– Мои Корды сумели найти еще только трех Служителей Гривы. Но вместе со мной этого будет вполне достаточно.

– Достаточно? – переспросил Кавенант.

– Реймены признают любое решение, принятое четырьмя Служителями Гривы.

Теперь ветер дул им в спины. Они вскарабкались на два крутых, отвесных утеса, откуда Равнины открылись перед ними как ладони. Голая, мерзлая, разоренная земля распростерлась внизу, скованная морозом и занесенная серым снегом, – она выглядела израненной, а может быть, и мертвой. Однако Кэм даже не взглянул в ту сторону. Он повел своих спутников в долину, затерявшуюся среди холмов и почти незаметную сверху. Она была хорошо укрыта от ветра, на ее склонах виднелись пятна неярких желтых цветов. Снова увидев аманибхавам, Кавенант неожиданно вспомнил то, что слышал об этой траве во время первого посещения Страны. Оказывая столь целительное воздействие на ранихинов, она была ядовита для человека.

Кроме аманибхавама, в долине не росло ничего, лишь три небольшие рощицы, чудом уцелевшие на самых крутых склонах. Кэм направился к той, которая выглядела гуще других. Из подлеска навстречу им вышли четыре Корда. Все они казались очень юными, слишком юными для того дела, которым занимались. Они взволнованно приветствовали Кэма и вместе с остальными вошли в рощу.

Лесок прикрывал вход в узкую расщелину в склоне холма. Войдя в нее вслед за Баннором, Кавенант обнаружил, что хотя она не имела свода, однако стены уходили высоко и верхние края были почти недоступны взгляду. Под ногами шуршал пласт мертвых листьев, заглушая шаги; в молчании все двигались, словно тени, между холодными каменными стенами. Застарелый запах плесени бил в ноздри, как будто листья накапливались и гнили здесь веками; несмотря на то что они казались влажными, от них исходило неясное тепло. Никто не произносил ни слова. Сжимая пальцы Лены свой онемевшей рукой, Кавенант шагал вслед за Баннором по расщелине, которая причудливо изгибалась, прокладывая себе путь внутри скалы.

Наконец Кэм остановился. Дождавшись Кавенанта, он негромко произнес:

– Сейчас мы войдем в тайное убежище рейменов. Я хочу предупредить тебя. Владыка Кольца. Если ты и твои спутники не сумеете убедить нас в том, что вы достойны доверия, вы не выйдете отсюда. На всем протяжении Равнин Ра и соседних холмов это – наше последнее убежище.

Когда-то у рейменов было не мало таких незаметных для постороннего глаза мест, – продолжал он. – В них Служители Гривы залечивали раны ранихинов и обучали Кордов своим тайным знаниям, готовя их к тому, чтобы со временем они тоже стали Служителями Гривы. Но одно за другим все эти убежища, – Кэм буквально пронзил Кавенанта взглядом, – были уничтожены. Мы сделали все, чтобы ни одна живая душа не узнала о них, и все же креши.., юр-вайлы.., пещерники.., все эти злобные твари каким-то образом находили наши тайные убежища и разоряли их. – Он продолжал рассматривать Кавенанта с таким видом, словно надеялся прочесть по его лицу, что тот так или иначе был связан с теми, кто разорял их укрытия. – Если у нас появится хоть малейшее сомнение в том, что местонахождение этого убежища не станет известно врагам, мы убьем твоих товарищей.., а тебя не выпустим отсюда.

Не дожидаясь ответа, он круто развернулся и прошел дальше. Кавенант последовал за ним, нахмурив брови.

За выступом скалы расщелина расширялась, образуя подобие пещеры. Пространство было плохо освещено, но все же без труда можно было разглядеть семерых ранихинов, стоящих у стен. Перед ними лежали скудные охапки аманибхавама, и от резкого запаха травы у Кавенанта тут же зазвенело в голове. Все ранихины были ранены, и некоторые так серьезно, что едва могли стоять. У одной кобылы была большая рана на голове, у другой кровь сочилась из рваного пореза на крупе, явно оставленного когтями. У двух ранихинов не хватало по ноге. Они были отрублены – или откушены? – из ран торчали расщепленные кости.

Пока Кавенант мрачно разглядывал их, они тоже заметили его. Один за другим они беспокойно задвигались, вскидывая, головы и бросая на него грустные, нежные взгляды. Довольно долго они просто смотрели на него с несколько испуганным видом – точно понимали, что им следовало опасаться его, но чувствовали, что у них нет на это сил. Потом, преодолевая боль, кони – даже те, у которых отсутствовали ноги, – попытались приветствовать его, встав на дыбы.

– Прекратите… Перестаньте… – почти простонал Кавенант, не отдавая себе отчета в том, что говорит. Дрожащими руками он закрыл лицо, чтобы не видеть страшного зрелища. – Я не вынесу этого.

Баннор твердо взял его за руку и потянул за собой к выходу. Кавенант сделал несколько шагов, ноги у него подкосились, но Баннор подхватил его. Вцепившись онемевшими пальцами в плечи Стража Крови, он повернулся, стараясь заглянуть ему в глаза.

– Зачем? – прохрипел он прямо в по-прежнему невозмутимое лицо Баннора. – Зачем они делают это? Бесстрастно тот ответил:

– Ты – Владыка Кольца. Они обещали служить тебе.

– Обещали… Обещали? – Кавенант потер рукой лоб, с трудом вспоминая, какое именно обещание он взял с ранихинов. – Черт возьми! – Вырвавшись из рук Баннора и опираясь руками о стену, он снова мог стоять, хотя его слегка пошатывало. Пальцы вздрагивали, его трясло от ненависти к Презирающему. – Зачем вы сохранили им жизнь? – хрипло закричал он. – Почему не избавили от мучений? Почему не убили? Как вы могли быть так жестоки?

Служитель Гривы сплюнул:

– Так поступают в твоем мире. Владыка Кольца? Однако ничто, по-видимому, не могло нарушить спокойствия Баннора. Он объяснил ровным голосом:

– Они – ранихины. Они сами решают, что для них хорошо, а что плохо. Как может какой бы то ни было человек сделать за них выбор между смертью и страданием?

Пытаясь выразить сочувствие и уважение, Мореход протянул руку и коснулся плеча Баннора.

Губы Кавенанта вздрагивали – он с трудом сдерживался, чтобы не закричать. Повторив жест Морехода, он с посеревшим лицом взглянул на него. Оба они, и Великан, и Баннор, были свидетелями соглашения с ранихинами сорок семь лет назад, когда мудрые кони впервые признали его и приветствовали, вот так же становясь на дыбы. Из тех, кто отправился тогда на поиски Посоха Закона, уцелели только Баннор, Мореход, Морэм и Квен… Да, реймены имели основание обвинять его. Хотя он еще не знал, в чем именно.

Он сжал кулак. На безымянном пальце свободно болталось обручальное кольцо – так сильно он похудел. Черт возьми, он должен овладеть заключенной в нем силой! Не добившись этого, он боялся даже думать о том, что пока все с таким старанием хранили в секрете от него.

Резко шагнув к Каму, он ткнул его в грудь.

– Черт побери, – произнес он, глядя прямо в беспощадные глаза реймена, – почему бы вам не увести их на юг, в горы, и таким образом не избавить от всего этого? Если вы заставляете их здесь страдать только ради своей гордости, надеюсь, вы поплатитесь за это.

Кэм с горечью поглядел на Кавенанта.

– Гордость тут ни при чем, – тихо сказал он. – Рани-хины сами не хотят уходить отсюда.

И тут, вопреки своей воле, Кавенант поверил ему. Отступив, он распрямил плечи и глубоко вздохнул.

– Тогда вам лучше помочь мне. Не знаю, верите вы мне или нет, но я ненавижу Фоула так же, как и вы.

– Может быть, – прежним суровым тоном ответил Кэм. – Мы знаем, как ранихины относятся к тебе. Я видел… Я только что своими глазами видел, как они вставали на дыбы! С такими ранами! В отношении тебя их выбор решает все, ты не должен опасаться нас. Но вот твои спутники – другое дело. Женщина… – Его голос задрожал, и он сделал заметное усилие, чтобы успокоиться. – В ней я уверен. Любовь к Гривам написана у нее на лице. Но Великан… Он должен представить неопровержимые доказательства того, что он – не враг.

– Я понимаю тебя. Служитель Гривы, – спокойно произнес Мореход. – Я понимаю ваше недоверие и сделаю все, что в моих силах.

Кэм пристально посмотрел на Великана, потом перевел взгляд на Баннора. Тот бесстрастно пожал плечами. Кэм кивнул и двинулся дальше в глубину расщелины.

Кавенант снова взял Лену за руку. Голова ее была опущена, он не смог даже разглядеть выражения ее лица, только заметил синие тени под глазами.

– Держись, – сказал он ей как можно мягче. – Может быть, все не так уж плохо.

Она не отвечала, но и не сопротивлялась, когда он потянул ее за собой. Расщелина выходила в укромную долину, которая после тесного пространства расщелины показалась ему неожиданно просторной. Отвесные шероховатые скалы, сужаясь, уходили ввысь, к полосе вечернего неба. Долина была узкой, длинной, извилистой, в дальнем конце ее темнел вход в расщелину. Кое-где виднелись полуразрушенные каменные колонны и груды обломков каких-то зданий, а между ними для защиты от снегопада были натянуты тенты рейменов – их кочевые дома, в которых жили отдельные семьи. Они казались ничтожными по сравнению со всей долиной.

Кэм сообщил о своем приходе криком, и когда Кавенант, держа Лену за руку, вошел в долину, навстречу им уже двигалось больше десятка рейменов. Все они – буквально все, с болью осознал Кавенант! – были отмечены той же печатью, которая так поразила его в облике Кэма. Рядом с изможденными ранихинами они выглядели неплохо. Реймены всегда славились своими охотничьими навыками, и, очевидно, обеспечить себя мясом им было легче, чем ранихинов травой. И все же на их лицах лежала печать страданий. Практически все, за исключением детей и дряхлых стариков, были Кордами, хотя даже беглому взгляду Кавенанта мгновенно открылось, что многие из них совершенно не готовы для этого рискованного занятия. Ему стало окончательно ясно, что численность рейменов угрожающе уменьшается в результате зимы и войны. И все они, как и Кэм, имели загнанный, усталый вид, точно даже во время сна их не переставали мучить ночные кошмары.

Вдруг Кавенант понял, в чем тут было дело. Всех их, даже детей, чрезвычайно угнетало истребление ранихинов, и не только потому, что они бесконечно уважали их и не могли спокойно смотреть на страдания мудрых коней. Весь смысл их жизни, даже само существование их расы оказались под угрозой полного исчезновения. Реймены всегда жили ради ранихинов, а теперь их преследовала мысль о том, что, возможно, именно на их долю выпала участь увидеть последнего ранихина. Мудрые кони по им одним известным причинам отказывались покинуть Равнины, и реймены вполне допускали фатальный исход этого решения, который они бессильны были предотвратить.

Только упрямая, несгибаемая гордость удерживала их от того, чтобы не впасть в полное отчаяние.

Они молча смотрели на Кавенанта, Лену и Морехода. Лена, казалось, едва заметила их, но Мореход поднял руки в знак приветствия, и Кавенант последовал его примеру, хотя понимал, что выставляет таким образом на всеобщее обозрение свое кольцо.

Шепоток пронесся среди Кордов при виде Белого Золота, а один из Служителей Гривы сумрачно произнес:

– Значит, это правда. Он вернулся.

Кэм взволнованно рассказал им о том, как повели себя раненые ранихины при виде Кавенанта. Все были ошеломлены, многие что-то сердито проворчали себе под нос. Тем не менее все они приветствовали его – как могли они поступить иначе, если ранихины так отнеслись к нему?

Потом Домохозяева – реймены, которые были слишком молоды или слишком стары, или слишком больны, чтобы быть Кордами – удалились, и три Служителя Гривы, о которых Кэм упоминал раньше, вышли вперед. Они назвали свои имена, и Джейн, женщина с суровым лицом, которая, главным образом, и говорила от имени всех, спросила, обращаясь к Кэму;

– Зачем понадобилось приводить сюда Великана?

– Он – мой друг, – тут же ответил Кавенант. – И Баннор тоже знает, что ему можно доверять, даже если он настолько поглупел, что не хочет признаваться в этом. Если бы не Мореход, меня бы тут вообще не было.

– Ты слишком высокого мнения обо мне, – криво улыбнулся Мореход.

Служители Гривы напряженно вслушивались в то, что говорил Кавенант, словно надеясь разгадать в его словах некий тайный смысл. Молчание нарушил Баннор:

– Мореход принимал участие в походе за Посохом Закона вместе с Высоким Лордом Протхоллом, юр-Лордом Кавенантом и Служителем Гривы Лайтом. В те времена он был достоин доверия. Однако я не раз был свидетелем того, во что Порча превращала самых достойных. Может быть, теперь никому из прежних Великанов доверять нельзя.

– Но ты не можешь этого утверждать! – воскликнул Кавенант.

Баннор поднял бровь:

– Ты видел Коеркри, юр-Лорд? Мореход рассказывал тебе о том, что произошло в городе Великанов?

– Нет.

– Тогда ты слишком торопишься с выводами.

– Почему ты сам не рассказал? – спросил Кавенант, силясь понять, что стоит за словами Баннора.

– Коеркри – не мой город. И не я вызвался проводить тебя к Яслям Фоула.

Кавенант собрался было возразить, но Мореход, желая успокоить его, положил руку ему на плечо. Несмотря на противоречивые чувства, бушевавшие в душе, он сказал:

– Что у рейменов такой обычай – держать своих гостей на холоде после долгого пути?

Кэм в бешенстве сплюнул, но Джейн ответила напряженным голосом:

– Нет. Взгляни! – Она кивнула в дальний конец долины, где под навесом одной из колонн около большого костра суетились Домохозяева. – Еда уже почти готова. Это мясо крешей, но есть можно без опаски, мы долго варили его. – Она ваяла Лену за руку и добавила, обращаясь к ней:

– Пойдем. Тебе больно смотреть на раненых ранихинов, значит, ты понимаешь нас. Мы сделаем все, чтобы дать тебе отдохнуть после трудного пути.

Ласково говоря это, она повела Лену к костру. Несмотря на то что сердце Кавенанта было переполнено горечью и страхом, мысль о возможности погреться у костра на время вытеснила из его головы все остальное; он был слишком измучен. Даже те места, которые еще не пощадила болезнь, сейчас онемели от холода. Кроме того, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что если в самое ближайшее время не займется ногами, то может получить заражение крови. Вслед за Леной и Джейн он зашагал к костру и как можно более спокойным тоном попросил одного из Домохозяев принести горячей воды, если она есть, чтобы он смог отпарить ноги.

Несмотря на онемение, после отпаривания ногам стало гораздо легче. Горячая вода вместе с теплом костра прогрела его до костей. Ноги оказались не так сильно повреждены, как он опасался. Обе слегка опухли, но выглядели не хуже, чем несколько дней назад. Не понятно каким образом, но его организм упрямо сопротивлялся болезни. Во всяком случае, заражение крови ему пока не грозило.

Вскоре еда была готова. Корды Кэма, скрестив ноги, уселись вокруг костра, вместе с четырьмя Служителями Гривы, Баннором, Мореходом, Леной и Кавенантом. Домохозяева положили перед каждым сухие, ломкие листья вместо тарелок. Кавенант сидел между Леной и Баннором. Хромой реймен, что-то негромко приговаривая себе под нос, положил всем тушеное мясо и горячий картофель. Мысль о том, чтобы есть крешей, была неприятна Кавенанту, но мясо и вправду варилось так долго и с такими сильными приправами, что привкус горечи едва ощущался. Главное – еда была горячей. Его тело постоянно и ненасытно жаждало тепла. Он наелся до отвала, зная, что впереди их ждет много долгих дней, когда о такой пище они смогут лишь мечтать.

Так и будет, подумал он, если реймены не помогут нам. В самом деле – без их помощи и он, и его спутники вряд ли способны раздобыть достаточно пищи во время долгого пути к Яслям Фоула. Даже алианта, как смутно припомнилось ему, не растет на Испорченных Равнинах. Враждебность рейменов могла обернуться для него бедой. Уже только поэтому следовало попытаться понять – хотя он и страшился этого, – в чем крылась причина их враждебности.

От еды и невеселых дум его отвлекло появление человека, который неожиданно вышел из расщелины и быстро зашагал к костру. Он был одет как большинство рейменов, если не считать того, что плотный плащ был завязан на нем не так, как у рейменов, и стеснял движения. Веревки у него тоже не было. В одной руке, точно посох, он держал копье, за пояс был заткнут короткий нож.

Подойдя, он спросил недоброжелательно:

– Почему не дождались меня? Я тоже хочу есть. Не поднимая глаз, Джейн ответила:

– Мы рады тебя видеть, ты же знаешь. Сядь поешь.

– Что-то непохоже, что вы рады меня видеть! Фу! Ты даже не смотришь на меня.

Кэм гневно взглянул на незнакомца, в то время как тот удивленно разглядывал сидящих у костра. Джейн сказала тихо:

– Ты опять пил кровь.

– Да! – во все горло закричал человек. – И тебе это не нравится! Много ты понимаешь… На Равнинах Ра я лучше всех умею обращаться с ранихинами. Если это не так, можешь наплевать на обещание рейменов и убить меня прямо тут, на месте.

Кэм мрачно пробормотал:

– Мы не так скоро забываем свои обещания. Не обращая на его слова никакого внимания, незнакомец продолжал:

– Что я вижу! У нас гости. Сам Владыка Кольца. И Великан. – Он на мгновение умолк. – Да, Великан, если глаза не обманывают меня. Что, Опустошителей здесь тоже рады видеть?

Кавенант хотел вмешаться, но, к его удивлению, это сделал Баннор.

– Его зовут Мореход, – сказал он таким многозначительным тоном, будто сообщал чрезвычайно важный факт.

– Мореход! – усмехнулся незнакомец, избегая, однако, смотреть на Великана. – В таком случае, думаю, можно точно не сомневаться в том, что он Опустошитель?

– Мы не уверены, – сказал Кэм.

И снова человек как будто не услышал его слов.

– А Владыка Кольца, мучитель ранихинов, тоже Опустошитель? Ему самое место сидеть по правую руку от Стража Крови. Замечательная собралась компания – все злейшие враги ранихинов вместе. И реймены рады им!

Джейн ответила сурово:

– Тебе мы тоже рады. Или присоединяйся к нам, или возьми еду и уходи.

Одна из Домохозяек нерешительно подошла к незнакомцу, протягивая ему лист с едой, которую он грубо выхватил из ее рук. Ухмыльнувшись, он круто развернулся и зашагал к дальней расщелине, где исчез так же внезапно, как и появился.

Кавенант непонимающе проводил его взглядом и посмотрел на Служителей Гривы, ожидая объяснений. Однако все угрюмо продолжали жевать, делая вид, что ничего не замечают. На лице Морехода тоже было написано удивление. Одна Лена ничего не замечала; разморенная усталостью, волнениями и сытной едой, она клевала носом. Кавенант посмотрел на Баннора.

В отличие от остальных. Страж Крови не стал уклоняться от молчаливого вопроса Кавенанта и ответил со свойственным ему бесстрастием:

– Это Пьеттен.

– Пьеттен… – ничего не понимая, произнес Кавенант. И Мореход повторил точно эхо:

– Пьеттен!

– Помнишь наш Великий поход за Посохом Закона? – продолжал Баннор. – Помнишь настволье Парящее? А женщину и ее сына, Пьеттена – он тогда был еще мальчик.., помнишь?

Жуткие воспоминания нахлынули на Кавенанта.

– Помню. Ее звали Ллаура. Юр-вайлы что-то сделали с ними обоими… Чтобы использовать их как приманку. Она.., она…

Она была тогда не в себе, находясь под чьей-то властью ужасной, и всего ее мужества – немалого мужества, это он помнил! – не хватило, чтобы с этим справиться. И этот мальчик… Пьеттен.., с ним тоже творилось что-то странное. Волна ужаса нахлынула снова, когда Кавенант услышал, как Мореход сказал:

– Мы захватили обоих, и Ллауру, и Пьеттена, с собой на Равнины Pa. – Кавенант вспомнил, как Великан нес Пьеттена на руках. – Здесь, по просьбе Владыки Кольца – и моей – реймены взяли их под свое покровительство, пообещав заботиться о них.

Баннор кивнул.

– Об этом обещании он и упоминал.

– Ллаура? – ослабевшим голосом спросил Кавенант.

– Она умерла, когда Пьеттен был еще молодым. Она так и не сумела оправиться от того, что с ней произошло.

– А Пьеттен? – настойчиво спросил Мореход. – Что юр-вайлы сделали с ним?

– Он ненормальный, – пробормотал Кэм. Однако Джейн мрачно возразила:

– На Равнинах Ра он лучше всех умеет обращаться с ранихинами – так, по крайней мере, он говорит.

– Он служит ранихинам, это правда, – добавил Баннор. – Умеет заботиться о них не хуже любого Служителя Гривы. И любит их. Но есть… – он остановился, подыскивая нужное слово, – есть какая-то жестокость в его любви. Он…

– –Ему нравится вкус крови! – перебил Кавенант. Он вспомнил маленького Пьеттена, залитого багровым светом больной луны, – ему тогда едва исполнилось четыре года. Испачкав пальцы о залитую кровью траву, мальчик облизывал их и улыбался. Баннор кивнул.

– Он вылизывает ранихинам раны, чтобы очистить! – В голосе Кэма прозвучал ужас.

– Из-за данного ими обещания – и, конечно, потому, что он и вправду хорошо умеет обращаться с ранихинами – реймены всегда делали для Пьеттена все, что могли. Но его необузданность отталкивает их, вот почему он одинок. Вот почему он относится к ним с такой враждебностью – ему кажется, что они презирают его.

– А как он сражается… – вздохнула Джейн. – Я сама видела, как он копьем убил трех крешей, напавших на ранихинов.

– Сражается, – фыркнул Кэм. – Все равно он ненормальный.

Кавенант глубоко вдохнул воздух, словно надеясь вместе с ним набрать побольше мужества.

– В том, что вам приходится возиться с Пьеттеном, виноваты мы, я и Мореход, да? Ведь это мы отдали его и Ллауру вам.

Его напряженный голос разбудил Лену. Она вздрогнула, зашевелилась, утомленно моргая, – и тут же снова уснула.

Мореход ответил успокаивающе:

– Нет, друг мой. Если кто и в ответе за то, что произошло с Пьеттеном, то только я один. – В его голосе послышалась боль, отозвавшаяся в сердце Кавенанта. – Моя вина. Помнишь, после сражения у настволья Парящего стало ясно, что он не в себе, болен и ему может помочь только целебная грязь? Из-за меня он ее не получил. Кто знает, может быть, он был бы теперь здоров?

Кавенант помнил, о чем говорил Мореход. В том бою Великан убил многих пещерников, его мучила совесть, и он потратил остатки целебной грязи на то, чтобы облегчить страдания одного из раненых созданий Фоула, вместо того чтобы попытаться помочь Пьеттену.

– Что значит “из-за тебя”? Ты…

– Я не дал ему целебной грязи, – обреченно ответил Мореход, и слова его прозвучали, как приговор самому себе.

– О черт! – Кавенант оглядывался по сторонам, точно надеясь найти выход.

Его движение окончательно разбудило Лену. Она резко выпрямилась и спросила:

– Дорогой, что случилось? Кавенант взял ее за руку:

– Не волнуйся. Я просто пытаюсь понять, что здесь происходит.

– Моя Королева… – Мореход вытер рот, отодвинул в сторону листья, на которых лежала его еда, поднялся – такой высокий, просто невероятно высокий по сравнению со всеми остальными – и подошел ближе к костру. – Моя Королева, дело в том, что реймены не доверяют мне. Они не сомневаются в тебе, Лена, дочь Этиаран, и готовы принять юр-Лорда, Томаса Кавенанта Неверящего, Владыку Кольца. Но мне они не доверяют.

Лена посмотрела на него долгим взглядом.

– Значит, они глупцы, – убежденно сказала она.

– Нет. – На губах Морехода мелькнула слабая улыбка. – Это правда, что я был гостем рейменов и даже другом Служителя Гривы Лайта в те времена, когда мы в первый раз отправились за Посохом Закона. Правда и то, что мы тогда были хорошо знакомы со Стражем Крови Баннором и вместе сражались у настволья Парящее. Все это так, однако недоверие рейменов вполне понятно. Им известно, что Великаны погибли, и то, что я уцелел… – Теперь он говорил, обращаясь к Служителям Гривы:

– И все же ваше недоверие обижает меня. Больше всего мне хотелось бы просто покинуть место, где во мне сомневаются. Полагаю, если бы я решил это сделать, вам было бы нелегко остановить меня. Но я не уйду. Я не вправе сейчас следовать велениям своего сердца, потому что мой друг Томас Кавенант нуждается в помощи. Может быть, он мог бы просто заставить вас смириться с моим присутствием, но мне хотелось не этого. Я сам должен убедить вас в том, что мне можно доверять. Я готов приложить все усилия, чтобы развеять ваши сомнения – плохо, если те, кто одинаково ненавидит Мучителя, станут враждовать между собой. Я готов пройти любые испытания, ответить на все ваши вопросы.

Служители Гривы обменялись короткими понимающими взглядами, и Кавенант едва ли не кожей ощутил, что атмосфера сгущается. Лицо Великана было спокойно, но в этом спокойствии таилась решимость – как будто он тоже чувствовал, что надвигается перелом, и готов был к нему. Однако Кавенант такой уверенности не испытывал. Враждебность рейменов по-прежнему поражала его, он испытывал жгучее желание вступиться за Великана.

И все же он не стал вмешиваться, и не потому, что понимал желание Великана самому завоевать доверие рейменов. Он боялся, но все же хотел, чтобы Великан сделал это.

Служитель Гривы Джейн поднялась, подошла к костру и встала перед Мореходом. Хотя не было произнесено ни единого слова, Баннор тоже присоединился к ней. Довольно долго оба с мрачным видом рассматривали Великана. Потом Джейн заговорила:

– Мореход, коварство Мучителя не имеет границ. Для того чтобы разгадать все его уловки, нужно обладать таким коварством, какого у рейменов нет. Как ты можешь убедить нас в том, что говоришь правду?

– Я могу рассказать вам обо всем, что со мной произошло, ответить на все вопросы, касающиеся моего прошлого, – все так же спокойно ответил Мореход. – Меня не было в Коеркри, когда Опустошители уничтожили всех моих соплеменников. В это время я скитался по Стране, сражаясь.., уничтожая тварей Душегуба. Я защищал дома и жителей подкаменья…

– Да, и там были такие твари, которые разрушали даже камни! – с неожиданной страстностью вставила Лена. – Они превращали наши дома в булыжники и пыль! Если бы не Великан, в подкаменье не уцелел бы ни один дом.

– Лена! – Кавенант понимал и даже одобрил эту горячность, и все же попытался остановить ее, крепко сжав руку женщины и добиваясь того, чтобы она обратила на него свой гневный взгляд. – Мореход не нуждается в нашей помощи, он может сам за себя постоять.

Мало-помалу возмущение в ее глазах уступило место боли.

– Зачем все это? Почему реймены сомневаются в нас? Мы ведь хотим спасти и ранихинов тоже. Сами ранихины нам доверяют.

– Им пришлось многое пережить, – постарался успокоить ее Кавенант. – Они имеют право получить ответы на все свои вопросы.

– Я также принимал участие в возвращении Томаса Кавенанта в Страну, – продолжал Мореход. – Он хочет помочь Стране, и он здесь, а без меня этого бы не произошло.

– Ну и что? – неумолимо отвечала Джейн. – Я уже говорила о том, что Мучитель очень коварен. Кто знает? Может быть, ты защищал жителей подкаменья для отвода глаз, а Томасу Кавенанту помог вернуться в Страну, чтобы Ядовитый мог завладеть Белым Золотом.

– И ты вполне мог принимать участие в разгроме Коеркри, – вкрадчиво сказал Баннор. – Откуда мы знаем, что тебя там в это время не было?

Мореход махнул рукой:

– Ладно, тогда оставим в покое мое прошлое, в том числе и шрамы, покрывающие мое тело, полученные в сражениях, которые могли стоить мне жизни. Может быть, я и в самом деле орудие Презирающего? В таком случае, мне самому очень хотелось бы выяснить правду. Вы должны найти способ подтвердить или опровергнуть это. Неужели вы и в самом деле думаете, что Опустошителю потребовалась бы такая маскировка и что он мог бы вести себя так, как я?

– Откуда нам знать? – ответила Джейн, прищурив глаза. – Мы не знаем, каков ты в деле.

Но Мореход теперь не смотрел на нее – он ожидал ответа от Баннора.

Спокойно, но явно стараясь быть беспристрастным, Баннор произнес:

– Великан, мне кажется, ты не до конца искренен с нами. Я кое чего не понимаю. Эта зима принесла с собой много такого, чего никто не понимает, но я чувствую в тебе некоторое затаенное и очень сильное стремление.., желание.., страсть, которой я не понимаю. Оно очень сильно смахивает на Порчу.

Служители Гривы согласно закивали.

– Баннор! – Решительность и спокойствие Морехода развеялись как дым, боль исказила его лицо. – Как можешь ты разговаривать со мной в таком тоне? Неужели ты не понимаешь, как много я пережил за эти годы? Разве могло все это не оставить в моей душе никакого следа? Да лучше бы я сам погиб вместе с остальными Великанами! Да, может быть, я и вправду стал чем-то смахивать на Пьеттена, но ты ведь хорошо знаешь меня, Баннор. Ты знаешь, что я ненавижу Душегуба и не хочу служить ему! Я не могу… – Теперь он говорил быстро и горячо, слова, точно сами собой, торопливо срывались с его губ.

– Да, я знал тебя прежде, – согласился Баннор. – Но не знаю, каков ты сейчас.

Руки Великана вздрагивали, выдавая его волнение, но сам он по-прежнему старался сохранять спокойствие. Не сводя взгляда с Баннора, он опустился на колени около костра, даже в таком положении оставаясь выше тех, кто стоял рядом. Когда он наклонился вперед, оранжевые отблески пламени угрожающе засверкали в его глубоко посаженных глазах.

– Ты знаешь, что такое каамора, Баннор, – напряженным голосом сказал он. – Ритуал Великанов, огонь печали. Тебе известно, как это болезненно. Сейчас не самое подходящее время для подобных вещей. И все же я не отдерну руки, пока ты, Баннор, Страж Крови, не скажешь, что доверяешь мне.

С этими словами он сунул оба кулака в огонь. Корды ошеломленно смотрели на это зрелище, остальные Служители Гривы вскочили и встали рядом с Джейн. Кавенант тоже резко поднялся.

Тело Морехода напряглось от боли – пламя, лижущее плоть, причиняло ужасные мучения. На лбу пульсировали вздувшиеся вены, как будто череп готов был разорваться на части; мышцы шеи напряглись и бугрились, точно канаты; по пылающим щекам стекал пот; он крепко стиснул зубы, прикусив губу. Но взгляд его выражал непоколебимую решимость.

Баннор безразлично отвел глаза.

Однако Корды были явно напуганы, их лица исказились от боли при виде мучений, которые испытывал Мореход. Служители Гривы чувствовали то же самое – точно завороженные, они не сводили глаз с Баннора и Великана, с ужасом ожидая, чем окончится этот поединок воли между ними. Первой не выдержала Лена – вскрикнув, она уткнулась лицом в плечо Кавенанта.