Глава 10

Пария

Как только они вошли в расщелину и свернули за первый выступ скалы, исчезли даже беглые отблески костра и стало совершенно темно. Лена двигалась точно марионетка, которую дергали за нитки – не понимая, где она и куда идет. Кавенанту было бы удобнее, если бы она сама держалась за него, тогда обе руки у него были бы свободны, но ее пальцы вяло соскальзывали. Пришлось снова взять ее за руку, а другой рукой нащупывать дорогу.

Все время до него долетали крики сражения, и приходилось сдерживать себя, чтобы не броситься вперед очертя голову.

В какой-то момент расщелина разветвилась, и он пошел вдоль левого склона. Через несколько шагов проход настолько сузился, что едва можно было двигаться, а ведь ему еще приходилось тащить за собой Лену. Потом глиняный пол, покрытый листьями, заметно ушел вниз, и Кавенант несколько раз поскользнулся. Постепенно расщелина перешла в туннель. Каменный потолок нависал теперь так низко, что Кавенант боялся разбить голову, зато пол наконец выровнялся. Кромешная тьма была непереносима. Казалось, что он пробирается куда-то в самые недра земли – может быть, прямиком в преисподнюю. Все звуки смолкли, кроме царапанья и шорохов, которые они сами издавали при движении. Однако Кавенант ни на мгновение не останавливался – он боялся погони и хотел как можно скорее выбраться из каменного гроба.

Наконец туннель закончился, и Кавенант, спотыкаясь, вошел в чащу деревьев. Ветви хлестали по лицу, точно ополчившись на него. Защищая глаза тыльной стороной руки, он шел и шел вперед и в конце концов оказался на открытом пространстве, во власти ветра и холода.

Ночь была сырой и мрачной как никогда, но после кромешной тьмы туннеля что-то все же можно было разглядеть. Они стояли под высоким, неясно вырисовывающимся на фоне неба утесом, заросшим деревьями и кустарником, позади которого простиралась бесплодная земля – там начинались Равнины Ра.

Он остановился, отворачиваясь от порывов резкого, хлещущего ветра, и попытался оценить ситуацию. С этой стороны заросли отлично маскировали вход в туннель, и все же казалось маловероятным, чтобы реймены не оставили тут дозорных. Где они? Он не видел никого и не слышал ничего, кроме завываний ветра. Мелькнула мысль крикнуть, позвать кого-нибудь, но он побоялся сделать это. Если реймены потерпели поражение, твари вполне могли уже добраться до туннеля. Ни пещерникам, ни юр-вайлам тьма не была помехой. Кто знает? Может быть, они уже следили за ним из чащи?

На север, а потом на восток, сказал Баннор. Легче сказать, чем сделать! У него не было с собой самого необходимого – ни еды, ни одеял, ни огня. Даже если им повезет и погоня останется позади, вряд ли им с Леной удастся выжить без помощи Морехода и Баннора.

Правда, Баннор обещал, что они нагонят его, но возможно ли это? Слишком поздно, подумал он, изо всех сил стараясь собрать воедино всю свою решимость. Слишком поздно беспокоиться о том, что возможно, а что – нет. С самого начала было слишком много такого, что казалось невозможным. Остается одно – идти вперед. По крайней мере, надо увести Лену от этого пронизывающего ветра. Он обхватил ее левой рукой и двинулся на север.

Он торопился как мог, поддерживая Лену и поминутно оглядываясь, чтобы выяснить, нет ли погони. Добравшись до того места, где холмы переходили в равнину, он оказался перед выбором – двигаться по равнине или по краю холмов. Баннору и Мореходу было бы легче заметить его, если бы он шел по равнине, но, с другой стороны, холмы хоть в какой-то степени позволяли укрыться от ветра. Кроме того, тут им скорее могла попасться алианта. Немного поколебавшись, он решил идти через холмы, но держась недалеко от равнин. Его друзья обладали прекрасными охотничьими навыками, он мог твердо рассчитывать на это. Но вот Лена… В данный момент она была самой важной его заботой.

Ему приходилось наполовину нести ее. Перевалив через гребень первого холма, он обнаружил неглубокую долину, уходящую точно на север. Она могла обеспечить хоть какое-то укрытие от ветра, и он пошел по ней, направляясь к холмам.

Единственным, ради чего он время от времени замедлял шаг, были поиски алианты. Ему попадалось не так уж много ягод – хорошо, что вообще попадались, это подбодрило его. Он съел несколько штук и попытался уговорить Лену съесть остальные, но она точно не видела протянутой ей алианты и не слышала его просьб; казалось, никакие внешние раздражители не достигали ее сознания.

Отчаявшись, он съел ягоды сам, чтобы они, по крайней мере, не пропали зря, и повел Лену дальше. Он упрямо старался идти точно на север, но холмы настойчиво уводили его на восток, заставляя спускаться все ближе и ближе к равнинам. Дул холодный, резкий ветер, пот заледеневал на бороде Кавенанта, а тело медленно, но верно коченело. Лена вздрагивала, когда особенно сильный порыв ветра ударял ей в лицо. Кавенант понимал, что ей непременно надо передохнуть, причем в таком месте, где можно было бы, по крайней мере, укрыться от ветра. Увидев неподалеку, ближе к равнине, темную тень, похожую на неглубокий овраг, он спустился с холма и направился к ней.

Он не ошибся. Это и вправду оказался овраг, с сухим и достаточно высоким отвесным склоном. Он помог Лене спуститься, подвел к подветренному склону и усадил, прислонив к нему спиной.

Вглядываясь сквозь тьму в ее лицо, он окончательно расстроился. Теперь она дрожала все время, кожа стала холодной и влажной. Взгляд блуждал – она не осознавала, где находится и что произошло. Он с силой растер ей руки, но это ничего не дало – главное, заледенела ее душа.

– Лена, – попытался он достучаться до ее сознания и, не видя результата, повторил с большей силой. – Лена!

Она не отвечала. Прислонившись к стене, она неподвижно сидела, безучастно глядя в пространство.

– Лена! – умоляюще повторил он. – Не вынуждай меня снова делать это. Я не хочу.

Она по-прежнему не реагировала. Звук ее неровного дыхания – вот все, что он слышал. Она выглядела хрупкой, точно фарфоровая статуэтка, и все же, с хриплым криком и исказившимся лицом, он отвел назад покалеченную руку и второй раз в жизни ударил ее по лицу.

Ее голова резко качнулась вбок и вперед. Некоторое время в груди у нее что-то булькало, а губы подергивались, точно даже дыхание причиняло ей боль. Потом неожиданно ее руки рванулись вперед, а ногти вонзились в плоть вокруг глаз Кавенанта. Все его внутренности свело от страха – она давила с такой силой, точно собиралась вырвать ему глаза, – но он не отодвинулся.

– Ты убил Елену, мою дочь! – закричала она.

– Да.

– Я могу сделать так, что ты ослепнешь.

– Да.

– Ты не боишься?

– Боюсь.

Ее пальцы давили все сильнее, из-под ногтей по левой щеке потекла кровь.

– Почему ты не пытаешься вырваться? – продолжала она.

– Потому что я.., должен рассказать тебе о том, что случилось с Еленой. Как все было – что сделала она, что я.., и почему. Ты выслушаешь и решишь…

– Я не буду ничего слушать!

Теперь в ее голосе звенели рыдания. Дико вскрикнув, она отдернула руки и изо всех сил ударила его по лицу. Слезы брызнули у него из глаз. Когда, проморгавшись, он снова смог видеть, она сидела, уткнув лицо в ладони и содрогаясь от рыданий.

Он неловко обнял ее, она не сопротивлялась. Уткнувшись лицом в его куртку, она плакала, плакала.., а потом замерла и отодвинулась. Вытерла глаза и отвернулась, точно стыдясь своей слабости.

– Тебе рано успокаиваться. Неверящий. Ты не был ей настоящим отцом. Отец – это тот, кто любит свое дитя, а ты не любил ее. Может быть, тебе кажется, что я простила тебя и все обошлось? Не заблуждайся насчет этого. Я никогда не забуду того, что ты сделал.

Каждое ее слово болью отдавалось в его сердце.

– Я не хочу, чтобы ты забывала. – На мгновение у него мелькнула мысль, что было бы лучше, если бы он и в самом деле остался без глаз. – Никто не должен ничего забывать.

Прежде чем она успела сказать хотя бы слово, он услышал за спиной шаги. Он резко повернулся и вскочил, готовясь отразить нападение. На краю лощины возвышалась темная фигура, закутанная в плащ; Кавенант не мог разглядеть, кто это. В правой руке, точно посох, человек держал копье.

– Фу! – Неизвестный сплюнул. – Тебя уже пять раз могли убить, если бы не я.

– Пьеттен? – удивился Кавенант. – Что ты здесь делаешь?

Лена, не двигаясь, молча сидела рядом.

– Мало того, что ты ничего не умеешь, ты еще и тупица, – грубо ответил Пьеттен. – Я сразу понял, что рейменам не под силу защитить тебя, и решил сам сделать это. Ты был глуп, раз решил довериться им.

– Чем закончилось сражение? – Вопросы так и посыпались из Кавенанта. – Что случилось с Баннором и Мореходом? Где они?

– Идем! – приказал Пьеттен. – Эти твари не так уж и далеко. Нужно двигаться быстро, если хочешь уцелеть.

Кавенант раздраженно смотрел на него, понимая, что Пьеттен скажет ему только то, что захочет сам. Но потом отчаянно повторил:

– Что случилось с Баннором и Мореходом?

– Ты больше их не увидишь, – небрежно бросил Пьеттен. – Но если ты сейчас не поторопишься, то вообще больше никогда никого не увидишь. Ты ничего не умеешь, и у тебя нет еды. Оставайся, и ты умрешь прежде, чем я обогну этот холм.

Не дожидаясь ответа, он круто развернулся и рысью припустил ко дну оврага. Кавенант заколебался. Он не испытывал доверия к Пьеттену. Все существо его противилось воле человека, который пьет кровь! Фоул сломал что-то у него внутри, и теперь ему нравится пить кровь. Но он и Лена, в самом деле, были совершенно беспомощны, они не могли позаботиться о себе. Схватив Лену за руку, он двинулся вслед за Пьеттеном.

Тот немного задержался, поджидая их, но тут же взял такой темп, что очень скоро все вопросы вылетели у Кавенанта из головы. Пьеттен вел их на север, в сторону открытых равнин, двигаясь уверенно, как человек, у которого нет никаких сомнений в том, куда он идет. Заметив, что они начали уставать, он, ворча, отыскал для них алианту. Однако сам он не проявлял ни малейших признаков усталости, выглядел сильным, уверенным в себе и явно получал удовольствие от быстрой ходьбы. Время от времени он с усмешкой поглядывал на Кавенанта и Лену, позволяя себе язвительные замечания по поводу того, что они настолько слабее его.

Он околдовал их, не иначе – он, и суровая зима, и страх остаться без всякой помощи, породивший мысль о том, что без него им не обойтись. Кавенант изо всех сил старался не отставать. Лена тоже упрямо шагала рядом, с презрительным видом отвергая все его попытки помочь ей. Казалось, именно в этой только что приобретенной независимости от него она черпала силы; они прошли не меньше двух лиг, прежде чем она начала слабеть. Мало-помалу силы покидали ее.

Кавенант и сам неимоверно устал, но больше всего его беспокоила она. Когда, оступившись, она упала в третий раз и едва смогла подняться на ноги, он закричал, пытаясь заглушить вой ветра:

– Пьеттен, мы устали! Нам нужен отдых и какое-то убежище!

– А ты еще и дохляк, Владыка Кольца, – глумливо отозвался Пьеттен. – Почему все так боятся тебя?

– Мы не можем идти дальше.

– Здесь негде укрыться.

– Я вижу! – заорал Кавенант. – Ты хочешь помочь нам или нет?

– Мы будем в безопасности… – В голосе Пьеттена теперь отчетливо звучало непонятное коварство, от которого мороз побежал у Кавенанта по коже. – Здесь, неподалеку. За рекой.

Не дожидаясь ответа, он торопливо зашагал дальше. Вскоре стало ясно, что он не соврал – они достигли темной реки, тянущейся на восток, преграждая им путь. Не останавливаясь, Пьеттен прыгнул в воду, быстро пересек реку и выбрался на противоположный берег. Судя по звуку, течение было сильным, но вода не доходила ему до колен.

Проклиная про себя все на свете, Кавенант следил за тем, как он переходит реку. От усталости его недоверчивость лишь усилилась; инстинктивная осторожность, в особенности обострившаяся, когда он заболел проказой, скреблась в сердце, точно раненый зверь. Он не был уверен, но догадывался, что это Камышовая река. Вряд ли Баннор и Мореход смогут предположить, что он пересек ее – если, конечно, они еще живы.

Но черт побери, у него не было выбора! Пьеттен, какой бы он ни был, воплощал в себе их единственный шанс.

– Что ты застрял? – крикнул с дальнего берега Пьеттен. – Решаешь, что выбрать – привал или смерть?

Продолжая беззвучно ругаться, Кавенант взял Лену за руку, несмотря на ее сопротивление, и спустился к реке. Ноги не почувствовали холода, лишь чуть пониже колен возникло ощущение ожога. Однако, не успев добраться до середины реки, он ощутил рвущую боль в икрах ног, заторопился и чуть не упал – таким сильным оказалось течение и неровным дно. Крепче сжав руку Лены, он пошел дальше, стараясь не обращать внимания на боль и не сводя глаз с противоположного берега.

Когда Кавенант наконец вскарабкался на него, боль в ногах была почти невыносимой.

– Черт бы тебя побрал, Пьеттен, – пробурчал он. – Теперь нам как можно быстрее нужен огонь. Пьеттен иронически поклонился:

– Все, что прикажешь. Владыка Кольца.

Он помчался на север, в сторону невысоких холмов – точно эльф, заманивающий их все дальше и дальше к погибели.

Перевалив через гребень холма, Кавенант увидел, что Пьеттен уже разжег в лощине огонь. Трещали, сгорая, сухие ветки, и когда Кавенант вместе с Леной подошли к костру, он уже пылал вовсю.

Огонь притягивал. Лена так устала, что ноги у нее подкосились и она упала на колени рядом с костром. Кавенант встал совсем близко к огню, протянув к нему руки и распахнув куртку, точно собираясь обнять пляшущий в пламени призрак. Они долго не двигались и не разговаривали, наслаждаясь теплом.

Когда жар растопил лед, когда Кавенант ощутил каждую клеточку своего тела, а от его одежды повалил пар, он сделал шаг назад и оглянулся.

Пьеттен смотрел на него не отрываясь, без тени сочувствия в лице, искаженном хитрой усмешкой.

Внезапно тревожные колокола в душе Кавенанта грянули с новой силой. Непонятно почему, он остро ощутил, что попал в западню, что больше, чем когда бы то ни было, ему угрожает опасность. Он быстро оглянулся на Лену – она сидела у огня, ничего не замечая, кроме языков пламени. Он снова повернулся к Пьеттену, взгляд которого притягивал его, точно взгляд змеи, и так же стремился парализовать его. Он понял, что должен так или иначе воспротивиться этому. Не думая о том, что именно он говорит, Кавенант резко произнес:

– К чему такой большой костер? – Он жестом показал на огонь. – Наверняка его свет виден издалека. Нас легко заметить.

– Я знаю. – Пьеттен облизал губы.

– Знаешь… – язвительно произнес Кавенант. – А тебе не приходит в голову, что твари тоже могут его заметить?

С каждым мгновением необъяснимый страх все сильнее разгорался в его душе.

– Ты снова недоволен? – злобно усмехнулся Пьеттен. – Ты велел разжечь огонь – вот тебе огонь. Разве не так люди проявляют преданность Владыке Кольца?

– Что мы будем делать, если на нас нападут? Ни она, – он кивнул в сторону Лены, – ни я не в состоянии сражаться.

– Я знаю.

– 3-з-знаешь? – повторил Кавенант, заикаясь от страха.

– Но твари – эти жалкие слизняки – не придут, – продолжал Пьеттен. – Фу! Я ненавижу их. Они убивают ранихинов.

– Откуда ты знаешь, что они не придут? Ты сказал… – Кавенант напряженно рылся в памяти, – сказал, что они не так уж далеко. Почему, черт возьми, в таком случае, они не заметят наш костер?

– Я не хочу, чтобы они помешали мне.

– Что? – От страха Кавенант уже кричал. – Черт возьми! Что ты имеешь в виду?

– Владыка Кольца, – с неожиданной страстностью произнес Пьеттен, – сегодня ночью я наконец совершу то, в чем состоит весь смысл моей жизни. – Помолчав, он продолжал в прежнем презрительном тоне:

– Я нарочно разжег такой костер, потому что хочу, чтобы они заметили нас, да! Заметили и явились сюда. Те, кто называет себя друзьями Страны, кто говорит, что служит коням… Фу! Они мучают ранихинов, вот чего стоит их преданность. Я, – он сделал ударение на этом слове, – я научу их истинной преданности!

Кавенант почувствовал, как за спиной Лена вскочила на ноги. Он едва ли не кожей ощущал, с каким ужасом она смотрит теперь на Пьеттена. Более того, он догадывался, что именно привлекло ее внимание. Запах крови, заметно усилившийся от тепла.

– Я хочу, чтобы Баннор, Страж Крови, и Великан, мой благодетель, – глумливо продолжал Пьеттен, – стоя на этом холме, засвидетельствовали мою преданность.

– Ты сказал, что они погибли, – свистящим шепотом произнесла Лена. – Ты сказал, что мы больше не увидим их! Внезапно Кавенант понял все.

– Это был ты! – закричал он. – Ты сделал это! – Только теперь, в зловещих отблесках костра, он в полной мере осознал, в какую беду они попали. – Ты выдал убежище рейменов!

В то же мгновение, опередив Кавенанта, Лена бросилась на Пьеттена, но он оказался слишком проворен для нее. Прицелившись копьем, он приготовился его бросить. Кавенант прыгнул. Немыслимо извернувшись, он схватил Лену и оттащил в сторону. Она бешено сопротивлялась, пытаясь вырваться. Наконец он справился с ней, загородив ее собой. Дрожа от ужаса, он заставил себя заговорить с Пьеттеном:

– Ты хочешь, чтобы они видели, как ты убьешь нас. Пьеттен злобно засмеялся.

– Разве они не заслужили этого? – При мысли об убийстве его глаза вспыхнули, точно костер от сухих веток. – Если бы я мог, согнал бы сюда всех рейменов, чтобы они поняли наконец, как я их презираю. Служители ранихинов! Фу! Они подонки, а не служители!

– Убийца! – прохрипела Лена, высунувшись из-за плеча Кавенанта.

Продолжая удерживать ее одной рукой, Кавенант сказал:

– Ты выдал их тайное убежище, ты предал их всех. Ты – единственный, кто был способен на это, как я сразу не догадался? И ты перебил стражу и показал им дорогу. Не удивительно, что от тебя разит кровью.

– Да, я люблю ее.

– Но ты предал не только рейменов – ты предал ранихинов! – в ярости закричал Кавенант. – Ты не пожалел даже раненых ранихинов!

Пьеттен рванулся вперед, угрожающе размахивая копьем.

– Придержи язык. Владыка Кольца! – рявкнул он. – Ты что, сомневаешься в моей преданности? Я сражался… Я готов убить любого, неважно, человек он или тварь, поднявшего руку на ранихинов!

– Это ты называешь преданностью? Раненые ранихины были спрятаны в убежище, а теперь они убиты!

– Их убили реймены! – взорвался Пьеттен. – Ублюдки! Говорили, что служат ранихинам… Почему, в таком случае, они не отвели их куда-нибудь в безопасное место на юге? Я никогда не доверял им. – Лена снова попыталась броситься на Пьеттена, и снова Кавенант удержал ее. – Они такие же, как ты.., и этот Великан.., и Страж Крови. Фу! Вы.., вы точно шакалы!

Отвернувшись от него и с трудом поймав взгляд Лены, Кавенант торопливо зашептал:

– Уходи отсюда! Спасайся, беги! Перейди реку, попытайся найти Баннора и Морехода. Ему нужен я. Пьеттен снова замахнулся копьем.

– Если ты сделаешь хотя бы шаг, – прохрипел он, обращаясь к Лене, – я убью Владыку Кольца не сходя с места и, как волк, перегрызу тебе горло!

Кавенант понял, что так ничего не выйдет.

– Хорошо, – почти простонал он, с ужасом глядя на Лену. – Хорошо! – И тут же решил атаковать Пьеттена с другой стороны. – Ты помнишь юр-вайлов, Пьеттен? Настволье Парящее? Сражение, огонь и юр-вайлов? Они захватили тебя в плен. Помнишь? – Пьеттен вытаращил глаза. – Они взяли тебя в плен и что-то сделали с тобой.., и с Ллаурой. Ты помнишь свою мать, Пьеттен? У нее внутри как будто что-то сломалось, а может быть, в нее вселился кто-то… Все это было сделано для того, чтобы с ее помощью заманить Лордов в ловушку. Чем сильнее старалась она освободиться, тем надежнее оказывалась ловушка. Ты помнишь? То же самое и с тобой. Они сделали так.., приказали тебе, хотя ты и не подозревал об этом.., чтобы ты погубил ранихинов. Послушай! Начиная эту войну. Лорд Фоул знал, что ему не погубить ранихинов, если он не найдет способ обмануть рейменов. Вот зачем юр-вайлы по его приказу сделали это с тобой. Он превратил тебя в свое орудие. Он использовал тебя, чтобы расправиться с ранихинами! И скорее всего, он дал тебе особые указания относительно меня. Что он велел тебе сделать с моим кольцом? – Кавенант поднял руку. Белое Золото сверкнуло в пламени костра. – Сколько раз Фоул вызывал тебя к себе в Ясли с тех пор, как началась эта зима?

На мгновение взгляд Пьеттена, прикованный к кольцу, стал блуждающим. Он прошептал чуть слышно:

– Я должен отнести ему кольцо, без него он не сможет спасти ранихинов. – Однако почти сразу же яростное бешенство снова вспыхнуло в его глазах. – Ты врешь! Я люблю ранихинов! Ты погубил их, ты и эти ублюдки реймены!

– Это не правда. Ты знаешь, что это не правда.

– Да? – Пьеттен засмеялся, но сейчас его смех больше походил на рыдания. – Ты думаешь, я слепой. Владыка Кольца? Думаешь, реймены держат ранихинов здесь, потому что ими движет любовь? Нет! Это не любовь, это – гордость.

– Они ничего не могут поделать, – ответил Кавенант. – Ранихины отказываются уходить. Пьеттен, казалось, не слышал его.

– Ты думаешь. Страж Крови здесь потому, что им движет любовь к ранихинам? Тогда ты дурак! Баннор воевал, и ранихины гибли под его седлом, и в те времена он их не жалел. Он всегда был предателем – такова его натура, – вот почему он предал Лордов. О, он сражается – он привык сражаться, – но в глубине души он жаждет, чтобы все ранихины погибли. Только тогда он успокоится. Фу!

Кавенант попытался возразить, но Пьеттен перебил его:

– Ты думаешь. Великан здесь, потому что им движет любовь? Тогда твоя доверчивость просто безумна! Мореход здесь потому, что он предал свой народ. Все Великаны, мужчины, женщины и дети, погибли и стали добычей тварей, а он жив, потому что струсил и сбежал. Он не сражался, защищая их! Он предатель и обманщик, а здесь потому, что нашел кое-кого еще, кого можно предать. Больше ему предавать некого – все его друзья мертвы.

«Мореход! – безмолвно простонал Кавенант. Великаны мертвы? Мореход!»

– И ты. Владыка Кольца, ты – худший из всех. Я презираю тебя, как.., как никого не презирал. Ты сказал – вспомни. – Теперь копье было нацелено прямо в грудь Кавенанта. – Я помню, что ранихины признали тебя, а ведь ты уже тогда решил предать их. Ты связал их обещанием, зная, что они не смогут нарушить его. Вот почему ранихины отказываются уйти в более безопасное место в горах – они скованы обязательством, которое ты заставил их дать! Ты – вот кто настоящий убийца, Владыка Кольца. И смысл моей жизни состоит в том, чтобы остановить тебя. Для этого существует один способ – убить!

– Нет, я не знал. – Внезапно Кавенант почувствовал, что в словах Пьеттена есть доля истины – во все стороны от него, казалось, распространялись волны зла, неважно, понимал он это или нет. – Я не знал, что ранихины остаются здесь из-за меня.

«Баннор! – внутренне простонал он. – Мореход! Я не знал, я не желал. Великаны! Погибли так же, как и Елена. И теперь очередной жертвой стали ранихины. Мореход… Неужели я виновен в том, что случилось с тобой?»

Он был совершенно беззащитен перед нацеленным на него копьем, но все происходящее в этот момент исчезло под грузом обрушившихся на него сомнений.

– Между нами нет разницы, – вырвалось у него, хотя он не осознавал, что произнес эти слова вслух. – Между мной и Фоулом нет разницы.

Потом до него дошло, что чьи-то руки тянут его. Ухватившись за отвороты куртки, Лена с неожиданной силой встряхнула его.

– Это правда? – закричала она. – Ранихины гибнут, потому что ты взял с них обещание каждый год приходить ко мне?

Он не в силах был отвести взгляда от ее полыхающих гневом глаз.

– Нет, дело не в тебе. – Слова хрипло клокотали у него в горле. – Ты – только часть… Даже если бы они ушли в горы, то могли бы добраться и оттуда. Я… Я… Я взял с них обещание спасти меня.., если я когда-нибудь их позову. Но я сделал это не ради себя!

Пьеттен захохотал.

Крик ярости и отчаяния сорвался с губ Лены, лицо исказила гримаса отвращения. С силой оттолкнув Кавенанта, она бросилась бежать.

– Стой! – завопил Пьеттен ей вслед. – Я не дам тебе уйти!

Его рука напряглась, чтобы бросить копье, и в этот момент Кавенант кинулся на него. Схватив копье обеими руками, он всей тяжестью навалился на Пьеттена. Некоторое время они неистово боролись, но Пьеттен был сильнее. В конце концов, яростно ухватив копье, он вырвал его у Кавенанта.