Юрий Дружников
      Доносчик 001,
      или
      Вознесение Павлика Морозова
      Первое независимое расследование
      зверского убийства подростка,
      донесшего на отца,
      и процесса создания из мальчика
      самого известного советского героя,
      проведенное через пятьдесят лет
      после трагических и загадочных событий
      московским писателем,
      который рискнул сопоставить
      официальный миф
      с историческими документами
      и показаниями последних очевидцев
      ОГЛАВЛЕНИЕ
      Предисловие. ОПАСНАЯ ТЕМА
      Участники событий
      Глава первая. СУД НА СЦЕНЕ
      Глава вторая. КАК СЫН ДОНЕС НА ОТЦА
      Глава третья. ДРУГИЕ ПОДВИГИ МОРОЗОВА НА БУМАГЕ И В ЖИЗНИ
      Глава четвертая. БЫЛ ЛИ ОН ПИОНЕРОМ?
      Глава пятая. СЕМЬЯ В КАЧЕСТВЕ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
      Глава шестая. ПОСМЕРТНАЯ РЕАБИЛИТАЦИЯ НЕВИНОВНЫХ
      Глава седьмая. КТО ЖЕ УБИЙЦА?
      Глава восьмая. МИФ: ОБРАЗЕЦ НОВОГО ЧЕЛОВЕКА
      Глава девятая. ТВОРЦЫ И ЖЕРТВЫ ГЕРОИЗАЦИИ
      Глава десятая. СЛАВА ДОНОСЧИКАМ!
      Глава одиннадцатая. СКОЛЬКО БЫЛО ПАВЛИКОВ?
      Глава двенадцатая. ДАННЫЙ МАЛЬЧИК И ТОВАРИЩ СТАЛИН
      Глава тринадцатая. ПАЛОМНИЧЕСТВО В ГЕРАСИМОВКУ
      Глава четырнадцатая. ДОНОСИТЬ ИЛИ НЕ ДОНОСИТЬ?
      Послесловие. РАСПАД СИСТЕМЫ И УЧАСТЬ ГЕРОЯ 001
      Примечание
      --------------------------------------------------
      Предисловие. ОПАСНАЯ ТЕМА
      Слава Павлика Морозова, которого в России знает каждый, от мала до велика, затмила известность многих героев. Об этом мальчике созданы сотни произведений в разных жанрах - от поэм до оперы. Его портреты в картинных галереях, на открытках, спичечных коробках, почтовых марках. На прославление его израсходованы не поддающиеся учету количества бумаги, кинопленки, холста и красок. В разных городах по сей день стоят его бронзовые и гранитные статуи. Школы, носившие его имя, имели особые залы-музеи Павлика Морозова, где детей трожественно принимали в пионеры. Гипсовые бюсты этого мальчика вручали победителям спортивных состязаний. Именем Павлика Морозова названы корабли и библиотеки. Его официальная должность - герой-пионер Советского Союза номер 001.
      Когда в 1982 году отмечалось 50-летие героической смерти Павлика Морозова, печать назвала мальчика "мучеником идеи". О месте, где он был убит, писалось как о святыне, а о самом ребенке - как о святом. В атеистической советской прессе это бывает редко и обозначает лишь фундаментальные духовные ценности коммунистической идеологии. В истории человечества такой славы не удостаивался ни один ребенок.
      Если кратко сформулировать суть подвига, который прославил героя, то это будет так. В начале 30-х годов Павлик Морозов донес ОГПУ, то есть государственной тайной полиции, позже переименованной в КГБ, что его отец противник советской власти. Этим он помог строительству коммунизма в Советском Союзе. Отец его был арестован и исчез в лагерях. Враги партии убили мальчика. После этого народ провозгласил его своим героем. С тех пор все дети Советского Союза стали изучать на уроках его биографию, чтобы в жизни поступать, как Павлик.
      Итак, юный доносчик, предатель собственного отца, сделан национальным героем огромной страны с тысячелетним прошлым. История эта описана в советской прессе такое множество раз, что, казалось бы, в ней не должно быть никаких неясностей. Мы легко разыскали в Москве переулок, носящий имя Павлика Морозова, парк его имени и в нем внушительный монумент, увековечивающий мальчика в бронзе с гордо поднятым красным знаменем в руках.
      Между тем, читая книгу за книгой, мы с изумлением обнаруживали противоречия буквально в каждом факте. Сколько лет было Павлику Морозову в момент его героической смерти? В разных изданиях возраст его указывается разный - от одиннадцати до пятнадцати лет. А где он родился? Место рождения Павлика Морозова - Герасимовку - в одних источниках называют селом, в других - деревней, находившейся в Кошукской волости Тобольской губернии, Ирбитском уезде Обско-Иртышской области, в Омской области (все это Сибирь), а также в Верхнетавдинском районе Уральской области и в Тавдинском районе Свердловской области (это Северный Урал).
      Фотографии героя в разных изданиях при сопоставлении оказались сделанными с разных лиц. Еще более странными показались нам обстоятельства смерти героя, который был убит не один, а вдвоем с братом, тоже доносчиком, но героем почему-то не ставшим. Стопы прочитанных нами книг росли. В них убийцами пионера называют разных лиц, общее число убийц, как мы подсчитали, оказалось не менее десяти.
      Наше удивление еще более возросло, когда мы обратились в исторические архивы. Ответ был везде одинаков: "Никаких документов по Павлику Морозову нет". Мы отправились в Зауралье, в Западную Сибирь, на родину мальчика-героя - в Герасимовку. Но и здесь, в мемориальном музее Павлика Морозова, не оказалось ни личной вещи, ни листка из его школьной тетради, ни одной семейной реликвии. Мы побывали и в других музеях Павлика Морозова. Вместо документов в них показывают рисунки, книги, вырезки из газет. Даже от святых тысячелетней давности сохраняются подчас кое-какие реликвии, а ведь история Павлика Морозова - это век ХХ. Может быть, этот мальчик и не существовал вовсе, а просто является одним из положительных персонажей советской литературы?
      Оставалась последняя нить: живые свидетели. Однако попытки узнать чуть больше того, что выставлено в музее, натолкнулись на нескрываемое сопротивление. "Экскурсантам не следует встречаться с жителями деревни, пояснила экскурсовод. - Крестьяне неправильно все понимают и могут не то наговорить. Работники музея организуют группы так, чтобы посетители проходили по местам славы Павлика Морозова и сразу уезжали из деревни".
      Мы не уехали. Но ни разговаривать с людьми, ни фотографировать не смогли: рядом с нами постояннно оказывались сопровождающие. Пришлось уехать из деревни, а затем приехать снова и, избегая внимания должностных лиц, ходить из дома в дом. Но и в этом случае крестьяне, которые беседовали с нами, то и дело отказывались отвечать на вопросы или обходили острые углы, опасаясь откровенности.
      К нашему изумлению, показания первых же свидетелей событий в деревне Герасимовке внесли в известную нам с детства биографию героя немало неожиданных сведений. Официальные тексты оказались ложью. Когда же нам удалось разыскать подлинную фотографию Павлика Морозова, которая никогда не публиковалась, стало ясно, что во всех энциклопедиях, учебниках и книгах, на открытках и почтовых марках фотографии героя фальшивые.
      Загадочные события, как нам рассказали очевидцы, не перестали происходить и после убийства Павлика Морозова. Дом, в котором жил мальчик, сгорел дотла, но кто поджег, осталось неизвестным. Могилу Павлика Морозова ночью, тайно, перенесли с одного места на другое.
      Для того чтобы раскопать истину полувековой давности, нам нужно было спешить: возраст старейших очевидцев этой трагедии приближался к ста годам. Многих жизнь раскидала по разным городам. Частное расследование в советской стране вести вообще трудно. А это - одна из неприкасаемых тем, и любой рискованный вопрос, любое отклонение от установленных положений чреваты для слишком любопытного тяжелыми последствиями. Вести расследование приходилось крайне осторожно, и читатель в дальнейшем поймет, почему. К тому же официальная пропаганда сделала свое дело.
      Жизнеописания Морозова обросли за полвека яркими одеждами, и сверстники Павлика в разговорах с нами вспоминали о нем большей частью где-то прочитанное. Даже восьмидесятилетняя мать героя Татьяна Морозова, рассказав нам много такого, чего в книгах о ее сыне мы не нашли, прибавила: "Как в книгах написано, так и правильно". Еще точнее сформулировал взаимоотношения между истиной и мифом один из оставшихся в живых одноклассников Павлика Морозова: "Я расскажу, как было, а уж вы сами добавьте чего надо. Иначе нельзя". Неграмотные люди тоже этой грамотой овладели.
      Позже в скромных домашних архивах некоторых участников кровавой трагедии в Герасимовке мы разыскали чудом сохранившиеся бумаги, которые компенсировали несовершенство человеческой памяти. Нам посчастливилось найти и уникальные секретные архивные документы, без которых эта книга об одном из самых уязвимых аспектов советской системы осталась бы менее аргументированной.
      Какие же подвиги на самом деле совершил этот мальчик, жизнь которого для нескольких поколений советских людей стала образцовой и обязательной моделью для подражания? Почему и кем Павлик Морозов был убит? Как и для чего доносчик был сделан национальным героем?
      Мы начинаем расследование с того, что сообщим три абсолютно достоверных факта. Во-первых, легендарный Павлик Морозов действительно жил на свете. Во-вторых, он действительно был убит. Когда убит, неизвестно, но похороны состоялись 7 сентября 1932 года, и это третий факт. Все остальное впереди.
      УЧАСТНИКИ СОБЫТИЙ
      Имена подлинные. Возраст участников событий, если не оговорено, указан по 1932 году, когда был убит Павлик Морозов.
      КРЕСТЬЯНЕ ДЕРЕВНИ ГЕРАСИМОВКИ
      МОРОЗОВЫ:
      С е р г е й, глава семьи, дед Павлика Морозова, 81 год.
      К с е н и я - его жена, бабушка Павлика, 80 лет.
      Т р о ф и м, их сын, отец Павлика, в прошлом председатель сельсовета, 41 год (если он еще оставался в живых).
      Т а т ь я н а, жена Трофима, мать Павлика, 37 лет.
      П а в л и к (Павел), около 14 лет, и его братья:
      А л е к с е й, 10 лет, Ф е д о р, 8 лет, и Р о м а н, 4 года, дети Трофима и Татьяны, внуки Сергея и Ксении.
      И в а н, старший брат Трофима, дядя Павлика, около 45 лет.
      Д а н и л а, сын Ивана, двоюродный брат Павлика, внук Сергея и Ксении, 19 лет.
      КУЛУКАНОВЫ:
      А р с е н и й, крестный отец Павлика, 70 лет.
      Х и м а, его жена, дочь Сергея и Ксении Морозовых, тетка Павлика, около 40 лет.
      СИЛИН А р с е н и й, дядя Павлика, 33 года.
      ОСТРОВСКИЕ:
      О н и с и м, дядя Павлика, 45 лет.
      М а л а н ь я, его жена, сестра Татьяны Морозовой, тетка Павлика, 35 лет.
      ПОТУПЧИКИ:
      У с т и н ь я, дочь Сергея и Ксении Морозовых, тетка Павлика, около 50 лет.
      И в а н, сын Устиньи, внук Сергея и Ксении Морозовых, двоюродный брат Павлика, официально осодмилец (член общества содействия милиции), на самом деле - осведомитель ОГПУ, 20 лет.
      ШАТРАКОВЫ:
      А н т о н, житель Герасимовки, примерно 60 лет, сосед Морозовых.
      Д м и т р и й, около 18 лет; Ефим и Ефрем, между 20 и 40 годами, сыновья Антона.
      МЕЗЮХИН В л а д и м и р, житель соседней деревни Владимировки, возраст не известнен, приятель дедa Павлика Морозова.
      Мать Павлика Татьяна Морозова, родной брат Павлика Алексей и двоюродный брат Иван Потупчик во время работы над книгой оставались в живых и через 50 лет после событий дали нам свои показания.
      ОЧЕВИДЦЫ, ОСТАВШИЕСЯ В ЖИВЫХ
      (ВОЗРАСТ ПО 1932 ГОДУ)
      ПОЗДНИНА Е л е н а, первая учительница Павлика Морозова, 19 лет.
      КАБИНА З о я, последняя учительница Павлика, 18 лет.
      КОРОЛЬКОВА М а т р е н а, дальняя родственница Морозовых, одноклассница Павлика, 13 лет.
      БАЙДАКОВ Л а з а р ь, дальний родственник Татьяны Морозовой, 12 лет.
      БЕРКИНА В е р а, крестьянка, двоюродная сестра Татьяны Морозовой, 35 лет.
      САКОВА Е л е н а, крестьянка, одна из первых переселенок, 50 лет (умерла в 1984 году).
      ПРОКОПЕНКО Д м и т р и й, одноклассник Павлика, 13 лет.
      Все эти очевидцы дали нам свои свидетельские показания спустя 50 лет.
      СЛЕДОВАТЕЛИ
      ТИТОВ Я к о в, участковый инспектор милиции, 24 года.
      БЫКОВ - (имя не установлено) уполномоченный районно го аппарата ОГПУ, около 30 лет.
      КАРТАШОВ С п и р и д о н, помощник уполномоченного Особого отдела ОГПУ, тогда 29 лет.
      С.Карташов остался жив, дал свои показания через 50 лет.
      ВЛАСТИ
      КАБАКОВ И в а н, первый секретарь Уральского обкома партии, 41 год.
      ЩЕРБАКОВ А л е к с а н д р, работник ЦК партии, позже секретарь Союза советских писателей, 31 год.
      ПОСТЫШЕВ П а в е л, секретарь ЦК партии, член Политбюро, 45 лет.
      СТЕЦКИЙ А л е к с е й, заведующий отделом культуры и пропаганды ленинизма ЦК партии, 36 лет.
      КОСАРЕВ А л е к с а н д р, генеральный секретарь ЦК комсомола, 29 лет.
      АРХИПОВ В а с и л и й, заместитель председателя Центрального бюро детской коммунистической организации юных пионеров, около 25 лет.
      ЗОЛОТУХИН В а л е н т и н, председатель того же бюро, около 30 лет.
      ПОСКРЕБЫШЕВ А л е к с а н д р, начальник Особого сектора личного секретариата Сталина, 40 лет.
      СТАЛИН И о с и ф, генеральный секретарь ЦК партии, тогда 53 года.
      Первые шестеро из перечисленных уничтожены в годы репрессий, остальные умерли.
      СОЗДАТЕЛИ МИФА О ПАВЛИКЕ МОРОЗОВЕ
      СОЛОМЕИН П а в е л, корреспондент свердловской газеты "Восходы коммуны", автор первой книги о Морозове "В кулацком гнезде", тогда 25 лет.
      ГУБАРЕВ В и т а л и й, корреспондент московской газеты "Колхозные ребята", потом редактор "Пионерской правды", автор многих книг о Морозове, 20 лет.
      СМИРНОВ Е л и з а р, он же Вильям, корреспондент "Пионерской правды", общественный обвинитель от ЦК комсомола на процессе по делу об убийстве Морозова, 24 года.
      АНТОНОВ В. Корреспондент свердловской газеты "На смену!", возраст неизвестен.
      МИХАЛКОВ С е р г е й, поэт, автор первой песни о доносчике, лауреат Сталинских и Ленинской премий, Герой Социалистического труда, секретарь Союза писателей, тогда 20 лет.
      ЯКОВЛЕВ А л е к с а н д р, писатель, романист, документалист, начал писать о Морозове в 50 лет.
      ГОРЬКИЙ М а к с и м, писатель, первый председатель Союза советских писателей, 64 года.
      РЖЕШЕВСКИЙ А л е к с а н д р, киносценарист, 31 год.
      ЭЙЗЕНШТЕЙН С е р г е й, кинорежиссер, начал съемки фильма о Павлике в возрасте 37 лет.
      БАБЕЛЬ И с а а к, писатель, 41 год (в 1935 году).
      ЩИПАЧЕВ С т е п а н, поэт, начал писать о Павлике Морозове в возрасте около 50 лет.
      БАЛАШОВ В л а д и м и р, поэт, драматург, актер Екатеринбургского театра юного зрителя, пропагандист подвига Морозова в наши дни.
      Из перечисленных оставались в живых Михалков и Балашов (показаний не дали).
      x x x
      Здесь названы 53 основных участника событий, связанных с именем Павлика Морозова. Двадцать одного из них потом арестовали по политическим доносам и одного - за изнасилование несовершеннолетней девочки. Девятнадцать человек были убиты, трое, по-видимому, отравлены, семеро спились, трое сошли с ума. Судьба двоих (чекиста Быкова и журналиста Антонова) неизвестна.
      В литературе, материалах следствия и суда содержится большое количество ошибок. Дядя Павлика Арсений Кулуканов называется Куканов, Кудуканов, Кодуканов, Колкуканов и, видимо, от слова "кулак" - Кулаканов. Сосед Дмитрий Шатраков именуется Шитраковым, Шипраковым, Шартиковым и Шатроновым. Два родных брата Дмитрий и Ефим Шатраковы встречаются с разными фамилиями, но с одним именем: Ефим Шитраков и Ефим Широков. Силин назван Симиным. Данила Морозов совмещен с Арсением Кулукановым в одно лицо - Данилу Кулуканова, который злостно уклонялся от выполнения хлебозаготовок. По документам Данила проходит также как Данил и Даниил, а Ксения Морозова как Аксинтья и Аксенья. Учительница Зоя Кабина превращена в мужчину по фамилии Кабин, который пишет в статье: "Я знал Павлика" и т. д. Во избежании путаницы все имена в цитатах нами исправлены.
      Глава первая. СУД НА СЦЕНЕ
      24 ноября 1932 года в местной газете "Тавдинский рабочий" появилось крупно набранное объявление. Оно гласило:
      В ПОСЛЕДНИЙ ЧАC 25 НОЯБРЯ 1932 ГОДА В 6 ЧАСОВ ВЕЧЕРА В КЛУБЕ ИМЕНИ СТАЛИНА НАЧНЕТСЯ ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС НАД УБИЙЦАМИ ПИОНЕРА МОРОЗОВА СУДИТ ВЫЕЗДНАЯ СЕССИЯ ОБЛСУДА ВХОД В ЗАЛ СВОБОДНЫЙ
      Тавда - небольшой районный центр в тайге. Кривые улочки, покосившиеся дома, грязная железнодорожная станция, заполненная товарными вагонами с лесом. Вокруг редкие деревни, и среди них Герасимовка, где был убит Павлик Морозов. Полсуток езды поездом от Тавды и попадаешь из Сибири на Урал, в его столицу Свердловск, перевалочную базу из азиатской части России в Европу. Но выехать из Тавды непросто. Это край лагерей принудительного труда. На станции, у поездов и сейчас милиция, люди в штатском с типичным выражением лица. Такой же была Тавда и полвека назад, в начале обычной сибирской зимы 1932 года. Но события тут происходили необычные.
      Большой деревянный клуб имени Сталина на улице Сталина к этой дате спешно отстроили заново после пожара. Топоры стучали днем и ночью. Перед началом процесса в городе были организованы демонстрации трудящихся. Плакаты требовали смерти убийцам пионера Павлика Морозова. На митинг перед клубом привели около тысячи детей, включая малышей, из всех школ района. Дети тоже держали плакаты с требованием расстрелять обвиняемых. Для трансляции процесса военные связисты установили 500 репродукторов. Вокруг них собрались любопытные.
      Переоценивать энтузиазм масс, о котором много написано в газетах, однако, не следует. В неопубликованных записях участника зрелища, молодого корреспондента свердловской газеты "Всходы коммуны" Соломеина, говорится, что все было запланировано, приказано и организовано заранее. В деревни всей округи сверху спускалась разнарядка. Райком партии и райисполком рассылали телеграммы: "Провести митинг", "Выслать на процесс делегатов", "Организовать красный обоз с хлебом в дар государству". В телеграммах заранее указывалось, сколько людей собрать и сколько мешков зерна отправить.
      Накануне суда в Герасимовку прибыли агитбригады и духовой оркестр. Ларек торговал водкой без ограничения. После живой газеты (вроде устного журнала) и хорового пения, когда веселье достигло максимума, объявили, что завтра показательный суд. Вот записанный нами рассказ деревенского старожила Григория Парфенова: "Повезли нас рано утром на десяти подводах под красным флагом. Стояли морозы около тридцати градусов, и лошади бежали резво. Некоторые только по дороге узнали, зачем везут. Кто не хотел ехать, тому обещали бесплатный буфет".
      Начало суда, назначенное на вечер для того, чтобы крестьяне из окрестных деревень успели добраться до Тавды, отложили часа на полтора. Вокруг клуба стояли чекисты с винтовками. Когда митинг перед клубом закончился, охрана открыла клуб. Вход не был свободным - пропускали делегации, пересчитывая людей по спискам.
      Рассчитанный на 600 мест зал клуба был набит тысячью зрителей. Сообщения газет о том, что в зале присутствовало две тысячи, были явно преувеличены. Тем не менее в проходах вплотную сидели на полу и стояли вдоль стен. В зале было много детей. Во втором ряду, перед судьями, посадили мать убитых мальчиков, Павлика и Феди, Татьяну Морозову с третьим сыном, Алексеем, на руках. Несмотря на лютый холод, зал не отапливался, но и не проветривался, чтобы не улетучилось тепло. В воздухе стоял смрад.
      Зрелище, которое предстало зрителям, было настолько впечатляющим, что и спустя полвека очевидцы его не забыли и рассказывали нам детали. На сцене медленно пополз черный занавес, открывая красные лозунги. На заднике висел портрет Павлика, нарисованный местным художником-любителем. Слева от портрета призыв: "Требуем приговорить убийц к расстрелу". Справа: "Построим самолет "Пионер Павлик Морозов". На скамье подсудимых - охраняемые конвоем с винтовками пятеро: дядя Павлика крестьянин Арсений Кулуканов, бабушка Павлика Ксения и дед Сергей Морозовы, его двоюродный брат Данила Морозов и второй дядя Арсений Силин. Прочесть лозунги, вывешенные на сцене, мог, да и то по складам, один обвиняемый - школьник-переросток Данила Морозов. Трое других вместо подписи в протоколах допросов припечатывали, обмакнув в чернила, большой палец правой руки; пятый, Арсений Силин, тоже не умел читать, но сам мог поставить закорючку пером.
      За столом, накрытым кумачом, а сверху - более узким черным траурным покрывалом, расположилась бригада судей, присланных из Свердловска: председатель Загревский, народные заседатели Клименкова и Бороздина; по правую руку - общественные обвинители - представитель Центрального бюро юных пионеров и газеты "Пионерская правда" Смирнов и представитель Уральского обкома комсомола Урин, прокурор Зябкин. Слева - адвокат Уласенко. Ход суда протоколирует секретарь Макаридина. Все они вместе именуются выездной сессией Уральского областного суда. Нам удалось найти след председателя суда Загревского: он умер в 60-х годах. Одна из заседательниц отыскалась в Краснодаре, но категорически отказалась вспоминать, что и как было, и даже просто встретиться.
      Наиболее подробно суд освещался ежедневно в местной газете "Тавдинский рабочий". По отчетам можно понять, что это не было судебное разбирательство в общепринятом смысле. Официально это был политический процесс. А на практике - клубное представление с распределенными ролями, антрактами и буфетом, закончившееся в последнем акте приговором.
      Нам удалось получить "Следственное дело в"-374 об убийстве братьев Морозовых, подготовленное Секретно-политическим отделом ОГПУ по Уралу", которое дальше мы будем называть просто "Дело в"-374". В нем имеется "Обвинительное заключение", подготовленное следствием для суда. Приговор суда был опубликован 30 ноября 1932 года в газете "Тавдинский рабочий". Для того, чтобы понять официальную трактовку убийства, приведем выдержки из обоих этих документов.
      Из обвинительного заключения: "Морозов Павел, являясь пионером на протяжении текущего года, вел преданную, активную борьбу с классовым врагом, кулачеством и их подкулачниками, выступал на общественных собраниях, разоблачал кулацкие проделки и об этом неоднократно заявлял..."
      Из приговора: "В селе Герасимовке, где до последнего времени ни партийной, ни КСМ ячейки (комсомола. - Ю. Д.), и до сих пор, при наличии 100 хозяйств, нет колхоза, активное выступление пионера Морозова за выполнение проводимых кампаний... вызвало к Павлу дикую злобу со стороны родни..."
      Из обвинительного заключения: "Кулаки боялись дальнейших доносов органам власти со стороны Морозова Павла, стали на путь угроз расправой пионеру Павлу Морозову. Кулуканов и Силин по отношению Морозова Павла говорили: "Этот пионер, сопливый коммунист, житья нам не дает, во что бы то ни стало его надо сжить со света".
      Из приговора: "Данное убийство подготавливалось задолго до его свершения, и самый акт расправы... был не чем иным, как выполнением желанного, давно задуманного решения".
      Из обвинительного заключения: "Кулак Кулуканов Арсений, узнав, что Павлик Морозов вместе со своим братом Федором ушли в лес за ягодами, с приходом к нему в дом Морозова Данилы 3-го сентября сговорил последнего убить пионера Морозова Павла и Федора, дав ему 30 рублей денег, одновременно попросил Данилу, чтобы он пригласил для убийства Павла и Федора своего деда Сергея Морозова, с которым Кулуканов раньше имел сговор..."
      Из приговора: "Закончив бороньбу после ухода от Кулуканова, Данила отправился домой и передал деду Сергею разговор с Кулукановым. Морозов Сергей, видя, что Данила берет со стола нож, ни слова не говоря, вышел из дому и отправился с Данилой на дорогу, по которой должны возвращаться братья Морозовы. Притом, когда подсудимые вышли уже за деревню, Морозов Сергей сказал Даниле: "Идем убивать, смотри не бойси".
      Из обвинительного заключения: "Поравнявшись с Павлом, Морозов Данила, не говоря ни слова, вынул нож, нанес Павлу удар в живот".
      Из приговора: "Девятилетний Федя, заплакав, кинулся бежать в сторону, но был задержан Сергеем Морозовым и подбежавшим Данилой тут же был зарезан. Убедившись, что Федя мертв, Данила вернулся к Павлу и еще несколько раз ударил его ножом".
      Из обвинительного заключения: "Совершив убийство, Морозов Сергей вытряс из мешка ягоды, набранные Павлом и Федором, и совместно с Данилой одели этот мешок на голову Павлу Морозову, а затем Морозов Сергей труп Федора оттащил несколько в сторону от дороги, в лес, то же проделал Данила с трупом Павла. Морозов Сергей и Морозов Данила, вернувшись из леса после убийства... обнаружив у себя на одежде пятна крови, переоделись в другое платье, заставив Морозову Ксению (жену Сергея) выстирать окровавленную одежду в целях скрытия преступления. Морозова Ксения, узнав о совершенном преступлении, замочила окровавленную одежду (штаны, рубаху), но отстирать не успела, т. к при обыске в замоченном виде рубаха и штаны были изъяты".
      Из приговора: "На следующий день Ксения Морозова, чего она сама не отрицает, узнала об убийстве Павла и Федора, но когда было приступлено к розыску последних, она, Ксения, данное обстоятельство скрыла".
      Из обвинительного заключения: "Одновременно при обыске за иконами был обнаружен нож, которым совершено убийство".
      Тщательное изучение имеющихся у нас секретных документов следствия, которое проводилось в течение двух с половиной месяцев, опубликованных материалов суда, показаний свидетелей и очевидцев обнаруживает многочисленные противоречия и неувязки в ходе следствия и судебного процесса.
      Братья Павлик и Федя пошли в лес за клюквой, но когда, куда и кто знал о том, что они ушли, ни следствие, ни суд не выяснили. Суд не задал вопроса, почему в течение трех суток никто не начал искать пропавших детей. Почему не обратили внимания на вернувшуюся с воем из лесу без детей собаку Морозовых?
      Отдельные факты в цепи тех трагических событий существуют одновременно в нескольких вариантах, и суд не уточнил, какой вариант соответствует истине. Осталось невыясненным, когда точно было совершено убийство. В лесу, на месте убийства, не было сделано ни одного фотоснимка. Следователи вообще там не побывали, не видели трупов, не зафиксировали следов преступления и даже не описали места убийства. Участковый милиционер Титов, один, без свидетелей, написал и подписал "Протокол подъема трупов". Обнаружен он нами в архиве Свердловского историко-революционного музея в виде машинописной копии. Подлинник, возможно, если не уничтожен, есть в недоступном для нас архиве. В цитатах сохраняем орфографию и стиль документа.
      В протоколе, написанном от руки на одной странице, сообщается, что он составлен 6 сентября в 1 час дня в присутствии крестьян, подписи которых отсутствуют. Происшествие описано в протоколе приблизительно, деталей мало: Павел лежал головой в восточную сторону, второй труп, Федора, головой в западную сторону. О Павле: "В левой руке разрезана мякоть и нанесен смертельный удар ножом в брюхо, в правую половину, куда вышли кишки, второй удар нанесен ножом в грудь около сердца". "Протокол подъема трупов" указывает, что ударов ножом было два, а раны три. Позже, после похорон, газета "На смену!" уточнит, со слов следователя, что Павлу нанесены не три, а четыре ножевые раны. Журналист Смирнов, обвинитель на суде, напишет: "После пятого удара ножом в грудь Павлик лежал мертвым". А коллега Смирнова Губарев через тридцать лет вспомнит показания свидетелей, что на теле Павлика судебно-медицинская экспертиза обнаружила 16 ножевых ран.
      "Протокол подъема трупов" сообщает о Федоре: "Нанесен удар в левый висок палкой и правая щека испекшей кровью, раны не заметно. И ножом нанесен смертельный удар в брюхо выше пупа, куда вышли кишки, и так же разрезана правая рука ножом до кости". Позднее писатель Губарев скажет, что Федор был убит не палкой, а ножом в затылок.
      Суд не установил, хотя и записал в приговор, что Павлик лежал в мешке. Свидетели, однако, утверждали, что никакого мешка не было, а была задрана рубашка, и она была красного цвета. Но то не была кровь. Клюква, которую убийцы высыпали из мешка, дала обильный темно-красный сок. Этот сок и окрасил мешок и рубашку. Экспертизы ни этого мешка, ни одежды не было.
      Очевидцы показывали: протокол был составлен милиционером Титовым не 6 сентября, а на самом деле позже, задним числом, когда приказали его составить. В деревне был фельдшер, которого позвали родственники. В блокноте первого журналиста, прибывшего в Герасимовку, Соломеина, среди записей показаний очевидцев находим возмущенные слова дяди Павлика, Онисима Островского: "Ведь нужно только описать раны. Они не ограблены, не задавлены, вином не опились, а злоумышленно убиты". Фельдшер наотрез отказался заменять патологоанатома. И все же он был единственным представителем медицины, который видел трупы.
      Причину отказа фельдшера можно понять: время было такое, что он просто побоялся это сделать. Но ни следователи, ни суд его даже не опросили, хотя фельдшер мог наверняка сказать больше, чем было написано полуграмотным милиционером в "Протоколе подъема трупов". Суду было известно, что в деревню позвонили из Тавды и велели похоронить детей до приезда следователя, но суд не выяснил, кто отдал распоряжение срочно похоронить.
      Свидетели на суде рассказывали о торжественных похоронах пионера. Очевидцы, однако, рассказывали нам, что грязная телега с трупами подъехала к деревне. "Уложили мертвых детей на пол, возле двери, безо всего, без одежды, - вспоминает последняя учительница Павлика Морозова Зоя Кабина. - Мать увидела мертвых своих детей и потеряла возле телеги сознание. Ее в бесчувственном состоянии положили на ту же телегу возле мертвых детей и всех троих отвезли домой".
      В неопубликованных показаниях очевидцев, записанных журналистом Соломеиным, имеется высказывание Онисима Островского: "Гвоздей (чтобы сколотить из досок гробы Павлу и Федору. - Ю.Д.) нет. Узнал, что в сельсовете есть телефонная проволока. Делал гвозди сам у соседа в кузнице. Хоронили одни. Никто не помогал хоронить. Не дали ни материи, ни досок. Не хватило гвоздей". Власти не участвовали в похоронах убитого героя.
      Во втором издании Большой советской энциклопедии говорится "Убийцы были пойманы". "Пойманы" предполагает погоню или хотя бы поиск скрывшихся от правосудия лиц. Ни следствие, ни суд, ни пресса не задали важного вопроса: почему убийца совершил преступление так близко от деревни и не пытался замести следы? Ведь рядом было болото, трупы засосало бы, и списали бы вину на медведей, которых тогда было много. Суд не удивило, что никто из подозреваемых не собирался прятаться от ареста, а в этих диких местах легко было уйти в другую деревню к родне или просто скрыться в тайге.