3

У Кэйд была манера изображать легкомысленную дурочку. Эйгейз переняла этот стиль, но в результате получилась гротескная пародия на герцогиню. Она болтала без умолку, хихикая и сюсюкая, но, будучи дочерью сенатора, сама решала, когда кривляться, а когда быть серьезной. Одного-единственного взгляда на беднягу Чара, избитого и окровавленного, хватило, чтобы от мягкости не осталось и следа. Глянув на свой эскорт, Эйгейз с деланным безразличием холодно произнесла:

— Тиффи, дорогой, сделай что-нибудь.

— Господин... — с лучезарной улыбкой подступил Тиффи к трибуну.

Вот когда все влияние имперской аристократии приготовилось обрушиться на этого несчастного заслуженного офицера. Чтобы срочно исправить положение, трибун спешно реквизировал карету и на свежей упряжке лично помчался со своей жертвой в лучший военный госпиталь в Хабе, да не один, а со свидетелем, Варруном, имея строгий приказ лично Эйгейз доложить о выполнении, причем непременно до захода солнца, иначе его карьера будет погублена.

Стойкость аристократки была безгранична. Когда Инос представила гиганта варвара как своего мужа, султана Азака из Алакарны, Эйгейз мило улыбнулась, даже глазом не моргнув, и протянула руку для поцелуя. Азак изысканно поблагодарил ее за честь, но извинился за то, что не может себе позволить дотронуться до благородной леди, так как слишком запачкан дорожной пылью.

Потом Эйгейз сотворила еще одно чудо, всего-то потому, что Инос не пожелала портить великолепную поплиновую обивку в сенаторской карете, справедливо считая себя слишком грязной. Администрация станции мгновенно выделила великолепные покои с горячими ваннами, мягкими полотенцами и чистыми одеждами. Инос почувствовала головокружительное упоение, словно все проблемы уже разрешились. Довершила эйфорию обильная трапеза, самая прекрасная за последние недели, и все же запомнились ей в основном только бесконечный и неумолчный щебет светского вздора ее родственницы и полное изумление на чисто выбритом лице джинна, вынужденного проявлять уважение к этой болтливой даме.

Впрочем, когда с неотложными делами было покончено и Инос с Азаком уселись в карету, а Джарким устроился на запятках этой же кареты с форейторами, леди Эйгейз повела беседу на отвлеченные темы. Преторианцы скакали впереди, расчищая путь, и карета, грохоча колесами по мостовой, беспрепятственно катилась вперед. Инос упорно боролась с охватившей ее на почтовой станции эйфорией, тщетно пытаясь вернуться с небес на бренную землю, понимая, что ощущение — свободы и безопасности пока еще эфемерно. Азак был рядом и, похоже, считал, что ловушка, в которую он залез, теперь захлопнулась. Инос догадывалась, что ее супруг вспоминает и придирчиво перебирает все подозрения относительно мотивов и действий королевы Краснегара. Сейчас Инос являлась хозяйкой положения, и конечно же султан, привыкший к предательствам, не доверял ей.

— Это очень долгая и неправдоподобная история, госпожа...

— Эйгейз, дорогая.

— О да, Эйгейз. Не проще ли будет начать тебе? Расскажи, что ты знаешь, а недостающее я дополню.

— Милая моя Инос, твое неожиданное появление заставило меня усомниться во всем, что мне казалось известным. Итак, первое, что мы услышали, это о неприятностях в северо-восточном Джалгистро. Прошлой весной там возобновились гоблинские набеги, и из-за этого однажды вечером отец вернулся из Сената вконец обозленным. Потом пришло известие, что ты потеряла отца. До сих пор верно?

— Да, — согласилась Инос.

Эйгейз пробормотала стандартное соболезнование и продолжила:

— Еще сообщалось, что ты вместе с Кэйд под военным эскортом возвращаешься в Краснегар. Дальше сплошные слухи, будто бы на обратном пути отряд попал в засаду, битва была короткая, а потом... ужасные зверства. Сенат... Можешь себе представить! Гоблины! Они хуже карликов! У Империи раньше никогда, никогда не было столь серьезных проблем с гоблинами. Мы с отцом конечно же беспокоились и за тебя, и за Кэйд, мы написали Экке. Но известие о твоей смерти и смерти Кэйд пришло раньше, чем ответ на наше письмо.

— Кто сообщил такое? — требовательно спросила Инос.

— Император, дорогая, — сочувственно вздохнула Эйгейз. — Это было официальное сообщение Сенату. Разумеется, отцу он рассказал раньше, мы ведь отдаленная родня, впрочем — обычная вежливость. Император сказал, что известие исходит от Олибино.

— Ага! — констатировала Инос и переглянулась с Азаком. С ее глаз словно пелена спала. Олибино в свое время не сумел ни выкупить Инос у Раши, ни выкрасть ее. Он решил расправиться с проблемой радикальным способом, заявив, что Инос мертва. Кто бы посмел усомниться в словах Хранителя-Стража? Вот почему, когда Инос добралась до Алакарны и больше уже никак не могла быть полезна колдуну, он, не долго думая, вновь отослал ее к Раше. Так и было!

— А как император решил с Краснегаром? — опередила Инос град вопросов, готовых слететь с язычка хозяйки.

Карета лихо мчалась по широкому проспекту мимо величественных зданий и грандиозных сооружений. Разумеется, Инос хотелось поглазеть на столицу, но она ясно сознавала, что сейчас никак не время предаваться праздности и заниматься осмотром достопримечательностей.

— Знаешь, это случилось уже после того, как здоровье государя начало ухудшаться, — замялась Эйгейз. — Консул Итбен... сейчас он, конечно, регент. Так вот, Итбен предложил, что, поскольку старшая ветвь отмерла — Кэйдолан была бы следующей после тебя королевой — ближайшим преемником является Анджилки. К тому же Краснегар не стоил войны с Нордландией, потому как у Империи много других проблем, хотя бы с гномами, не говоря уж о гоблинах; к тому же начиналась заркианская кампания. Вскоре доставили ответ от Экки, и отец смог доложить Сенату, что герцог не претендует на самостоятельное правление королевством. Компромисс устраивал всех — Анджилки получает номинальный титул, а править от его имени станет выбранный танами вице-король. Посол Нордландии согласился, и меморандум был подписан.

Эйгейз конечно же была не глупее, чем Кэйд.

— Удобный расклад, — пробормотала Инос, — но только не для жителей Краснегара.

— Ну, дорогая, император не отвечает за чужое, если только ты не захочешь провозгласить его своим сюзереном.

— Конечно нет! — поспешно заверила Инос. — Что ж, очевидно, Хранитель лгал.

После этих слов леди Эйгейз заметно побледнела и зажмурилась, а потом севшим голосом пролепетала:

— Случается, дорогая, что и Хранитель ошибается, я полагаю. А Кэйд, ты говоришь, цела и невредима, там, в... э...

— В Алакарне, — подсказав Азак.

— Благодарю, — смущенно произнесла Эйгейз, рассматривая загадочного варвара, и поспешила сменить тему на более безопасную. — Как все это необыкновенно удивительно! Анджилки и не подозревает ни о чем подобном!

Инос содрогнулась от недоброго предчувствия.

— Анджилки?

— Ах! Конечно же ты не знаешь! Он в Хабе, дорогая. Приехал пару дней назад в преужаснейшем состоянии.

— Анджилки? Герцог здесь?

— Ну да, дорогая. Регент вызвал его, когда... о-о-о, полагаю, ты и об этом тоже знать не можешь. — Эйгейз волновалась, чем дальше, тем больше, и, как все толстушки, потянулась к еде. Вытащив из ящичка коробку шоколадных конфет, она сняла крышку и принялась выбирать, какую съесть первой, но говорить не переставала. — По дороге с ним случилась неприятность, с Анджилки то есть, — он сломал ногу. Бедняжка, эта поездка для него стала кошмаром. Теперь он уже не герцог, он король... О Боги!

— Чего еще я не знаю? — допытывалась Инос.

— Хочешь шоколадку? Нет? А вы, ваше величество?

Азак тоже отказался от угощения, но попросил:

— Пожалуйста, зовите меня просто Азаком, — и после небольшой заминки добавил: — Раз мы все стали теперь одной семьей.

— О Боги! — пробормотала Эйгейз и съела подряд три конфетки, не спуская глаз с султана.

Действительно, не такое сейчас время в Хабе, чтобы гордиться родством с джинном.

— Почему регент вызвал Анджилки? — требовательно, спросила Инос.

— Из-за Калкора, дорогая. Он тан Нордландии...

— Я знаю о Калкоре. Он наш дальний родственник, очень дальний. — Вдруг Инос вспомнила видение в магическом окне и поморщилась. — На самом деле один раз я его видела. Чем отдаленнее родство с ним, тем лучше! Так что о Калкоре?

— Он... о, Великое Равновесие! — распахнула глаза Эйгейз и бросила в рот еще одну шоколадку. — Знаешь, дорогая, возможно, я сделала грубейшую ошибку.

— Что за ошибку?

— Что ж, что сделано, то сделано. Видишь ли, Инос, твое письмо пришло только сегодня утром, когда отец уже отправился во дворец. Я не верила в твое чудесное воскрешение потому-то и не послала сообщение отцу о тебе. Я чуть было вообще не отказалась от поездки. Мне пришлось менять планы, в частности, переносить на другой день примерку платьев. О Боги!

Азак молча хмурился. У Инос сердце выпрыгивало из груди.

— Ты начала о Калкоре, Эйгейз, — напомнила ей Инос.

Проглотив еще пару конфеток, та выпалила:

— Он тоже в Хабе. Вот что сейчас при дворе творится. Пират потребовал охранную грамоту, и регент, конечно, это ему предоставил, потому что джотунну ни за что не вернуться. Тан прибыл пару дней тому назад, и сегодня на повестке дня только один вопрос — Краснегар. Когда Анджилки добрался до нашего дома, отец сразу же отослал во дворец курьера с известием. Преторианцы явились прямо среди ночи, безжалостно вытащили беднягу прямо из кровати и забрали с собой...

— Краснегар? Сегодня? — вскричала Инос, чуть ли не кожей чувствуя взгляд Азака, пожиравшего ее глазами. — Нам, нужно ехать...

— О, во дворец уже слишком поздно, дорогая. Они заседают с утра. Даже я не могу пройти в Круглый зал, чтобы известить отца, и уж тем более провести тебя мимо стражи.

— Но что нужно Калкору?

— Ты абсолютно уверена, что не хочешь конфетку? Ах, дорогая, никто ничего не знает! Поговаривают, что тан вконец свихнулся и намерен биться с Анджилки за трон.

— Драться с Анджилки! — ахнула Инос, вспомнив мускулистого джотунна, увиденного ею когда-то в волшебном окне, и толстого увальня-герцога. Ее начал разбирать смех. Сама идея столкнуть этих двоих в поединке была абсурдной, и Инос, не в силах сдерживаться, расхохоталась.

— Это единственное правдоподобное объяснение присутствия в Хабе обоих претендентов на Краснегар, дорогая, — с тихим стоном закончила Эйгейз и кинула в рот последнюю шоколадку. — У джотуннов есть какой-то старинный варварский обычай разрешать каверзные споры между противоборствующими сторонами. Они называют это «Божьим Судом». Мне отец говорил.

— Драка на топорах! — вскричала Инос

Волшебное окно показало поединок на топорах между Рэпом и Калкором.

Но ведь Рэп мертв.

Азак улыбался.

4

Мама урезала ежедневную норму лекарства Шандн. Хуже того, она нашла запасную бутылку, которую мальчик прятал за комодом. Церемония едва началась, а он уже ощутил пробуждение царапучих кошек. Шанди дрожал как в лихорадке и с трудом сохранял неподвижность. А с потом, стекавшим по его лицу, он ничего не мог поделать. Чтобы не думать о лекарстве, принц пытался сконцентрироваться на происходящем.

Король Краснегара основательно заплыл жиром, к тому же одна нога его была в гипсе. Ему приходилось управляться и с тогой, и с костылем; пожалуй, даже по отдельности этот увалень не справился бы ни с тем, ни с другим. Шанди с презрением взирал на короля Краснегара.

В любом случае это неправильно, что импы становятся королями, — так рассуждал Шанди. Импы — это импы и должны соблюдать верность присяге императору. Королей могли иметь кто угодно, хоть гномы, хоть людоеды или им подобные — кто именно, он еще не решил, — но не импы. Утешало лишь то, что, в сущности, этот король был всего-навсего герцогом и он просто выказывал дань уважения Кинвэйла регенту, никаких недоразумений. Вот выглядел этот тип очень забавно, особенно когда двум герольдам пришлось под руки опускать его на пол, чтобы тот смог встать на колени, не растеряв ни тогу, ни костыль, и устроить поудобнее ногу в гипсе.

Этому горе-королю даже свою речь понадобилось читать по бумажке. Отвратительно! А язык у него во рту ворочался так плохо, что все слова сливались в сплошное «бу-бу-бу».

Если это король Краснегара, то Краснегар — ничтожная страна. О придворных манерах толстяк и слыхом не слыхал. Консулу Гумайзу пришлось шептать толстяку на ухо, что тому делать дальше и какие слова говорить.

«О, ну почему они так тянут с церемонией?!» — мучился Шанди.

Содрогаясь от страха, принц гадал, не лучше ли изобразить обморок? Его вынесут из Круглого зала, как это было в прошлый раз. Вынесут! Но Итбен потом три шкуры сдерет... зато даст ему много лекарства. Стоит попробовать, ради лекарства... Стоит...

Но ужас перед поркой оказался сильнее, и мальчик постарался переключить внимание на продолжающееся действо.

Заметив джотунна, Шанди стал к нему приглядываться. Мускулы у того, безусловно, имелись, крепкие мускулы. И бледным он не был. Не то что другие джотунны, цвет кожи которых напоминал о рыбьем брюхе. Этот был коричневым от загара. Зато волосы... нет, не белые, а какие-то пегие. Мама говорила, что джотунны — звери-кровопийцы... нет, кровавые звери... нет, как-то еще... А Калкор выглядит достаточно подлым, чтобы обожать кровь. Пожалуй, он и голыми руками запросто убьет и не охнет. Верно, специально не носит верхней и одежды, чтобы щеголять мускулатурой. Странно, что он без татуировок и не волосат. Стыдно заявляться ко двору вот так, нацепив одни только штаны! Почтительности в нем ни на грош. Джотунн — он, конечно, джотунн и есть.

Неожиданно встретив пристальный взгляд сапфировых глаз пирата, Шанди захотелось юркнуть под лавку, но мальчик мог позволить себе только уставиться в другую сторону, и он воззрился на Белый трон.

«Сегодня день Севера, — вспомнил принц и вновь приказал себе: — Не отвлекаться!»

— Не помню, чтобы когда-нибудь я уполномочивал посла отказываться от притязаний на Краснегар от моего имени, — ощерился Калкор своей гаденькой улыбочкой.

От такой ухмылки бросало в дрожь. Мерзкая гримаса.

— Но Божий Суд? Это, как нам кажется, чисто варварский обычай, тан. — Итбен говорил тем тоном, которым пользовался, чтобы очаровать противника.

Находившийся рядом с Калкором герцог... нет, король энергично кивнул. Даже просто стоя перед троном, горе-король с трудом сохранял равновесие, но еще больше забот, чем сломанная нога, ему доставляла тога, так и норовившая размотаться и соскользнуть на пол.

Джотунн наслаждался созданной им ситуацией, он нежился, как кот на мягком диване.

— Письменные соглашения — сущий вздор, это не для нас, ваше высочество. Где тут доверие, если оговариваются условия да еще требуется их подтверждение? Честь нельзя гарантировать... ни подписью, ни печатью, ни на сегодня, ни на никогда!

— Тогда почему бы не уладить разногласия с королем Анджилки прямо здесь, в дружеской беседе? Обсудите то, что пожелаете, и скрепите ваше согласие рукопожатием.

Калкор даже не соизволил взглянуть на толстяка подле себя.

— Если я пожму ему руку, у него одной загипсованной конечностью станет больше, — с невозмутимым видом заявил он.

Стоящие позади Калкора джотунны во главе с послом Крушором весело загоготали.

За плечами Шанди послышался горестный вздох Итбена.

— Что ж, как уже было объявлено, непосредственно сама Империя не затронута, — Он говорил громко, чтобы непременно обратить на себя внимание сенаторов. — Король Анджилки — наш верноподданный. Я повторяю, мы просто предлагаем свои добрые услуги как посредники, дружески относящиеся к обеим сторонам.

Грубый хохот джотунна заставил Шанди подскочить.

— Ну еще бы! — веселился Калкор. — А минуты через две-три тебе взбредет в голову какая-нибудь другая гениальная идея, не так ли? Ну же, давай, я жду не дождусь!

Сенат возмущенно зароптал.

В повисшей затем тишине консул Гумайз наклонился к уху короля Анджилки и что-то зашептал ему.

— Э-э, что? — глупо вытаращился толстяк. — О да! Послушай, Калкор...

— Тан! — рявкнул джотунн, резко развернувшись к нему.

Бедняга чуть было не упал.

— Э-э, тан. Да. Тан!

И в Круглом зале наступила вынужденная тишина: король, похоже, забыл то, что собирался сказать. Может быть, он забыл, что вообще намеревался что-либо говорить.

Калкор опять взглянул на Итбена.

— Странные у тебя друзья. — Пакостная улыбка змеилась по его губам.

Итбен усмехнулся, словно бы про себя, а Шанди почувствовал, как от ужаса у него задрожали внутренности. Такой смех он слышал, когда лежал, прижатый к письменному столу.

— Ты шокируешь нас. Не могу поверить, что ты всерьез вызываешь на дуэль человека со сломанной ногой!

Скрестив руки на груди, Калкор наконец-то перестал улыбаться и хмуро буркнул:

— Ни колченогий, ни двуногий, этот слизняк — мне не соперник. Я ожидал совсем иного! Но, похоже, мне навязывают этого увальня. Пусть ответчик назовет защитника.

— Прошу вас, ваше величество, — подбодрил короля Итбен.

Анджилки долго не откликался, а затем забормотал:

— О! Я? Э-э, да? — На большее короля не хватило. Толстое лицо стало пунцовым, на лбу вздулась и запульсировала вена, по вискам заструилась влага, и вся физиономия короля заблестела, оросившись каплями пота. В нарушение правил этикета Анджилки вытер лицо тогой.

Итбену вновь пришлось вмешиваться. Он заговорил медленно, словно внушал недоумку прописные истины:

— Ваше величество, тан Калкор согласен сразиться с защитником, которого ты выставишь вместо себя. Исход боя решит судьбу королевства. Все верно, тан, не так ли? Побежденный и его потомки теряют право наследования.

Мерзкая улыбка вновь заиграла на губах Калкора.

— Правильно. Но неужели ты думаешь, что он действительно способен произвести наследников?

— Если король Анджилки выставляет защитника, то тогда и ты вправе сделать то же самое.

Джотунн лишь плечами пожал и презрительно бросил:

— Не было у меня никогда защитников и не будет.

— Очень хорошо. — Итбен снова говорил своим любимым бархатным голоском. — Мы уверены, что обе стороны стремятся избежать войны. В свете этого мы согласны, что поединок — гораздо меньшее кровопролитие, чем столкновение армий. Мы предлагаем тебе согласиться, король Анджилки.

— О, правильно! Да, я согласен! — обрадовался толстяк. Он так энергично закивал, что весь затрясся. Наблюдать такой живой студень было забавно.

— Итак, Божий Суд? — переспросил Калкор.

— Да, — согласился регент, — поединок по обычаям Нордландии.

Тан Калкор вскинул голову и как-то странно дернул подбородком. Шанди от изумления чуть рот не разинул. С щеки Анджилки стекал плевок.

— Именем Богов Правды, — провозгласил тан, — я объявляю тебя лжецом; именем Богов Смелости — презренным трусом; именем Богов Чести — вором. Пусть Боги Боли скормят твои глаза воронам, Боги Смерти швырнут твои внутренности свиньям, а Боги Жизни оросят траву твоей кровью. Боги Человечества поддержат меня, Боги Справедливости отринут тебя, а Боги Памяти сотрут твое имя.

Никто не желал прервать затянувшееся молчание, повисшее в Круглом зале после грозного вызова на поединок. Герцог выглядел вконец ошеломленным. Не считаясь с этикетом, бедняга опять вытер вспотевшее лицо краем тоги.

Итбен усмехнулся и заметил:

— Как живописно! Теперь позволишь ты своей жертве назвать защитника?

— Настоятельно советую это сделать.

Взоры всех обратились к Анджилки.

— А-а. Да? Что? Мой защитник? Сейчас, это короткое имя... — Лицо короля из пунцового стало багровым.

Наблюдая, как мается Анджилки, Шанди гадал, отчего он такой дерганый. Может быть, у него внутри живут такие же злые кошки, как и у принца, и они безжалостно вонзают свои когти во все внутренности и дергают их... и дергают... дергают... Ко всем бедам добавилась жажда. Шанди казалось, что во рту у него пустыня, а на языке толстый слой песка. Принц сдерживался из последних сил.

На помощь Анджилки вновь пришел консул Гумайз. Выслушав его шепот, король заторопился:

— А! Да. Я призываю, э-э... Морда о’Грула... быть моим защитником.

Тирада для него, казалось, была слишком длинной, он провел рукой по лбу, размазывая бисеринки пота, и прямо-таки повис на своем костыле. Круглый зал зашумел, все были изумлены и заинтригованы.

Калкор с презрением покачал головой и разве что не сплюнул.

— Могу себе представить, кем окажется этот типчик — с таким-то именем. — Он исподлобья зыркнул на регента. — Когда мы увидим защитника? Сейчас или ты торжественно представишь его нам завтра утром?

— Ждать до утра? Не лучше ли поторопиться? Приготовления...

— К чему столько болтовни? — прорычал Калкор, скрестив на груди руки. — Ты согласился на Божий Суд, и поэтому мы связаны правилами древнего обычая. Подобные споры, как правило, выносятся на Круг танов в Нинторе, но я не представляю себе, как твой жирный приятель доедет туда; и потом, он уже принял вызов. По обычаю битва должна состояться на следующий день после вызова, в полуденный час на ближайшем подходящем клочке земли... О, что я слышу? Шагает его защитник!

Ротонда взревела и застонала от бури хохота. Никто не мог удержаться: ни сенаторы, ни горожане. Пользуясь общей сумятицей, Шанди рискнул бросить короткий взгляд на Итбена. Регент смотрел куда-то в сторону. Шанди стал смотреть туда же, пока не увидел западный проход и того, кто развеселил всех. Из-под западной арки шлепал закованный в броню великан. Он грузно переваливался с ноги на ногу, и Круглый зал сотрясался... нет, не от его тяжелой поступи, а от взрывов смеха присутствующих.

Шанди не смеялся, но во все глаза таращился на вошедшего, принц впервые оказался так близко к троллю. Этот экземпляр был очень крупный, крупнее некуда. Даже находясь двумя ступенями выше бойца, Шанди не был вровень с его мордой. Джотунны считались самыми рослыми в Пандемии, но этот тролль перещеголял Калкора. Из-за длинных, но не толстых, свисающих вдоль тела рук с громадными кулачищами существо казалось вставшей на дыбы лошадью.

Он был в шлеме, похожем на ящик для угля! Тролль ссутулился, что должно было означать поклон, замер рядом с Анджилки и прогудел: