Артур Конан Дойл
      Тайна Клумбера
      Глава I
      О ТОМ, КАК СЕМЬЯ УЭСТОВ ПОКИНУЛА ЭДИНБУРГ
      Я Джон Фэзергил Уэст, студент юридического факультета университета Св. Андрея, попытаюсь на этих страницах изложить как можно кратко и по-деловому подробности происшедших событий. Я не ставлю перед собой цели добиться литературной славы. В равной степени я не стремлюсь путем литературных ухищрений или изменений последовательности фактов набросить покрывало таинственности на странные события, о которых я собираюсь писать. Мне хотелось бы только, чтобы те, которые знают что-либо о случившемся, могли, после ознакомления с моими записками, со спокойной совестью подтвердить факты; в записках нет ни единого пункта, в котором я хоть сколько-нибудь отклонился бы от истины.
      Если я достигну этого, я буду вполне удовлетворен результатами моего первого и, по всей вероятности, последнего выступления на литературном поприще.
      Сперва я думал излагать события в строгой последовательности, включая также и то, что было известно мне лично, но основывалось на вполне достоверных сведениях. Но затем, по совету друзей, я решил рассказать более доходчиво для читателей: использовать имеющиеся в моем распоряжении рукописи, добавляя к ним сведения, полученные непосредственно от тех, кто хорошо знал генерал-майора Дж. Б. Хэзерстона.
      В соответствии с этим решением я и публикую письменные показания Израиля Стэйкса, бывшего кучера в Клумбер-холле, а также Джона Истерлинга, доктора медицины из Эдинбурга, который в настоящее время практикует в Странраре (Вигтауншир). Ко всему этому я добавляю абсолютно точную выписку из дневника покойного Джона Бертье Хэзерстона о событиях, происшедших в долине Тул осенью 1841 года с описанием стычки в ущелье Терада и смерти человека по имени Гхулаб-Шах.
      На свою долю я беру только заполнение отдельных пробелов, которые есть в этих записях. Таким образом, я превращаюсь из автора повести в компилятора, и, с другой стороны, мое произведение превращается из повести в свод письменных показаний.
      Мой отец Джон Хэнтер Уэст был известным востоковедом и знатоком санскрита. Его имя до сих пор пользуется авторитетом. Он вслед за сэром Вильямом Джонсом привлек внимание публики к персидской литературе раннего периода, а его переводы Хафиза и Феридеддина Агара получили самые одобрительные отзывы барона фон Хаммер-Пургшталя из Вены и других выдающихся критиков континента. В одной из статей "Восточного Научного Журнала" за январь 1861 года моего отца называют "знаменитым, высокоэрудированным Хэнтером Уэстом из Эдинбурга". Это я прекрасно помню, так как отец с вполне понятной гордостью вырезал статью и приобщил ее к самым драгоценным реликвиям нашего семейного архива.
      Отец имел звание солиситера, или присяжного стряпчего, как этих адвокатов именуют в Шотландии, но его увлечение науками отнимало столько времени, что ему просто некогда было заниматься своими служебными обязанностями. В то время, когда клиенты безуспешно разыскивали его в конторе на Джордж-стрит, он либо скрывался в дебрях юридической библиотеки, либо был погружен в какие-нибудь заплесневелые рукописи Философского Института, причем свод законов Ману, составленный за шестьсот лет до Рождества Христова, занимал его гораздо больше, чем сложные проблемы шотландской юриспруденции девятнадцатого века. Поэтому не приходится удивляться, что по мере роста научных познаний отца его адвокатская практика уменьшалась, и в один прекрасный день он, достигнув вершины своей славы, оказался в бездне финансовых затруднений.
      Вследствие того, что ни в одном из университетов Шотландии не было кафедры санскритского языка и научный багаж отца не находил никакого спроса, нам пришлось бы погрязнуть в благородной нищете, утешаясь афоризмами и поучениями Фирдоуси, Омара Хайяма и других любимых восточных поэтов, если бы вдруг не появилась щедрая и великодушная помощь со стороны единокровного брата отца Вильяма Фаринтоша, лэрда1 Бранксома в Вигтауншире. Холостяк Вильям Фаринтош был владельцем земельного участка, размер которого совершенно не соответствовал его стоимости. Участок представлял собою самую унылую и бесплодную полоску земли из всех унылых и бесплодных земель графства. Но, с другой стороны, расходы Фаринтоша были также не очень велики. Лэрд получал арендную плату с разбросанных по его земле коттеджей и доход от продажи малорослых, но сильных лошадей, которых он разводил на торфяных участках, поросших вереском. Фаринтош умудрялся даже не только вести образ жизни, подобающий лэрду, но и откладывать значительные суммы денег в банк.
      В дни сравнительного благополучия мы очень мало слышали о нашем родственнике, но сейчас, когда мы просто сели на мель, письмо Фаринтоша показалось нам прямо-таки гласом с неба, возвестившим твердую поддержку. У лэрда Бранксома серьезно разболелось легкое, поэтому доктор Истерлинг из Странрара настоятельно рекомендовал ему провести последние годы жизни в более мягком климате. Лэрд решил отправиться на юг Италии и просил нас переселиться на время его отсутствия в Бранксом, а отца принять на себя обязанности управляющего имением. Предложенное отцу жалованье, как оказалось, с избытком покрывало все наши потребности.
      Моя мать умерла несколько лет тому назад. У отца были только я и сестра Эстер. Понятно, что мы не долго колебались и приняли великодушное предложение лэрда. Отец отправился в Вигтаун в тот же вечер, а я и Эстер последовали за ним через несколько дней с двумя большими мешками, битком набитыми книгами и теми хозяйственными предметами, которые имело смысл перевозить.
      Глава II
      О ЗАГАДОЧНОМ ПОЯВЛЕНИИ ХОЗЯИНА КЛУМБЕРА
      По сравнению с домами зажиточных английских сквайров Бранксом мог считаться бедным жильем, но нам после душной квартирки, в которой мы так долго ютились, он показался королевским дворцом. Это был невысокий дом с красной черепичной крышей, множеством комнат с закоптелыми потолками и дубовыми панелями. Перед домом была небольшая лужайка, окаймленная малорослыми буками, искривленными ветрами. За домом раскинулась деревушка Бранксом-Бир из дюжины коттеджей, населенных суровыми рыбаками; эти рыбаки видели в лэрде своего покровителя. На западе вдаль уходила широкая песчаная отмель Ирландского моря, а во всех других направлениях, вплоть до самого горизонта, стелились длинные безлюдные волны торфяных полей, поросших вереском. Они казались серовато-зелеными вблизи и фиолетовыми в отдалении.
      Каким унылым и пустынным был этот Вигтаунский берег! Можно было пройти много миль и не встретить ни одного живого существа, за исключением белых чаек, которые кричали пронзительными и печальными голосами. Очень пустынно было здесь и очень уныло! Лишь в одном месте из-за пихт и лиственниц выглядывала высокая белая башня Клумбер-холла, подобно надгробию какой-то гигантской могилы.
      Это большое здание, расположенное примерно в миле от нашего дома, было построено богатым одиноким коммерсантом из Глазго, отличавшимся странными причудами. Но ко времени нашего приезда здание пустовало уже много лет. Стены его были исхлестаны, окна пусты. Необитаемый и покрытый плесенью Клумбер-холл служил только ориентиром для рыбаков. Они знали по опыту: если держаться линии, проходящей через белую башню Клумбера и трубу дома лэрда, они смогут провести судно мимо опасного рифа, похожего на спящее чудовище, высунувшее зазубренную спину из воды незащищенной от ветра гавани.
      В эту-то дикую местность и занесла судьба моего отца, сестру и меня. Но нас не пугало одиночество. После шума большого города и тяжелой борьбы за существование тишина этих мест, беспредельный простор и свежий воздух вносили успокоение в наши души. Во всяком случае, здесь не было болтливых соседей, сующих нос в чужие дела.
      Лэрд оставил нам фаэтон и двух пони, на которых отец и я могли объезжать поместье и выполнять несложные обязанности, возлагаемые на управляющего, или "фактора", как их здесь называют. А наша кроткая Эстер хлопотала по хозяйству.
      Но недолгой была наша безмятежная жизнь. Однажды в летнюю ночь произошел случай, явившийся провозвестником тех странных событий, для описания которых я и взялся за перо.
      У меня вошло в привычку по вечерам выходить в море в ялике лэрда ловить мерлана на ужин. В тот памятный вечер моя сестра поехала со мной. Она сидела с книгой на корме, а я с удочкой на носу лодки.
      Солнце скрылось за неровным ирландским берегом, но длинная гряда розовых облаков еще бросала отблеск на волны. Весь безбрежный океан был изборожден темно-красными прожилками. Поднявшись в лодке, я смотрел по сторонам и восторгался панорамой берега, глазурью моря и неба. Вдруг сестра с изумлением воскликнула:
      - Посмотри-ка, Джон! Откуда появился свет в башне Клумбера?!
      Я повернул голову в сторону высокой белой башни, выглядывавшей из-за деревьев, и ясно различил в одном из окон мерцание света. Огонек было исчез, но затем снова появился в окне следующего этажа. Там он померцал некоторое время, потом быстро двинулся мимо окон двух нижних этажей, пока деревья не заслонили его от нас. Было ясно, что кто-то, неся лампу или свечу, поднялся по ступеням башни наверх, а потом вернулся в основной корпус здания.
      - Кто бы это мог быть? - вскрикнул я, обращаясь скорее к самому себе, чем к Эстер. - Может быть, кто-нибудь из Бранксом-Бира захотел посмотреть башню?
      Сестра покачала головой.
      - Никто не осмелится ступить за порог этого дома, - сказала она. - Кроме того, ключи находятся у управляющего в Вигтауне. Если бы кто-нибудь и захотел посмотреть дом, он не смог бы попасть в него.
      Представив себе массивные двери и тяжелые ставни, охраняющее нижний этаж Клумбера, я согласился с сестрой.
      Это маленькое происшествие возбудило мое любопытство, и я направил лодку к берегу, намереваясь лично посмотреть, кто этот незнакомец, и узнать его намерения. Оставив сестру в Бранксоме и захватив с собою Сета Джемисона, военного моряка в прошлом, а ныне одного из самых толстых рыбаков, я пошел с ним через вересковую пустошь теперь уже во мраке.
      - Незачем приближаться к этому дому вечером, - сказал мой спутник, явно замедляя шаги по мере того, как я объяснил ему цель нашего путешествия. - Ведь не зря владелец этого дома не подходит к нему ближе, чем на шотландскую милю.
      - Однако, Сет, нашелся же человек, который не побоялся войти в этот дом, сказал я.
      Свет, который я заметил в море, сейчас передвигался взад и вперед в нижнем этаже. Я заметил и второй, более слабый свет, который следовал в нескольких шагах за первым. Очевидно, два человека, один с лампой, другой со свечой, производили осмотр здания.
      - Пусть они бродят, - сказал упрямо Сет Джемисон и остановился. - Какое нам дело, если злые духи или привидения захотели осмотреть Клумбер! Неблагоразумно впутываться в такую историю.
      - Послушайте, друг! - рассердился я. - Ведь не думаете же вы, что дух приехал сюда в двуколке! Взгляните на фонари вон там, у ворот.
      - Точно! Это фонари двуколки! - воскликнул мой спутник менее мрачным голосом. - Возьмем-ка на них курс, мистер Уэст, и поглядим вблизи.
      К этому времени ночь полностью вступила в свои права, если не считать единственной узенькой полоски света на западе. Спотыкаясь, мы добрели до Вигтаунской дороги, до входа в аллею Клумбера. Перед воротами стояла большая двуколка, лошадь паслась на тонкой кромке травы, окаймлявшей дорогу.
      - Верно! - сказал Джемисон, разглядывая пустой экипаж. - Я знаю его. Он принадлежит мистеру Мак-Нейлю, фактору из Вигтауна, у которого ключ.
      - Значит, мы сможем переговорить с ним, раз уже пришли сюда, - заключил я. - Мне кажется, они спускаются вниз.
      Мы услышали хлопанье тяжелой двери, и через несколько минут к нам в темноте приблизились две фигуры: одна высокая и худая, другая - короткая и круглая. Они так оживленно разговаривали, что не заметили нас, пока не вышли из калитки.
      - Добрый вечер, мистер Мак-Нейль, - сказал я, делая шаг вперед.
      Мак-Нейль повернулся ко мне, и я убедился, что не обознался. Но его высокий собеседник отпрянул от меня в испуге.
      - Что это, Мак-Нейль? - спросил он прерывающимся голосом. - Так-то вы держите свое обещание! Что это значит?
      - Не волнуйтесь, генерал, не волнуйтесь, - сказал фактор успокаивающим тоном, каким говорят с испуганными детьми. - Этот молодой человек - мистер Фэзергил Уэст из Бранксома. Правда, я не понимаю, как он здесь оказался в такое время. Тем не менее, раз вы будете соседями, я считаю необходимым воспользоваться случаем и познакомить вас. Мистер Уэст, это генерал Хэзерстон, который собирается арендовать Клумбер-холл.
      Я протянул руку высокому мужчине. Тот взял ее нерешительно.
      - Я пришел, - пояснил я, - из-за того, что увидел свет в окнах Клумбер-холла и решил узнать, не случилось ли чего-нибудь. Очень рад, что так вышло, и это дало мне возможность познакомиться с генералом.
      Разговаривая, я чувствовал, что новый жилец Клумбер-холла чрезвычайно напряженно вглядывается в меня. Вдруг он протянул длинную дрожащую руку к лампе двуколки и направил луч света на мое лицо.
      - Боже мой, Мак-Нейль! - воскликнул он дрожащим голосом. - Да ведь он совсем коричневый, как шоколад. Он не англичанин. Ведь вы не англичанин, не правда ли? - обратился он ко мне.
      - Я прирожденный шотландец, - ответил я.
      Явный испуг моего нового знакомого вызывал у меня смех, который я сдерживал с трудом.
      - Шотландец, а?.. - сказал он со вздохом облегчения. - Ну, это ничего. Простите меня, мистер... мистер Уэст. У меня дьявольски расшатана нервная система. Идемте, Мак-Нейль, мы должны быть в Вигтауне не позднее, чем через час. Спокойной ночи, господа, спокойной ночи.
      Они оба возвратились на свои места, фактор щелкнул хлыстом, и высокая двуколка с грохотом покатила в темноту, образуя сверкающий желтый туннель.
      - Что вы скажете о нашем новом соседе, Джемисон? - спросил я после продолжительного молчания.
      - Действительно, мистер Уэст, он очень нервный. Может быть, у него совесть не чиста?
      - Или, может быть, печень не в порядке, - ответил я. - Он выглядит плохо, наверное сильно истрепал свой организм. Впрочем становится прохладно, и нам обоим пора домой.
      Я пожелал своему спутнику доброй ночи и направился к веселому яркому свету, падающему из окон нашей гостиной в Бранксоме.
      Глава III
      О НАШЕМ ДАЛЬНЕЙШЕМ ЗНАКОМСТВЕ
      С ГЕНЕРАЛ-МАЙОРОМ ДЖ. Б. ХЭЗЕРСТОНОМ
      Вполне понятно, что появление жильцов в Клумбер-холле вызвало большой переполох в нашей округе. Строились самые разнообразные предположения относительно новых обитателей холла и о причинах, побудивших их поселиться именно в этой части страны. Вскоре выяснилось, что, каковы бы ни были эти причины, наши новые соседи решили обосноваться у нас надолго: из Вигтауна прибыли группы водопроводчиков и столяров, с утра до ночи шли ремонтные работы.
      Удивительно, как быстро были стерты со стен Клумбера следы ветров и непогоды! Весь большой квадратный дом вскоре выглядел как новый, будто его построили только вчера. Было ясно, что деньги не представляют ценности для генерала Хэзерстона и что он поселился у нас отнюдь не в целях экономии.
      - Возможно, он увлекается какой-нибудь наукой, - высказал свое предположение отец, когда мы обсуждали этот вопрос за завтраком. - Может быть, он выбрал это уединенное место для завершения своего труда. Если это так, то я буду счастлив предоставить в его распоряжение свою библиотеку.
      Эстер и я рассмеялись над высокопарностью, с которой отец говорил о двух мешках из-под картофеля, набитых книгами.
      - Может быть, это верно, - сказал я, - но во время нашего короткого разговора генерал не произвел на меня впечатления человека от науки. Я думаю, он поселился здесь в лечебных целях, полный покой и чистый воздух восстановят его расшатанную нервную систему. Если бы вы видели, как он смотрел на меня и как дрожали его пальцы, вы согласились бы, что его нервная система безусловно нуждается в лечении.
      - А есть ли у него жена и дети? - спросила сестра. - Бедняжки! Как им будет скучно! Ведь кроме нас, здесь, в окружности семи миль, нет ни одной семьи, где они могли бы отвести душу.
      - Генерал Хэзерстон имеет большие боевые заслуги, - заметил отец.
      - Откуда вы, папа, знаете об этом?
      - Ах, мои дорогие, - улыбнулся отец. - Вы только что смеялись над моей библиотекой, но иногда она, как вы увидите, может оказаться очень полезной. Говоря это, он снял с полки книгу в красном переплете и перелистал страницы. Вот списки офицеров Индийской Армии, опубликованные три года тому назад, объяснил он, - а вот как раз тот самый джентльмен, который нам нужен: "Хэзерстон Дж. Б. кавалер ордена Бани. - Подумать только: ордена Бани! Бывший полковник Индийской инфантерии 41 Бенгальского пехотного полка, ушедший в отставку в чине генерал-майора". А в следующем столбце говорится о его заслугах: "Захват Газни, оборона Джелалабада. Собраон в 1848 году, Индийское восстание, победа при Ауде. Пять раз отмечен в донесениях". Думаю, дорогие мои, мы имеем все основания гордиться таким соседом.
      - Там не сказано, женат он или нет? - спросила Эстер.
      - Нет, - ответил отец, с улыбкой покачав седой головой. - Этого эпизода нет в списке его героических подвигов.
      Но наши недоумения скоро рассеялись.
      В день окончания ремонта и меблировки Клумбера мне пришлось съездить верхом в Вигтаун и я встретил на дороге коляску, в которой генерал Хэзерстон с семьей направлялся в свой новый дом. Пожилая дама с утомленным и болезненным лицом сидела рядом с генералом, а напротив расположились молодой человек примерно моего возраста и девушка, по-видимому, двумя годами моложе.
      Я приподнял шляпу и собирался проехать мимо, но генерал приказал кучеру остановиться и протянул мне руку. При дневном свете я заметил, что строгое и суровое лицо генерала могло принимать любезное выражение.
      - Как ваше здоровье, мистер Фэзергил Уэст? - спросил он. - Я должен извиниться перед вами, если был немного резким в тот вечер. Вы должны простить старого солдата, проведшего лучшие годы жизни в боевых походах. Все же вы не можете не согласиться, что ваша кожа немного смугла для шотландца.
      - У нас в роду примесь испанской крови, - сказал я, удивляясь, что он снова возвращается к этой теме.
      - Да, этим, конечно, все и объясняется, - заметил он. - Моя дорогая обратился он к своей жене, - разреши представить тебе мистера Фэзергила Уэста. А вот мой сын и дочь. Мы приехали сюда в поисках покоя, мистер Уэст, полнейшего покоя.
      - Наш край самое подходящее место в этом отношении, - сказал я.
      - О, вы так думаете? - ответил он. - Мне самому кажется, что это очень спокойное и уединенное место. Можно бродить по этим тропинкам ночью и не встретить ни души, а?
      - Да, здесь в сумерках никого не встретишь.
      - А вас здесь не беспокоят бродяги или нищие, не бывает ли бездельников-цыган или вообще кого-нибудь из бродяг?
      - Становится холодно, - сказала миссис Хэзерстон, запахиваясь плотнее в котиковую мантилью. - И, кроме того, мы ведь задерживаем мистера Уэста.
      - Правильно, правильно, моя дорогая. Поехали дальше! До свидания, мистер Уэст.
      Экипаж покатил к Клумбер-холлу, а я двинулся рысцой к маленькому городку графства.
      Когда я проезжал по Хай-стрит, мистер Мак-Нейль выбежал из своей конторы, подавая мне рукою сигнал остановиться.
      - Наши новые жильцы сегодня предприняли поездку, - сказал он. - Они выехали с самого утра.
      - Я их встретил - подтвердил я.
      Взглянув на красную физиономию маленького фактора, я убедился, что он хватил добрую порцию виски.
      - Люблю иметь дела с настоящими джентльменами, - воскликнул он, разражаясь хохотом. - Они понимают меня, а я - их. "Какой цифрой мне заполнить?" спросил генерал, доставая из кармана чистый бланк чека и кладя его на стол. "Цифрой двести", - сказал я. Вы понимаете, мистер Уэст, что мне нужно было оставить немного и для самого себя за хлопоты и потраченное время.
      - А я думал, что хозяин уже заплатил вам за это, - сказал я.
      - Э, но ведь неплохо получить еще! Он заполнил чек и швырнул его мне, как старую почтовую марку. Вот как ведутся дела между честными людьми... Не зайдете ли ко мне, мистер Уэст, попробовать виски?
      - Нет, спасибо, мне некогда, - сказал я.
      - Верно, верно, дело прежде всего. По утрам не следует пить. Что касается меня самого, то я никогда не употребляю спиртного в первую половину дня, если не считать капельки перед завтраком для аппетита и, пожалуй, стаканчика-другого после завтрака, чтобы улучшить пищеварение. Что вы думаете о генерале, мистер Уэст?
      - У меня нет данных для суждения, - ответил я.
      Мак-Нейль постучал указательным пальцем по лбу.
      - Вот что я думаю о нем, - сказал он доверительным шепотом, наклоняясь ко мне. - По-моему, он пропащий человек, совсем пропащий. Что вы сочли бы доказательством его ненормальности, мистер Уэст?
      - Ну, конечно, выдачу вам чека, - сказал я.
      - Ах, вы все шутите. Но между нами говоря, если человек интересуется, на каком расстоянии находятся ближайшие морские порты, и заходят ли туда корабли с Востока, и нет ли бродяг на дорогах, и не будет ли противоречить его арендному договору постройка высокой стены вокруг поместья, - что бы вы сказали на все это?
      - Я, конечно, подумал бы, что это весьма эксцентричный человек, - сказал я.
      - Если бы каждый получал по заслугам, то наш друг оказался бы в доме, окруженном высокой стеной, и это не стоило бы ни гроша, - сказал фактор.
      - Это где же? - сказал я, подлаживаясь к его тону.
      - Ну, конечно, в сумасшедшем доме Вигтауна! - воскликнул человечек с хохотом. Я двинулся дальше, оставив его наслаждаться собственным остроумием.
      Приезд новой семьи в Клумбер-холл нисколько не оживил нашу монотонную жизнь. Вместо того, чтобы воспользоваться скромными удовольствиями нашей сельской природы или включиться (на что мы надеялись) в нашу деятельность по облегчению жизни бедных арендаторов и рыбаков, новые жильцы избегали всяких встреч и почти не выезжали за ворота усадьбы. Скоро мы убедились, что слова фактора об ограждении усадьбы имели основания: рабочие с самого раннего утра и до поздней ночи сооружали высокий деревянный забор вокруг всего поместья. Когда забор был готов и усажен шипами, парк Клумбера сделался недоступным для всех, за исключением разве только самых смелых верхолазов. Казалось, старый воин так был пропитан военными фантазиями, что, подобно моему дяде Тоби, даже в мирное время воздвигал оборонительные сооружения.
      Еще более странно было то, что генерал принялся создавать в доме большие запасы продовольствия, словно для предстоящей осады. Бегби - самый крупный бакалейщик Вигтауна - сказал мне в радостном удивлении, что генерал послал ему заказ на тысячу банок всевозможных мясных и овощных консервов,
      Само собой разумеется, все эти необычные действия не могли пройти незамеченными. По всей округе, чуть ли не до самой границы с Англией, шли сплетни о новых обитателях Клумбер-холла, о причинах, заставивших их поселиться в наших краях. Предположение, которое могло возникнуть в сельских умах нашей округи (так думал и мистер Мак-Нейль) было единственное: старый генерал и его семья не в своем уме или же генерал совершил какое-то ужасное преступление и пытается скрыться.
      Оба эти варианта казались правдоподобными. Но я считаю, что ни один из них не был близок к истине. Поведение генерала Хэзерстона во время нашего первого разговора действительно могло показаться подозрительным. Но впоследствии он проявил исключительную рассудительность и вежливость. Жена и дети генерала вели такую же уединенную жизнь, как и он, поэтому причина была не только в состоянии здоровья генерала. Что касается предположения о том, что генерал скрывается от правосудия, то эта версия была еще более неправдоподобной. Хотя Вигтауншир был пустынным местом, но в конце концов это не был такой медвежий угол, где мог бы скрыться столь известный человек, как генерал Хэзерстон. К тому же преступник, скрывающийся от полиции, не стал бы давать своими поступками пищу болтливым языкам, как это делал генерал.
      Я был склонен верить тому, что объяснение загадки заключалось в почти болезненном стремлении генерала к одиночеству и уединению, и он нашел такое убежище именно в наших краях.
      Вскоре мы увидели, как далеко завело их это стремление к покою и одиночеству.
      Однажды утром отец вышел к столу с выражением твердой решимости на лице.
      - Надень свое розовое платье, Эстер, - сказал он, - и ты, Джон, принарядись. Пополудни мы все трое поедем засвидетельствовать свое почтение миссис Хэзерстон и генералу.
      - Визит в Клумбер! - воскликнула Эстер, захлопав в ладоши.
      - Я не только фактор лэрда, - сказал с достоинством отец, - но и его родственник. В качестве такового, я убежден, что лэрд пожелал бы, чтобы я навестил наших новых соседей и предложил им свои услуги. Сейчас они чувствуют себя одинокими, не имеют друзей. Что говорит великий Фирдоуси? "Лучшим украшением человека являются его друзья".
      Моя сестра и я знали по опыту: если старик начинал подкреплять свои мысли цитатами персидских поэтов, его невозможно переубедить.
      Таким образом пополудни наши пони были запряжены в фаэтон, и отец взгромоздился на сиденье в не слишком шикарном пальто, но с новыми перчатками в руке.
      - Садитесь, дорогие мои, - воскликнул он, весело хлопая бичом. - Мы докажем генералу, что ему не придется краснеть за своих соседей.
      Увы! За гордостью часто следует унижение. Нашим откормленным пони в сверкающей сбруе не суждено было произвести в этот день фурора в Клумбере.
      Мы доехали до ворот, и я уже собирался выйти из экипажа и открыть их, как наше внимание привлек большой деревянный плакат, прикрепленный к одному из деревьев с таким расчетом, чтобы он всем бросался в глаза. На доске была намалевана печатными черными буквами следующая негостеприимная надпись:
      ГЕНЕРАЛ И МИСС ХЭЗЕРСТОН
      НЕ ИМЕЮТ ЖЕЛАНИЯ
      РАСШИРЯТЬ КРУГ СВОИХ ЗНАКОМЫХ
      Несколько минут мы с изумлением глядели на этот плакат. Затем Эстер и я, уяснив себе всю нелепость происшедшего, разразились хохотом. Но мой отец был глубоко оскорблен; стиснув зубы, он повернул пони обратно и покатил домой. Я никогда не видел его столь потрясенным.
      Глава IV
      О МОЛОДОМ ЧЕЛОВЕКЕ С СЕДЫМИ ВОЛОСАМИ
      Если у меня и было чувство личной обиды за унижение, то оно очень скоро прошло и стерлось из моей памяти.
      Случилось так, что на следующий же день после этого эпизода мне пришлось проходить мимо Клумбер-холла и я остановился посмотреть еще раз на неприятный плакат. Я глядел на него и удивлялся: что побудило наших соседей предпринять такие оскорбительные шаги? Вдруг я заметил нежное девичье личико, выглядывавшее сквозь прутья ворот, и белую ручку, которая настойчиво предлагала мне подойти. Приблизившись, я увидел, что это та самая девушка, которая ехала в коляске.
      - Мистер Уэст, - быстро сказала она шепотом, озираясь по сторонам. Она говорила нервно и быстро. - Я хочу извиниться перед вами за унижение, которому вчера подверглись вы и ваша семья. Мой брат находился в саду и видел все, но ничего не мог поделать. Уверяю вас, мистер Уэст, что если это, - она указала на плакат, - принесло вам некоторую досаду, то мне и брату плакат причинил гораздо больше огорчений.
      - Что вы, мисс Хэзерстон! - сказал я со смехом. - Британия свободная страна, и если кто-нибудь желает отвадить визитеров от своего дома, то почему бы ему так не сделать.
      - Но это ужасно грубо, - прервала она, нетерпеливо топнув ножкой. Подумать только, что и ваша сестра тоже подверглась такому несправедливому оскорблению! Я готова провалиться сквозь землю от стыда при одной мысли об этом.
      - Пожалуйста не тревожьтесь, - сказал я горячо; меня взволновало ее огорчение. - Я уверен, что ваш отец имел причины принять такие меры.
      - О, бог видит, что причины у него имеются, - ответила она с невыразимой грустью в голосе. - И все же, я думаю, что было бы более достойно мужчины встретить опасность лицом к лицу, чем скрываться от нее. Впрочем, ему лучше знать, и не нам судить его. Но кто там?! - воскликнула она, вглядываясь с беспокойством в темную аллею. - О, это мой брат Мордаунт. Мордаунт, - сказала она, когда молодой человек подошел к нам, - я просила извинения у мистера Уэста и от своего, и от твоего имени за то, что произошло вчера.
      - Я очень рад, что могу лично сделать это, - сказал он вежливо. - У меня горячее желание повидать также вашу сестру и вашего отца и сказать им, как я огорчен случившимся... Мне кажется, тебе лучше уйти домой, малютка, обратился он к сестре, - потому что приближается время завтрака. Нет, не уходите, мистер Уэст, мне нужно с вами поговорить, - сказал он мне.
      Мисс Хэзерстон с улыбкой помахала мне рукой и пошла по аллее, а ее брат раскрыл калитку, вышел и снова запер ее снаружи.
      - Если вы не возражаете, я пройдусь с вами по дороге. Не хотите ли манильскую сигару? - он вынул из кармана две сигары и дал одну мне. - Они неплохи. Я сделался знатоком сигар, когда был в Индии. Надеюсь, что я не помешаю вашим делам?
      - Нисколько, - ответил я. - Я очень рад вашему обществу.
      - Раскрою вам один секрет, - сказал мой спутник, - сегодня я впервые вышел из имения с тех пор, как мы здесь поселились.
      - А ваша сестра?
      - Она не выходила никогда. Я ускользнул от отца и знаю, ему это очень не понравится. Он хочет, чтобы мы всегда держались вместе. Кое-кто, может быть, и назовет это капризом, но знаю, что отец имеет достаточно оснований для своих поступков, хотя, возможно, в данном случае он слишком требователен.
      - Вам, вероятно, очень тоскливо, - посочувствовал я. - Не могли бы вы время от времени выходить на прогулку со мной? Вон наш дом - Бранксом.
      - Вы очень добры, - ответил он заинтересованно. - Я с удовольствием заходил бы к вам. За исключением нашего старого кучера и садовника Израиля Стейкса, мне не с кем перекинуться словом.
      - А ваша сестра, наверное, в еще большей степени чувствует одиночество? спросил я. Мой новый знакомый слишком много думал о себе и очень мало о своей сестре.
      - Да, бедняжка Габриель несомненно чувствует то же самое, - ответил он беспечно. - Но более неестественно держать взаперти мужчину в моем возрасте, чем девушку. Посмотрите на меня. В марте мне исполнится 23 года, но я никогда не был ни в школе, ни в университете. Я так же невежествен, как любой из этих деревенских парней. Вам это кажется странным и, тем не менее, это так. Разве я не заслуживаю лучшей участи?