Впрочем, если бы Киллер в момент, когда к ним вломился Астерий, находился в сознании, автомат держал бы он, а не Ариадна, и в этом случае вряд ли кто из них выжил бы. И все равно он свалял дурака…

Она правильно поняла его тревогу.

— Если Карло верит в то, что его травмы могут быть излечены в Мере, он ничего не предпримет, по крайней мере пока. Ты слишком строг к себе, Джерри. Ты держался молодцом.

Он покачал головой.

— Это ты сделала все как надо. Если бы не ты, никто из нас не дожил бы до утра. Кстати, интересно, как это ты додумалась до такого?

Ее лицо помрачнело.

— Ладно, — сказала она вместо ответа. — Пойдем посмотрим на вашу лошадь.

Кобыле явно понравилось пребывать в состоянии нервного срыва, так что она не проявила ни малейшего желания выходить из этого состояния. Это дало Ариадне возможность продемонстрировать свои навыки работы на ранчо: она, правда, не без усилия, но немного успокоила кобылу и завела ее в оглобли, чего Джерри вовек бы не сделать.

— Она потеряла подкову, — заметила Ариадна, осмотрев ноги. — Насколько я понимаю, без лошади нам не обойтись?

Обойтись без лошади они не могли никак: транспортировать Киллера можно было только на повозке. Ариадна неохотно согласилась, и они подогнали повозку к дому.

Они неожиданно легко перенесли Киллера в повозку, использовав вместо носилок ковер. Карло без возражений взялся за один угол; его лицо оставалось непроницаемым — если он и раскаивался в том, что пытался убить этого человека, он держал это при себе. По возможности незаметно Джерри разрядил все винтовки и автоматы и припрятал обоймы и магазины в повозке; только после этого он смог вздохнуть спокойно. Остальное снаряжение он решил бросить на месте — Оракул сможет послать за ним потом, а скорее всего все это просто исчезнет сразу же после их отъезда.

Гиллис явно чувствовал себя лучше, хотя его лицо тоже пострадало этой ночью и он все еще напоминал пострадавшего от какого-то страшного катаклизма.

— Мы подбросим Карло до шоссе, — сказал Джерри. — Возможно, что мы раньше попадем в Меру, но он в курсе. Вы с Мейзи можете отправиться с нами или задержаться здесь ненадолго. Выбирайте сами.

Здоровяк недовольно покосился на него.

— Вы забираете моих детей?

— Забираю.

— Тогда я еду с вами.

Мейзи всхлипнула.

Джерри пожал плечами.

— Очень хорошо — все едем вместе, и вы сможете сами поспорить с Оракулом.

Пусть попробует!

Ариадна взялась за вожжи; Алан и Лейси в восторге подпрыгивали на скамейке рядом с ней. Джерри устроился за ней, присматривая за тремя взрослыми, сидевшими сзади. Неподвижное тело Киллера лежало между ними.

Солнце стояло уже высоко, небо было голубое и безоблачное, в воздухе чувствовался запах смолы и хвои. Пожалуй, Сейчас не помешал бы добрый завтрак. Повозка неторопливо громыхала по дороге.

Очень скоро дом с конюшней скрылись за поворотом дороги, которая только вчера казалась абсолютно прямой.

— Милый, мне страшно, — призналась Мейзи. — Место, где люди не стареют или не умирают, недоброе. «Это дело рук Дьявола.

— На мой взгляд, это выдумки сумасшедшего, дорогая, — возразил ее муж.

— Ничего, при первом же удобном случае я сдам этого типа в полицию.

Джерри хихикнул.

— Можете ли вы описать мне, что держит в руках Киллер? — спросил он. Он потянулся и приподнял одеяло, прикрывавшее тело Киллера. Кровь перестала идти, и кожа на лице и груди была чиста. Мейзи снова перекрестилась.

— Ну, что-то вроде белого стержня, — неохотно сказал Гиллис.

Джерри улыбнулся и опустил одеяло, оставив конец жезла непокрытым, чтобы видеть его цвет. Гиллис блефовал или, скорее, просто выдумывал, чтобы успокоить жену. Он верил.

Дорога представляла собой две едва заметные колеи в зеленой траве под соснами — даже не давешняя гравийная дорога, но самая подходящая для неспешного хода повозки. Она продолжала постепенно уклоняться влево.

— Ариадна? — рявкнул здоровяк.

— Да, Грэм? — Она обернулась и одарила его улыбкой — возможно, первой настоящей улыбкой, которую она подарила ему за последние годы. Она еще не достигла Меры, и все же Мера уже начала менять ее.

— Допустим, этот сказочный город существует, — сказал Гиллис. — Ты хоть представляешь себе, от чего отказываешься? От всего мира ради одного пятачка, кишмя кишащего людьми, надерганными из всех времен и культур. Я правильно описываю, Говард?

— Абсолютно правильно, — кивнул Джерри, — за исключением того, что поблизости всегда есть выбор сельских мест на любой вкус — каких угодно, без ограничений. И все эти люди — славный народ. В Мере на дверях нет замков. Отправляясь сюда, я оставил дом открытым, так как люди все время заходят, чтобы взять мои книги или занести старые. Они всегда возвращают то, что берут.

— А этот Оракул, о котором вы говорили, — недоверчиво фыркнул Гиллис, — он и правит городом? Никаких выборов? Оракул, насколько я понимаю, живет вечно, и все, что он говорит, исполняется?

— Это верно, — согласился Джерри. Обе машины ночью куда-то делись.

Дорога перед ними и позади плавно изгибалась. Интересно, заметили ли это остальные, подумал он. — Но никаких приказов не отдается, за исключением тех случаев, когда кого-то нужно послать во Внешний Мир. Я ни разу не слышал, чтобы кто-то отказался, так что, думаю, Оракул знает, кого просить.

Гиллис подозрительно нахмурился.

— Этот Оракул — это кто? Мужчина? Женщина? Это вообще — человек?

— Он выглядит как человек, — не моргнув ответил Джерри.

— И никакой свободы? Никаких прав? — Как адвокат, он умел спорить. — Все ваши друзья, ваша семья — все пропало навеки? И дом, и все привычные вещи?

— Не все соглашаются остаться.

— А как насчет скуки? Вам там никогда не надоедает? — Он вовсе не дурак, этот адвокат.

— Нет, — ответил Джерри. — Слишком много там хороших занятий, слишком много славных людей. Я не знаю, сколько людей живет в Мере, но вам не удастся пройти и пяти минут без того, чтобы не увидеть незнакомое лицо — а это означает новых друзей. Когда жизнь книжного червя мне надоедает, я отправляюсь на ристалище и пробую себя в борьбе, или в теннисе, или в фехтовании, или отправляюсь поплавать или погрести, а может, порыбачить или поохотиться. Я веду философские беседы с учеными друзьями, я много читаю и слушаю музыку. Я веселюсь с девушками и дебоширю с парнями. Скука не проблема. Не верите — спросите меня еще раз лет через тысячу.

Здоровяк нахмурился еще сильнее и на некоторое время замолчал.

Шарик на конце жезла оставался белым. Дорога продолжала сворачивать.

Допрос продолжился.

— На каком вы тогда языке общаетесь? Эти греки, китайцы и кто там еще учат английский?

— Киллер знает по-английски слов пять или шесть, — ответил Джерри и рассмеялся при виде изумленных лиц. — Понятия не имею, где он их набрался.

Как по-вашему, откуда я?

— Вы говорите без акцента, — задумчиво произнес Гиллис. — Я имею в виду, для моего слуха. Так что, полагаю, откуда-то вроде Колорадо.

— Откуда ты родом, Карло? — спросил Джерри.

— Не твое дело, — огрызнулся Карло.

Гиллис вздрогнул как от удара.

— Вчера он говорил с акцентом, верно? — предположил Джерри. — А теперь — без. Я прав? Я англичанин — по крайней мере был когда-то.

Он предоставил им обдумывать это, а сам задумался о другом: пейзаж не менялся, и это ему не нравилось. Поскольку он ничего не мог поделать, он предпочел продолжить разговор.

— Это все жезл. В Мере все говорят на одном языке. Я обещал Ариадне, что она сможет читать Гомера в оригинале — или Гете, или Чосера, или Монтеня, Конфуция или «Гильгамеш». Я дал Киллеру его прозвище по созвучию с его именем — Ахиллес. Оно созвучно по-английски, но в Мере оно тоже созвучно. По-гречески это бы звучало совсем по-другому, но Киллер получил эту кличку, уже попав в Меру. В Мере переводятся каламбуры, что невозможно где-либо еще; там переводятся рифмы. Это все действие магии.

Некоторое время, пока все переваривали эту информацию, повозка катилась в тишине. Хорошенькое юное личико Мейзи насупилось от подобной демонстрации могущества Дьявола.

— Такой же перевод во Внешнем Мире осуществляется жезлом, — продолжал Джерри. — Он обладает радиусом действия в четверть мили — обычно обладает.

Иногда, очень редко, радиус сужается до нескольких футов или даже дюймов, что сильно осложняет жизнь, если вас десять человек и все говорят на разных языках. Несколько раз Киллер брал меня с собой только из-за того, что я запомнил со школьных времен хоть какие-то азы древнегреческого. Мы можем разговаривать, и, разумеется, я могу общаться с Маркусом и Жаном-Луи.

— Почему иногда? — продолжал допытываться Гиллис; его рациональный склад ума адвоката не мог принять нелогичности действия магии. — Почему в одних случаях жезл действует, а в других — нет?

— Не знаю, — признался Джерри. — Мне кажется, иногда жезл ослабляет излучение, чтобы не привлекать внимание демонов. Или существуют места или времена, в которых магия не действует. Так или иначе, бывают случаи, когда Оракул предупреждает, что с языком могут возникнуть проблемы, а одна из вещей, которым вы никак уж не сможете научиться в Мере — это новый язык.

Солнце снова светило прямо ему в лицо, и тем не менее до сих пор никто ничего не заметил. Он изо всех сил старался скрыть растущее беспокойство и отчаянно пытался найти объяснение и выход из сложившейся ситуации. Потом Ариадна натянула вожжи; повозка остановилась, и на заросшей травой лесной дороге воцарилась тишина.

— Мы едем по кругу, Джерри, — произнесла она. Он посмотрел на нее и увидел вернувшиеся на ее лицо страх и безнадежность. Надежда, которой утром светились ее глаза, снова исчезла.

Все казалось так просто…

Он сунул руку в карман, потрогал пистолет, потом вынул руку, стараясь не выдать страха. Астерий был в доме, в одной комнате с Карло и Гиллисом, и все же они остались живы. Или это только кажется?

— Боюсь, прогулке конец, — констатировал он. — Похоже, нас не пускают в Меру.

— И вы собираетесь выставить нас? — спросил Гиллис; его черные кустистые брови опасно сдвинулись.

Джерри не знал, что именно он ожидал увидеть: трансформацию оборотня?

Самоубийственное нападение? Пока что оба мужчины оставались обыкновенными

— пусть и злобными — мужчинами.

— Правильно. Будьте добры, вы трое. Слезайте. Я надеюсь, дорога выпрямится, как только мы отъедем. Просто идите вперед, и вы попадете куда-нибудь. А теперь слезайте!

Первым спрыгнул на землю Карло, за ним Гиллис, подавший руку Мейзи.

Мужчины были взбешены, но пистолет оставался пока у Джерри.

— Вы похищаете моих детей!

— Папа! — взвизгнула Лейси. — Мейзи!

Алан заплакал. Они не хотели оставаться с матерью, что было неприятной новостью.

— Гони! — скомандовал Джерри, не спуская глаз с мужчин. Повозка тронулась. Она вряд ли двигалась быстрее пешехода, но те трое стояли на дороге, не делая попыток догнать ее. Скоро они скрылись за поворотом.

Джерри вздохнул с облегчением.

— Что не так, Джерри? — негромко спросила Ариадна. — Ты уверен, что это из-за них?

Он поднялся и по одному снял детей с переднего сиденья, сказав им, что пора меняться местами. Он предупредил Лейси, чтобы она сказала, если увидит что-нибудь сзади. Зря он не захватил с собой карабины — еще ошибка!

Потом перелез через сиденье и устроился рядом с Ариадной.

— Если честно, Ариадна, я не знаю. Нам давно уже пора быть на месте.

— Может, это… — она мотнула головой в сторону детей. — Только взрослые?

— Ты согласишься отправиться в Меру без них?

— Нет, — ответила она, поколебавшись мгновение. — Нет. Грэм — проходимец. О, сам он никогда не нарушает закон, он только изгибает его, как крендель. Он из тех адвокатов, которые считают своей работой находить пути в обход закона вместо того, чтобы укреплять его.

Ну что ж, может, с этим и можно поспорить, но как возразить, не зная конкретных фактов? Точку зрения Ариадны вряд ли можно было считать беспристрастной.

— Мейзи вовсе не плохая девочка, — не без зависти признала Ариадна, глядя на продолжающую поворачивать дорогу. — Но она слишком юна, чтобы быть им хорошей матерью. Лейси музыкально одаренный ребенок, а Мейзи не отличит оркестра от музыкального автомата.

— А Алан? — спросил он.

Она сокрушенно улыбнулась.

— Алан — это маленький чертенок. Он еще необычно хорошо вел себя вчера вечером и сегодня. Мейзи не справиться с ним, и мне страшно подумать, во что он превратится под влиянием Грэма.

— Ну, нас не обязательно держат здесь из-за детей. С таким же успехом все может быть из-за Киллера.

— Почему? — нахмурилась она.

— Возможно, — предположил он, — на поддержание его жизни уходит слишком много магии, так что жезлу не хватает сил перенести нас в Меру.

Она прикусила губу и молча сосредоточилась на лошади: даже неопытному по этой части Джерри было ясно, что кобыла хромает все сильнее.

Если все дело в детях, придется сжечь все мосты, ведь он никогда не сможет бросить их посреди леса так, как он поступил со взрослыми. Они были бы первыми детьми, которых он видел в Мере, хотя Киллер не станет первым полутрупом, доставленным в Меру из Внешнего Мира. Другие жезлы осуществляли переход с не менее израненными людьми, так почему же этот не может? Жаль, что он так плохо разбирается в механизме действия жезла — он бы знал, иссякают ли они, как батарейки.

Оставалось надеяться только на то, что верно первое предположение, что либо в Карло, либо в Гиллиса вселился демон, из-за чего их и не пускают в Меру.

Солнце постепенно уходило вбок — дорога продолжала поворачивать.

Вырубка и дом исчезли: они совершили уже не один круг и не заметили ни одного ответвления — если только не двигались по спирали наподобие иглы проигрывателя.

Пейзаж все не менялся. Если одного из старших демонов так легко победить, как сделала это Ариадна с Астерием, почему до этого не додумались демонологи из Меры? Астерий находился в доме. Как распознать того, в кого он вселился? Может, они все инфицированы?

Ариадна снова ушла в себя и превратилась в ту загнанную женщину, какой ее впервые увидел Джерри. Алан и Лейси напуганно молчали. Солнце находилось почти у них за спиной, что означало: с момента, когда они ссадили Карло и Гиллисов, они описали почти полный круг.

Он вспомнил, как в первый раз ребенком залез на вышку для прыжков в воду, и что тогда ощущал. И как он попал под плотный зенитный огонь над Кельном, как он вываливался из машины и считал про себя секунды, прежде чем дернуть за кольцо. Он знал, что предстоит сделать, и это казалось ему страшнее всего, бывшего раньше.

— Смотри! — воскликнула Ариадна.

Далеко впереди виднелись три фигуры — они услышали скрип колес и замерли, оглядываясь. Женщина в розовом свитере и зеленых брюках, мужчина в изорванном синем костюме и еще один, поменьше, в джинсах и кожаной куртке.

Повозка остановилась.

— Ничего не вышло. — Она посмотрела на него со страхом… и злостью: ее снова предают.

— Разверни повозку, — приказал он.

— А это поможет? — спросила она с надеждой в голосе, но и та тут же исчезла.

— Разворачивай! — рявкнул он.

Гиллис крикнул что-то и побежал к ним, за ним Карло.

Хорошо еще, по сторонам дороги оставалось место, достаточное для того, чтобы развернуть повозку.

— Теперь слезаем, — заявил Джерри. Во рту пересохло; сердце отчаянно колотилось. — Слезаем, ребята!

— Нет! — вскричала Ариадна. — Я их не брошу!

— Мы тоже сходим. Давай! Шевелись!

Она с сомнением смотрела на него секунду, потом Лейси спрыгнула, и Ариадна перелезла назад за Аланом. Джерри она явно больше не доверяла.

Он привязал вожжи к скамейке и спрыгнул, чуть не оступившись от спешки.

Гиллис, тяжело дыша, подбегал к ним; за ним — Карло.

Поспешно, пока не передумал, Джерри достал пистолет и выстрелил в воздух.

Дети взвизгнули. Ариадна задохнулась от неожиданности. Кобыла прижала уши и рванула вперед. Повозка раскачивалась и подпрыгивала, и Джерри вдруг испугался, что жезл может выпасть из рук Киллера — потом скрип и грохот неожиданно смолкли, только лошадь с повозкой бесшумно неслась прочь, не отбрасывая тени, и прежде, чем поворот дороги скрыл их, они растворились в воздухе. Солнце светило на пустую дорогу.

Киллер вернулся в Меру.