Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Как заработать первый миллион, не имея стартового капитала

ModernLib.Net / Работа / Довгань Владимир / Как заработать первый миллион, не имея стартового капитала - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Довгань Владимир
Жанр: Работа

 

 


Владимир Довгань, Елена Минилбаева
Как заработать первый миллион, не имея стартового капитала

От автора

      Сегодня в мире насчитывается 17 миллионов долларовых миллионеров. Может ли обычный человек, не имеющий стартового капитала и криминальных связей, войти в их число? В чем секрет Большого Успеха? И существует ли он?
      Да! Этот секрет существует! И вы легко можете узнать и применить его! Вся жизнь выдающегося предпринимателя, ученого и мыслителя Владимира Довганя служит подтверждением тезиса, что каждый человек может покорить сияющий Олимп успеха, каждый может стать миллионером. Нужно только знать как!
      В книге Владимир Довгань раскрывает этот секрет дважды. В первой части – биографической, рассказывая историю своей жизни, словно по волшебству превратившей обычного мальчишку из рабочей семьи в одного из самых богатых людей России.
      И во второй части – в мастер-классе. В нем впервые даны практические рекомендации, аккумулировавшие его опыт и опыт ведущих бизнесменов мира, пошаговое применение которых позволит вам не только обрести богатство, здоровье и успех, но и удержать его на долгие годы.
      Эти знания уже сделали богатыми сотни тысяч людей. Читайте – и действуйте!

Как я стал миллионером

Пролог

      Промозглый зимний вечер. На улице кромешная темнота. Холодный дождь стегает по плечам и тянет вниз мою промокшую куртку. Стою на остановке, и никто не видит, что я плачу.
      Я в отчаянии. Мне 25 лет, и моя жизнь похожа на кромешный ад. Дождь вперемешку со слезами стекает по моим щекам, но я не чувствую холода. Я не чувствую ничего, только боль, сжимающую сердце стальными клещами. Я не понимаю, для чего мне жить. Чтобы страдать и мучаться, приносить боль своим родным и близким? Что я за сын, если не могу обеспечить старость своих родителей, что я за отец, что за мужчина, если не могу прокормить свою семью? Если я ненавижу себя, как мне жить с ненавистью в душе к себе самому?
      Я работаю с утра до ночи. Просыпаюсь в 5.30 и бегу на работу. Отработав смену на заводе, полтора часа еду до института и с закрывающимися от усталости глазами слушаю лекции на вечернем факультете Тольяттинского политехнического института. Занятия заканчиваются около десяти, и я вновь бегу, чтобы успеть на свой рейс. Продрогнув в стылом, вонючем автобусе, уже далеко за полночь переступаю порог нашей маленькой перенаселенной квартирки.
      Кроме нас с женой и дочкой здесь живут и мои родители. Все давно спят. Стараясь не шуметь, глотаю холодный ужин, от голода даже не понимаю, что ем, и тут же на кухне сажусь за курсовую работу. Ее нужно сдать завтра, и потому я старательно вычерчиваю графики. Голова гудит от усталости, глаза слипаются. Одно утешение – сигареты и горячий чай. Из окна нашей крохотной кухни я вижу огромную холодную луну.
      Страшное одиночество, страшная пустота. Вроде бы в доме спят мои родители, спят моя любимая дочурка и жена, но мне одиноко. У меня полное ощущение, что я один на белом свете. Мне хочется вытянуть шею и завыть на луну.
      Холод, осень, ночь, одиночество. Нет ни одного человека на земле, с которым я мог бы поговорить, поделиться, который бы выслушал и понял меня. Конечно, я могу подойти к отцу, к маме, к жене и поговорить с ними, но имею ли я право перенести свою боль в их сердца? Да и поймут ли они меня?...
      Я работаю с утра до ночи, но денег катастрофически не хватает. Старая одежда выглядит на мне нелепо, мне стыдно перед окружающими.
      Что ждет меня завтра? То же самое! В 5.30 подъем, ненавистная работа, учеба, одиночество, курсовые, страшное желание спать – и никакого выхода.
      Я стою на остановке. Подсознательно уставился на мокрое колесо автобуса. «А не прыгнуть ли под это колесо? Свести счеты с жизнью...» Автобус отходит, но страшная мысль не покидает меня. «Сделай только шаг – и больше никаких страданий. Зачем такая жизнь?» – говорит сознание. Я больше не в силах ежедневно вести эту маленькую одинокую войну, мне опротивело мое бесцельное существование, вся эта колготня ради куска хлеба, ради жалких копеек!
      Смотрю на автобусы, которые подъезжают один за другим. Меня никто не замечает и никто не сможет остановить. Тело уже готово ринуться в эту бездну, но... Дочь! Что будет с моей дочерью? Что будет с моими родителями?
      Единственное, что в тот момент удержало меня от непоправимого поступка, – это мысль о моей крохотной дочурке и родителях. Да, я не могу их обеспечить, я не могу дать им нормальную жизнь, но добавить им страданий я тоже не имею права.
      Если бы кто-нибудь подошел ко мне тогда и сказал, что я буду известным, богатым, счастливым и абсолютно здоровым человеком, я бы принял это за злую насмешку. Я бы никогда не поверил, что настанет час, когда мои неизбывные страдания окажутся всего лишь ступенькой к успеху. Я просто не мог представить себе, что под моим началом сотни тысяч людей начнут заново строить свою жизнь, покорять сияющие вершины финансового Олимпа.
 
      Но сегодня именно так оно и есть. На нашем народном предприятии «Эдельстар» ныне работают 450 тысяч человек. Анализ темпов развития нашей компании говорит, что каждый день ряды «Эдельстар» увеличиваются на несколько сотен человек в более чем 380 городах России, в Латвии, Казахстане, Монголии, Белоруссии, на Украине.
      Лучшие из них уже стали миллионерами. Мои уважаемые друзья и партнеры ездят на чудесных новеньких машинах, они покупают особняки и виллы в Испании, Черногории, Финляндии. Мои соратники блистают на королевских балах в Европе. Их стремительные яхты бороздят океанские просторы. С каждым днем их число прибавляется. Каждый день еще один из тысяч переходит заветную черту и оказывается в когорте лучших из лучших.
      От того рокового момента на остановке меня отделяют каких-то полтора десятка лет. Иногда кажется, что это – миг. Но в то же время я пережил столько взлетов и падений, что этого с лихвой хватило бы на три-четыре жизни.
      Сегодня, как никогда, я понимаю: мои стартовые позиции в жизни были намного слабее, чем у большинства людей. Если бы вы меня встретили в школе, вы бы увидели очкарика с плохими оценками в дневнике и сказали: «Да я намного умней этого недоросля!» Если бы вы встретили меня в семнадцать лет, вы увидели бы юного инвалида и, наверное, подумали бы: «У этого парня пять хронических заболеваний, он принимает в день 60 таблеток, каждые три часа ему ставят укол – вряд ли он останется жив. Да я во сто крат здоровее его! У меня больше шансов добиться успеха!»
      Почему, дорогой читатель, я перед вами раскрываю свою душу? Почему я взялся за эту книгу, понимая, что придется ворошить старую боль, переживать ее заново? Только с одной целью – показать вам, что у вас тоже есть шанс изменить свою жизнь к лучшему. Главная моя задача – разбудить ВАШУ внутреннюю великую силу, зажечь ВАШУ внутреннюю яркую звезду.
 
       Даже если вы находитесь на самом низу социальной лестницы, больны, одиноки, бедны и заброшены, поверьте – все равно у вас есть все, чтобы добиться успеха, богатства, счастья и здоровья!
 
      Это вам говорит человек, который победил смерть. Это вам говорит человек, который три раза разорялся вчистую. (Первый раз я разорился и никому не был должен, второй раз я разорился и должен был 750 тысяч долларов, в третий раз, в 1998 году, я потерял сотни миллионов долларов, а мой долг составлял 20 миллионов долларов.)
      Но каждый раз после разорения, испытывая боль и невероятные страдания, я поднимался еще выше. И это не случайность. Вот почему я взял на себя смелость написать эту книгу.
      Моя книга – не обычный учебник по бизнесу. Она выстрадана с начала и до конца. Вначале я расскажу вам свою личную историю, поделюсь жизненным опытом, который, я абсолютно уверен, поможет вам избежать многих ошибок и наполнит ваше сердце уверенностью и силой.
      Вторая часть книги – это законы успеха, которым я научился у самых выдающихся людей на Земле.

Начало

      Я родился на Дальнем Востоке, в семи с половиной тысячах километров от Москвы, в маленьком таежном поселке Ерофей Павлович, названном так в честь знаменитого исследователя этого края Ерофея Хабарова. Рождение мое проходило в помещении, которое с трудом можно назвать родильным домом, потому что оно представляло собой одну из секций барака.
      Персонал был совершенно не готов к рождению столь крупного ребенка, и я появился на свет перекрученным пуповиной. Меня откачивали две дюжие санитарки. Благодаря их объединенным усилиям в конце концов я громко заорал. Вспоминая об этом, мама смеется, что я не плакал, как все младенцы, а кричал басом. Так, в момент борьбы со смертью я начал обучение в школе выживания.
      Я выжил, но мое детство нельзя назвать радужным и беззаботным. Семья в прямом смысле слова боролась за выживание. В наших краях даже летом земля оттаивала только на глубину ладони. Помню картину: мой приятель Сережка с удивлением смотрит на румяное яблоко, которое ему протягивает приехавшая издалека родственница. Семилетний мальчишка недоверчиво спрашивает: «А что это такое?» Добрая женщина поражена: «Это же яблоко, возьми!» – «Я не знаю, что это, я никогда не пробовал...»
      Зато какая там была природа! На тысячи километров вокруг зеленела тайга, высились сопки, между ними журчали маленькие горные речки, чистые, как хрусталь, холодные, как лед. Нигде в мире я не видел такой величественной первозданной красоты.
      Господин Великий случай распорядился так, что именно в этом богом забытом месте встретились мои отец и мать.
      Папа мой – Виктор Довгань – вырос в украинском селе. Он рано лишился отца, и они с бабушкой жили в нужде и лишениях. Впервые он стал наедаться вдоволь, только уже став взрослым. Высокий и красивый, он, тем не менее, так и не пошел на свой выпускной вечер, потому что стыдился рваных ботинок. Других у него просто не было...
      Несмотря на голод и нужду, отец учился хорошо и был заядлым книгочеем. В крошечной комнатушке при керосиновой лампе, а чаще при лучине он ночами напролет просиживал за книгами, чем часто заставлял негодовать мою бабушку.
      Может быть, эта страсть к открытию новых миров и определила его выбор: он поступил в железнодорожное училище и получил профессию, открывшую ему возможность бороздить на стальном коне необъятные просторы России-матушки. Была и другая, сугубо бытовая причина: студентам училища выдавали настоящую суконную форменную шинель и обувь, а питание было бесплатным. Зачастую оно состояло из полбуханки черного хлеба и макарон без масла, но тогда отцу казалось, что это просто какой-то гастрономический рай! Стремясь навсегда вырваться из тисков нужды, он и распределение попросил туда, где была самая высокая зарплата. Оказалось, на Дальнем Востоке. Так юный помощник машиниста оказался в Приамурье.
      Здесь же, в поселке Ерофей Павлович, отец встретил и мою маму – Раису Соловьеву. Гордая черноокая дивчина так вскружила голову отцу, что он, не раздумывая долго, уже через несколько недель самолично явился к деду просить руки его дочери.
      Сыграли скромную свадьбу, через год на свет появился мой брат Валентин, а спустя пять лет родился и я.
      Шестидесятые годы нашей страны были полны высокой романтики. Промышленность вставала из руин, закладывалась база машиностроения. Прокладывались дороги, возводились города, поднималось село. Людям жилось трудно, это правда. Но правда и то, что это время было отмечено светлым, жизнеутверждающим энтузиазмом. Все верили, что жизнь будет налажена, как надо, нужно только хорошенько потрудиться.
      Общий дух глобального переустройства захватил и моих родителей. Отец решил ехать на одну из комсомольских строек. Он трезво рассудил, что только в перспективном месте есть возможность получить квартиру и дать детям хорошее образование. Узнав, что на берегу Волги строится новый город Тольятти, где будет крупнейший в стране автомобильный завод, он взял отпуск и поехал разведать обстановку.
      После тихого таежного захолустья размах строительства поразил его воображение. Отец был захвачен этим грандиозным масштабом и сразу решил, что останется здесь.
      Ему повезло – работа подвернулась в первый же день. Его не остановило даже то, что на первых порах ему предложили работу не машиниста, а простого грузчика.
      Первые три дня отец ночевал прямо на песке, закутавшись в свою шинель. Затем он снял маленькую времянку и поехал за нами.
      На новом месте отец работал днями и ночами, но денег хватало только на самое необходимое. Руководство стройки понимало, что, пообещав квартиры, рабочим можно и не платить. Отец получал всего 70 рублей в месяц, параллельно он вязал веники в бане и вообще брался за любую работу, лишь бы как-то прокормить нас. Сам он долгое время обедал на работе только бутербродами с маргарином. Мама устроилась на мясокомбинат, но вскоре из-за болезни была вынуждена на несколько лет оставить работу. Ей хватало забот и с нами.
      При нашем хроническом безденежье она все же умудрялась создать на столе впечатление разнообразия. В жизни я не едал ничего вкуснее маминой домашней лапши. И выглядели мы, несмотря на ношеную-переношеную одежду, вполне сносно. На фотографиях тех лет я сижу в аккуратных костюмчиках, хотя знаю, что долгое время родители ничего не покупали лично для меня – я донашивал одежду брата. Представляю, каких трудов это стоило моей матери: ведь все это отстирывалось вручную при отсутствии и дров и водопровода!
      С тех пор, наверное, я не люблю показной роскоши, не люблю пускать пыль в глаза. Я совершенно равнодушен к «цацкам», никогда не понимал, для чего нужны все эти «ролексы», дорогие шубы, костюмы от Версаче. По мне, одежда должна быть простой, удобной и чистой – это мое единственное к ней требование.
      Мы жили настолько бедно, что верхом лакомства для нас были леденцы из сахара, приготовленные на плитке. Мама расплавляла сахар, разливала в тарелки, намазанные растительным маслом, и вместо палочек вставляла спички. Для нас это были самые вкусные конфеты в мире – карамель с запахом растительного масла. Я запомнил этот вкус и запах на всю жизнь.
      В какой-то момент родители совершенно выбились из сил. Даже прокормить двоих детей им стало невмоготу. Так волею судьбы я вновь оказался в Ерофей Палыче, в гостеприимном дедовском доме.
      В первый же день я обежал всю округу: речку, где мы с Валентином удили гольянов, сад и рощу возле дома, знакомых пацанов. Эти два года, проведенные с бабушкой и дедушкой, отпечатались в моей памяти как самые счастливые дни в моей жизни.
      В Ерофей Палыче и в помине не было детских садиков, поэтому я всюду следовал за бабушкой. Она работала кассиром в местной бане, и мне безумно нравилось помогать ей. Я аккуратно раскладывал в отдельные стопочки тяжелые пятаки, копеечки и гривенники, а потом мы вместе убирали ее закуток. Помню, как мы с ней вдвоем, закутавшись, возвращались домой, она везла меня на санках, и так как морозы были страшными, мы первым делом растапливали печь. Дом к вечеру полностью вымерзал, и мы, растопив печь, не дождавшись, когда станет тепло, залезали под одеяло, накрывались им с головой и начинали быстро дышать, чтобы хоть как-то согреться.
      Наши с дедом походы в лес за грибами и ягодами превращались для меня в какое-то фантастическое приключение: то я воображал себя Дерсу Узала и разгадывал тайны следов на тропке, то становился кладоискателем, золотодобытчиком и рьяно рассматривал найденные кусочки пород. Однажды мы с дедушкой нашли-таки на склоне невысокой сопки камушек с крохотным вкраплением золота. Я спрятал его в коробке за печкой и часто воображал, каким я стану богачом и накуплю всей семье угощений и лакомств.
      На всю жизнь запомнил, как мы с дедушкой сидели вечерами у нашей печки «голландки» и пекли картошку. В этот момент я был, наверное, самым счастливым мальчиком на земле: треск огня в печке, запах картошки и удивительно добрый дедушкин голос, рассказывающий мне свои затейливые истории. Своей окладистой бородой дедушка напоминал мне какого-то доброго волшебника, да и сама природа вокруг была сплошным Берендеевым царством.
      Так я и прожил в этом таежном царстве до первого класса. Перед самым началом учебного года приехал отец и забрал меня в Тольятти – обживать новенькую квартиру. Я весело укладывал свои нехитрые пожитки в маленький рюкзачок, и вдруг кто-то тихонько толкнул меня в бок. Обернувшись, я увидел деда. Он, заговорщицки подмигивая, протягивал мне что-то в своей руке. Когда он разжал свою ладонь, на ней лежал тот самый камушек с золотой искоркой...
      Для меня дедушка с бабушкой навсегда остались самыми дорогими людьми после отца и матери. Я на всю жизнь запомнил тепло их сердец, любовь и заботу.
      Сегодня я понимаю, что в те годы я получил первые уроки жизни. В этом глухом краю можно было легко опуститься до звериного недоверия к людям, тем более что в поселке жили и самые настоящие уголовники, сосланные властью подальше от городов и областных центров. Но в то же время нигде более я не встречал настолько открытых и дружелюбных людей. Суровые условия жизни не только не ожесточили их, но словно отсекли все ненужное, наносное. В этом таежном тупике можно было выжить только благодаря взаимовыручке, не чуждаясь и поддерживая друг друга.
      Здесь же я получил и первую трудовую закалку. Помню, как мы с дедом строили сарай. Начали еще затемно: напилили досок, подготовили стропила, бревна для фундамента. Дед умело подгонял одно бревно к другому, не забывая попутно объяснять мне, для чего нужен мох и как лучше класть кровлю. Закончили уже поздним вечером, когда я просто падал с ног от усталости, но ни за что не хотел уходить, не увидев готовой постройки. С детства наблюдая, как азартно, на износ работают старшие, я уже тогда выработал отношение к труду.
 
       С тех пор я придерживаюсь мысли, что лучшая система воспитания – это личный пример.
 
      Никто из домашних никогда не сидел без дела. У нас в доме всегда было много разных инструментов. В Ерофей Палыче отец работал в маленьком сарайчике, а в Тольятти умудрился разместить целую мастерскую прямо в нашей квартире. Выдвижные шкафы, сделанные его руками, были наполнены самым что ни на есть богатством. Отдельная полочка с шурупами и болтами, полочка с гвоздями всех размеров, отдельно – электрические приборы, провода, отдельно – отвертки всех мастей, гаечные ключи, пилочки и стамески. «Гвоздем программы» была непозволительная для того времени роскошь – электрическая дрель.
      Конечно, нас с братом как магнитом тянуло к этой сокровищнице. Когда отец принимался мастерить новую вещь, мы всегда крутились рядом, подмечая и впитывая в себя отцовские приемы. Было удивительно наблюдать, как с помощью простых манипуляций неотесанная болванка в руках отца превращается в изящную ручку для двери или подставку для телевизора. Момент открытия, постижения мастерства превращений всегда был для меня чем-то похожим на волшебство. Это привлекало меня куда больше, чем игры с какими-то пластмассовыми магазинными игрушками. Свои игрушки мы делали сами.
      Целыми днями я занимался всевозможным конструированием: то собирал двухместный велосипед, то выплавлял из свинца в специальных гипсовых формах рыбацкие блесна, то мастерил из фольги ракету, то арбалет.
      Отец всячески поддерживал и одобрял нас. Он обладал каким-то врожденным чувством пропорций и мог с ходу скопировать довольно сложные конструкторские узлы и решения. Я думаю, сложись его судьба иначе, он мог бы стать знаменитым конструктором. Половина мебели в нашей квартире была сделана его руками, а в ванной, на диво всем соседям, отец оборудовал самую настоящую сауну.
      Он не упускал случая восполнить свое образование и долгие годы выписывал самые разнообразные технические журналы. Ему много раз предлагали идти на повышение, но отец между карьерой и семьей всегда выбирал семью.
      Отец сумел привить нам не только тягу к изобретательству, но нечто более важное: чувство природы материала, его вещности. В будущем оно мне очень пригодилось. Когда в начале 90-х мы начали разрабатывать наши первые производственные линии, я уже заранее знал, как поведет себя металл той или иной марки, – за этим стояли сотни попыток смастерить что-нибудь стоящее. А умение набрасывать эскизы стало первой тренировкой абстрактного мышления. Неудивительно, что мы с братом решили впоследствии получить техническое образование.
      Никогда не забуду, как мы с отцом вдвоем ходили рыбачить на Волжское водохранилище, прозванное в народе за его величину Жигулевским морем. Поскольку отец был заядлым рыбаком, он и меня приохотил к рыбалке на утренней зорьке. Какие это были утра!
      Вдвоем с отцом с рюкзаками за спиной мы вышагивали по спящему городу и наблюдали, как сизая мгла постепенно начинала алеть, потихоньку просыпались птицы, зажигались в окнах квартир первые огоньки, появлялись первые пешеходы. За городом становилось зябко, резко пахло травой и особенным речным запахом. На пирсе нас уже ждали знакомые рыбаки, ставшие за много лет больше чем просто приятелями. Среди них были и простые рабочие, и инженеры, но чинов здесь не соблюдали – общая страсть всех уравнивала и объединяла в дружное рыбацкое братство.
      Дома с уловом нас ждала не только мама, но и соседи. В те годы люди жили намного проще, и захаживать друг к другу без особых причин, на посиделки, было делом обычным, само собой разумеющимся. Добрый мамин характер как магнитом притягивал к нам в дом самых разнообразных людей. Мамина щедрая душа не позволяла радоваться нашей удаче за запертыми дверями. Мама раскладывала добычу сразу на несколько кучек: это Анне Ивановне с первого этажа, это Зворыкиным, это Сергеевым. К вечеру уже весь подъезд пропитывался ароматным запахом свежей жареной рыбы, и мы мчались с улицы наперегонки, предвкушая вкусный семейный ужин.
      Если отец воспитывал нас достаточно строго и без особых экивоков, мама просто растворяла нас в своей нежности и доброте. Что бы у нас ни происходило, в какие бы передряги мы ни попадали, я всегда знал, что мама будет на нашей стороне. Скажет, казалось бы, простые тихие слова, прикоснется своей ласковой рукой, и все беды и печали вдруг пропадут, словно их и не бывало! Для меня мама до сих пор – самая любимая, самая красивая женщина на свете, и я стараюсь окружить ее такой же нежной заботой.
      Сегодня у меня самого уже взрослые дети. С каждым днем моей жизни мое сердце и душа наполняются все большей благодарностью родителям. Для меня нет никого дороже на свете! Где бы я ни был, в какую страну или город ни забрасывала меня судьба, я всегда звоню, чтобы услышать родные голоса и пожелать им здоровья.
      В самые трудные дни, когда я переживал очередной крах в своей предпринимательской карьере, я знал, что за моей спиной есть крепкий тыл: родной дом.
 
       Что бы ни случилось в жизни, для родителей мы всегда самые лучшие, самые гениальные.
 
      Эта простая безрассудная вера иной раз помогает гораздо лучше каких угодно обоснованных доводов.
 
       Великой Россия была и есть не своими несметными богатствами, не огромностью своей территории, а людьми: нашими отцами, дедами и прадедами, отдавшими жизни за то, чтобы сегодня мы продолжили это каждодневное творение истории.

Школа и спорт

      Мой первый поход в школу запомнился мне огромным букетом гладиолусов, которые папа принес рано утром с рынка, и большим коричневым ранцем с жесткими ремнями, которые больно впивались в плечи. Совершенно очумевший от суматохи первой в жизни общешкольной линейки – с громкоговорителем, колокольчиком и поздравлениями, – я испытал немалое облегчение, когда нас наконец завели в пустой гулкий класс и усадили за парты.
      Тольятти тогда еще трудно было назвать городом: в округе стояло всего несколько многоэтажных жилых домов да вдалеке высились корпуса ВАЗа. Отец получил квартиру одним из первых новоселов. Она была совсем небольшой – всего 36 квадратных метров, но у нас с братом была отдельная комната.
      Школа располагалась в старом, не приспособленном для такого количества детей здании, учебников хватало не всем. Да и учительский коллектив был собран наспех, из случайных людей, зачастую имевших только косвенное отношение к педагогике. К сожалению, это не могло не сказаться на учебном процессе.
      В начальных классах у меня были только хорошие отметки. Я очень хорошо помню этот короткий отрезок школьной жизни, когда я был счастлив. Я узнавал новое, получал пятерки, и в моей жизни был действительно яркий, светлый период.
      Но года через три все изменилось. Я даже не помню, с чего все началось, но школа невзлюбила меня, а я – школу. Теперь я понимаю, что виноваты были даже не учителя, а практикуемая тогда система обучения. Система, которую насаждали к тому же недалекие люди, по воле случая оказавшиеся в нашей школе.
      Мой независимый характер вызывал у них только одно желание: сломить, подчинить, загнать в установленные рамки. Естественно, я сопротивлялся. Вся моя натура бунтовала против такого насилия. В ответ я получал еще больший нажим.
      Математику у нас вела учительница с властным жестким характером. Она могла при всем классе разразиться бранью: «Довгань, ты идиот! Таких идиотов надо выгонять из школы!» Я не знал, куда спрятаться от стыда, вжимал голову в плечи и испытывал унижение, какое не приснится в самом ужасном кошмаре.
      Школа превратилась для меня в один большой стресс.
      Единственным моим оружием против горе-педагогов была возможность играть роль абсолютно равнодушного к оценкам ученика. Мне ставили двойки и тройки, но я знал, что этим людям не нужен ни я, ни мои знания. Соответственно вел себя и я. Я не мог открыть книгу и прочитать заданное произведение, я заранее отвергал любую возможность получить хорошую оценку, потому что это означало бы, что я сдался и, как и все, пошел на поводу. И напротив, я без труда успевал по тем предметам, которые преподавались неравнодушными, любящими свое дело педагогами. До сих пор с уважением вспоминаю учителей физики и истории. По этим предметам у меня всегда были пятерки. Я старался не из-за оценок. Мои доклады и отскакивающие от зубов формулы были всего лишь моими мальчишескими дарами на алтарь уважения и восхищения ими.
      Но поскольку мой дневник пестрел двойками и тройками по другим предметам и бесконечными «Вертелся на географии!» и «Вызвать родителей!», у меня сложился имидж махрового троечника, этакого гадкого утенка.
      Мои одноклассники, модно одетые, получающие пятерки и четверки, о чем-то любезничали с учителями, обсуждали новости. Я же, долговязый увалень в очках, в старой потрепанной одежде, чувствовал себя отверженным, недотепой, неудачником. На всю жизнь запомнилось, как две старшеклассницы смотрели на меня и потешались: «Это что за чучело такое, что за урод!» Я смотрел на них снизу вверх сквозь треснутые очки и готов был провалиться сквозь землю.
      Я прекрасно понимал, что неровня ребятам, которых хвалят на собраниях, которые ладят с учителями и подстраиваются под их требования. Было чувство, что это люди из другого мира, с другой планеты. Естественно, самому большому неудачнику ничего не оставалось, как найти себе такого же друга – разгильдяя и неудачника.
      С моим другом Дмитрием Васильевым мы бесцельно слонялись по округе все свободное время, без конца изобретая способы прогулять уроки. То мы наедались ледяного мороженого, то вставали босыми ногами в холодные осенние лужи, чтобы болеть как можно дольше. Врали родителям, лишь бы не ходить в школу...
      Теперь я понимаю, какое огорчение это доставляло моим родным! Родители трудились в три смены, недоедали и недосыпали ради нас – а тут я со своими выкрутасами. Когда запас родительских увещеваний иссякал, отец просто хватался за ремень...
      Глотая слезы, я долго лежал в темной комнате, пока не приходил из школы брат. Мы с ним всегда очень хорошо понимали друг друга, хотя по натуре были абсолютно разными: он – спокойный, усидчивый, я же всегда был в движении, словно маленький ураган.
      Валентин был одним из первых учеников в школе и уже тогда готовился стать инженером. Брат по-своему пытался защитить меня и помочь мне справиться с моими бедами. Перед сном мы часто подолгу разговаривали с ним обо всем на свете: о смысле жизни, о честности, о нашем будущем. Ему я поверял все свои горести без утайки. Я помню, как он своим добрым, мягким голосом говорил мне: «Братишка! Ты пойми, мы с тобой одни у родителей. Они надеются на нас. Возьмись за учебу, хватит лоботрясничать!»
      Умом я понимал, что он прав, но стоило мне на следующий день прийти в школу, как все начиналось сначала...
      В школе меня позорили и клеймили бездарью, а дома я получал еще больший нагоняй от отца. Одному Богу известно, как я выдержал этот двойной прессинг. За что было зацепиться детской психике, где найти поддержку? Когда мы бьемся о твердый предмет, появляются синяки. Мои школьные годы – это сплошной синяк, кровоточащая рана на моем маленьком детском сердце.
      Бог его знает, куда меня могли бы завести моя кипучая энергия и поиск опоры в жизни, если бы не одна встреча, которая полностью изменила мою судьбу.
      К нам в школу пришла необыкновенная женщина – тренер по гребле Татьяна Александровна Ильина. Она пригласила меня и еще нескольких мальчишек на тренировочную базу на берегу Волги. Я отважно уселся в байдарку, схватил весла и сделал два-три мощных гребка, таких, как, я видел, делали настоящие гребцы. Лодка встала на дыбы, как бешеный жеребец, потом вдруг перевернулась, и я очутился по уши в холодной воде. Так я открыл для себя мир спорта.
 
       Сегодня, уже обладая жизненным опытом и достаточными знаниями, я задаю себе вопрос: что в детстве больше всего повлияло на мою жизнь, помимо моих родителей и дедушки с бабушкой? Ответ однозначный: спорт!
 
      Спорт научил меня ставить цели, терпеть, общаться с людьми, работать в команде.
      До этого я занимался авиамоделизмом. Романтика, магнетизм авиации моего детства были, конечно, навеяны космическими полетами. Наша страна первой запустила спутник, первой отправила человека в космос. Мы, как завороженные, смотрели в телевизор, когда показывали возвращение наших космонавтов, мы наблюдали, как этих удивительных людей, героев, встречают в разных странах, как им аплодируют, забрасывают на улицах цветами, и мы гордились тем, что живем в великой стране, что мы причастны к этим удивительным рекордам.
      Первая ступень к космонавтике – авиация. Любой мальчишка моего времени бредил самолетами. Так как у меня было плохое зрение, я понимал, что никогда не стану летчиком. Но когда я с другом пришел в авиамодельный кружок, это помещение, пахнущее лаком, краской и деревом, показалось мне настоящим земным раем.
      Я уговорил преподавателя принять нас прямо в середине учебного года и начал строить модели.
      Воспоминания об этих днях до сих пор наполняют меня и радостью, и теплой грустью. Я впервые увидел там много новых материалов: самое легкое в мире дерево бальза, прочнейший шелк, редчайшие лаки. Узнал, что такое планеры, скоростные модели, чем они различаются, какие бывают виды двигателей. После школы мы с ребятами прямиком бежали в подвал, где проходили занятия. А в каникулы вообще пропадали там с утра до позднего вечера. Мы не думали о еде: буханка черного хлеба и повидло было самой лучшей едой на весь день. Но мы создавали маленькую авиацию, мы испытывали модели, и каждого мальчишку охватывал неописуемый восторг, когда его самолет взлетал к облакам.
      Сегодня я понимаю, сколько усидчивости и терпения мне дал авиамоделизм, сколько опыта, технических знаний нам здесь преподали. Это был не столько спорт, сколько творчество в чистом виде. Мы сами придумывали конструкцию крыльев, учились постигать азы самолетостроения. Многие из моих товарищей впоследствии стали работать в конструкторских бюро. Мне же привитое здесь терпение очень пригодилось в гребле.
      Гребная база располагалась в красивом месте: высокие обрывистые волжские берега, корабельные сосны, чистый желтый песок и огромная голубая ширь, сплошь усыпанная лодками и лодчонками, разноцветными байдарками и каноэ. Из этих речных вод выходили на берег настоящие титаны: высокие, мускулистые гребцы, обнаженные по пояс и игравшие мощными бицепсами. Я не мог даже представить себе, что когда-нибудь буду похожим на них. Меня привел сюда один интерес: покупаться, поплавать с другими и вернуться домой, к своим моделям.
      Все изменилось в один миг. Мне доверили выступить на соревнованиях. Я пришел тогда третьим среди новичков. Мне вручили грамоту, я поднялся на пьедестал и в этот момент на всю жизнь заболел спортом. Именно честолюбие, именно глубинные инстинкты, которые находятся в каждом из нас, изменили всю мою жизнь.
 
       Когда у великого философа Сократа спросили: «Что является главной движущей силой развития человечества?» – он, не задумываясь, сказал: «Честолюбие».
 
      Я уверен, что он был абсолютно прав.
      С этого момента я жил только от соревнования к соревнованию. Отныне вся моя жизнь была посвящена только одному – добиться лучших результатов, прийти завтра хотя бы на одну секунду быстрее. Человек, который не занимался спортом серьезно, вряд ли может представить себе, какую власть имеет над спортсменом дистанция, ринг или стадион.
      Ты начинаешь полностью служить своему спортивному богу. Спорт забирает твое сердце, твою жизнь полностью, без остатка. Не остается буквально ни секунды свободного времени. Ты просыпаешься с мыслью о победе и засыпаешь с мыслью о победе. Ты отбрасываешь все, что стоит между тобой и победой.
      Школьные обиды отошли на второй план. Успеваемость, правда, пришлось подтянуть: одним из главных условий тренеров было отсутствие двоек. Заниматься приходилось с удвоенными усилиями, так как времени на учебу оставалось гораздо меньше. Наши тренеры договаривались с директором школы, и прямо в середине четверти по нескольку раз в год забирали нас на подготовку к соревнованиям. Все лето мы проводили в спортивных лагерях, на сборах.
      Что такое сборы? Сборы – это массированная тренировка. Сборы – это когда рядом с тобой нет ни отца, ни матери, их заменил тренер. Сборы – это подъем ранним утром, еще до восхода солнца, и отбой после заката. Сборы – это горнило, где выковывается твой характер, твои бойцовские качества. Сборы подчинены одной главной цели – твоей будущей победе.
      Ты просыпаешься на рассвете, безжалостно поднятый за шкирку тренером, потому что измотан за вчерашний день и подняться самому невозможно. Построение, первая тренировка еще до восхода солнца. Затем – короткий сон, несколько минут на душ и завтрак. Дожевывая уже на ходу, мчишься на следующую тренировку. Отпахав эти полтора часа, бежишь на обед, потом падаешь на кровать. Следующая тренировка только через два часа, поэтому стремишься поскорее провалиться в сладостный восстанавливающий сон. Кажется, только заснул, но тебя уже нетерпеливо будят на третью, самую продолжительную тренировку. Ускорение, спокойный ритм, ускорение, снова просто гребешь, и под конец самое мощное, на грани сил, ускорение. Когда перед твоими глазами уже плавают красные круги, разрешают причалить. Ужин проходит в полусне, и каждый мечтает только об одном – как бы добрести до кровати.
      Три тренировки в день зимой, до пяти тренировок летом. Это нормальный график любого спортсмена. Никаких развлечений. Танцы, вечеринки, бесцельные посиделки на скамеечках – этого в моей молодости не было. Моя жизнь на годы разделилась на два состояния: нечеловеческие нагрузки, когда каждую минуту ты делаешь 80–90 гребков по 25 килограммов каждый, пот стекает по лицу, разъедает губы, непреходящая мышечная боль, непреходящее состояние усталости, – и сон.
      Когда ты становишься профессиональным спортсменом по гребле, ты используешь каждую минуту для отдыха. Лучше всего восстанавливает силы человека сон. Как правило, все гребцы спят по нескольку раз в день. Эта привычка, выработанная в юности, сохранилась у меня на всю жизнь. Мне абсолютно не важно, где спать и в какой позе. Если я испытываю перегрузки, то мне достаточно на 15–20 минут закрыть глаза, и я мгновенно засыпаю, а просыпаюсь совершенно выспавшимся и отдохнувшим.
      В 16 лет объем моих легких был 7,5 литра. У нормального человека – 3,5–4 литра. Когда бежит спринтер, у него в основном работают ноги. У гребца же работают абсолютно все мышцы – от кончиков пальцев до ушей. Представьте, вы в каждую минуту делаете в спокойном ритме до 80 гребков, а когда идет ускорение – до 140–150 ударов в минуту. Каждый гребок – это не просто красивый взмах весла, это 20–25 килограммов усилий. Возьмите две гири по 20–25 килограммов и начните поднимать одну за другой на протяжении 2–3 часов – и вы получите представление, что такое гребля. К концу любой тренировки у тебя все плывет перед глазами. Твои пальцы превращаются в сплошные кровяные мозоли. Для любого гребца-спортсмена вид ладоней и пальцев со стертой до мясных волокон кожей – привычное дело. На такие пустяки никто даже не обращает внимания.
      Когда я разговаривал со своими сверстниками, которые просто учились в школе, ходили на дискотеки, дружили с девчонками, мне всегда казалось, что я инопланетянин. Конечно, мне хотелось пойти на танцы, встретиться с девчонкой, но служение своей цели, служение спорту не позволяло расслабиться ни на секунду. Я впервые изведал сладость поцелуя только в 16 лет. Но я никогда не жалел об этом, потому что спорт подарил мне нечто более важное, чем все вечеринки и дискотеки мира, вместе взятые.
      Спорт подарил мне себя.
 
       Взлеты и падения, слава и горечь, а между ними непрерывные сверхчеловеческие усилия – вот что такое спортивная жизнь, вот что сделало из меня человека.
 
      Я никогда не устану пропагандировать спорт. Особенно, на мой взгляд, спорт нужен мальчишкам, нашим будущим мужчинам. Спорт дал мне то, чего я не нашел бы нигде: умение выкладываться на все сто, жить на полную катушку, достигать своего предела и двигаться дальше. Мудрено ли, что и теперь я встречаю своих товарищей по сборам и соревнованиям. Только теперь они одеты в стильные костюмы от Армани, ездят на машинах с водителем и руководят предприятиями. Умением ставить перед собой цель, терпеливо трудиться, умением держать удар их одарил наш всесильный бог – спорт. Даже те из них, кто впоследствии стал врачом, инженером или военным, благодаря спорту добились профессиональных высот гораздо быстрее, чем их изнеженные сверстники.
 
       За что я еще благодарен спорту – он подарил мне великое умение работать в команде.
 
      Мы ссорились, мирились, бывало, даже дрались, но когда наступал миг соревнований, каждый из нас делал все для общей победы. В командных соревнованиях ты особенно зависишь от слаженного взаимодействия тех, кто рядом с тобой: ты поднимаешь весло, опускаешь его в воду и даже дышишь в одном ритме с товарищами. Абсолютная синхронность, недоступная даже машинам, роботам, наполняет твое сердце радостью и неоспоримой уверенностью в победе. В этот момент мы становились братьями по крови, близнецами, и наши силы возрастали десятикратно.
      Я думаю, эта яркость жизни, это ощущение всесилия и не дает отказаться от спорта даже тогда, когда ты завоевал, казалось бы, все возможные медали и кубки. Большинство профессиональных спортсменов заплатили за это очень дорогой ценой – своим здоровьем. Нечеловеческие нагрузки, неестественные движения, к которым не подготовили человека даже пять миллионов лет эволюции, делают большинство профессионалов инвалидами.
      Но я абсолютно уверен: если любому спортсмену, страдающему от старых ран, предложили бы заново прожить ту же жизнь, он так же, как и я, не задумываясь, согласился бы и прошел именно этот путь сверхощущений и сверхнагрузок. Именно они сделали меня личностью, закалили и подготовили к встрече с трудностями в дальнейшей жизни.
      Я мечтал стать тренером, быстрее окончить школу, поступить в физкультурный институт и всю жизнь посвятить воспитанию спортсменов, чтобы никогда не расставаться с этим прекрасным, фантастическим миром.
      Но судьба распорядилась иначе.

На крутых поворотах

      Сразу после выпускного бала я уехал в Краснодар. Выдающийся тренер по гребле Владимир Константинович Долгов пригласил меня в экспериментальную группу олимпийского резерва. Я был одним из перспективных молодых гребцов, входил в молодежную сборную Советского Союза, и вся моя дальнейшая карьера должна была быть выстроена по всем канонам большого спорта: выступления на соревнованиях, медали и победы, победы... Я принял решение посвятить спорту всю жизнь.
      И вновь трудовые будни. Я вошел в привычный ритм тренировок. Снова ранние подъемы, снова бешеные нагрузки, снова мечтаешь о сне. Но мне все это ужасно нравилось. Да я был просто счастлив! У меня была возможность реализовать свою мечту. Я был абсолютно уверен, что поступлю в физкультурный институт, поэтому работал с утроенной энергией. Мы ездили на соревнования, на сборы, где присутствовал командный дух, я действительно попал в волшебный мир, о котором всегда мечтал.
      Нельзя сказать, что я совсем не скучал по дому. Как бы занят я ни был, я всегда старался послать родным весточку о себе или вырваться к ним хотя бы на денек. Однажды мы поехали на сборы в Таджикистан, в маленький городок Курган-Тюбе. Зная, что уже через месяц я могу рассчитывать на поездку домой, я набрал своим близким и родным кучу сувениров. Больше всего гордился тем, что мне удалось купить брату, который учился тогда уже на третьем курсе Тольяттинского политехнического института, целую пачку чертежных карандашей фирмы «Koh-i-noor». В условиях тогдашнего дефицита каждый такой карандаш для студента шел на вес золота. Я уже предвкушал, как вручу брату эти карандаши и как он будет рад.
      И не знал, что судьба уже приготовила мне страшное испытание.
      Мы приехали из Курбан-Тюбе поздно вечером и только начали разбирать свои сумки, как в домик вошел сын нашего тренера. Пряча глаза, он молча протянул мне телеграмму. В телеграмме было написано: «Володя, приезжай срочно. Валентин погиб».
      Земля ушла из-под моих ног. Больше я ничего не соображал – удар, шок, боль, в глазах потемнело, и я только смутно помню, как меня везут в аэропорт и сажают в самолет. Я приехал домой и увидел страшную картину. Совершенно седой отец, постаревшая сгорбленная мать, слезы, в комнате стоит гроб с моим братом. Он погиб нелепой, случайной смертью: в тумане автобус, в котором он ехал, налетел на стоявший на обочине грузовик.
      Это была самая страшная трагедия. Валентин для меня был буквально всем: это пример, это человек, на которого я всегда равнялся, он воплощал в себе все позитивное, все благородное, для меня он был как свет маяка в черной тьме океана жизни.
      Психологи утверждают, что запах является самым сильным психологическим якорем. И это действительно так. Я не забуду свою последнюю встречу с братом, когда я прилетел из Краснодара буквально на два дня. Позвонил в дверь нашей квартиры поздно ночью и сразу же с порога спросил у отца: «А где Валентин?» – «Он спит», – сказал отец. Я забежал в комнату, начал тормошить своего брата, прижался к нему. Полусонный, он облапил меня: «Вовка! Приехал!» И вот этот запах тепла, запах дорогого человека остался у меня на всю жизнь.
      Целый месяц после похорон прошел как в тумане, в каком-то забытье. Мы ходили как потерянные, ничего не понимая, убитые, раздавленные этим горем. И без того слабое здоровье матери сильно пошатнулось. К нашему подъезду зачастили «скорые», и это добавляло мне и моему отцу еще больше страданий. Как-то вдруг я сразу повзрослел – понял, что вся ответственность за моих родителей лежит теперь на мне.
      Однажды я обнаружил в почтовом ящике письмо. Оно было от тренера. Он писал: «Скоро Кубок Советского Союза. Приезжай, я тебя жду!» Посоветовавшись с родителями, я с тяжелым сердцем поехал на сборы.
      Сборы проходили в одном из красивейших мест земли, в Абрау-Дюрсо, рядом с Новороссийском. Мы тренировались на прекрасном горном озере, в пяти километрах от моря. Ребята тренировались, а я выходил на воду, смотрел в это холодное и глубокое озеро и задавал себе вопрос: «Почему не я, почему Валентин?»
      Я находился будто в полусне, не осознавал происходящего вокруг. Что бы я ни делал, рядом неотступно стояло мое горе. Через несколько дней мы выехали в Гали, в Абхазию, на первенство Советского Союза.
      До этого я показывал очень сильные результаты. Все указывало на то, что я на пути к чемпионскому титулу, все говорило о том, что вот он – мой великий шанс, мой большой успех. Но сейчас, после смерти брата, для меня это уже не имело никакого значения. На отборочных соревнованиях я на автомате отгонял 500 и 1000 метров, попал в полуфинал, вернулся в гостиницу и лег спать.
      Ночью проснулся от страшной боли. Мне показалось, что мою голову стягивают железными обручами, и она сейчас треснет или взорвется. Прибежал встревоженный тренер, вызвал врача, померили давление. Оказалось – 240 на 200. (Гипертоники могут понять, что это такое, если еще вчера у меня было 110 на 70.) Меня напичкали таблетками, но боли не проходили. От дальнейшего моего участия в соревнованиях пришлось отказаться, потому что речь шла уже о борьбе не за золотые медали, а за мою жизнь.
      Меня срочно переправили в Краснодар и уложили в диспансер. Супруга моего тренера была врачом, кандидатом медицинских наук. И она, и другие врачи искренне хотели мне помочь, но ничего не получалось: боли не утихали, давление не падало. Дошло до того, что я пил в день больше 60 таблеток, мне ставили по 50 уколов, но мое состояние не улучшалось.
      Промучившись так месяц, я понял, что в большой спорт мне дорога закрыта. Рухнули все мои мечты, все мои надежды. Впрочем, в тот момент мне было на все наплевать. У меня было только одно желание – избавиться от боли. Я не мог ходить в туалет, потому что просто терял сознание от малейшего движения. Не мог читать, не мог смотреть телевизор. Все нормальные люди просыпаются от звона будильника или от пения птиц, я же просыпался от страшной боли. Мои глаза были еще закрыты, но мой мозг уже буравила страшная боль.
      Я раньше слышал выражение «лезть на стенку от боли», но не понимал его. Мне оно казалось слишком натянутым. Теперь же мне хотелось на эту стенку не просто влезть, но пробить ее кулаком, расколошматить в мелкие обломки.
      Ребята прибегали ко мне в палату такими веселыми, счастливыми, жизнерадостными, я же просто умирал. Родители, испуганные моим состоянием, добились, чтобы меня отправили на лечение домой. Но дома мне было еще хуже. Приехав в Тольятти, я постоянно натыкался на вещи, которые напоминали мне о трагедии. Однажды я обнаружил в столе коробку карандашей «Koh-i-noor». Со злостью сломал их и заплакал...
      Вся моя жизнь превратилась в круговорот непрерывного лечения. Днем приходил доктор и, хмыкая, осматривал меня. Затем шел черед разных процедур: от обертывания до массажа. Потом меня поили какими-то горькими, как желчь, настойками, таблетками – и уколы, уколы, уколы... Вначале уколы мне делала медсестра, затем я научился делать их сам. Одного укола мне хватало на три часа. Затем голову снова раскалывала невыносимая боль. Кроме гипертонии у меня обнаружился гастрит, хронический бронхит перерос в астму, и я начал задыхаться. Непрерывный кашель согнул меня в столетнего старика. Меня никто не узнавал. Я сам, глядя в зеркало, не узнавал себя в этом обритом наголо, худом, как щепка, чужом человеке.
      Так в 17 с половиной лет я стал инвалидом.
      В этой гнетущей атмосфере душевных и физических страданий пролетела зима. Однажды в погожий весенний денек я лежал на кровати и, следя глазами за солнечным зайчиком, весело поблескивающим на моем письменном столе, тяжело раздумывал. Мне было ясно, что я не смогу стать спортсменом, тренером. Висеть тяжким грузом на плечах родителей я тоже не хотел.
      Нужно было что-то делать. Мне пришло в голову, что меня может спасти только какая-то большая цель. Такой целью для меня могла стать учеба. Пусть не в спортивном, физкультурном вузе, но хотя бы в таком, где я мог бы получить профессию и зарабатывать себе на кусок хлеба.
      В нашем городе был только один институт – Тольяттинский политехнический. Это было совершенно непрестижное учебное заведение. Про него говорили: «У кого ни тех, ни тех, те идут в наш политех». Но, с другой стороны, это образование могло стать и трамплином в карьере. Я знал, что многие руководители местного и даже областного уровня получили свое образование здесь.
      У меня появилась конкретная цель – поступить в Тольяттинский политехнический институт, продолжить дело брата. Цель, признаюсь, недосягаемая с тем багажом знаний, который у меня был. Я не знал толком ни физики, ни математики, ни химии.
      Я стал бороться. На два фронта. С одной стороны, меня осаждала болезнь, с другой – недосягаемая цель поступить в институт.
      Уже в спортивной жизни я привык все планировать загодя, расписывать все тренировочные циклы, все тренировки. Здесь я поступил точно так же. Взял бумагу и рассчитал, сколько дней осталось до вступительных экзаменов. 104 дня.
      Я пошел в школьную библиотеку и попросил у знакомого библиотекаря учебники, начиная с третьего по десятый класс: математику, физику, химию – все предметы, которые нужно было сдавать на экзаменах. Затем попросил отца сделать мне очень жесткую кровать из ДСП. Я спал практически на голых досках, покрытых одной простыней. Для чего мне это было нужно? Просто для того, чтобы быстрее высыпаться и не расслабляться во сне. В день я работал по 12 часов. Все стены в моей комнате были увешаны плакатами с формулами и таблицами.
      На пятый день я понял, что работа моя неэффективна, потому что нужно давать мозгу какую-то передышку. Несмотря на страшную боль, я стал на один час приезжать на гребную базу и садиться в лодку. Конечно, это нельзя было назвать тренировками, потому что разрывающее вены давление и все мои болезни не давали мне напрягаться. Но даже само присутствие на гребной базе, в байдарке потихоньку возвращало меня к жизни. Я видел освобожденную от ледяных оков Волгу, слушал шум сосен, солнышко ласково пригревало мое бледное лицо, и я, успокоенный, умиротворенный, возвращался к своим учебникам.
      Это еще нельзя было назвать жизнью, потому что при ходьбе я по-прежнему задыхался, сердце мое колотилось, страшные стальные тиски сдавливали мои виски, но это было уже первым шагом к выживанию. Сами действия потихонечку давали мне какую-то жизнь, какую-то энергию.
      Каждая минута была на вес золота. Я спал ровно по четыре часа в сутки, а все остальное время отдавал учебе. Штудировал математику, продирался сквозь физику и химию. А родители, несмотря на нашу нужду – все средства уходили на мое лечение, – выделили какие-то деньги и нашли мне репетитора по математике. Я прикладывал нечеловеческие усилия, чтобы запомнить все эти формулы. Голова раскалывалась, страшная боль пронизывала мое тело, я задыхался, но зубами грыз каждую страницу учебника. Прошел третий класс, взялся за четвертый, пятый, шестой. Родители меня просто не узнавали – они никогда не видели во мне столько страсти и упорства.
      В день первого экзамена я чувствовал себя ужасно. Мне казалось, все указывают на меня пальцем и говорят: «Вот олух, он ничего не знает!» Однако вопрос билета оказался удивительно легким, и я как-то внутренне мобилизовался.
      Экзамены я сдал. Но для поступления мне все равно не хватило одного-единственного балла. Я не знал, что мне делать, возвращаться обратно в пропахшую болезнью комнату было выше моих сил. И вновь меня спас спорт. В институтском коридоре я встретил выдающегося, замечательного тренера, мастера спорта международного класса по гребле Константина Никитина, заведующего кафедрой физкультуры института. Он и декан факультета Александр Васильевич Гордеев, который прекрасно знал еще моего брата, помогли мне. На учебном совете было решено в виде исключения принять меня на первый курс института.
      Учитывая мои страшные болезни, мою борьбу за жизнь, поступление в институт для меня было великой победой, великим событием.
      Я, честно говоря, не представлял, как буду справляться с высшей математикой, с теоретической механикой – у меня не было реальной базы. Мое поступление было скорее большой удачей, чем закономерностью, основанной на знаниях.
      Но к этому испытанию у меня неожиданно прибавилось еще одно. Не обращая никакого внимания на то, что я очень занят и болен, мой уважаемый тренер Никитин настоял на том, чтобы я снова начал заниматься спортом. Я пытался втолковать ему, что я никогда не смогу показать серьезных спортивных результатов. Но он высказал важную мысль, которую я вспоминал потом на протяжении всей жизни. «Поверь мне, – сказал он, – тебе будет очень тяжело, но именно эти годы ты будешь вспоминать потом как самые счастливые». Смысл этой фразы я понял только через десятилетия.
      Тогда, на первом курсе политехнического института, я получил большой жизненный урок.
 
       Чем трудней, тем лучше, тем мы становимся сильней, тем больше потом испытываем счастья и гордости.
 
      Болезнь не выпускала меня из своих цепких пальцев, и поэтому мне приходилось тренироваться в прямом смысле слова на таблетках. Собираясь на сборы, я загружал полчемодана таблеток и спреев, чтобы убрать астматические спазмы, всевозможные полоскания, кучу шприцев, кучу таблеток, – моя спортивная сумка напоминала саквояж доктора. Но несмотря ни на что, я уже не лежал пластом в своей одинокой комнате, не жил от укола к уколу. Я отвоевал себя у болезней – я начал жить! Вернулись какие-то человеческие эмоции, я стал адекватно воспринимать реальность.
      Да, я болею, да, я разрушен болезнью и горем, но я живу...
      Забегая вперед, скажу, что полностью от своих болезней я избавился только через годы. Однажды я поехал в деревню к бабушке, она жила тогда уже недалеко от Тольятти, в Федоровке. Стоял солнечный морозный день, в воздухе был разлит бодрящий, какой-то яблочный аромат. За огородами на километры вдаль раскинулась ширь Волги. К тому времени я уже перепробовал множество методик оздоровления, от иглоукалывания до голодания, но ни одна из них не помогла мне стать по-настоящему здоровым. Я решился на кардинальный шаг.
      Схватив огромный дедовский лом, я, как был в своем длинном городском пальто, по колено в снегу спустился к реке. Выдолбив в полуметровом льду достаточно широкую прорубь, быстро скинул с себя всю одежду прямо на снег и прыгнул в ее темную глубину.
      Огромная сила сдавила мое тело, я ослеп и оглох, меня просто не стало... Тысячи иголок вонзились в меня и распяли на ледяном кресте, я растворился в бездне. Затем меня словно выбросило вверх... Когда очнулся, я уже стоял на снегу, и меня буквально захлестнула волна радости и ощущения грандиозной победы. Я победил, я смог это сделать!
      С тех пор я обрел мощного союзника – природу. Скоро исполнится 20 лет, как я купаюсь в проруби и не болею абсолютно ничем. Мой личный опыт я положил в основу своей методики эффективного оздоровления, и она помогла избавиться от болезней уже тысячам людей.
      Но все это произошло только спустя несколько лет. Пока же я выносил нечеловеческие нагрузки, пытаясь вернуться к жизни. Приезжая со сборов, набрасывался на учебники, на чертежи.
      Мой сон сокращался до трех – трех с половиной часов. Глаза под утро практически уже не видели. Я не успел оглянуться, как пролетел целый год – первый курс.
      И вот новый поворот судьбы: меня забирают в армию.
      Армейский период моей жизни – это особая история. Присягу я принимал в Казанском артиллерийском училище и, к счастью, задержался там недолго, всего десять дней, потом меня вызвали в армейский клуб ЦСКА. Но даже этих десяти дней мне хватило, чтобы ознакомиться с нравами, которые царили в армии. Постоянные драки, страшная дедовщина, унижение человеческого достоинства.
      Первый год службы в ЦСКА вспоминается как год очень успешных выступлений. Мы стали выигрывать все подряд. Тренировались, как сумасшедшие, чтобы не возвращаться в казарму.
      Командование давало спортсменам поблажки, нас чаще отпускали домой, а выезжая на тренировки в южные регионы, мы практически отдыхали. Этот отдых нас и сгубил. Почувствовав себя непобедимыми, расслабились, увлеклись девчонками, стали откровенно пропускать тренировки. Расплата пришла быстро.
      Приехав в Ростов на первенство Вооруженных Сил, мы все продули. Это была катастрофа! Отслужив год в ЦСКА, я попал обратно в свой сумасшедший дивизион.
      Мне повезло: вместе со мной служили два моих друга. Александр Воробьев – кандидат в мастера спорта по штанге, решительный, смелый человек. Он так же, как и я, примерно год отслужил в ЦСКА и, подравшись с тренером, угодил в обычную войсковую часть. В отличие от меня он был хулиганом, «авторитетом» на гражданке и, конечно, в нашей части стал заводилой. Из года службы 108 дней он просидел под арестом. Весельчак, балагур, прекрасно играл на гитаре, но если начиналась драка, из рубахи-парня он превращался в жесточайшую боевую машину. Представьте удары штангиста, который к тому же имеет огромный опыт уличных боев. С нами была еще одна ударная сила – Александр Огольцов – кандидат в мастера спорта по боксу. Очень добродушный парень, но обладающий поистине нокаутирующим ударом.
      В армии принято такое понятие, как землячество. Мы – три земляка из Тольятти. Комбат называл нас не иначе как «тольяттинская мафия». Мы держались друг за друга и готовы были броситься в самую страшную драку, лишь бы помочь земляку.
      Вся глупость ситуации заключалась в том, что мы должны были драться. В нашей части было так: если ты дерешься и побеждаешь, то ты авторитетнейший человек, тебя уважают. Правда, ты можешь попасть на «губу», в дисбат или угодить под срок, потому что драки были по-настоящему жестоки. Если тебя забили, запинали и ты сломался морально, то тебя называют «человек морально опущенный», что сокращенно звучит как «чмо», и совершенно лишают права на человеческое достоинство, твоя жизнь превращается в кошмар. Подчеркиваю, так было в нашей части. В других частях, возможно, было по-другому...
      Незаметно пролетел год, и вот уже впереди замаячила надежда на свободную гражданскую жизнь. Дни тянулись как вечность... Ты не можешь спать, не можешь есть, ты просыпаешься в четыре утра, и бродишь как лунатик, и встречаешь таких же лунатиков, которые, как и ты, тоже считают минуты.
      Демобилизация в армии – для многих хороший экзамен. Несмотря на всю агрессию, на всю злость, все становятся как одна семья, и при расставании проливается немало слез. Много объятий, добрых слов, обмен адресами. Сцену прощания невозможно описать. Песни под гитару, тебя несут к машине на руках, и действительно у всех текут слезы. Но те негодяи, кто издевался над молодыми, кто жил не по законам чести, как правило, покидали свою часть втихаря, ночью. Они боялись, что их просто изобьют и разорвут всю их дембельскую форму.
      Поразительно: ты считаешь каждую минуту до отъезда, но потом, в момент прощания, не хочешь уезжать из части, тебе кажется, что ты прощаешься с самыми близкими людьми. Именно в этом аду рождается настоящая мужская дружба, настоящее мужское товарищество.
      Так как за три месяца до демобилизации у меня была возможность съездить домой, я не преминул использовать это время, чтобы устроиться на работу.
      На следующий же день после демобилизации меня ждала моя первая работа – я стал тренером в спортивной школе, где готовились юные гребцы. Мне, конечно, очень повезло. Студентом я уже не сидел на шее у родителей и мог заняться тем, что мне нравилось.
      В институте мне предложили должность комиссара зонального штаба студенческих отрядов. Сегодня студенты, к сожалению, не имеют такой обширной практики, которая была в наше время. Каждое лето практически все студенты нашего института разъезжались по строительным отрядам. Работали проводниками, строителями, кто-то уезжал на Сахалин, кто-то собирал в Молдавии виноград или в Крыму персики.
      Интереснейшая, увлекательнейшая работа. Мы были молодыми ребятами, а нам, как комиссарам, выдали ключи от служебного автомобиля, предоставили офис, разместили в гостинице. Иногда мы проезжали по тысяче километров, чтобы объехать отряды и наладить работу, но не чувствовали усталости.
      Энергия во мне буквально бурлила. Я нашел себе еще одну работу – устроился бригадиром на кафедру теплофизики к Льву Ароновичу Резнику, выдающемуся ученому. Организовывал ребят на самую простую физическую работу: перетащить станки, принести заготовки, что-то сделать, что-то сконструировать, и платили мне, соответственно, небольшие деньги – рублей 70 в месяц. Итого, я получал стипендию 40 рублей, зарплату зонального комиссара студенческого отряда 160 рублей, 70 рублей на кафедре. На фоне обычного студенческого безденежья я чувствовал себя каким-то Крезом. Кроме того, мне удалось создать еще и небольшую строительную бригаду.
      С бригадой мы ремонтировали школы. Наша мобильная команда начинала работать около десяти часов вечера. Закончив все дела в студенческом штабе, мы пулей неслись в эту школу, надевали робы, месили цемент, делали кирпичную кладку, выносили мусор – одним словом, занимались ремонтом. Заканчивали обычно часа в 2 ночи, уже под свет прожекторов, и там же, в школе, спали в спальных мешках.
      А на рассвете я уже бежал на спортивную базу, где в полседьмого утра была первая тренировка. Ребята уже поджидали меня, я прыгал в катер, и мы выходили на воду. Руководству спортивной школы я не мог объяснить, что тренировки такие ранние потому, что у меня есть еще две работы. Зато по утреннему холодку греблось гораздо резвее, чем под палящими полуденными лучами. А мои ребятишки видели в этом своеобразную романтику и приучались соблюдать режим.
      Этот период стал для меня очень важной школой. В тренерской работе мне было все понятно. Перетаскивать на кафедре железо из угла в угол тоже много ума не надо, да и «шабашка» не требовала больших знаний. Кидай себе кирпичи, мешки и крась стены. А вот работа комиссара зонального штаба требовала настоящего управленческого опыта, знания психологии людей и совершенно другого уровня ответственности. Признаюсь, я провалил работу, более того, меня чуть не выгнали из института.
      Дело в том, что одна из главных задач комиссара зонального штаба – собирать деньги, взносы в обком комсомола. Каждый отряд должен был отработать бесплатно три дня и заработанные деньги перечислить на общие государственные нужды. Опытные комиссары выкручивали руки командирам отрядов и выбивали из них эти деньги еще до того, как отряды разъезжались. Я же, беспросветная наивность, полагался на хорошие дружеские отношения. Я искренне верил, что 36 командиров и комиссаров отрядов, работающих на нашей территории, выполнят обязательства и перечислят деньги вовремя. Есть ответственность, есть долг, есть честь, есть слово. Все должно произойти само собой.
      Но большинство командиров отрядов не стали перечислять деньги, а просто разъехались в конце сезона по своим институтам, по своим республикам, по своим городам. Найти их и получить с них деньги не представлялось никакой возможности.
      И вот я стоял на ковре в обкоме комсомола, вдавив голову в плечи, и получал страшный, совершенно справедливый разнос. Я не выполнил задачу. Я много работал, много ездил, старался, делал все, что мог. Но оказался излишне доверчивым. С одной стороны, за такое головотяпство меня грозили выгнать из института. С другой – было обидно, потому что меня обманули свои же ребята. Те, с кем мы пили чай, с кем обнимались, клялись в вечной дружбе. Они разъехались по своим городам, а ответ пришлось держать мне.
      Руководство студенческих отрядов меня помиловало, не стало выгонять из института.
 
       Я получил хороший урок на всю жизнь: доверяй, но проверяй.

Создать команду, научить побеждать

      Первая моя работа была, наверное, самой увлекательной. Может быть, именно она определила всю мою дальнейшую судьбу. Студент, мальчишка, только вчера отслуживший в армии, сегодня я был уже тренером по гребле, уважаемым человеком, кумиром малышей, влюбленно наблюдающих за мной из-под навеса лодочной станции.
      Я чувствовал себя самым счастливым человеком в мире. Я мог передавать свой опыт и знания маленьким гребцам, открывающим для себя мир спорта. У меня была возможность учить их думать «по-взрослому» – оттачивать технику, овладевать стратегией, тактикой, уметь ставить цели. Мы вместе с ними мечтали о великих Олимпийских играх. Уже тогда я проводил свои первые совещания по планированию спортивного календаря, по анализу наших достижений и успехов. Практически на каждой тренировке я отрабатывал ораторское искусство, искусство мотивировать людей, пусть это и были всего лишь 10-12-летние ребятишки. Тем сложнее и интереснее.
      Вы только вдумайтесь, что такое гребля на байдарках. Это невероятный, нечеловеческий труд. Это самоистязание, работа на пределе человеческих возможностей. Каждая тренировка по гребле – это борьба. С тяжелой вязкой водой, с ветром и снегом в лицо, с болью в мышцах, с собственной немощью. Это борьба прежде всего с самим собой. И представьте, какие слова нужно находить тренерам, чтобы обычного мальчишку, который в наш компьютерный век не очень-то жалует физическую нагрузку, научить преодолевать самого себя! Сколько эмоций, сколько сил нужно вложить в каждого пацана, чтобы сделать из него спортсмена! Это бесценный опыт, который пригодился мне потом в жизни, но это и бесценные часы счастья, которые я испытал вместе со своими мальчишками.
      После тренировок мои питомцы не спешили разбегаться – мы вместе купались, играли в воде в догонялки. Крики, визг, фонтан брызг в лицо... Иногда я брал катер и катал мальчишек на водных лыжах. Видели бы вы, как гордо, выпятив грудь, они ехали за нашим стареньким катером, представляя себя суперменами, голливудскими звездами! Частенько мы брали палатки и шли в поход. В наше время мы могли себе это позволить, не беспокоясь за нашу безопасность. Уходили в самые глухие места, жили как робинзоны, тренировались. Никому и в голову не приходило, что может быть какая-то опасность или агрессия от бандитов, наркоманов или уголовников. Это было удивительное время!
      У меня всегда была тяга к наставничеству. Еще подростком я старался помогать ребятам, которые жили в моем подъезде, дворе или вместе занимались у одного тренера. Вечно собирал их вокруг себя, будил утром на зарядку, на пробежки, мы придумывали вместе упражнения, совершенствовались по вечерам на нашей спортивной площадке. Я делал это с огромным удовольствием, без всякой выгоды для себя – просто мне нравилось заражать всех своим энтузиазмом. Когда я стал комиссаром студотрядов, работа с людьми тоже была главным приоритетом в моей работе. Еще больше знания психологии и умения наладить с людьми душевный контакт потребовалось от меня на производстве – на третьем курсе я перешел на вечернее отделение института и пошел работать мастером на ВАЗ.
      Интересно, что я и тогда агитировал людей за то же, что и сейчас: за здоровый образ жизни или за выполнение какой-то задачи в два раза быстрей и лучше, бросая тем самым вызов времени и нашим внутренним силам. Те времена прошли, а надобность в этом не отпала и не отпадет, поскольку это вечные человеческие ценности. Даже когда я открыл свой первый бизнес – спортивный клуб, это тоже была чисто воспитательная работа.
      Клуб восточных единоборств «Будо» был основан на принципе «духовное и физическое совершенствование». Каждую тренировку с каждой группой я начинал с краткой лекции. Свои тогдашние выступления я вспоминаю с улыбкой, поскольку в то время у меня не было никаких ораторских навыков. Но я очень хотел донести до людей, что наша миссия в этом мире – развивать свою волю, силу духа, память и интеллект.
 
       Наша миссия в этом мире – совершенствоваться. Главный закон природы для всех один, будь то растение, микроорганизмы или животные, – это эволюция, это развитие, и мы, как высшие существа на нашей земле, обладаем правом выбора. Мы каждую минуту выбираем, что нам делать. Взять кружку пива и сидеть, тупо смотреть в телевизор или надеть спортивный костюм, кимоно и пойти в спортзал заниматься. Бесцельно просиживать, болтать всякую глупость с бездельниками или взять в руки интересную книгу.
 
      Может быть, это звучало наивно, коряво, но успех был ошеломляющим. За месяц мы набрали пять групп по 50 человек. Это была максимальная вместимость зала и максимальная нагрузка, которую я мог себе позволить между работой и занятиями в институте. Я проводил тренировки одна за другой, хотя после них мое кимоно приходилось просто выжимать.
      Моя мама всегда за меня переживала. «Отдохни сегодня! На тебе же лица нет, почему ты столько работаешь?» Я всегда отвечал одно и то же: слово «работа» – от слова «раб». Раба заставляют при помощи кнута, плетки. Я же не работаю, я занимаюсь любимым делом. Я получаю удовольствие, а мне за это еще и платят.
      Вообще, сегодня я могу смело сказать, что за проектами, в которых я добивался самых высоких результатов, которые буквально меняли мою жизнь, всегда стояли не деньги.
 
       Не стать просто богатым – а изменить мир, оставить после себя что-то очень важное, сделать для людей что-то очень большое. Вы можете не поверить, но это действительно так.
 
      И самое удивительное, что, только занимаясь любимым делом, ты делаешь мощный прорыв. Вокруг тебя действительно происходят чудеса, многие вещи не поддаются логике. Откуда-то появляются нужные люди с нужными знаниями, откуда-то приходят новые возможности. Мистика! Ощущение такое, что сам космос начинает тебе помогать. Так происходило неоднократно на протяжении всей моей жизни.
 
       Тогда же я понял, что нашу жизнь меняют не материальные продукты, не технический прогресс, а нечто более важное.
 
      Обратите внимание. Пока вы стоите и размышляете, по какому пути пойти в жизни, еще ничего не произошло, у вас нет потерь, поражений, ударов, болезней, неприятностей. Вы только думаете, проснувшись: «Куда сегодня пойти? Кому протянуть руку? Что делать? С кем делать? Как делать?» Вы просто задаете себе вопрос, и, казалось бы, еще ничего не происходит. Но именно в этот момент (а такой момент у нас наступает каждый час, каждую минуту) информация о том, как сделать этот шаг в более правильном, эффективном направлении, играет самую важную роль. Если вы не обладаете такой информацией, появляются проблемы, неприятности, катастрофы в личной жизни, в бизнесе, в области здоровья, вашем эмоциональном состоянии. Приходится тратить огромное количество времени, денег и сил, чтобы исправить ошибку. Но если б вы изначально, стоя на распутье, точно выбрали правильный путь, вы бы избежали страданий и потерь. А что нам помогает выбрать точный путь?

Знания!

      Знания людей, которые прошли по этому пути, опыт людей, накопленный в этом направлении.
      Сегодня, анализируя свою жизнь, я понимаю, что, ставя перед собой любую задачу: построить машиностроительный завод, выпустить новый продукт, сделать яркую, незабываемую рекламу или открыть биохимическое производство – я всегда работал не директором производства, не президентом компании, а педагогом, тренером. Я не учил своих людей, как правильно выточить детали или как снять запоминающийся клип, – этому они и сами бы меня научили. Главной моей миссией было создать команду: собрать вокруг себя людей, сплотить их, зажечь сердца, дать силу, энергию, научить их думать по-новому, научить их побеждать. Вот главная задача, которую я выполнял на протяжении всей жизни, чем бы я ни занимался.

Знания об успехе меняют мир

      Знания по математике или физике культивируются в нашем обществе уже сотни лет, а некоторым сведениям в области литературы, философии даже тысячи лет. Но могут ли они в корне изменить вашу жизнь? Миллиарды людей становятся образованными, но знание ими Вергилия или химической формулы золота не гарантирует им, что они станут богатыми, счастливыми – одним словом, успешными людьми.
 
       В наше время людям нужны особые знания – знания законов успеха!
 
      Сегодня я горжусь тем, что являюсь одним из ведущих тренеров успеха в области предпринимательства, бизнеса, в области оздоровления без таблеток. Мы создали Институт эффективного оздоровления. В нашем Институте мы учим людей, как зарабатывать деньги, как быть уверенным в себе, как управлять своей жизнью и жизнью близких, как стать в конечном итоге хозяином своей судьбы. Методика Института – это самый передовой опыт в области психологии и в области успеха. Мы собираем знания со всего мира, собираем опыт самых выдающихся людей на земле. Анализируем, систематизируем и при помощи самых современных методик передаем эти знания миллионам людей.
      Вы, дорогой читатель, приняли решение изменить свою жизнь. Да, это так! Эта книга попала вам в руки не случайно – вы ищете возможность максимально реализовать себя, вы ищете нужные знания. Вы спросите: «С чего начать?»
      Подойдите к зеркалу – вот точка приложения ваших усилий! Конечно, все начинается с себя. Нужно начинать учиться успеху. Нужно брать правильные книги. Книга Наполеона Хилла «Думай и богатей» должна стать вашей Библией и не сходить с вашего рабочего стола. Она должна стать началом вашей библиотеки, где вы будете собирать вдохновляющие, заряжающие энергией книги. Книги, которые написали сами успешные люди, или рассказы об успешных людях. Чтобы измениться, нужно стать самым старательным учеником и без сожаления отбросить коросту старых знаний, если они до сих пор не привели вас к успеху.
      К сожалению, в области успеха сегодня много лжеучителей. Самый лучший тест для тренера успеха – это простой вопрос: «А что ты построил в своей жизни? Какой завод? Какую компанию? Какой бизнес запустил? Сколько миллионов долларов лично ты заработал? На каком проекте? Какими крупными компаниями ты руководил?» В ответ эти горе-учителя обычно только хлопают глазами...
      Скажите, как человек, который не заработал ни одного миллиона долларов, может научить вас зарабатывать деньги?
      Как бы то ни было, наука побеждать, наука успеха в нашей стране развивается, и я счастлив, что стою у истоков развития этого нужного благородного дела.
      Обычно я на каждые выходные вылетаю в какой-нибудь город, в какую-нибудь страну и провожу там свой мастер-класс. В мае 2005 года я поставил перед собой большую задачу: за 27 дней облететь 27 городов.
      Как охватить все эти города? Как побывать в каждом и успеть вовремя добраться до другого, ведь они разбросаны на огромных расстояниях друг от друга? Естественно, только на самолете.
      Я арендовал на месяц хороший скоростной реактивный самолет. Конечно, такое удовольствие дороговато, обычно это стоит в среднем около 10 тысяч долларов в день, но по-другому, с учетом слабого развития в России региональной авиации, успеть было невозможно.
      Дальше – гостиницы. Мои помощники составили план поездки, рассчитанный буквально поминутно, и заказали на эти дни номера. Я не любитель эксклюзивных апартаментов, поскольку, для того чтобы хорошенько выспаться и отдохнуть, я совершенно не нуждаюсь в барах, плазменных телевизорах и дорогих коврах. Поэтому эта часть тоже была решена сравнительно быстро.
      Самое большое неудобство мне, пожалуй, доставил заказ одежды. Когда ты каждый день выступаешь перед людьми, которых ты глубоко уважаешь, естественно, нужно выглядеть с иголочки. В месячном турне, когда ты засыпаешь в одном городе, а просыпаешься уже в другом, это практически невозможно, если только не возить с собой целый штат визажистов. Но с этим я расправился тоже очень просто.
      Я заказал одежду в специальном ателье, где сделали компьютерный обмер и подобрали по моей фигуре рубашки, галстуки и брюки с тем расчетом, чтобы этой рабочей одежды мне хватило на весь месяц. В назначенный день менеджер привез мне в офис мою одежду, где на каждой рубашке, на каждых брюках были аккуратно вышиты мои инициалы DVV.
      Итак, гостиницы заказаны, самолет под парами, одежда сшита. Вперед, на встречу к моим друзьям!
      Это месячное турне стало для меня хорошим испытанием на выносливость. Время для меня в тот момент перестало существовать в том виде, как мы его привыкли понимать: день, ночь, сон, завтрак, обед, ужин. Сплошная волна работы, сплошная река встреч, школ и расставаний. Я давно уже не переживаю по поводу бессонницы или недосыпаний. Ну не поспал пару-тройку дней, потом где-нибудь отоспишься в длинном перелете. Удивляюсь, когда люди переживают по поводу бессонницы. Вместо того чтобы во время бессонницы взять интересную книжку, почитать или поработать, они начинают глотать всякие таблетки и тем самым убивают себя. Время бессонницы всегда можно провести с толком. Я в такие моменты сразу начинаю разгребать те дела, которые раньше откладывались из-за отсутствия времени. Благодаря бессоннице ты можешь сделать вдвое больше! Но, конечно, когда прилетаешь из России в Америку или из Москвы во Владивосток, испытываешь дополнительные перегрузки, так как часовые пояса сменяются. Времени на адаптацию нет, как нет и времени на отдых.
      На одиннадцатый день, признаюсь честно, я почувствовал серьезную усталость. Даже в какой-то момент стал ругать себя за то, что выбрал такой жесткий, нечеловеческий ритм мастер-классов. Но задал себе вопрос: «Кто принял это решение?» Ответ был однозначный: «Я сам!» Кто-нибудь заставлял меня это делать? Нет. Я сам захотел за короткое время посетить как можно больше городов и как можно большему количеству людей передать знания. Все, стисни зубы и работай дальше. Ты же сам учишь людей, что человеческие возможности безграничны. Это действительно так.
      Вернувшись в Москву, я посчитал, что за это время провел в воздухе более 60 часов. Я встретился более чем с 15 тысячами человек. И это самое главное. Людям не нужно тратиться на билеты и приезжать в Москву. Умнее было прилететь мне самому и передать ту важную информацию, которая реально меняет жизнь людей к лучшему.
      В первые три дня после турне я сильно скучал без мастер-классов. Усталость проходит, перегрузки проходят, их просто забываешь. А просветленные глаза людей, слова любви и благодарности, море бурных эмоций остаются с тобой на всю жизнь.
 
       Ставя перед собой максимальные задачи, нагружая себя донельзя, мы становимся сильнее. Только через пот, слезы, бессонные ночи, нечеловеческие перегрузки мы можем добиться совершенства.
 
      Пишу эту главу, и в памяти всплывают те мастер-классы, где я максимально выкладывался в работе. Чего стоит один наш 24-часовой мастер-класс! Проходил он в 2002 году в Подмосковье на турбазе «Покровское».
      В самом начале я объявил залу о своей, на первый взгляд, безумной идее: «Зачем нам работать двое суток по 12 часов, давайте всю программу пройдем за 24 часа!» В зале было 500 человек – люди самых разных профессий, самых разных национальностей. Возраст – от 14 до 82 лет. Я рассказал залу о безграничных возможностях человека и своим энтузиазмом зажег каждого человека в зале. Все проголосовали за то, чтобы включиться в этот суточный марафон!
      Руководство турбазы, узнав о нашем безрассудстве, пожало плечами. Сказали: «Ничего у вас не получится! К утру они все у вас будут клевать носом!»
      Но мосты уже были сожжены. В первой части мастер-класса я научил слушателей управлять своей энергией и своим эмоциональным состоянием. Я объяснил им, что они проведут эти 24 часа не только в прекрасном настроении и с ясным сознанием, но их эмоциональное состояние и энергия будут только повышаться.
      Ребята мне поверили, и мы ринулись в бой.
      Это был действительно удивительный мастер-класс. Вспоминаю, как мы делали мое любимое упражнение – хождение по углям.
      Ночью рядом с лекционным залом раскладывается огромный десятиметровый костер. Мы со слушателями выходим к этому костру и окружаем его тесным кольцом. Звучит музыка, и я объясняю, что огонь – это явление, которое вызывает в каждом человеке, животном и даже растении, страх. Страх огня записан в нас на уровне генов. Я попросил каждого участника мастер-класса представить, что огонь на самом деле – это его личный страх, его болезни, его бедность. Это жадно пожирающее все пламя – наша самая большая проблема, которая мешает нам жить и развиваться...
      Заходим в зал. В течение полутора часов я учу своих слушателей, как управлять своей волей, как концентрировать свою энергию, как раскрыть в себе внутренний источник силы.
      Снова выходим к костру. Теперь он прогорел, и мои помощники выложили из углей пламенеющую, пышущую жаром дорожку. Звучит жизнеутверждающая музыка, и под этот бравурный марш абсолютно все участники включают всю свою энергию и бесстрашно проходят босиком по горящим углям! Каждый!
      Обычно такие подвиги совершают люди, которые тренируются с детства – шаманы, колдуны, огнеходцы. Они держат это искусство в страшном секрете, поражая и восхищая людей своими возможностями. Представьте теперь, что чувствует обычный человек, неуверенный в себе, с болезнями, со своими страданиями, когда вдруг сам, без чьей-либо помощи преодолевает огненное море.
      Я – прошел! Я – победитель! Все его страхи рассыпаются, как разбитое стекло.
      Представьте темную комнату, куда грязное, закопченное стекло не дает проникать свету. Вы берете молоток, бьете по этому стеклу, оно рассыпается на мелкие кусочки, и комната заливается прекрасным солнечным светом, мир меняется. То же самое происходит и у нас на мастер-классе. Человек просто разбивает – раз и навсегда! – свои болезни, свою бедность, свою неуверенность и начинает жить заново. Мастер-класс можно сравнить со вторым рождением человека. За эти часы происходят настоящие чудеса!
      И вот утро. Мы отработали 24 часа. Работники «Покровского» уже толпятся возле двери зала, чтобы посмотреть на нас, измученных и сонных.
      Распахивается дверь, все видят весело смеющихся, активных, бодрых людей, которые отработали 24 часа и на подъеме, с триумфом заканчивают мастер-класс. Я же, закончив тренинг, прыгнул в автомобиль и поехал в офис проводить совещание.
      Обычно я учу своих учеников никогда не хвастаться, не говорить людям, что вы обладаете и управляете мощной силой. Люди в это все равно не поверят.
 
       Пока человек сам не изменит себя, не пройдет по углям, ничего доказать ему невозможно.
 
      Большинство людей живут в своем маленьком сером мирке и все окружение, все родственники, вся история их предков, которую они могут проследить, говорит им о том, что они – обычные. Живи и не высовывайся! Куда ты со своим свиным рылом в калашный ряд! На самом деле люди просто не знают о своих великих возможностях.
      Не могу не рассказать еще об одном удивительном мастер-классе.
      У меня возникла идея: что, если совместить обучение с отдыхом? Сказано – сделано! Я зафрахтовал самый большой корабль на Черном море. Многопалубная белоснежная махина водоизмещением 10 тысяч тонн! И пригласил на свой семинар 540 человек из числа наших лидеров. Когда я поделился своей идеей со своей командой, все меня горячо поддержали. Семь дней обучения, да еще и путешествие по разным городам и странам – это здорово!
      Попросил своего друга Игоря Львовича Якименко заняться административной частью путешествия. Когда Игорь Львович приехал к владельцам корабля, он попытался им объяснить, что поедут 540 человек, которые вообще не употребляют спиртного на отдыхе.
      Представляете, как нелепо звучали его слова для опытных рестораторов и барменов, которые всю жизнь плавали в круизах, и львиную часть дохода которых составляли именно продажи спиртного! Они посмеялись над его «наивностью».
      И вот 20 октября 2004 года 540 счастливчиков собрались на речном вокзале г. Сочи. Перед нами стоял многопалубный белоснежный лайнер, мы разместились в комфортабельных каютах. В первый же день путешествия наш корабль попал в сильнейший шторм. В шесть часов вечера у меня был первый тренинг. Корабль болтается из стороны в сторону, кому-то уже плохо. Но разве может какая-то стихия помешать нам в выполнении намеченного плана?
      Выхожу в конференц-зал, держусь за какую-то опору и начинаю тренинг. Корабль качает ужасно, и я смотрю на своих слушателей то сверху вниз, то, наоборот, снизу вверх. Я даже стал сомневаться в правильности нашей идеи. Неужели придется вести обучение в таких условиях, когда люди не могут нормально стоять, а кому-то уже плохо?
      Но судьба помогает решительным и смелым. Наутро мы наслаждались прекрасной солнечной погодой и не могли наглядеться на лазоревую голубизну тихого, присмиревшего моря.
      Свежий морской воздух, чайки, улыбки на лицах. Люди выходили в портах, гуляли по городам, занимались шопингом, наслаждались жизнью – мы действительно попали в десятку.
      На корабле только докторов наук было 17 человек, а кандидатов наук просто не счесть. Я пригласил в наше турне Владимира Борисовича Толстогузова – выдающегося ученого в области биохимии. Он специально прилетел из Швейцарии, чтобы присоединиться к нашему путешествию. Этот удивительный ученый подарил нам глубочайшие знания в области зарождения жизни на земле, в области иммунной системы, в области питания. Он свободно владеет пятью языками, редактирует несколько ведущих научных журналов и является четырежды доктором наук в области истории, химии, физики и экономики. Владимир Борисович буквально покорил нас гениальностью и простотой изложения, казалось бы, самых сложных мировых открытий.
      Но запомнился мне наш необычный мастер-класс удивлением обслуживающего персонала. Бармены и рестораторы были просто нокаутированы – в первый день они не продали ни капли алкоголя, во второй день произошло то же самое, и на третий день никто из нашей команды не покупает у них ни грамма спиртного... Тогда они объявили о наступлении «Нового года». А дело было летом. Это был просто отчаянный маркетинговый ход!
      Новый год! Праздник! Бармены в костюмах Деда Мороза протирают бокалы, предвкушая наплыв желающих расслабиться: ведь на Новый год пьют хотя бы шампанское. Но усилия тщетны. Мы с удовольствием подхватили идею, пели, дурачились, разыгрывали друг друга и танцевали. Но к стойке так никто и не подошел... На лицах барменов была растерянность. Финал же их финансового краха был просто уморителен.
      Это произошло в последний день. Наши ребята случайно подслушали разговор двух барменов. Один другому говорит: «Все бесполезно. Это же чокнутые, это же полные идиоты!» На что другой ему отвечает: «Все равно я их сломаю!» Он выносит ящик шампанского и ящик водки – на середину ресторана и громко объявляет: «Дорогие друзья! Я хочу сделать вам подарок. Совершенно бесплатно хочу угостить вас этими прекрасными напитками. Подходите и разбирайте!»
      Никто из 540 человек даже бровью не повел. Зато одна из слушательниц наших курсов подошла к изумленному покрасневшему парню и сказала: «Молодой человек! Мы тоже хотим сделать вам подарок. Возьмите, пожалуйста. Я с удовольствием дарю вам этот замечательный безалкогольный бальзам!»
      Вернувшись с бальзамом в руках, совершенно ошарашенный, к своему коллеге, этот бармен горестно сказал: «Ты прав. Они точно чокнутые...»
      Представляете, 540 человек радовались, веселились, прыгали, как дети. Проводили КВНы, дискотеки, всевозможные веселые конкурсы, обсуждали глобальные мировые тенденции в науке и в политике. И при этом никто не выпил ни капли алкоголя!
      Когда мы делали упражнение «Праздник», веселились, накачивали свое эмоциональное состояние, вице-президент нашей компании Ольга Александровна Смирнова, проводя разминку, громко кричала в микрофон: «Друзья, я вас не слышу! Друзья, я вас не слышу! Громче!». В этот момент все смеялись, свистели, дурачились громче в два раза.
      И еще один диалог – между двумя официантками. «Слушай, странные эти ребята. А старшая-то у них глухая. Постоянно кричит: „Я вас не слышу. Я вас не слышу“.
      Потом одна говорит другой: «Это, наверное, какая-то секта. Посмотри: не напиваются, ходят веселые, прыгают, как дураки, кричат и хлопают. Точно, секта». – «Нет, – говорит другая, – сектанты бедные, а эти богатые. Заказали целый корабль. Это точно не секта».
      Меня лично всегда забавляют оценки людей, которые со стороны смотрят на мои бизнес-семинары, на мои тренинги. Я всегда очень по-доброму отношусь к их непониманию, потому что точно знаю: если бы я шесть лет назад, будучи классическим бизнесменом, который не выходит из своего бизнес-мира, живет своей бизнес-жизнью: совещания, переговоры, презентации, перелеты, конференции, – попал на такое мероприятие и увидел, что взрослые дяди и тети прыгают, радуются, веселятся без всякой причины, я бы тоже подумал, что это какая-то секта или какие-то сумасшедшие.
      К сожалению, в современном мире мы привыкли ходить хмурыми, делать серьезный вид. Привыкли к таким правилам жизни, которые нас разрушают, воруют наше счастье, нашу энергию, нашу любовь. Так поступают все. Мы так привыкли. Тысячи лет люди вели себя именно так.
 
       Большинство людей ничего не знает о мировых открытиях в области физиологии, психологии, сознания, подсознания. Они не верят, что могут изменить свою жизнь всего лишь за один мастер-класс.
 
      Я тоже думал, что после 28 лет переделать свой характер, свою жизнь просто невозможно. Сегодня я понимаю, что это чушь.
      Спасибо, судьба! Спасибо за те страшные страдания, которые ты мне послала. Спасибо, матушка-природа! Спасибо за те испытания, которые мне пришлось преодолеть. Только благодаря этому я стал сильным. Только благодаря этому я могу изменять жизнь людей.

Про ВАЗ и про нас

      Сегодня, оглядываясь назад, я спрашиваю себя: почему я столько лет посвятил машиностроению? Почему, если меня всегда тянуло преподавать, я тратил годы на создание новых производств?
      Тем не менее мой уход в машиностроение выглядел вполне логично.
      В то время мне казалось, что в карате я добился своего предела. Я уже стал неоднократным победителем межрегиональных боев и, поскольку карате не является олимпийским видом спорта, просто не видел для себя перспективы – куда двигаться дальше?
      Тренерская работа в детской спортивной школе, конечно, была отдушиной в жизни, но она не приносила достаточно денег, чтобы прокормить семью, – к тому времени я уже женился, и у нас родилась дочь Кристинка.
      В то же время, бывая на практиках на Волжском автомобильном заводе, я не мог не восхищаться масштабом этого гиганта автоиндустрии. Весь наш город был, по сути, придатком ВАЗа. Практически все мои знакомые и друзья работали или на самом ВАЗе, или на предприятиях, так или иначе с ним связанных.
      Поэтому мое решение связать свою жизнь с ВАЗом было вполне предсказуемо.
      Я чувствовал в себе способность управлять большими массами людей, знал, какие изменения нужно провести в первую очередь. Вдохновляло и то, что в стране началась перестройка.
 
       Мы все, особенно молодежь, не только задумывались о судьбе нашей страны, но и чувствовали необыкновенную веру в свои силы, возможность изменить то, что нам не нравилось.
 
      Но если копнуть глубже, вернуться к самым истокам – заняться машиностроением на самом деле меня подвигло то, что я всегда любил мастерить, делать что-то своими руками. В детстве это были нехитрые механизмы и приспособления, потом – занятия авиамоделизмом. А будучи студентом, я сделал три рацпредложения по облегчению труда рабочих на ВАЗе. Больше всего меня привлекало решение инженерных задач: как сделать какой-то механизм проще, технологичней, дешевле; как рациональней организовать процесс. Машиностроение мне тогда казалось той отраслью, с которой начнется преобразование и повышение конкурентоспособности всей нашей промышленности.
      Я попал в один из уникальных цехов ВАЗа. В КВЦ (корпус вспомогательных цехов) выпускали сложный зуборезный инструмент для изготовления гипоидных, то есть практически бесшумных, автомобильных передач. Тогда это были самые передовые технологии в области металлообработки.
      Под моим началом оказались настоящие мастера, асы своего дела. Я с уважением называл их кулибиными за их незаурядную сметку и хваткий ум. Это Владимир Николаевич Баранкевич, Маяк Маркович Розов, Вячеслав Александрович Редькин. За плечами каждого из них стояли десятки изобретений и рацпредложений, по уровню своего мышления они заткнули бы за пояс любого академика. При всем при том они работали обыкновенными слесарями и не имели никакого поля деятельности для приложения своих «золотых» мозгов.
      И представьте, какой стыд я испытывал перед ними, когда в конце месяца мне приходилось делить скудную 200-рублевую премию на 40 человек. Кроме мастеров-асов в цехе работали и лентяи, и прогульщики, но премию нельзя было давать все время одним и тем же. Приходилось лавировать, но недовольные находились всегда.
      Я понимал, что эти производственные отношения и такая система оплаты безнадежно устарели, они несправедливы по самой сути, и, со всей своей молодой энергией, решил, что все это можно и нужно изменить коренным образом – хотя бы на уровне цеха. Разработал модель перевода цеха на хозрасчет и выставил свою кандидатуру на выборы начальника КВЦ.
      Но иерархические жернова ВАЗа смололи в муку мою инициативу. Пост начальника цеха занял зять одного из руководителей производства, а я, распрощавшись со своими кулибиными (как потом оказалось, ненадолго), ушел на строительство здания научно-технического центра ВАЗа.
      Новая работа на первых порах поглотила всю мою неуемную организаторскую энергию. Центр строили генеральные подрядчики, а я курировал их работу как представитель ВАЗа. Темпы строительства были очень высокими, и мне приходилось проводить на площадке круглые сутки. Не счесть трудовых подвигов, которым я стал свидетелем.
       Мы работали под девизом: «Сделай или умри!»
      К примеру, нам поставили задачу: до 1 января закрыть цех от зимнего холода. Это в громадных километровых помещениях, где только ворот требовалось установить два десятка, не считая огромных окон и огромного количества щелей! Свою задачу мы выполнили: последние ворота ставили уже в темноте, под светом прожекторов, 31 декабря. После чего я слег с дикими спазмами в желудке, хотя до этого не болел ни язвой, ни гастритом.
      Но как бы я ни работал, я видел, что мой труд – это капля воды в море. Как бы я ни старался изменить что-то в существующей системе производственных отношений, мои усилия пропадали, поглощаемые громадой гигантского, циклопического производства. Я понял, что это не мой путь, но не представлял, где и как я могу реализовать свои амбиции.
      Я любил решать технические задачки. А если есть любовь к задачкам, задачка обязательно найдется.
      Однажды, гуляя по Москве со своим приятелем Игорем Ладониным, мы купили пакет вкусных хрустящих картофельных чипсов. Нужно отметить, что в годы моей молодости на весь Советский Союз с населением более 260 миллионов человек чипсы выпускали всего два завода. Один завод находился в Прибалтике, а другой в Москве.
      В общем, чипсы тогда были в диковинку.
      Стоял прекрасный солнечный зимний день, мы шли по улице и с удовольствием лакомились этим хрустящим чудом. Мне, как инженеру, стало интересно: как можно так тонко и ровно нарезать картофель, да еще в таких больших количествах? Затем я задумался: картофеля и подсолнечника в России с избытком. Если создать оборудование небольшого размера, которое могли бы использовать люди в маленьких городках, в деревнях, то можно сделать огромный бизнес, заработать деньги и создать сотни тысяч новых рабочих мест!
      Эврика!
      С этой минуты я не мог думать ни о чем другом. Все остальное мне стало неинтересно. Как сделать машину, как наладить серийный выпуск таких машин? Эта мощная идея превратилась в мою заветную цель и захватила все мое существо. Я не мог дождаться, когда приеду в Тольятти и окажусь на заводе в своем КВЦ. Поскольку цех был уникальным, в нем сосредоточилось самое сложное высокоточное оборудование, позволявшее сделать в области механики и машиностроения практически все.
      Эту идею я выложил своим кулибиным. У нас всегда были хорошие отношения, но на этот раз, я думаю, их привлекла сама сложность и нестандартность задачи, бросившая вызов их таланту. И они, умудренные опытом мастера, которым было уже далеко за 40, на удивление легко поддержали меня, мальчишку. Мы решили в нерабочее время помозговать над чудо-машиной.
      С чего начать? Решили начать с главного – c картофелерезки. Первое решение, которое пришло нам в голову, – это изготовить несколько десятков очень тонких ножей и натянуть их, как натягивают ленточки. У нас получилось что-то наподобие гребенки из многих стальных тонких, остро заточенных ножей. Но когда мы попробовали нарезать этой гребенкой картофель, у нас ровным счетом ничего не получилось. Один нож легко разрезал картофелину на две половины, потому что половинкам есть куда расходиться, но когда ножи стоят рядом, то картофелина раздавливалась на мелкие кусочки. Поэкспериментировав с «гребенкой», мы стали думать еще упорнее.
      Первые неудачи разожгли в моем сердце настоящую страсть. Мы опробовали десятки способов нарезки, постоянно собирались, обсуждали, делали мозговые штурмы. Хотя никому из кулибиных я не платил зарплату, моя команда точно знала, что, если мы добьемся успеха, они заработают большие деньги.
      В конце концов мне в голову пришла простая мысль: почему бы не съездить на сам московский «Колосс» и не посмотреть, как устроены западные машины? Ведь проще создавать машину, используя уже имеющийся опыт.
      Недолго думая, я пришел на фабрику и прикинулся студентом, который делает курсовую работу в политехническом институте. Я объяснил, что мне очень важно посмотреть технологический процесс, иначе курсовая не получится. В то время в Советском Союзе не существовало понятия «коммерческая тайна», люди были очень отзывчивыми, открытыми и простыми. Мне с удовольствием показали всю фабрику. Надев белоснежный халат, я вместе с начальником производства подошел к заветной машине. Машина была огромна, как паровоз, она гудела, излучала жар, отовсюду текла вода, свистел сжатый воздух. Вкусно пахло жареным картофелем.
      Более волнующих минут в жизни у меня не было. Мы столько сил отдали, чтобы узнать, как решить эту задачу, и вот, наконец, я получу ответ...
      Решение оказалось простым до гениальности: вращалась огромная центрифуга, раскручивала картофель, и он прижимался к стенкам барабана, где стояли восемь тонких ножей. С каждым кругом с картофеля срезалось восемь тонких, прозрачных ломтиков. Так как скорость была огромна – несколько тысяч оборотов в минуту, производительность у этого простого и удивительного механизма была невообразимой: десять тонн чипсов в час. Я стоял и смотрел как завороженный.
      Там же я узнал еще одну очень важную вещь: нужно вымывать из картофеля крахмал, иначе чипсы получатся жесткими и невкусными.
      Окрыленный, я приехал домой и, собрав своих мужиков, выложил им все, что узнал. Они почесали свои «золотые» головы, и мы с утроенным рвением продолжили создание нашего первого механизма.
      Нужно сказать, что в то время я параллельно занимался большим количеством дел. Учился на вечернем отделении института, работал на заводе, создавал наш первый кооператив со смешным амбициозным названием «Пландем», что расшифровывалось как «План. Делаем миллионы», занимался нашим чипсовым агрегатом. Вообще, я все в жизни делаю параллельно – это единственный способ сжать время.
      И вот мы начали творить чудо. Поверьте, друзья, создание нового оборудования, решение даже простых технических задач можно сравнить только с чудом.
      Представьте, у вас нет ничего, есть только задача – сделать хрустящий картофель, создать оборудование, которое было бы простым в обращении, чтобы его мог использовать любой фермер. Вы не знаете, как оно будет выглядеть, сколько оно будет занимать места, круглым оно будет или квадратным, – вы ничего не знаете.
      Вы просто начинаете творить.
 
       Момент творчества опьяняет, он является моментом концентрации вашего интеллекта, ваших знаний, вашего трудолюбия и вашего упорства. В этот момент совершенствуется ваш дух.
 
      Чертим эскизы, спорим, обсуждаем. К сожалению, я тогда много курил, и все наши обсуждения проходили в рабочих курилках. Как только наступал перерыв на обед, вместо того чтобы бежать в столовую, мы собирались тесным кружком единомышленников, закуривали, раскладывали бумаги, брали карандаши и начинали чертить и спорить. Каждый предлагает свою идею, свою версию, она тут же разбивается в пух и прах каким-нибудь метким замечанием, появляется новая, и так до бесконечности.
      В итоге появляется машина. Сначала это просто набор железяк. Но постепенно, шаг за шагом, она вырастает, как из зерна вырастает колос. А момент испытания – это всегда особый момент в жизни любого творца. Будет работать или не будет? Правильно мы все решили или нет?
      Никогда не забуду первое испытание нашей картофелерезки. Запустив ее, мы собрались вокруг и стояли завороженные, с широко раскрытыми глазами. Двигатель загудел, через редуктор все это передается на турбину, которая должна раскрутить наши картофелины со скоростью несколько тысяч оборотов в минуту. И вот Маяк Маркович Розов с трепетом высыпает первое ведро картошки в гудящую, прыгающую, трясущуюся машину.
      Прошли доли секунды. И вдруг на нас словно золотой дождь обрушились тысячи тонких, прилипающих, пропитанных водой и крахмалом ломтиков картошки! Как мы ликовали! Как радовались нашей победе!
      Грязные, мокрые, в крахмале жали друг другу руки, обнимались, хлопали друг друга по плечам. Этот момент был одним из самых счастливых в моей жизни!
      Итак, первую задачу мы решили. Но тут же перед нами выстроилась длинная цепочка других, не менее важных задачек. Как сделать, чтобы крахмал вымывался? Чтобы картофель подсушивался? Чтобы прожаривался в кипящем масле равномерно? Как сделать, чтобы масло с чипсов стекало, как фасовать, как запаивать пакетики?
      Бесконечное число задач. И каждую должен решать механизм: простой или сложный, но этот механизм состоит из десятка, а то и сотни деталей. Его нужно придумать, разработать, создать.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4