Глава 16

— Ариадна Гиллис, ты выйдешь за меня замуж?

— Нет.

Оракул, зеркало, стол — все это исчезло, и они стояли вдвоем в кругу колонн, снова вполне пристойно одетые.

Он пошатнулся, как от боли.

— Нет?

— Спроси меня через год, — объяснила она. — Уж если я клянусь в вечной преданности, я должна быть уверена.

— О! — выдохнул он с облегчением.

И еще ей придется разобраться как-то с Киллером. Возможно, как предполагал Джерри, для Киллера это просто очередная галочка. Но может быть, и нет, и она не может предлагать себя Джерри, если ей суждено быть подругой Киллера, пусть даже подругой по вызову. Эта мысль заставила ее содрогнуться от физического чувства омерзения, и все же она не могла не видеть, что Киллер в некотором роде поразительно напоминал Грэма.

Возможно, просто еще один человек, знающий, чего он хочет; еще один мужчина, любящий податливых женщин. Даже это гипнотическое обаяние — Грэм тоже обладал им в молодости, и оно возбуждало ее почище джина. Пока она не избавится от угрозы Киллера, она не может ничего обещать Джерри.

Подойдя к верхней ступеньке, она задержалась посмотреть на красно-розовый город, на Северные ворота и грозовое небо Внешнего Мира над залитыми солнцем холмами. Навсегда — она не скоро свыкнется с этим. Эти грозы не могут потревожить ее — в Мере она в безопасности. Рядом с ней прекрасный, благородный человек, чья любовь к ней подтверждена Оракулом, — и если она осядет здесь навсегда, ей не найти более верного и достойного человека, чем этот. Она посмотрела на опечаленное худощавое лицо… человек, так долго искавший себя, человек, так долго не любивший и в одночасье воспылавший неодолимой любовью к женщине — одной и единственной…

— Ты можешь пожить пока у Хельги, — тактично предложил он.

Она покачала головой.

— По-моему, нам лучше отправиться к тебе и восхищаться друг другом.

Он кивнул.

— И мне, конечно, положено спать в ванне.

— Не вздумай! — рассмеялась она. — Ты, конечно, можешь считать, что тебе мало чего предложить, но сегодня утром у тебя было на что посмотреть, и что бы ты, Джерри Говард, ни имел предложить мне, я приму это с радостью.

Он улыбнулся и обнял ее, и они поцеловались — осторожно, потом с нарастающей радостью и чувством. Она и забыла, как долго может длиться поцелуй, как сумасшедше сладок он может быть, как возбуждает. Поцелуй Киллера был скорее технической формальностью, хотя и блестяще выполненной; этот же стал взаимным открытием, и, возможно, омолаживающая магия Меры уже начала действовать на нее, ибо, когда они наконец оторвались друг от друга, она почувствовала головокружение, словно девчонка на первом свидании. Однако и Джерри тоже казался разрумянившимся и хмельным, как она.

— Милая, — сказал он. — Я ждал тебя сорок лет.

Она всегда знала, что у нее глаза на мокром месте.

— А я могла бы вскочить сейчас на эту балюстраду и побежать по кругу с криком: «Я нужна ему!» Я уже годы как никому не нужна была, Джерри.

— С тобой Мера станет еще прекраснее.

— Я не согласилась бы остаться в ней без тебя.

Они снова взялись за руки и сбежали по ступеням, и она поняла, что их не было очень долго, куда больше времени, чем занял их поцелуй.

И все же…

И все же чего-то не хватало, что-то продолжало угнетать ее. Ложка дегтя где-то в глубине ее сознания. Что-то забытое… или кто-то…

— Киллер! — твердо сказал Джерри. — Давай разберемся сначала с ним.

По крайней мере Киллер оправился от разговора с Оракулом и стоял, облокотясь на балюстраду и глядя на них с мальчишеской ухмылкой. К нему они и направились.

— Значит, милая дама остается? — спросил он. — И мой друг Джерри наконец влюбился! Ну что ж, я самый лучший добрый друг и самый добрый лучший друг.

— Вот на этом и остановись пока! — предложил Джерри.

Киллер задумчиво посмотрел на Ариадну.

— Я люблю своего друга Джерри и его прекрасную даму тоже буду любить.

— Веди себя платонически! — рявкнул Джерри и покраснел, но во взгляде Киллера вспыхнул странный огонек.

— Он мне не доверяет! — печально вздохнул Киллер, взял ее руку и нежно поцеловал. И — странное дело — она не сомневалась, что только подлинная почтительность сорвала зеленую шапочку с этих кобальтовых кудрей, перед тем как он склонился к ее руке.

— Ладно, — решительно сменил тему Джерри. — Мне было велено проводить Гиллисов в порт. Карло остается.

— Этот чудила? — фыркнул Киллер и оглянулся в поисках его фигуры. — Что ж, у меня есть для него классная работенка. — Он подошел к Карло, стоявшему в стороне; Джерри с Ариадной шли следом.

— Я слышал, ты остаешься в Мере? — поинтересовался Киллер.

Карло помолчал секунду, смерив его взглядом с ног до головы, потом буркнул:

— Ну и что?

— Когда мы с Джерри уезжали отсюда, — сказал Киллер, — мы собирались устроить игру. С ней пришлось довольно долго обождать, но теперь нам ничто не мешает. Игра называется «Увечье». Не хочешь присоединиться к моей команде или, если не хочешь ко мне, к команде Свена? Я не сомневаюсь, он будет рад тебе.

— Я в игры не играю, — ответил Карло.

Киллер постарался изобразить огорченный вид.

— Жаль. Должен предупредить, игра довольно буйная; команды по возможности велики, и правил почти нет. Может, она для тебя слишком буйная?

— Звучит глупо. — Карло явно не собирался ловиться на крючок.

Киллер собрался было уходить, но задержался, будто вспомнил что-то:

— Погоди! Нам нужен судья, а ты как раз чужак. Не согласишься быть судьей?

Взгляд Карло метался между Джерри и Киллером, словно змеиный язык.

— Возможно. Я подумаю.

— Вот и здорово! — с оживлением вскричал Киллер и протянул ему руку.

Тот проигнорировал ее.

— Разрешите один вопрос, мистер Говард, — произнес Карло, не сводя глаз с Киллера. — Этот экземпляр что-то развоображался. У вас нету закона, чтобы укоротить его слегка?

Киллер застыл как вкопанный.

— У нас в Мере вообще нет законов, — осторожно ответил Джерри. — Но Киллера не так просто укоротить.

— Тогда смотрите, — очень тихо сказал Карло. Он оторвался от балюстрады и шагнул вперед. Киллер чуть пригнулся в стойке.

Карло сплюнул.

Киллер прыгнул.

Карло опрокинулся на спину, вытянув ногу, и перекинул ею Киллера — тот врезался в балюстраду и исчез из вида. Ариадна взвизгнула, вместе с Джерри подбежала к балюстраде и посмотрела вниз. Киллер распластался без признаков жизни на скале футах в пятнадцати под ними.

Карло уже вскочил на ноги и в полусогнутой стойке ждал Джерри… Джерри расхохотался. Он хрюкал, стонал и захлебывался смехом, ему пришлось опереться на плечо Ариадны и вытереть слезы, прежде чем он смог говорить.

Ей это вовсе не показалось забавным: лишняя боль Киллеру, и так достаточно выстрадавшему? Она открыла рот, чтобы обрушиться на Джерри за бесчувственность…

Джерри протягивал руку Карло, а тот в ожидании подвоха продолжал занимать оборонительную стойку.

— Да выпрямись ты! — давился смехом Джерри. — Дай мне пожать твою руку.

Это было бесподобно! Киллеру давно пора было встретиться с этим. — Мало-помалу Карло убедился в его искренности и принял его руку.

— Я думал, ты его друг, — сказал Карло.

Джерри снова чуть не задохнулся от смеха.

— Да друг, друг! Но ему это полезно. И не бойся, он на коленях будет теперь умолять тебя об уроках карате.

— Что тогда это за Увечье? — спросил Карло. — Почему он так хочет, чтобы я судил игру?

— Это такая игра, если ее можно назвать игрой, — объяснил Джерри, избегая взгляда Ариадны. — Правил никаких. Побеждает команда, забившая последний гол. Это означает, что все игроки другой команды должны либо разбежаться, либо лежать покалеченными.

Ариадна передернула плечами. Джерри ухмыльнулся.

— Единственного правила он тебе не сказал — это то, что первый гол в игре забивается не мячом, а судьей.

Карло заморгал, не веря своим ушам, потом выругался.

— Нет, правда, — продолжал Джерри. — Другого проку от судьи при игре в Увечье все равно нет, а это куда интереснее, чем подбрасывать монетку. Я был судьей один раз — обе ноги сломаны, выбитое плечо и травмированная почка. Мне еще повезло.

— В жизни не слыхал ничего глупее, — буркнул Карло.

Киллер, не поднимая головы, встал и, шатаясь, побрел по склону вниз, в Больницу. Он заметно хромал и держался рукой за окровавленное ухо.

Карло мотнул головой, но все же улыбнулся.

— Оракул сказал мне, что кто-то должен подойти и приютить меня на пару дней. Какое-то непроизносимое имя, начинающееся с «Итти».

Джерри присвистнул и закатил глаза.

— Это девушка из древних хеттов. Очень славная! — Он улыбнулся Ариадне.

— Одна из любимиц Киллера. Тебе повезло с хозяйкой, гражданин Карло!

— Без дураков? — недоверчиво спросил Карло, на которого тем не менее это произвело впечатление. Потом он оглянулся, нет ли поблизости кого еще, и повернулся к Ариадне.

— Мэм? — Он замялся и потупил взгляд.

— Оракул сказал мне, — ответила она коротко. — Но этого не случилось, и я не хотела бы говорить об этом больше.

Он удивленно посмотрел ей в глаза, потом кивнул:

— Я буду молчать.

— Мы все — тоже, Карло, — утешила она его. — Он все решил и за меня.

Собственно, у Карло тоже не было особого выбора, кроме как остаться в Мере, — где еще может чувствовать себя в безопасности разыскиваемый террорист?

— Наверное, мне придется найти себе работу, — заявил он. — Вот забавно!

— Не обязательно, — покачал головой Джерри. — У Киллера тоже нет конкретного ремесла, но неофициально он командует меранской армией. Его никто не назначал, кроме него самого, но ты можешь вступить в его отряд.

Ему всегда нужны хорошие люди.

— Мне тоже так показалось, — заметил Карло.

Джерри снова покраснел — все-таки он очень застенчив.

— Ты вовсе не должен… я хочу сказать, это не обязательно.

Карло пожал плечами.

— У меня есть кое-что, чего он хочет, — что ж, я могу назначать цену, верно?

— Нет, не можешь! — не стерпел Джерри. — С Киллером это не пройдет; не больше, чем твое карате, бесполезное против демонов! — Он неловко покосился на Ариадну. — Послушай! В последний раз, когда я участвовал в Увечье, мы с Киллером играли за разные команды. Я прорвался к Киллеру — у него была уже сломана рука, что немного сравняло шансы, и в придачу на нас навалилось сверху еще восьмеро. Я выдавил ему глаза — прежде чем он сломал мне шею.

— Нет, Джерри! — не выдержала Ариадна. — Что за жуткая жестокость!

Но Карло кивнул.

— Он испытывает всех?

— Непрерывно! — подтвердил Джерри. — Ты выдержишь это? Игры, вылазки на охоту, поединки, Увечье — все это не просто бессмысленное озорство. Он учит, натаскивает, пробует — и испытывает. Вот почему он прожил так долго и спас стольких людей! Черт, да в Мере наберется не одна дюжина людей, готовых все отдать за то, чтобы Киллер взял их с собой на задание, но недостаточно надежных, чтобы он доверял им.

— Заметано, — протянул Карло. — Значит, вызов, мистер Говард?

Это был совершенно новый взгляд на Киллера, и Ариадне припомнился лес приветственных рук на улицах.

Джерри сам смутился горячности, с какой он говорил все это, но его спасло появление нового лица. Он посмотрел через плечо Ариадны и улыбнулся.

— Вот идет твоя хозяйка. Заглядывай завтра.

Он представил Карло хорошенькой девушке — та зарделась и потупилась, но через минуту, уходя с Карло, уже хихикала его шуткам, а его рука лежала на ее талии.

— Видела? — спросил Джерри. — Дай этому парню лет десять, и все может повернуться очень даже интересно! Я уж думаю, не повстречал ли Киллер наконец достойного напарника?

Или свою смену, подумала Ариадна, но промолчала.

Оставались еще Грэм и Мейзи. Они сидели на одной из скамеек, глядя друг другу в глаза. Мейзи, казалось, сейчас лишится чувств. Джерри подобрал свой критский шлем и направился к ним.

— Прошу прощения, что помешал, — произнес он, — но мне было сказано проводить вас в гавань.

Грэм посмотрел на него, потом на Ариадну, потом улыбнулся.

— Поздравляю! — сказал он.

Неужели это так заметно? Впрочем, какая разница?

— Спасибо, Грэм, — откликнулась она. Он покраснел — нет, в самом деле покраснел!

— Ариадна… знаешь, мне кажется, я сейчас, что называется, заново родился. Джерри, нам в Штатах так нужен ваш Оракул: мы могли бы избавиться от кучи психиатров, и полисменов, и… да, и адвокатов вкупе со священниками. Ариадна, я должен просить у тебя прощения, хотя как я могу…

Нет, это действительно становилось забавным. Пять дней назад она, наверное, впала бы в истерику. Теперь она испытывала к нему скорее жалость. Правда, остановить раскаявшегося Грэма было так же трудно, как раньше Грэма агрессивного, но это ей почему-то даже нравилось. Они вчетвером начали спускаться по лестнице к Больнице; она пристроилась к Мейзи, предоставив Джерри внимать излияниям заново рожденного Грэма.

Впрочем, Мейзи была ненамного лучше. Ее беседа с Оракулом оказалась совсем короткой, но вполне приятной, хотя она то и дело повторяла, что сразу по возвращении должна покаяться своему духовнику. Правда, добавила она, Оракул сказал ей, что она забудет обо всем, что связано с Мерой, — как будто этого и не было в ее жизни. Как можно покаяться в том, чего не происходило, осталось для Ариадны загадкой.

Они спустились по Горной Тропе. Ей еще предстоит запомнить все эти названия. А потом эта длинная лестница…

Она поинтересовалась, как можно попасть на корабле в Колорадо — даже для Оракула это требовало немалой изобретательности. Мейзи порозовела и ответила, что у них будет своя каюта, и что они смогут плыть сколько захотят, и что ей всегда хотелось попутешествовать на парусном корабле. И если верить Оракулу, как только они в третий раз займутся любовью, они проснутся в своей постели на ранчо накануне дня, на который Ариадна планировала свое похищение — которого теперь не произойдет.

Это звучало очень соблазнительно, словно это выдумали специально для Мейзи.

Не ершись так! Мейзи довелось столько вынести; она вполне заслужила награду. Возможно, Оракул принял мудрое решение, хотя, судя по тому, как Мейзи с Грэмом липнут друг к другу, путешествие обещает быть недолгим.

Столярная… Пивные Ряды… Она пыталась запомнить все завлекательные лавки, манящие соблазнительными ароматами кафе и пекарни, утопающие в цветах скамейки для отдыха, сияющие изумрудной зеленью скверы, но Джерри то и дело отвлекал ее, знакомя все с новыми своими друзьями, причем с такой гордостью, будто сам изобрел ее.

Мейзи непрерывно лопотала о переменах в Грэме, об обещаниях, что он ей надавал, о том, как они будут заботиться о Лейси — и вдруг сообразила, что Ариадна никогда не увидит больше Лейси, и весь остаток пути до Тропы Рыболова всхлипывала.

— Ну вот, — произнес Джерри, останавливаясь перед большой дверью слоновой кости и протягивая Ариадне свой шлем из кабаньих клыков. Он заметил, что Мейзи слегка утомила ее своей болтовней. — Ты бы освоилась в доме, а я скоро вернусь?

Ариадна кивнула.

— Я ужасно устала. Вы не обидитесь, если я распрощаюсь с вами здесь?

Грэм расплылся, как подогретая пастила.

— Тогда, может, поделимся радостными новостями, милая? — предложил он, и Мейзи из розовой стала пунцово-красной.

— Чудесно! — произнесла Ариадна как могла более искренне.

Мейзи самодовольно улыбнулась:

— Я только догадывалась — но Оракул никогда не обманывает, вы сами говорили. Он сказал, это мальчик. Он даже назвал мне точный день.

Рукопожатия, объятия…

— И у меня будет сын! — торжествовал Грэм, почти не намекая на то, что его вторая жена более состоятельна в качестве матери, чем первая.

Потом последовали еще объятия и поцелуи, и Ариадна поднялась на крыльцо с критским шлемом под мышкой, послала Мейзи последний воздушный поцелуй и вступила в дом Джерри.

Гостиная понравилась ей — именно такую она ожидала от Джерри: безупречного вкуса, но без нарочитости. Тысячи книг, говорил он, и их здесь действительно были тысячи. Ничего, ей некуда спешить… вечное счастье? Потребуется лет сорок, чтобы свыкнуться с самой этой мыслью.

Она чувствовала себя совсем разбитой — ничего удивительного, это после дня, начавшегося в тюрьме мифического Крита, продолжившегося смертельными поединками и предложениями руки и сердца… Добрая любящая жена должна была бы приготовить мужу обед, но она не собиралась исполнять эту роль.

Все равно он ест по большей части вне дома, он сам говорил. Она просто посидит и подождет его.

Все же тишина не успокаивала: слишком уж ее взвинтили события дня.

Голова шла кругом. Надо же, переплести столько книг — вот это работа!

Бедный Джерри… как ему спится? Слышит ли он в ночной тишине последние мольбы Смит-Вильямса сквозь треск переговорного устройства? Не в этом ли объяснение его бесконечным играм и работе, отчаянным поискам счастья?

А Киллер, как-то изменивший собственным стандартам доблести при Фермопилах? Киллер с его бесконечными бравадой и похотью — не ищет ли он лишь измождения, чтобы похоронить восстающих ночами из могил мертвецов?

А она сама, оставившая ребенка моральному уроду и бестолковой девице, она, отказавшаяся от музыки ради материнства, а потом испортившая все и потерявшая и то, и другое, — не будут ли и ей являться в часы одиночества призраки того, что могло бы быть?

И эта Мера, которую ее вынудили выбрать, что это — вечное счастье или вечное сожаление?

Может, Мейзи не так уж и не права.

О Лейси!

И Грэм. Черт бы его побрал! Эти его последние слова: «У меня будет сын…» — они не давали ей покоя.

Соломоново решение. Что хотел Оракул сказать этим? Уж не то ли, что Ариадну поделят пополам Джерри и Киллер?

Не в силах усидеть на месте, она встала и пошла осматривать дом.

Большие двойные двери вели в заваленную инструментами, заполненную запахами клея и кожи мастерскую — это, должно быть, другой Джерри, тот, что прячется за смущением. Другая дверь вела в холл, куда открывались еще две двери и впечатляющая винтовая лестница. Внутри дом казался гораздо больше, чем снаружи, — возможно, это тоже магия. Она обнаружила кухню и ванную, обе старомодные, но вполне сносные; потом поднялась по лестнице и оказалась в потрясающей спальне с роялем. Комната представляла собой дизайнерский шедевр

— вся в голубых и золотых тонах, такая, какую она пыталась — безуспешно — обставить у Грэма, пока его процветание не заставило их переехать из городской квартиры на более престижное ранчо.

Чего бы она ни искала бессознательно, этого здесь не было.

Она подошла к кровати, потрогала матрас и собралась уже посмотреть, что находится за еще одной дверью — должно быть, еще ванная, — когда дверь за ее спиной со щелчком закрылась.

У двери стоял Киллер.

Меньше всего она хотела повстречать Киллера в спальне. Она поспешно отступила от кровати, но задрожала.

Он раскраснелся и взмок от возбуждения. У него на ухе красовалась окровавленная повязка, но, когда он шагнул к ней, на губах заиграла улыбка.

— Очень славная комната, — заметил он, оглядываясь. — Куда симпатичнее, чем при Джерри.

— Ты хочешь сказать, она изменилась? — переспросила она, прекрасно понимая, что он хочет сказать. Держи себя в руках, женщина!

— Я хорошо знаю ее, — озорно сказал он.

— Вряд ли в будущем ты будешь часто ее видеть.

Он напустил на себя обиженное выражение (теперь он подошел к ней и стоял слишком близко), как обычно.

— Это звучит совсем не по-дружески, милая дама. Я добрый друг Джерри и надеюсь, что буду добрым другом и тебе.

— Ты стоишь немного слишком близко, Киллер, — заметила она, отступая на шаг. — Джерри говорил мне, что ты понимаешь, когда тебе говорят «нет». Это правда?

Он снова приобрел на мгновение этот свой томный вид.

— Ты не откажешь мне. — Он снова придвинулся ближе, и снова она отступила.

Неужели не откажет? Она очень опасалась его гипнотического обаяния, физически подавляющей гиперсексуальности, исходящей от него психической энергии абсолютно бесстрашного человека. Киллер прямолинеен, подумала она; если уж он положил на кого глаз, он целиком концентрируется только на нем.

Он исходил жаром и вспотел. Она вспомнила их поцелуй после того, как он убил Минотавра… Смени тему.

— Карло сильно покалечил тебя?

— Нет. Пара ребер и разбитая голова. У меня двоится в глазах, но вы обе одинаково прекрасны. Ты причиняешь мне больше боли. У тебя есть то, что мне нужно, милая дама, что-то, что мне очень нужно.

— Нет! — Черт, еще не хватало срываться на визг, но это его прерывистое дыхание и раскрасневшееся лицо нервировали ее. Он казался чертовски доволен собой.

Он нахмурился с наигранной обидой, сделав еще шаг вперед.

— Но это тебе самой будет приятно! И скажи, зачем ты так рисковала ради меня сегодня? Тебе же ничто не грозило в повозке. Должно быть, ты ко мне неравнодушна. — Он с надеждой оскалился.

— Будь я проклята, если знаю, — честно призналась она. — Почему бы тебе не спросить Оракула? — Она попробовала шагнуть мимо него к двери, и он заступил ей дорогу. В глазах его появилось странное выражение.

— Оракул поведал мне сегодня много очень странных вещей. Но не из любви, нет?

— Нет, не из любви, — вздохнула она. — Ты славный парень, Киллер, но…

— Но ты любишь Джереми Говарда? — улыбнулся он. — Я тоже люблю его. Он сильный и мягкий одновременно. Мне хотелось бы больше походить на него.

А Джерри Говарду, как она подозревала, хотелось бы больше походить на Киллера. Она тоже улыбнулась.

— Ты в этом уверен?

Киллер искренне кивнул.

— Это правда. Ты одернула меня сегодня — насчет Клио, — и я тебе тоже благодарен за это. Ты поможешь мне еще?

Ого, да это новая линия. У этого парня больше линий, чем у телефонной компании. И телефона она больше никогда не увидит…

Она не ответила, и Киллер взял ее за руки. Она сделала еще шаг назад и наткнулась на рояль. Отступать некуда — это ее последняя линия обороны. Ну когда же вернется Джерри?

— Тебе известно, что я сирота? — спросил Киллер, не отпуская ее рук.

Глаза его почему-то бегали.

Ну что еще? Теперь он меняет тему.

— Право же! — Она попыталась высвободить руки, но он держал крепко. — Твои родители умерли уже две с половиной тысячи лет назад!

Он серьезно покачал головой.

— Я всегда знал, что Крион и Астиаспа не настоящие мои родители, слишком уж старыми они были. Но они стали мне нежными и любящими родителями. Они научили меня повиноваться богам и служить моему полису. — На мгновение он застыл, глядя куда-то вдаль, и взор его затуманился. — Они умерли в год, когда напали персы, друг за другом, за два дня. Я проследил, чтобы все ритуалы были исполнены, и молился за них.

— Киллер, — сказала она, — я очень устала. Мы можем перенести этот разговор на какой-нибудь другой день?

— Я постараюсь побыстрее, — заверил он ее зловеще.

Киллер неожиданно пошатнулся, и она схватила его за плечи, чтобы он не упал. Его зрачки закатились… кровь из уха… болезненный румянец, тяжелое дыхание, двоится в глазах — все симптомы!

— Боже мой, мальчик! — поперхнулась она. — Ты шатаешься с раскроенным черепом!

Она помогла ему добраться до кровати, и он рухнул на одеяло. Она подняла его ноги, поправила голову на подушке и прикоснулась ко лбу — печка!

— Лежи здесь, Ахиллес! — скомандовала она. — Я позову кого-нибудь на помощь, и мы доставим тебя в Больницу.

Она повернулась, но, не сделав и двух шагов, услышала его «Подожди!»

Она застыла.

— Иди сюда!

Если он позовет меня к себе в постель…

Почти невольно она вернулась к кровати, отчаянно дрожа, и заглянула в его ухмыляющееся лицо.