Жажда страсти

– И что бы ты сделал, если бы услышал? Спрятался бы в камине? – Суровое лицо Роба стало приветливым, когда он обратился к леди Стенбурн. – Доброе утро, мадам. Рад видеть вас в добром здравии.

Когда леди Стенбурн увидела нового гостя, подбородок ее задрожал.

– О, лорд Берлингем. Не хотите ли чаю? Я скажу Молли.

Она встала, посмотрела на распоровшуюся обивку своего стула и, небрежно бросив на него свою шаль, поспешила из комнаты.

Роб прошел в комнату и остановился напротив кузена.

– Пертуи, – сказал он, – ты считаешь себя специалистом по часам и знаешь, как отсчитывать время, не так ли? Я даю тебе две минуты. Две минуты, пока не вернется леди Стенбурн. Какого черта тебе понадобилось врать про меня и миссис Драмонд-Барел? Она сама призналась, что не расслышала ни одного моего слова. Ты все сам придумал, не так ли? Зачем? Ради Бога, зачем?

Робу нестерпимо захотелось выбить Пертуи зубы, но он сдержался. Он стоял, сжав кулаки и почти наступая Пертуи на ноги.

– Тсс… тсс… Ты увяз по уши, не так ли? – Пертуи чуть заметно улыбнулся. Он стоял спиной к камину. Словно для того, чтобы не дать Робу насладиться теплом, он расставил руки. – Тебе следовало подумать, прежде чем вести себя, как осел. Свалиться, как куль, перёд покровительницей «Олмека». Такое не подстроишь, ты ведь согласен?

– Ты знаешь, что я знаю. Ты также прекрасно знаешь, почему так случилось. Скажи мне, сколько ты заплатил Тесси?

– Тесси? Кто такая Тесси? – Пертуи, казалось, невозможно сбить с толку, но Робу послышалось беспокойство в голосе кузена.

– Тесси – служанка из кабачка, болван. Не важно, как я узнал. Ты ведь не часто посещаешь такие места, правда? Ты сиял там как золотой в куче навоза. Ничего удивительного, что. Тесси тебя запомнила, – Роб мрачно уставился на Пертуи.

– Но ты ходишь… никогда не слышал о служанке Тесси, – сказал Пертуи, решив оставить теплое место у камина, он бочком обошел Роба и упал в кресло.

– И куда же я хожу? – напомнил Роб. – Ага! Ты хочешь сказать, что я там постоянный клиент, а поскольку я не похож на остальных, но меня там все равно обслуживают, то и твоему посещению не должны были удивиться или запомнить. Я прав? – Роб снова почти вплотную подошел к Пертуи.

– Нет! Нет! Я не знаю, о чем ты говоришь! – голос Пертуи прозвучал слишком громко и сорвался на писк, когда он услышал шаги в холле. Леди Стенбурн появилась, размахивая руками.

– Понятия не имею, чем занимается наша стряпуха, но чай скоро будет, – объявила она. – Дорогой мистер Пертуи! Вам нехорошо? Тогда я велю поторопиться с чаем. Вам станет гораздо легче, – и она вышла из комнаты.

– Продолжим позже, – сказал Роб. Он подошел к камину, и тепло, исходящее от него, помогло Робу немного успокоиться. – Мне не хочется копаться в нашем грязном белье в присутствии леди Стенбурн. Поэтому скажи, как продвигается твой труд о часах.

Такой поворот застал Пертуи врасплох, он смог лишь пробормотать проклятия в ответ. Наконец, он встал и сказал:

– А тебе зачем? Ты ведь не интересуешься часами. На верное, леди Элизабет рассказала тебе о моем исследовании? Она все еще с тобой встречается, да? Она, оказывается, еще глупее!

– Это вы обо мне? – услышали они. Бетс вернулась из банка.

Роб, улыбнувшись, поспешил ей навстречу. Он нежно взял ее руку и поднес к своим губам.

– Я так рад вас видеть, – начал он, но слова его потонули в потоке, извергнутом Джорджем Пертуи.

– Леди Элизабет! Леди Элизабет! И мне приходится делить ваше общество с этим прохвостом! Уверяю вас, он ворвался менее десяти минут назад, а вашей деликатной матери ничего не оставалось, как принять его. Я надеюсь, вы помните, что вы согласились поехать со мной к… к… моей тете? Я жду вас уже целую вечность, но я вас не виню. Так мы едем? – Пертуи встал и предложил ей руку, осторожно отталкивая Роба, который продолжал держать Бетс за руку.

– Джентльмены! – воскликнула Бетс. – Мистер Пертуи. Мы с вами ни о чем подобном не договаривались, и вы об этом знаете. Ваша тетя? Ах! Вы никогда не говорили мне ни о какой тете. Лорд Берлингем, рада вас видеть. Отдайте, пожалуйста, мою руку, будьте любезны. – По правде говоря, ей совсем не хотелось отнимать у него руку. Его пальцы были холодными, но от их прикосновения по ее телу бежала теплая дрожь. Он неохотно отпустил ее руку.

Бетс почувствовала, что к ее радостному возбуждению добавился страх. Вот стоят перед ней, в ее гостиной два кузена, два злейших врага. Благоприятнейшая ситуация для ссоры! Она заметила небрежно брошенную на стул шаль леди Стенбурн.

Значит, мама недалеко. Неужели эти двое собираются сцепиться в присутствии ее матери?

Пертуи неохотно опустил протянутую руку и вернулся к своему креслу. Он уже собирался сесть, но замешкался, ожидая, пока леди Элизабет сядет в свое кресло. Тем временем Роб вернулся к камину и принялся водить рукой по декоративным колоннам, украшавшим корпус часов. На его лице ликование, подумала Бетс. Наверное, он одержал верх над Пертуи. Отлично!

Бетс переводила взгляд с одного на другого. Она не должна допустить насилия. Пусть выясняют отношения в другом месте.

– Такой ненастный день сегодня, не так ли? – проговорила она. – Мне кажется, что чашка чая никому не помешает. Признаюсь, я бы и сама не отказалась. Я почти час провела на улице: ходила по делам. Ветер холодный. – Она смогла улыбнуться. О, если бы ей удалось поддержать мирную обстановку, пока эти двое не уйдут!

– Если не ошибаюсь, леди Стенбурн пошла распорядиться насчет чая, – сказал Роб, стараясь казаться спокойным. Пертуи поерзал в кресле и уставился на свои туфли.

– А вот и мы! – торжественно произнесла леди Стенбурн, входя в комнату в сопровождении Молли, которая несла поднос с чаем.

Следующие двадцать минут они вчетвером пили чай и говорили о пустяках, обстановка оставалась напряженной. Чай никого не успокоил. Он, правда, был горячим, но очень слабым, словно слегка подкрашенная вода. Стряпуха или, скорее всего, Молли забыла добавить к оставшейся после завтрака заварке свежего чая. Бетс была смущена и расстроена. Если джентльмены и заметили, то виду не подали.

– Это что, другой сорт? – сказала леди Стенбурн, разглядывая свой чай. – Признаюсь, он мне совсем не нравится. Придется дать понять «Фотнум энд Мейсон», что я о них думаю.

– Да, мама, – кивнула Бетс и стиснула зубы.

– Мне кажется, твои полчаса прошли, – обратился Роб к Пертуи. – Не смею тебя больше задерживать. Может быть, мы сейчас договоримся, когда встретимся и обсудим наши дела? Не стоит утомлять скучными разговорами прекрасных дам. – Роб широко улыбнулся кузену.

Пертуи раздражало, что нужно сохранять спокойствие, в то время как Бёрлингем откровенно над ним издевался. Намерение Берлингема выпроводить его и при этом самому остаться было для него невыносимо.

Пертуи вскочил и закричал на Берлингема:

– Черт бы тебя побрал, Бёрлингем! Ты говоришь мне, что мне делать, ты, ничтожество! Да у тебя ни гроша за душой! Скажи им, дорогой кузен. Расскажи им, как ты продал лондонский дом, испокон веков принадлежавший маркизам Флитам, чтобы не умереть с голоду. Расскажи им, что твоим родителям приходится влачить жалкое существование в Дорсете, потому что им просто некуда податься. Что в твоем доме нет места, чтобы повернуться, что это не дом, а ящик. Расскажи, что у тебя всего двое слуг, причем один – опустившийся бродяга из Ньюгейта, а другой – мальчишка, которого ты нашел в работном доме. Расскажи, как ты водишь за нос весь Лондон, чтобы жениться на несчастной, ничего не подозревающей девушке и заполучить ее приданое. Расскажи им, как ты напиваешься каждый день и потом не помнишь, что творишь. Расскажи им, как ты бросил свою любовницу, потому что больше не можешь ее содержать! Какой мужчина! Давай, Берлингем, расскажи им!

Роб побелел, видя, как все вокруг него рушится. Почему, ну почему ему так не везет. И надо же было ему столкнуться с Пертуи именно в присутствии Бетс и ее матери! Он приказал себе успокоиться и глубоко вздохнул.

– Ты забыл миссис Бекет, – сказал он, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

– Кто, черт побери, такая эта миссис Бекет? – спросил Пертуи.

– Это – моя всеми уважаемая стряпуха и экономка. Я удивлен, почему ты, все обо мне знающий, ничего не слышал о миссис Бекет.

Роб все-таки решился посмотреть на Бетс. Она тоже побледнела, в глазах у нее стояли слезы. Она вынула из сумочки носовой платок и промокнула глаза, затем провела им по лицу, пытаясь скрыть истинную причину, по которой ей понадобился платок.

Пертуи был слишком возбужден, чтобы остановиться. Он теперь стоял перед Робом и с ненавистью смотрел на него.

Правда, ему не удавалось достичь желаемого эффекта, потому что Роб был выше. Казалось, каждый мускул на теле Пертуи был напряжен. Он почти дрожал от ярости.

Роб, напротив, казался спокойным, хотя это было далеко не так. Он смотрел на Пертуи сверху вниз как на насекомое, которое собирался раздавить.

– Расскажи им, – снова закричал Пертуи. – Давай, расскажи. У тебя нет ни гроша. Я считаю своим христианским долгом предостеречь леди Элизабет, но она, должно быть, мне не поверила, иначе она бы не стала иметь с тобой никаких дел. Ведь я вас предупреждал, разве не так, леди Элизабет?

– Вам не удалось меня убедить, – тихо ответила Бетс.

– Пусть попробует отрицать! – прокричал Пертуи. – Вы видите, он ничего не отрицает!

Бетс посмотрела на Роба, и тот увидел сомнение в ее глазах.

– Нет, – спокойно сказал Роб. – Нет, я не могу все отрицать, хотя Джордж для верности все слишком преувеличивает. Но, тем не менее, недавно у меня появились деньги. У меня есть деньги, уверяю вас. У меня есть деньги.

– Деньги? Ха! Ты теперь воруешь? Откуда у тебя могут быть деньги? – требовательно спросил Пертуи.

Роб собирался ответить, но тут вмешалась леди Стенбурн.

– Мне не нравится, что в моем доме разговаривают подобным образом! – заявила она. – Мистер Пертуи, я считала вас джентльменом. Я с таким удовольствием слушала ваши рассуждения о часах! Вы – такой умный человек, с вашим знанием часов и вашей книгой. Я и представить себе не могла, что вы можете быть таким мстительным и безжалостным по отношению к вашему кузену, да еще и в моем доме! Я допускаю, что у лорда Берлингема могут быть недостатки, но мой дом – не место для того, чтобы кричать о них.

– Благодарю вас, мадам, – поклонился ей Роб. Он сел в кресло, ближе всех стоящее у камина, и потер руки. – Огонь как нельзя кстати.

Но Джорджа нельзя было остановить. Он довел себя до такого состояния, когда отступать некуда.

– Будь ты проклят, Берлингем! – закричал он, повернувшись к креслу, в котором сидел Роб, и увидел, что Бетс смотрит на него с ужасом. С заметным усилием он заставил себя успокоиться и поправил свою безупречную бледно-желтую жилетку.

– П… прошу меня простить, – обратился он к ней. – Не знаю, что на меня нашло. Но это правда. Мой кузен – прожигатель жизни.

Медленно и задумчиво Пертуи сделал несколько шагов к Бетс и осторожно, словно боялся испачкать свои панталоны, опустился перед ней на колени. Он посмотрел на нее со значением и взял ее за руку. Она вырвала ее. Несколько стушевавшись, он все же начал говорить, словно репетировал роль:

– Леди Элизабет. Окажите мне честь стать моей женой. Мне хочется увести вас от всего этого и дать вам то, чего вы заслуживаете. Я хочу, чтобы у вас было все самое лучшее. Какой это может быть счастливый брак! Вы сможете даже принять посильное участие в моем исследовании, которое я посвятил часам, если захотите. Предлагаю вам руку и сердце и все, чем владею. Пожалуйста, скажите «да»!

Бетс была словно громом поражена. Получить предложение в такое неподходящее время! Конечно, она ни за что не примет его предложение, потому что лучше жить в нищете, чем стать женой такого человека.

Пока Бетс старалась придумать вежливый отказ, Берлингем встал. Внутри у него все кипело, но он изо всех сил старался этого не показывать. Глядя Бетс в глаза, он подошел к Пертуи, стоящему на коленях. Он легонько толкнул своего кузена рукой.

Ничего не ожидавший Пертуи упал на бок и неуклюже растянулся на аксминстерском ковре. Берлингем наклонился, взял кузена за талию обеими руками и отшвырнул его от кресла, в котором сидела Бетс. Онемевшие дамы услышали зловещий треск: плотно сидящие панталоны Пертуи разошлись по шву.

– Я понял, что мне пора сказать свое слово, – Роб встал на колени перед Бетс, там, где только что стоял Пертуи. – Леди Элизабет, вы выйдете за меня замуж? Я предлагаю вам свое сердце. Возможно, у меня нет всех тех несметных богатств, но мы справимся, и вы когда-нибудь станете маркизой Флит. Что скажете, моя дорогая? – Он потянулся за ее рукой, и она с радостью протянула ему ее. Он с благоговением поцеловал ее и улыбнулся своей потрясающей улыбкой.

– Да! – воскликнула Бетс. – О да, да! – Она, счастливая, улыбнулась ему и схватила его руку. Наконец! О, наконец!

– Нет! – прогремел голос леди Стенбурн.

Они изумленно уставились на нее. Даже Пертуи, который пытался подняться и восстановить свое достоинство, замер от изумления. Никто никогда не слышал, чтобы леди Стенбурн, изящная, тонкая леди Стенбурн так грозно говорила.

– Нет, – повторила она.

Глава четырнадцатая

– Ни один из вас не достоин моей дочери! Ее отец – граф Стенбурн! С ее именем не был связан ни один скандал! Она заслуживает не меньше, чем наследного принца. Как вам обоим не стыдно! Я больше не желаю видеть никого из вас в моем доме. – Леди Стенбурн старалась изо всех сил выглядеть грозной, но ее нижняя губа предательски дрожала.

Бетс, в голове которой был полный сумбур (так мною всего произошло за последние несколько минут, что ей трудно было все сразу переварить), отпустила руку Роба, стоящего перед ней на коленях, и кинулась к матери. Она обняла мать плечи.

– Ну, не надо, мама, – тихо сказала она. – Успокой и Наследный принц, в самом деле! Да он мне в отцы годится и, и у него уже есть жена и… и… ну, ты знаешь.

Лицо леди Стенбурн сморщилось, и она заплакала. Леди Стенбурн тихо рыдала и очень часто сморкалась. Бетс поспешно пыталась ее успокоить, гладя по спине, и смотрела на своих поклонников, пребывавших в разных позах на полу.

– Не подняться ли нам, кузен? – сказал Роб, которому первым удалось обрести самообладание. Он стремительно встал и протянул руку Пертуи, с хмурым видом сидевшему на полу. – Ты, подвезешь меня в своем красивом кабриолете, и мы сможем обсудить наши разногласия по дороге. Вставай, дружище, вставай.

Пертуи оттолкнул руку Роба и осторожно встал, держась за кресло, на котором сидела Бетс. Ущерб, нанесенный его панталонам, был значительный. Это стало всем ясно, когда он наконец поднялся. Шов на правой ноге у колена распоролся примерно на шесть дюймов. Пертуи посмотрел на дыру и побагровел.

– Черт бы тебя побрал, Берлингем! – проревел он. – Все из-за тебя! Никуда ты со мной не поедешь.

– Не припомню, чтобы распарывал твои «невыразимые» штаны, – спокойно проговорил Роб. – Хорошо. Когда мы можем встретиться?

– Никогда!

– Придется взять все в свои руки, – решил Роб. – Леди Элизабет, не могли бы вы оказать нам любезность и попросить Молли принести наши шляпы? Мои руки будут заняты, может, она смогла бы отнести наши шляпы в прекрасный кабриолет мистера Пертуи.

Роб схватил кузена за шиворот, нанося невосполнимый ущерб его галстуку, чтобы вышвырнуть его за дверь. Пертуи вертелся, стараясь добраться до Роба, но Роб был очень ловок. Ему удавалось одновременно избежать попыток Пертуи добраться до него и толкать его к двери. Дамы лишь изумленно наблюдали за происходящим, пока Бетс не очнулась и не вспомнила про шляпы.

– Молли! – крикнула она. – Открой дверь! Быстро!

Молли, подслушивавшая у двери гостиной, быстро распахнула дверь, и Бетс бросилась за шляпами. Она видела, как Роб промаршировал со своим кузеном по ступенькам и направился к экипажу. Сердце ее переполняла гордость. Бетс шла за ним следом со шляпами в руках.

Грум Пертуи в изумлении смотрел на приближавшуюся к нему процессию.

– Послушайте, сэр! Что это вы делаете с хозяином? – с угрозой в голосе спросил он.

– Думаю, у него припадок, – сказал Роб, нахмурившись. – С ним случалось такое раньше?

– Будь ты проклят, Берлингем! Отпусти меня! – закричал Пертуи. Он снова попытался освободиться.

– Он просто голову потерял, – обратился Роб к груму. – Я боюсь за него. Я не уверен, сможете ли вы с ним справиться. Я – его кузен и считаю своим долгом доставить его в сохранности домой. – Он еще крепче схватил Пертуи за воротник и похлопал того по щекам. – Ничего не помогает, – вздохнул он.

Грум внимательно посмотрел на своего хозяина и покачал головой.

– Никогда его таким не видел. Что я должен сделать, сэр?

– Выпусти меня! Чтоб тебя, выпусти меня! – Пертуи был в бешенстве.

– Не обращайте внимания, – сказал Роб. – Боюсь, у него пена изо рта пойдет, но я за ним присмотрю. Его нужно как можно быстрее увезти. Может быть, вы возьмете экипаж и поедете вперед, чтобы подготовить его семью, а мы поедем за вами в кабриолете.

– О сэр, он в таком состоянии, что вы не сможете сами править, – предупредил встревоженный грум.

– Доверьтесь мне, – угрюмо ответил Роб. – Леди Элизабет, наши шляпы, пожалуйста. А вы, – опять обратился он к груму, – поднимите, пожалуйста, верх. Мне не хочется, чтобы мистера Пертуи видели в таком состоянии, и не хотелось бы смущать его самого, если он хоть что-нибудь соображает. – Роб встряхнул Пертуи и снова похлопал его по щекам.

Сейчас Пертуи действительно выглядел невменяемым. Одежда его была в полном беспорядке, дыра на панталонах стала еще больше. Волосы стояли дыбом, и глаза бешено вращались, он брызгал слюной и пытался вырваться. Роб взял из рук Бетс шляпу и нахлобучил ее на голову кузена, надел свою, втолкнул Пертуи в кабриолет и забрался туда следом за кузеном.

– Поводья, – приказал он груму.

Тот повиновался, и они тронулись в путь.

Когда они были уже достаточно далеко от Найтсбридж-Терес, Роб отпустил Пертуи и удивленно посмотрел на свою руку.

– Ты чуть руку мне не оторвал. Я и не знал, что у тебя железная хватка, Джордж.

– Ты – ублюдок! – крикнул Пертуи.

– Перестань, Джордж! Моя мать с тобой не согласится. Как насчет небольшой прогулки? Мне бы хотелось выяснить парочку вопросов.

– Мне нечего тебе сказать! – Пертуи с ненавистью смотрел на кузена.

– Ах, так? Может быть, сразу отвезти тебя в Бедлам[1]? Твой грум и Фортескью, не говоря уже обо мне, с готовностью подтвердят, что ты подвержен приступам буйства. И что тебя нужно изолировать. Ты понимаешь, о чем я. Возможно, твой бедный мозг не выдержал той нагрузки, которая обрушилась на него в результате интенсивного изучения часов. Наверное, так оно и есть. – Роб с жалостью смотрел на своего кузена.

– Никто тебе не поверит. Мой отец этого не подтвердит. Он знает, что я – нормальный.

– Но твой отец – всего лишь барон. А я – граф, будущий маркиз. Что его слово против моего? Не говоря уже о вдове графа Стенбурна? Леди Стенбурн с радостью будет свидетельствовать против тебя, если такая необходимость возникнет, я в этом уверен.

– Будь ты проклят! Кичиться этим передо мной! Думаешь, я не знаю, что ты будущий маркиз? Я всю жизнь помню об этом. И все из-за случайности, обычной случайности. Я должен был стать маркизом, а не ты!

– Что? О чем ты говоришь? Ты никогда не смог бы получить титул. Ты можешь сегодня убить меня и еще, возможно, бессчетное количество родственников, но ты все равно никогда не сможешь стать маркизом. – Роб смотрел с удивлением на кузена, который сидел сейчас, обхватив голову руками.

Может быть, у него действительно с головой не все в порядке? Неужели из-за этой безумной идеи Пертуи так его ненавидит и оказался способен на такие пакостные трюки?

– Твой прадед и моя прабабка были родными братом и сестрой, – проговорил Пертуи.

– Да?

– Но моя прабабка была старше! Она должна была родиться мужчиной! Будь все проклято, она должна была родиться мужчиной!

– Что? Неужели с ней что-то было не в порядке? Никогда об этом ничего не слышал. Надеюсь, ты не хочешь сказать, что она…

– О нет, ты, подонок! Она была совершенно нормальной женщиной, насколько мне известно. Но неужели ты не понимаешь, она была старше. Если бы она была мужчиной, она бы стала маркизом и мой дед был бы маркизом, и мой отец, и я…

– О Боже, – вздохнул Роб. Он подъехал к тротуару и остановился.

Он ехал, не задумываясь, куда едет, стараясь лишь избежать столкновения с телегами, повозками, экипажами, попадавшимися им на узких улицах. Сейчас он вдруг обнаружил, что находится на незнакомой улице. Вокруг громко кричали извозчики, прохожие, уличные торговцы, зеваки. Неприятный запах был почти невыносим. Это была не самая фешенебельная часть Лондона. Не следовало здесь надолго задерживаться.

– Мы едем в парк, – объявил Роб молчавшему кузену. – Найдем там тихое местечко, и ты расскажешь мне свою печальную историю. Сможешь сам потом добраться домой? Без грума… На кой черт тебе грум, Джордж? В кабриолете грум ни к чему.

– Присматривать за ним, конечно, – ответил Пертуи. – Никогда нельзя быть уверенным, что какому-нибудь ловкому мошеннику не придет в голову поживиться, – он с гордостью посмотрел на свой кабриолет и погладил с любовью кожаные сиденья. Затем он посмотрел на Роба. – Я отвезу тебя домой, если хочешь, и сам поеду домой. Извини, но у меня нет сегодня времени, возможно, как-нибудь в другой раз. У меня есть другие дела…

– Ничего не выйдет, Джордж, – решительно сказал Роб. – Мы едем в парк и пробудем там столько, сколько мне будет нужно. Если ты не захочешь потом отвезти меня домой, я пройдусь пешком.

Робу удалось попасть в поток едущих экипажей, и вскоре они оказались на знакомых улицах. Он направил кабриолет в Гайд-парк, нашел тихую безлюдную дорожку и остановился.

– Джордж, тебе придется рассказать мне, что ты все это время вынашивал в своей бестолковой голове. Тебе придется признать, что ты подстроил то, что произошло со мной и миссис Драмонд-Барел в «Олмеке». Тебе придется облегчить душу, или, клянусь Богом, ты отправишься в Бедлам. – Увидев, что Пертуи колеблется, он положил свою сильную руку ему на плечо и сказал: – Начинай.

– Ты всегда был заносчивым, – вырвалось у Пертуи. – Старше меня, больше меня. В те времена, когда уважаемый маркиз… – он презрительно фыркнул, – с маркизой жили в своем красивом лондонском доме со своим сыном, слугами и прочее. Помнишь? Наши семьи постоянно ездили друг к другу в гости. Ты относился ко мне как к ничтожеству. С этого все и началось.

– Я относился к тебе как к ничтожеству? Когда такое было? Я прекрасно помню, как ты ныл, когда тебе не дали самый большой кусок пирога. Мне хотелось врезать тебе как следует, но моя мать учила меня быть вежливым с гостями. Я ненавидел, когда ты приходил, Джордж. Ты был самым жадным мальчишкой, которого я, к своему несчастью, знал. И потом…

– И потом! – закричал Пертуи и вскочил, но кабриолет под ним зашатался, и он снова сел. – И потом. Ты не забыл про крикет! Ты запретил мне прикасаться к твоей бите. А ты говоришь о жадности! Я был твоим гостем, но нет, маленький Джордж не должен прикасаться к драгоценной бите дорогого Роберта. Кто из нас жадный?

– Дурак, ты же разбил мою лучшую биту. Помнишь, как ты вышел из себя? Ты колотил ею по железным перилам крыльца. Было такое впечатление, что ее слон жевал. Почему ты это сделал, Джордж? Я забыл.

– Ничего подобного не было! Я ее даже не поцарапал!

– Джордж, мы с тобой спорим, как десятилетние мальчишки. Мы так весь день можем ругаться и ничего не решим. Успокойся, кузен.

Пертуи откинулся на спинку сиденья и сердито посмотрел на Роба.

– Оставим в покое все наши воображаемые детские обиды, – предложил Роб. – Давай-ка поговорим об этом деле: с моим прадедом и твоей прабабкой. Скажи, ради Бога, почему я виноват в том, что она была женщиной, а не мужчиной?

– Потому что ты не достоин быть маркизом, – с горе чью сказал Пертуи. – У тебя есть все мыслимые и немыслимые пороки, и ты гол как сокол. Я, в отличие от тебя, умею красиво одеваться, – он с сожалением посмотрел на свою пострадавшую одежду, – и не пью, и не играю в азартные игры. Я никогда не содержал ни одной любовницы, и никогда не дрался на дуэли. Я не швыряю на ветер все свое состояние. Я…

– Как же ты тогда проводишь свое время, черт побери? – спросил Роб, глядя на кузена с жалостью. – О, можешь не отвечать. Ты занимаешься часами, не так ли?

– А что в этом плохого? Что полезного ты когда-нибудь сделал?

Роб на минуту задумался. А что, в самом деле, полезного сделал он? Любил своих родителей, старался быть послушным сыном, решил спасти семью, выгодно женившись. Не так уж много, принимая во внимание всю свою предыдущую беспутную. Он рассмеялся немного смущенно.

– И я что-нибудь сделаю, я уверен, – кивнул он.

– Ты понял, о чем я говорил, – сказал Пертуи, самодовольно ухмыльнувшись.

– Даже если ты и прав, ты не сможешь унаследовать титул, – повторил Роб. – Я не могу изменить правила, Джордж, и ты это прекрасно знаешь. Я стану маркизом Флитом, если доживу, нравится тебе это или не нравится. Поэтому для чего срывать на мне свое зло?

Задумавшись над этим, Роб вдруг понял, что может чувствовать его кузен. Джордж не был таким красивым как Роб, и не спасали его ни галстуки, ни жилетки, сколько бы времени он на них ни тратил. Барышням он не нравился, потому что был скучным и педантичным, не умел вести легкой светской беседы. И среди мужчин у него было мало приятелей, потому что мужчины, как и женщины, считали его неинтересным человеком. Он не играл в карты, не заключал пари, не увлекался боксом, петушиными боями или скачками. Бедняга! Он, наверное, сможет найти себе жену, потому что его семья – богата. Но будет ли она любить его?

Роберт почувствовал, что его злость на Пертуи начала по немногую утихать.

Пертуи посмотрел на него, каждая черта его лица выражала неприязнь.

– Очень хорошо, – вздохнул Роб. – Я предлагаю оставить это все в прошлом, если ты согласишься. Мы никогда больше не станем искать встреч, но будем вести себя корректно друг с другом. У меня только одно требование, Джордж. Ты признаешь, что ты неправильно понял мою речь, обращенную к миссис Драмонд-Барел. Ты будешь всем рассказывать, что я внезапно заболел после «Олмека» и что болезнь, очевидно, и явилась причиной моего обморока. Это произошло на столько быстро после моего приезда в «Олмек», что у меня не было никакой возможности и слово сказать миссис Драмонд-Барел. Если хочешь, можешь признать, что ты сам сочинил эту «речь». Ты также везде будешь подчеркивать, что знаешь меня уже много лет, и что ты никогда не слышал, чтобы я говорил нечто подобное. Тебе понятно, Джордж?

– Но как же я это сделаю? – захныкал Пертуи. – Я стану лжецом.

– Ну?

– Роберт! Я не могу сделать этого!

– Думаю, что можешь. И думаю, что сделаешь. Думаю, что ты поймешь, что это лучше, чем Бедлам.

– Бедлам, – Пертуи смотрел в окно на дерево рядом с кабриолетом. – Ты не можешь отправить меня в Бедлам.

– Ты так думаешь? Ты хочешь попробовать?

– Но у тебя нет денег! Ты не сможешь подмазать кого нужно. А тебе придется заплатить, если ты захочешь устроить меня туда. Ты ведь сам знаешь.

– Возможно. Хочешь рискнуть? Я продам коляску, дом, если понадобится. Не забывай, у меня есть свидетели, которые охотно подтвердят, что видели тебя в невменяемом со стоянии. – Хорошо, – наконец согласился Пертуи. – Ради будущих добрых отношений между нашими семьями, я думаю, что смогу это сделать. Ты дашь мне время, да? Я не могу все исправить за один день.

– Скажем, через неделю.

– Неделя! Я не уверен, что…

– Через неделю, Джордж.

Пертуи долго смотрел на Роба.

– Неделя. И ты будешь в порядке, да? По-прежнему ни гроша за душой. Будешь размахивать своей воображаемой помолвкой с леди Элизабет, как флагом. Желаю тебе удачи.

– Спасибо, Джордж. Не хочешь отвезти меня домой?

– Доползешь, – презрительно сказал Пертуи. – Убирайся из моего кабриолета, Берлингем.

– С удовольствием. – Роб спрыгнул. Пертуи пересел на его место и взял вожжи в руки, а Роб улыбнулся, отряхнул руки и направился домой.

– Мама, – крикнула Бетс Когда оба джентльмена и грум Пертуи уехали, они с матерью вернулись в дом. Молли путалась под ногами с плохо скрытым любопытством. Ей хотелось побольше узнать из того, что происходит в доме хозяев. – Что ты наделала? Лорд Берлингем не виноват! Это полностью вина мистера Пертуи. Зачем ругать Берлингема, когда он только что попросил моей руки? О мама! Боюсь, что ты отказала ему от дома и я больше никогда его не увижу.

Несмотря на гордость, которую у нее вызвал Берлингем, так мастерски расправившийся со своим кузеном, она чувствовала, что про нее забыли. Он ушел, не сказав ей ласкового слова, не попрощавшись, не пообещал, что они снова встретятся. Он был занят, она не могла этого не признать. Но он обязан был что-то сказать, кроме просьбы принести им шляпы!

– Чепуха, моя дорогая! – улыбнулась леди Стенбурн. – Этот меня не испугается. Но я все равно сомневаюсь, что он именно тот, кто тебе нужен. Ты слышала, что сказал мистер Пертуи. Ты заметила, что лорд Берлингем ничего не отрицал. Я всегда удивлялась, почему Флиты продали свой лондонский дом. Говорили, что Берлингем считает, что он слишком большой для холостяка. Чудовищно большой дом. Мне кажется, там сейчас живут Крипфорты. Нужно спросить у леди Стаффорд. Она всегда в курсе.

– Мама, ты отвлеклась, – с упреком сказала Бетс. – Сейчас мы обсуждаем мое будущее. Я хочу замуж за лорда Берлингема. Тебе ясно? Я приняла его предложение. И я собираюсь выйти за него замуж. Если нужно будет жить скромно, мы будем жить скромно. Когда меня не будет с тобой, я думаю, ты сможешь прожить на то, что будешь получать каждые три месяца от Годфри. Мне очень жаль, что я не смогу тебе помочь!