Наперекор всем

Лицо Билли медленно осветилось широкой улыбкой.

– Возможно. Даже очень возможно.

– А, Билли! – Уэнтхейвен улыбнулся стражнику, маячившему на пороге спальни, и, погладив по голове Хани, приказал собаке лечь. – Заходи, Билли, добро пожаловать!

Граф не обратил внимания на нерешительность слуги, неловкими шагами пробиравшегося в комнату. Он совершенно игнорировал грязь, оставленную Билли на дорогом ковре, и шумное сопение, говорившее о явном волнении. Вместо этого Уэнтхейвен налил до краев две чаши с элем, прикрикнул на спаниеля и подошел к устланному подушками креслу, в котором обычно сидел.

– Садись, Билли, отдохни. Давай выпьем вместе.

– Милорд… – Только вновь принятые служанки вели себя так застенчиво и сконфуженно. – Я не могу пить с вами.

– Но почему?

– Не полагается.

Уэнтхейвен благосклонно хмыкнул и опустился в кресло. Хани легла у его ног.

– Думаю, мне решать, что полагается, а что нет. В конце концов, если мне захотелось выпить эля с одним из старейших и самых доверенных солдат, кто может запретить это?

Билли промямлил что-то неразборчивое.

– Ну а теперь садись… – Уэнтхейвен носком сапога подвинул свое кресло поближе. – И потолкуем.

Он пропустил мимо ушей стон Билли, улыбаясь с натянутым доброжелательством, пока стражник крался вперед и опускал свой немалый вес в низкое кресло.

– Тебе удобно, Билли?

Билли, очевидно, чувствовал себя крайне неловко, но послушно кивнул.

– Вот твой эль, Билли.

Билли взял чашку сильно дрожащей рукой.

– Ну, Билли, сколько лет ты прослужил у меня?

– Э… – Край чашки мелко задребезжал о зубы стражника. – Э… сколько лет?

Уэнтхейвен прикрыл глаза, словно от боли. Ему не хватало Мэриан. Не хватало человека, с которым можно было помериться остроумием. Единственного из всех окружающих его дураков, кто не был совершенно и полностью глуп.

Открыв глаза, он молча наблюдал, как Хани поднялась и начала принюхиваться, словно собираясь бежать по следу.

– Вот именно – лет, – повторил он Билли.

– Э-э… я стал солдатом уже в одиннадцать, милорд, а теперь мне… – Билли поморщился, словно стараясь вспомнить. – По-моему, тридцать два… значит, это составляет шестнадцать лет, милорд…

Граф почти обмяк в кресле. Глупец, глупец, глупец.

– Прекрасно, Билли.

Хани добралась до портьер, задрапированных в складки, и снова принюхалась, громко фыркая.

– И как часто ты покидал Уэнтхейвен за эти шестнадцать лет?

– Никогда! То есть… – Билли неловко заерзал, только сейчас поняв цель допроса. – Только на два дня.

– Вчера и позавчера?

Хани сунула голову за портьеру и завиляла хвостом.

– Д-да, именно так.

– Пей, Билли. Мне не по душе видеть тебя таким скованным. Это заставляет чувствовать себя негостеприимным хозяином. – Полный подозрения и любопытства, Уэнтхейвен подошел к портьерам. – Ты дрожишь. Это из-за сквозняков? Хочешь, чтобы я прикрыл портьеры?

Занавеси закачались, собака отскочила, и Уэнтхейвен едва не рассмеялся вслух, поняв наконец, что происходит.

– Нет, милорд, мне тепло. Совсем тепло, – заверил Билли. Уэнтхейвен постучал пальцем по портьере и кивнул:

– Как скажешь. Я не раздвину их… пока. Пойдем, Хани. – Он вернулся к креслу. – Подушка достаточно мягкая?

– Да, милорд, – выпалил Билли, – моему заду еще никогда не было так удобно.

– Превосходно, Билли. Превосходно. Значит, мы почти старые друзья…

– Да… то есть нет… э-э… милорд, я не зря уходил из замка, поверьте.

– И ты… – Граф помедлил, внимательно рассматривая ногти – Ты пришел сказать мне об этом?

– Я хотел защитить вашу дочь, – упрямо объявил Билли.

– Насколько я понял, она уехала совсем рано? И не сегодня?

На лице стражника отразилось изумление, смешанное с недоверием.

– Да, милорд. Но кто сказал вам?

Манера Билли требовать ответа с таким видом, будто он имел на это право, заставила Уэнтхейвена улыбнуться. Мэриан хорошо усвоила преподанные им уроки: она приковала к себе этого болвана цепями доброты, и Билли был предан ей, как верный пес.

– Последние дни из замка все время кто-нибудь исчезает без объяснений, – продолжал граф, – и я просто не смог сдержать любопытства. Пришлось позвать молодого Харботтла… Ты знаешь Харботтла?

– Он недостоин чистить мне сапоги.

Невольно восхищенный, Уэнтхейвен кивнул.

– Вижу, ты действительно его знаешь. Когда я в последний раз говорил с ним, то невольно заметил, что с ним, по-видимому, приключился несчастный случай. Вывих плеча. И случай этот носит имя Гриффита ап Пауэла.

Билли освоился ровно настолько, чтобы признаться:

– По-моему, он человек хороший.

– Ты и его знаешь? – с деланным удивлением спросил Уэнтхейвен. – По-моему, он исчез в то же время, что и моя дочь.

Билли, нахмурившись, пытался все обдумать. Он, по всей очевидности, не доверял хозяину и в то же время старался не выдать Гриффита и Мэриан.

– Сэр Гриффит был послан в мое скромное жилище не кем иным, как королем Генрихом.

На Билли это, очевидно, произвело огромное впечатление, и лицо его мгновенно просветлело.

– Но я не знаю, почему король послал сэра Гриффита, и это меня беспокоит. – Уэнтхейвен прижал ладонь ко лбу. – Хотел бы я знать, в чем состоит миссия сэра Гриффита и не может ли он нанести бесчестье нашему дому.

– Нет! – с полной уверенностью объявил Билли. – Сэр Гриффит так же заботится о безопасности леди Мэриан, как вы или… я.

– Крайне интересно. Но откуда ты это знаешь?

– Потому что он принес мне клятву.

Холодный озноб пронизал тело Уэнтхейвена. Он наклонился вперед:

– Обет?

– Он поклялся жениться на леди Мэриан.

При виде разъяренного лица хозяина голос Билли дрогнул, но тот уже не мог сдержаться.

– Жениться на леди Мэриан?! – почти взвизгнул он. – Он поклялся жениться на леди Мэриан?

– Да, и каждый год награждать ее ребенком… чтобы ей было чем заняться и не хватало времени то и дело попадать в беду, – выпалил Билли и тут же поспешно отпрянул, прикрываясь руками.

Но Уэнтхейвену было не до него. Он злился не на Билли, а на сэра Гриффита. Подумать только, вообразил, что может жениться на дочери Уэнтхейвена! А Мэриан! Вместо того чтобы покорно играть предназначенную ей в планах отца роль, эта дерзкая тварь…

Она его дочь, черт бы все побрал! Он считал, что она опозорила его, приведя в дом ублюдка, но девчонка отказалась просить прошения или что-либо объяснить, и, справившись с гневом, Уэнтхейвен неожиданно понял причину ее упорного молчания. Ее сын… как его звали… Лайонел? Лайонел был очень похож на Йорков… Больше того, казался живым портретом короля Англии Ричарда.

Королевские ублюдки, конечно, ничего не стоили, не играли никакой важной роли, особенно если приходились детьми низложенному королю, но у Уэнтхейвена были свои подозрения относительно обстоятельств рождения мальчишки. И, в конце концов, пусть он даже ошибается. Что ему терять? Граф приходился родственником вдовствующей королеве со стороны Вудвиллов, и по мере того, как Генрих все прочнее укреплялся на троне, все меньше ему имело смысла пытаться сохранить преданность Уэнтхейвена, да и остальных Вудвиллов. Уэнтхейвен с горечью наблюдал, как его положение с каждым днем становится все более шатким, а клятва верности, данная Генриху, не могла идти ни в какое сравнение с принесенным в юности обетом добиться власти и могущества.

Так что он был даже благодарен Мэриан. Она принесла в его дом королевское дитя, и теперь можно было начинать большую игру. Может, она вовсе ничего не замышляла и не хотела, чтобы он строил замыслы, но, в конце концов, он – ее отец и знал, что лучше всего для дочери.

Граф утешал себя тем, что хорошо знает дочь. Она ненавидела жизнь в глуши, вдали от веселой, полной развлечений жизни при дворе. И, конечно, хотела для сына всего самого лучшего. Мэриан, несомненно, по достоинству оценит его усилия, когда они увенчаются успехом! Поэтому Уэнтхейвен строил планы в ожидании подходящего момента. Теперь же, когда этот момент настал, Мэриан сбежала – бросилась в объятия какого-то мелкопоместного валлийского рыцаря, вообразившего, что он достаточно хорош для дочери графа!

Уэнтхейвен судорожно прижал руку к животу. Будь проклята Мэриан! Это она зажгла в его внутренностях огонь, погасить который не сможет и море вина! А поглядите только на ее верного защитника Билли! Удрал на другой конец комнаты и с тоской поглядывает на дверь в поисках выхода.

Находилось немало людей, убеждавших Уэнтхейвена, что тот в приступе ярости становится похожим на дьявола… но сейчас слишком многое было поставлено на карту, чтобы давать волю гневу. По всей видимости, сейчас главное – войти в доверие к Билли, задача отнюдь не из легких, поскольку Билли столько лет был свидетелем явного пренебрежения родительским долгом. Но при умелом подходе можно многого добиться, а Уэнтхейвену этого умения было не занимать.

Как убедить этого болвана, что он заботится только о безопасности Мэриан? Конечно, можно силой заставить Билли сказать правду о том, где скрывается дочь, и о роли Гриффита в ее исчезновении, но он не сможет вынудить стражника сделать что-то, грозившее причинить зло Мэриан или ее сыну. Пытаясь успокоиться, граф позвал:

– Хани! Сюда, девочка!

Собака села и восторженно завиляла хвостом, а когда Уэнтхейвен похлопал себя по колену, прыгнула в объятия хозяина с такой готовностью, словно доверяла ему жизнь. Да так оно и было. Этот пес – любящий, верный, готовый на все, чтобы угодить, – никогда не подведет его, никогда не предаст… как, впрочем, и он его. Хани боготворила графа и чувствовала, какой великолепный контраст представляла ее золотистая шерсть с богатой тканью его дублета. Но сам граф настороженно наблюдал за Билли, предчувствуя его реакцию.

Ни один человек, заслуживший такую безусловную любовь собаки, не может быть таким уж плохим. Ни один человек, так трогательно заботившийся о своей любимице, не может желать зла дочери. Уэнтхейвену даже не надо было смотреть на Билли, чтобы понять: с каждым взмахом руки, гладившей спаниеля, Билли все больше и больше терял бдительность. Почувствовав, что настроение стражника изменилось, граф небрежно бросил:

– Билли, принеси нам со стола каравай хлеба и сыр. Нужно немного подкрепиться, прежде чем ты поведаешь мне, каким образом сэр Гриффит принёс тебе обет.

Взвешивая каждое слово, Билли заговорил:

– Он шел по следу леди Мэриан, совсем как я. Ну… не мог же я оставить его одного, разве что он сам решил бы бросить поиски. Когда я в последний раз видел сэра Гриффита, он следовал за ней в Уэльс.

– В Уэльс? – не веря, повторил Уэнтхейвен. – Что заставило ее отправиться в Уэльс?

– Сэр Гриффит объяснил, что она решила, будто он не догадается искать ее там. Боюсь… – Билли постучал по лбу мясистым пальцем. – Думаю, ее гнал страх.

– Но чего она могла испугаться?

– Не знаю.

– Она провела ночь в спальне сэра Гриффита?

Билли покачал головой.

– Неужели не призналась тебе? И, готов биться об заклад, сэр Гриффит тоже промолчал.

Билли явно потерял равновесие и уверенность в том, что правильно оценил характер Гриффита, и Уэнтхейвен поздравил себя с успешной атакой.

– Ну… а теперь поговорим о благополучном возвращении леди Мэриан.

– Ее благополучном возвращении? – тупо повторил Билли.

– Конечно. – Уэнтхейвен почесал собаку за ухом. – Леди Мэриан должна вернуться?

Билли нервно надломил кусочек хлеба.

– Но… только не в том случае, если она решит отправиться в Уэльс с сэром Гриффитом.

– Билли, но ведь речь идет не о крестьянской девушке. Мы говорим о дочери графа Уэнтхейвена. Если сэр Гриффит хочет на ней жениться – а я не сомневаюсь, что это именно так, – будь уверен, он делает это отнюдь не из горячей любви. У леди Мэриан богатое приданое. Конечно, его семья захочет узнать, сколько за ней дадут, а мне нужно осведомиться, какова будет вдовья часть, если муж леди Мэриан безвременно скончается. Необходимо обсудить брачные контракты, списки белья и одежды, которую привезет с собой Мэриан. Леди Мэриан просто необходимо вернуться – ведь нужно приготовить акты о передаче земли и денег.

Билли, шаркая, поплелся к хозяину и, уставясь на хлеб с сыром, которые по-прежнему держал в руке, пробормотал:

– Сэр Гриффит женится на леди Мэриан не ради денег.

– Возможно, нет. Порежь, пожалуйста, хлеб. Не хочется тревожить собаку, когда она так уютно устроилась. Но Пауэл, конечно, не откажется от денег. Мое богатство достанется валлийцам! Перенести это невозможно!

– Это беспокоило и меня. Не ваши деньги, конечно, а то, что сэр Гриффит – валлиец. – Билли, достав нож из-за пояса, отрезал ломоть хлеба и передал графу. – Думаете, он все же дикарь?

– Не хотелось бы встретиться с ним на поле брани, если, конечно, ты это имеешь в виду. Но сомневаюсь, что он причинит зло леди Мэриан. – Уэнтхейвен скормил Хани корочку хлеба. – По крайней мере серьезное зло. – Подняв глаза, граф встретился с перепуганным взглядом Билли. – Но вот Харботтл… Я вышвырнул его из замка.

– Рад слышать, милорд! – искренне ответствовал Билли.

– Да, он дурной человек. Но и со стороны Гриффита было настоящим зверством так хладнокровно вывернуть правую руку Харботтла из сустава! – Уэнтхейвен откусил кусочек хлеба и задумчиво прожевал. – Не заметил ли ты сломанных костей у леди Мэриан, когда та покидала замок?

– Н-нет, – пролепетал Билли. – И синяков тоже. Правда, было слишком темно, чтобы ясно видеть.

– М-м… хорошо. Возможно, она сбежала от Гриффита в порыве глупого девичьего смущения. Она, конечно, не девственница, но нее возможно.

Хлеб и жирный сыр немного успокоили желудок Уэнтхейвена. К тому же его усилия очернить Гриффита оказались даже слишком успешными. Откинувшись на спинку кресла, он снова начал плести паутину:

– Хотел бы я верить, что она по доброй воле решила выйти за него замуж, и готов сделать все, чтобы она не стала пленницей в крепости Пауэлов. Но как я могу просить добропорядочного англичанина проникнуть на чужую территорию, только чтобы не терзаться беспокойством за свою дочь?

Билли поднял руку, но Уэнтхейвен жестом успокоил его:

– Нет, Билли, дай мне подумать. – Он отломил кусочек сыра для Хани. – У меня много валлийских наемников, и они легко могут сойти за своих, но, по правде говоря, я им не доверяю. Они наверняка позабавятся с леди Мэриан, прежде чем вернуть ее, да еще и платы потребуют.

– Умоляю, милорд…

– Будь какой-нибудь способ…

Уэнтхейвен откусил большой кусок, набив рот так, что не смог говорить, и Билли наконец взорвался:

– Но, милорд, способ есть! Поставьте меня во главе наемников!

Уэнтхейвен проглотил сыр, откашлялся и, глядя в сверкающие глаза Билли, произнес:

– Ты не можешь командовать всеми этими негодяями-наемниками, и, кроме того, кто позаботится о защите Уэнтхейвена? Нельзя же оставить замок без солдат…

– У вас останутся англичане, – перебил Билли, – готовые оборонять Уэнтхейвен до последней капли крови. Но если вы хотите оставить валлийцев, дайте мне хотя бы троих. Всего троих, и я привезу леди Мэриан из Уэльса.

– Господь сохрани нас, кажется, тебя осенила верная мысль! – воскликнул Уэнтхейвен и, спустив собаку на пол, нагнулся, чтобы погладить ее, одновременно пытаясь скрыть сиявшее на лице торжество. – Что ж, я готов дать тебе пятерых. Пятерых наемников. Они проведут тебя через Уэльс и помогут вернуть леди Мэриан домой.

Билли застонал, но так тихо, что Уэнтхейвен едва расслышал его.

– Но что, если она захочет выйти замуж за сэра Гриффита? Готов поклясться, человек он благородный.

– Есть множество благородных людей, которые плохо обращаются с женами, – заметил граф, на что Билли согласно кивнул. – Но хотя я искал для нее другого, гораздо более знатного мужа, если Мэриан пожелает остаться с сэром Гриффитом, я дам ей свое благословение, хорошее приданое и стану называть валлийцев своими дорогими родственниками.

Билли явно стало нехорошо при одном упоминании о подобной возможности, но он все же превозмог себя и поднялся.

– Я сам выберу людей…

– Возьми Гледуина, – велел граф.

– Ему нельзя доверять.

– Он капитан наемников и знает как валлийский, так и английский. Ты должен взять его.

Билли пытался протестовать, но лучшей замены придумать не сумел.

– Как пожелаете, милорд, но я не спущу с него глаз.

– На твоем месте я поступил бы точно так же. – Дождавшись, пока Билли направится к двери, Уэнтхейвен пробормотал: – А он будет следить за каждым твоим шагом.

– Милорд? – недоуменно переспросил Билли.

– Огромное спасибо, Билли. Ты сумел развеять мои тревоги.

Уэнтхейвен махнул стражнику рукой и, улыбаясь, снова нагнулся к Хани. И только уверившись, что стражник уже далеко, подошел к окну и выплеснул остатки эля. Вернувшись к столу, граф налил две чашки вина, взял одну, направился к портьерам, закрывающим стену, и мощным рывком отдернул занавес.

– Выходи и выпей со мной, дорогая, – предложил он, – и никогда не воображай, что можешь шпионить за хозяином.

Глава 10

– Мэриан, бедная девочка, ты здесь? – Арт оглядел жалкую хижину, сотрясаемую ветром и мокрую от жестокого ливня. – Здесь? – Он обвел взглядом убогую деревушку, приютившуюся в Клуиде, горной местности Уэльса.

– Просто невероятно, правда? – Гриффит сам не мог понять, как удалось Мэриан забраться так далеко и почему она остановилась именно здесь. Сначала обитатели деревни не желали сознаться в том, что она здесь, но блестящая монета, брошенная одному из мальчишек, быстро заставила ее счастливого обладателя кивнуть на самую ветхую лачугу на краю деревни. И теперь угрюмые жители, которым отнюдь не улыбалось лишиться богатой гостьи, маячили на порогах домов, прикрываясь от ураганного ветра, опустошавшего западную сторону долины.

– Но почему она не остановилась у преподобных братьев? – удивился Арт. – По крайней мере сидела бы в тепле и безопасности.

– И отыскать ее было бы полегче, – согласился Гриффит. Весьма слабое утешение сознавать, что он прекрасно понимает ее и сочувствует необходимости в побеге.

Если не считать того, что бежала она от него.

– Она наверняка набросится на тебя, если попробуешь забрать ее отсюда, – заметил Арт, невольно подливая масла в огонь. Гриффит, вымокший до костей под непрерывным дождем со снегом, невесело хмыкнул:

– Как, Арт, ты хочешь сказать, что Мэриан предпочтет скорее остаться здесь, чем отправиться со мной туда, где тепло и… – он поднял мокрую полу плаща, – сухо?

– Она твердый орешек, – пожал плечами Арт, разглядывая хозяина. – Возможно, поэтому ты выглядишь словно воин, который готовится осадить крепость. Собираешься явиться как снег на голову или войдешь с криком, громко топая, словно каменный гигант?

Гриффит обжег его яростным взглядом и устремился вперед.

– Значит, каменный гигант, – удовлетворенно констатировал Арт.

Гриффит рывком распахнул крошечную дверь.

– И как снег на голову, – добавил Арт.

Гриффит, согнувшись в три погибели, шагнул внутрь. Посреди комнаты, прямо на полу, горел торф, распространяя облака густого дыма, растекавшегося во все стороны и застилавшего глаза. Кроме кровати и стола, в комнате не было никакой мебели. В этой лачуге Мэриан могла не беспокоиться о шпионах. Куски глины и камни вывалились из стены, оставляя дыры, за которыми не мог спрятаться ни один человек. Зато ветер и дождь были здесь незваными гостями, и Гриффит заморгал, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь дым, раздражавший нос и горло.

Мэриан с закрытыми глазами лежала на маленькой походной кровати, закутавшись в одеяло. Сидевший рядом Лайонел играл кусочками дерева и палочками. Подняв голову, мальчик увидел Гриффита и издал радостный вопль, разбросав деревяшки в порыве радостного возбуждения.

– Гриффит! – объявил он.

– Нет, дорогой, – хрипло прошептала Мэриан, – Гриффита нет.

Валлиец приготовился кричать, ругаться, применить силу, если потребуется… и растерянно замер на пороге. Почему она так неподвижна? Почему не открыла глаз при стуке распахнувшейся двери?

Он подошел ближе и присел около кровати. Лайонел протянул ручонки, и Гриффит обнял малыша.

– Я здесь, Мэриан.

Веки девушки дрогнули: она узнала валлийца… но радость в глазах мгновенно сменилась страхом. Она попыталась сесть. Губы зашевелились, выговаривая его имя, но с них не сорвалось ни звука.

Гриффит уже готов был рассмеяться жестокой иронии происходящего, но лихорадочный румянец и отчаянный взгляд сказали ему правду. Она больна, так больна, что едва может говорить, так больна, что он испугался за ее жизнь.

Мэриан рухнула на постель, слишком слабая, чтобы сидеть. Она пыталась дотянуться до Лайонела, но руки – тяжелые, словно свинец, – не поднимались. От сознания собственной беспомощности по щекам покатились слезы, и сердце Гриффита сжалось болью сострадания и тревоги. Сбросив плащ, он закатал рукава и прижал ладонь ко лбу девушки. Сухой жар опалил кожу. Гриффит, поморщившись, кивком подозвал Арта. Тот еле переставлял ноги, как и предполагал Гриффит. Храбрость льва сочеталась в Арте с сострадательностью монаха. Своей смерти он не боялся, но переживал за тех, кого любил. А Мэриан он уже успел полюбить. Глядя на нее полными слез глазами, старик прошептал:

– Это лихорадка?

– Артур, – упрекнул Гриффит, – не стоит скорбеть по живым.

Из-под одеяла показалась дрожащая рука. Мэриан слабо сжала скрюченные пальцы Арта, поднесла их к губам и, поцеловав, прохрипела:

– Арт… мой сын… защити его… сохрани…

Этот молящий голос поразил мужчин в самое сердце. Усилие отняло у девушки последние силы. Арт, в эту минуту казавшийся совсем одряхлевшим, поклялся:

– Мы поможем тебе.

– Лайонел, – продолжала настаивать она, цепляясь исхудавшей рукой за Арта.

– Мы позаботимся о нем, милая.

– Ты. – Испуганный взгляд метнулся к Гриффиту, потом снова к Арту. – Клянись ты.

Гриффит, совершенно ошеломленный, отпрянул и, споткнувшись, с размаху уселся на землю, стукнувшись задом.

Она не доверяет ему! Боится, что он убьет ее сына! И не важно, что Гриффит тоже пытается разгадать намерения Генриха. Не важно, что она просто не могла не принять его за убийцу, посланного королем. Черт возьми, Мэриан должна доверять ему! Он приказал ей доверять ему! Сам-то Гриффит верил: недаром излил в нее свое семя.

Арт осознавал ужас происходящего гораздо медленнее, но, поняв все, запротестовал:

– Девочка, Гриффит ни за что не…

– Поклянись ей, Артур.

Окончательно испуганный Арт умоляюще протянул руки.

– Но она думает…

– Я знаю, о чем она думает. – Гриффит едва не корчился от боли, ощущая во рту горький вкус поражения. – Поклянись ей. Сними тяжесть с ее души.

Арт непривычно заикающимся голосом дал обет защищать Лайонела ценой собственной жизни всегда и во всем, от любой опасности.

Руки Мэриан соскользнули на тюфяк, глаза со слабым вызовом смотрели на Гриффита. Тот, не сводя с нее взгляда, приказал:

– Артур, возьми мальчика.

– Гриффит, она больна. И не знает, что говорит.

Нагнувшись, Арт посадил Лайонела себе на спину.

– Знает. Иди, купи тележку.

– Ты не станешь кричать на нее?

– Не стану… – с поистине невероятным терпением ответил Гриффит. – И купи все одеяла в этом Богом забытом поселке.

Арт неуклюже подпрыгивал под Лайонелом и одновременно наблюдал за Гриффитом.

– Уж больно у тебя характер свирепый.

– Неужели ты считаешь, что я не смогу держать себя в руках?

Арт, казалось, удовлетворился ответом, но все же предупредил:

– Здешние обитатели обдерут меня как липку!

– Передай им, – процедил Гриффит сквозь стиснутые зубы, – что, если запросят слишком много, придется иметь дело с разъяренным рыцарем.

– Лучше скажу, что девушка занесла в деревню лихорадку, и они будут рады отделаться от нее.

Гриффит едва не улыбнулся вслед Арту, но сведенные гневом губы отказывались повиноваться. И все из-за нее. Из-за горького разочарования…

Встав на колени у постели, Гриффит нагнулся над Мэриан.

– Взгляни на меня, – потребовал он. – Взгляни на меня. Смотри.

Он намеренно отгородил ее от окружающего так, чтобы девушка видела лишь его – широкие плечи, мускулистую грудь, лицо, которое Арт называл уродливым, а Мэриан находила желанным.

Нижняя губа ее дрогнула, глаза наполнились слезами, но она уткнулась лицом в одеяло, чтобы вытереть слезы и сделать так, как велит Гриффит. Взгляд Мэриан, полный надежды, медленно скользил по нему, словно у усталого путника в поисках приюта. Рыцарь терпеливо ждал, пока она закончит изучать его, и только потом сказал:

– Я – воин. Человек, с юности привыкший сражаться. И если только захотел бы, одним ударом переломил Арту шею и забрал у него Лайонела.

– Не Арта, – одними губами выговорила Мэриан.

– Да, я ни за что на свете не причинил бы зла Арту, так что ты знала, кого выбрать защитником Лайонелу. Но кто охранит тебя?

Гриффит заметил, что она пытается напряженно размышлять. Очевидно, это давалось ей с трудом и занимало много времени. Но наконец, вопросительно глядя на Гриффита, она протянула руку в его сторону.

Рыцарь постучал пальцем по груди:

– Да, я позабочусь о тебе.

Она снова оценивающе оглядела его. Ну о чем тут размышлять? Что она вообразила себе? Что он оставит ее здесь одну? Что убьет в дороге? Или попросту не обратит внимания на ее болезнь, пока Господь не призовет Мэриан к себе, и тогда совесть Гриффита будет чиста? Неужели не понимает, как ранит его такое недоверие? Наверное, все-таки понимает, но слишком слаба, чтобы скрывать истинные чувства. Гриффит не знал, сможет ли когда-нибудь простить Мэриан.

Но тут она еле заметно кивнула, и скала его гнева начала рушиться. У Гриффита остался всего лишь один вопрос:

– Ты доверяешь мне заботу о себе?

Мэриан, не колеблясь, кивнула и слегка улыбнулась. Гриффит едва не застонал вслух. Когда она смотрела на него так умоляюще, он был готов простить все. Ворчливо, не желая дать ей понять степень своего мягкосердечия, он пробормотал:

– Ну вот, наконец хоть что-то умное от тебя услышал. – И, осторожно подняв дрожащую девушку, прижал ее к себе. – Сейчас раздую огонь, накормлю тебя горячим бульоном, чтобы влить в тебя немного здоровья. – Он потерся лбом о гриву спутанных рыжих волос и наконец почувствовал, что способен улыбнуться. – Потом отвезу тебя к своей матери.

У Мэриан не осталось сил возражать, а путешествие оказалось невыносимым и отняло последние силы.

Темнота и ливень, мокрое от пота тело, озноб и жар, короткие периоды пробуждения и лихорадочный сон. Деревянные колеса, попадающие в каждую выбоину на дороге. Ноющие кости, распухшая от боли голова, клацающие зубы…

Наконец тележка остановилась, и Мэриан открыла глаза, хотя все равно ничего не смогла увидеть. По-прежнему стояла непроглядная тьма и было так душно, что на миг ей показалось, будто она умерла и лежит в гробу. Кто же теперь позаботится о Лайонеле?

Мэриан нетерпеливо шевельнулась, вновь охнув от боли в суставах, и вспомнила: Арт – вот кто возьмет Лайонела. Арт поклялся воспитать мальчика, несмотря на недовольство Гриффита, и Арт сдержит слово.

Вокруг нее – близко и на расстоянии – что-то кричали на незнакомом языке. Потом, совсем рядом с тележкой, кто-то сказал:

– Мать, я привез тебе кое-что.

Гриффит. Значит, они добрались до дома Гриффита? В таком случае почему он говорит по-английски?

У Мэриан не было времени подумать об этом, потому что веселый голос задорно ответил:

– Твое белье может подождать.

Взрыв смеха приветствовал остроумный ответ, но Гриффит продолжал настаивать:

– Это подарок, о котором ты просила меня все последние десять лет. Внук.

Внук? Мэриан встревоженно замерла. Что он замышляет? Как смеет представлять Лайонела собственным сыном? Неудивительно, что он говорит по-английски. Хочет, чтобы она слушала и понимала.

Смех мгновенно замер, и воцарилось напряженное многозначительное молчание. Прекрасно. Значит, люди Гриффита так же разгневаны, как она сама. Тишина стала почти невыносимой, когда Лайонел тоненько пропищал:

– Гриффит.

– Да, парень, – согласился Арт, – а это мама Гриффита.

Если бы только она могла заговорить.

Мэриан приготовилась к резким упрекам матери Гриффита и почти лишилась сознания, когда та одобрительно объявила:

– Красивый парнишка и тяжеленький. Сколько ему лет?

– Еще нет двух, – гордо ответил Гриффит, – и уже говорит! А какой умный! И непоседа.

Излияния Гриффита перебил мужской голос, очень похожий на его собственный:

– Тебе есть в чем признаться, Гриффит Рис Вон Эднифед Пауэл?

– Я все расскажу, отец, но сначала…

Мэриан снова застыла, но ничто не могло подготовить ее к ударившему в лицо яркому свету, когда Гриффит снял покрывало. Она прикрыла глаза рукой, пытаясь загородиться, и словно откуда-то издалека расслышала крик матери Гриффита:

– Святая Уинифред, жива ли она? Возьми малыша, Рис.

Тележка качнулась, мягкая рука дотронулась до щеки Мэриан.

– Ах, Гриффит, – нежно упрекнула женщина, – у тебя совсем нет разума! Девушка больна, неужели не видишь? Нельзя тащить ее через весь Уэльс, словно грязное белье. Дорогая…

– Леди Мэриан, – перебил Гриффит.

– Леди Мэриан, – повторила мать, – я Энхарад, мать Гриффита, жена Риса, дочь рода прославленных лекарей и самого великого из них – Риволлона. Мы известны искусством исцеления, и я помогу тебе.