Англо-бурская война 1899—1902 гг.

Собравшийся в Дорнберге военный совет постановил избрать временного президента до тех пор, пока обстоятельства не позволят провести новые свободные выборы. Единогласно на этот пост вновь был избран Мартинус Тенис Штейн.

План генерала Девета предусматривал после вторжения в Капскую колонию самостоятельные действия трех отрядов буров, дабы затруднить англичанам охоту на партизан, но события стали развиваться по другому сценарию.

Ещё в период подготовки буров к рейду британское командование получило сведения об их месторасположении и срочно направило туда войска. Как рассказывал сам генерал Девет:

«Характер нашего войска был таков, что секреты не могли удерживаться; и я решил вследствие этого все, что будет находиться в связи с моими дальнейшими планами, держать исключительно про себя».

2 января генерал послал разведывательный отряд к востоку от Винбурга, сделав вид, что ночью с основными силами направится в том же направлении, а сам тайно отправился на запад, надеясь обмануть противника. Однако через сутки, когда отряд миновал Табаксберг, Девет получил сообщение о том, что к нему двумя колоннами движутся английские войска.

О дальнейших событиях рассказывает сам генерал:

«Я немедленно приказал рассёдлывать, и мы заняли к востоку от Табаксберга сильные позиции вдоль холмиков. Правым крылом англичан мы не могли завладеть; но я заставил штурмовать левое крыло, находившееся в шести милях к юго-востоку, где нам и удалось отнять превосходное орудие Максим-Норденфельда, правда, ценою одного убитого и трех раненых. Неприятель взял несколько убитых и раненых с собой, оставив некоторых убитых возле отнятого нами орудия. Тем не менее нам не удалось прогнать неприятеля; зато мы весь день его беспокоили и не дали себя вытеснить из позиций.

Оставаться там и следующий день опять сражаться — об этом нечего было и думать, так как мы этим самым дали бы врагу возможность получить подкрепления, и тогда наша цель — попасть в Капскую колонию — оказалась бы одной тщеславной затеей. Но что же делать в таком случае?»

Отряд генерала Девета оказался в сложном положении — по его следам шёл с большими силами генерал Нокс. Впереди лежала хорошо укреплённая фортификационная линия, протянувшаяся от Блумфонтейна до Ледибранда, на которой располагались английские части. Взвесив все за и против, Девет решил двигаться в направлении Таба-Нху, отправив для дезинформации противника большой отряд в направлении Спринкганснека.

Однако далее всё пошло не так, как предполагал командир буров:

«Мой старый друг, генерал Нокс, на которого уже в первый раз возложено было поручение не пускать меня в Капскую колонию, был теперь снова обременён тою же самою задачею. Могу сказать, что человек, имевший с ним когда-либо дело, знает, какой это тяжёлый друг. Он не только владеет искусством совершать ночные переходы, но и умеет показать себя доблестным на поле сражения, меряясь силами с неприятелем в открытом бою.

В то время как мы расседлали, думая, что можем безопасно расположиться на некоторое время лагерем, мои разведчики сообщили мне, что подходит большое войско генерала Нокса. Я немедленно снова отдал приказ седлать и впрячь быков в наши маленькие повозки, числом 10, с амуницией и мукой. Я оставил отряд с генералом Фури позади, чтобы несколько задержать генерала Нокса, а сам отправился пробивать дорогу между неприятельскими укреплениями.

То обстоятельство, что я послал накануне сильный патруль на разведку в Спринкганснек, нам очень пригодилось, так как оказалось, что генерал Нокс был уверен, что я пойду в том направлении, и потому сперва направил своё войско туда, и только через некоторое время заметил, что он ошибся. Тогда он повернул на запад, но столкнулся с генералом Фури, который сопротивлялся в течение нескольких часов, потеряв двух людей тяжелоранеными.

Тем временем я подошёл к укреплениям, находившимся между Таба-Нху и Саннаспостом; тут я увидел, что по направлению от Блумфонтейна несётся кавалерия, посланная для подкрепления и без того сильного неприятеля. Тогда я поставил два орудия (одно из них была пушка Максим-Норденфельд, отнятая нами у неприятеля при Деветсдорпе) и навёл их на одно из неприятельских укреплений, лежавших на моём пути, и стал на расстоянии 4000 метров бомбардировать его.

Следствием этого было то, что после нескольких выстрелов англичане пустились в бегство к ближайшему форту, лежащему восточнее; но и это укрепление досталось нам. Форт же, лежащий на западе, был взят штурмом коммандантом Стенекампом и гейльбронскими бюргерами. Они же захватили нескольких пленных, остальные бежали в Саннаспост».

После этого путь для буров был открыт. Объединившись с генералом Фури, Девет направился к Деветсдорпу, куда и прибыл 31 января.

Генерал Нокс, стремясь опередить противника и перекрыть бурам путь в Капскую колонию, отправил свои войска по железной дороге в направлении Блумфонтейна.

Вскоре британские войска взяли под контроль все переправы и броды на реке Оранжевой, по которым можно было попасть в Капскую колонию.

Теперь Девету нужно было придумать новый план:

«Ввиду этого я послал генерала Фронемана, находившегося у истоков Кафферривира, лежавших на запад от Деветсдорпа, по направлению к станции Ягерсфонтейн, а генерала Фури по направлению к Одендольстрому, к ферме Клейн-Киндерфонтейн, лежавшей на западе от Смитфильда.

К Одендольстрому я послал разведчиков. Они узнали, что англичане рассылали патрули ежедневно и, повидимому, ожидали, что мы постараемся перейти Оранжевую реку именно в этом месте. На следующий день я тоже послал патруль, которому велел разъезжать взад и вперёд, заставив при этом моих людей таинственным образом рассказывать повсюду сказки о том, будто для меня слишком опасно предпринять переход через Оранжевую реку при слиянии её с Каледоном, где вода должна стоять ещё выше, и что при малейшем дожде обе реки сделаются непереходимыми.

Вторая, пущенная мною, сказка состояла в том, что я хочу отозвать генерала Фронемана назад для того, чтобы захватить Одендольстром или же напасть на мост Аливаль-Норд».

Генерал Девет надеялся, что распущенные им слухи быстро дойдут до генерала Нокса, и тот, поверив им, откроет бурам дорогу.

Другой отряд буров, под командованием генерала Фронемана, тем временем напал на железнодорожный состав англичан вблизи станции Ягерсфонтейн, предварительно взорвав путь спереди и позади поезда. Разграбив вагоны, набитые различным имуществом, буры сожгли поезд.

Выждав один день, вечером 5 февраля 1901 года двинулся в путь и Девет. Пока всё шло по его плану — англичане, поверив слухам, направились в ложном направлении, а буры тем временем появились там, где их никто не ждал — между железнодорожными станциями Спрингфонтейн и Ягерсфонтейн. Конный же отряд генерала Фури ещё два дня оставался позади войск Девета, делая вид, что направляется к Одендольстрому.

Перейдя железнодорожную линию, отряд Девета упорно двигался вперёд несмотря на то, что в результате сильных дождей дорога превратилась в настоящее болото, в котором увязали повозки и артиллерийские орудия. У города Леббесдрифта к Девету присоединился отряд Фронемана, и 10 февраля объединённые силы буров вступили в Капскую колонию.

У фермы Безейденхоут их нагнал отряд генерала Фури. Таким образом, план Девета удался — все три отряда буров прорвались в Капскую колонию. Однако значительные силы англичан шли по пятам, постоянно угрожая партизанам.

Дальнейшему продвижению буров в глубь Капской колонии помешало Моддерское болото, в котором завяз их обоз, а вскоре сюда же подошли английские войска. После нескольких столкновений с ними, Девет вынужден был повернуть обратно, вновь разделив свой отряд на три части.

Как и первая, новая попытка вторжения в Капскую колонию также не увенчалась успехом — перенести боевые действия на территорию противника не удалось, и в дальнейшем буры предпочитали действовать на своей земле.

Во время своих рейдов генерал Девет особое внимание уделял железным дорогам, служившим основным средством снабжения английских войск на оккупированных территориях. При каждом удобном случае буры взрывали рельсы или устраивали нападения на поезда. Как это происходило, можно судить по воспоминаниям самого Девета.

Его бойцы ночью заканчивали минирование железнодорожного полотна, когда внезапно появился британский состав:

«Когда мы его увидели перед собой (ночь была очень тёмная и перед локомотивом не было никакого огня), он был уже так близко от нас, что нам не стоило зажигать фитиля, соединённого с динамитом. Мы отошли приблизительно шагов на сто от пути, но тем не менее в нас стреляли из поезда, на что мы отвечали тем же.

Как только поезд этот прошёл мимо, показался второй. «Этот уже не посмеет уйти от нас невредимым», — решили мы. Как только он поравнялся с нами, мы подожгли фитиль и взорвали в нескольких местах, близко одно возле другого, железнодорожный путь. Тогда подошли ещё два поезда, но не далее тех мест, где произошёл взрыв, и открыли сильный огонь, что продолжалось в общей сложности минут десять. После того как мы ответили такой же стрельбой, оба поезда ушли. На следующий день англичане были заняты исправлением пути. Дело обошлось без потерь с нашей стороны».

Нападения на поезда продолжались вплоть до подписания перемирия, заставляя британское командование уделять много внимания охране железнодорожных коммуникаций и охоте за неуловимыми коммандо буров. К концу войны значение этого слова — коммандо — стало меняться. Если прежде так называлось воинское подразделение армии буров, примерно соответствовавшее батальону, то теперь оно ассоциировалось с небольшими диверсионными группами буров-партизан, сражающимися в тылу британских войск.

Коммандо стали настолько популярными во всём мире, что превратились в общепризнанное название подразделений специального назначения, предназначенных для разведки и диверсий в тылу врага, а военнослужащих этих частей стали именовать с тех пор коммандос.

В начале 1902 года, в очередной раз прорвавшись через линию английских блокгаузов у Эландскопа, генерал Девет направился через Либенсбергфлей к ферме Рондебосх для встречи с президентом Оранжевой Республики М. Т. Штейном. Английское командование, получив сведения о местонахождении легендарного вожака буров, организовало крупномасштабную охотничью операцию по его поимке.

Несколько колонн англичан направилось к югу от линии блокгаузов Кроонштадт-Линдлей, к Вифлеему, а остальные двинулись из Гейльброна, тесня на юг отряд комманданта Росса. Эти две группировки британских войск вскоре объединились и образовали сплошную линию от Вифлеем-Линдлея до Франкфорт-Вреде, 21 февраля двинувшись вперёд по направлению от Вреде и Гаррисмита.

Охота на Девета началась.

Сам предводитель буров позднее вспоминал:

«Я думал, что лучше всего будет президенту Штейну с его штабом передвинуться по направлению к Виткопам, между Вреде и Гаррисмитом, а потом, если колонны будут надвигаться ещё дальше, то прорваться где-нибудь у Вреде, или Гаррисмита, или прямо через первые попавшиеся английские колонны.

В этот раз нам пришлось употребить невероятные усилия, чтобы не попасться в руки неприятеля. Объясняется это, главным образом, тем, что мы имели здесь дело не только с неприятельскими войсками, бывшими позади нас, но и с тысячными войсками, шедшими на нас со всех сторон: из Вильесдорпа, Стандертона, Фолькруста и Лайнгснека. Все эти войска были одинаково тесно сплочены как впереди, так и позади нас. Соединённые подавляющие силы англичан, образуя неимоверно длинный кордон, состояли, как они потом сами признавали, из 60 000 человек.

Теперь они уже никуда не гнали нас, а просто подходили к нам со всех сторон, образуя вокруг нас замкнутое кольцо, в котором одна колонна находилась вплотную позади другой. Задумав поймать нас таким способом, англичане, очевидно, признали сами всю несостоятельность системы блокгаузов».

Первую информацию о приближающихся английских войсках генерал Девет получил 22 февраля, в то время когда они уже подходили к линии блокгаузов.

Совместно с коммандантами Германусом Ботой и Россом Девет сначала решил прорываться через линию английских войск между Вреде и Ботаспасом, но, произведя дополнительную разведку, двинулся на Калкранс. Как вспоминал Девет:

«После захода солнца я выступил в названном направлении с твёрдым намерением прорваться через английские войска, чего бы мне это ни стоило. Будь я здесь взят в плен, это было бы ничем не поправимым поражением, так как со мной был президент Штейн и весь его штаб.

При мне находилась часть гаррисмитских бюргеров, отряды из Вреде и Франкфорта и части из Стандертона и Ваккерстрома, под начальством комманданта Альбертса, пришедшие сюда незадолго перед тем с невыезженными лошадьми для своих бюргеров. За исключением отрядов, при мне находились ещё старики, много детей и других безоружных людей, ещё не попавших в плен к англичанам. Всех вместе было по крайней мере 2000 человек».

Помимо отряда Девета, в кольце британских войск оказались коммандо генерала Вессельса и комманданта Бейкеса, находившиеся к западу от основных сил буров. Не имея точных сведений об их местонахождении, генерал Девет не смог сообщить им о своём плане, и они самостоятельно искали выход из западни, устроенной англичанами.

По приказу Девета впереди двигались конные буры, за которыми следовали беженцы, повозки, а замыкало колонну стадо скота. У Гольспрейта буры наткнулись на английских солдат, с расстояния в 300 шагов открывших ружейный огонь по колонне.

Не прекращая огня, пехотинцы длинными рядами двинулись на буров, среди которых началась паника, причём многие бросились бежать. Генералу Девету с огромным трудом (пришлось пустить в ход даже плётку) удалось остановить около 300 бюргеров, а затем поднять их в атаку.

Далее события разворачивались следующим образом:

«В это время англичане стали стрелять не только спереди, но и с правой стороны. Ничего не оставалось, как приналечь и идти напролом. Мы это и сделали. Приблизительно минут через сорок мы прорвались сквозь англичан.

Англичане нарыли канав, находившихся в 40—50 шагах одна от другой и долженствовавших в то же время служить укреплениями. В каждой из таких канав было место для 10—13 человек. У них было одно орудие Максим-Норденфельд, которое усиленно работало, но затем смолкло, так как некоторые из артиллеристов были убиты, а другие увезли его, оставив зарядный ящик».

Потеряв 11 человек убитыми, Девет со своим маленьким отрядом (разбежавшиеся в начале боя буры, отказались идти дальше) сумел прорваться через линию английских войск. Из западни удалось вырваться и президенту Штейну с правительством — видимо, англичане не знали о его присутствии в отряде, иначе вряд ли бы они оставались на месте, не пытаясь преследовать противника.

Через несколько дней к отряду Девета присоединились ещё более 300 буров, также сумевших прорваться из окружения:

«Из двух тысяч людей, бывших первоначально со мной, многие оказались запертыми в замкнутый круг неприятеля и взятыми в плен; правда, бюргеры коммандантов Вессель-Вессельса и Менца избегли этой участи, но остальным пришлось очень плохо. 27 февраля 1902 года попались в руки неприятеля 500 человек с коммандантом Яном Майером во главе; между ними находился и мой сын Якобус» [50].

Прорыв отряда генерала Девета из вражеского кольца в конце февраля 1902 года стал одним из последних эпизодов многомесячной партизанской войны в Южной Африке. Ситуация, сложившаяся здесь в начале третьего года войны, заставляла её участников уже искать выход из затянувшегося конфликта не на поле боя, а за столом переговоров.

Глава 3

Война без правил

Постоянное возрастание активности партизанских отрядов буров — если в ноябре 1901 года произошло 225 боевых столкновений, то в декабре их число уже возросло почти в полтора раза — до 309 — вызывало обоснованное беспокойство британского командования. Казалось бы, война выиграна, захвачены обе столицы буров, а бои продолжаются, гибнут английские солдаты и офицеры, идут под откос поезда, взлетают на воздух мосты и телеграфные линии. Невесть откуда взявшиеся отряды захватывают города, вынуждая сдаться в плен английские гарнизоны, и конца этому безобразию не видно.

Классическая война на просторах Южной Африки окончательно уступила место партизанской, в которой обе стороны очень скоро перестали придерживаться каких-либо правил.

Безуспешная охота за отрядами буров доводила до бешенства британских солдат и офицеров, срывавших зло на мирных жителях, однако эти действия оккупантов вызывали обратную реакцию.

Полковник Ромейко-Гурко заметил по этому поводу:

«Партизанская война и её неизбежные последствия были глубоко ненавистны простым бурам, благодаря их врождённой любви к своему имуществу. Эта черта является одной из характерных особенностей местного населения, вследствие чего им было до крайности трудно самим уничтожать то, что было накоплено в течение долгого времени, подчас ценой тяжёлого труда и денежных затрат.

Нужно было, чтобы это разорение совершено было руками вторгнувшегося противника, после чего лишённым всего имущества, оторванным от своих семей бурам не было иного исхода, как сдаться на полную милость врага и вернуться на свои пепелища, которые не представляли уже никакой ценности, а требовали лишь затрат, или же продолжать борьбу до тех пор, пока наконец утомлённый их упорством противник не покинет наводнённой им земли.

При восстановлении прежнего режима и прежнего правительства буры имели право надеяться, что оно войдёт в их положение и придёт к ним на помощь в деле восстановления их материального благосостояния. Иное дело, если хозяевами положения сделаются их враги — англичане» [51].

Регулярные нападения буров на железные дороги, разрушение мостов и железнодорожных путей создавали серьёзные проблемы для британских войск, полностью зависящих от поставок продовольствия и другого снаряжения из портов Капской колонии. Стремясь оградить свои коммуникации от нападений противника, англичане стали использовать для охраны железнодорожного полотна и составов с грузом бронепоезда, или, как их тогда называли, блиндированные поезда.

Наспех переоборудованные в Южной Африке из обычных паровозов и вагонов, бронепоезда стали довольно эффективным средством защиты железнодорожных перевозок, и количество их в английской армии постоянно возрастало. Неуязвимые для пуль буров, британские солдаты могли огнём из пулемётов и артиллерийских орудий, составлявших вооружение бронепоездов, отражать атаки бурских партизан.

Уже к концу первого года войны бронепоезда превратились в привычную часть южноафриканского пейзажа, став зримым воплощением технического превосходства Британской империи.

Параллельно с мерами военного характера, британское командование уже с середины 1900 года фактически стало претворять в жизнь тактику выжженной земли (или, как её ещё называли, — «политику опустошения») — войска грабили и жгли бурские фермы, захватывали весь принадлежащий бурам скот, запасы продовольствия, намереваясь заморить партизан голодом. Семьи буров, сражавшихся в партизанских отрядах, загонялись в концентрационные лагеря, где обрекались на вымирание.

Бурский генерал Девет так описывал происходившее в оккупированных англичанами республиках:

«Повозки достать было уже не так-то легко, так как англичане не только брали с собой все с разоряемых ими ферм, но ещё и бесцельно многое сжигали. На фермах, где бывало по 12—13 пар и даже более пар быков, не оставалось уже более ничего.

Если где случайно и уцелело что-либо из этого, то женщины держали повозки наготове, чтобы в случае приближения врага успеть скрыться и не попасть в так называемые концентрационные лагеря, только что устроенные тогда англичанами за фортификационной линией почти во всех сёлах с приставленными к ним сильными гарнизонами.

В то время только что были выпущены прокламации лорда Робертса, заключавшиеся в том, чтобы каждое жильё, находившееся на расстоянии 10 миль от железной дороги, где буры взрывали или разрушали её, было бы сожжено дотла. Это было приведено в исполнение, но не только на указанном расстоянии, но и по всей стране.

Дома сжигались до основания или взрывались динамитом. Но что ещё того хуже — мебель, всевозможные домашние вещи, а также семена и корм, все предавалось пламени, а скот — овцы, быки и лошади — уводился. Вскоре затем лошади целыми кучами застреливались, а овцы тысячами убивались кафрами и перебежчиками, а также прокалывались солдатскими штыками. Опустошение росло с каждым днём, принимая все более и более отвратительные размеры» [52].

Во второй половине 1900 года британские войска огнём и мечом прошлись по оккупированным бурским республикам: генерал Хантер сжёг жилища буров, расположенные в окрестностях городов Ботавилл и Винтерсбург, были уничтожены десятки бурских ферм в округах Яггерсфонтейн и Потчефстром.

Согласно сведениям, представленным Д. Чемберленом английскому парламенту, к началу 1901 года британские войска сожгли 634 фермы. В марте 1902 года речь шла уже о «тысячах сожжённых ферм» (выступление Чемберлена в парламенте).

Канадский артиллерист, лейтенант Моррисон, был свидетелем (и участником) карательных акций оккупационных войск:

«По пути следования мы предали сожжению территорию на шесть миль вокруг, разгромили деревню Вилпорт и цветущий город Даллстром. Наш отряд оставил после себя огонь и дым, которые можно было наблюдать из Белфаста… Я видел, как из домов выбегали женщины и дети, как из окон выбрасывали их одежду. Кавалеристы быстро удалились, а несчастные женщины и дети, крайне перепуганные нашим внезапным налётом, продолжали стоять во дворах или садах, беспомощно наблюдая, как их дома исчезают в огне и дыму».

По всей стране развёртывались все новые концентрационные лагеря, в которых содержались женщины и дети. Мужчин-буров в них практически не было, так как англичане отправляли их подальше от родной земли — в концлагеря на территории Индии, Цейлона и других британских колоний.

К весне 1901 года концентрационные лагеря уже покрывали всю территорию бурских республик — их можно было увидеть в Барбертоне, Хейделбурге, Йоганнесбурге, Клнрксдорпе, Мидделбурге, Почефстроме, Стандертоне, Ференигипге, Фолксрюсе, Мафекинге, Айрине и других местах.

В концентрационные лагеря англичане загнали более 200 тысяч человек, в основном женщин и детей, надеясь таким образом лишить партизан поддержки. Условия содержания в концлагерях ни в чём не повинных людей были ужасными — по самым скромным подсчётам, от голода и болезней в них погибло более 26 тысяч человек.

В течение только одного года — с января 1901 по январь 1902 года — в концлагерях от голода и болезней умерли 2484 взрослых и 14284 ребёнка. Только в лагере Мафекинг осенью 1901 года погибло около 500 человек, в апреле того же года в Йоганнесбургском лагере умерло почти 70% находившихся там детей в возрасте до восьми лет. Англичане не постеснялись даже опубликовать официальное извещение о смерти сына бурского комманданта Д. Герцога, гласившее: «В Порт-Элизабет умер военнопленный Д. Герцог в возрасте восьми лет».

Английское правительство публично заявляло, что целью создания концентрационных лагерей является обеспечение безопасности мирного населения бурских республик, на что президент Оранжевой Республики М. Т. Штейн заявил:

«Утверждение, что женщины добровольно остаются в концентрационных лагерях — ложно.

Военный министр, говорят, заявил парламенту, что женщины отводятся в концентрационные лагеря потому, что буры не хотят, будто бы, заботиться о поддержании своих семей. Это клевета, позор, которой падает на самого клеветника».

Создание концлагерей вызвало ярость у буров, не смирившихся с британской оккупацией. Генерал Девет с возмущением писал:

«Сколько милых, образованных, достойных другого, лучшего занятия, девушек делалось погонщиками быков, только бы не быть схваченными преследователями, только бы по возможности дольше не быть уведёнными в концентрационные лагеря, называвшиеся англичанами „Refugee“ (место спасения).

Как это ужасно! Могли бы кто-нибудь и когда-нибудь думать до этой войны, чтобы в XX веке допускаемы были подобные варварства? Конечно, нет! (Наивному бурскому генералу не дано было узнать, что в середине XX века человечеству предстоит ужаснуться от ещё более массового и жестокого варварства тоталитарных режимов, родовым признаком которых станут концентрационные лагеря, превратившиеся в настоящие фабрики смерти, а число невинных жертв пойдёт уже на миллионы. Британские лагеря были лишь первым опытом массовых репрессий, у которого, к сожалению, нашлось много последователей. — И. Д.)

Я и каждый из нас знаем, что во время всякой войны происходят ужасные смертоубийства! Но сознательно совершаемое, прямо или косвенно, убийство беззащитных женщин и детей превосходит всякое вероятие! Уверяю, я бы голову дал на отсечение до войны, что цивилизованная английская нация не способна допустить подобное дело даже во время войны.

В лагерях, где не было никого, кроме женщин, детей и престарелых старцев, пушками и ружьями принуждать к молчанию!! Я мог бы привести здесь сотни случаев, засвидетельствованных мною лично. Но я этого не делаю, так как не в этом моя цель. Я только слегка, мимоходом, касаюсь этого. В Южной Африке, да и в самой Англии найдётся достаточное количество людей, которые сумеют и без меня вынести подобные дела к позорному столбу и сообщат о них миру для того, чтобы они остались увековеченными на все времена».

Помимо создания концлагерей и уничтожения ферм буров, английское командование использовало в боевых действиях на юге Африки разрывные пули дум-дум, что было открытым нарушением международных договоров о правилах ведения войны — Санкт-Петербургской конвенции 1868 года и Гаагской декларации 1899 года. Эти пули наносили серьёзные увечья противнику и были запрещены.

Когда международная общественность стала протестовать против применения англичанами разрывных пуль, правительство Великобритании заявило, что их использование не является нарушением Санкт-Петербургской конвенции, поскольку республика Трансвааль её не подписывала. Только в январе 1900 года в специальной ноте оно объявило, что прекращает производство разрывных пуль. Однако, имевшийся в наличии солидный запас этих боеприпасов англичане продолжали расстреливать в боях с бурами, наплевав на всякие протесты.

Осуществляя операции против партизанских отрядов буров, английские войска блокировали обширные районы оккупированных республик и, постепенно сжимая кольцо окружения, уничтожали загнанного в угол противника. О масштабе противопартизанских действий говорит такой факт: во время одной из карательных акций в феврале 1902 года английские войска захватили в плен более 600 пеших и 450 конных буров, большое количество оружия и боеприпасов. В качестве трофеев им достались около двух тысяч лошадей, 28 тысяч голов крупного рогатого скота и 16 тысяч овец.

По всей территории бурских республик началось массовое возведение опорных пунктов — блокгаузов, — обеспечивающих прикрытие важных военных объектов и коммуникаций ружейно-пулемётным огнём. Всего было построено около восьми тысяч подобных миникрепостей, ставших, по мнению англичан, эффективным средством борьбы с партизанами.

Генерал Христиан Девет, рассказывая в своих мемуарах о своей борьбе с англичанами, пытался убедить читателей в неэффективности британской системы блокгаузов:

«В английских газетах появились огромные статьи, говорившие об удачном действии блокгаузов, но при всём том ни разу не были указаны места, где это происходило.

Напротив, в последний период войны, когда блокгаузы испестрили всю страну вдоль и поперёк, англичанам, действительно, случалось несколько раз пригонять нас к этим линиям блокгаузов, но мы всегда прорывались сквозь них, хотя и с потерею людей убитыми и ранеными, но в несравненно меньшем количестве, нежели при загоне посредством сконцентрированных масс войск.

Я говорю здесь об этом мимоходом для того, чтобы, упоминая о системе блокгаузов, сказать, что мы не боялись их нисколько, никогда перед ними не отступали — за исключением особенных случаев — а если и попадали в руки неприятеля, то совсем не благодаря им.

Итак, когда я вернулся с юга, англичане были заняты постройкой линии блокгаузов от Гейльброна на Франкфорт. Они скоро окончили её и принялись за другие: от Вреде к Ботаспасу, причём около Гаррисмита были устроены форты. Отсюда шла линия на Вифлеем, а с Вифлеема через Фурибург к границам страны базутов (басуто).

Одна линия шла также от Линдлея в Крооншадт и оттуда вдоль железнодорожной линии соединительной ветки до Гейльброна. Кроме этих линий, другая тянулась вдоль железной дороги в Капскую колонию, а также от Крооншадта к алмазным копям Дрикопьес, отсюда на Винкельфрифт при Реностерривире, затем вдоль реки Реностер до того места, где она сливается с рекою Вааль; потом по левому берегу реки Фальсх также до реки Вааль; другая линия шла от железнодорожного моста на Зандривире, вдоль реки до впадения её в реку Вааль. Ещё была линия от Кимберли на Босгоф и затем линия Витте-Остфант от Блумфонтейна через Таба-Нху на Ледибранд. Все названные линии были проведены в Оранжевой Республике. Я не говорю о тысячах миль линий, перекрещивавших Трансвааль» [53].