БОРОДКИН (быстро подходит к приемнику, резким движением выключает музыку). А где паркет?! Не вижу!
      ГРИША. Паркета нет.
      БОРОДКИН. Где паркет, я тебя вежливо спрашиваю, начальник?! Это же линолеум. Чешский линолеум на шерстяной подкладке. Или ты дальтоник? У меня простой оборудования! (Развинчивает швабру, укладывает ведра.) Нет, это тебе даром не пройдет! Бывает, балуются, скорую вызывают или пожарную, так они теперь засекают, с какого телефона. В газетах уже было... Я в милицию пойду. (Подумав.) Или лучше в школу.
      ГРИША. Правильно! Я вас за тем и вызвал!
      БОРОДКИН. Без поллитры не разберешься. Зачем? Говори! Яичницу кушать? (Нюхает.) Горелую...
      ГРИША. Но вы не даете мне сказать!
      БОРОДКИН. Могу дать слово. Говори! Я бытовик широкого профиля: слесарь, плотник, газосварщик. Хочешь - трубы достану, водопровод на улицу выведу? Будешь с ведром по воду ходить. Хочешь - дверь пробью в соседнюю квартиру? Будет коммуналка. Но ты первым делом учти мой простой.
      ГРИША. Учту, учту! (Решившись.) Я вас вызвал, потому что мне нужен отец.
      БОРОДКИН (после паузы). Кто?
      ГРИША. Отец.
      БОРОДКИН. То есть папа?! А... твой где?
      ГРИША. Понимаете, он... У него инфаркт, и ему нельзя волноваться.
      БОРОДКИН. Бывает. У меня вот не сердце - мотор. Но и то болит, когда недопьешь и переспишь. Полы бы твоему отцу натирать почаще - и порядок.
      ГРИША. Так вы согласны?
      БОРОДКИН. Таких услуг Служба быта не оказывает.
      ГРИША. Да вам только в школу сходить.
      БОРОДКИН. Зачем мне - в школу?
      ГРИША. Когда вы учились, ваших родителей вызывали?
      БОРОДКИН (подумав, гордо). Никогда! Я, сынок, был отличником. Не круглым, но почти. На второй год только раз остался и то не по справедливости. Учителя свою неспособность на меня свалили.
      ГРИША. А если что-нибудь другое... Драка, например?
      БОРОДКИН. Я в школе не дрался. Только на улице. Какой мне резон драться в школе, когда я первый разряд по футболу имел и еще боксом занимался?
      ГРИША. Первый - по футболу?
      БОРОДКИН. Да я в силу мастера играл! Мог в юные годы таких, как ты, десяток штабелем уложить и всех обвести. А ты в школе дерешься? Детей бьешь!..
      ГРИША. Да не дрался я!
      БОРОДКИН. А чего же ты натворил, раз отца требуют?
      ГРИША. Ничего.
      БОРОДКИН. Со мной крутить не надо. Ничего - так не бывает.
      ГРИША. Бывает! Просто я новенький. Директор познакомиться хочет с отцом. Прочитает вводную лекцию - и все.
      БОРОДКИН. И вся любовь? Конфликта нету? Ладно, говори быстро, начальник, что конкретно говорить.
      ГРИША. Сходить к директору, будто вы мой отец. Ну, там выслушать, сказать, мол, все нормально и те-де, как в таких случаях говорят.
      БОРОДКИН. Ага... Такое мы сказать можем... Но ты, значит, идешь на обман общественности? За это - знаешь что?
      ГРИША (испуганно). Что?
      БОРОДКИН. За это - дороже. Какая будет пойда? Это по-казахски вроде как благодарность. Надо изучать иностранные языки.
      ГРИША. Пойда будет. Сколько?
      БОРОДКИН. Если по тарифу, то на бутылку. И... еще четвертинку за вызов на дом.
      ГРИША. Ого!
      БОРОДКИН. А ты что хочешь? За копейку канарейку и чтоб пела басом? Вообще-то положена еще пеня за простой. Но пени брать не стану, сбегай по дружбе в продовольственный за пивком. Бутылочку!
      ГРИША, поколебавшись, уходит. БОРОДКИН, напевая нечто бодро-спортивное, по-хозяйски лезет в холодильник, готовит бутерброд, хочет откусить, раздумывает, торжественно кладет на стол. Облизывает пальцы. Ждет пива.
      БОРОДКИН. Сфера услуг с каждым годом расширяется. Задачи растут. Почему, собственно говоря, няню можно вызывать по телефону, а папу нельзя? Не будем стоять на месте. Пойдем навстречу растущим запросам потребителя. (Подходит к окну.) Во сколько понастроили! Бородкин, шевелись, перевыполняй, Бородкин! Вздохнуть, доступно говоря, некогда. Так по нарядам находишься, что и за получкой сил нет сходить. А тут еще тебя внепланово эксплуатируют. И приходится культурно обслуживать. Потому что клиент всегда прав. Сервис это значит: проси что хочешь. Я - твоя золотая рыбка.
      Вбегает ГРИША, размахивая бутылкой пива.
      ГРИША. Лифт пустили! Здорово!
      БОРОДКИН. Тише, пену взобьешь. Свежее? (Берет бутылку, ловким движением открывает.) Ясно, на лифте за пивом быстрее.
      ГРИША. Это вы чем пробку снимаете?
      БОРОДКИН. Авторучкой, чем же еще? (Пьет из горлышка, закусывает.)
      ГРИША. Так что? Пошли?
      БОРОДКИН. Сейчас? Уже надвигается обеденный перерыв. Трудовая дисциплина, понял? Давай аванс, я в стекляшку забегу...
      ГРИША. Вот...
      БОРОДКИН. Давай, давай, мелочь тоже сгодится. За тобой еще...
      ГРИША. Я вам потом отдам.
      БОРОДКИН. Смотри, не обмани папу! Ну, я побежал. Через полчаса ожидай меня у стекляшки, вон там. (Показывает в окно.) Аппаратуру мою не забудь! (Убегает.)
      ГРИША. Ага!.. (Звонят в дверь.) Мама! (Прячет имущество полотера, идет открыть.)
      Входит ЛАРИСА. Она взволнована.
      ЛАРИСА. Какой-то псих чуть с ног не сбил... (Оглядывается.) У нас никого не было?
      ГРИША. А что?
      ЛАРИСА. Так, ничего!.. У меня кошки на душе скребут, а тебе весело.
      ГРИША. Почему кошки - на душе? Без пол-литры не разберешься.
      ЛАРИСА. Без чего?
      ГРИША. Без пол-литры, Лариса Яковлевна.
      ЛАРИСА. О боже, лексикон! Но тогда уж - без полулитра!.. И тут - я твоя мать, мог бы...
      ГРИША. Тут мать, там не мать. А я кто тут и кто там?
      ЛАРИСА (обнимает его, целует, он отстраняется). Не сердись, Гришенька! Ты сейчас в таком возрасте...
      ГРИША. В каком - таком?
      ЛАРИСА. Боюсь за каждый твой шаг.
      ГРИША. Не надоело бояться?.. (После паузы.) Ма, дай денег, не спрашивая зачем.
      ЛАРИСА. Завтра зарплата... Ты так это сказал - можно подумать ужасное.
      ГРИША. Ничего серьезного. Заходил мастер - надо заплатить.
      ЛАРИСА. Какой мастер?
      ГРИША. Мастер... своего дела... Я скоро вернусь. (Исчезает.)
      ЛАРИСА начинает прибираться в квартире. ГРИША тихо возвращается, незаметно забирает инвентарь Бородкина и выбегает.
      Затемнение.
      Снова перед вторым занавесом аллея парка неподалеку от школы. На скамье ГРИША поджидает БОРОДКИНА.
      ГРИША. Удивительная все-таки штука - школьная парта... И Эйнштейн, и Гитлер учились в одинаковых школах в одно время. Когда они были детьми - их воспитывали взрослые. А когда выросли? Кому вообще-то воспитывать, если получился брак?
      Появляется БОРОДКИН. Вытирает рукавом рот.
      БОРОДКИН. Ну, теперь можно и отдохнуть. (Усаживается.) Принял дозу для согрева и скушал две половинки харчо.
      ГРИША. Почему две половинки, а не целое?
      БОРОДКИН. Молодежь! Всему вас учить приходится. Перенимай опыт, не жалко. Потому что в двух половинах больше положат мяса, чем в одной целой порции, ясно?
      ГРИША. Учту.
      БОРОДКИН. Закурим?
      ГРИША. Спасибо, не балуюсь.
      БОРОДКИН. И правильно! А я вот имею этот отдельный недостаток... Давай, сынок, малость подремлем на солнышке. На последнем, на осеннем, подремлем, примем дозу лечебного сна. (Устраивается поудобнее, закрывает шляпой глаза.) Жизнь, сынок, борьба. По-грузински, брдзоли. До обеда брдзоли с голодом, после обеда - брдзоли со сном.
      ГРИША. Вам в школу нужно.
      БОРОДКИН. Мне? Что-то не помню... Так это тебе нужно! Это твоя брдзоли. А я должен расхлебывать, рисковать, можно сказать, своей честью, своей незапятнанной репутацией. Я - лучший полотер участка, так я считаю. Надо понимать! Пойду к твоему директору, буду нервную энергию затрачивать. А нервные клетки в организме не восстанавливаются. Лично читал в "Науке и жизни" и на себе проверил. Получается, ты меня посылаешь на вредные условия трудовой деятельности. Соображаешь?
      ГРИША. Мы же договорились...
      БОРОДКИН. Договорились! (Обиженно.) Добавлять надо, начальник.
      ГРИША. Сколько добавлять?
      БОРОДКИН. Сколько? За расход нервных клеток - еще на бутылку. Итого ты мне должен две.
      ГРИША. Ладно, только сейчас нету.
      БОРОДКИН. Отдашь! Не тяни - курс фунта стерлинга в Англии падает читал? Поспать ты мне не дал, разгулял. Пошли! Где твоя школа?
      ГРИША. Да вон, через улицу. Как в дверь войдете, налево канцелярия, а рядом кабинет директора. Только не забудьте, вы мой отец.
      БОРОДКИН. Не бойсь! Как же я забуду, когда ты мне на две бутылки должен? Карауль тут аппаратуру. (Идет, возвращается.) Да, имя-то с фамилией у тебя есть?
      ГРИША. Фамилия Лосев. Гриша.
      БОРОДКИН (смеется). Лосев...
      ГРИША. Лосев. А что?
      БОРОДКИН. Выходит, на сегодняшний день я тоже Лосев? Я тебя вроде усыновил.
      ГРИША. Это я вас у... упапил... Упаперил.
      БОРОДКИН. Только без матерщины... Я пошел. Разбирайся пока. (Крестится. Уходит.)
      Затемнение.
      Кабинет директора школы. СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ за столом напевает свое любимое, изображая духовой оркестр. Листает бумаги. В дверь стучит и входит БОРОДКИН.
      БОРОДКИН. Извиняюсь за беспокойство, вы будете директор? Очень приятно. Я, можно сказать, прибыл, явился, одним словом. Вызывали, начальник? Я хотел сказать, товарищ директор. Я являюсь папой Лосева Григория из этого... как его... Сами знаете, чего мне вам объяснять?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Вы - отец Лосева?
      БОРОДКИН. Вот именно. Такая нагрузка. Извиняюсь, может, не вовремя?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Нет, очень даже вовремя. Да, нагрузка у вас тяжелая. Хорошо, что зашли, я хотел с вами посоветоваться.
      БОРОДКИН (обретая твердость). Правильно делаете. С народом надо советоваться. Мой-то Лосев натворил чего? Верно, что родителей на помощь призываете. Родители - это сила. (Показывает кулак.) Мы мобилизуемся и примем все меры!
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Нет-нет, товарищ Лосев. Все меры принимать - зачем же? Для беспокойства пока нет оснований.
      БОРОДКИН. Когда основания будут, тогда поздно. Надо сейчас, сразу бить по основанию. Будьте спокойны, я ремешочек берегу, солдатский. И если что, не сомневайтесь...
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Ни в коем случае! Прошу: никаких таких мер. Просто ваш сын - человек в нашей школе новый. В коллектив еще не вошел. Новенький - всегда кот в мешке.
      БОРОДКИН. Значит, мой сын - кот?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Это просто образ... Я вас пригласил познакомиться со школой. Школа наша, должен сказать, в районе на очень хорошем счету. И нам хотелось бы выяснить, какая обстановка у вас в семье?
      БОРОДКИН. Обстановка нормальная. Гарнитур чешский за семьсот двадцать пять, холодильник ЗИЛ сделал, стиральная машина "Рига", швейная...
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ (перебивая). Я про обстановку в ином смысле. В духовном.
      БОРОДКИН. Намек понял. И в духовном - ажур. Телевизор цветной "Сони", транзистор, конечно, импортный, проигрыватель, пластинки имеются, есть одна симфоническая. Сонату на балалайках исполняют.
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. А отношения у вас в семье? Не бывает похолоданий, грубости?
      БОРОДКИН. Грубости? Никогда. Я домой пришел - с женой лишнего слова не говорю. Дай, убери - и никакой грубости. Она, правда, грубит. Это бывает, если под дозой придешь.
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Как?
      БОРОДКИН. Неужели не понимаешь? (Показывает.)
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Ах вот что! Ясно...
      БОРОДКИН. Но ты не думай, я свою меру знаю... Раньше, правда, бывало...
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Грубость?
      БОРОДКИН. Бывало, и посуду бить приходилось. Приходишь - а она тебе мороженое подает. Она у меня мороженым торгует, а сейчас как раз в санатории профзаболевание излечивает - радикулит. Я, значит, мороженое в рот не беру, мясо уважаю, а она... Зачем мне мороженое? Пускай ребенок кушает.
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Я вижу, жизненные условия у вас весьма хорошие, а вот...
      БОРОДКИН (настороженно). Это как понимать ваши слова - хорошие? Выходит, если хорошие, школе и делать нечего? Парень лентяй, труда чурается. Чтоб курил, этого, правда, нет, но моральный облик...
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. То есть?
      БОРОДКИН. А кто его знает, где он вечерами с приятелями шляется. Может, и выпивает с приятелями, разве уследишь? Алкоголь в молодом возрасте не полезен. Я, понимаешь, требую, чтобы школа не чикалась. По всей строгости закона с ними надо. Забалуете, а мы, родители, отвечай. Они ведь разные вещи вытворяют, обманывают нас, как малых детей...
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Сын вас обманывает?
      БОРОДКИН. А ты что думал? Еще как!
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. У вас есть факты?
      БОРОДКИН (одумавшись). Не, фактов нету. Но вы тут, понимаешь, дисциплину крепите, а то...
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ (устало). Ладно, ладно, товарищ Лосев, обещаю вам крепить в школе дисциплину. Обещаю исправиться и мягко с детьми не поступать. И насчет вашего сына я буду иметь в виду. Но и вы, пожалуйста, имейте нас в виду... Скованы мы с вами одной цепью.
      БОРОДКИН (с опаской). Какой цепью?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Детьми. У меня к вам, как к родителю, просьба. Школа испытывает некоторые трудности. Это касается внутришкольных дел: оборудования кабинетов, оформления коридоров, уборки. Не готова выставка наших работ, паркет до сих пор не натерт... Не все могут ребята сами, тут важно родителям на общественных началах...
      БОРОДКИН. Натирать паркет? На общественных началах? Мне? (Изображает полотера.)
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Ну, зачем вам? Каждый может сделать, что ему по силам. Вы чем занимаетесь?
      БОРОДКИН. Я?.. Я в сфере бытового обслуживания населения.
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Замечательно! Мы бы вам нашли применение. Было бы только у вас желание.
      БОРОДКИН. Знаю! На общественных началах... Дело в том, начальник, что с желанием в этой области у меня как раз туго. Доступно говоря, времени дефицит... Вот и сейчас я тут у вас прохлаждаюсь. А работа горит. Я пошел, если все в ажуре...
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Понимаю! Спасибо, что зашли, давайте держать контакт, помогать друг другу. Не забывайте про нас, у нас ведь с вами цели одни.
      БОРОДКИН. Ясное дело, будем держать! Ладно, директор, дай пять! (Жмет руку.) Покедова! Будь! (Поспешно уходит.)
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ трубит нечто грустное.
      Затемнение.
      Перед вторым занавесом аллея парка. Появляется БОРОДКИН. Тяжело топает к сидящему на скамье ГРИШЕ с кулаком, поднятым над головой.
      ГРИША. Как дела, папа?
      БОРОДКИН. Своего отца с инфарктом бережешь, а меня, значит, чуть до инсульта не довел?!
      ГРИША. Да нет у моего отца никакого инфаркта! Просто не живет он с нами. Зачем отец, когда их и так сколько угодно? Заплатил за вызов - и вся любовь. Верно?
      БОРОДКИН. У, парень! Я думал, у тебя так, шуточки. А ты всерьез... Я стараюсь, конфликты заглаживаю, на сделку с совестью из-за него иду, а он... Но ты учти: если что, я тебя покрывать не стану, нет! Так и знай! И на кой ляд я в это дело ввязался? Вредная работа. Нервные клетки не возобновляются. А у меня их и так мало. Все на учете. Когда долг отдашь?
      ГРИША. Завтра достану - отдам.
      БОРОДКИН. Доставай больше. Еще добавить надо - сверхурочные, понял?
      ГРИША. Я давно все понял.
      БОРОДКИН. Правильно! Ладненько, давай сюда аппаратуру. Рабочий день кончается, а у меня еще четыре наряда. (Листает.) Двухкомнатная... Двухкомнатная... И две однокомнатные. Придется встать на трудовую вахту. Одной ногой - двухкомнатную, другой - однокомнатную. (Зевает. Уходит.)
      Затемнение.
      Квартира Бородкина. Вечер. Много мебели, тесно. АНЯ сидит на тахте, закутавшись в кусок пестрой материи, как в шаль. Играет на гитаре, поет страстный цыганский романс о безумной любви, встает, пританцовывает.
      Танцуя, достает тетради, в руках пляшут учебники. Входит БОРОДКИН, с любопытством останавливается у двери, ставит инвентарь, держит в руках газету.
      АНЯ (продолжая петь). Уравне-енья, и-эх, не ре-шены-ы!..
      БОРОДКИН (зажигает свет, обнаружив себя). Уравне-енья, и-эх, не решены-ы! Оно и видно. Стоило матери уехать - началось.
      АНЯ складывает шаль, кладет гитару. БОРОДКИН замечает, что Аня в шортах, свертывает газету трубочкой, действует как указкой.
      БОРОДКИН. Это что?
      АНЯ. Ничего особенного - модные шорты, только и всего. Сама сделала...
      БОРОДКИН. Сама?! Но из чего? Из моих брюк, на которые я всю премию ухлопал. А ну, стягивай!
      АНЯ. Ты их не носил.
      БОРОДКИН. Стягивай! Приказываю!
      АНЯ. Все равно уже поздно: я их немножко укоротила... Скажи лучше, почему от тебя опять пахнет?
      БОРОДКИН. Это скипидар.
      АНЯ (берет у него газету, обмахивается, как веером). Это портвейн! (Вздыхает.) Ты, наверное, голодный? Садись, обед разогрею, хотя ты и не заслужил. Мама велела кормить тебя каждый день. А я ее послушная дочь.
      БОРОДКИН. А мне ты - не дочь?
      АНЯ (пожав плечами). Не знаю... Но купила тебе даже лимонада.
      БОРОДКИН. Мне - лимонаду?
      АНЯ. Тебе - лимонада.
      БОРОДКИН. Ладно, перетерпим.
      АНЯ. Но мое терпение может кончиться. Для чего полы натираешь?
      БОРОДКИН. Не ведаешь, для чего? (Смеется.) Не могу же я сам деньги печатать. Стало быть, натираю для денег.
      АНЯ. Вот и видно, что для денег, а не для людей. И пьешь поэтому. Ничего у тебя, папка, святого не осталось, рублегонцем стал. Смотри, поскользнешься на бумажке!.. (БОРОДКИН машет рукой: отвяжись!) Иди руки мыть. Не зря мама говорит, что тебе лень рубаху вывернуть, если надел наизнанку.
      БОРОДКИН. Оставь свои джентль-ментели! Отдай газету и готовь поесть.
      АНЯ (щелкает каблуками). Слушаюсь, начальник! (Убегает.)
      БОРОДКИН включает репродуктор, передают известия: "В мире интересного. Чилийка Маргарита Рейес родила двадцать третьего ребенка. Ей шестьдесят один год. Она жена сельскохозяйственного рабочего. Мать и новорожденный чувствуют себя хорошо. В беседе с корреспондентом газеты "Сигло" Маргарита Рейес сказала, что желала бы иметь еще больше детей".
      БОРОДКИН (разворичивая газету). Отца бы спросили...
      АНЯ (входя). А я бы не отказалась иметь столько детей. Это же просто счастье!
      Звучит музыка. АНЯ продолжает метаться из кухни в комнату и обратно, накрывая стол. Собирает учебники и тетради, разбросанные по всей комнате. Садится напротив отца.
      АНЯ. Прошу, месье! Тебе радио не мешает?
      БОРОДКИН. Пускай поет, раз уплачено. (Откладывает газету, ест.) Слыхала, что пишут: детям в этом году надо уделять внимание.
      АНЯ удивленно смотрит на отца, прокрадывается к репродуктору, выключает музыку так, чтобы отец не заметил, садится за уроки.
      АНЯ. У меня детей еще нет...
      БОРОДКИН. Почитай, говорю, полезно! (Показывает газету.) Вот, статья: "Дети чужие - дети свои", автор Н.Ятаган... Смелый мужик... Ну, пишет! Хулиганство долбает. Подростки такое вытворяют! Куда смотрит общественность?.. (Вспоминает.) Давай второе!.. Вообще-то ничего, вкусно. Кто тебя научил?
      АНЯ. Мама, конечно. Не ты же!
      БОРОДКИН. Не я. Это точно.
      АНЯ (смотрит газету). А у нас в школе мальчишки учатся готовить. Директор сказал, это каждому пригодится. Даже соревнования устраиваем: кто сварит вкуснее. И есть такие ребята, что лучше девочек варят.
      БОРОДКИН. И харчо могут?
      АНЯ. Харчо в программе нет.
      БОРОДКИН. И шашлыка нету? Чему же вас учат?
      АНЯ. По шашлыку у нас мальчишки факультатив провели, когда мы в поход ходили. Вечером выкопали яму, угли раздули, а на них положили палочки с мясом. Вкуснотища! Не сравнишь с твоей стекляшкой!
      БОРОДКИН. Вечером... выкопали? А домой? Домой когда же?
      АНЯ. Домой? На другой день. Чтобы не холодно было, мы огромный костер разожгли и, когда земля прогрелась, песком засыпали. Спали в палатках, как на печке.
      БОРОДКИН. А эти... Мальчишки?
      АНЯ. Тоже спали - что же им делать?..
      БОРОДКИН. Где они спали?
      АНЯ. В палатке. Не под кустом же! Ты наелся?
      БОРОДКИН. Сыт по горло. (Закуривает. АНЯ молча собирает грязную посуду, уносит на кухню.) Спину гнешь, создаешь блага, а они там шашлык в спальном мешке! И матери, как назло, нету. Дочь болтается, а ей и забот мало. Ей радикулит дороже... А поет! Нет, что ребенок поет?! (Повторяет слова из романса о безумной любви. АНЯ возвращается, удивленно смотрит на отца, вытирает стол, начинает петь с ним дуэтом. БОРОДКИН входит в раж, потом спохватывается.) Стань здесь! Как у тебя в смысле ученья?
      АНЯ. Что это с тобой? Здоров?.. В жизни не спрашивал. (Прикладывает ладонь к его лбу.)
      БОРОДКИН. Не спрашивал, но теперь спрошу. Отец я тебе, нет?
      АНЯ. Ты? Мама - точно, мать. Она даже в школу на родительские собрания ходит. А ты? Это надо подумать... Ну, допустим, отец...
      БОРОДКИН. Видали? Допустим... Во, поколение прет! Воспитываешь их днем и ночью, здоровья не щадишь. А они? Не только харчо, а черт те чо! Может, и ты звонишь, отца заказываешь?
      АНЯ. Как - заказываю?
      БОРОДКИН. Тут один деятель нашелся - вызвал паркет натирать, а на деле, чтобы я, значит, заместо его отца в школу... Слыхала такое?
      АНЯ. И ты пошел?
      БОРОДКИН (патетично). Как ты можешь подумать?! Видали, какие дети?!
      АНЯ (равнодушно). Какие отцы - такие дети. (Меняет тему.) Ты уже поел, а телевизор еще не смотришь. Заболел? (Целует отца в лоб, включает телевизор, садится за уроки.)
      БОРОДКИН (про себя). Подлизывается... Рыльце в пушку.
      АНЯ (искусственно). Ах да, чуть не забыла... Тебя, между прочим, просила зайти Лариса Яковлевна.
      БОРОДКИН. Это еще кто?
      АНЯ. Наша новая классная.
      БОРОДКИН. Зачем? Говори, что натворила?
      АНЯ. Ничего! Сама удивляюсь...
      БОРОДКИН (после паузы). Анна, а школа твоя где?
      АНЯ. Не знаешь?
      БОРОДКИН. Не поучай - говори дело.
      АНЯ. Да у парка, против кино.
      БОРОДКИН (встает, ходит по комнате). Так-так-так... По новой знакомиться... Ребенок распустился, а мать там моционит... (Крадется к холодильнику, вынимает одну бутылку, другую - в них кефир.) Опять расход нервных клеток, а они не восстанавливаются...
      АНЯ. Ты мне говоришь?
      БОРОДКИН (сердито). Нет, это телевизор. (Выходит на авансцену.) Что ж это я - многосерийным папой сделаюся? (Включает джаз на полную громкость.)
      Занавес
      * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
      Перед вторым занавесом - аллея парка. Деревья голые, ветер. Пасмурно.
      Сутулясь, входит БОРОДКИН, придерживая воротник, поеживается, долго глядит на небо. Укладывает на скамейку инвентарь. Садится рядом, открывает газету, просматривает.
      БОРОДКИН. Во, Службу быта хвалят. Давно пора!.. О-хо-хо!.. Вот так всегда: учинишь чуткость, и сам же от этого страдаешь. Нарядов полный карман, а у тебя вынужденный простой оборудования. Ребенок дополнительные хлопоты создает. Девке грозит шестнадцать, а мать радикулит отдыхать повезла. Приедет - такую бучу закатит, я те дам! А я дочь уважаю, люблю, можно сказать... Человечка бы, чтобы вместо меня в школу забежал. В чем, мол, дело? Не волнуйтесь. Примем меры, соберемся с силами, налягем... Если что не так, виноваты, исправимся...
      Появляется прохожий. БОРОДКИН вскакивает со скамьи.
      Товарищ, эй!.. Чего спешит, будто где лишнюю зарплату дают? Вот еще...
      Прохожий исчезает. Появляется другой.
      Гражданин, минуточку! Слушай, друг... Нет, это женщина. Подумает, пристаю...
      Так всю жизнь просидеть можно... Покуда ты в форме, ты, Бородкин, незаменим. А чуть сошел - на тебя верхом... Десять лет назад я еще за "дубль" играл. На скамейке сидел запасным. Здоровье было хоть куда. И сейчас осталось, но поубавилось. В магазине "Спорттовары" подорвал. Мне говорили: или, говорят, спорт, или, говорят, деньги - выбирай, Бородкин! Выбрал по любви, ан осечка. Завсекцией трудился - чуть не посадили. Образования не хватило. Все бумажки разноцветные, купюры.
      Появляется третий прохожий.
      А может, с вами договоримся? Не, серьезно... Вот вы - вид у вас ничего, представительный... Сходите в школу, а? Сходи, друг, с учительницей побалакать, только и делов! Школа вон - за деревьями видать.
      Другие прохожие возвращаются, смотрят.
      Или вы - который даже на меня похож... Полчасика не жаль потратить выйти на дело? Я в долгу не останусь. Кому какие услуги требуются, доступно говоря? Кому сделать чего? Можем проводку скрытую вывести для красоты наружу. Или потолок паркетом покрыть, чтобы гулять шире было. А то санузел перенесем на балкон - окрестности обозревать... Как Бородкин нужен, он всех готов выручить. А его обслужить - все взгляд отворачивают. И Бородкин отдувайся. Заслоняй всех своим широким профилем. И заслоняю. (Влезает на скамью, митингует.) А может, пойдВж требуется? Будет. Ну, кто? Не могу я идти - вишь, запах какой? Не озон! Никак не выветрится... Боитесь? У самих рыльце в пушку? Так я вам скажу: вот вы тут сидите, а ваши-то, доступно говоря, дети, знаете, что сейчас вытворяют? Где? И с кем? А Бородкин, он цельный день на улице, по дворам да подъездам... Такого наглядишься!.. Сидите, сидите... Вы еще ко мне обратитесь, упрашивать будете. Но я хорошее отношение так понимаю: ты мене, я тебе. А нет - я окаменеваю. Завтра сына или дочь вашу встречу, хоть что делай, не буду их воспитывать. Не буду учтите!
      Проходит еще один человек.
      Эй, гражданин! (Бежит вслед.) Хоть ты-то помоги! Даже не обернется, деляга! Ну, и не надо! Вы Бородкина недооцениваете. Думаете, у него у самого совести нет? Есть! Есть все! Я и сам управлюсь. При помощи общественности. (Потрясает газетой.)
      Прохожие надвигаются на скамью.
      Нет, покрывать не стану! А что? Бородкин - не человек? (Забирает в охапку инвентарь, пятится, грозит всем кулаком, влезает в телефонную будку.)
      Затемнение.
      Знакомый кабинет директора.
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ (в дверях). Лариса Яковлевна, можно вас на минутку? Ты тетради проверяла, я оторвал, извини.
      ЛАРИСА. Ничего, мне немножко осталось. На следующей перемене успею... Что-нибудь важное?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Ну как твой класс? Освоилась? Не кусаются?
      ЛАРИСА. Я и сама кусаться умею. Так что мы квиты.
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. А как новенький?
      ЛАРИСА. Лосев? Ученик как ученик. (Помолчав.) Почему он тебя занимает?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Я с ним разговаривал дважды. Целеустремленный парень, математикой интересуется. Мой старший сын Иван такой же. Видно, время - для точных наук... Так вот насчет Лосева. Приходил его отец.
      ЛАРИСА (испуганно). Кто приходил?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Отец Лосева. Так он...
      ЛАРИСА. Подожди... К тебе приходил отец Лосева?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Чему ты удивляешься? Сама поручила Лосеву привести отца - по моей просьбе. Забыла?
      ЛАРИСА (сдержавшись). Нет, я так... Да, конечно, отец. Что же тут особенного? Как он выглядит?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Да так... (Рисует в воздухе.) Энергичный человек. У него такое выражение лица, будто он лично помнит чудное мгновенье. Только вот какое - сразу не поймешь.
      ЛАРИСА. Я бы очень хотела с ним познакомиться.
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Непременно. Мы договорились держать контакт.
      ЛАРИСА. Интересно, что он говорил о... сыне?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Жаловался. Лентяй, говорит, труда чурается, сделать что-нибудь не допросишься. Возможно, плохая компания. Есть подозрение, что выпивает с приятелями.
      ЛАРИСА. Выпивает? Чушь какая-то...
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Я тоже так думаю. Не похоже. Но смотри, пока не поздно, как бы он кривую дисциплины в твоем классе не загнул в другую сторону. Сходи-ка к ним домой. С матерью познакомься, чтобы не запускать. Она, кажется, мороженым торгует. По-видимому, педагогики никакой.
      ЛАРИСА. Я не поняла: кто торгует мороженым?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Мать Лосева. Что тут особенного?
      ЛАРИСА. Да нет, ничего, конечно... (Решительно.) Стас! У тебя так бывает? Сделаешь глупость, а потом не знаешь куда деваться?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. А куда денешься? Глупость - она всегда с тобой... Я хотел сказать - со мной!
      ЛАРИСА. Перестань, я серьезно.
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. К серьезному разговору о глупостях я сейчас не готов, тороплюсь на комиссию по делам несовершеннолетних.
      ЛАРИСА. У тебя в кабинете есть подпол?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Подпол? Хм...
      ЛАРИСА. Я бы туда охотно провалилась.
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Будет тебе!.. Я могу помочь? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь...
      ЛАРИСА. Я в тупике, дорогой директор. Скажи, можно идти на поводу у детей?
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. На поводу у детей? Хм-м... Если они умней нас...
      Звенит звонок.
      ЛАРИСА. Я давно должна была тебе сказать...
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ. Да что, наконец, произошло?
      ЛАРИСА (встает, приводит себя в порядок). Извини, у меня урок... Я поговорю с ним. К тебе еще зайду. (Стремительно выходит.)
      СТАНИСЛАВ ПЕТРОВИЧ удивленно смотрит ей вслед.
      Затемнение.
      Вестибюль школы. Взрывы смеха, беготня, крики прокатываются волнами, как прибой. Входят ЛАРИСА и ГРИША.
      ЛАРИСА (кладет руку Грише на плечо, тот высвобождается). Может, все-таки объяснишь мне, чтобы я не выглядела круглой дурой?
      ГРИША. О чем ты?
      ЛАРИСА. Не играй со мной в жмурки, я не твоя одноклассница!
      ГРИША. Это не жмурки, а шахматы. Ты ходишь так, я так. Каждый по очереди. В прятки играют дети. Я не дети, начальник... То есть, мать... Ты объясни мне - я тебе, и вся любовь.
      ЛАРИСА. Опять начинаешь меня мучить. Но что? Что я могу прибавить к тому, тебе известному?
      ГРИША. Все остальное. Только не повторяйся. (Скороговоркой.) Отец геолог, вы разошлись, ты сама себе хозяйка, так даже лучше, независимость женщине так же необходима, как мужчине, - все это я уже слышал. Слышал сто раз. Он с нами не живет - сам вижу. Раньше я был телком, мне всего этого хватало. А теперь - нет. Нет! Где мой отец? Не он сам мне нужен. Я хочу знать правду, только и всего.
      ЛАРИСА. Но, может, сперва ты объяснишь, что произошло вчера у директора? Скажи, ради всего святого, кого ты привел?
      ГРИША. Ничего особенного - отца.
      ЛАРИСА. Но какого?
      ГРИША. Какого? Ну, святого не нашлось... Привел... временного. Закрыть амбразуру...