ГЛАВА 40

Скалолазам поверили.

Трупы «волков» и полицейских, погром на шоссе, незнакомое оружие — все это подтверждало рассказ ребят. Информацию о параллельных мирах восприняли как факт. Образцы вакцин и несколько пси-обручей ушли в соответствующие институты, раненых скалолазов уложили в кремлевскую больницу, а остальных тщательно обследовали в великолепно оснащенной клинике. Хорошо помня соответствующую процедуру в лабораториях СС, ребята не хотели разлучаться и настаивали на «свободном входе-выходе». Им неожиданно легко пошли навстречу, сообщив, что они могут селиться, где хотят — они выбрали общежитие Сергея — и все дальнейшее сотрудничество есть не приказ, а настоятельная просьба. Вообще, в местной России очень уважались права человека, и чувствовалось, что это не мода, а традиция.

Кроме обычной здесь воспитанности, в отношении к скалолазам проскальзывало еще и восхищение. Они стали героями, и все их пожелания выполнялись даже несколько быстрее, чем следовало. Им разрешили общаться с газетчиками и предложили созвать пресс-конференцию, но от этой идеи ребята пока решили! отказаться. Никто из скалолазов не отличался патологической скромностью, просто им не хотелось, чтобы их начали узнавать на улицах. Как сказал Женька: «Я хочу спокойно попить пивка на лавочке». Единственное, на чем настояли спецслужбы, было постоянное присутствие рядом со скалолазами двух их сотрудников. Но и то была скорее услуга, нежели навязчивое сопровождение — эти двое всегда были готовы вызвать машину, которая появлялась в мгновение ока, в чем-то помочь, обеспечить, рассказать и не мешали скалолазам расходиться по городу, когда тем хотелось побыть в одиночестве.

Состоялась и встреча с премьером.

Яблочкин внимательно выслушал их рассказ, задал несколько точно сформулированных вопросов, а затем попрощался, порекомендовав как следует отдохнуть. Чувствовалось, что он уже владеет подробной информацией. После этой встречи Женьке сообщили, что ему присвоен очень высокий «допуск доверия», и передали соответствующий цифровой код. Отныне он мог напрямую связываться с премьером или с правительством.

Но пока ребята действительно предпочитали отдыхать.

Общежитие оказалось очень комфортабельным и удобным; оно отличалось от своих параллельных аналогов обилием бытовой техники и полным отсутствием мусора. Вообще, все, что окружало скалолазов, все, что они видели и слышали на улицах, было как-то даже не похоже на Россию.

Могучая, богатая, спокойная страна. Мечта, неожиданно ставшая явью.

Юлька благополучно нашлась уже на второй день. Сначала она долго откисала в ванной, разглядывая в зеркальных стенах свои исцарапанные ноги, затем решила не расстраиваться, повернула специальный рычажок — восемь разных положений, и стены из зеркальных стали матовыми. Различных комбинаций душа оказалось около десятка. Через два часа, отчаявшись перепробовать весь сервис, Юлька вылезла из ванной — со всех сторон пошел теплый воздух, как будто включился огромный фен, — растерлась ярко раскрашенным махровым полотенцем и подошла к Женьке. Тот лежал на тахте и читал какую-то книжку по местной истории. Рядом стояла бутылка пива. Юлька мрачно буцнула Женьку ногой.

— Что, Евген, не спится?

Тот оторвался от книжки и посмотрел на мокрое еще явление. Настроение у Юльки было конкретное — подраться. Женька отхлебнул пивка.

— Тебе чего, лапушка? — благодушно спросил он. Юлька уселась у него в ногах, небрежно запахнувшись в халатик.

— Это что, студенческое общежитие?

— В общем-то, да.

— Нормальное, обычное студенческое общежитие?

— Ну, не совсем, конечно. Лучший университет России, Москва. Да плюс еще у нас гостевые комнаты, а гостей здесь уважают.

— Все равно, — Юлька вытянула вдоль Женьки ноги, — мы как будто в США приехали. Женька усмехнулся:

— В здешних Штатах намного хуже. А Россия — сильнейшая в мире страна. Так что гордись, Юльчетай… — Он опять потянулся за пивом, но тонкая рука перехватила бутылку.

— Погоди, Жень. Ты сначала расскажи, почему тут все так хорошо? Понимаешь, о чем я? Женька задумчиво почесал подбородок.

— Я же не историк. Юля. Мы с Герой вчера Димку навещали, так они мне кое-что порассказали. Вот, даже решил почитать, — он кивнул на книжку. — Кстати, Демьян в больнице свои мухоморы курил, ему хотели запретить, так он только сказал— личное и его оставили.

— Ну и ладно. Пусть курит на здоровье. Ты не отвлекайся.

— Я не отвлекаюсь. Расхождение было где-то в восемнадцатом году. Причем явного, яркого события, как «ночь длинных ножей», не было. Димка говорит, что здесь неправильно легли два снаряда. Два снаряда, выпущенные в Гражданскую войну. Или, вернее, у нас они легли неправильно, а здесь, наоборот, все как и должно быть.

— Непонятно. Что значит правильно или неправильно?

— Понимаешь, в нашей истории очень странно погиб генерал Алексеев. Главнокомандующий Белой добровольческой армией. Его убило в Новочеркасске шальным одиночным снарядом, залетевшим прямо в штаб. Это даже не артобстрел был, просто бахнул кто-то из пушки в сторону города. И все. А здесь Алексеева только контузило; он потом всю жизнь шеей дергал.

— Как Овечкин, что ли?

— Ну, не знаю. Вроде того.

— Ну и что? Что такого мог сделать один генерал, пусть даже командующий?

— Много, Юля. Очень много. Он их объединил, белых-то. Они же не только с красными, они и между собой за власть конфликтовали. Деникин, Колчак, Краснов, Юденич. С Грузией успели даже повоевать, по-моему. Петлюра этот выскочил. Не было общей координации действий. Одна рука бьет, другая в это время защищается. Или, как Шкуро — прошел рейдом, пожег чрезвычайки, нахапал в них золота, и обратно в Новочеркасск. Гулять да церкви строить, грехи замаливать. А уже через год те церкви красные разграбили.

— А здесь?

— А здесь сразу был единый командующий. Трения, конечно, возникали, но намного меньше. И, самое главное, они землю крестьянам дали, понимаешь Алексеев и дал. Не в двадцатом, как Врангель, когда у него уже один Крым остался, а именно в восемнадцатом.

— И что, народ за белыми пошел? Красные ведь тоже землю обещали.

— Вот именно, обещали. Потому за ними и пер мужик. Вспомни, как у нас Гражданская война шла. С одной стороны казаки да офицерские роты, вся профессиональная армия. Они почти все бои выигрывали. Разобьют одну часть, а за ней уже стоит другая. Они другую разобьют, а за ней свеженьких уже две или три. Красные воевали плохо, но брали числом. Числом, а не уменьем.

— Ну прямо. А с той стороны что, не русские были?

— Юлька, война ведь это тоже ремесло. Если бы соревнование шло в том, кто больше деталей на токарном станке выточит, наверное, офицеры бы отстали от рабочих. А насчет повоевать — уж извини. Белые чехвостили красных постоянно. Вся история о том. И все равно войну проиграли, потому как притока свежих сил у них почти не было.

— А здесь?

— А здесь они, вместо того чтобы по деревням мужиков пороть, землю им дали. И те на мобилизацию шли почти добровольно, да не постреливали в спину из-за кустов. Соотношение сил получилось не один к десяти, а примерно поровну.

— Погоди, а разве не Деникин командовал Добровольческой армией?

— Деникин. У нас — Деникин. Именно он Алексеева и сменил, а прежде у него в штабе работал. Обычный штабной генерал.

— Понятно, — Юлька задумчиво обняла свою коленку. — Тогда, конечно, авторитет у него был меньше. А второй снаряд?

— Второй снаряд ударил в городе Свияжск, под Казанью. Примерно в то же время. Белая батарея прицельно молотила по наблюдательному пункту Троцкого. Знали, что он там, и надеялись достать. Били плотно, даже огонь корректировали, и аэроплан потом прилетал — бомбить, но толку никакого не вышло. Это у нас. Троцкого только землей присыпало.

— А здесь?

— А здесь его смертельно ранило. Осколком раскроило череп, никакого ледоруба не потребовалось.

— Понятно. Но Троцкий — это же не Ленин. Он там был где-то на вторых ролях.

— Это его потом на вторые роли передвинули, когда его время ушло. И то дальше вторых ролей задвинуть не получилось. А тогда это был равный Ленину человек, и даже сложно определить, кто из них был главнее. Ленин партией руководил, а Троцкий армией.

— А чего он там делал, под Свияжском-то? Это же не столица.

— Пытался остановить колчаковцев. Те уже Казань взяли, когда приехал бронепоезд Троцкого. Сам он, конечно, не воевал, это был организатор, великолепный оратор и организатор. Восстановил дисциплину. Расстрелял много народу, конечно. Но из бегущей массы войск Троцкий вылепил боевые части. У нас. А здесь — не успел. Его просто убило снарядом. И вслед за Казанью Колчак взял Нижний Новгород. А чуть позже, между прочим, на Питер шел Юденич. И Ленин, в нашем мире, считал, что Питер удержать не удастся, нужно проводить эвакуацию. Телеграммы об этом слал. И войска-то были, но никто не хотел воевать, а у Юденича наступали добровольцы. В основном гимназисты и юнкера. И в нашем Питере именно Троцкий наладил оборону, Юденича отбили уже от Пулковских высот. А здесь Троцкого похоронили и обороной руководил Зиновьев, у которого в партии было прозвище «Паника», так что город взяли белые. Сформировали там несколько дивизий, вышли к Вологде, и остановить их, и то временно, красные смогли только у самой Москвы.

— Женя, у тебя получается, что именно Троцкий выиграл для красных гражданскую войну.

— Я же тебе говорю, это был равный Ленину человек. Это главный организатор Красной Армии. До него воевали отдельные отряды. Да что рассказывать-то, вот, вокруг тебе свидетельство. У них вся гражданская война в несколько месяцев закончилась. Только Ленина поймать так и не смогли.

Юлька задумчиво взяла бутылку и отхлебнула, как и Женька — из горлышка.

— И что? Он начал подпольную борьбу?

— Да нет, опять эмигрировал. Тут несколько версий, я же говорю, его так и не смогли поймать.

Юлька встала с дивана и подошла к окну. Прямо под ними раскинулся огромный, красивый город. Сияли золотые купола церквей.

Москва златоглавая,

Гильберпортал взяли под круглосуточную охрану, взвод полицейских перекрыл все подходы, а сам овраг густо оплели колючей проволокой. Любой новый лазутчик попал бы в западню, однако огненное кольцо больше не появлялось. По дипломатическим каналам Россия предупредила все правительства мира о возможных «черных шпионах», что с неизвестной пока целью проникают из параллельной реальности. В прессу информация так и не просочилась, и бойня на шоссе не получила вразумительного объяснения. Впрочем, даже такое событие не смогло бы задержаться на центральных полосах газет.

В мире бушевала Эпидемия.

Образцы вакцин, что привезли с собой скалолазы, ушли сразу в несколько крупнейших исследовательских институтов, где их состав разложили по полочкам, разобрали по мельчайшим составляющим и вроде бы даже поняли, как подобные смеси изготовлять. Ученые, часть из которых уже несла в себе смерть, работали круглые сутки; но пока это были граммы, ампулы, капли, а для того чтобы остановить набиравшую мощь Чуму, надо было налаживать промышленное производство.

Именно этого сделать не успели.

Наполовину парализованные болезнью и паникой государственные учреждения работали слишком медленно; общественный транспорт практически нигде не действовал, вместо него по улицам многих городов передвигались вооруженные толпы людей. Грабежи, поджоги и убийства — это были вчерашние мирные граждане, хлебнувшие крови и знавшие, что завтра они умрут. Войска, в большинстве своем сохранившие верность присяге, безжалостно применяли оружие. Самоотверженная работа до конца, до последних минут; любовь, долг и милосердие — и это тоже были вчерашние мирные граждане, сознающие, что завтра они умрут. Эпидемия не щадила ни подлецов, ни героев. Переполненные церкви. Больные пророки на улицах. Попытки вывезти в горы школы и детские дома. Перевернутые автомобили. Пожары, которые никто не тушил. Егеря, стреляющие в беженцев на границах заповедных лесов, чтобы не пустить чуму в свои сторожки. Трупы, плывущие по рекам. Черный дым крематориев.

Эпидемия бушевала везде, и не было спасения.

Именно в этот момент на крупнейшие города страны обрушилась депрессивная волна. Началась активная фаза плана «Гейзер».

Полицейские, охранявшие портал, скорчившись от нечеловеческой боли, улеглись на землю. Практически никто из этих парней не смог бы сейчас стрелять. Они видели, как внизу вспыхнуло огненное кольцо, о котором их многократно предупреждали, как из него начали появляться солдаты в форме российской армии. Заколыхалась, распадаясь под штыками, колючая проволока — двойной забор, огораживающий выход из оврага. Полицейским было все равно. На одинокий выстрел самого крепкого из охранников ответил целый шквал огня, и парня, что все же сумел поднять оружие, буквально разорвало на части. Бесконечной цепочкой поднимались наверх рослые солдаты. Автоматы с примкнутыми штыками, у каждого третьего пулемет или гранатомет. Они закололи еще несколько полицейских, тех, что пытались сопротивляться. Остальных волоком спустили в овраг и забросили в портал.

Лаборатории Ивса нуждались в свежем материале. Прошло около получаса. Мягкими переливами, последовательно пульсируя всеми цветами радуги, горело в овраге кольцо. Бесконечная цепочка людей в форме продолжала подниматься вверх. В стороне трассы Москва — Санкт-Петербург послышались одиночные, разрозненные выстрелы.

— Женька, что это такое? — Морщась, Зойка примащивала на голову обруч.

— А ты что, не знаешь, что это такое? — Женька улыбнулся. После приезда найденыша-Юльки он все время улыбался невпопад. Он уже надевал поверх обруча косынку по-пиратски, узлом назад.

— Откуда это может быть здесь, в вашей стране?

— Ну, во-первых, это не наша страна. Эта страна лучше. Чище и добрее. А во-вторых, мне кажется, это идут красно-коричневые. Я сейчас.

Он снял трубку телефона и набрал номер мобильного полицейского поста, что находился в овраге. Аппарат вышел в режим «занято», надо было ждать, пока на той стороне положат на рычаг трубку.

— Похоже, так и есть. Если соединения не будет, это значит, что они пошли. Там хорошая связь на четыре линии.

— Что же нам делать?

— Войска вызывать, что еще делать. Вот только способны ли сейчас войска… Так, ладно. Зойка, остаешься на телефоне, будешь звонить по этим номерам. Дозвонись хоть до кого-нибудь, поднимай тревогу, говори, что полицейский заслон уничтожен, что вторжение началось. Пусть высылают на помощь любые части, все, что у них есть. Ни на минуту не прекращай звонить, нам надо поднять тревогу. Эх, Лена с Димкой в больнице. Юля, собери сюда всех наших. И Серегу тоже, с этим, как его?

— Джон.

— Ну да, с Джоном. На тебе два обруча, а то ведь так они не дойдут.

Встревоживший Женьку психологический импульс, хорошо знакомый всем скалолазам, как будто вымел коридоры общежития невидимой метлой. Несколько человек выбросилось из окна, кто-то перерезал себе горло, но в большинстве случаев люди просто опускались на диваны, на пол, не в состоянии бороться с нахлынувшей черной тоской.

По счастью, Женька отдал на исследования только часть обручей.

— Сергей, вспоминай, где ты видел своих черных? В какой дом они зашли?

— Да это там, возле Останкино…

— У вас там телебашня есть?

— Есть. Четыреста метров.

— Хм. У нас тоже, только пятьсот. Наверное, место удобное. Ребята, пост полиции не отвечает. Зойка дозвониться никуда не может. Все наши планы полетели к чертовой матери: эпидемия — это только первый ход. Москва парализована полностью, а может, и вся Россия.

— А ты проверял?

— А как проверишь?

— Зойка, звони в Питер, потом в Красноярск, потом в Тулу. Любые телефоны — будут отвечать или нет?

— Молодец, Гера. А я баран. Ладно, дальше. Я думаю, они тут, прямо в городе собрали свой поганый ретранслятор. И я надеюсь, что это где-то возле телебашни. Не могли же они в самой башне ковыряться, их бы заметили. Это должно быть в высотном доме на чердаке.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что мне так кажется. Иначе нам просто не на что ориентироваться. Серега, сколько этажей в той высотке?

— Не помню. Но больше тридцати.

— О, подходяще. У нас очень мало времени. Как только эти ребята доберутся до Питера или Москвы — а скорее всего, они ударят сразу в обе стороны, пиши пропало.

— В Питере не берут трубку, Красноярск ответил.

— Пробуй еще. Пробуй Тулу. Так. Ребята, что будем делать?

— Как ты думаешь, они уже в городе?

— Ну, кто-то из их бойцов наверняка уже в городе. Серега, вон, четверых видел. Одного можно вычесть. Скорее всего, их не очень много. Это ведь всегда риск провалиться, вспугнуть дичь. Я думаю, их не больше двадцати человек. А то и десять. Но это должны быть хорошо подготовленные люди.

— Значит, нам надо начинать действовать до того, как в Москву ворвутся основные силы. А это может быть уже через полтора часа.

— Тула ответила, в Питере не берут трубку. Я там прозвонила уже шесть телефонов.

— Так. Звони еще. Видимо, в Питере та же петрушка, что и здесь. Зойка, потом будешь звонить по этим телефонам, по очереди. Пытайся передать информацию и объявить тревогу. Гера, тащи сюда сотовый. Вот телефоны ближайших подмосковных частей, включая Тверскую, Смоленскую, Рязанскую и Владимирскую губернии. Я не думаю, что они перекрыли все. Хотя Тверь, вероятнее всего, перекрыта. Ты должен дозвониться хотя бы до кого-нибудь. Вот пароль. Вот код особых полномочий. Объявишь тревогу класса «Зет», от имени премьера. Подымай авиацию и перекрывай дороги на Москву, в первую очередь Санкт-Петербургское шоссе. Пехотные части пока посылать бесполезно, у них наверняка есть передвижные ретрансляторы. Авиация, вертолеты, и только с большой высоты. Ракеты по всем движущимся целям. Полная блокировка. В общем, вариант «Зет», они там в курсе.

— А мирные люди?

— Мирные люди сейчас никуда не едут, они у обочины стоят и за голову руками держатся. Впрочем, перед бомбежкой начнут передавать предупреждения по радио. Серега, найди компакт-диск с общим планом Москвы. Район Останкино и твой высотный дом, куда черные заходили. Джон, вот тебе восемь обручей, больше нету, найди по комнатам ребят, которые будут стрелять и не будут задавать вопросов. И быстро, у тебя времени шесть минут. Игорь, приготовь на всех оружие. И себе возьми что-нибудь потяжелее. Шит, маловато нас выходит. Ладно, будем надеяться, что черных еще меньше. Где там наши охранники, куда они делись?

— Что ты хочешь делать, Женька?

— Нам нужно найти и вывести из строя ретрансляторы. Хотя бы часть из них. Тогда мы сможем остановить вторжение. Иначе — все пропало.

— А ты уверен, что они именно в этом высотном доме?

— Нет, конечно. Но это наш единственный шанс. Они сейчас психологически глушат весь город.

— Женя, вот этот дом.

— Отлично, схема готова. Кто по радиоприборам лучше волокет? Серега, ты же у нас вроде и спец? Давай, думай, где еще могут быть ретрансляторы, если ориентированы они на башню. И один, предположим все-таки, что это так, находится вот здесь. Тридцать восемь этажей, не зря же они в этот дом заходили. Думай быстро.

В комнату начали заходить студенты. Каждый из них или придерживал рукой обруч, или просто держался за голову.

— Так. Ну что, мыслители Родена? Где сам Джон?

— Он сейчас придет.

— Оружие берите у Игоря. Никаких вопросов. Стрелять на поражение. Сейчас на Москву идут те твари, что наслали на Россию чуму. Под пули зря не подставляться. Серега, что там со схемой? Думай быстрее.

— Здесь. И вот здесь. И, может быть, здесь. Нет, скорее всего, три точки.

— Уверен? Все?

— Не уверен. Но думаю, что все.

— Ноутбук, или как там он у вас называется, есть у кого-нибудь? На компакт-диск? Тащи схему с собой, и поехали. Гера и Зойка, на связи. Юлька за руль. Серега, покажешь дорогу.

— Ответила Рязань! Полковник Ивлев. Готов подчиняться коду, знает про твои полномочия.

— Отлично. Сам с ним поговори, и голос держи жестче. Пошли, ребята. Джон, разворачивайся. Пошли.

На выходе Вовка тормошил одного из их сопровождающих-охранников. Это был Захар, рослый, широкоплечий парень; сейчас он очумело мотал головой, на которой уже красовался обруч. Второй охранник лежал вниз лицом на забрызганном кровью столе, стиснутый в пальцах пистолет еще дымился.

Юлька вела автобус на предельной скорости, значительно чаще по тротуару, нежели по мостовой. Дорогу то и дело перегораживали столкнувшиеся, горящие или просто брошенные автомобили. На углу поперек проезжей части лежала перевернутая полицейская будка, рядом валялось растоптанное тело в форме. Объезжая, Юлька проехала колесом по мертвой руке.

Наконец Сергей, все время подсказывавший повороты, отодвинул ноутбук в сторону.

— Выезжаем на площадь. Первый дом справа и два на другой стороне. Их сразу видно, это все тридцативосьмушки.

— Стоп!

Юлька не раздумывая врубила тормоза, автобус лязгнул оружием и остановился.

— Выходим здесь. Они могут расстреливать каждую машину на площади. Просто так, на всякий случай. Им всего-то час продержаться.

Прав был Женька или нет, осталось неизвестным, но один автомобиль на площади горел. Впрочем их немало горело и по всему городу.

Лифты не работали, хотя свет в доме был. Пришлось подниматься по лестнице, и кавалькада автоматчиков сильно растянулась.

Выход на чердак, естественно, был закрыт. Тяжелая дверь, сваренная из металлических прутьев, оказалась запертой изнутри. Постепенно перед ней, пролетом ниже, собралась вся группа.

— Времени осталось совсем мало. Если они сразу захватили машины, то через полчаса уже будут здесь.

— Может, рязанские вертолеты их задержат.

— Может, и задержат. Как нам через эту дверь пройти? Рвануть гранатой замок?

— Потом придется штурмовать лестницу. Это может и не получиться, это крайний вариант. Так, — Женька задумчиво почесал подбородок, — вышибаем двери всех квартир на этаже. Пойдут, кроме меня, Игорь, Юлька, Ирина, Вовка… В общем, все, кто по горам ходить умеет. Через балконы, с разных сторон, с легким оружием, через окна, через крышу проникаем на чердак. Далее — по обстановке. Вы здесь начинаете штурм ровно через десять минут. Замок рвете гранатой. Отвлекаете огонь на себя. Через десять минут, не раньше и не позже. Время пошло.

Двери на лестничной площадке вынесли за несколько секунд. Только в одной из квартир оказались хозяева, но они никак не отреагировали на появление в доме вооруженных людей: мужчина лежал на диване, держась за голову обеими руками, дети рядом с ним, на ковре.

Против всех ожиданий, операция прошла безболезненно и быстро. Женьку задержал небольшой карниз, и он успел только пострелять в потолок, отвлекая. Черных было всего трое; один следил за лестницей, его через окошко срезала короткой очередью Ирина, еще одного сшиб прикладом Игорь, вломившийся на чердак через открытый, заваленный всяким хламом балкончик. Последний из черных успел выстрелить в направлении Ирины, развернулся к набегавшему Вовке — и тут же Юлька, скользнувшая внутрь через другое окошко, застрелила его в упор. Вышиб узкую раму и вместе с ней ввалился внутрь запоздавший Захар.

Трупы были в одинаковых темных рубашках. В углу стоял старенький диван, из тех, что используют для своих тусовок подростки, валялись одеяла, банки с продуктами и бутылки. Две крайних угловых секции подвала занимало работающее оборудование. Что там для чего предназначалось и как его полагалось отключать, разобраться быстро не было возможности.

Внизу рвануло, и дверь задрожала, затряслась под ударами ног.

— Отставить! — крикнул Женька, сбрасывая с двери засов и распахивая ее перед «нападавшими». Несколько автоматных стволов уставились ему прямо в лоб.

— Двое остаются здесь и тщательно, в хлам, прикладами ломают оборудование. Не стрелять, под напряжение не попадать, через двадцать минут ожидать контратаки. Раньше сюда ни одна собака не поднимется. Остальные за мной вниз. Не копаться.

На перевернутом ящике возле дивана, что явно использовался как стол, запищал какой-то приборчик.

— Петро, что там у вас за шум? Петро!

Женька мимоходом стукнул по приборчику прикладом.

— Как все доломаете — уходите. Но только все. До последней микросхемы.

Они не успели миновать и одного пролета, как сзади послышался грохот и хруст. Прикладами работали два брата-близнеца, высокие темноволосые парубки с Украины.

Следующим был угловой дом на самом краю площади. Еще когда они бежали к нему — в обход, по-над домами, прикрываясь, где возможно, кронами деревьев, сверху раздалось несколько коротких хлопков, и один из парней Джона рухнул на землю, получив пулю в висок.