- Будь проклят этот Гилберт! Он никогда прежде не просыпался так рано после ночной попойки. - Мария тут же сложила свой плащ.
      - Мы должны бежать.
      - Я знаю одну тропинку через лес. Нужно поторапливаться, Мария.
      Они подбежали к кобыле. Он подсадил Марию, сам рывком устроился позади нее. Мягким толчком ноги он направил животное в сторону густого леса. Он должен доставить Марию в Лэндуолд. Для того, чтобы их хитрость удалась, нужно чтобы она была в полной безопасности дома, чтобы умело притворялась, что она заодно с Гилбертом. Сам он начнет проводить разъяснительную работу среди крестьян, строящих этот проклятый замок для Хью.
      Перед тем, как исчезнуть в глухой чаще, он рискнул оглянуться назад, и обрадовался, заметив, что на поляне перед хижиной пока никого не было. Значит, они смогут уехать достаточно далеко к тому времени, когда здесь появятся норманны.
      Сжимая свою женщину крепко руками за талию, Ротгар направил кобылу через хребет небольшой возвышенности, и только потом вновь осмелился оглянуться, пытаясь высмотреть норманнов сквозь частокол деревьев. Натянув поводья, он осадил лошадь.
      - Черт подери! Что это за глупость?
      - Я ничего не вижу. - Напрасно Мария вытягивала шею. Из-за своего маленького роста она не могла разглядеть то, что отлично видел Ротгар.
      - Приехали твои норманны. - Ротгар изо всех сил напрягал зрение, чтобы все лучше рассмотреть. Но скрывавшие их деревья скрывали от них и норманнов. - Они подъезжают к поляне с запада во главе с Гилбертом Криспином. Вторая группа спешит навстречу им с восточной стороны. Они вооружены, Мария. Кажется, они хотят отсечь ваших рыцарей.
      Мария, казалось, лишилась дара речи; она молча взирала на небеса, не понимая, почему Богу было угодно разбить в прах все ее надежды.
      - Тебе нельзя терять своих людей, Мария.
      - Конечно, нет, - ответила она.
      - Твои вероломные норманны вооружены лишь легким оружием.
      Они надеются, что никто, кроме меня, не окажет им сопротивления там, возле хижины. Нужно их предупредить.
      - Тебе нельзя этого делать! Они ни за что тебе не поверят. Они нападут на тебя.
      Он живо слез с кобылы и бросил ей поводья. Стоя внизу, он смотрел на нее, не спуская с нее глаз, в них, в этих голубых глазах сквозила решительность и горькое сожаление. По его взгляду она догадалась, что он намерен больше с ней никогда не встречаться.
      - Ротгар, - она инстинктивно подалась к нему.
      - Поезжай в Лэндуолд. Слушай, твои люди не должны знать, что мы провели эту ночь вместе. Делай все возможное, чтобы оставаться в полной безопасности до тех пор, пока тебе на помощь не придет Хью.
      - Я не могу. - Хотя ей и не нравились эти умоляющие нотки в его голосе, она все же не могла от них отделаться. - Нет, я не могу этого сделать одна.
      - Нет, можешь. - Ротгар, подпрыгнув, прикоснулся своим мягким пальцем к ее губам. - В тебе скрывается недюжинная сила. Я чувствую себя весьма польщенным оказанной мне честью, тем, что ты решила немного разделить ее со мной. А теперь не мешай. Я это делаю ради тебя, Мария. - Он сильно хлопнул лошадь по заду, заставив испуганное животное тотчас перейти на рысь, а сам отвернулся, чтобы не слышать ее возражений.
      Кобыла рванула вперед, когда Ротгар на нее сурово прикрикнул, и этот отчаянный крик странным эхом отозвался у нее в сердце. Рискуя упасть, пытаясь подчинить себе своенравное животное, Мария ерзала в седле. Она все время повторяла его имя и, утратив всякую надежду, глядела, как он быстро бежал через лес, размахивая топором.
      - Норманны! Позаботьтесь о безопасности тыла! Только подумать! - Разве мог когда-нибудь Ротгар Лэндуолдский произнести такое предупреждение?! И все же он прокричал его громко, что было сил, умоляя Бога, что его предостережение долетит до них вовремя. Черт подери! Гилберт Криспин не должен сейчас умереть от руки какого-то крадущегося между деревьями, подлого разбойника, нет, только не сейчас, когда он был так нужен Марии, не теперь, когда он, Ротгар, хотел сохранить это удовольствие для себя.
      Он выбежал на полянку, окружавшую хижину, и остановился как вкопанный при виде той картины, которая открылась его взору. Трое норманнских рыцарей Гилберт, Данстэн и Стифэн - вместе со своими оруженосцами сидели на лошадях, направив на него свое легкое оружие.
      Тяжело дыша, он сразу заметил недоверие на их лицах и вспомнил предостережение Марии, что они его наверняка не послушают.
      - Сюда приближаются разбойники, - сказал он, с трудом переводя дух, указывая рукой туда, где он видел их. Нужно приготовиться к отражению атаки.
      На лужайке раздался сочный смех Гилберта.
      - Солнце не осветит своими лучами такой день, когда ты сумеешь обмануть меня, сакс. Для меня существует лишь одна угроза, и она исходит от тебя. Сделав знак своим оружием, он приказал им взять Ротгара в полукольцо.
      - Первая кровь моя! - заорал Стифэн, пришпорив своего коня и направив его на Ротгара.
      Словно во сне Ротгар увидел рядом с собой дико выпученные глаза коня, который грозно напирал на него, заметил дубинку в высоко поднятой руке Стифэна, почувствовал, как она рассекла воздух, нацеленная на его шейные позвонки. Он легко увернулся от удара. Чей-то пронзительный вопль привлек к себе всеобщее внимание. Кричал Роберт, оруженосец Данстэна. Какое-то показавшееся всем вечным мгновение, когда даже птицы прекратили распевать свои песни, этот юноша стоял, словно окаменев; его широко раскрывшиеся от удивления глаза лишь подчеркивали его комичный вид. Но когда он вдруг согнулся, сделав шаг вперед, все увидели торчавшее у него в ягодице дрожащее копье.
      Как и у всех оруженосцев, у Роберта не было кольчуги. Но даже для того, чтобы пронзить его груботканые шерстяные штаны, требовалось бросить копье с необычайной силой, причем с неудобного близкого расстояния. Весь отряд норманнов сразу же осознал степень своей уязвимости, и в этот момент, словно в качестве доказательства, на них пролился дождь из копий.
      - Засада саксов! - Яростно зарычав, Гилберт мечом указал на Ротгара. - Ты мне поплатишься за это головой. - Он пришпорил коня, вовремя бросив его в сторону, что позволило ему увернуться от нацеленного на него копья. Оно пролетело мимо, а ведь могло и застрять у него в глотке.
      - Я к этому не имею никакого отношения! - закричал Ротгар, присоединяясь к атаке. Он увидел в лесу несколько человек в рванье, которые метали в них копья. Для него они были чужаками, но их лохмотья очень плохо увязывались с их хорошим вооружением и неплохой упитанностью, которая наделяла их такой силой. Кто это, саксы? Нет, он в это не верил.
      Ротгар Лэндуолдский поднял свой топор, пытаясь защитить норманнских рыцарей Марии.
      При виде кровавого насилия у него взыграла кровь, пробудился задремавший инстинкт самосохранения, из груди вырвался первобытный сакс-кий боевой клич, который он в последний раз издал в битве при Гистингсе. И это лишний раз доказывало, что на них нападали не саксы, так как не послышалось никакого крика с их стороны в ответ, лишь с новой яростью возобновилось сражение. Он вдруг увидел, как один из разбойников занес топор над ногой Стифэна. Повредив ему ногу в колене, топор глубоко вошел в бок завизжавшего от боли коня. Разбойник попытался выдернуть глубоко засевший в конской плоти топор, опасаясь, как бы животное всем своим весом не рухнуло на него. Ротгар одним большим прыжком настиг нападавшего и тут же топором снес ему голову. Потом он еще долго будет испытывать угрызения совести, что он не смог защитить Стифэна ради Марии.
      - Ко мне! Это я, Криспин! - приглушенные крики Гилберта привлекли внимание Ротгара. Ловко орудуя топором, он искал сидящую в седле фигуру Гилберта в этой жестокой схватке. Норманнский рыцарь вел бой на краю опушки, - он был без шлема, в руках сжимал только меч, а его плотно окружила группа разбойников.
      Рваная одежда Ротгара на сей раз сослужила ему добрую службу, так как разбойники, вероятно, приняли его за своего, и осознали свою ошибку слишком поздно, когда уже не могли увернуться от его разящего острого топора. Он отправил несколько грешных душ на вечный покой, прокладывая себе путь к Гилберту через толпу воинов, схватившихся в рукопашной, и тихо занял позицию позади группы разбойников, окруживших Гилберта Криспина.
      Ротгар перехватил взгляд Гилберта, - глаза норманна полыхали ненавистью к нему, он злобно молча бросал ему в лицо обвинение, покуда вдруг его визжащая от боли лошадь не упала на землю.
      Ротгар, схватив топор, скроил еще два черепа. Из нападавших в живых осталось только двое; они не дали Ротгару возможности занести свой топор у них над головой. Оставив в покое Гилберта, они скрылись в лесу. Ротгар стоял над поверженным рыцарем.
      Все закончилось так же быстро, как и началось. Нападавшие скрылись, рассеялись по лесу, а Данстэн поскакал за ними в погоню. Последнее копье звякнуло о землю. Это было норманнское копье, посланное, вероятно, одним из рыцарей Гилберта. Над поляной воцарилась настороженная тишина, прерываемая лишь стонами людей и храпом раненых лошадей.
      Гилберт лежал, весь съежившись, на земле. Он явно боялся встать на ноги перед возвышающимся над ним Ротгаром.
      В крови Ротгара еще бурлила жажда битвы, и это лишь усиливало его гнев и неуравновешенность. Ему было очень хорошо, просто чудесно. Всем своим существом он страстно хотел взмахнуть хотя бы еще раз топором, так ему хотелось рассечь обнаженную голову Гилберта на две ровные половинки.
      Но Марии нужен этот рыцарь. Особенно сейчас, когда многие получили ранения, когда один из рыцарей, по сути дела, лишился ноги. Да, сейчас ей особенно нужен Гилберт.
      Она, конечно, нуждалась и в сообразительности Ротгара, чтобы приручить этого норманнского негодяя. В последний раз сжав угрожающие кулаки, он распростился с мыслями о расчленении черепа Гилберта.
      - Ну что, норманн, тебя тяжело ранили? Гилберт поднес дрожащую руку к шее.
      - Порез. Несколько синяков от ударов, полученных до того, как ты ввязался в драку. Старательно, картинно смахивая грязь со своих блестящих лат, он медленно поднялся на ноги, вытянулся во весь рост. Ротгар стоял на прежнем месте, не отступая ни на дюйм, и вдруг с большим удовлетворением отметил про себя, что голова норманна едва доставала ему до носа.
      - Ты заплатишь за это, сакс, - сказал, сплюнув, Гилберт.
      - За что? За то, что спас твою неблагодарную шею? - спросил Ротгар, стараясь говорить как можно беззаботнее, чем нарочно вызывал ее большую ярость у Гилберта.
      - Я утверждаю, что это ты организовал на нас нападение и лишь притворялся, что спасаешь мне жизнь, когда понял, что твои люди проиграли.
      Глупое обвинение Гилберта, его неспособность понять то отчаянное положение, в которое попали его норманнские друзья, показались ему настолько абсурдными, что он громко рассмеялся. Он не верил ушам своим. Его смех заставил покраснеть Гилберта, исказил страшной гримасой его лицо. Его молниеносный удар кулаком в железной перчатке пришелся Ротгару в ничем не защищенный живот.
      Типичный предательский удар, от которого у Ротгара перехватило дыхание. Он попятился, шатаясь, назад, сделал несколько шагов, выронив из рук топор. Широко раскрыв рот, он ловил ускользающий воздух.
      Будь ты проклят, Гилберт Криспин. Марии никто не был нужен, никто, кроме него самого.
      Отдышавшись, он почувствовал, что теперь может выплеснуть всю свою ярость. Собрав все силы, он бросился на самодовольно улыбающегося норманна. Под тяжестью его тела Гилберт упал на землю, и он начал кулаками избивать ему лицо, памятуя о том, что лишь повредит руки, если будет наносить ему удары по защищенным железными латами частям тела.
      Крепко сцепившись, сакс с норманном покатились по земле, словно двое парнишек, затеявших дружескую потасовку, но каждый наносимый ими друг другу удар преследовал только одну цель - гибель противника. Ротгар сорвал у него с пояса кинжал, но никак не мог вытащить его из ножен, чтобы его остро заточенной сталью добавить еще к тем ранам, которые оставили у него на теле его, Ротгара, кулаки. Норманн обладал страшной силой, но долгие годы, проведенные Ротгаром на принудительных тяжелых работах, просто фантастически развили его жилистые мускулы. Кроме того его рост позволял ему более ловко маневрировать, а его давно подавляемая ярость лишь усиливала наносимые им удары. И он все же доконал его. Черт подери, этот Гилберт теперь лежал под ним, безобидный, словно овечка. Он заметил рядом с собой булыжник, которого ему как раз не хватало, чтобы размозжить череп норманну, но в этот момент Ротгар почувствовал у себя на плечах прикосновение чьих-то дрожащих рук. Чьи-то обжигающие слезы, упав ему на шею, смешались с его потом, и в ушах вдруг зазвучал голос той женщины, которая должна была уже подъезжать к Лэндуолду, чтобы укрыться в полной безопасности за его стенами. Ведь он молился за это.
      - Прекратите, прекратите! - умоляла Мария. - Остановитесь, покуда вы оба не убили друг друга.
      Ее голос, ее присутствие здесь, на лужайке, привели его в чувство. Марии все же нужен был этот Гилберт. И Ротгару теперь нужно было напрячь мозги, чтобы вызволить ее из того глупого положения, в которое она сама попала.
      Глава 13
      Багровые от крови руки Ротгара, сжимавшие что было сил шею Гилберта, вдруг отпустили ее и тут же с невероятной быстротой вцепились в горло Марии. Она начала задыхаться, скорее от неожиданности, чем от боли.
      - Норманн, предупреждаю тебя, держись от нее подальше, иначе я ей перережу горло, как перерезал вон тому сукину сыну, который валяется неподалеку, угрожающе заговорил Ротгар, одновременно оттаскивая подальше от лежавшего навзничь тела Гилберта Марию.
      Ноги у нее подкосились из-за испытываемого в эту минуту облегчения. Она поверила, что кровь на его руках и на тунике пролита не им самим.
      Она попыталась представить, сколько бы ее людей было отправлено на тот свет, если бы Ротгар вовремя не вмешался. Она испытывала возбужденное ликование. Он все это сделал только ради нее. Ротгар, рискуя жизнью, сражался с врагами норманнов: он спас Гилберта, заставил этого высокомерного рыцаря корчиться от страха у его ног, - и все это только ради нее.
      Откуда-то у него в руках появился норманнский кинжал, и он держал его острое лезвие совсем рядом, не прикасаясь к ее горлу. Как это ни странно, но она испытывала лишь уверенность от того положения, в котором сейчас находилась, а ее сердце просто ликовало, чуть не выскакивая у нее из груди. Сколько он уже для нее сделал; несомненно, эти отвратительные, угрожающие, направленные в адрес своей жертвы слова объяснялись той же уловкой, которую он придумал.
      Мария не чувствовала от него никакой угрозы, - лишь охватившее все ее тело облегчение от того, что он был рядом.
      Он сжимал ее в руках только ради ее собственной защиты. Его окровавленные руки сжимали ей лишь горло, но несмотря на его хватку, она могла дышать относительно свободно. Инстинктивно она схватила его предплечье, делая вид, что пытается вырваться, а сама получала лишь дополнительную силу от прикосновения к его руке, его пальцам, не обращая никакого внимания на то, что и ее руки были в крови. Он прижимал ее к себе и всем своим теплым, высоким мощным телом поддерживал ее. Она чувствовала, как глухо бьется у него в груди сердце. Он горячо зашептал ей на ухо; его голос был легче мягкого бриза.
      - Делай все так, как говорю. Мы с тобой затеяли весьма опасную игру.
      Несколько не получивших ранения рыцарей переругивались, стоя на полянке, метая быстрые взгляды в ее сторону. Видя, что Ротгар не выпускает ее из рук, они медленно направились к ним, вероятно, намереваясь оказать пленнице помощь.
      Ротгар вновь обратился к Гилберту:
      - Пусть твои люди займутся своими ранами. А нам втроем нужно кое-что обсудить с глазу на глаз.
      Гилберт, подав знак своим людям, с трудом поднялся на ноги.
      На его изуродованном лице она перехватила взгляд, который заставил ее вздрогнуть от страха, - чувствовалось, с каким трудом ему приходится сдерживать охватившую его всего дикую, гибельную ярость. Ротгар повел ее к хижине. Гилберт неохотно, что-то бормоча себе под нос, последовал за Ротгаром, словно его ноги были привязаны к ногам сакса.
      - Оставь ее в покое сакс, - потребовал Гилберт. Его голос был похож на звериное рычание, когда они отошли на значительное расстояние от его людей. Стоит на нее посмотреть, чтобы сразу понять, что ты перегнул палку.
      Пульс Марии учащенно забился. Она, конечно, понимала, что будет опозорена, если только будут обнаружены следы их незабываемой ночи любви, но что она могла поделать? Когда она увидела, как Ротгар с Гилбертом тузят друг друга полновесными кулаками, она сразу забыла о всякой предосторожности. При ней не было никаких приспособлений для управления лошадью, не было нужной мази, чтобы скрыть оставленные на ее теле Ротгаром следы безумной страсти, а страх за его безопасность лишил ее чувства самосохранения.
      - Что ты, я так отлично ее чувствую и понимаю, - негромко, словно триумфатор, рассмеялся Ротгар. - И не только сейчас.
      Боже, что же он делает? Он ведь сам предупредил ее, чтобы она ни за что не признавалась в их плотской любви, а вот теперь он поддразнивает этим Гилберта.
      - За это я лишу тебя твоего мужского достоинства и брошу его в корыто для свиней! - часто задышал Гилберт.
      - Она тоже кричала что-то вроде этого, - не унимался Ротгар. - Неужели у вас, норманнов, в распоряжении всего несколько проклятий, к которым вы непременно прибегаете, когда речь заходит о смерти или изнасиловании?
      - Изнасиловании? Так ты ее изнасиловал?
      - Ну, а ты как думал? Станет ли аристократка, норманнская леди, добровольно совокупляться с каким-то потерпевшим поражение саксом? - Ротгар весь затрясся от смеха. Одним осторожным движением он сорвал у нее тряпку с ног, которая прикрывала ее синяки и ссадины, протянул ей руку. Кровь, проступившая на них от прикосновения к его окровавленной тунике, лишь нагляднее выявила порезы у нее на ладонях, которые остались на них от уздечки ее кобылы, как и пальцы, которые она ободрала, пытаясь достучаться в дверь хижины. Он обнажил ее раны, открыто демонстрируя их Гилберту. - Разве это говорит о том, что она подчинилась добровольно?
      - Делай все так, как я говорю, - приказал ей Ротгар. Такие простые, в сущности, слова, но так их трудно произнести, не теряя чести. Горло у нее болело от усилий, с которыми ей приходилось удерживать свое возмущение. Представляя ее безвинной жертвой, Ротгар, несомненно, обрекал себя на гибель, если судить по тем ненавистным взглядам, которые норманн бросал на него.
      - Я гляжу на человека, который уже, по сути дела, мертвец, - бросил Гилберт, подтверждая таким образом ее страхи.
      - Думаю, это не так. Тем более тебе в этом некого винить, кроме самого себя. Ты отдал мне ее на милость.
      - Я лишу тебя... - снова начал было Гилберт.
      - Знаю, знаю, - вздохнул Ротгар. - Ты лишишь меня моего мужского достоинства и выбросишь его в корыто свиньям. Но это не скроет того факта, что я обладал ею, а ты, норманн, насильно пригнал ее ко мне, словно выполняя приказ этого сукина сына Вильгельма.
      Полный презрения, он саркастически заметил: каким же нужно быть человеком, сэр рыцарь, чтобы до такой степени обидеть женщину, выступить с угрозами в ее адрес и тем самым заставляя ее совершить побег холодной зимней ночью, чтобы все поставить на свои места.
      Она почувствовала, как внутри Ротгара вновь закипает гнев от воспоминания о том синяке, который нанес ей Гилберт, резко схватив ее за руку.
      Он бросил безразличный взгляд на ее руку, которую поранил. Он только сцепил челюсти.
      - Это был всего единственный, неприятный для нее момент. Не было никакой надобности убегать из дому к тебе. Я сказал ей, что сам обо всем позабочусь и наведу повсюду порядок.
      - Да, и в результате сразу же попал впросак, - резко возразил Ротгар. Сразу же очутился в ловушке, словно свихнувшийся на сладком меде медведь.
      - Эта ловушка была расставлена тобой! - гремел Гилберт. - Ты все это организовал вместе со своими негодяями из жителей Лэндуолда.
      - Нет, ты не прав, норманн, даже если тебе хочется в это самому поверить. Вон обрати внимание на убитого юношу. - Он кивнул головой в направлении одного из нападавших, лежавшего, сжавшись от боли, на земле. В груди у него торчало древко копья. Этот человек никогда не жил в Лэндуолде, даже поблизости от него. Я знаю здесь любого жителя на расстоянии трех дней путешествия верхом. Я никогда его не видел.
      Мария вспомнила, как на землю упало норманнское копье, когда она подбежала к Ротгару. Его, скорее всего, бросил кто-то из норманнов. Она в этом не сомневалась.
      В эту минуту на поляне появился Данстэн, который сокрушенно качал головой, вспоминая об их поражении. Он остановился неподалеку от Гилберта.
      - Они исчезли, словно сквозь землю провалились, Гилберт. Я больше не видел ни одного.
      - Ты только подумай, норманн, - продолжал Ротгар, кивая головой, словно его совсем не удивляла неудача Данстэна. - Судя но всему, этим предпринявшим против нас атаку свиньям было известно, где мы с тобой будем сегодня утром. Не вызывает сомнения, что они все напали на вас на этой лужайке и не слишком заботились о моей безопасности. Мне кажется, тебя кто-то предал из своих.
      Гилберт нахмурился, в упор уставившись на Ротгара.
      - Ты вот захватил Марию в заложницы, а несешь какую-то ахинею по поводу предательства. Можно подумать, что здесь, в Лэндуолде, у тебя имеется свой интерес, ты, несчастный, понесший поражение трус.
      - Да, ты прав. - Хотя тон у Ротгара оставался бесстрастным, все его тело сжалось, напряглось, он все сильнее прижимался к ней.
      - Я видел, что происходит в Лэндуолде. Вам здесь не хватает настоящего господина. Вам недостает вооруженных людей. У вас нет золота, чтобы нанять рыцарей на службу, у вас нет золота, чтобы возвести замок.
      Его слова, казалось, повисли между ними.
      - Ну, разве я тебе не говорил об этом, Мария? - сказал Гилберт. - Лэндуолд не может быть настолько бедным, каким он предстал впервые перед нашими глазами. Открой нам свой секрет, сакс.
      - Могу сказать тебе, где лежит золото, - согласился с ним Ротгар. - Но при условии, что часть его будет отдана мне. "Делай все, как говорю", - говорил ей Ротгар, но его предложение показалось ей таким вызывающим, что Мария наконец обрела дар речи.
      - Мы обыскали все в доме - дюйм за дюймом. Мы не нашли никакого золота.
      - Тем не менее оно там. - Он снова повернул голову к Гилберту, словно и не слышал ее слов. - Ну, что на это скажешь, норманн? Могу ли тебе предложить сделку?
      Он помахивал кинжалом, заставив Гилберта немного сощурить глаза, словно он про себя обдумывал его предложение.
      - Кажется, ты, сакс, лжешь, пытаясь спасти свою шкуру.
      Ротгар подтолкнул сзади коленом Марию.
      - Я готова заключить с тобой сделку, сакс, - торопливо сказала Мария. Выкладывай свои условия.
      - Мою долю, - тут же ответил Ротгар. - Я не могу передать вам золото, не вернувшись в Лэндуолд. Но... - он намеренно растягивал это слово.
      - Но... - подсказал ему Гилберт.
      - Я не стану ни с кем обсуждать вопрос о сокровище, кроме самого Хью.
      Заревев, Гилберт направился к ним. Мария вся сжалась от страха, сильнее прижимаясь к Ротгару.
      - Дай ему закончить, Гилберт! - приказала она.
      Рука Ротгара благодарно сжала ей плечо.
      - Когда ваш господин полностью выздоровеет, я открою ему сокровище и попрошу у него подорожную, чтобы я мог отправиться в полной безопасности к Вильгельму и выторговать у него свою свободу. В качестве залога чистоты своих намерений я сейчас же выпускаю леди, не причинив ей особого вреда. - Он издал непристойный, радостный вопль и, прижавшись головой к ее волосам, прошептал:
      - Делай, что я тебе сказал, Мария, сегодня ночью я жду тебя.
      Он отошел от нее в сторону, слегка задрав подбородок, выражая свое полное презрение к Гилберту. Само собой разумеется, освобожденная из плена женщина должна бежать со всех ног к своему спасителю. Подняв юбки, она быстро преодолела расстояние, разделявшее Гилберта от Ротгара. Она низко опустила голову, чтобы скрыть чувство брезгливости, охватывающее ее только от одной мысли, что Гилберт, пытаясь защитить ее, может ее нежно обнять.
      - А теперь ты умрешь, глупый сакс, - радостно сказал Гилберт, подталкивая Марию себе за спину.
      - Нет, Гилберт. Я с ним заключила сделку. - Мария крепко схватила его за руку. - К тому же он прав. Хью так не хватает драгоценного металла.
      Гилберт сочно выругался, бросая раздраженные взгляды то на Ротгара, то на Марию.
      - Мне это не нравится, Мария, как можно заключать какие-то сделки с человеком, который должен умереть?
      - Мне тоже, - поспешила она заверить его, старательно притворяясь, умоляюще глядя на него, пытаясь догадаться, какими будут дальнейшие поступки Ротгара.
      Гилберт прошептал сквозь зубы клятву, но ее слова немного успокоили его, и он с облегчением вздохнул. Вдруг она все сразу поняла: Ротгар не лгал. Этот сакс, который, пленив ее сердце и завоевав тело, знал то, что ей нужно, лучше, чем она сама. За эти долгие месяцы, когда ей приходилось постоянно ублажать Гилберта ради положения Хью, она выработала в себе скрытую терпимость. Она могла пойти на это, осуществить задуманную ими уловку, хотя у нее тряслись колени и она чувствовала слабость в ногах.
      Преодолевая несколько метров, которые отделяли Ротгара от Гилберта, она уронила плащ и теперь могла кивать на холодную погоду, если бы Гилберт поинтересовался, от чего ее всю трясет. Ну, а что она могла еще сказать, чтобы объяснить, почему у нее покрылись потом ладони, на лбу появилась испаринка, а мозг лихорадочно искал новую ложь поубедительнее?
      Придется что-то придумать. Она наверняка сможет это сделать.
      - Мне нужно поговорить с тобой минутку-другую с глазу на глаз в хижине, Мария. Гилберт плотнее сжал челюсти, не обращая внимания на ее замешательство. - Хотя вы и заключили с ним сделку, я все же намерен его скрутить. Я ему не доверяю.
      Ротгар лишь пожал плечами, без всякого сопротивления протянув запястья оруженосцу Гилберта, и ему удалось представить все это действо как отвратительную, глупейшую предосторожность. На губах у него играла язвительная улыбка, а на лице у Гилберта появилась кислая мина.
      Убыстряя шаг, он повел ее к хижине, пытаясь все время прикрыть ее от Ротгара своим телом, словно щитом. Всем своим сердцем она хотела хоть на секунду увидеть выражение глаз Ротгара, перехватить его теплый ободряющий взгляд, который она непременно в них заметит, но присутствие рядом охваченного гневом Гилберта, лишало ее всякой возможности это сделать.
      Он проводил ее в это убогое пристанище, плотно закрыв за ними двери. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть после яркого рассвета к мрачной темноте закопченной комнатушки. Она остановилась возле курящихся останков огня, став к нему спиной, - ее платье было неопрятно распущено, как у легкомысленной девицы, а волосы покрыты слоем пыли и застрявшими в них стебельками соломы.
      У него перед глазами вновь заклубился розовый туман. Она спала с этим саксом. Может, ее к этому принудили, но это сути дела не меняет.
      - Я искал вас сегодня утром, чтобы извиниться перед вами... Может, может.., мне не следовало так крепко сжимать вашу руку вчера вечером... - Он с трудом произносил слова через плотно сжатые губы. - Со мной чуть не приключился припадок, когда я узнал о вашем побеге.
      - Вы всегда были ко мне так внимательны, Гилберт. - В ее словах явно была насмешка, и она потирала рукой ушибленное им место.
      Ее распухшие губы говорили о пережитой недавно страсти. Воротник платья сидел криво, демонстрируя красноту ее нежной кожи, явно натертой грубой бородой мужчины. И тем не менее она еще осмеливалась его дразнить!
      - Потаскуха! - хрипло сказал он, охваченный убийственной яростью при мысли о том, что здесь, в этой хижине, происходило всю ночь, но его еще больше донимало, что она отнюдь не вела себя так, словно оказалась жертвой, получила увечья и была всем этим довольна в это залитое солнцем утро. - Мне наплевать, какую именно сделку вы с ним заключили. Я все равно его за это убью.
      - Нет. Вы не сделаете этого. Он должен жить. Должен!
      - Что с вами, опять зачесалось, хотите продолжить? Если бы я знал, насколько вы похотливы, то оказался бы в этой хижине сам.
      Она побледнела.
      - Неужели у вас складывается впечатление, что мне очень понравилась эта ночь? Она протянула к нему дрожащие окровавленные руки. - Я оказывала ему сопротивление изо всех сил. Но он так давно не видел женщины. Никак нельзя было с ним тягаться. - Зарыдав, она беспомощно отвернулась от него.
      От ее признания он еще больше терял терпение. Он должен был проткнуть сразу этого сакса, как только он освободил Марию.
      - В таком случае я его сейчас убью и сам найду его сокровище. Теперь, когда мне стало известно о его существовании, я не буду знать ни минуты покоя, пока не переверну все здесь вверх дном, каждое деревцо, каждый камень. - Со свирепым видом он побежал к двери, но Мария его окликнула.
      - Нет! - Ее пронзительный, повелительный приказ еще больше подействовал на его, казалось, и без того взвинченные нервы.
      Он остановился.
      - Почему нет? - Как смеет она вмешиваться!
      - Гилберт, до тех пор, покуда он жив, я в вашем неоплатном долгу.
      Рука его замерла на ручке двери.
      - Что вы имеете в виду?
      Она резво подбежала к нему, принялась пристально изучать его гневное лицо. Ему и прежде приходилось видеть такой тревожный, волнующий и пытливый взгляд на лицах тех, кто вначале чего-то хотел недосягаемого, а теперь вдруг понял, что теперь это доступно, можно протянуть к нему руку и ощутить. Чего же она так сильно хотела?
      - Не убивайте его сейчас. Пока не убивайте. Гилберт закачал головой, выражая полное безразличие к ее словам. Никогда прежде она его не просила, только требовала.
      - Вы пытались испробовать свой шанс с ним вместе, и ваша смешная затея не привела ни к чему, кроме как к унижению. Теперь пусть заплатит за изнасилование.