Глава 16

Сорче никак не удавалось понять, что необычного в этой деревне.

Дома не походили на те дома, которые она видела в других деревнях Шотландии. Они были скромными, но крыши чуть наклонены относительно конькового прогона. Окна более широкие и низкие. Серебряные кресты закреплены над входными дверями – кресты, которые она узнавала, точно такие же, как тот, который она носила на шее.

Понимание обрушилось па Сорчу, словно удар кувалды. Это была деревня Бомонтани, перенесенная в глушь Шотландии!

– Я узнаю это место, – сказала она.

– Ты здесь бывала? – вскинул бровь Арну.

– Нет. Да. – Она сама не знала, что говорит. – Эта деревня напомнила мне мою родину.

– Вот это совпадение! Я слышал, здесь хороший постоялый двор. Если мы здесь остановимся, ты сможешь привести себя в порядок перед приездом в Эдинбург.

– Именно это побудило тебя остановиться на постоялом дворе?

Она бросила на него кокетливый взгляд.

– Да.

– Да?

Сорча вздохнула. Почему Арну так упрям? Почему отказывается от близости с ней? Прошлую ночь они провели в сенном сарае, и он хотел ее. Когда он обнял ее, чтобы согреть, Сорча почувствовала, как его член упирается ей в спину.

И все же…

– Привести себя в порядок – это чудесная мысль.

Принять настоящую ванну в настоящей лохани казалось настоящим блаженством. Не таким, как спать обнаженной в объятиях Арну, но она больше не станет об этом говорить. По крайней мере сейчас. Неожиданная атака будет гораздо эффективнее. Она вымоется и наденет ночную сорочку, которую ей подарили девицы в заведении мадам. И тогда Арну перед ней не устоит.

Они свернули на улочку, которая вела к главной площади. Здесь здания были более высокими, а над дверьми висели вывески: пивная «Рыжая скала», мясная лавка «Ледяная вершина», постоялый двор «Серебряный ключ». Мужчин и женщин где-то около дюжины собралось у колодца в центре площади. На женщинах были маленькие вышитые шапочки и белые фартуки. На мужчинах – черные штаны с красными подтяжками. Сорча сразу заподозрила, что это изгнанники. Ее подозрения подтвердились, когда она рассмотрела колодец: у него была островерхая крышка на столбиках, выкрашенных голубой краской.

– Ты только посмотри! – сказала она Арну, указывая на центр площади.

– Колодец, – невозмутимо отозвался Арну.

– Это не просто колодец! Острый верх крыши отгоняет зло, которое может опуститься сверху. А голубой цвет благословляет воду и отводит дурной глаз. Это – традиции Бомонтани и Ришарта. – Возможность снова увидеть все это утоляла тоску, которую она скрывала.

– Значит, у Бомонтани и Ришарта одинаковые традиции.

Арну говорил так, словно знал ответ.

– У них общая граница. Общие традиции. Общий язык. У них одна церковь. И они спорят обо всем. – Сорча широко улыбнулась, потому что самой давней традицией было то, что жители Бомонтани осуждают жителей Ришарта, а жители Ришарта порицают жителей Бомонтани. – Как думаешь, они иностранцы?

– Иностранцы? – Ренье с притворным недоумением посмотрел на нее. – Ты считаешь, они не из Шотландии?

– Ладно. Я сама узнаю.

Она направила коня к собравшимся у колодца. Одна из женщин, уже немолодая, сидела на скамейке у колодца. Деревенский священник в традиционной черной сутане и трое полных мужчин стояли, пробуя вино. Пять молодых женщин – Сорча решила, что это сестры, – встали в кружок, наблюдая за Сорчей и пересмеиваясь, словно находили ее крайне забавной. Одна, беременная, поглаживала живот. Две женщины лет сорока с небольшим спорили о том, кому первой взять ведро.

Когда Сорча въехала на площадь, все замолчали и настороженно уставились на нее. Она широко улыбнулась: у всех были острые носы, высокие скулы, кремово-смуглая кожа, глаза – разных цветов. Сорча никогда не встречалась с этими людьми, но она их знала. Они были частью самого красивого народа в мире. Сорча не удержалась и спросила:

– Вы из Бомонтани?

Они попятились, несколько встревоженные. Ренье не стал вмешиваться, лишь ухмыльнулся. Сорче здесь ничто не угрожало. Жители деревни – люди осторожные, к тому же очень скоро узнают, кто она. И тогда они поймут, как им повезло. Однако Сорча покорит их своим бьющим через край жизнелюбием еще до того, как они узнают ее имя. Ренье в этом не сомневался.

– Я из Бомонтани! – крикнула она. – Вы бежали от мятежников?

– Некоторые из нас из Бомонтани, другие – из Ришарта.

Востроглазая, тонкогубая, костлявая женщина – спорившая с другой женщиной из-за ведра – подошла ближе к Сорче:

– Как ты докажешь, что ты родом из Бомонтани?

Сорча перешла на язык их общей родины и сказала:

– Пусть я далеко от дома, но у очага моих соотечественников мне всегда рады.

Услышав знакомую пословицу, которую Сорча произнесла так напевно и легко, женщина прижала ладонь к груди.

По небольшой толпе пробежал тихий шепот.

– Добро пожаловать, добро пожаловать! – Женщина заулыбалась. – Простите мне мое недоверие. К нам из дома никто не приезжал с тех пор, как мы здесь поселились. Нам пришлось бежать из родных стран, и мы осели здесь, в Новой Проспере, ища безопасности. Безопасность не всегда так легко дается: некоторые люди в Шотландии недовольны вторжением чужаков, а другие боятся тех, кто говорит на незнакомом языке.

Полный джентльмен пробился сквозь толпу и встал рядом с говорившей дамой.

– Я – господин Монтаро, хозяин постоялого двора. А это – моя жена, Тулия. Заходите, выпейте вина. Отдохнете, поедите и расскажете нам, что вам известно о Ришарте.

– И о Бомонтани, – добавила Тулия.

– Я ничего не знаю. Уже десять лет я живу на чужбине, но сейчас возвращаюсь домой!

Говоря об этом, Сорча буквально светилась от радости.

– А он?

Господин Монтаро указал на Ренье.

– Он из Нормандии, – ответила Сорча. Тулия пристально на него посмотрела:

– Он похож на бомонтаньяра.

– Нет, он из Ришарта, – сурово поправил ее господин Монтаро. – Не все красивые молодые люди родом из Бомонтани.

– Если они оттуда – значит, им не повезло! – парировала Тулия.

Одна из пяти молодых девиц постаралась поймать взгляд Ренье. Ей было не больше двадцати, она была хорошенькая и кокетливая. Она указала сначала на хозяина постоялого двора, потом на его жену и выразительно закатила глаза. Ренье сразу же понял, что супруги постоянно спорят, как это свойственно всем бомонтаньярам и ришартианцам. А когда в переднем ряду оказались еще три молодые девицы, имевшие сходство с господином Монтаро и Тулией, он решил, что эта чета занимается любовью с не меньшим жаром.

Сорча спокойно улыбнулась:

– На самом деле это мой спутник, Арну. Мы собирались остановиться на вашем прекрасном постоялом дворе, прежде чем ехать дальше, в Эдинбург, а оттуда – домой.

– Кажется, в Бомонтани спокойно, – произнес господин Монтаро. – Но, по слухам, в Ришарте, где правит граф Дюбелле, царит разруха.

При упоминании Дюбелле старуха плюнула на землю, а молодые женщины стали переговариваться, жужжа, словно рассерженные пчелы.

– Я поеду в Бомонтань! – объявила Сорча. – Пора.

Тулия повернулась к мужу:

– Я считаю, что нам тоже надо ехать. Мы могли бы пожить у моих родителей.

– Нет, – возразил он. – Мы поедем туда, когда принц вернется и мне возвратят мою собственность. Не раньше.

– Принц Ренье? Но… ведь он погиб!

Сорча обвела взглядом собравшихся, ища подтверждения.

– По слухам, ему удалось бежать из темницы графа Дюбелле, и сейчас он собирает армию, чтобы отвоевать свою страну.

Серовато-коричневые глаза господина Монтаро вспыхнули зеленым огоньком.

Ренье видел, как на лице Сорчи изумление сменяется радостью, а при взгляде на него – отчаянием.

Сорча перевела взгляд с Ренье на господина Монтаро.

– Не… не могу поверить! – пролепетала она. – Годфри говорил, что Ренье был схвачен графом Дюбелле и убит.

– Не знаю, кто такой твой Годфри, но он ошибся. Принц Ренье много лет просидел в тюрьме, а потом по милости Божьей вырвался на свободу.

– Когда это случилось? – спросила Сорча.

– Мы это слышали почти три года назад. – В голосе Тулии звучала безнадежность. – Об этом писали английские газеты. Но они, как известно, врут.

Три девушки окружили мать. Одна нежно обняла ее. Священник что-то тихо сказал ей на ухо. Тулия вытерла слезы, кивнула и решительно расправила плечи.

– Так! – Господин Монтаро громко хлопнул в ладоши. – Сколько комнат вам нужно?

– Одна, – ответил Ренье.

Все повернулись и изумленно уставились на него.

– Одна? О чем ты говоришь? – изумилась Сорча. – Кажется, ты говорил, что не намерен…

– Я тебя не оставлю. – Взяв девушку за руку, он сжал ее пальцы. – Это слишком опасно.

Под его пристальным взглядом ее ресницы затрепетали. Сорча была так возбуждена, что забыла изменить голос на низкий, и люди проницательные вполне могли распознать в ней женщину.

Священник это заметил, конечно. Он вышел вперед и остановился напротив них. Высокий широкоплечий мужчина устремил на приезжих суровый взгляд:

– Вы женаты?

– Женаты? – Господин Монтаро смущенно хмыкнул. – Отец Терранс, зрение вам изменяет. Это мужчины.

– Тот, что поменьше, – женщина, олух!

Жена бесцеремонно ткнула его локтем в бок.

– Нет! – Он уставился на Сорчу, осматривая ее со всех сторон. Тоном глубокого изумления он повторил: – Не может быть!

– Я сразу заметила! – заявила Тулия.

– Женщина? Неправда! – Глаза у него выкатились, и он возмущенно повернулся к жене.

– Ты еще сомневаешься! У нас, женщин Бомонтани, на такие вещи чутье! – высокомерно произнесла Тулия.

Ренье весело было слушать, как чета Монтаро тихо переругивается.

Беременная женщина остановилась возле стремени Ренье. Бросив на него смеющийся взгляд, она сказала:

– Мои родители вечно спорят.

И тут в один голос супруги Монтаро заявили:

– Вам нельзя поселиться в одной комнате, если вы не женаты!

– Юная леди, вы верны своей церкви? – осведомился отец Терранс.

– Да, – тихо призналась Сорча.

– Тогда вы должны знать, какие у нас строгости, – промолвила Тулия. – Мы не такие, как англичане и шотландцы. Они – люди безнравственные и распутные!

– Нам надо оставаться в одной комнате! – Ренье решил воспользоваться сложившимся положением, однако эти слова были произнесены им не ради пустого эффекта. Он не собирался оставлять Сорчу одну. Дюжина людей увеличилась до двадцати за счет новых любопытных, и, обращаясь ко всем, он признался: – За ней охотятся те, кто ищет ее смерти.

– Арну! – Сорча бросила на него возмущенный взгляд. – Не устраивай сцен!

– Я тебя одну не оставлю, – повторил он.

– Совершенно ясно, что вы путешествуете вместе. И хорошо знаете друг друга. Если у вас есть основания сказать нам, что вы женаты, то можете поселиться в одной комнате. – Отец Терранс не отрывал от них внимательного взгляда.

«Интересно, станет ли Сорча лгать священнику?» – подумал Ренье.

– Мы… гм… определенно… – Она изо всех сил старалась это сделать, но была неисправимо правдивой. – То есть если клятва верности означает заключение союза, можно было бы сказать…

– Мы не женаты, – сообщил священнику Ренье. Сорча повернулась к нему и прошипела:

– Прекрати, Арну!

– Тогда у нас возникла проблема, – сказан священник.

– Отец, нам с Сорчей можно где-нибудь поговорить наедине?

Ренье спешился и протянул руки, предлагая помочь ей слезть с седла.

– В церкви в конце главной улицы. – Отец Терранс указал им, куда идти.

Сорча соскользнула с седла в его объятия. Он на секунду удержал ее, заглядывая ей в глаза, и с удовлетворением увидел, что ее ресницы затрепетали, а на щеках появился румянец.

Сама того не подозревая, Сорча дала всем понять, что она – его женщина.

Оставив ладони у нее на бедрах, он тихо проговорил:

– Ты помнишь, что мадам Пиншон говорила о наемных убийцах? Ты справилась с первым, однако нас ждут новые убийцы. Поумнее и похитрее. Возможно, они здесь, затерялись в толпе.

Она осмотрелась вокруг.

– Это добрые люди!

Приподняв ее подбородок указательным пальцем, он заставил ее снова смотреть на него.

– С тех пор как мы уехали из круга камней, мне беспокойно. – К сожалению, это была истинная правда. – А я доверяю своему чутью гораздо больше, чем собравшимся здесь. Пошли.

Взяв Сорчу за руку, он провел ее к маленькой церкви. Ее окружало кладбище, затененное громадным дубом. Здание храма до боли напоминало сельские церкви Бомонтани и Ришарта.

Открыв тяжелую дверь, он шагнул внутрь воспоминания – такого яркого, что оно чуть не бросило его на колени. Он удержался только из-за того, что ему по-прежнему необходимо было обманывать Сорчу. Для него аромат свечей, деревянный престол с расшитой золотом напрестольной пеленой, серебряный крест и изображение Девы Марии – все напомнило о деревенских церквушках Ришарта, которые он посещал, объезжая страну в качестве юного наследника.

Тогда его не трогала их красота и безмятежность: посещение было тягостной обязанностью.

А сегодня это было похоже на возвращение домой.

Он и сам толком не понимал собственных чувств. Во мраке темницы графа Дюбелле он начал сомневаться в милости Божьей. В заключении он так усердно молился: сначала о воздаянии, потом – о побеге и, наконец, о смерти. Но вырваться ему удалось, лишь когда он отрекся от Бога.

У Ренье пока не было возможности убедиться в том, что Бог действительно существует.

Он посмотрел на Сорчу. Она упала на колени. Ее взгляд был устремлен на алтарь, губы шевелились в молитве, а пальцы сжимали крест, висевший у нее на шее.

Крест, который носила Сорча, был идентичен тем, которые носили ее сестры.

Этот крест был единственным предметом, который соединял Сорчу с Кларисой и Эми. Он слышал тоску в ее голосе, когда она упоминала о сестрах. Будь он другим человеком, он испытывал бы чувство вины из-за тех писем, которые вез в седельной сумке. Письма с любовно выведенными буквами, написанные Кларисой и Эми их милой сестре Сорче.

Но в его плане не было места для чувства вины.

И тут он почувствовал, как из глубины его души поднимается молитва, не церковная, нет. Совсем другая. «Мне нужна Сорча, Господи! Позволь мне ее сохранить. Не дай ей умереть».

Если наемные убийцы расправятся с Сорчей, планы Ренье превратятся в прах.

И если ее не будет рядом, чтобы понукать его, дразнить и забрасывать вопросами, которые лучше не произносить вслух, солнечный свет померкнет, не будет ни приливов, ни отливов, а ему останется лишь бродить во тьме.

Впрочем, все это – глупость, преходящая слабость, вызванная плохим питанием и слишком сильной тревогой.

Сорча поднялась на ноги и улыбнулась ему:

– Правда, здесь чудесно?

– Да. Подходящее место, чтобы обвенчаться.

– Ну что ты болтаешь?

Она ничего не поняла. Она не догадывается о его намерениях, и если все пойдет хорошо, она так и не поймет, почему он убеждал ее действовать именно так, а потом отступать слишком поздно.

– Мы должны обвенчаться в этой церкви, потому что я не оставлю тебя в комнате одну.

– Я не могу выйти за тебя замуж. И в этом нет нужды.

– Иначе они не разрешат нам ночевать в одной комнате. И потом, этот брак не будет считаться законным. Мы с тобой разной веры.

– Да, конечно. – Она ласково ему улыбнулась. – Но милый мой глупый Арну, какое это имеет значение?

– В католической церкви брак не считается законным, если обе стороны не прошли конфирмацию. В твоей церкви это не так?

– Не так. Очень давно Бомонтань и Ришарт были католическими странами. Но это маленькие страны, отделенные от других горами. Зимы у нас суровые, и к концу пятнадцатого века у нас появился собственный кардинал и свои правила. Тем не менее часто заключались браки с католиками, теми, кто сохранил старую веру или приехал к нам из-за гор. Так что в особых обстоятельствах, таких как сейчас, отец Терранс имеет право немедленно сочетать браком чету, не заботясь об их вере, не проводя оглашения в церкви и других положенных обрядов.

– А что за особые обстоятельства?

Как будто Ренье о них не знал!

– Жители решили, что мы уже воспользовались всеми благами супружеской постели, а теперь ты еще настаиваешь на том, чтобы мы ночевали в одной комнате. Они подозревают, что мы с тобой близки. – Она вздохнула: – К сожалению, это не так.

«Подожди еще несколько часов!»

– Такой вид брака официально признается церковью, – заключила Сорча. – Простые люди называют его «съехать по перилам».

Ренье с трудом сдержал смех. Давно он не слышал этой фразы.

– Давай поедем в другую деревню, – предложила она. Однако чувствовалось, что ей хочется остаться со своими соотечественниками.

– Поблизости нет деревень. Эта единственная.

– Можно найти хутор или заночевать в поле. Как уже было не раз.

– На дороге в Эдинбург нас подстерегают наемные убийцы, мадам Пиншон тебе об этом говорила, не так ли?

Сорча огорченно кивнула.

– Судя по деньгам, которые я нашел у первого убийцы, граф Дюбелле им щедро платит.

Сорча напряглась.

– А откуда ты знаешь про графа Дюбелле?

– Мистер Монтаро о нем упомянул. – Ренье надо соблюдать осторожность. Сорча доверчивая, но не глупая. Он должен ее убедить, не вызвав подозрений. – Я не оставлю тебя в комнате одну. На твою невинность я не посягну. Ты это знаешь. Я понимаю, какое место отведено мне в твоей жизни.

В свое время он постыдился бы лгать, находясь в храме. Но сейчас ему важно завоевать принцессу и получить обратно свою страну.

– Я не могу выйти за тебя замуж.

– А ты сказала, что священник нас обвенчает!

– Он мог бы нас обвенчать, не будь я принцессой.

Ренье округлил глаза, словно не понимая, о чем она говорит:

– Ты сказала, что твоя церковь венчает людей с разной верой.

– Простые люди могут жениться, имея разную веру, но наша церковь напоминает англиканскую. Наши правители – главы церкви, а я, как член монаршей семьи, обязана выйти замуж за члена Нагорной церкви.

– Потому что ты – глава церкви. – Он пожал плечами. – А мы никому не скажем.

– Все не так просто. Если мы поженимся, нам нельзя будет провести ночь в одной постели. Понимаешь?

Он понимал гораздо больше, чем она могла предположить.

– Потому что жив твой принц.

Она прижала палец к его губам.

– Это слухи.

– Но они могут подтвердиться.

– Могут.

Похоже, Сорча в это не очень верила.

– Но разве ты не предпочла бы его кому-либо другому?

– Скорее всего. Из двух зол выбирают меньшее.

Ренье стало не по себе. Зря он завел этот разговор.

– Не важно, жив Ренье или нет. Проблема не в нем. Если я войду в мою церковь и произнесу слова брачного обета, который свяжет меня с тобой, брак этот будет фиктивным.

Ренье округлил глаза в притворном недоумении. Вздохнув, Сорча попыталась объяснить ему, в чем дело:

– Поскольку в числе свидетелей будут мои подданные, мне придется обо всем рассказать бабушке, кардиналу и епископу, а тогда они аннулируют этот брак и потребуют, чтобы я поклялась, что мы не были близки. Я не смогу поклясться в этом, если мы проведем ночь вместе.

– А ты действительно собиралась отдаться мне?

Он впервые осознал, как мало для нее значат внешние атрибуты королевской власти. Сорче нравился он сам: бедный простолюдин.

– Конечно, я собиралась тебе отдаться!

– Но ведь ты принцесса.

– Наша близость никому не причинила бы вреда, а я блаженствовала бы. – Она провела пальцем по его покрытому щетиной подбородку. – И смею надеяться, что ты тоже.

– Да. – Он вернулся к главной теме их спора. – Но мы никуда не уезжаем, а я не оставлю тебя одну.

– Ох! – Она закатила глаза. – Ты просто невыносим!

– Если я доставлю тебя в Бомонтань живой, получу большую награду. Мне ничего не заплатят за твое мертвое тело.

– Кое-кто заплатил бы! – огрызнулась она и тут же прикусила язык.

– Убить тебя было бы не трудно, так ведь?

Впервые он позволил своей напускной неотесанности дать трещину и показать Сорче, какую мог бы представлять для нее опасность.

Она отступила на шаг.

– Да, это было бы не трудно.

– И с учетом этого, ваше высочество, – он использовал ее титул намеренно, чтобы напомнить ей о том, как она важна, – тебе надо использовать любые хитрости, лишь бы вернуться в свою страну живой. Это самое главное.

Сорча отошла от Ренье и повернулась к нему спиной. Провела пальцами по полированному дереву церковной скамьи и едва слышно проговорила:

– Мать Бригитта сказала мне почти то же самое. Ладно. Я выйду за тебя замуж.