткался человек, толкавший перед собой тачку. Согнувшись от усилия, почти не видимый под плащом и широкополой шляпой, он прошел на расстоянии вытянутой руки от демона Вальды, не заметив его. Спустя несколько секунд он точно так же миновал Тоби, оставив за собой аромат свежего, горячего хлеба. Тоби попытался закричать, всхлипнуть или хотя бы кашлянуть — безрезультатно. Его руки, над которыми он до последнего времени сохранял хоть какую-то власть, внезапно застыли.

Креатура Вальды двинулась дальше, и он за ней. Если бы та приказала ему шагнуть с причала и утонуть, он повиновался бы без сопротивления. Демонами движет ненависть, говорил отец Лахлан.

Улица здесь была достаточно широкой, чтобы, на ней разъехались две груженые телеги. Стало светлее — он почти вышел из города. У самого последнего дома демон повернул, остановился. Отворил дверь и вошел. Следуя за ним по пятам, Тоби успел увидеть остекленное окно с частым переплетом, и тут же прямо у него перед глазами возник дверной косяк. Он поспешно нырнул под него и шагнул на каменный пол. Демон стоял у двери — Тоби увидел, как блеснули его глаза, и уловил тошнотворный запах тлена. Тот тихо прикрыл за ним дверь и задвинул засов.

Тоби находился в полутемной лавке аптекаря, похожей на аптеку Дерека Малого в Крианлариче, только гораздо лучше обставленную. У массивной дубовой стойки стояли два стула для посетителей. Стены были уставлены полками с тиглями, весами всех размеров, ступками с пестиками, бесчисленными баночками и флаконами, высокими бутылками с разноцветными жидкостями, перегонными кубами, черепами и тяжелыми фолиантами в кожаных переплетах. В нос ударил знакомый мятный запах целебных трав. Высокий потолок скрывался в полумраке, но под ним висела какая-то сушеная тварь, что-то многоногое.

Он обошел стойку, шагнул в открытую дверь — и замер.

Он стоял на тонком ковре. Судя по запаху, в этой комнате жили. Темнота медленно сменялась полумраком. Из него одно за другим выплывали очертания. Везде, где только нашлось место, стояли свечи — не меньше дюжины, — и их огоньки мерцали, как звезды. Свет поярче струился из распахнутой дверцы железной печки, и еще немного — из открытой двери за его спиной.

Женщина сидела в кресле у огня. Ее голос был тих, но мелодичен и хорошо знаком ему.

— Я вижу, ты занялся своим будущем и без моей помощи. Что с твоим соперником?

— Он мертв, миледи.

— Я бы удивилась, если бы услышала другой ответ.

Он начал различать ее черты — блеск темных волос, бледность лица и рук. Остального он пока не видел.

Синий огонь… На груди ее висел камень размером с половину его пальца. Он забыл о самой колдунье, все его внимание привлекли отблески граней сапфира. Не— сомненно, она носила в этом камне заключенного демона, но отчаяние, охватившее Тоби, было вызвано мыслью совсем о другом демоне.

Дурак! Идиот! Туша безмозглая!

«Как демону удается оставаться вблизи от тебя?» — этот вопрос задавал ему отец Лахлан. А он и не вспомнил про аметист, что подарила ему на прощание бабка Нен.

Аметист лежал в его спорране, когда он освободился от Вальды и бежал из темницы. Аметист был с ним, когда он ушел от виспа в Глен-Орки, когда он разделался с Безумным Колином у пещеры, когда он обрушил с горы оползень. Аметист был с ним при каждом из этих чудес. А теперь?

В своем безумном стремлении бежать с чердака он оставил там свой спорран.

Аметист и был ответом на все загадки. Какими бы силами он ни обладал, откуда бы они ни взялись — от бабки ли Нен, или от магического ритуала Вальды, — он остался без них. Теперь он был простым смертным.

4

Столб-столбом стоял Тоби посреди маленькой комнаты. Он подозревал, что его ногам запретили двигаться: а потому даже и не пытался пошевелиться. Будь он закован в цепи от шеи до пят, он бы чувствовал себя ненамного хуже, ибо не в силах был противиться воле демона, то есть воле Вальды. Запах тлена подсказывал ему, что тварь подошла и стоит прямо у него за спиной. По коже пошли мурашки от одной мысли, что она может дотронуться до него. На таком расстоянии он должен был слышать ее дыхание, но не слышал.

— Крайгон, подбрось еще дров, — приказала Вальда. Демон бесшумно повиновался.

После этого колдунья просто сидела, с интересом разглядывая своего пленника, молча — словно королева на троне.

Она могла ждать возвращения своей твари она могла ждать, пока глаза Тоби привыкнут к полумраку она могла, в конце концов, ждать, пока внутренности его растают от ужаса. Если целью было последнее, она отменно в этом преуспела.

Глаза понемногу привыкали, Вальда открывалась взгляду словно пейзаж на рассвете. Ее тяжелые черные волосы были скреплены на голове той же сверкающей диадемой, что и во время обеда у лэрда Филлана. Ее лицо, словно вырезанное из алебастра, украшали губы, алые, как свежая кровь, и ресницы, такие длинные, каких не бывает у живого человека. Ее маленькие, изящные ножки были обуты в серебряные сандалии, ногти — окрашены в темный цвет отсвет огня показывал, что этот цвет — алый. При этом, как ни странно, платье было простым, скромным, закрытым от шеи до щиколоток. Такое платье могло принадлежать любой почтенной городской даме — во всяком случае, от леди Вальды он такого не ожидал. Впрочем, если она надеялась, что подобная скромность выдаст ее за заурядную замужнюю даму, ее ждало бы острое разочарование. Даже в этом мешкообразном одеянии она была пьяняще, безумно прекрасна, и блеск в ее глазах был, несомненно, дьявольским.

Что-то коротко зашипело. Тоби оторвал взгляд от колдуньи и огляделся по сторонам, пытаясь определить источник звука. Потолок здесь был совсем низкий он едва не задевал головой балки. Лестница в углу комнаты упиралась в люк. Единственное кресло, стол, на полосатой скатерти — остатки еды, полки с кастрюлями и тарелками, пустое ведерко из-под угля, корзина с грязным бельем, заваленная бумагами конторка, неряшливая тумбочка — эта конура служила аптекарю жилищем. Потолок расположен так низко, чтобы высвободить место для спален наверху. Других дверей и окон не было, что объясняло затхлый воздух в комнате. Избыток свечей, несомненно, был делом рук Вальды, злоупотребившей гостеприимством хозяев, — она расставила их на столе, конторке, полках, даже на полу. Свинцовый ларец на столе принадлежал ей — Тоби помнил его еще по темнице Локи-Касла.

— Пшшш! — послышалось снова.

Звук исходил от плиты. Тоби посмотрел наверх. На досках над ней расплывалось темное пятно.

— Кровь?

— Кровь, — кивнула Вальда. — Крайгон по натуре убийца.

Тоби справился с болезненной тяжестью в животе. Он не должен показать ей, насколько она пугает его.

— Уж не хозяин ли дома там?

— Полагаю, и хозяйка тоже. Не знаю, были ли у них дети, — ступай и посмотри сам, если тебе интересно.

Он мотнул головой и тут же вскрикнул — что-то больно ударило его по руке. Креатура вернулась, прихватив с собой стул из лавки, и не упустила возможности, проходя, ударить его.

— Крайгон, брось дрова в огонь, — устало проговорила Вальда, — и не трогай этого человека — если я тебе не прикажу. Пока он не угрожает мне.

Не проронив ни слова, тварь разломала стул на части и подбросила их в огонь. То, как она ломала пополам массивные ножки, произвело на Тоби сильное впечатление, очень сильное впечатление. Он знал, что не смог бы так. Вот она, легендарная демоническая сила, с которой он убил Безумного Колина. Покончив со стулом, демон взял тяжелую железную кочергу и перемешал свежее топливо с горящими угольями. Выпрямившись, он повернулся в его сторону. Тоби увидел блеск глаз из-под капюшона и вспомнил, что отец Лахлан говорил насчет ненависти. У него не было никаких шансов устоять против этого чудовища, даже если бы и у него в руках была кочерга.

Еще капля крови упала на плиту и зашипела.

— Ладно, — сказала Вальда, переходя к делу. — Я недооценила тебя, мастер Стрейнджерсон. Я не помню, чтобы раньше так ошибалась в людях. Я посчитала тебя волом, а ты оказался достойным соперником. Я исключу подобные случайности в будущем.

Не вол, а осел…

— Так снимите заклятие и отпустите меня.

Она задумчиво улыбнулась:

— Я бы так и поступила, будь это возможно. Ты, несомненно, заслужил это. Увы, ты обладаешь кое-чем, принадлежащим мне, от чего я не могу отказаться. Не будешь ли ты так добр объяснить мне, как ты сумел взять надо мной верх?

Она отказалась от шутливого тона, который запомнился ему по предыдущей встрече. Она отказалась даже от тона, обычного для знатной дамы, обращающейся к крестьянину, хотя она была очень знатной дамой, а он — очень низкородным крестьянином. Его господин, Ферган, не мог защитить его от угрозы такого рода — да и от многих других, честно говоря. Тоби нашел себе господина — хорошего и честного господина, как ему казалось, но господина, не обладающего реальной властью. Эта же, напротив, могла творить чудеса. Она обращалась к нему как к равному, что одновременно и льстило, и пугало. Он убеждал себя не забывать про ее демонов, не забывать про глубину ее коварства. Человек не может, не должен помогать такому злу! Бриллиантовая диадема и накрашенные ногти на ногах — вот она, подлинная Вальда, а не это платье аптекарской жены.

— Все, что мне известно, — это то, что вы пытались превратить меня в одного из таких. — Он кивнул в сторону того, в капюшоне, — демон, сложив руки и не выпуская кочерги, злорадно глядел на него.

— Нет! — вскинулась леди Вальда. — Я могу быть злой по твоим меркам, но даже у меня есть свои принципы. Я ценю красоту, например, и считаю, что каждая вещь должна занимать свое место. Даже короли не пускают золото на ночные горшки. Тебе, наверное, не нравится, когда тебя называют красивым.

— Она улыбнулась, и у него дрогнуло сердце. Ее внимание возбуждало как крепкое питье. — Грубый? Сильный? В данный момент, конечно, ты — совершеннейший ужас, но ты был впечатляющим, красивым молодым человеком прежде и снова будешь таким, когда выздоровеешь. Я постараюсь, чтобы все твои увечья не оставили заметного следа. Я не стала бы переводить такую мужественную красоту на демоническое воплощение. Покажи ему, Крайгон!

Тоби открыл было рот сказать, что он вовсе не хочет смотреть, но тут же понял, что только зря потратит силы.

Тварь прислонила кочергу к плите и скинула свой балахон на пол. Эта оболочка была… когда-то была… человеком. Трудно сказать, сколько лет ему было когда-то, да это и не важно, но, возможно, ему было около сорока. Возможно, он и при жизни отличался костлявым сложением. Теперь он… оно… превратилось в развалину. Несколько лохмотьев еще висело на грязном скелете, но они не могли скрыть слизь, запекшуюся кровь, язвы, копошащихся паразитов. Лицо твари почернело от копоти — а Тоби еще думал, что те четверо, в темнице, носили маски, — но на нем росла борода. Челюсть висела криво, словно ухмыляясь. Одна сторона груди ввалилась, и острые обломки ребер торчали из гниющей плоти. Тварь и впрямь ухмылялась ему, скаля сломанные остатки зубов. Запах смерти наполнил комнату.

Тоби задохнулся и отшатнулся.

— Как он живет?

— В привычном смысле слова — никак. — Голос Вальды звучал совсем устало. — Ему нравится вращаться среди грязи и мучений, ибо изначальный владелец этого тела чувствует боль, в то время как он — нет. Неделю назад он находился в лучшей форме, но потом ты обрушил на него гору. Он не может питаться, он почти сносил свое тело. Мне нужно срочно найти ему новое тело или вернуть его обратно в камень. Верно, Крайгон?

Тварь сделала попытку произнести что-то, но изуродованный рот издавал только нечленораздельные булькающие звуки. Он оживленно закивал головой.

— Теперь ты видишь, что такое демон, Тобиас. Понимаешь, почему я не стала бы тратить твое великолепное тело на одного из них? Ладно… все равно ты еще не готов помогать мне, ты еще не видишь причин помогать мне, а мне нужна твоя помощь. Нужна, чтобы выяснить, что же пошло не так, и исправить это. Время дорого. Думбартон осажден, так что я должна заняться тобой без промедления.

— Осажден? — Секунду назад он смог пошевелиться. Нога наконец-то повиновалась ему… Нет, ничего не получится — Крайгон сможет управлять им на расстоянии. А ему самому не выбраться за пределы действия колдовства достаточно быстро, чтобы бежать.

Вальда поднялась из кресла.

— Осажден в фигуральном смысле. В нормальной ситуации я не посмела бы провести воплощенного демона вроде Крайгона в охраняемый город, но дух-покровитель сейчас целиком занят совсем другим. — Она шагнула к столу и открыла металлический ларец. — Орест спешит сюда. Его сопровождает целая свита креатур, многие из которых преуспели во зле куда больше, чем Крайгон. Думбартону хватает забот и без меня, да и без тебя.

Отец Лахлан отправился молиться духу. Значит, он зря ждет помощи от пего? Возможно, колдунья и лжет. Она устроила свой штаб у самой городской черты. Может, это важный признак?

— Крайгон, заморозь этого человека.

Тоби мгновенно ощутил холод, его мышцы окаменели. Он не мог даже моргнуть. Он мог дышать, но только с большим усилием, словно грудь его стиснули стальными обручами.

— Мне нужна прядь твоих волос, — пробормотала Вальда, вставая и подходя к столу. — Ты простишь меня, если я тебе не буду доверять… пока?

Краем глаза он увидел, что она уже достала знакомые ему золотую чашу и кинжал с желтым камнем. Она начала делать что-то, звеня флаконами, но со своего места он не мог ничего разглядеть как следует. Единственное, что он видел совершенно отчетливо, — это довольную ухмылку ходячего трупа. Его госпожа запретила ему причинять Тоби боль, по ему явно доставляли удовольствие отчаянные попытки жертвы не задохнуться.

— Орест ищет тебя, конечно, — заметила она как бы невзначай.

Тоби все равно не мог пошевелить ни губами, ни языком, все его внимание было сосредоточено на дыхании.