— Главное, — сказал Джерадин, когда они дали лошадям отдохнуть, — чтобы нас не остановили.
      Почти все утро они скакали во весь опор: дорога из Ромиша была удобной, а они торопились. Но лошади не могли выдерживать такой темп до бесконечности.
      — Неужели? — Териза не осознавала, сколько в ее голосе яда. Она продолжала думать о Торрент; мысль о том, что стеснительная дочь короля куда—то мчится верхом, одна, в безнадежной и опасной попытке спасти королеву Мадин, жгла ее сознание словно кислота. — Мы возвращаемся в Орисон. Где и хочет видеть нас Мастер Эремис. Зачем кому—нибудь останавливать нас?
      Джерадин быстро посмотрел на нее; на мгновение он не нашелся, что ответить. И, словно потеряв нить размышлений, сказал:
      — Мы ехали ужасно долго… и так чудесно быть с тобой… Я, кстати, думаю, что ты знаешь Мордант лучше, чем раньше. Ты не хотела бы снова взглянуть на карту?
      Она покачала головой. Ее не интересовали никакие карты. Ее не беспокоило, что их могут остановить. В этот момент ее не волновало даже, что снова придется столкнуться с Мастером Эремисом.
      — Хорошо, — пояснил он, снова теряя нить рассуждений, — единственный путь из Ромиша в Орисон идет по этой дороге, главной дороге через Армигит. Так случилось, что этой дорогой воспользовался принц Краген. Это его связь с Алендом — его тыловое обеспечение, путь отступления. Она наверняка охраняется его людьми.
      Кроме всего прочего, даже Армигит не так глуп, как некоторые надеются. Он повсюду разослал своих шпионов и разведчиков, в особенности вдоль дороги. Ему необходимо знать, что происходит. И сейчас он наверняка не откажется захватить парочку Воплотителей. Если его люди схватят нас, то не отпустят потому только, что мы улыбнемся и скажем «пожалуйста».
      Териза молча уставилась на лес.
      — Кроме всего прочего, —тон Джерадина постепенно стал резче, — я полагаю, что Орисон до сих пор в кольце осады. Я полагаю,что он еще не взят, иначе не было бы никаких причин похищать королеву Мадин. Если мы хотим увидеться с королем Джойсом, нам придется пройти через всю армию Аленда.
      Люди, схватившие королеву, были алендцами. Это походило на какой—то умысел принца Крагена. Значит, его надо опасаться. Он не позволит нам проникнуть в Орисон, до тех пор пока не подготовится — до тех пор пока не подготовит ловушку. Он удивил Теризу, и она заморгала.
      — Ты действительно считаешь, что это правда? Ты действительно думаешь, что принц Краген несет ответственность за похищение королевы?
      — А ты — нет? Ты ведь сама сказала, что это были алендцы. Они повезли ее в сторону Аленда.
      Едкость в ее мозгу превратилась в тошноту.
      — Но если виноват он… — До сих пор она не задумывалась над этим так тщательно. — Значит, он сотрудничает с Мастером Эремисом. Где еще он смог бы достать Воплотителя, чтобы воплотить лавину? Джерадин смотрел на нее и ждал.
      — Но если так, то почему Эремис наполнил резервуар водой? Почему не позволил принцу Крагену войти в Орисон?
      — Интересный вопрос, — пробормотал Джерадин сквозь зубы.
      Териза попыталась придумать разумное объяснение; но почти мгновенно ее осенило.
      — Если принц устроил это похищение, он действовал за спиной Элеги. Она никогда не пошла бы на что—то подобное.
      Джерадин лишь кивнул в ответ.
      Причастность к этим событиям заставила Теризу прервать рассуждения. — Элега сама предала себя. — Она прямо взглянула в лицо Джерадину, показывая ему свое отчаяние. — Что мы будем делать?
      По его ответному взгляду было понятно, что он добился чего хотел — отвлек ее от размышлений о Торрент.
      — Мы съедем с дороги, пока не приблизимся к Баттену, — ответил он. — Именно там на пути начнут попадаться алендцы. Дорога поворачивает на юго—восток к Стернвалю. Мы направимся прямо к Орисону. Срежем несколько миль — и, может быть, потеряем не слишком много времени.
      Добравшись до войск, попытаемся связаться с Элегой прежде, чем принц поймет, что происходит. — Внезапно он улыбнулся — улыбкой, в которой не было веселья. — Если она узнает, что случилось с ее матерью… если она позволила этому случиться, если одобрила это — то я оченьразочаруюсь в ней.
      — А если не знает, — Териза пыталась успокоить себя, договаривая за него, — то, может быть, захочет нам помочь.
      Он снова кивнул.
      Через некоторое время они оседлали лошадей и продолжили путь.

***

      С дороги, ведущая с последних холмов Файля к богатым полям Армигита, открывался такой вид, что Териза, крутя головой по сторонам, начала опасаться за свою шею. Леса остались позади, и она заподозрила, что Армигит слишком открыт и все движущееся по дороге заметно издалека. Вероятно поэтому Армигит и стал таким, каким был; видимо его «я» страдало от того, что он слишком открыт. Однако деревья изредка попадались, даже в низинах, которые явно возделывались до того, как принц Краген и его армия пересекли Пестиль. Спрятаться было невозможно, но какую—то тень они давали. Отчасти по этой причине, а отчасти из—за богатства почвы поля Армигита ничуть не напоминали пустошей Термигана.
      Несмотря на отсутствие свежих лошадей, Териза и Джерадин продвигались быстро. Он постоянно изучал карту — они пересекали ту часть Морданта, где он никогда не бывал, — и уверял Теризу, что они едут очень быстро. Он пытался как—то поднять ей настроение. Его настроение почему—то не нуждалось в дополнительной подпитке; его живость свидетельствовала, что ему нравится окружающий пейзаж и ясная, четкая цель их пути; нравится, что он возвращается в Орисон. И хотя ночью тьма вынудила Джерадина остановиться и сделать привал, они подъезжали к Орисону согласно графику королевы Мадин — в три дня.
      Но чем дальше Джерадин заглядывал вперед, тем чаще Териза задумывалась о том, что осталось позади. Торрент застала ее врасплох, подчеркнула ее неполноценность. Каждая по—своему, королевские дочери поражали ее. Они унаследовали больше храбрости, чем Териза когда—либо мечтала иметь. Ее собственная решимость противостоять Мастеру Эремису отчасти напоминала притворство — притворство, которое так часто удавалось ей в прошлом.
      Она посмотрела сквозь пламя костра на открытые пространства Армигита и внезапно пробормотала:
      — Джерадин, я что—то недопонимаю.
      — Всего лишь «что—то»? — сказал в ответ он, явно стараясь развеселить ее и прогнать угрюмость. — Поразительно, миледи! Мое недопонимание значительно шире. Оно обширно, как мир.
      Она посмотрела на Джерадина. Его лицо было как всегда милым и еще более красивым; восторг, не исчезающий из его глаз с тех пор, как уехала Торрент, придавал взгляду и чертам Джерадина новое очарование. Он не заслуживал угрюмости. И ради него она постаралась улыбнуться.
      — Наверное, да. Но я могу поклясться, что ты знаешь ответ на мой вопрос.
      Он встретился с ней взглядом и улыбнулся. — Ну—ка, ну—ка. — Пляшущие языки пламени создавали впечатление, что он улыбается во весь рот.
      И Териза сразу обнаружила, что груз висящий у нее на душе, не так тяжел, как ей казалось.
      — Сейчас, — сказала она. — Но сначала мне нужно кое—что объяснить.
      Блеск в его глазах, пока он ждал, что скажет Териза, стал ярче.
      — Этот камнепад, — сказала она. — Они, должно быть, использовали два зеркала. Разве не так? Одно воплощало изображение камнепада. А второе воплощало его над Низинным Домом.
      — Да, — мгновенно ответил он. — Но это же относится и ко всему, что мы видели. К ямам с огнем рядом со Стернвалем. Даже к тем существам, которые атаковали Хауселдон. — Тень — ввиду печали или гнева — легла на его лицо и притушила взгляд. — Они постоянно нуждаются в парезеркал. Именно в этом заключается тайна Эремиса. Именно так он может наносить удары по множеству различных мест в Морданте, не приближаясь к ним. И именно так воплощает людей в Орисоне и вне его, не сводя их с ума.
      Мы уже говорили об этом, — добавил он.
      — Я помню. Это единственное объяснение, какое я слышала, и оно имеет смысл. Два зеркала. Одно показывает камнепад. Другое — плоское зеркало с Низинным Домом. А значит, — ее сердце сжалось, когда она подошла к этой части разговора, — Эремис мог видеть нас в Воплотимом. Долженбыл видеть нас. Я знаю, я попала в Воплотимое. Иначе я бы не почувствовала воплощения.
      Значит, он знает, где мы находимся.
      И значит, мы виновны в том, что произошло с королевой Мадин. Ее захватили из—за нас.
      — Нет. — Джерадин без колебаний отмел эту мысль. — Этого не может быть. Мы тут не при чем.
      — Почему?
      — Слишком сложно. Эремис подготовил людей для атаки, и они были в пути раньше, чем мы оказались рядом с Файлем. Имей мы с этим что—то общее, он знал бы, что мы отправились сюда — а не в Ромиш — задолго до нас самих. И его люди не оставили бы нас без внимания. Он был бы рад возможности схватить нас.
      Мишенью была королева. Время совпало по чистой случайности. Эремис не может контролировать лавины посредством зеркал. Он должен был ждать возможности напасть.
      Териза мысленно покачала головой. Ей не нравились собственные рассуждения.
      — Нет. Вероятно, он можетконтролировать лавины. Я имею в виду, он может вызвать лавину, когда захочет. Ему нужно только сфокусировать зеркало на нужной части горы. И затем, когда захочется устроить лавину, убрать несколько камней.
      Джерадин уставился на нее. В его глазах сверкало пламя.
      — Ты права. Я никогда не думал об этом.
      — Мишенью были не мы, — призналась она. — Но он знает, что мы былиздесь. Он мог видеть, что мы уцелели. И как мы ускакали. Он может догадаться куда.
      Значит, мы не можем предупредить короля Джойса. Это не принесет никакой пользы. Он узнает, что случилось, тогда же, когда Эремис узнает, что он узнал. У короля не будет времени действовать. То, что мы пытаемся совершить, бессмысленно.
      Она остановилась и, затаив дыхание, посмотрела в лицо Джерадину, словно опасалась его реакции.
      И почувствовала облегчение, увидев, что он не обескуражен. Его лицо стало задумчивым, но он не казался особенно встревоженным или напуганным. Он тихо заметил:
      — Я и раньше замечал это. У тебя кошмарное воображение. Неудивительно, что ты весь день не в своей тарелке.
      На этот раз, — сказал он, через мгновение, — мне кажется, ты неправа.
      Она тихо выдохнула.
      — Если Эремис видел нас, — спросил он, пытаясь объяснить, — то где Гарт?
      Рот у Теризы приоткрылся. Не только у нее было кошмарное воображение.
      — Мы говорили с Торрент, — продолжал Джерадин, — пытались помочь человеку Файля, готовили лошадей—вот прекрасный шанс для Гарта убить нас обоих. Мы были беззащитны. Почему Эремис не избавился от нас при первой возможности?
      Не думаю, что он видел нас.
      Конечно, он можетвидеть нас. Мы обнаружили это близ стен Стернваля. Но на сей раз он нас не видел.
      Я уверен, что до лавины он не видел нас. Мы были на крыльце, под крышей, а его зеркало было нацелено на какое—то место над домом. Ведь он не собирался убивать королеву Мадин. Мертвая она не принесет ему пользы. Но дело не в этом. Если ты воплощаешь несколько тонн камней из одного зеркала в другое, что ты делаешь между этими перемещениями? Малейшая ошибка, и все эти камни разобьют второе зеркало, камнепад обрушится тебе на голову.
      Несмотря на свое состояние, Териза не сдержала истерический смешок. Было бы вполне справедливо, если бы камнепад, который Эремис задумал обрушить на Низинный Дом, обрушился бы ему на голову. Джерадин улыбнулся.
      — Решение, — сказал он, — о котором мы говорили тысячу лет назад в Орисоне, когда не знали, что мы двое самых могущественных людей на свете — воплотить второе зеркало в первое. Тогда камни посыплются прямо в плоское зеркало.
      Но… — он вскинул руку, останавливая себя. — Именно это и спасло нас. Когда ты осуществляешь подобное воплощение — когда перед началом устанавливаешь второе зеркало внутри первого, — что ты можешь видеть? Только горы. Камни. Но ты не можешь видеть во втором зеркале воплощение. Задняя частьплоского зеркала смотрит на тебя, чтобы передняя могла воплощать камни.
      Поэтому как только ты начнешь, тебе нужно будет продолжать, пока пыль не осядет и ты не убедишься, что ты в безопасности. Если ты остановишься раньше, то столкнешься с большой вероятностью того, что пара булыжников еще катится по горе и плоское зеркало будет разрушено, а булыжники полетят тебе в лицо. Так что ты не будешь торопиться вновь воплотить второе зеркало из первого, повернуть его и рассмотреть последствия.
      Вот почему у нас было время убраться оттуда. Слушая его, Териза почувствовала, что напряжение наконец—то спадает. Джерадин был прав. Вполне вероятно, Эремис не видел их. Если бы он их увидел, то наверняка организовал бы на них нападение — волков или огненного кота, если не самого Гарта. Значит, оставалась надежда на осуществление безумного плана Джерадина и Торрент.
      Ночью она воспользовалась умением Джерадина быть энергичным. И сама почувствовала, как в нее вливается энергия.
      Почти в то самое время, когда уголья дотлели, а облака закрыли луну, принц Краген послал своих людей очистить поле возле ворот Орисона от остатков таранов. Он хотел, чтобы новые тараны начали свою работу.
      На следующее утро он пойдет в атаку.
       Может быть, у них наконец—то закончилось масло.
      Тактика, на которой зиждились надежды Аленда, была примитивной и вряд ли могла принести значительный успех, не говоря уже о победе. Тем не менее, принц настаивал на атаке. У него попросту не было других идей. Прошло достаточно времени. Он мог сидеть здесь бесконечно, обсуждая с отцом или с леди Элегой мельчайшие детали, муштруя войска — и ожидая, пока Орисон сдастся, измученный голодом. Именно так должны протекать осады. Но это не имело ничего общего с тем, как все должно происходить по мнению короля Джойса. Что же касается верховного короля Фесттена…
      Если принцу удастся лишить Орисон запасов масла, жира, горючих материалов, он сможет использовать боевые тараны у ворот более успешно. Нужно только, чтобы ворота открылись. Краген знал, что у него хватит людей, чтобы захватить замок, если он сможет открыть ворота.

***

      Под вечер, когда пятый из таранов принца Крагена сгорел словно бенгальский огонь, Териза и Джерадин увидели впереди Баттен и съехали с дороги, огибая город с востока.
      Это самая трудная часть пути, объяснил Джерадин. Здесь пролегает маршрут тылового обеспечения Аленда. Опасность встретить солдат Аленда велика. Кроме того, разведчики и шпионы Армигита наверняка стекаются к тем местам, где можно ожидать появления алендских войск. Териза с Джерадином перевели лошадей почти на шаг, а пригодник подолгу задерживался на каждом перекрестке, вглядываясь во все стороны. Время от времени он находил дерево и забирался на него, чтобы изучить местность сверху.
      По той простой причине, что она ничего не видела, даже стен города, поскольку они с Джерадином покинули дорогу, Териза начала думать, что эти рекогносцировочные паузы совершенно не нужны. Они пересекли место, где остались следы движения алендской армии — следы, которые было трудно с чем—нибудь спутать, потому что остались отпечатки колес, вмятины от копыт и сапог, — но не видели ни одного обоза из Аленда и не встретили шпионов Армигита. Териза предпочла бы рискнуть и быстро рвануть вперед, чем мучиться, постоянно делая остановки. Однако она быстро изменила мнение, когда Джерадин скатился с дерева так быстро, словно удача снова начала изменять ему. Торопливо прошипев указания, он завел лошадей в ближайший кустарник; с помощью Теризы он заставил животных лечь и взял их за храп, чтобы они не заржали, когда рядом появятся другие лошади.
      Небольшая группа вооруженных всадников в грязных одеждах, с глазами, злыми от страха, проскакала так близко, что Териза могла бы попасть в них камнем.
      — Наемники, — выдохнул Джерадин, когда группа исчезла. — Эти люди… Если они слишком торопятся, то могут перерезать тебе глотку до того,как изнасилуют.
      — Мне казалось, что все наемники мира сотрудничают с Аленд ом.
      Сердце Теризы бешено билось.
      — Что они делают здесь?
      Он пожал плечами и нахмурился так, будто все мышцы его лица были напряжены.
      — Сотрудничают с кем—то другим. Или шпионят для верховного короля. Если Вассалы послали Аленду подкрепление, Фесттен наверняка захочет знать об этом. Он мог разослать своих людей по этой части Морданта.
      О Господи, подумала Териза. Только этого не хватало. До конца дня им с Джерадином пришлось прятаться еще дважды, но оба раза это удавалось с легкостью. Разведчики и наемники ко многому были готовы, но не ждали увидеть мужчину и женщину с тремя лошадьми, пересекающих открытое пространство рядом с Баттеном. Ночью, на привале в небольшом овраге, где они не отважились развести костер, Териза заметила:
      — Я не могла бы жить такой жизнью.
      — Какой? Мотаться вокруг, постоянно прячась? В окружении людей, которые зарежут нас, если не догадаются взять в плен? Тебе это не нравится? — Джерадин хмыкнул. — Териза, ты удивляешь меня.
      Честно говоря, она сама поражалась себе. Она вдруг почувствовала, до чего все странно. Разве она — та Териза Морган, та тихоня, что печатала печальные письма для преподобного Тэтчера, пока не потеряла веру в него и его миссию? Неужели это она — одинокая женщина, украсившая свои комнаты зеркалами, потому что это был единственный способ доказать себе, что она существует? Что она делает здесь,в окружении, как заметил Джерадин, врагов? Она ли пробирается верхом на лошади по стране в почти безумной попытке предупредить короля Джойса, что его жена похищена? Это она так злится на Мастера Эремиса, что не может думать о нем без дрожи? Что она делает? —Да, тем не менее, это я, — пробормотала она; Джерадин взялся поддразнивать ее, но она оставалась серьезной. Ночь подступала со всех сторон, слишком безграничная и бесплотная, слишком огромная, чтобы заглянуть ей в лицо, слишком хитрая чтобы сбежать от нее. И звезды… Она чуяла, что города, где осталась ее квартира, не было ни на одной из этих звезд, смотревших на нее. — Именно сейчас мне кажется, что во вселенной нет другого места, настолько далекого от моего бывшего дома.
      — Ты боишься? — спросил он деликатно. — Нам предстоит долгий путь.
      Он говорил не о пути в Орисон.
      — Странное дело, — ответила Териза. — Когда я останавливаюсь и щупаю пульс, мне кажется, что я еще никогда в жизни не была так напугана. Но когда я думаю о том месте, откуда прибыла, — о своей квартире, своей работе, о родителях, — мне кажется, что я никогда еще не была такой смелой. Чуть погодя он сказал:
      — Когда ты знаешь, что делаешь, когда у тебя есть ясные основания для поступков, это совсем другое дело. Мне кажется, я был таким неловким только потому, что был в замешательстве. В конфликте с самим собой.
      Териза согласилась с ним, но вслух этого не сказала. Она сказала:
      — Не слишком задирай нос. Я видела, как ты скатился с дерева.
      При этих словах он рассмеялся. И от его смеха ей, как всегда, стало легче.

***

      У принца Крагена тоже были основания для решительных действий.
      То, что он затеял, не имело прецедента. Несмотря на тьму — несмотря на то, что его люди не смогут заметить контратаку Орисона и вовремя защититься, — он принялся сокрушать ворота самым тяжелым тараном, какой был у него в наличии.
      У него было две причины рисковать жизнью своих людей: срочность и тревога.
      Срочность диктовалась тем, что после заката обороняющиеся перестали лить кипящее масло на тараны. Несгоревший таран не особенно впечатлял; людей под его прикрытием хватало только, чтобы катить его; они не могли создать угрозу Орисону. И тем не менее, это означало многое. Принц Краген без колебания отозвал таран и послал больший, лучше экипированный и снабженный людьми.
      Этот тоже начал свою работу и не был подожжен.
      Из этого можно было сделать два вывода: Орисон уже исчерпал запасы масла, или Орисон пытается поберечь масло — полагая, что темнота послужит достаточной защитой.
      В других обстоятельствах шанс прорваться через ворота не стоил бы такого риска. Ночью, скрытые тьмой от лучников, защитники замка могли по веревкам спуститься со стен и в течение нескольких минут уничтожить таран. Но принц был слишком встревожен, чтобы упустить возможность атаки, невзирая на любые потери.
      Он был встревожен, потому что вечером его разведчики захватили двух умирающих, вероятно, последних из тех, кого Пердон отослал в Орисон.
      Они не знали о судьбе лорда. Когда он отсылал их, у него было несколько сот человек, и они продолжали сражаться. Но он уже понимал, что проиграл. И послал двух солдат предупредить короля Джойса.
      Они были тяжело ранены и измучены дорогой; но принц Краген восстановил их историю по кускам их бреда. Случилось так, что верховный король Фесттен внезапно изменил тактику. Он остановил свой неожиданный марш вглубь провинции Тор и на время прекратил наносить удары по Пердону. Вместо этого он расположил свою огромную армию лагерем, словно уже достиг своей цели, словно единственным его желанием было захватить территорию, которую он сейчас занял — относительно малонаселенную область холмов и небольших речек на полпути к Маршальту и к Орисону.
      Затем, пока Пердон пытался догадаться, что делает Фесттен, верховный король выслал почти пять тысяч человек, чтобы окружить лорда и загнать в ловушку. В конце концов только местность позволила этим двум раненым скрыться. Они прятались на поросшей лесом равнине, пока темнота не позволила им поковылять на север.
      Как давно это произошло? Принц Краген хотел бы знать. Как далеко отсюда? По сути, он хотел знать все это так отчаянно, что был не прочь применить к раненым более жесткие формы допроса. Но было ясно, что люди Пердона уже измучились до такой степени, что не могли мыслить и говорить связно. Принц Краген оставил их, так и не узнав, когда они покинули своего лорда и где Фесттен.
      Он приказал штурмовать ворота Орисона ночью, несмотря на потери, как он знал, неминуемые. Он боялся; он чувствовал, как злой рок подкрадывается в темноте. Враг, который мог привести по меньшей мере двадцать тысяч человек и оставить их неизвестно где — в данном случае где—то в провинции Тор — по странной причине, чтобы всего лишь стать там лагерем,был способен на все.
      В ночные часы во тьме принц Краген прислушивался к глухим ударам тарана, мерно бьющего в ворота, к крикам защитников и крикам своих солдат — вслушивался и стискивал зубы, чтобы приглушить ярость, вызванную войной, которую он не мог ни выиграть, ни понять.

***

      Смотритель Леббик, похоже, был в совершенно ином настроении. Если он чувствовал ярость, то не показывал ее. Из бойниц над воротами он смотрел, как работает массивный алендский таран. На лице Смотрителя застыло странное выражение, словно что—то внутри его оборвалось; но он даже не повысил голоса, чтобы выругаться. Он даже не улыбался. По какой—то неясной причине он пробормотал непонятные слова (окружающим его стражникам послышалось «глупая женщина»). Затем приказал нести веревки и готовить людей к битве за ворота.
      Но сам не остался наблюдать за битвой. Несколько его капитанов знали, как поступать в подобных случаях. И удалившись, словно тень человека, которым когда—то был, он вернулся, чтобы провести большую часть ночи, пьянствуя с Артагелем.

***

      К несчастью, эль — даже в таких количествах — не мог потушить сухой жар в мозгу. Смотрителя снедали дурные предчувствия; его мозг пожирали воображаемые несчастья. Поэтому проснувшись на следующее утро и обнаружив, что произошло нечто хорошее, он тупо удивился.
      Шел дождь.
      Проливной дождь, который ослепил замок и превратил грязь на площади в непроходимое болото; такой, какой в местах, где вырос Леббик, люди называли «размывателем оврагов». Долгая отсрочка закончилась; Мордант давно ждал такого весеннего дождя.
      Естественно, защищать Орисон стало невозможно. Стражники над воротами ничего не увидят, даже если вся армия Аленда выстроится у них под самым носом. Но, с другой стороны, невозможно стало и нападать. Алендцы не могли найти ни клочка сухой почвы. Они могли толкать свои тараны, пока у них не разорвутся сердца, но нанести сильный удар не могли. Ворота в такой дождь будут вечно стоять под ударами тарана. Прочие осадные машины были столь же бесполезны.