Однажды мы с Вадиком Свечкиным прогуливались за городом. День был солнечный. Черные вороны ходили по снегу, переваливаясь, как борцы на ковре. Было видно, какая у них крепкая грудь и тяжелый клюв.
      По сторонам дороги росли лиственницы. Тонкие, как удочки.
      Вороны садились на них и раскачивались из стороны в сторону. Вдруг я заметил, что одна лиственница качается сама собой. Пригляделся – на макушке бурундук.
      Мы подошли к дереву. Бурундук вцепился в ствол и замер, а лиственница все покачивалась.
      «А вдруг на голову прыгнет?» – подумал я и отошел подальше.
      Вадик потряс лиственницу, как будто поймал большую рыбу. Бурундук не удержался и поехал вниз. Он прыгнул в снег, подняв хвост, похожий на ржаной колос. И тут же забрался на соседнюю лиственницу, как будто по винтовой лестнице. Но и там долго не удержался. Перепрыгнул на третью – и устал.
      Вадик стряхнул его в снег и накрыл шапкой.
      У меня нашелся полотняный мешочек, вроде кармана с завязками. Туда мы и вывалили из шапки бурундука.
      – Ничего бурундучок! Шустрый! – развеселился Вадик. – Такому палец в рот не клади.
      Тут-то бурундуку и попался мой палец. Бурундук, видать, подполз по мешковине и от души вцепился в него, как утопающий в соломинку.
      Я мешок выронил, а вниз посмотреть боюсь – может, там, рядом с мешком, откушенный палец. Но на снегу только мешок лежал. Притих бурундук – страшно в мешке падать.
      Дома мы нашли деревянный ящик от посылки. Посадили туда бурундука и накрыли крышкой. А утром я крышку отодвинул – пусто в ящике и дырка прогрызена. Убежал бурундук под пол к мышам, а оттуда в лес на свою лиственницу.
      Палец мой быстро зажил. Но я его долго еще перевязывал. Конечно, не всякого бурундук кусал.
      – Да, Вадик, – сказал я. – Тебя вот бурундук не кусал. Да и вообще не встречал я человека, укушенного бурундуком.
      Вадик тут же закатал штанину и ткнул пальцем в шрам на щиколотке:
      – Это видел – собачьи клыки!
      – Ну, собаки-то многих кусали. Неинтересный укус.
      Вадик задумался.
      – Меня вот змея укусила, – вспомнил я.
      – И ты жив? – недоверчиво спросил Вадик.
      – Неядовитая была. Простой уж.
      – Да, змеи тоже не каждого кусали, – вздохнул Вадик.
      – И еж меня укусил, – сказал я.
      – Вот врешь – ежи не кусаются! Хватит того, что колются…
      – Еще как кусаются! Хотел поглядеть, что у него во рту. Он и прихватил палец – вместо зубов такие острые пластинки. И щука меня как-то укусила. Правда, дохлая уже, – продолжал я. – Палец засунул в пасть, а вытащить не мог. У нее зубы внутрь загнуты.
      – Это не очень-то считается, – сказал Вадик. – Вот меня оса раз укусила! Ох, больно!
      – Подумаешь! Меня пчела укусила в язык, – ответил я. – А еще меня кусали черные муравьи и рыжие муравьи.
      Вадик оглядел улицу, как бы прикидывая, кто бы его мог укусить.
      – Меня гусь кусал, – сказал он неуверенно.
      – Здравствуйте! Гуси-то не кусаются, а щиплются.
      – А петухи? – спросил Вадик с надеждой.
      – Петухи клюют…
      – Зато меня комары здорово кусают.
      – Комары… Зато меня таракан однажды укусил!
      – До крови? – Вадик поглядел на меня с уважением.
      – Да что – таракан. Меня и пиявки кусали. И скорпион – чуть-чуть промахнулся.
      Я быстренько стал вспоминать, кто вообще-то еще кусается.
      И тут Вадик застенчиво сказал:
      – А на прошлой неделе меня Люба Черномордикова укусила.
      Да, Люба это, конечно, не еж и не бурундук, не таракан и не пиявка. Повезло Вадику! Не каждого человека кусала такая красавица, умница, отличница.