— Для меня важнее всех был этот ребенок! — всхлипнула Сабрина.

— Все дети важны, — мягко возразил Джеймс. — Но никому из смертных не дано отменять волю Божию — нам остается лишь смириться с ней… Вас хотят видеть родные, а мне пора.

— Подождите! — воскликнула Сабрина, когда лекарь поднялся. — Постойте, Джеймс…

Он пожал ей руку.

— Детка, ваш муж не ложился спать всю ночь. Я велел ему покинуть комнату, и теперь он сидит внизу, волнуется и ждет. Сейчас рядом с вами должен быть он.

— Но я…

Джеймс отпустил ее руку и, прежде чем Сабрина успела остановить его, скрылся за дверью. Сабрина прикусила нижнюю губу, искренне желая провалиться сквозь землю. В замке насчитывалось множество тайных ходов, и сейчас Сабрине хотелось навсегда заплутать в их лабиринте.

Она попыталась сесть, но головокружение заставило ее вновь откинуться на спину и закрыть глаза. Она вела отчаянную борьбу с обступающей ее со всех сторон темнотой, а когда вновь открыла глаза, у кровати сидел Слоан. Он был одет в рубашку, бриджи и сапоги, но рубашка была застегнута лишь на половину пуговиц — должно быть, в спешке он забыл об остальных. Волосы растрепались, он казался олицетворением мрачности.

Сабрина почувствовала, как слезы снова подступают к глазам. Ни глаза, ни выражение лица Слоана не выдавали его мысли. Он наверняка считал Сабрину виновной в гибели не родившегося ребенка и досадовал на то, что выкидыш у нее случился после свадьбы, а не до нее.

— Слоан… — прошептала Сабрина.

— Все хорошо. Ты скоро поправишься, — прозвучал хриплый голос.

— Слоан, я не…

— Я был слишком жесток к тебе, ждал от тебя слишком многого, особенно если учесть обстоятельства…

— Что? — растерянно выговорила Сабрина.

— Прости, Сабрина. Мне очень жаль…

— Слоан, по-твоему, во всем виноват ты?

— Это известно только Богу, — отозвался он и провел кончиками пальцев по ее щекам. На миг в его глазах вспыхнуло пламя. — Я уж боялся, что потеряю не только ребенка, но и тебя, но Джеймс меня успокоил.

Опустив ресницы, Сабрина кивнула:

— Мне уже лучше, только… — Она сделала паузу. — Слоан, я знаю: ты уверен, что я мечтала избавиться от этого ребенка. Твоего ребенка. Возможно, в первые несколько минут, в состоянии паники, когда я осознала, что произошло… да, в то время мне хотелось избавиться от него. Но я поклялась тебе, что…

— Сабрина, — перебил он с усталым вздохом, — мне известно, что свадьба стала для тебя ударом. Ты не выдержала его и потеряла ребенка. Если кто и виноват в этом, так это я — потому, что безжалостно настоял на поспешном браке.

В его голосе прозвучала неподдельная горечь. Сабрина ощутила болезненное отчуждение: еще никогда Слоан не казался ей таким чужим, как в этот момент, но почему, она не знала. Она уснула в объятиях Слоана, а поздно ночью проснулась от боли — опять-таки в его руках. Рядом с ним она ощущала спокойствие и уверенность, а теперь ей вдруг стало одиноко. Да, он настоял на браке, но лишь из-за ребенка. А теперь ребенок погиб.

— Ты наверняка быстро добьешься развода, если пожелаешь, — пробормотала она.

Он приподнял бровь и скривил губы в сдержанной усмешке:

— Развода?

— Да, если захочешь, — подтвердила она, ежась под его пристальным взглядом. Она не могла смотреть ему в лицо, каждую минуту боялась заплакать. Она отвела взгляд. — Ребенок погиб, Слоан…

— Договариваясь заключить брак, мы решили, что он будет настоящим. Несмотря ни на что.

— Да, но тогда все было иначе. Ты совершил достойный, благородный поступок, пожертвовав своей свободой. А теперь я не вправе удерживать тебя…

— Нет, дорогая, свободы жаждала ты, а не я. Но мне и вправду очень жаль, Сабрина, особенно потому, что я не могу и не хочу дать тебе свободу.

— Слоан!

— Нет, — бесстрастно отрезал он.

— Но я…

Он резко встал.

— Не волнуйся, — сухо успокоил он. — Я понимаю, тебе понадобится время, чтобы прийти в себя. А может, не только тебе, но и нам обоим. Мне пора на родину, а ты должна набраться сил перед долгим и трудным путешествием.

— Ты согласен оставить меня… здесь?

— Да, с твоей сестрой и Ястребом. Через месяц они возвращаются в Америку, к тому времени ты поправишься. Я редко бываю в форте, но если приедешь, то любой из солдат покажет тебе мой дом.

Сабрина непонимающе смотрела на него, удивляясь, почему гибель ребенка причинила ей столько страданий, — ведь боли она уже не чувствовала. Но гораздо больнее было слышать о том, что Слоан уезжает.

Сабрина не хотела видеть его, не желала выходить за него замуж, а теперь…

Он покидал ее. Об этом она и мечтала — остаться одной, как следует поразмыслить…

Но о чем? О будущей жизни? Слоан и слышать не желает о разводе. Он не вернет ей свободу.

— А если я… не вернусь в Америку? — шепотом спросила она.

Слоан мрачно улыбнулся и вновь провел ладонью по ее щеке.

— Ты вернешься потому, что дашь мне клятву.

— С какой стати? — задыхаясь, возразила она. Слоан склонился над ней.

— Если понадобится, я снова переплыву через океан и разыщу тебя. Имей в виду, тот день, когда ты решишься нарушить клятву, станет для тебя последним счастливым днем в жизни. — Он выпрямился и взглянул на нее в упор. — Ради Бога, Сабрина, не испытывай мое терпение. Я и без того изо всех сил пытаюсь примириться с обстоятельствами и быть честным с тобой. Я дам тебе время, но не более: предупреждаю, отныне ни один из нас не может уклониться от брака.

— Не может уклониться… — повторила Сабрина.

— Вот именно. Итак, решено. Я даю тебе время, я оставляю тебя здесь. Но ты вернешься на родину вместе с сестрой и Ястребом, а через три месяца у нас появится собственный дом. — Он встал. — Договорились?

— Слоан…

— Сабрина, ты поняла меня?

— Да, да! Я вернусь вместе с сестрой и Ястребом.

— Поклянись.

— Разве клятвы вырывают угрозами?

— Я жду, Сабрина.

— Хорошо, клянусь, — с досадой выпалила она. Долго так продолжаться не могло. Никогда еще она не испытывала такой боли и смятения.

Ей хотелось, чтобы Слоан поскорее уехал. И чтобы он остался.

Он глубоко вздохнул.

— Нам придется прервать разговор. Джеймс говорит, что ты должна поспать. Отдохни, перед отъездом я снова зайду к тебе.

— Нет, Слоан, подожди, прошу тебя! — воскликнула Сабрина и неожиданно для себя потянулась к нему.

Озадаченный, он остановился, взял ее за руку и присел на край постели. Сабрина быстро опустила ресницы, изумленная непривычным ощущением спокойствия и уверенности, которое дало ей прикосновение Слоана.

— В чем дело?

— Я вернусь в Америку, я обещаю тебе. Но я не понимаю, зачем тебе…. — Ее голос утих, она подняла голову и обнаружила, что Слоан пристально смотрит на нее.

— Что тут понимать? Теперь мы супружеская пара.

— Но ты женился на мне только потому, что у тебя не было выбора. Подумай, какой станет наша жизнь…

— По-моему, это зависит только от нас. Почему бы нам не попытать счастья?

— Ты твердо намерен жить на Западе, среди…

— Среди дикарей? — бесстрастно подсказал он.

— Нет, сиу.

— Верно. А тебя манит роскошь Востока! Сабрина покачала головой:

— Роскошь безопасности. Из меня получится скверная жена. Я не привыкла к армейской жизни, я никогда не жила на границе…

— Ничего, справишься.

— Слоан, но ты же этого не хотел!

Он поднялся, не сводя с нее глаз, и погладил по щеке.

— Дорогая, я уже успел убедиться, что ты способна вести борьбу при любых обстоятельствах. Кому-то надо предупредить сиу о твоем появлении. Ты — опасный противник!

— Ты не хочешь развода потому, что предпочитаешь опасных противников?

Он усмехнулся:

— Развода я не хочу потому, что в тебе таится прекрасная и страстная женщина, и я намерен отыскать ее.

С этими словами Слоан покинул комнату.

Слоан стоял у камина. Ястреб подошел и обнял его за плечи.

— Мне жаль, что так вышло. Слоан кивнул:

— Спасибо.

— Впрочем, Джеймс уверяет…

— Знаю: Сабрина вскоре поправится. Должен признаться, я до рассвета молился о том, чтобы она не истекла кровью! Бог свидетель, я ничем не мог ей помочь…

— Слоан, ты ни в чем не виноват и должен понять это.

Джеймс утверждает, что выкидыши случаются даже у молодых и здоровых женщин, даже в самой спокойной обстановке. А Сабрина перенесла немало испытаний, и твоей вины в том нет…

— Но, узнав, что она ждет ребенка, я, естественно, заподозрил самое худшее. Вероятно, мои обвинения и поспешный брак стали для нее чересчур суровым испытанием.

— Слоан, не кори себя. У вас впереди долгая молодость, у вас еще будут дети.

— Думаешь? — усмехнулся Слоан. — Сабрина уже поговаривает о разводе.

Ястреб затаил дыхание.

— И что же? — осторожно спросил он.

Слоан покачал головой:

— Признаюсь, меня мучают угрызения совести, но будь я проклят, если сдамся без борьбы. Я уезжаю: здесь мне больше нечего делать, к тому же меня ждут на родине. Возможно, скоро придется уйти в отставку, но, несмотря на мои разногласия с командованием, я намерен покинуть пост достойно. Завтра я отправляюсь в путь и отплыву из Глазго. Но я взял с Сабрины клятву, что она вернется в Америку вместе с вами. Надеюсь, вы не задержитесь.

Ястреб кивнул:

— Я намерен провести здесь еще пару недель. Положение на родине становится угрожающим.

— Да, нам есть о чем беспокоиться, — кивнул Слоан.

— Только постарайся остаться в живых.

— Кого ты мне советуешь опасаться — индейцев или белых?

— И тех и других. И помни: в любом случае у тебя есть шанс! — напутствовал друга Ястреб.

Слоан пожал плечами:

— Буду осторожен. По пути я намерен проведать родных в Вашингтоне, но к концу января непременно вернусь в форт. Кампания, похоже, затянется на всю зиму, которая может быть суровой. Надеюсь, к концу февраля вы вернетесь?

— Все зависит только от воли Божией и погоды, — отозвался Ястреб.

Этим же вечером, когда гости и хозяева Касл-Рока начали рассаживаться за столом в большом зале, Сабрина спустилась вниз, изумив Слоана.

Она принарядилась и сделала изысканную прическу. Темные волосы и синие глаза казались особенно блестящими по сравнению с бледным лицом.

Слоан уже собирался сесть на свое место, когда заметил приближающуюся Сабрину. Невольно он шагнул навстречу, нахмурился и остановил ее у подножия лестницы, в двадцати футах от стола.

— Что ты здесь делаешь, черт возьми? — возмущенно спросил он, взяв жену за руку.

Сабрина ответила ему сияющей улыбкой. Из-за стола за ними неотрывно наблюдали Дэвид и Шона, Ястреб и Скайлар, все Мак-Гиннисы и даже добрый лекарь Мак-Грегор.

— Я прекрасно себя чувствую.

— Но послушай, Сабрина… — запротестовала было Скайлар.

Сабрина быстро перебила сестру:

— Все хорошо, честное слово. Мне приходилось читать о том, как служанки и рабыни сразу после родов возвращаются к работе на кухне, у корыта или на хлопковом поле. Конечно, я рада, что мне не придется собирать хлопок, но я вполне здорова, чтобы поужинать вместе со всеми.

— Сабрина, работать в поле тебе никогда не придется, — напомнил ей Слоан.

— Но я и вправду чувствую себя прекрасно и хочу побыть с друзьями.

Слоан оглянулся на Мак-Грегора, и тот виновато пожал плечами. Только он мог определить, сколько времени потребуется Сабрине, чтобы поправиться.

— Пожалуй, посидеть вместе со всеми за столом она в состоянии, — пробормотал Джеймс.

— Сабрина, ты же не рабыня, — возразила Скайлар.

— Мы американки, Скайлар, — с грустной полуулыбкой отозвалась Сабрина. — Бог создал всех людей равными, а в нашей стране совсем недавно завершилась война за свободу всех людей.

— Да, как человеческие существа мы все одинаковы, — подтвердила Скайлар, — но сложением ты отличаешься от какой-нибудь работницы!

Слоан вдруг поймал себя на том, что не верит ни единому слову Сабрины.

Стало быть, все люди равны… Все, кроме индейцев.

— Я не прочь занять свое место за столом, — мило произнесла Сабрина, взглянув на Слоана.

Тот медлил, по-прежнему убежденный, что ее место в постели.

Сабрина понизила голос, чтобы слышал только Слоан:

— Пожалуйста, Слоан, пропусти меня. Я не вынесу больше ни единой минуты в одиночестве.

— Ты выбьешься из сил, — раздраженно возразил он, досадуя прежде всего на самого себя. Весь вчерашний день Сабрина была бледна как полотно: ему следовало понять, что ей нездоровится. Такую бледность не могло вызвать отвращение к нему.

— Слоан, я больше не в силах сидеть в одиночестве, — настаивала она.

Сдавшись, Слоан подвел ее к столу и усадил рядом с собой. Майер тут же подошел, чтобы наполнить вином бокал Сабрины, но прежде взглянул на Мак-Грегора, и тот еле заметно кивнул. Блюда с мясом, хлебом и знаменитым овощным рагу Энн-Мэри обходили вокруг стола, над которым раздавались лишь замечания вроде «будьте любезны, передайте мне хлеб» или «благодарю».

Сабрина рассеянно гоняла еду по тарелке; ей удалось проглотить всего несколько кусочков. Она пригубила вино. К облегчению Слоана, кровь понемногу стала приливать к ее щекам.

Но, сделав очередной глоток, Сабрина неловко улыбнулась, заметив, что все вокруг встревожено наблюдают за ней.

— Прошу вас, не обращайте на меня внимания! — смущенно пробормотала она. — Я не стала бы спускаться, если бы знала, что испорчу вам вечер.

— Ты ничего не испортила, — поспешила заверить Шона, — просто все мы обеспокоены, и не без причины… — Она умолкла и откашлялась. — Слоан, не опасно ли путешествовать в такое время года? — вежливо спросила она.

— На крепком судне с опытным капитаном плавание будет нелегким, но достаточно безопасным. К тому же медлить нельзя: мой отпуск заканчивается.

— Разве нельзя его продлить? — вмешалась Скайлар.

— Скайлар, Слоан знает, что делать, — вступил в разговор Ястреб. — В армии положено возвращаться из отпуска вовремя, иначе будешь объявлен дезертиром, а дезертиров расстреливают.

— Да, но… — перебила было Сабрина, но замолчала.

— Что «но»? — спросил Слоан. Сабрина уставилась в свою тарелку.

— Ничего.

Но Слоан не удовлетворился таким ответом.

— Что ты хотела сказать, дорогая? — допытывался он. Сабрина подняла голову:

— Ястреб сказал, что в армии расстреливают дезертиров. Но кроме того, солдаты стреляют в индейцев, верно? Вот я и хотела сказать, похоже, на Западе солдаты только тем и занимаются, что убивают индейцев. Когда-нибудь кто-нибудь из них может перепутать…

Она осеклась. Слоан откинулся на спинку стула. В зале воцарилось молчание. Слоан подумал, что виноват сам: незачем было добиваться ответа. Впрочем, со стороны Сабрины было вполне естественно гадать, кому принадлежит его сердце.

Особенно потому, что пока Слоан и сам этого не знал.

Он понемногу узнавал Сабрину. Когда ее загоняли в угол, она не сдавалась, а боролась. Именно эта ее способность восхищала Слоана. Сабрина умела превращаться из кошечки в тигрицу.

Вот и сейчас, загнанная в угол его настойчивыми расспросами, жена стала маленькой тигрицей, только что лишившейся детеныша. Слоан в очередной раз подумал о том, что сейчас Сабрине следовало бы лежать в постели: она бледна, как призрак.

Да поможет ему Бог сохранить сдержанность!

Но Слоан и не надеялся, что его мольбы будут услышаны.

Он улыбнулся:

— Пожалуйста, выскажись яснее, объясни, к чему ты клонишь.

— Мои слова предельно ясны.

— Нет, ты подразумевала нечто большее. Прошу же, объяснись.

Сабрина смотрела на него во все глаза. Ее щеки раскраснелись, голос звучал смущенно.

— По-моему, ты оказался в затруднительном положении, — сказала она. — Ястребу приходится нелегко, но тебе, Слоан, может быть в сто раз тяжелее! Вообрази, ты будешь служить в кавалерии, бок о бок с теми самыми людьми, которых индейцы обвиняют в истреблении целых племен. Чью же сторону примешь ты? До сих пор ты ограничивался разговорами — и с белыми, и с сиу. И те и другие прислушивались к твоему мнению, а ты пытался объяснить, что одна сторона хочет втолковать другой. Но что будет, когда разговорам придет конец? Когда дело дойдет до войны? Что станет с тобой? Может, обе стороны примут тебя с распростертыми объятиями? Или обе будут стрелять в тебя?

Слоан с преувеличенной осторожностью отложил вилку и поднялся, остро ощущая тяжелое молчание, повисшее над столом. Даже Скайлар и Ястреб сжались, как от боли, и не находили слов.

Поднимаясь, Слоан заставил себя улыбнуться.

— Прошу прощения, — произнес он, — но, по-моему, Сабрина еще слишком слаба: пребывание в обществе стало для нее непосильным бременем, — любезно добавил он.

— А по-моему, к моим словам стоит прислушаться, — возразила Сабрина.

Слоан поспешил к ней, мягко заверив:

— Дорогая, в этом нет никаких сомнений, и все-таки давай поговорим с глазу на глаз.

— Слоан, здесь собрались наши друзья и родные, твои братья по крови! — выпалила Сабрина. — Все сидящие здесь обеспокоены надвигающейся войной с сиу. Осознав всю опасность твоего положения, они могли бы убедить тебя остаться, объяснить, что Дакота — не самое подходящее место для тебя. Не только для тебя, но и для твоей жены.

Слоан изо всех сил старался держать себя в руках, но поднял Сабрину с места без особых церемоний.

«Не забывайся», — напомнил он себе, чувствуя, как в нем вспыхнул гнев.

— Бедная моя! — пробормотал он и приложил ладонь ко лбу Сабрины. Сокрушенно вздохнув, он обнял Сабрину, невзирая на тревожный возглас, слетевший с ее губ. — Она неважно себя чувствует.

— Потерять ребенка — тяжкое испытание, — с искренним сочувствием откликнулся Гоуэйн Мак-Гиннис.

— Чтобы оправиться после такого удара, требуется не мало времени, — добавил Джеймс Мак-Грегор.

— Я абсолютно… — начала Сабрина, но Слоан поспешно прервал ее.

— Дорогая, тебе незачем беспокоиться о положении сиу, да еще в такое время! Тебе необходим отдых, — твердо заключил он и с принужденной улыбкой обернулся к сидящим за столом: — Прошу простить нас. Пожалуйста, продолжайте ужин. — С этими словами он повел Сабрину к лестнице, удерживая ее так, чтобы никто из присутствующих в зале не заметил ее сопротивления.

Пинком распахнув дверь в комнату Сабрины, Слоан положил жену на постель. Она тут же попыталась встать, но Слоан придержал ее, пригвоздив к постели весом своего тела.

— Что все это значит, черт возьми? — осведомился он.

Сабрина закрыла глаза и перестала вырываться.

— Насколько мне помнится, ты сам потребовал объяснений. Я несколько раз пыталась уклониться от них.

— Ты делала это лишь для того, чтобы распалить мое любопытство.

— Неправда! Слоан, мне плохо…

— Какое удобное совпадение! Чертовски удобное! Но со мной этот номер не пройдет, особенно после твоей сегодняшней выходки. Открой глаза, нам надо поговорить.

Сабрина послушалась.

Она вновь была бледна, болезненно бледна, а глаза казались особенно яркими. Они мерцали при свете камина, и Слоан обнаружил, что никак не может отвести от них взгляд. Внезапно Сабрина превратилась в утонченную красавицу южанку, оказавшуюся во власти человека, которому подобало вести себя по-джентельменски.

— А теперь объясни, что все это значит?

Она покачала головой.

— Это я должна требовать объяснений! — неожиданно выкрикнула она. — Объясни мне, почему ты должен вернуться в страну сиу и вести борьбу с самим собой!

— Черт возьми, Сабрина, мне незачем бороться с собой!

— Как бы не так!

Он выпрямился и скрестил руки на груди.

— Сабрина…

— А если я стану настаивать на своем желании отправиться куда-нибудь в другое место?

— Куда?

— Не знаю, куда угодно.

— Сабрина, времена меняются, но жены неизменно следуют за мужьями, куда бы те ни направились. Так устроен мир.

— Слоан, времена и вправду меняются, и теперь белые воюют с сиу! Они убивают сиу, а индейцы уничтожают белых. Вот в чем все дело!

Даже если бы Сабрина ударила его, Слоан не был бы до такой степени изумлен ее яростными и небезосновательными нападками.

— Вот как? Боюсь, ты не понимаешь всей сложности происходящих событий. Нет, Сабрина, белые не истребляют сиу только потому, что они индейцы, и даже среди так называемых враждебных племен есть немало воинов, которые отказываются убивать белых женщин и детей, несмотря на то что в войне погибло немало мирных индейцев.

— Неужели в пылу сражения кто-нибудь станет разбираться, кто ведет войну достойно, а кто нет?

Она покачала головой. — Слоан, поверь, я устала от постоянной борьбы. Я не хочу жить в вечном страхе перед индейцами. Я понятия не имею, что значит быть женой офицера, и еще…

— И еще тебе не нужен муж-метис, — вставил Слоан.

Она стремительно опустила глаза. Слоан взял ее за под бородок и вынудил смотреть себе в лицо.

— Я заставлю тебя относиться ко мне иначе, — вкрадчиво пообещал он.

Сабрина покачала, головой.

Они стояли совсем рядом, их тела соприкасались, и хотя Слоан понимал, что должен отгонять от себя всякие мысли о плотской любви, он не удержался. Сохранять спокойствие было невозможно, особенно теперь, когда в глазах Сабрины смешались страсть и гнев. Кровь прилила к ее щекам; губы манили, как терпкое вино. Внезапно схватив Сабрину в объятия, Слоан в диком, неукротимом порыве впился в ее губы. Он впитывал сладость рта, дразнил и ласкал его языком, пока тело Сабрины не стало покорным и податливым… Борьба завершилась.

Слоану казалось, что вместо крови по его жилам струится раскаленная лава. Он так долго мечтал обнять ее, так упорно боролся с вожделением…

Наконец он прервал поцелуй и уставился в поблескивающие глаза Сабрины.

— Сабрина, будь я чистокровным сиу, ты сегодня же отправилась бы со мной домой. Ты дала мне клятву, так не вздумай нарушить ее. Не заставляй меня возвращаться сюда за тобой.

— Слоан… — с дрожью прошептала она.

— Нет, Сабрина, не надо протестовать и спорить. Я уезжаю, спорить нам некогда. У меня нет времени бороться с желанием задушить или овладеть тобой. Но предупреждаю еще раз: не вздумай нарушить клятву.

Он подхватил Сабрину на руки, не обращая внимания на испуганный возглас, бережно положил ее на постель и вышел из комнаты.

В ту же ночь он покинул замок, начав путешествие верхом по горам Шотландии, залитым лунным светом.

Следующий день Слоан провел в Глазго. Ему посчастливилось найти место на корабле, вскоре отплывающем в Америку.

Наблюдая, как удаляется шотландское побережье, Слоан мрачнел с каждой минутой. Он терялся в догадках, не зная сдержит ли Сабрина клятву. Суждено ли им когда-нибудь вновь увидеться друг с другом?

Они непременно будут вместе.

Потому что он вернется за Сабриной, если не дождется ее. Ни шторм, ни ураган, ни война с индейцами не остановят его.

Утвердившись в своем решении, Слоан повернулся и подставил лицо ветру, глядя на запад.