Я посигналил ему фарами, и когда он заметил мою машину, махнул рукой, приглашая прибавить газу, а потом в свою очередь нажал педаль акселератора. Конечно, "ситроен-XM" не мог состязаться со спортивной машиной, дающей до двухсот семидесяти километров в час, но Гриша пожалел меня, и мы финишировали одновременно.
      - Что, старик, понюхал пыль от моих задних копыт? - Он с победоносным видом захлопнул сверкающую лаком и хромом дверцу.
      - Где уж нам, скромным труженикам, соревноваться с вами, миллионерами! Но погоди, вот соединятся пролетарии всех стран и покажут вам кузькину мать!
      - Ладно, ладно. А пока еще не показали, пойдем скорее, я купил такой ананас... Жаль, рябчиков нет, а то бы отпраздновали последний день перед демонстрацией кузькиной матери. У тебя хоть ветчина и яйца в холодильнике остались?
      Я рассказал ему о замеченной слежке, но он отмахнулся.
      - Наверное, показалось. Скал так не поступил бы. Можешь быть уверен при малейшем подозрении он просто выпустит тебе кишки, вот и все. Зачем ему играть в кошки-мышки? Смотри-ка, я заговорил в рифму!
      - Тогда это Адамс.
      - Вряд ли. Ему теперь надо вести себя тихо. Эй, куда ты сыплешь столько соли?
      Мы пообедали, ананас действительно оказался великолепным.
      Только после программы вечерних новостей я вспомнил, что не проверил еще, нет ли для меня какой-нибудь записи у автоответчика. Когда я нажал кнопку, раздался голос Дженнифер:
      - Дэн, не ночуй дома! Я... Ой, он опять идет сюда!
      Потом прозвучал какой-то стук, похоже, что она уронила трубку. Несколько секунд спустя послышались гудки отбоя. Больше ничего не было, хотя я прокрутил ленту до конца.
      - Это, наверное, тот самый маньяк, который выломал твою дверь. Гриша почесал затылок. - Знаешь, а может и впрямь переночевать сегодня где-нибудь в другом месте?
      - Наоборот. Неужели мы с тобой вдвоем не справимся с ним?
      Гриша задумчиво покачал головой.
      - Ты мог бы так расшибить крепкую доску, вырвать петли с корнями? Кроме того, почему ты думаешь, что он придет один? На этот раз он может прихватить с собой таких же дружков, тогда они разнесут твой коттедж по бревнышкам и кирпичикам. И нам головы открутят.
      - Вряд ли. Вот и Джин сказала: "Он идет". Значит, он снова действовал в одиночку. Кроме того, мы будем настороже.
      - Хорошо, раз ты так рвешься в бой, давай рискнем. Посмотрим на этого типа. Как ты думаешь, нам выплатят премию за поимку опасного безумца, или здешние власти не поощряют самоуправство?
      - Если будет кого награждать...
      - Ну вот, теперь ты меня пугаешь! Ладно, Бог не выдаст, свинья не съест.
      Так, перебрасываясь шуточками, мы приготовились к встрече неизвестного и незваного гостя.
      Он появился в час ночи. Хотя мы внимательно прислушивались ко всем звукам, доносившимся из темноты парка, огромная черная фигура выросла в проеме окна совершенно бесшумно.
      Я дернул за нитку, привязанную к мизинцу левой руки моего приятеля, подавая ему сигнал тревоги, и получил в ответ двойное подергивание, означавшее, что он тоже заметил долгожданную добычу.
      Человек в окне постоял какое-то время, потом его силуэт переместился вправо, и он исчез из поля моего зрения. Через несколько секунд я услыхал треск выдавливаемой входной двери. Посетитель явно не стремился соблюдать тишину. Возможно, видя, что в окнах не горит свет, он решил, что коттедж пуст.
      На этот раз ему не пришлось прилагать особых усилий - дверь держалась лишь на язычке замка и прихваченных гвоздями петлях. Вскоре тяжелые шаги в коридоре показали, что наш "гость" проник в дом.
      Он прошел по всему коридору до самого конца, задерживаясь на три-четыре секунды у каждой двери, потом уверенно возвратился к моей спальне. Очевидно, какое-то шестое чувство подсказало ему, где находятся те, кого он ищет. Впрочем, возможно, он просто хорошо изучил расположение комнат и решил начать с наиболее вероятного места.
      Все мои мышцы напряглись, я чувствовал, как на затылке у меня ощетинились волосы, как будто я был первобытным зверем, готовящимся к смертельной схватке. Жаль, что я не видел в этот момент Гришу, интересно было бы посмотреть на его реакцию. До сих пор он в подобных ситуациях сохранял веселое спокойствие, по крайней мере, внешне. Но тут был особый случай. Вся обстановка - неизвестность, предшествующие события, сама атмосфера душной, влажной австралийской ночи, зловещая уверенность нашего таинственного противника, - внушала невольную, безотчетную тревогу.
      Наш "гость" не стал возиться с замком, он просто прошел сквозь дверной проем, как будто там была не дверь, пусть и не очень массивная, а легкая кисейная занавеска. В то же мгновение я нажал кнопку выключателя, и спальня озарилась ярким светом.
      Это был негр, слуга Адамса.
      Какое-то время он стоял неподвижно, как будто внезапно вспыхнувший свет ослепил его, а потом шагнул вперед, на середину комнаты.
      - Стой! - Оказавшийся за его спиной Гриша поднял пистолет.
      Негр не прореагировал на приказ, не знаю, заметил ли он вообще моего приятеля. Повернув лицо с белыми, возможно, почти слепыми глазами в мою сторону, он сделал еще шаг и вытянул вперед руки, растопырив пальцы наподобие клешней краба.
      Гриша прыгнул к нему, схватил за плечо и рванул назад, пытаясь развернуть лицом к себе. Вероятно, он подумал, что наш противник глух, и хотел продемонстрировать ему пистолет и серьезность наших намерений. Честно говоря, мне показалось, что от нелепости происходящего мой находчивый приятель несколько растерялся.
      Негр отмахнулся от него, как от назойливой мухи, даже не повернув головы. Гриша отлетел к стене, ударился о нее спиной и затылком и мешком осел на пол. Я понял, что он потерял сознание, и мне придется сражаться с врагом один на один.
      К сожалению, занятая мной позиция исключала возможность отступления на такой маневр я не рассчитывал. Негр надвигался на меня, не спеша, но уверенно, и единственное, что мне оставалось, это попытаться отпрыгнуть вдоль стены вправо или влево.
      Я метнулся влево, но наткнулся сослепу на платяной шкаф. Двигаться вправо было уже поздно, я оказался бы прямо перед идущим вперед с упорством танка противником и вряд ли успел бы до столкновения с ним проскользнуть дальше, к спасительному свободному пространству.
      Единственное, что меня несколько приободрило, это какая-то медлительность моего врага. Не удивительно, что быстроногая Джин удрала от него. Казалось, он отзывается на изменения в окружающей обстановке с некоторым запаздыванием. Очевидно, при всей его мощи у него, как это часто встречается, была замедленная реакция. Я шагнул вперед и изо всех сил ударил его рукояткой револьвера в правую скулу.
      С таким же успехом я мог бить мраморную статую, даже с большим, так как от нее наверняка отлетел бы кусочек. Здесь же я услыхал лишь тупой звук, как будто металл рукоятки врезался в дерево или твердую резину. Его голова даже не покачнулась на массивной шее. Я сунул револьвер за пояс.
      Он развел в сторону локти и согнул руки так, что кисти-клешни направились в мою сторону. Еще мгновение, и они сомкнутся у меня на шее...
      Я нырнул вниз, и он не успел схватить меня. Секунду спустя я оказался у него за спиной. Мои руки скользнули ему под мышки, я сцепил пальцы на покрытом жесткими волосами затылке и попытался пригнуть голову своего противника подбородком к его груди.
      Как и следовало ожидать, классический "двойной нельсон" не увенчался успехом. Он стряхнул меня со своей спины, как мешок с картошкой и повернулся снова ко мне лицом. Но теперь в моем распоряжении был весь простор спальни.
      Медленно, как мне показалось, он наступал на меня, а я так же медленно пятился от него, пока снова не уперся спиной в стену. Ко мне уже вернулось обычное самообладание, и я мог трезво оценивать обстановку, выносить быстрые и оптимальные решения.
      Бить его или пытаться провести какой-либо болевой прием явно не имело смысла - очень уж разными оказались наши весовые категории. При всей его медлительности я не мог рассчитывать, что мне удастся заломить ему руку, захватить удушающим зажимом шею, так как не сумел бы преодолеть сопротивление этих чудовищных мышц. Оставалось одно - прибегнуть к "великому уравнителю шансов", моему надежному "питону", правда, заряженному на этот раз не "магнумом", а обычными патронами со свинцовыми пулями без оболочки.
      Нас разделяли какие-нибудь два-три метра, промахнуться я не мог. Но убивать его мне не хотелось. Первая моя пуля ударила противника в правое плечо.
      На этот раз он пошатнулся. Пятнадцать граммов свинца, летящие со скоростью более трехсот метров в секунду, обычно отбрасывают человека, как тряпичную куклу. Лишенная томпаковой оболочки тупая пуля "кольта", попадая в цель, передает ей всю свою кинетическую энергию, так как расплющивается и не проходит навылет. Такая пуля, по терминологии оружейников, обладает большим "останавливающим действием". Но он не остановился.
      Я выстрелил снова, на этот раз, отбросив всякую сентиментальную гуманность, прямо в середину груди. Потом еще и еще. Он продолжал надвигаться на меня, все так же неторопливо и неотвратимо. Казалось, все это происходит в каком-то кошмарном сне, когда пытаешься убежать - и не можешь...
      Последние две пули я послал ему в голову - почти в упор. Сперва мне показалось, что я промахнулся, что пули скользнули по черепу, не причинив тому, что должно было находиться внутри, особого вреда, и приготовился к прыжку, рассчитывая снова увернуться от его клешней.
      Но вот он как-то странно осел на пятки, качнулся взад и вперед и, наконец, с тупым стуком, как манекен, как набитый опилками боксерский мешок, свалился навзничь.
      Машинально, действуя по привычке, а вовсе не из желания порисоваться, я продул ствол "питона" от порохового дыма.
      29
      Вперял он любопытный взор
      На отдаленные громады
      Седых, румяных, синих гор.
      А.Пушкин
      - Пижон, ну и пижон! - Оказывается, Гриша успел прийти в себя, но все еще сидел у той самой стены, куда отбросил его толчок негра. - Лучше заряди, а то вдруг оживет и встанет...
      Невольно я бросил взгляд на лежавшего навзничь врага, как будто на мгновение поверил, что человек, получивший две пули сорок четвертого калибра в голову, может встать. Но, к своему облегчению, увидал лишь неподвижную черную массу.
      Тем не менее, я последовал разумному совету и зарядил револьвер. На это у меня ушло секунд десять, во время которых Гриша успел, цепляясь за стену и столик, подняться на ноги. И даже пистолет, его любимый "Орел пустыни", снова был у него в руке.
      - Ты как, цел? - задал я несколько запоздавший вопрос.
      - Вроде бы да, - неуверенным тоном ответил он. - Немного кружится голова, а так - все в порядке. Но какая силища! Отшвырнул меня, как паршивого котенка.
      Мы склонились над неподвижно лежавшей на полу грудой мышц и костей, совсем недавно приводимых в движение неизвестно откуда исходившими приказами. Расстегнув черную кожаную куртку, я обнаружил под ней кавларовый бронежилет. Отчасти этим, конечно, объяснялась "неуязвимость нашего противника. Думаю, что если бы я зарядил свой "питон" мощными патронами "магнум", как в тот вечер, когда уложил Ларри, пули в твердой томпаковой оболочке пробили бы бронежилет, тем более, что я стрелял почти в упор. Но выстрелы в голову сделали свое дело.
      Одна пуля вошла под глаз, вырвав часть затылочной кости, другая действительно лишь скользнула по куполу черепа, вспоров кожу - у меня все-таки дрогнула рука.
      - Что это? - Гриша показал на какой-то странный нарост на левом ухе негра. Телесного цвета, он слегка отличался по оттенку от розовой ушной раковины, уже начавшей бледнеть.
      Протянув руку, я пощупал нарост. Он легко отделился, и тогда я обнаружил тонкий проводок, идущий от него вниз, за воротник рубахи. Я поднес эту штуку к своему уху и услыхал хрипловатый голос, монотонно повторявший: - Убей его... убей его... убей его...
      - Так вот в чем дело! Это пластиковая оболочка миниатюрного наушника, замаскированного под выступ уха. Наш друг получал приказы по радио. А я уж было совсем поверил в существование телепатии!
      - Наверное, он был глуховат, и Адамс изобрел такой способ общения с ним. Со стороны, вероятно, выглядело очень впечатляюще - слуга исполняет беззвучные приказы. А на самом деле хозяин просто тихо шептал нужные слова в замаскированный где-то в одежде микрофон. У негра, видимо, он тоже где-нибудь есть. - Гриша пощупал край куртки, обтягивавшей выпуклую грудь лежавшего навзничь гиганта.
      - Все равно, поведение его было довольно странным. - С этими словами я оторвал наушник и спрятал к себе в карман. - Он как бы находился под гипнозом, двигался, будто в трансе. Думаю, что над ним здорово поработал этот старый бандит-вегетарианец, доктор Ашборн. Он совершенно лишил негра воли, превратив его, по сути дела, в робота, послушный механизм, управляемый голосом хозяина.
      - Ты что, оторвал наушник? - Гриша, заметив, что в руках у меня ничего нет, укоризненно покачал головой. - Ну и зря. Мы могли бы послушать, о чем говорит твой друг Адамс. Может быть, негром управлял не он, а кто-нибудь другой?
      Замечание показалось мне справедливым, но исправить сделанное было уже нельзя. Мы допустили еще одну ошибку - не осмотрели тут же окрестности парка. Радиус действия маленькой приемо-передающей рации, при помощи которой осуществлялась связь между этим "живым танком" из могучих мышц и массивных костей, обтянутых коричневой кожей, и его "водителем", не мог быть слишком большим. Поторопись мы, и машина, в которой, возможно, находился сам Адамс или кто-то из его помощников, оказалась бы в поле нашего зрения. А тогда "порше" настиг бы ее за считанные секунды. Впрочем, жалеть об упущенных возможностях никогда не поздно, но всегда бесполезно.
      Тщательно обыскав труп и не обнаружив ничего для нас интересного, кроме маленькой рации японского производства, которую я тут же спрятал в сейф, мы решили вызвать полицию. Была быстро подготовлена версия вторжение в частное жилище с попыткой покуситься на жизнь и здоровье мирных его обитателей. Состояние входной двери, двери спальни, а также многочисленные ссадины и ушибы Гриши могли убедить самого недоверчивого представителя закона. Таким путем мы избавлялись от хлопотного дела сокрытия тела погибшего, а также и от возможных неприятностей, если кто-нибудь услыхал выстрелы моего "питона" среди ночной тишины и позвонил в ближайший участок.
      Когда полицейские ушли, записав наши показания и забрав с собой труп негра, наступил уже рассвет.
      - Теперь не миновать нам любопытства прессы, - заметил Гриша, когда мы пили свой утренний кофе. - Боюсь, что здесь скоро появится целая куча газетчиков и телерепортеров.
      - Ну и что? Мы тут живем вполне легально и должны участвовать в общественной жизни. Твой портрет на фоне красной спортивной машины будет выглядеть очень импозантно. Ты же хотел получить премию за поимку маньяка?
      - Далась тебе моя машина! Ей-богу, ты завидуешь, что у тебя всего лишь жалкий "ситроен"!
      - Я и не скрываю. Всегда питал страсть к хорошим маркам автомобилей. Помнишь мой "мустанг"?
      - Тот, что ты сбросил в пропасть где-то на Кавказе? Конечно, помню. Он до сих пор числится за тобой у наших хозяйственников, ты же за него не отчитался, придется тебе попотеть, подписывая обходной, если захочешь уволиться.
      - Серьезно? Неужели еще не списали?
      - Как же, дождешься от этих жмотов. Они только для начальства списывают новенькие "мерседесы" по цене металлолома. Ты для них - мелкая сошка.
      Слова Гриши настроили меня на философский лад, и я спросил его о том, о чем сам все чаще задумывался в последнее время.
      - Ты не пытался понять, хотя бы для себя самого, так сказать, "для внутреннего употребления", ради чего мы стараемся, рискуем жизнью? Чего мы вообще добиваемся?
      - Разве ты не знаешь? - Гриша деланно-покровительственно взглянул на меня. - Выполняем свой долг перед Родиной.
      Последнее слово он произнес так, чтобы оно прозвучало с большой буквы. Но я не принял игры, не захотел перевести все в шутку.
      - Какой "родины"? "Мы в той отчизне родились, которой больше нет." Ты что, не видишь, что творится? "Все на продажу" - так, кажется, называлась одна статья в "Литературке" о нашем ведомстве.
      - Брось, старик, а то съедешь с катушек. Такие вещи не обсуждают за кофе, тут без поллитры не разберешься. - Гриша алчно ухмыльнулся и потер руки, как будто был заправским выпивохой.
      - Нет, ты все-таки скажи...
      - Ладно, раз уж ты так настаиваешь. - Лицо моего приятеля стало серьезным. - Лично я хочу воспользоваться своим служебным положением и разобраться с теми гадами, которые воруют наших детей и делают гонконгскими проститутками наших девушек. Глобальные задачи мне не по плечу, но с этой я надеюсь справиться. Если тебя не отпугивает такое "мелкотемье", присоединяйся.
      Кровь бросилась мне в лицо, я почувствовал, что краснею. Как случалось со мной и прежде, привычка к постоянной рефлексии, самокопанию, "интеллигентские штучки", как говорил мой приятель, заставили меня на минуту забыть о Веронике, об "интернате". Я вспомнил о своей клятве мстить мафии, которую когда-то дал - без свидетелей, самому себе, - на булатном клинке кавказского кинжала... Где сейчас этот кинжал? Наверное, его, как и прочее мое имущество, оставшееся на конспиративной квартире в Городе, кто-нибудь "приватизировал". Но ведь клятва осталась! Правда, тогда я рассчитался кое с кем из главарей Организации, они заплатили за все крупной монетой. Но небольшой должок за ними еще был, а с тех пор набежали солидные проценты.
      Гриша был прав: надо пользоваться своим служебным положением. И плевать, если твоя победа доставит кому-то из новоявленных "демократов" лишнюю звездочку или дачу рядом с президентской. Главное было не это.
      Разговаривая со своим приятелем, я рассеянно смотрел то в окно, где под ветром раскачивалась завезенная в Австралию пятьсот лет назад саговая пальма, то на картину, висевшую на противоположной стене. Декоративное произведение искусства удачно оживляло стерильно-белую кухню. Это была хорошая копия картины Рериха "Майтрейя-победитель". На фоне пылающих в лучах заката гималайских гор с заснеженными вершинами и черно-синих силуэтов лежащих на переднем плане остроконечных пиков коленопреклоненный человечек взирал, молитвенно сложив руки, на скачущего в облаках легендарного богатыря, спасителя мира.
      Линия горной гряды что-то мне напоминала, совсем недавно я где-то видел такие же острые зубцы с прогибом в средней части...
      Гриша говорил о том, что нужно поскорее собираться в дорогу, пока полиция не спохватилась и не взяла с нас подписку о невыезде или что-нибудь такое, что заменяет ее здесь, но я слушал его невнимательно. У меня вдруг появилось ощущение, будто я вот-вот догадаюсь о чем-то очень важном, если вспомню, что мне напоминают эти горы. Я знал это чувство оно редко меня обманывало.
      - Старик, хватит думать о высоких материях. Обещаю тебе - мы решим все философские вопросы, как только дети окажутся в безопасном месте. Гриша заметил мое состояние, но, наверно, приписал его тому, что я все еще размышляю о нравственном оправдании нашей работы.
      Не ответив ему, я встал и направился к себе в спальню, которая со времени приезда моего друга стала чем-то вроде общей комнаты или кают-компании, там чаще всего происходили наши дискуссии и обсуждения текущих дел. Гриша, озабоченно хмыкнув, поставил чашку с недопитым кофе на блюдце и последовал за мной, явно обеспокоенный.
      Открыв тяжелую дверцу встроенного в стену сейфа, куда мы с ним совсем недавно спрятали снятую с негра рацию, я достал из глубины зеленую пластиковую папку.
      - Что с тобой? - Гриша потрогал мой лоб. - Вроде температуры нет... Что случилось?
      Все так же молча, я достал из папки листочек бумаги и отправился назад в кухню. Гриша торопливо забежал вперед и заглянул мне в лицо.
      - Черт, что случилось? Ты что, потерял дар речи? Негр тебя заразил немотой, что ли? Очнись, старик!
      Я остановился перед репродукцией и вытянув руку совместил край листочка с изображением горной цепи. Чтобы уровнять масштаб, мне пришлось отступить на шаг. Гриша с изумлением следил за моими манипуляциями.
      Линия обрыва почти точно совпадала с черным краем зазубренного хребта, изображенного на картине... Зрительная память не подвела меня.
      - Что это за бумажка? - Гриша прямо-таки выхватил у меня листок. Почему ты так ее рассматриваешь?
      - Это самая первая записка от Скала. Я нашел ее за щеткой "дворника" своей машины, когда вернулся с Новой Гвинеи. На ней написан номер его телефона.
      - Ну и что? Разве ты забыл этот номер? Зачем он тебе нужен?
      - Смотри. - Я провел пальцем по неровному краю листка, а потом указал на картину.
      Гриша недоуменно переводил глаза с листочка бумаги на сделанную неизвестным художником копию и обратно, ничего не понимая.
      - Похоже... Ну и что? Какое это имеет значение? Просто случайное совпадение, вот и все.
      - Согласен, случайное. Но когда я взглянул на картину, то долго не мог вспомнить, где я видел такую же линию...
      - Послушай, это уже что-то болезненное, какая-то навязчивая идея! Я знаю, как неприятно, когда стараешься вспомнить что-нибудь и не можешь. Ладно, успокойся, и все пройдет. Ты вспомнил, все в порядке. Давай займемся делом, тебя это отвлечет.
      - Я тебе сказал еще не все. Знаешь, где я видел недавно такую же линию, точнее, ее "негатив", оторванную часть листка?
      - Где?
      - В блокноте мисс Макгроу, когда она записывала номер моего домашнего телефона. Я еще тогда подумал, что линия отрыва оставшегося корешка что-то мне напоминает, но только сегодня, когда взглянул на картину, вспомнил, что именно.
      Соображал мой приятель быстро. Он протяжно присвистнул, покачав головой.
      - Ого! Значит, она одолжила этот листочек человеку Скала, чтобы он мог оставить тебе номер своего телефона? Так, что ли?
      - Нет, в тот день, когда я вернулся из путешествия в край дани, он не приходил. Она говорила, что он посещал "Ассунту" несколькими днями раньше.
      - Значит...
      - Значит, она сама написала этот номер и сама засунула листок за мой стеклоочиститель, пока я в своем кабинете разбирался с накопившимися бумагами.
      - И ничего не сказала.
      - И ничего мне не сказала. Теперь понимаешь?
      Гриша кивнул.
      - Твоя милая секретарша по совместительству работает на Костлявого Мака. Контролирует каждый твой шаг, каждое слово и сообщает ему.
      - Да. И я сам сказал ей, что собираюсь ехать на север штата Квинсленд, просил подобрать карты и тому подобное.
      Гриша вытаращил глаза.
      - Ты ей это сказал? Зачем?
      - В припадке благодарности за постоянную заботу. Кроме того, мне действительно были нужны такие материалы. Я совершенно не знаком с теми местами. Откуда я мог знать, что она работает на Скала?
      - Ну знаешь... Ты, может быть, сказал ей, зачем мы туда собираемся?
      - Это уже чересчур. Ты совсем плохого обо мне мнения. Конечно, нет.
      - И на том спасибо.
      - Ладно, когда вернемся, отдашь меня под трибунал. А пока давай подумаем, что делать.
      - Мы тут будем думать, а в это время люди Черепа порежут детей на куски и скормят акулам! - Гриша вскочил и заметался по комнате.
      - Сядь и успокойся.
      - Пошел ты!..
      - Ну бегай, если тебе от этого легче. Он ничего такого не сделает, во всяком случае, пока что. Скал скуп, практичен, зачем ему преждевременно портить ценный "материал", который может еще принести большую прибыль. Он понимает, что раз я сам собираюсь ехать туда, значит, решил обойтись без помощи полиции.
      Гриша остановился и посмотрел на меня почти осмысленным взором. Потом его лицо оживилось, он понял, что я хочу сказать.
      - Ага!
      - Вот тебе и "ага"! Конечно, он предпочтет помешать мне в моем невинном турпоходе, прежде чем избавляться от улик. Сделать это для него легче легкого. Места там безлюдные. Он может попытаться прикончить меня и здесь, пресечь, так сказать, попытку в зародыше. Но это опасно, и скорее всего он дождется, пока я заеду в какое-нибудь глухое место, где на десятки, а то и на сотни километров вокруг не будет ни одной живой души, и только тогда...
      - Ни одной живой души, кроме бандитов.
      - Вот именно. Ты сам разве не так бы поступил со мной?
      - Я удушил бы тебя еще в колыбели, представься мне такая возможность. Подумать только, дрогнуть перед чарами старой девы!
      - Придется тебе мириться с фактом моего существования.
      - Думаю, что это продлится недолго. Не Скал, так Адамс, кто-нибудь из них до тебя доберется.
      - Адамс пока что выбыл из игры. А после того, как полиция нашла здесь труп его негра, возникнут новые основания считать, что он замешан в какие-то темные дела, о которых "информировал" их Скал.
      - Хватит с тебя и Костлявого Мака.
      - Не радуйся раньше времени, я еще жив. Лучше подумай, как мне добраться до "интерната" прежде, чем они доберутся до моей шкуры. И не обольщайся, твоя шкура почти в такой же опасности.
      - Я, конечно, могу подумать... Но ты ведь снова разболтаешь о наших планах первой встречной вдове или еще кому-нибудь.
      - Перестань меня пилить, Гриша! - взмолился я. - Ты и сам мог бы сделать такой промах.
      - Я? Никогда! Старые девы вызывают у меня аллергию, прямо мурашки идут по коже. Бр-р-р! Я с ними обращаюсь сурово и строго. Ты только представь себе - всю жизнь хранить целомудрие! Это же... Просто не нахожу слов.
      Мой приятель начал валять дурака в своем обычном стиле, а это значило, что он оттаял и перестал на меня злиться.
      - Может быть, нам разделиться и направиться туда разными путями поодиночке? - предложил я.
      - Хочешь отвлечь огонь на себя?
      - Ну и что? Ты же считаешь, что я виноват и провалил дело...
      - Ничего я не считаю. Только в одиночку там придется туго, даже если и удастся добраться до места. "Интернат" наверняка охраняют несколько человек, подходы просматриваются и простреливаются. Нарвешься на пулю, вот и все.
      - А вдвоем, по-твоему, мы справимся?
      - Справились же мы с негром!
      - Да, ты мне здорово помог, когда валялся у стены без чувств. Лучше уж помолчи, герой.
      Гриша изобразил обиду, у него это здорово получалось. Длинный нос повис над оттопырившейся верхней губой, брови сошлись на переносице домиком. Но в следующую секунду он понял что-то и засиял, как кукольный Петрушка - рот до ушей, и щечки яблочками.
      - Постой, но ведь твоя мисс Макгроу не знает, что ты знаешь...
      Я понял это еще до того, как его осенило, но решил прикинуться дурачком, чтобы он мог потешить самолюбие.
      - Выражайся точнее, Гриша.
      - Я слишком хорошо воспитан, чтобы выражаться с той точностью, которая требуется в данных обстоятельствах, - гордо ответил мой друг. - Но чтобы тебе было понятно, скажу: ты должен еще раз встретиться с ней до нашего отъезда.
      Я и сам решил так сделать. Разоблаченный враг представляет лакомый кусочек, пока еще не знает, что его разоблачили.
      - Да. И я уточню свой маршрут по картам, которые она мне подобрала...
      - ...И оставишь их у себя на столе, чтобы на минутку отлучиться под каким-нибудь благовидным предлогом, - закончил он мою фразу.
      - Ты позовешь меня к телефону из вестибюля, где дежурит администратор.
      - Договорились. Вечно мне приходится тебя выручать!
      - Да? А кто в прошлый раз резал лук? Ты нарезал помидоры и мясо, а я проливал слезы!
      - Тебе можно поручить только черную работу, а остальное должен делать мастер.
      - Пошли посмотрим, есть ли что-нибудь в холодильнике, мастер.
      - Пошли!
      Так прозаически закончилось наше совещание.
      30
      Миленький ты мой,
      Возьми меня с собой...
      Русская народная песня
      Я добросовестно выполнил все, о чем мы договорились накануне, и когда Гриша вызвал меня к телефону, задержался на пять лишних минут, зайдя по пути назад в туалет. Мисс Макгроу имела достаточно времени, чтобы ознакомиться с маршрутом моей предполагаемой поездки. Она и сделала это положенный для контроля на карту волосок исчез... Он не мог быть просто сметен случайным сквознячком, так как я предусмотрительно заправил его кончик в сгиб карты. Уходя вечером домой, я забрал с собой все подготовленные моей секретаршей материалы якобы для того, чтобы поработать над ними еще, а на деле - для имитации бдительности. Это должно было создать у противника иллюзию серьезности моих намерений относительно поездки именно по такому маршруту, какой был отмечен на карте, а также того, что я стремлюсь сохранить его в тайне.
      Впрочем, карты действительно были мне нужны - для прокладки другого, настоящего маршрута.
      Выехать мы предполагали на сутки раньше срока, доверительно сообщенного мной своей заботливой секретарше. Нужно было постараться уйти подальше, пока они не хватятся нас. Старое устройство из холодильника и подключенной к контактам его реле кухонной лампочки должно было ввести в заблуждение наблюдающих за моим коттеджем - я надеялся на это довольно слабо, но нужно было использовать любой шанс, каким бы мизерным он ни был.
      "Порше-каррера" Гриши будет везти нас двоих, причем, начальную часть пути мне предстояло проделать в багажнике. Баки предусмотрительно залиты бензином под пробки, уровень масла и давление в шинах проверены, оружие и провизия упакованы.
      Не знаю как Гриша, но я не испытывал предстартовой лихорадки слишком часто мне приходилось отправляться в рискованные экспедиции, и если бы я каждый раз волновался, то стал бы неврастеником задолго до пенсионного возраста. Мой друг, судя по его обычному аппетиту, тоже сохранял спокойствие.
      После ужина мы демонстративно распрощались на террасе, заменившей традиционную в таких сценах калитку, после чего Гриша не торопясь направился к своей машине, а я вошел в дом. Через двадцать минут он должен был подобрать меня у ограды парка, где густая зелень и предусмотрительно испорченный ближайший фонарь обеспечивали скрытность маневра. Я приготовил для краткого броска от коттеджа до места встречи черный комбинезон с капюшоном вроде тех, что носят японские ниндзя.