- Понимаю тебя, брат, - сказал Ротгар. - Кажется, нам обоим посчастливилось убежать из этих норманнских дыр.
      - Да, я вышел оттуда свободным человеком, - продолжал Эдвин.
      - Можешь себе представить? Один из их священников сказал, что нас следует отпустить на волю, перед Пасхой. Он привел в пример имена нескольких разбойников, которых освободили во времена Христа, и сказал им, что норманны не могут быть менее милосердными. Могу тебе откровенно сказать, когда они увидели, что мы свободны и уходим, то рожи у них чуть не лопнули пополам.
      - Как долго ты здесь, Эдвин?
      - Со вчерашнего дня, и, казалось, демоны вгрызлись мне в печенки, когда я увидел, что здесь происходит. - Наклонив голову Эдвин, бросил тревожный взгляд на Хелуит. Подойдя к ней поближе, он нежно поцеловал ее в лоб.
      - Я ни о ком не думал, кроме моей бедной девочки, которая ждала меня здесь, - сказал Эдвин, давясь слезами и поглядывая с виноватым выражением лица на тело стонущей Хелуит. - Я летел сюда, как вольный журавль с зимнего кочевья, и увидел рядом с ней этого норманна. Да это было жуткое зрелище, уверяю тебя, Ротгар. В голосе Эдвина что-то хрустнуло, но он, откашлявшись, продолжал:
      - Я хотел убить его, как только он окажется на достаточном расстоянии от нее и моего мальчика. Я опасался, что он может причинить им непоправимый вред, если вдруг я ворвусь, а они окажутся в пределах досягаемости его поганых рук. Сердце у меня рвалось наружу от мысли, чему подвергается в данный момент моя жена. Я слышал ее вопли, но я думал, что он все же доставляет ей удовольствие. Клянусь, я никогда не мог даже представить себе, что мужчина может учинить такую зверскую расправу над женщиной. Нужно было знать, прости меня, Боже, нужно было знать.
      - Но каким образом? - спросил Ротгар, пытаясь успокоить своего брата.
      - Нужно было понять все сразу, когда я узнал трусливое, подлое истинное лицо этого человека, наносящего удар из-за спины. Все эти месяцы передо мной стоит лицо этого сукина сына норманна, который наносит страшный удар по голове своего господина. Человек, который совершает такой поступок, а потом возлагает вину на другого, не ведает глубин своего бесчестия. - Слезы текли у него из глаз, он их даже не старался утереть. - Бедный господин Хью. Он, вероятно, и не знает, какую змею пригрел на груди.
      - Господин Хью? Значит, ты видел, как на него напал кто-то из своих? Ротгар тут же вспомнил о слабом подозрении, возникшем у него, когда Мария подробно описывала ему нападение, во время которого был сражен Хью.
      - Конечно, один из его людей. Правда, тогда я не знал, что он будет нашим господином. Но я видел, как норманнский рыцарь с каштановыми волосами вывалился из седла, словно ему нанесли удар секирой, и этот норманн, который трахнул его по голове, схватил меня за шкирку, обвинил меня в этом преступлении. Вот после этого они и бросили меня в эту дыру, то бишь яму. Признаюсь, я очень испугался, Ротгар. Если бы я вошел в хижину в тот момент, когда он был с моей женой, то непременно снова оказался бы в "забвении", и только одному Богу известно, какую кару он бы выбрал для меня.
      Ты только посмотри, как он ее изуродовал, и все из-за чего? Я слышал, как она кричала ночью, а утром увидел своего сына, который сидел неподалеку от хижины, весь сжавшись от холода и страха. Мне нужно было ворваться сюда, когда на нем не было штанов.
      В голове Ротгара все мысли смешались, закружились хороводом, но на передний план все же выступал страх за Марию. Пусть Эдвин сам казнит себя за то, что он такой глупец; Ротгар опасался наихудшего, зная до каких глубин человеческой подлости может дойти Гилберт, а он оставил ее в полном одиночестве, у нее не было никаких средств для защиты, кроме горшочка с отравленной мазью и бестолкового братца. Вдруг одна, пока еще не сформировавшаяся до конца мысль пронеслась у него в сознании. Он подошел поближе к отцу Бруно.
      - Не скажете ли вы мне, что вам известно о тех разбойных нападениях и актах саботажа, происходящих в районе строительной площадки?
      - Ба, я могу тебе рассказать об этом, - откликнулась Хелуит, собрав все оставшиеся силы, чтобы сплюнуть на пол. - Всем этим занимается этот сукин сын норманн с помощью бандитов с большой дороги в районе Стиллингхэма. Он платит нашим крестьянам, чтобы они поднимали побольше шуму по этому поводу, и этим развлекается.
      - Тот же норманн?
      - Да, тот же.
      Эти сведения бросали новый свет на угрюмое нежелание местных жителей назвать виновника этих действий.
      - Вы должны рассказать об этом, оба, и ты, Эдвип, и, ты, Хелуит.
      - Предоставь нам только возможность, и мы прокричим об этом с высоты замка, который ты помогаешь строить.
      - Думаю, не стоит ждать так долго. - Ротгар быстро оглянулся. Какое оружие ты намеревался применить против этого норманна?
      - Твоя пика всегда мне неплохо служила, - ответил Эдвин, кивнув на дверь, где возле стены стояло копье с зазубренным острием.
      - Что вы замышляете, сын мой? - спросил отец Бруно.
      - Одно дельце, которое должен был завершить давным-давно, отец, - ответил Ротгар, сжимая в руке копье. Он знал, что никакие слова отца Бруно не поколеблят его решимости выбрать для Гилберта Криспина более милосердной смерти, чем он на самом деле заслуживал.
      - Хелуит, ты мечтала об отмщении, - сказал он, подбрасывая в руке копье и пытаясь определить точку его равновесия. - Клянусь тебе принести сюда его сердце, но оно, конечно, будет черного цвета, я в этом уверен, такое же черное, как и его волосы на отвратительной башке.
      Хелуит, застонав, тревожно зашевелилась.
      - Черный? Нет, под его шлемом у него были волосы серого цвета, щедро усеянные сединой, - сказал Эдвин.
      - У Гилберта Криспина волосы на голове черные, как вороново крыло. Только у сэра Уолтера седые.
      - Да, вот этот дьявол с серой шевелюрой нанес по голове удар своему господину, он сжигает строительные материалы, он изуродовал мою жену, сказал, кивая головой, Эдвин. Этого сукина сына, этого негодяя зовут Уолтер. Он действует заодно с этим подлецом Филиппом Мартелом.
      Глава 20
      Хотя праздник Пасхи предполагает торжества до рассвета, было еще очень темно, когда Мария с монахинями, собрав свои узлы, направились к конюшне. Во дворе их поприветствовал Уолтер, держа в руках фонарь, освещавший целое стадо - кобылу Марии, коня Уолтера, двух безмятежных ослов, принадлежащих монашенкам, и замыкал его, сидя верхом на своем мерине, Филипп.
      - Почему вы так рано уезжаете с праздника, Филипп? - спросила его Мария, не испытывая особой радости от его компании.
      - Разве могу я вам позволить совершить эту поездку до монастыря лишь в сопровождении Уолтера в качестве вашего защитника, миледи? Сейчас в пути, особенно ночью, полно опасностей.
      - Вы на самом деле хотите, чтобы эти люди нас сопровождали? - прошептала аббатиса. - Наверняка можно найти других.
      - Но я никому так не доверяю, - ответила Мария, влезая в седло. Ее только беспокоило, что придется разделять неприятную компанию Филиппа, нет, все же нужно с этим смириться, даже приветствовать, так как в таком случае он лишится возможности совать свой нос в дела Хью, если он будет у нее на виду. Она осадила свою нетерпеливую кобылу, пропуская вперед Уолтера с Филиппом.
      Следуя позади, она внимательно следила за ними. Она никогда не замечала, как они похожи, - такие же широкие плечи, почти одинаковый рост, их волосы также отливали серебром, отражая лунный свет, - единственное различие в лошадях. Но, вероятно, любой одетый в кольчугу, едущий верхом рыцарь отбрасывал ночью точно такую же тень.
      Лошади сразу же ускакали далеко вперед, оставив позади ослов. Мария, открыв рот, хотела было крикнуть им, чтобы всадники умерили свой пыл, но в эту минуту впереди замаячил фундамент строящегося замка. Черный зев рва, кучи нагроможденных бревен, сарай, в котором Ротгар обещал ждать ее ровно в полночь. Она отвела от него взор и вонзила шпоры в бока кобылы, надеясь, что сумеет найти верную дорогу в ночи и не споткнуться.
      - Леди, Мария! - донесся до нее крик аббатисы в холодном ночном воздухе. Проехав благополучно мимо сарайчика и избежав тем самым соблазна, Мария натянула поводья. Кобыла, задрав голову, захрипела от неудовольствия, - почему ото ее сдерживают, когда лошади впереди продолжают свой бег рысцой?
      Вдруг она себя почувствовала абсолютно беззащитной, - она находилась на полпути между отставшими монахинями и далеким светом фонаря Уолтера, где рядом с ним маячила фигура Филиппа. Луна, казалось, лила свой свет прямо на нее, освещая ее со всех сторон.
      - Лесные твари, - громко сказала Мария.
      "Нет, это волки", - подумала она.
      Вдруг облачко на небе, набежав на луну, скрыло ее, и вокруг упала непроницаемая мгла. Цоканье ослиных копыт становилось все ближе, впереди фонарь замер, - очевидно, Уолтер, заметив ее отсутствие, решил подождать ее. Наконец луна освободилась от взявшего ее в плен облака, и Мария снова тревожно оглядела то место, где могли притаиться волки.
      Там, на краю, у кромки леса стоял Фен. При виде его страх перед волками покинул ее. Но Фен никогда не оставлял Хью. Может, что-то случилось за то Короткое время, которое она находится в пути?
      Кобыла, чувствуя растерянность Марии, закусив удила, рванула вперед к своим друзьям, норманнским боевым коням. Ее внезапный рывок застал Марию врасплох. Она беспомощно пыталась натягивать на себя поводья, но потом, отказавшись от затеи, отчаянно прижалась к лошадиной гриве. Она все же сумела оглянуться назад, надеясь, что Фен, увидев, в какое положение она попала, придет ей на помощь, но этот таинственный, бесплотный не то мальчик, не то ребенок пропал, растворился в ночи, и нигде не было видно сквозь деревья его бегущей фигуры, не слышалось топота его ног, свидетельствовавшего о его нахождении где-то рядом.
      Может, его там вовсе не было.
      ***
      - Где леди Мария, вы ее видели? , - Я сразу же заставлю тебя позабыть о леди Марии. Только станцуй со мной, Ротгар.
      Он оторвал от себя руки девушки, отшатнувшись от сильного запаха эля из ее рта. Все люди вокруг него прыгали, кружась под музыку, смеялись, набивали свои животы едой и питьем.
      - Где леди Мария, где она? Бритт, лицо которого покраснело от удовольствия, хлопнул Ротгара по спине.
      - Ну, что Ротгар, вы уже устали от брачного ложа? Тогда испытайте нашу Гиту. Когда-то она давным-давно вам очень нравилась.
      - Где леди Мария, мне нужно с ней поговорить! - Решительно действуя плечами, Ротгар прокладывал себе путь через веселящуюся толпу, обращаясь к любому, кто еще, по его мнению, не до конца окосел от вина, с одним и тем же вопросом, но в ответ видел лишь недоуменное пожимание плеч, беззаботные улыбки. Наконец он достиг дальней стены зала, все время повторяя ее имя, подчиняя его слова ритму биения сердца. В ее алькове никого не было.
      Он немедленно потребовал разрешения войти в спальню к Хью. Эдит прикрыла руками глаза от неожиданного снопа света. Хью крепко спал рядом.
      - Мария. Где она? Ей грозит ужасная опасность. - Ротгар чуть не задыхаясь, едва произнес эти слова.
      - Она заходила сюда перед тем, как уснул Хью. - Нежные слова Эдит вызвали блаженную улыбку на лице Хью даже во сне. - Она поехала в монастырь, вместе с монахинями. Хью сказал, что он ее сразу же вернет, как только она снова образумится. Ротгар, ей не грозит никакая опасность. Уолтер вызвался сопровождать ее до монастыря.
      ***
      Уолтер подъехал к ней, когда по цокоту копыт бросившейся вперед галопом кобыле понял, что Марии грозит опасность. Он, перехватив у нее поводья, остановил лошадь.
      - Ах, Уолтер! - вскрикнула Мария, вся съеживаясь в седле. Сердце у нее беспорядочно билось после такой быстрой гонки через ночной холод. - Умерьте ваш пыл. Нельзя так рисковать в темноте. К тому же монахини сильно отстали.
      - Они знают дорогу домой, миледи, - сказал Уолтер, хотя он и перевел своего коня на шаг, и они вскоре присоединились к Филиппу. Кокетливо задрав голову, кобыла терлась носами с конями. Вдруг Филипп бросил своего мерина в галоп. Уолтер, выхватив у нее из рук поводья, тоже пришпорил своего коня.
      - Нет! - закричала Мария, пытаясь одной рукой вернуть себе поводья, а другой удержать равновесие. - Мы должны подождать аббатису. Ей там страшно.
      - Мария, они прекрасно знают дорогу, - повторил Филипп слова Уолтера. - К тому же, кому в голову придет идея напасть на святых сестер?
      - Отдайте поводья!
      В ответ Уолтер только молча пришпорил своего коня. Теперь фонарь был в руках у Филиппа, его горящий луч растворялся в лунном свете. Филипп бросил его в канаву, где он еще продолжал слабо светить в темноте.
      - Леди Мария! - доносился до нее жалостливый голос аббатисы. - Эти люди...
      - Уолтер, я прошу вас, верните мне мои поводья. - Сердце Марии сильно стучало в груди, что только добавляло ей неуверенности и уменьшало ее шансы совладать с кобылой. Никогда прежде Уолтер перед ней себя так не вел. - Мне страшно.
      - Держитесь покрепче, миледи, - сказал Уолтер, тяжело дыша. - Мы опасаемся погони, а мерин Филиппа отлично знает дорогу и в темноте.
      Марии стало немного легче. То, что прежде ей показалось странностью в характере Уолтера, теперь предстало перед ее глазами, как разумная предосторожность. Хотя Гилберт ничего не знал об их отъезде, он вполне мог отправиться за ними вдогонку, и сейчас его фигура маячила где-нибудь в темноте.
      Слава Богу, что с ней рядом Уолтер, он всегда так печется о ее безопасности. Она крепче ухватилась за гриву кобылы.
      - Леди Мария! Это тот самый.., предатель.., не доверяйте...
      Этот предостерегающий крик был настолько слаб, что она едва разобрала слова, но ничего не смогла понять.
      - Мне казалось, что эта дорога ведет к Стиллингхэму, а чтобы добраться до монастыря, нужно взять правее, - сказала Мария, когда их маленькая группа повернула у развилки налево.
      - Не беспокойтесь, Мария. Нам нужно ехать в этом направлении, - ободрил ее Филипп. Уолтер что-то проворчал в знак одобрения.
      Она заметила какое-то движение среди деревьев, услышала легкое шуршание пожухлой листвы. Нет, это не хищник, так как лошади не подавали никаких признаков беспокойства. Оно напоминало ей колдовской, ускользающий образ Фена, стоявшего у кромки леса, но, как и прежде, оглянувшись через плечо, она никого не увидела.
      ***
      Ему угрожает казнь за кражу лошади - наплевать. Ротгар стремглав побежал к конюшне. Кляча Эдвина не шла ни в какое сравнение с откормленными норманнскими лошадьми, поэтому ему нужно поскорее завладеть одной из них, если только он надеялся настичь Марию.
      При слабом свете фонаря он увидел Гилберта Криспина, который уже стоял в конюшне, в своей боевой кольчуге неуклюже пытаясь оседлать своего коня. Вздрогнув от неожиданности, он повернулся к Ротгару, и на какое-то мгновение их взгляды встретились, - в черных глазах Гилберта сквозила адская боль, а в голубых глазах Ротгара - осмотрительность и беспокойство.
      Гилберт повернулся спиной к коню. Крепко сжав зубы, стараясь заставить себя забыть о синяке на руке Марии, Ротгар прошел мимо, подыскивая себе подходящую лошадь. Он потом поговорит с Гилбертом.
      - Я не нашел ее за столом. Думал, что она с тобой. - Дрожащий от трудно сдерживаемой ярости голос Гилберта заставил Ротгара остановиться.
      - Она с Уолтером. - Ротгар снова посмотрел в глаза своему врагу. Чувствовалось, что оба они ужасно взбудоражены.
      - Боже мой, - произнес Гилберт, обхватив обеими руками коня за шею, словно опасался упасть на соломенную подстилку.
      - Ты знал о нем все давно, не так ли?
      - Он не всегда был таким, только после того, как Вильгельм назначил Хью господином этого поместья. Ну, а чем ты лучше? Вспомни, как ты поступил с миледи в хижине дровосека?
      - Ах, да. - Вероятно, приспело время, чтобы выразить их обоюдное разочарование. - Да, у нас есть что-то общее, норманн, - мы оба в равной степени виновны в изнасиловании.
      - Но я не...
      - И я этого не делал. Можно называть это как угодно, только не изнасилованием.
      Гилберт тяжело, дрожа всем телом, вздохнул, и этот странный звук говорил о его невольном принятии не столь приятной для него истины. Затем он снова заговорил, хотя его слова были лишены внутренней силы.
      - Посмотри, сакс, стоит ли мерин в деннике по твою правую руку.
      - Нет, он пуст, - ответил Ротгар, бросив короткий взгляд на денник и удивляясь способности норманна подавлять свои личные чувства.
      - Это значит, что Филипп вместе с ними. Я давно подозревал о существовании дьявольского заговора между ним и Уолтером. У нас нет времени. Обеспечь меня с тыла, и я спасу Марию, если только не подведет рука. Я чувствую ужасную слабость.
      - Побереги спину! - закричал возмущенный Ротгар. - Я спасу Марию, ты, норманнский подлец, и отомщу за все, что ты ей причинил.
      - Ах, вот оно что. Значит, теперь я должен бежать в испуге от каждого куста, ходить кругами, опасаясь твоего нападения? - Норманн хмыкнул, довольный собственным остроумием, не замечая мрачной решимости Ротгара.
      Гилберт недовольно ворчал, седлая лошадь. Он зарычал от удивления, когда рука Ротгара обвила его за шею. "Все будет очень просто, - думал Ротгар, стоит посильнее надавить ему на горло, и норманн рухнет, его руки, словно клешни, будут бессильно сжиматься и разжиматься, он весь побагровеет из-за нехватки воздуха, доступ которого ему перекроет Ротгар. Норманн сразу стих, понимая, что сейчас может с ним сделать Ротгар.
      - Да, тебе стоило все же опасаться каждого куста, - ехидно заметил, сплюнув, Ротгар. - Мне ничего не стоит лишить тебя твоей абсолютно бесполезной жизни, но я считаю нечестным делом расправляться с тем, кто пробует свою силу только на женщинах. Кроме того, если Филипп Мартел на самом деле действует заодно с Уолтером, мне может пригодиться твоя помощь, чтобы освободить Марию.
      Слабая краска залила лицо Гилберта, - единственный признак, что Ротгар одолел его.
      - Я не хотел причинять вреда Марии. Этому приему меня научил Уолтер.
      - Неважно, кто научил тебя этой подлости, важно, что ты применил ее по отношению к женщине. Если ты только посмеешь еще хоть раз дотронуться до нее, я убью тебя, норманн, слышишь? Клянусь! - Мощным толчком он пододвинул его к коню.
      - Она способна спровоцировать любого мужчину, заставить его потерять голову, - ворчал Гилберт, стараясь не потерять равновесия.
      Ротгар бросил на него холодный, презрительный взгляд.
      - Только попробуй еще раз к ней прикоснуться, и я отправлю тебя на тот свет. Клянусь! А теперь собери все свои силы и мужество, - сегодня ночью нам предстоит выступить против настоящих мужчин. Какая из этих лошадей самая быстроногая, норманн? Не пытайся меня обмануть или я перережу тебе горло, после того, как расправлюсь с Уолтером и Филиппом.
      Гилберт, махнув рукой, указал на дальний конец конюшни.
      - Там, в углу, стоит кобыла Хью. Но на ней давно уже не ездили. Она не допустит к себе сакса, могу побиться об заклад. Заранее предвкушаю удовольствие от того, как ты попытаешься совладать с ней, как, впрочем, и от того, как сломаешь себе шею, когда с нее свалишься.
      - Бог создал лошадей на этой земле, чтобы на них ездили.
      - А саксов, чтобы из них делали кровавый бифштекс.
      Оба они напоминали перевозбудившихся самцов оленей, которые с ненавистью бодали друг друга в то время, как браконьер преследовал не поделенную ими самку. Ротгар решил больше не препираться, отложить свой гнев на потом.
      - Мы тут с тобой обмениваемся колкостями, г, в это время расстояние между нами и ими растет. Нужно позабыть о распрях, норманн, покуда мы не спасем ее.
      Задумавшись на минуту, Гилберт одобрительно кивнул.
      - Ты знаешь, куда они поскакали?
      - В монастырь.
      - Я почти готов, - сказал Гилберт, подтянув подпругу.
      Кобыла Хью выкатила на него свои большие глаза и прижала уши, но Ротгар был так решительно настроен, что оказался у нее на хребте значительно раньше Гилберта, который все еще влезал в седло.
      Гилберт бросил презрительный взгляд на копье, которое Ротгар сжимал в руке.
      - Ну-ка, сакс, возьми это, - сказал он, бросая ему широкий меч. - Надеюсь, ты умеешь им пользоваться?
      - Это покажет поток крови, который польется у тебя из головы, когда я им пройдусь по нему острым лезвием, - ответил Ротгар, довольный своим новым оружием. Он прочно удерживал под собой капризную, своенравную кобылу. Когда они, ругая друг друга на чем свет стоит, пытались одновременно выехать из узких, рассчитанных на одного седока ворот, Ротгар признал, что они с Гилбертом - самые неподходящие товарищи по оружию.
      ***
      Лошадь Филиппа, вероятно, позабыв, что знает хорошо путь в темноте, оступилась, и ее передняя нога глубоко провалилась в борозду. Кость с хрустом треснула, и этот хруст был похож на отзывающийся эхом, сопровождающий яркую, шипящую молнию гром; этот звук даже заглушил ее душераздирающие вопли, когда она, как подкошенная, упала на колени.
      Лошадь Марии резко остановилась, присев на задние ноги, - она вся дрожала от страха. Уолтер, бросив поводья, пытался совладать со своим возбужденным конем.
      - Филипп! - неистово заорал он.
      - Я не пострадал, отец!
      Каким-то образом Филиппу удалось спрыгнуть с лошадиной спины до того, как его большой, тяжелый мерин рухнул на землю. Он лежал на безопасном расстоянии от дрыгающихся ног лошади, уткнувшись лицом в землю, и поэтому слова его были глухими, невнятными.
      Мария намотала на кулак поводья. Теперь она ни за что не отдаст их Уолтеру, что бы тот ни говорил или его дружок Филипп.
      Она слышала, как Филипп назвал Уолтера даже отцом.
      Но, может, она ослышалась? Скорее всего. Ее глаза и уши все время подводили ее: то ей показалось, что отец Бруно неверно произнес имя Ротгара во время брачной церемонии, то что она увидела Фена, то была уверена, что аббатиса не доверяет Уолтеру. Может, если бы она оказалась на месте Филиппа, лежала лицом вниз, дрожа от страха, что ей удалось так легко отделаться, то и ее обращенный к Уолтеру призыв на помощь мог показаться чем-то похожим на слово "отец".
      Наконец Филипп встал на ноги, отряхиваясь.
      - Когда ходишь, не болят кости? - поинтересовался Уолтер сиплым голосом.
      - Чепуха! Только царапины. - Филипп протянул ему обе руки, на ладонях были заметны какие-то пятна, то ли кровь, то ли грязь. - Не о чем беспокоиться, Уолтер.
      "Не о чем беспокоиться", - упрекала себя Мария, весьма довольная тем, что не осмелилась спросить у Уолтера, как именно его назвал Филипп. Он подошел к тяжело дышащей, вздрагивающей всем телом лошади, присел на корточки возле ее головы. Ловким, быстрым движением руки он перерезал ей ножом горло. Только лезвие сверкнуло при лунном свете.
      - Жаль, конечно, этого мерина, - пробормотал он сквозь зубы, снова присоединившись к ним.
      - Подойди поближе, Мария. Мы поедем верхом вместе.
      Волна отвращения окатила ее:
      - Эта кобыла слишком хрупкая, у нее тонкие кости, и ей не выдержать двух седоков.
      - Но не идти же мне пешком?
      - Забирайте в таком случае кобылу, а я пойду пешком. - Мария лихо соскочила с седла. Лучше идти одной, чем чувствовать обнимающие талию противные руки Филиппа.
      - Но ты не сможешь дойти.., очень далеко.
      - Вы только что уверяли, что совсем близко от монастыря.
      - Садитесь за мной, миледи, - Уолтер похлопал ладонью по широкому заду своего коня. Глубокое боевое седло прогнулось под тяжестью фигуры Уолтера, и на нем оставалось совсем немного места, лишь чтобы уцепиться, но если положить позади луки свернутую тунику, можно будет удержаться на спине животного.
      Сжав протянутую руку Уолтера, Мария, почувствовав ее надежность, легко взобралась на лошадь.
      ***
      - Черт бы тебя побрал, отвратительное вонючее дерьмо! - рычал Ротгар. Стоя в стременах, он изо всех сил пытался остановить вырывавшуюся из-под него, хрипевшую лошадь, чтобы не задавить выросшее перед ним, молча стоявшее бездомное существо. Вероятно, недовольный тем, что он выжил при первой стычке со смертью, Фен кинулся наперерез коню Гилберта, который, вскрикнув от неожиданности, чуть не вылетел из седла. Фен стоял посредине дороги между ними. Вытянув руки, он прикоснулся к животным, пощекотал им ноздри, давая себя обнюхать. Вскоре лошади успокоились и стояли смирно.
      - Отойди в сторону, Фен. - Ротгар с трудом подавил в себе желание переехать через мальчишку. - Мы ужасно спешим. Леди Марии угрожает опасность.
      Фен махнул рукой в сторону леса. Лошади, как по команде, повернули туда головы, заинтересованно запрядали ушами.
      - Ну-ка прочь с дороги, ты, чудовищный каприз природы! - заорал Гилберт. Рука его нащупала меч.
      - Погоди!
      На лице Фена ничего не отразилось. Трудно было понять, оценил ли он по достоинству заступничество со стороны Ротгара. Он пошел в сторону леса, потом оглянулся на них. Он делал какие-то бессмысленные жесты, которые в конечном итоге убедили Ротгара в том, что Фену все известно о монахинях, рыцарях, об опасности, о Марии.
      Она доверила ему жизнь Хью. Фен снова поманил их. Теперь он лихорадочно размахивал руками. Никогда прежде он не был так похож на лесного эльфа, за которого некоторые его принимали. Кто же мог лучше лесного эльфа знать, как найти его возлюбленную?
      - Поедем через лес, - сказал Ротгар.
      - Какого черта мы там не видели, ты, сакский идиот! Монастырь находится в стороне. Кроме того, в густую лесную чащу почти не проникают солнечные лучи. Мы никогда оттуда не выберемся.
      - Но нас поведет Фен. - Задрав голову, Ротгар издал громкий боевой сакский клич и, пришпорив коня, бросился за Феном.
      - Будь ты проклят, вонючий сакс, прекрати и возвращайся на дорогу!
      - Отправляйся по ней сам, норманн, ты потеряешь лишь время на кружной путь, - бросил Ротгар через плечо. - Меня ждут неотложные дела, и я не намерен попусту тратить время. - Ротгар лишь улыбался, слушая доносившиеся до него сзади отборные ругательства. По стуку копыт коня Гилберта, он понял, что тот едет за ним следом. Вслед за Феном они въехали в густой лес. Он вел кобылу Ротгара, она послушно, вытянув морду, шла за ним. Конь Гилберта шел рядом, почти тычась носом ей в хвост.
      В этом непроницаемом мраке не пробивался ни один луч света. Темные расплывчатые тени, которые могли быть деревьями, казалось, кружились перед глазами Ротгара, сбивая его с толку. Когда наступила полная темнота. Фен увлек их в непроглядную тьму.
      Они словно ослепли. Кроме этого неприятного чувства мозг сверлила настойчивая мысль, что, судя по всему, они удалялись от монастыря, что их путешествие впотьмах уводило их все дальше от Марии. Черт подери, ему следовало бы послушаться норманна.
      Он почувствовал безотчетное желание наброситься с мечом на эту кромешную темноту, сразиться с этим неуступчивым, непроницаемым мраком.
      Вдруг неожиданно гнетущая темнота слегка рассеялась. Фен пошел быстрее, лошади побежали за ним легкой трусцой. Их манило к себе открытое поле, с узкой лентой дороги.
      Несколько человек стояли, освещенные луной. Один из них, довольно грузный, пытался вдеть ногу в стремя, но лошадь поддавалась, ходила вокруг него кругами. Другой уже сидел верхом, позади на дополнительном седле восседал еще один всадник. Фен жестом показал на них, а сам тут же растворился в темноте. Подул резкий ветер.
      - Мария!
      Ротгар вогнал шпоры в бока лошади. Гилберт ускакал вперед, а ему приходилось, крутясь на месте, пресекать попытки этой сухопарой, горбатой кобылы сбросить его на землю. Ему удалось все же подчинить упрямое животное своей воле, но за это время Гилберт уже преодолел половину расстояния, отделявшего их от Марии. Ротгар ударил поводьями кобылу по шее, чтобы резким броском догнать норманна. Теперь и у него, и у норманна появился шанс. Неважно, кто из них первым доберется до Марии, важно, чтобы она в полной безопасности стояла в сторонке, пока они будут разбираться с этими предателями - Уолтером и Филиппом. Гилберт направил своего коня прямо на Уолтера с Марией, словно хотел протаранить лошадь Уолтера.
      Глаза у нее широко раскрылись при виде Гилберта. Она, порывшись рукой у себя на поясе, вытащила ее и вскинула вверх. Лунный свет отразился от острого лезвия кинжала, украшенного драгоценными каменьями. Она была готова всадить его глубоко-глубоко в горло приближавшегося к ней норманна.
      - Мария, не смей!
      По какому жестокому капризу судьбы они опять должны продолжать обманывать друг друга, особенно сейчас, когда нужно было лишь сосредоточиться на одном, на гибели этого проклятого, несущегося навстречу ей норманнского рыцаря? Он хохотал, как безумец, прижавшись к шее своей лошади. Он летел к ней со всех ног. Но, как это ни странно, она не испытывала ужаса, заставлявшего обычно учащенно биться ее сердце, - нет, благодаря слуховому обману ей показалось, что она услышала голос Ротгара в ночи, и все ее существо обрадовалось и запело от счастья.
      Да, это кричал Ротгар.
      - Мария, не смей! Гилберт не причинит тебе вреда!
      Ах, вон оно что! Она разглядывала залитую лунным светом дорогу, пытаясь увидеть там человека, которого там никак не могло быть.
      - Мария!
      Нет, ее глаза не обманули ее - это был он. Он летел, почти стоя в стременах на кобыле Хью, размахивая над головой мечом, издавая воинственные вопли. Расстояние между ними быстро сокращалось. Грубо выругавшись, Уолтер осадил лошадь, чтобы избежать удара меча Гилберта. Мария прижалась к луке седла, чуть не выронив из рук кинжал. Она так и не успела всадить его в горло норманну. Она пригнулась еще ниже, когда Ротгар проносился мимо них. Его меч поразил того, где промахнулся Гилберт. Рассекая со свистом воздух, меч Ротгара глубоко вошел в руку Уолтера, и он издал какой-то дикий рев, в котором отразились и его ярость, и боль, и отчаяние. Никогда прежде ей не приходилось слышать такого дикого воя. Ротгар молнией пронесся мимо, быстро сокращая расстояние между Уолтером и Филиппом. Он огрел плашмя мечом Филиппа по спине, и тот свалился на землю.