— Машины не работают, — сказала Силван. — Шума не слышно.

Ранд чуть не сплюнул от досады. Как же это он сам не додумался!

Белесое квадратное строение выглядело, как всегда. Летнее солнце прожаривало дранку, которой была покрыта крыша. Подстриженная трава у камней фундамента колебалась на ветру. Чарити, Беверли, Нанна и Ширли нестройной кучкой брели к неуклюже распластавшемуся зданию, смеясь и болтая. Они, верно, обсуждали то, чем и как их угощали на свадьбе, так что могло показаться, что эхо торжества разносится ветром по округе.

Карета остановилась как раз в тот момент, когда с фабрики донесся крик. Кричал Гарт, и, кажется, он был взбешен.

Женщины тревожно зашушукались, и Ранд, высунувшись из окошка кареты, успокоил их:

— Я войду туда и постараюсь унять его гнев.

— Да благословит вас Господь, сэр, — крикнула в ответ Нанна.

— Поздравляем вас обоих, — сказала Чарити, а потом, понизив голос, но все равно достаточно громко, удивилась:

— Но что новобрачным делать здесь?

Ранд не стал тратить времени на разъяснения. Он нетерпеливо дожидался, пока Джаспер поможет Силван выйти из экипажа, чтобы затем распутать ремни и веревки, удерживавшие в карете его кресло-коляску. Женщины подошли поближе, желая помочь. Как только колеса кресла коснулись земли, Силван слегка подтолкнула его вперед. В дверях Ранд пропустил ее первой, но она, едва переступив порог, замешкалась, тревожно оглядываясь по сторонам.

Спокойствие и тишина в цеху напомнили Ранду то, полное надежд время, когда паровая машина еще не прошла первые пробные испытания, а только-только начинала монтироваться. Гарт тогда был страшно возбужден, будучи в полнейшей уверенности, что фабрика одним махом посрамит всех маловеров. Вместо этого замысел уже поглотил массу сил и времени и продолжал отнимать у Гарта все новые и новые часы его жизни и разрушать его веру в справедливость. Или то, что от нее еще оставалось. Если бы существовал какой-то иной способ удержать фамильное поместье на плаву! Но что-то ничего похожего на горизонте не просматривалось.

— Проклятая дурацкая машина! — Голос Гарта гремел где-то в глубине фабрики. — Эта проклятая штука, черт бы ее побрал, не заводится!

Его возмущенным обвинениям сопутствовал громкий грохот: металл ударялся о металл. Ранд виновато поглядел на Силван:

— Ну вот мы его и отыскали.

Ее, кажется, это позабавило, потому что легкий румянец вернулся на ее щеки, и она сказала:

— Что хотели, то и получили.

С десяток женщин сидели кружком на полу, но, когда к ним подошли Силван И Ранд, женщины вскочили на ноги, освобождая проход и приседая в реверансах. Все поздравляли новобрачных и желали им счастья. Гомон привлек внимание Гарта, и он крикнул:

— Ранд! Силван! А вы что тут делаете? — Он глянул на них с лестницы, а потом опять склонился к паровому котлу. — Вы что? Устали от общества? Но вы хоть чуть-чуть посидели с гостями, прежде чем удрать?

— Да, конечно. — Ранд с тревогой глядел на озабоченного брата.

Гарт старался выглядеть, как обычно, поддерживать светский разговор, хотя ясно было, что всеми помыслами его владеет паровая машина.

— Знаете, мне трудно поверить, что вы сбежали с собственной свадьбы только потому, что общество соседей вам наскучило.

— А ты все-таки поверь, — ответил Ранд. Гарт недовольно нахмурился.

— Грубил кто-то?

— Ага, — хихикнула Силван. — Ранд.

— Ты? — Гарт на миг отвлекся, чтобы повнимательнее приглядеться к брату. — Вот это Да!

— Не я один. — Ранд многозначительно скосил глаза на Силван. — Как бы то ни было, мы в полной мере насладились обществом соседей.

— Свора невежд и завистников, так? — В голубых глазах Гарта заплясали веселые чертенята, но по лицу струился пот — из топки полыхало жаром.

— Не все. — Ранд взял Силван за руку и сжал ее. — Только леди Сент-Клэр. Она стала допытываться у Силван насчет ее предков.

Силван потупила глаза.

— А ты разозлился, когда я в ответ спросила у нее: «А каково ваше происхождение?»

— Вовсе нет. — Ранд поднял глаза на Гарта. — Силван спросила у леди Сент-Клэр, были ли женаты ее родители.

Гарт издал какой-то лающий звук, похоже, подобная дерзость и изумила и рассмешила его.

— Да она меня просто вывела из себя, — призналась Силван Ранду. — Глядит на тебя так, словно ты существо низшего порядка. И что ей ни скажешь, корчит недовольную физиономию.

Ранду неприятно было вспоминать эту сцену, и он попытался спрятать свою досаду за беззлобной улыбкой.

— Поглядишь на иную леди — кривляется как мартышка.

— Поверь, мне очень жаль. — В двигателе что-то лязгнуло, а Гарт еще добавил звону, копаясь в его недрах гаечным ключом. — Я-то надеялся, что у соседей достанет ума проявить к вам должное почтение. Ты, Ранд, сын герцога и брат герцога, да еще герой войны и заслуживаешь уважения.

Вид у Гарта был до того виноватый, что Силван поспешила его успокоить:

— Почти все гости были очень милы.

— По большей части вели себя культурно, — поправил Ранд, — а некоторые, немногие правда, были даже приятны в общении. Можно было бы успокоить себя тем, что все они — болваны, но кое-кого из них я прежде называл своими друзьями. Вот и подумаешь, кто же на самом деле болван.

— Надеюсь, ты понимаешь, что защищать я их не собираюсь. — Гарт обернулся к машине и взялся за манометр давления. — Особых причин любить наших соседей у меня тоже нет.

Не по душе был Ранду вид Гарта. Костюм строгий, торжественный, но галстук он успел порвать, а накрахмаленную белизну сорочки осквернили черные потеки. Взявшись твердой рукой за лестницу, Ранд спросил:

— А что с этой проклятой дурацкой машиной?

— Это я ее так называл? — Гарт попробовал изобразить невинность. — Да не запускается. Чихает так, словно ухитрилась простудиться, но на этом конец — сразу же глохнет.

Оглянувшись на Силван, Ранд почувствовал, как она встревожена. Что-то ее угнетало, давило, и это беспокойство передалось и ему. Но когда Ранд взял ее за руку и спросил: «Что такое?» — она лишь покачала головой.

— — Не знаю. Просто не нравится мне здесь. — Силван попыталась улыбнуться. — Я бывала на фабриках отца, и мне они тоже не понравились. Неприятно как-то.

— Зачем я тебя за собой потащил? — упрекнул себя Ранд.

— А что, лучше было бы бросить меня там, на съедение гостям? — спросила Силван.

Он засмеялся, уж очень обиженно прозвучал ее голос.

— Нет, конечно. Полагаю, что даже фабрика лучше дома, набитого любопытными и любящими совать носы в чужие дела аристократами.

С другой стороны установки возникла голова Станвуда, старшего механика.

— Я только что прочистил сальник, ваша милость. Попробуем еще раз?

— Давай. — Гарт слез с лестницы. — Так раздражают эти задержки.

— Может быть, Джаспер бы помог, — предложил Ранд. — Он здорово в каретах разбирается. По-моему, ему все, что движется, нипочем.

Джаспер даже не двинулся с места, а только подал голос из тени.

— Карета — это не паровая машина. А такие вот ухищрения — это все придумки дьявола.

Гарт засмеялся.

— Да неужто ты поддался этим диким суевериям?

— Мне тут не по себе. Даже дурно как-то. Силван поглядела на Джаспера. Вот как! Не ей одной кажется, что здесь затаилось несчастье.

— Но я готов поспорить: ты справишься. Хоть попробуй, а? — подзадорил его Ранд.

Со вздохом, который мог бы издать вылетевший из цилиндра поршень, Джаспер подошел к установке и взял у Гарта гаечный ключ.

Корпус машины содрогнулся, а механик крикнул:

— Надо, чтобы огонь в топке не погас. Сейчас она заведется.

Гарт открыл дверцу котла, и оттуда дохнуло жаром. Схватив совковую лопату, он стал быстро забрасывать уголь в жерло топки до тех пор, пока к нему не подошла одна из работниц и не забрала у него лопату.

— Давление вверх пошло, — крикнул Станвуд, и Гарт побежал глядеть на манометр.

— Смотрите сюда, — гаркнул Джаспер. Обойдя машину, он показал на маховик, закрутившийся потому, что главный поршень сдвинулся с места. — Эта похожая на чурбак штука поехала.

— Вот и хорошо. — Гарт смахнул каплю пота, свисавшую с кончика носа. — Снова запустить смогли. Пошли. — Он предложил руку Силван. — Идемте ко мне в кабинет. Выпить надо. Нам всем есть что праздновать.

Шум нарастал, и тон его становился все выше — маховик вращался асе быстрее. Женщины заговорили громче, перекрикивая рокот и грохот, и разбрелись по рабочим местам у станков. Задвигались ременные передачи, потянулась первая ниточка, потом еще и еще. Зажужжали веретена, и Силван глазом моргнуть не успела, как все уже крутилось и вертелось, грохоча, стуча, позвякивая и повизгивая в привычных для себя мелодиях и ритмах.

Ранду очень не хотелось выпускать руку Силван, он крепче сжал ее ладонь и шутливо сказал брату:

— Моя жена со мной пойдет.

Гарт обиженно взглянул на него и, не сказав ни слова, направился к конторке.

Стараясь не отставать, Ранд спросил:

— По-твоему, это механик виноват? Озабоченность легла морщинками вокруг губ и глаз Гарта.

— Лучше бы ему не лезть к машине. Штука очень небезопасная. Если с давлением что не так или клапан заклинит, тут все разнесет к…

Силван испуганно пискнула, и Гарт поспешил добавить:

— Ну, конечно, такого не будет.

Он придержал дверь своего кабинета, пропуская вперед Силван, а затем и Ранда с его креслом, и лишь после этого зашел сам. Усадив Силван в кресло, Гарт вытащил из конторского шкафа бутыль вина, покрытую пылью, и бережно поставил ее на стол.

— Это из последней контрабандной партии. Теперь-то, когда Наполеон сидит на своем острове и никуда оттуда не выберется, импорт французского вина разрешили. Но на мой вкус незаконность придает вину нечто особенное, какую-то необычайную прелесть. — Наполнив три бокала, он высоко поднял свой и произнес тост:

— Желаю вам обрести такое счастье, какое обрел я.

— Дай Бог, — согласился с его пожеланием Ранд и чокнулся с Силван.

— Выпейте, Силван, — обратился к ней Гарт. — И розы вновь расцветут на ваших щеках. — Он дождался, пока Силван выполнит его просьбу, а потом спросил:

— Так что же все-таки заставило вас явиться сюда?

— Есть одно дело, и мне показалось, что тебя оно тоже заинтересует. — Ранд поставил свой бокал на стол. — У Силван вчера ночью появился опыт общения с духами.

Гарт глядел во все глаза то на брата, то на его молодую жену.

— Духи? Но как… — Он оборвал себя и с беспокойством обратился к Силван:

— Вы не пострадали?

Она помотала головой.

— Я прошу прощения. — Гарт казался и раздраженным, и смущенным. — В какой-то степени это и моя вина. Я бы не посмел настаивать на вашем приезде в Клэрмонт-курт, если бы мог предположить, что вам здесь будет небезопасно. К сожалению, нашему призраку не по душе все, что исходит от меня, следовательно, и к вашему появлению здесь он отнесся безо всякого восторга. — Гарт как-то странно улыбнулся. — Но, надеюсь, я вскоре заставлю его переменить свое мнение.

Ранд подался вперед.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Я с ним поговорю. — Гарт произнес эти слова совершенно обыденным тоном, как будто не было ничего проще и естественнее беседы с духом. — Он появляется здесь. Мы с ним потолкуем, и, может быть, нам удастся достигнуть какого-то взаимопонимания.

Ранд недоверчиво и требовательно спросил:

— Ты знаешь, кто это такой?

— Будь я посообразительнее, давно бы догадался, — вздохнул Гарт. — Улики уже есть, только мне все верить не хотелось, что это кто-то из своих.

— Так кто же это? — Силван хотела ясности.

— По-моему, я не вправе говорить, пока я не…

Силван вцепилась в рукав Гарта.

— Пошлите за ним сейчас же!

— Ну, прямо сейчас он не появится, полагаю, но…

— Вы что, не понимаете, насколько он опасен?

Силван не повышала голоса, но Ранд почувствовал, что она дрожит. А ведь вчера вечером она утверждала, что дух не причинил ей никакого вреда.

— Силван! — Ранд ласково взял ее за руку. — Ты что, не все мне рассказала?

— Опасен? — Гарт пожал плечами, даже не скрывая своего пренебрежения. — Он, конечно, нехорошо себя ведет, однако…

— Нехорошо себя ведет? Это вы про человека, караулящего в темноте женщин и накидывающегося на них?

— Он же…

— Никого еще не убил? — Вскочив на ноги, Силван хлопнула ладонью по столу. — Вы этого дожидаетесь?

— Силван, я намерен наказать его так, как он того заслуживает, но…

— Ну почему вы так упрямы? — с отчаянием воскликнула Силван. — Этот мерзавец раньше всех понял, что Ранд выздоравливает, и сумел этим воспользоваться в своих целях. Он пытался свести Ранда с ума. И он пришел ко мне в комнату и…

— Выздоравливает? — Гарт выловил из ее пылкой речи только одно это слово и пропустил мимо ушей все остальное. — Ранду лучше, кто спорит, но выздоровление… Слишком уж сильно это сказано, не находите?

Силван виновато посмотрела на Ранда, а он только покачал головой. В запальчивости своей она проболталась, не сумев попридержать язык, но Ранд даже не рассердился. Ведь с Гартом они были так близки, куда ближе, чем это обычно бывает у братьев, и вот теперь, когда Силван убедила его в том, что он не виноват, Ранду страшно хотелось поделиться своей радостью.

— Ранд? — Гарт вскочил на ноги и обошел вокруг стола. — Выздоровел?

Ранд услыхал радость в голосе брата и поспешил все объяснить ему.

— Я хожу во сне. — Чтобы умерить поднимающийся в душе Гарта восторг, он тут же добавил:

— Но только во сне.

— Ходишь во сне? — Склонившись, Гарт стиснул брата в медвежьих объятиях. — И давно ты догадался об этом?

— Несколько месяцев назад, — признался Ранд. — Я думал, что это я…

— Дух? — Гарт инстинктивно угадал мысли брата. — Да как же он сумел вас всех так запугать? — Гарт с недоумением глядел на судорожно стиснутые пальцы Силван, на ее побледневшее лицо. — Вы считаете, что я не прав? Что я преуменьшаю опасность?

— Просто я думаю, что вы настоящий мужчина, — со вздохом сказала Силван. — А раз так, то вы уверены, всегда уверены, что вам ничто не грозит — вы же такой большой и сильный и всегда озабочены лишь тем, как бы защитить тех, кого могут ранить. Но этот негодяй не станет, сражаться открыто: он прячется, а когда замечает, что вы ослабели, нападает. Или когда понимает, что вы не принимаете его всерьез…

— Может, и так. — Гарт нахмурился. — Пожалуй, я пошлю за ним прямо сейчас. И тут-то мы и потолкуем с ним. С глазу на глаз. — Но стоило только Гарту поглядеть на брата, как лицо его вновь расплылось в радостной улыбке. — Раз уж по ночам бродишь, значит, скоро… Все бы отдал, только бы увидеть, как ты ходишь. При свете дня. — И вдруг он замер, тревожно прислушиваясь: вновь стало как-то очень тихо. — А это что такое?

За стенами кабинета, в цеху, что-то переменилось: работающие механизмы звучали совсем не так, как только что. Они как будто захлебывались: только-только все разгонится, и тут же идет на спад, а потом опять все запускается. И Гарт, вскочив на ноги, выбежал из кабинета, грохнув за собой дверью, но она не закрылась, а, ударившись, распахнулась, и Ранд увидал дикие глаза механика, панически причитавшего:

— Скрипит так, ваша милость, будто хочет работать, только поршень застревает.

— А выпускной клапан глядели?

— Да не получается ничего.

Гарт отодвинул Станвуда в сторону и выскочил из двери, а Ранд вцепился в механика, когда тот хотел было кинуться следом за хозяином.

— Что это значит?

— Ничего доброго, — бросил Станвуд и поспешил прочь.

— Боже милостивый! — Силван не хотела выпускать Ранда из кабинета, когда тот развернул свое кресло, намереваясь выкатиться в цех. — Нечего тебе там делать! Ты что, ничего не чувствуешь?

Мудрено было бы ничего не почувствовать. Пол под его креслом ходил ходуном. В цеху визжали женщины, и он боялся…

Страшный взрыв потряс все здание. Взрывной волной их отбросило друг от друга. Дверь слетела с петель и грохнулась на пол. Бумаги, поднявшиеся с письменного стола, закружились в безумном вихре.

Взрыв опрокинул кресло Ранда, и тот упал на четвереньки.

— Гарт! — Откинув кресло в сторону, Ранд подпрыгнул и побежал к двери. — Гарт!

Силван ничего не понимала: только что она держалась за Ранда, и вот — его уже нет. Он выбежал из конторы в цех, и она кинулась следом.

И сразу же попятились назад. За дверью воцарился ад. Наверное, эта новая преисподняя не во всем походила на настоящий ад, потому что ее в основном заполняли обломки изуродованных и перекореженных металлических балок, бревен и клубы пара. Одна стена вообще вылетела. Сквозь пролом с неуместной веселостью сияло солнце. Дранка, содранная с крыши, валялась бесформенными грудами, словно чья-то нерасторопная рука уронила колоду игральных карт, и они рассыпались в беспорядке. Все вокруг оцепенело в неподвижности и безмолвии. Поднятую пыль ветер не уносил прочь, но только смешивал с воздухом, и Силван ощутила ее вкус — вкус поражения.

Одним махом, в один миг фабрика превратилась из мечты предпринимателя в кошмар наемного рабочего.

Силван кашляла и щурилась, стараясь разглядеть хоть что-нибудь в грязном тумане. Ранд пробирался через развалины, и, Силван только сейчас поняла, — он двигался на своих ногах. Он ходил! Чудо свершилось! Ранд перескакивал через опрокинутые станки, пробирался сквозь руины, расчищал себе дорогу. И отчаянно выкрикивал имя брата.

Еще одна балка рухнула на пол, и Силван испуганно отскочила.

К голосу Ранда, звавшего брата, присоединились другие голоса, сначала негромкие, потом с крик усилился. Женщины стонали, плакали, звали друг друга. Одна пронзительно закричала, звук ее голоса все повышался, пока не взлетел до запредельной высоты и на ней застыл.

Как на поле битвы. Хуже, чем на поле битвы после сражения.

Силван вся сжалась. Она была нужна им. Она должна была им помочь.

А что она могла сделать? Чем помочь? Однажды она уже показала свое бессилие. И прекрасно осознавала его.

Кому-то было очень больно. Кто-то кричал от ужаса. Пронзительный вой, судорожное всхлипывание, тихий плач — страдание людей, умоляющих о помощи.

На той стороне какая-то женщина силилась удержаться на ногах. Силван узнала Нанну. Перепачканная, грязная, она дико озиралась вокруг. Вот она наклонилась, с силой подняла какую-то доску и отшвырнула в сторону. Потом еще. Ее монотонные движения напоминали маятник. Что это с Нанной? Уж не сошла ли она с ума?

Силван шагнула в цех. Первый шаг. Там ее ждут!

— Леди Силван, — позвал кто-то еле слышным голосом. — По-моему, у меня ребра переломаны, но если вы мне поможете, я встану сама. Руку только подайте.

Беверли. Силван помнила эту медлительную женщину с вечно сонным лицом. Сейчас Беверли сосредоточенно отрывала полоски ткани от своей юбки, пробуя перевязать себя и помочь остальным. Отважная Беверли, знающая, что от нее требуется, и делающая то, что нужно, не задавая никаких вопросов и не дожидаясь, пока ее об этом попросят. И без причитаний.

Силван стиснула зубы, удерживая рвущийся крик, и поспешила на помощь Беверли.

— Давайте-ка я попробую. — Уверенными движениями Силван разорвала на полосы свою льняную нижнюю юбку. Как бы то ни было, это-то она умела. Усадив Беверли, она стала обматывать матерчатыми бинтами грудь пострадавшей.

— Так лучше? — спросила она у женщины.

— Намного. — Щеки у Беверли оставались смертельно бледными, выдавая ее ложь. — Спасибо, леди Силван.

— Я нашла, — крикнула Нанна, — нашла ту, кто вопит. Это Ширли. Ее завалило, леди Силван…

— Да не могу я. О, Боже, смилуйся, не могу.

— Надо позвать кого-нибудь, кто сумел бы ее вытащить, — крикнула Нанна.

Так они вовсе не рассчитывают на ее помощь? Растерянная Силван переводила взгляд с одной женщины на другую. Они не ждут, что она будет их перевязывать, лечить или ухаживать за ними? Она ведь больше не сиделка, а супруга лорда. Но…

— Помогите мне, леди Силван, — прошептала Беверли. — Я хочу встать на ноги.

С крыши здания вновь посыпалась черепица, камень, обрушились стропила и со страшным грохотом рухнула на пол дубовая поперечная балка. Силван пригнулась, инстинктивно стараясь укрыться, хотя едва ли не молилась о том, чтобы какое-нибудь тяжелое бревно или массивный камень угодили бы в нее и навсегда избавили от всей никчемности существования и от всех несчастий. Лучше уж боль, чем эта беспомощность и трусливая, отупляющая нерешительность.

Но ничего с нею не стряслось просто пыль опять осела, а Силван даже не задело. Она посмотрела вокруг.

Нанны что-то не видно. И вопли стихли. Тишина. Гробовая.

— Нет, — прошептала Силван. Она напряженно стала вглядываться туда, где, по ее мнению, должна была появиться из горы мусора Нанна. — Не надо. — Пошатываясь, она двинулась через цех. Каждый шаг давался ей с трудом, она двигалась слишком медленно, как будто тяжеловесные гири были привязаны к ногам. Над тем местом, где должна была стоять Нанна, сквозь кровлю поблескивало небо. Стропила покорежены и скособочены. Сквозь дыры в крыше сползали тяжелые листы шифера и падали с шумом на пол. А Нанны и след простыл.

У Силван перехватило дыхание, она хватала ртом воздух, часто и неровно дышала. Голова шла кругом. А потом она поняла, что не просто воздуха ей не хватает. Смелости — вот чего ей не хватает.

Глотая пыль, она принялась осторожно разбирать доски и разгребать осыпавшуюся штукатурку. В ладонь вонзилась заноза; Силван нетерпеливо выдернула ее. Под грудой обломков она увидела фартук, а под ним что-то, похожее на нижнее белье, угадывались очертания ноги. Нога застряла между балкой и досками, лежавшими крест-накрест, словно спички, из которых ребенок выложил затейливые фигурки. И как разобрать это нагромождение? Потяни не за ту доску, и вся куча бревен и балок свалится на голову. Очень робко Силван подняла одну доску. Ничего не случилось. Убрала еще одну. Стали просматриваться очертания тела, потом показалось лицо. Нанна. Сначала Силван подумала, что Нанна потеряла сознание, но глаза женщины были широко раскрыты, дрожащие губы изуродовала боль, и Силван, сбросив мусор с ее ноги, поняла почему.

Мощная балка обрушилась прямо на лодыжку Нанны и пригвоздила ее к полу. Некуда было сдвинуть эту огромную балку — нога была зажата навсегда. Если у кого-то и было право кричать и плакать, так это у Нанны, но она, собрав все силы, молчала. Силван поглядела в глаза несчастной, уже понимая, что придется делать, И мучаясь от своего знания.

— Я помогу. — Еще одна работница встала рядом с Силван. — Меня только ошпарило чуток.

Пар, вырвавшийся из котла, обварил ее щеку и шею с одной стороны.

— Ширли там, ниже, — сказала Силван. — Может, мы как-нибудь ее вытащим.

Они принялись осторожно разбирать завал. Понемногу к ним подтянулись и остальные работницы. Перт, Тилда, Эрнестин. Все они были ранены, все так или иначе пострадали, но каждая говорила не про себя, а про подруг. У Эйды сломана рука. Чарити в сознании, но у нее двоится в глазах. Джереми проморгаться не может, да еще зубы ему повыбило. И что-то там издали говорила прибившаяся к тесной кучке сбоку Беверли.

Говорили все они, конечно, чтобы подавить тревогу: из-под кучи мусора не доносилось ни единого звука. Потом…

— Вот она, леди Силван. — Эрнестин мгновение потратила на яростные усилия разгрести кучу, а потом опять уселась прямо на грязные обломки. — Там она.

Силван не нужно было спрашивать про участь Ширли, для этого довольно было поглядеть на лицо Эрнестин. Она скорбно наклонилась вперед и вытащила последнюю доску, прикрывавшую тело Ширли — тело, до того израненное, что эти раны украли у Ширли способность дышать.

Силван не впервые сталкивалась со смертью. Но почему это всегда так тяжело? Почему чужая смерть всегда разрывает ее сердце? Почему чужая смерть ложится тяжелым камнем на ее совесть, словно и она, Силван, в ней виновна?

Всхлипывание сотрясло все тело Эрнестин, и Перт поспешила обнять свою подругу.

— Она — сестра Ширли, — объяснила Перт.

— Ясно. — Силван поглядела на зияющий проем в крыше. Сразу после взрыва Ширли еще была жива. Тут по-прежнему таилась опасность, она нависала над ними, над их головами, и неведомо было даже, устоит ли уцелевшая пока часть постройки.

— Наберите каких-нибудь досок. Надо соорудить навес для Нанны, — распорядилась Силван.

— Может, в деревню послать кого-нибудь? Или в Клэрмонт-курт? — спросила Тилда.

— Да знают они, — заверила женщин Силван. — Думаю, звук взрыва был слышен на многие мили, во всей округе.

— А Нанной что делать будем?

Силван поглядела на мучительное выражение на лице Нанны.

— Это моя забота. — Но она и шелохнуться не могла, только глядела на раздавленную ступню и балку, из-за которой нельзя было никуда уносить раненую. Силван уже видела зубья пилы, отделяющие плоть от плоти и кость от кости, и это воображаемое зрелище заставило содрогнуться ее душу и тело, но тут вдруг раздался мужской голос, и она невольно обернулась на него.

— Боже милостивый. — В трех шагах от них стоял викарий. Глаза священника были полны ужаса, потом в них появилось понимание. Он быстро подошел к лежащей женщине и опустился подле нее на колени. Мягкой заботливой рукой он провел по лицу Нанны, потом взял ее за руку. — Господь милостив к тебе, Нанна. — Голос у него был глубокий, постепенно набирающий силу, и он гладил запястье раненой, словно впечатывал свои слова в ее душу и плоть. — Ты все еще жива, и Господь послал леди Силван сюда как раз вовремя, чтобы спасти тебя. Ты меня слышишь?

Глаза Нанны встретились со взглядом священника, и женщина кивнула.

— Ты мне веришь? Она снова кивнула.

— Вот и хорошо. — Он поманил Тилду и усадил ее возле Нанны, потом поднялся и взял за руку Силван.

— Леди Силван, вы уже тут много добра сделали. Придется вам потрудиться и на этот раз.

Устыдившись, она прошептала:

— Боюсь.

— Я здесь, и я вам помогу. Мы все тут, чтобы помогать вам. Вы видите?

Только сейчас Силван обратила внимание, что его преподобие явился не один. У кареты стояли леди Эмми и тетя Адела, взирая на разрушенную фабрику не менее потрясенно, чем сама Силван. Через пролом в обвалившейся стене был виден Джеймс, он бежал к ним по склону холма, все его щегольство куда-то исчезло. Потом Силван снова перевела взгляд на священника. В его глазах стояли слезы, весь благородный облик излучал великое сочувствие, шедшее из самых сокровенных недр его души. И, подобно тому, как это только что было с Нанной, Силван постепенно обретала новые силы, черпая их из его бескрайнего, беспредельного сострадания. Непонятно как, но без единого слова он внушал ей свою веру, и она укреплялась ею, — О, я это сделаю. Но мне страшно.

— У вас есть все основания для опасений, но Бог будет руководить вашею рукою. — Он похлопал по руке, которой будет руководить Бог, и сказал:

— А теперь назовите все, что вам сейчас потребуется, и мы все это отыщем. Господь нам поможет.

Каким-то образом ей удалось перечислить требующиеся инструменты и материалы, и он кивнул:

— Все будет так, как скажете.

Священник отошел от нее, подзывая к себе других женщин, и Силван еще раз смогла убедиться во власти и силе этого человека. Не далее как сегодня утром он вел торжественную церемонию венчания — и надо было видеть, с каким величием он держался. Тогда отец Доналд воистину являл собою служителя и представителя Церкви. Теперь же он больше походил на верного и ревностного раба Божия. Может, и не по душе ей был он сам, его непреклонность или, если угодно, твердолобость, но подобало отдать ему должное: он знал паству и как никто другой мог утешить отчаявшегося.

Укрепившись той силой, которую она получила от священника, Силван встала на колени подле головы Нанны.

— Я позабочусь о вас, — пообещала она.

— Да, леди Силван, — согласилась Нанна, но не было похоже, что она услышала сказанное. Страдальческие ее глаза не отрывались ни на миг от высокой фигуры священника, словно она боялась потерять его из виду. — Какой добрый человек наш отец, Дональд! — прошептала она.

— Леди Силван!

Ее звали. Этот крик застал ее врасплох. Повернувшись, чтобы понять, откуда доносится ее имя, она увидала Джаспера. Он стоял там, где прежде была одна из стен фабрики, и махал обеими руками.

— Леди Силван, вам сюда надо, срочно!

— Ранд, — прошептала Силван. Удивительно, но она даже не вспоминала про Ранда, уверенная, что он сумеет сам о себе позаботиться.

Сумеет ли?

Испуганно улыбаясь, она нашла глазами леди Эмми и тетю Аделу. Джеймс уже успел взять обеих под руки, и, крепко поддерживая их, что-то быстро-быстро говорил. Хотя Силван и не слышно было, о чем они толкуют, по их взволнованным жестам можно было догадаться, что они обсуждают размеры катастрофы. Силван улучила момент, чтобы выскочить из стен фабрики незамеченной. Никакого желания беседовать с ними у нее сейчас не было.

— Глядите. — Джаспер стал показывать куда-то еще до того, как она спустилась вниз.

— Видите?

Ранд сидел в проломе стены, точнее, того, что от нее осталось. На коленях его распростерлось тело брата. Ранд прикладывал ухо к груди Гарта, пытаясь расслышать сердцебиение.

Смысла в этом не было. Бесполезно. Это Силван видела даже издали. Руки и ноги Гарта повисли как ватные, а голова не держалась на коленях Ранда и все время соскальзывала вниз.

Он был мертв.

Силван в ужасе повернула назад. Джаспер поймал ее за руку.

— Вы куда?

— К леди Эмми. Мне тут делать нечего.

— Лорд Ранд — ваш муж, — укоризненно сказал Джаспер. — Помогите ему.

Силван заколебалась. Первым ее побуждением было оставить Ранда наедине с его горем, но что, если Джаспер прав? Ведь она жена Ранда и обязана быть с ним вместе в горе и радости. Очень неуверенно она подошла к мужу и положила ладонь на его плечо:

— Ранд?

Он поднял на нее ничего не видящие глаза и спросил:

— Что?

Нахмуренные брови придавали его лицу то напряженное выражение, которое она замечала у Гейл, когда девочка пыталась понять что-то, что выходило за пределы ее разумения.