— Можешь выбросить свою аппаратуру. Факт, как видишь, на лицо.
      Старый Волк сокрушенно качает головой:
      — Ты прав. Аппаратуру надо проверить. Это — не дело. Но, Время с ней, это моя печаль. Давай о деле. Я только что получил сведения…
      — Стоп! — останавливаю я его, — Ты сказал: давай о деле. Так давай с него и начнём.
      — А я о чем говорю?
      — Не знаю, о чем ты собираешься говорить, но, по-моему, инициатива связи исходит от нас. Значит, наше дело мы и должны рассмотреть в первую очередь.
      Старый Волк озадаченно смотрит на меня. Похоже, что в его голове никак не укладывается, что могут быть какие-то дела, более важные, чем те, о которых он хочет со мной поговорить. Он закуривает сигарету и на несколько секунд прикрывает глаза: успокаивается и «вводит себя в рамки».
      — И что у вас за дело? — спрашивает он, наконец.
      — Вот, она, — я киваю на Наташу.
      — Что, она?
      — Брось притворяться. Ты прекрасно понимаешь, о чем идёт речь. Ошибки надо исправлять.
      — Какие ошибки ты имеешь в виду?
      — Твои ошибки, которые ты допустил, когда закрывал переход. Ты сам сказал, что он иногда открывается произвольно. А это бывает только в двух случаях: если это — спонтанный переход, представляющий из себя реакцию пространственно-временного континуума на открытие и закрытие перехода где-то в этой Фазе. И второй случай, когда при закрытии открытого перехода допущены ошибки, и он не закрылся полностью. То есть, имеет место, так называемый, неустойчивый переход. В данный момент мы имеем произвольное открытие перехода, обусловленное фактором второго рода. Будешь отрицать?
      — Не буду.
      — Тогда я не понимаю, что тебе ещё надо объяснять? Исправь ошибку или, хотя бы, её последствия. Короче, эту девушку надо вернуть назад.
      — А больше ты ничего не требуешь?
      Старый Волк смотрит на меня прищурившись. На его губах играет лёгкая усмешечка.
      — Конечно требую. И ты знаешь чего. Но раз это требование ты, в своё время, уже отказался выполнить, то я о нём сейчас и не говорю.
      — Слава Времени! — продолжает иронизировать Старый Волк.
      — Но согласись, моё требование вернуть Наташу в её Фазу справедливо, — продолжаю я, делая вид, что не замечаю его иронии, — Да или нет?
      — Справедливо, — соглашается Волк и, подумав немного, добавляет, — Но не выполнимо.
      — Почему?
      — Видишь ли, Андрей, это очень долго объяснять.
      — А ты не объясняй. Ты просто скажи: вернёшь ты Наташу в свою Фазу или нет?
      Волк молчит и задумчиво смотрит на Наташу. А она чувствует себя под этим тяжелым взглядом очень неуютно. Она даже порывается встать и уйти. Но Лена незаметно перехватывает её руку и крепким пожатием удерживает её на месте. Не годится убегать и прятаться, когда решается твоя судьба. Мы не страусы, а кандидаты в хроноагенты. Пауза затягивается, и я говорю:
      — Хорошо, поставим вопрос по-другому. Ты можешь осуществить обратный переход Наташи в свою Фазу?
      Волк словно просыпается и медленно, как бы нехотя, выговаривает:
      — Могу, но…
      — Но не хочу! Ты это имеешь в виду?
      — И это тоже.
      Я взрываюсь:
      — Слушай, ты, Волчара! Я понимаю, что у тебя есть все основания законопатить нас сюда и держать здесь в строгой изоляции до скончания времён. Мы с тобой — воюющие стороны, и вправе поступать друг с другом так, как нам будет угодно. Если завтра ты решишь резко ухудшить условия нашего пребывания здесь, мы с Леной воспримем это как должное. И не рассчитывай услышать от нас хоть одно слово жалобы, хоть одну просьбу. Но здесь-то случай совсем другой, и если я прошу тебя об этом, то прошу уж никак не за себя. Ведь она-то здесь совсем не при чем! Почему она должна страдать наравне с нами только из-за того, что стала жертвой твоей ошибки? Я знаю, почему ты не желаешь это сделать. Ты опасаешься, что мы с Леной сбежим вместе с ней по этому переходу. Но пораскинь своими мозгами. Какой смысл нам бежать отсюда в Фазу, в которой живёт Наташа? Что это нам даст? Она отстаёт от Фазы Стоуна на четыреста-пятьсот лет! Здесь у нас хоть компьютер есть, а там что мы будем делать? И потом, у тебя всегда будет возможность вернуть нас обратно, подстроив нам переходы-ловушки, где угодно, хотя бы в сортирах. А может быть ты изобретаешь: какие нам поставить условия? Не старайся. Перед тем как выйти на связь, мы имели разговор. Наташа заявила, что если ты поставишь кабальные условия, то она предпочтёт остаться с нами. Одним словом, Волк; не пытайся изображать себя хуже, чем ты есть на самом деле. Помоги девушке.
      В продолжении моего выступления Старый Волк несколько раз что-то прикидывает на своём компьютере и показывает результаты Коре. Та мрачно кивала и становилась всё более печальной. А я завершаю:
      — И ещё одно требование. Её надо вернуть именно в тот момент времени, в который она исчезла из своей Фазы.
      Вместо Старого Волка мне отвечает Кора:
      — Андрей. Ты не совсем правильно понял. Дело здесь совсем не в желании или в нежелании. Ты думаешь, мне доставляет какую-то радость смотреть на эту несчастную девушку, волей нелепого случая вырванную из своего Мира, из своей жизни? Ты правильно сказал: это — результат ошибки. Но ты не знаешь главного. Это результат целой цепи ошибок, которые имели место при попытке ликвидировать переход. Компьютер, получив команду на ликвидацию, применил не ту программу. В результате этот переход теперь нам неподконтролен. Частичный контроль мы восстановили. Мы можем закрыть его, если он произвольно откроется. Но открывать его, по своему усмотрению, мы не можем.
      — Следовательно, Наташа останется с нами навсегда?
      — Нет, я этого не сказала. Я займусь этим переходом. Не обещаю, что быстро восстановлю его. Возможно, что мне вообще не удастся это сделать. А может быть придётся дожидаться подходящего состояния пространственно-временного континуума. На это, сам знаешь, иногда требуется много времени. Но, так или иначе, я займусь этим делом и сделаю всё, что возможно. Если у меня ничего не получится, я так вам и скажу, а если получится, предупрежу вас не менее чем за два часа.
      — Но имейте в виду, — говорит Старый Волк, — Она откроет переход только для одного человека. Для неё, — он указывает на Наташу, — Любые ваши попытки использовать этот переход в своих интересах будут пресечены. Она останется здесь навсегда, а вас я разгоню по разным Мирам, и вы никогда больше не встретитесь.
      — Спасибо, Кора, — говорю я, игнорируя реплику Старого Волка, — Я рад, что этим делом будешь заниматься именно ты. Значит, мы будем надеяться на положительный результат и ждать от тебя вестей.
      — А теперь, поговорим о деле, — начинает Старый Волк, — Мне кажется, что в ближайшее время я смогу назвать вам нашего противника, а доказательства вы получите сами, да такие, что я даже опасаюсь, сумеете ли вы переварить их без ущерба для себя.
      — Можешь не стараться предъявлять свои доказательства. Мы уже знаем, что это за противник.
      — Вот как? — Старый Волк, похоже, поражен, но он быстро справляется с собой, — И что же вы узнали? И каким образом?
      Я коротко рассказываю ему о визите Мога и о нашем разговоре с ним. Вначале Старый Волк слушает спокойно, но в конце оживляется.
      — А ты точно помнишь, что он ничего особенного не сделал перед тем как исчезнуть? — спрашивает он.
      — Совершенно ничего. Он просто повернул направо и исчез. Словно за угол свернул.
      — Вот как? — Старый Волк озадачен. — Это что-то новое.
      Он набирает что-то на клавиатуре своего компьютера и даёт Коре распоряжение на непонятном языке. Она кивает и начинает заносить в компьютер какие-то данные. А Старый Волк спрашивает меня:
      — А почему ты не вышел на связь со мной, когда тебе стало ясно: кто наш противник?
      — А зачем? Чтобы сказать тебе: Волчара ты наш, миленький, узнали мы кого ты имеешь в виду и стало нам страшно до жути. Теперь мы твои, владей нами и распоряжайся по своему усмотрению. Ты этого ждал? Нет, уважаемый, второе наше условие остаётся в силе по-прежнему. Отсюда мы никаких переговоров о совместных действиях вести не будем.
      Старый Волк грустно качает головой:
      — Что ж, дело ваше. Но я должен вернуться к тем доказательствам, о которых я говорил. Собственно, доказательства эти собираюсь представлять вам не я, а сам, как вы его называете, Мог.
      — Что ты имеешь в виду? Объясни точнее.
      — Буквально сегодня, когда ты пытался связаться со мной, мне стало известно, что этот Мог готовит какую-то акцию в вашем, то есть в том, в котором вы сейчас находитесь, Мире. Я сначала удивился: какие у них могут быть здесь интересы? Но теперь понимаю: он встретился с вами, и ваше присутствие здесь его почему-то не устраивает.
      В этот момент звучит низкий сигнал. Старый Волк смотрит куда-то в сторону и поспешно встаёт:
      — Я должен вас покинуть, прошу прощения. Кора полностью в курсе дела, она объяснит вам всё остальное. Всего доброго.
      Старый Волк уходит, а Кора отрывается от компьютера:
      — Собственно, он всё уже сказал. Мне добавить почти нечего. Наши люди засекли, что этот Мог договаривался с какими-то сомнительными личностями о ликвидации двух человек уединённо живущих в лесу на берегу реки. При этом он довольно точно описал и вас, и ваш дом. Помните, Шат Оркан говорил, что они предпочитают действовать чужими руками? Так будет и в этот раз.
      — А точнее нельзя? Когда это будет? Сколько их будет? Откуда они появятся?
      — Ничего этого мы точно не знаем. Этот хитрец заметил каким-то образом, что попал в поле зрения наших людей и сразу законспирировался так, что его потеряли из виду. Если ты знаешь, о ком идёт речь, то ты поймёшь, как он это умеет делать. Поэтому сейчас мы можем только строить догадки. Единственное, что я знаю наверняка: он воспользуется существующим переходом, а не будет создавать новый.
      — Откуда такая уверенность?
      — Он говорил, что к дому надо идти берегом реки, вниз по течению.
      — Понятно. Будем ждать гостей.
      — Андрей, — Кора умоляюще смотрит на меня, — Ну зачем тебе подвергаться лишнему риску? Зачем ты упорствуешь? Одно слово, и Шат Оркан заберёт вас отсюда. Мы будем работать вместе.
      — Кора, ты же сама называешь его не как-нибудь, а Волком. Могу ли я верить Волку? Хватит, один раз я уже поработал на него по принуждению. Ты знаешь, чем это кончилось. Кстати, вы разобрались, почему ты существуешь в двух Фазах: здесь, у себя, и в Схлопке?
      — Разобрались. Скорее всего, здесь причиной послужила непредвиденная флуктуация темпорального поля, возникшая когда я возвращалась через переход после выполнения задания. Сейчас наши хронофизики ломают себе голову над тем, что вызвало эту флуктуацию, и какие последствия она ещё может иметь?
      — Вот видишь, какие у вас методы работы. Сами ещё толком не разобрались, что к чему, а уже вовсю сверлите переходы из Фазы в Фазу. Ну как же с вами можно работать, когда вы не можете предвидеть даже таких последствий своей деятельности?
      — Жаль, — вздыхает Кора, — А я надеялась, что мы снова будем работать вместе.
      — С тобой, Кора, я готов работать. Но работать со Старым Волком на таких условиях; благодарю покорно! Спасибо за предупреждение. Надеюсь, мы ещё встретимся.
      — До встречи, Андрей. И умоляю, будьте осторожны!
      Мы отключаем связь, и я поворачиваюсь к женщинам. Лена сидит с невозмутимым видом, ясно показывая, что она довольна результатом встречи. А у Наташи вид довольно странный: по щекам текут слёзы, а сама она при этом улыбается.
      — Как прикажешь тебя понимать? — спрашиваю я, — То ли ты огорчена, то ли рада? Но и то, и другое преждевременно. Ты же слышала наш разговор: до окончательного приговора ещё далековато. Кора всё сказала, как есть, честно.
      — Я не о том, Андрей, — улыбаясь, отвечает девушка, — Мне и домой хочется, и с вами расставаться я не хочу. Но, в любом случае, я вам очень благодарна.
      — Пойми вас, женщин, — пожимаю я плечами.
      — А что ты думаешь об акции, которую задумал Мог? — спрашивает Лена.
      — Что я могу думать? Мы не знаем толком ничего: ни когда это будет, ни сколько их будет. Известно одно: они пройдут переходом и пойдут по берегу реки. Сейчас мы предупреждены, значит, готовы ко всему. Переход мы контролируем. Неожиданностей не будет.
      — Что ж, и на том спасибо Старому Волку, — говорит Лена и встаёт. — Пора заниматься обедом.
      — Подождите! — вскакивает Наташа, — Как же так? Против вас что-то затеяли, а вы говорите об этом так спокойно!
      — А как нам ещё об этом говорить? — удивляется Лена, — Пусть сюда приходят кто угодно. В конце концов, мы кто? Хроноагенты или саксофонисты?
      Один за другим чередуются дни. Мы работаем, занимаемся с Наташей. Она уже совсем освоилась. Её уже не только не шокирует появление Лены по утрам в обнаженном виде. Она сама, подражая Лене, выходит теперь к ужину в одних тапочках и полупрозрачной накидке. После ужина они с Леной или беседуют, сидя рядышком на диване или на крылечке, или работают на компьютере, если он свободен. Как-то вечером, ожидая, когда нагреется препарат, я полюбопытствовал, чем они занимаются и был ошарашен. В этот момент они смотрели шоу сексуального театра в Биологической Фазе.
      — Это-то зачем? — спросил я Лену, когда мы ложились спать.
      — Как зачем? — удивилась Лена, — Она ещё только начинает жить. Надо, чтобы эта жизнь у неё была полноценной во всех отношениях. И вообще, дорогой, не кажется ли тебе, что ты лезешь не в свою епархию?
      Что касается моей «епархии», то я придумал, как заниматься технической подготовкой в наших условиях. Я составил программы-тренажеры, и теперь Наташа по часу, по два в день проводила у компьютера, осваивая различные виды техники. Конечно, всё это потом надо будет отработать в натуре, прежде чем сажать её в кабину самолёта или космического корабля. Но определённые навыки управления техникой Наташа приобретала.
      Успешно шли дела и с физической подготовкой. Наташа уже прилично владела шпагой, и мне доставляло большое удовольствие наблюдать, как они с Леной гоняли друг друга по поляне. Рукопашный бой осваиваем несколько тяжелее. Но это и понятно: не хватает физических данных. Но я успокаиваю Наташу:
      — Ничего страшного, накачаешься, разовьешь в себе нужные гибкость, быстроту и реакцию. Это дело наживное. Конечно, сейчас тебя в Реальную Фазу в качестве хроноагента выпускать никак нельзя. Но с теми хулиганами, от которых ты к нам сбежала, ты уже сейчас справишься играючи.
      У самого у меня не выходит из головы одна забота. Физико-химический анализ показал, что на участке, где исчез Мог, имеется повышенное содержание неустойчивого изотопа Са 42. Причем, его концентрация резко возрастает именно в том месте, где он «свернул за угол». Собственно, этот изотоп и дал тот слабый радиационный фон, который я засёк при первых исследованиях. Что это мне даёт и о чем говорит, мне пока не понятно. А обращаться к Старому Волку я не хочу.
      Между тем, приближалась осень. В лесу опять обильно появились грибы. Раза два-три в неделю мы бросали все дела и отправлялись собирать лесной урожай. В погребе наполнялись солёными грибами бочонки, а на чердаке Лена сушит грибы, нанизав их на длинные нити.
      По утрам Лена, невзирая на погоду, по-прежнему бегала на речку и занималась на поляне гимнастикой. Но дни и вечера становились всё прохладнее. В шортах или в лёгких костюмчиках ходить в лес или проводить вечера на крылечке, слушая моё пенье под гитару, было уже холодновато. Подумав, Лена сотворила на Синтезаторе два кожаных брючных костюма. Себе, как всегда, голубой, Наташе — красный. «В лесу не потеряешься!» — смеялась она.
      Всё это время я не забывал о предупреждении Старого Волка, что против нас планируется какая-то акция. Но дни шли за днями, а нас никто не тревожил. Однажды, ясным осенним утром, когда Лена уже встала, но ещё не успела убежать на речку, тишину нарушает сигнал дежурного монитора, к которому подключен искатель. Мы с Леной переглядываемся и, не говоря ни слова, бежим в кладовую, где лежат наши мелтановые костюмы и камуфлированные комбинезоны. Открылся переход!
      Из своей комнаты выскакивает Наташа:
      — Что случилось? Что это за сигнал?
      — Кто-то к нам пожаловал, — отвечает Лена, шнуруя ботинки, — Переход открылся.
      — Переход!? — переспрашивает Наташа, — А может быть, это Кора его открыла?
      — Вряд ли, — говорю я, — Кора обещала нас предупредить за два часа. А этот закроется, мы ещё и собраться не успеем.
      И точно. Переход, просуществовав не более четырёх минут, закрывается.
      — Что ж, посмотрим, каких гостей нам Время послало, — говорю я, надевая шлем и вешая на плечо автомат.
      — А что если это те, о которых говорили Старый Волк и Кора? — встревожено спрашивает Наташа.
      — Очень может быть, — отвечает Лена и тоже берёт автомат.
      — Я — с вами! — заявляет Наташа.
      Смотрю на неё с сомнением: стоит ли её брать с собой? А Наташа настаивает:
      — Андрей! Да я же умру здесь от страха за вас, с ума сойду!
      — Ничего с нами не случится. И не такие мы дураки, чтобы завязывать бой в лесу. Мы сейчас просто идём на разведку.
      — А вдруг они вас обнаружат? Лишняя пара рук не помешает. Ты же сам учил меня стрелять.
      Я задумываюсь. Так-то оно так. Но времени творить для неё оружие у меня уже нет. Отдать ей свой автомат? Но с тяжелым и длинным пулемётом по лесу бегать не очень удобно.
      — Ладно. Возьми мой Вальтер. Только учти, не высовываться и слушать команды беспрекословно. Скажу: «Ползи на брюхе», будешь ползти, хоть пять километров. Если согласна, одевайся, да побыстрее.
      Наташа исчезает в своей комнате. Через минуту она выскакивает в своём красном кожаном костюме. Я морщусь: слишком ярко и заметно. Но времени уже нет, и я командую:
      — За мной! Бегом!
      Бегу, не оглядываясь. В Лене я уверен, а Наташа тоже не вызывает сомнений. Лена с ней дважды в неделю делала пробежки по пять-десять километров. Выдержит. Метров за триста до перехода перехожу на шаг и перемещаю Лену направо, а Наташу оставляю сзади. Вот и переход. Никого не видно. Подхожу ближе. Ага! На глинистой полосе многочисленные отпечатки следов. Полоса так затоптана, что невозможно определить, сколько же здесь прошло человек. Подзываю женщин:
      — Они пошли к реке. Надо узнать точно: сколько их. Я иду прямо, Лена — справа, а ты, Наташа, держись метров на пятьдесят сзади.
      — Почему? — обижается девушка.
      — Потому, что я так решил. А ещё потому, что костюм твой слишком заметен в лесу.
      Наташа, поняв в чем дело, умолкает и подчиняется. Движемся мы осторожно, держа оружие наготове. Не успеваем мы пройти таким порядком и сотни шагов, как до нашего слуха доносится громкий разговор. Голоса несутся с поляны на берегу реки. Не очень-то они остерегаются в незнакомом лесу. Пока отдельные слова разобрать невозможно. Но по мере приближения разговор прослушивается всё отчетливее. Вот между деревьями виден просвет. Сигналю Наташе, чтобы она залегла, и тихо, осторожно, маскируясь кустами и деревьями, ползу к опушке. Вот поляна как на ладони.
      Ого! Пятнадцать человек. В основном, арабы. Два негра, два европейца, два прибалта и один японец или малаец. Вооружение тоже пёстрое: автоматы Калашникова, американские винтовки, два «Узи» и даже снайперская винтовка. Она у высокого, тощего прибалта. Разговаривают на каком-то жаргоне, но в основе — английский. Понять можно. Они спорят, когда нужно идти: сейчас или дождавшись ночи. Мнения разделились. Сторонники ночной операции ссылаются на предостережение, что им придётся иметь дело с профессионалами. Сторонники немедленного выступления говорят, что какие бы профи там ни были, их всего двое, а они сами тоже не любители. В конце концов, старший, араб лет сорока, в тёмных очках, говорит:
      — Хватит спорить! Нечего ждать темноты. Двое, это всего лишь двое. Собираемся.
      Всё ясно. Даю условный сигнал и ползком возвращаюсь к Наташе. Через пару минут подползает и Лена.
      — Я всё слышала. Что будем делать?
      — Как что? Встречать, конечно. Ведь они пришли по наши души и без них возвращаться не намерены. Не будешь же ты убеждать их, что это нехорошо.
      — Жаль, что ты не сотворил бластер. Один выстрел, и привет, — сожалеет Лена.
      — И так хороши будут. У нас есть чем их встретить.
      — А сколько их? — спрашивает Наташа.
      — Пятнадцать.
      — Ой! Как же мы от них отобьёмся?
      Я смотрю на Наташу. Надо же, воевать собралась.
      — Во-первых, не мы, а мы, — я показываю на себя и Лену, — Ты рыпаться не вздумай, я тебя под пули не пущу. И не возражай! Ты когда-нибудь по людям стреляла? Нет! То-то. Не думай, подружка моя, что это так просто. Потому как, во-вторых, мы не отбиваться будем, а уничтожать их. Нельзя допустить, чтобы хоть один из них ушел живым. Ты представляешь, в каком мы окажемся положении, если по окрестностям будет слоняться хоть один из этих бандитов? Ну, а в-третьих, мы всё-таки профессионалы-хроноагенты. Лена первого класса, а я экстра. А это что-нибудь значит.
      — Но ведь они тоже не новички.
      — Понятное дело. Желторотых юнцов на такое не посылают. Но, хватит об этом. Значит так. По берегу до нашей поляны больше десяти километров. Они пойдут осторожно, значит, им ходу не менее двух с половиной часов. Мы можем не спешить. Встречать их будем так. Перед самой нашей поляной река делает дугообразный поворот, выгнутый к нашему берегу. Если я сяду с пулемётом в конце поворота, они будут у меня как на ладони. Ты, — обращаюсь я к Лене, — переправишься на другой берег и займёшь позицию в середине поворота реки. Оттуда у тебя будет простреливаться весь берег. Главное, не давай им уйти в лес или назад. Ясно?
      — Ясно.
      — Пошли. Надо ещё лодку надуть.
      — Не надо лодку, её заметить могут. Я лучше вплавь переберусь, — предлагает Лена.
      — Как знаешь.
      Мы быстрым шагом возвращаемся на свою поляну. Лена, захватив пару полных магазинов и гранаты, ободряюще похлопав Наташу по плечу, отправляется на другой берег реки. Со мной она не прощается: плохая примета. Да и уверена она в успехе не меньше меня. К чему лишние сантименты? Переплыв реку, Лена машет нам рукой и исчезает в прибрежных зарослях. Я беру пулемёт и пару гранат. Автомат оставляю Наташе.
      — Ты сиди дома и стреляй только в том случае, если они полезут в окна или в двери. Если дом загорится, перебеги в баню. Но, думаю, что до этого дело не дойдёт. Ну, не скучай здесь и ничего не бойся, я пошёл.
      — Андрей! — окликает меня Наташа.
      — Что случилось? — останавливаюсь я.
      Девушка подбегает ко мне и крепко целует в губы. Она быстро разворачивается, словно боясь, что я отвечу на поцелуй, и убегает в дом. Проследив, как её стройная фигурка в ярко-красном, поблёскивающем на солнце, костюме скроется в дверях, я отправляюсь на позицию.
      Это место я заприметил давно. Там поперёк песчаного пляжа лежит выброшенный на берег толстый ствол дерева, почти занесённый песком. Устраиваюсь за этим деревом, устанавливаю пулемёт на сошки и заправляю ленту. Оттянув затвор и приведя пулемёт к бою, смотрю на таймер. Ждать ещё не менее получаса. Выкурив сигарету, прикидываю, поводя стволом пулемёта по береговой линии. Я был прав, отсюда простреливается весь берег. А поворот такой длинный, что здесь передо мной окажутся все пятнадцать наёмников разом. Остаётся только дождаться гостей.
      Медленно тянутся минуты. Вдруг с другого берега доносятся два кваканья лягушки. Это сигналит Лена. Сразу же из-за поворота показывается первый «солдат удачи», за ним — второй. Они идут осторожно, без шума. Я считаю: четырнадцатый, пятнадцатый. Ну, и нахалы! Они настолько уверены в своём превосходстве, что даже не выставили флангового охранения. Тем хуже для них.
      Припадаю к пулемёту и жду. Вот середина цепочки наёмников поравнялась с серединой дуги поворота. Сейчас они все у меня в прицеле. Спокойной ночи, ребята!
      Грохот пулемётной очереди разрывает утреннюю тишину. Пятеро поражены сразу, их тела неподвижно чернеют на желтом песке. Остальные, надо отдать им должное, быстро сориентировались, залегли и открыли ответный огонь. Но они в невыгодном положении. Укрыться им совершенно негде. А я длинными очередями заставляю их прижиматься к песку ещё плотнее и выбиваю одного за другим. Дистанция не более двухсот метров. С этого расстояния ПК работает как настоящая коса смерти.
      Некоторые наёмники не выдерживают. Одни пытаются податься назад, другие — в лес. Но в этот момент открывает огонь Лена. Её короткие очереди быстро успокаивают беглецов. Но один, кажется, успел скрыться в лесу, счастливо ускользнув от наших очередей. Плохо дело. Придётся за ним поохотиться. Еще хуже, если он вздумает зайти ко мне с тыла. Надо будет сменить позицию. Придётся отойти назад, чтобы с правого фланга у меня оказалось открытое место, поляна.
      Но перед этим я прикидываю, сколько ещё осталось живых наёмников на берегу. Трое. Они, похоже, о чем-то договорились. Вот двое открывают по мне огонь из автоматов, а третий бросается в лес. Но добежать он не успевает. Коротко стучит автомат, и наёмник с разбегу безжизненным мешком брякается на песок. Один из двоих оставшихся наёмников разворачивается и стреляет по Лене. Но я тут же заставляю его замолчать навсегда. Последний наёмник плотно прижимается к песку, словно пытается зарыться в него. Может быть, при других обстоятельствах он бросил бы оружие и поднял руки. Но только не теперь. Они шли убивать нас и щадить нас не собирались. Соответственно, и сам он не мог рассчитывать на пощаду. Да я и не собирался щадить его. Зачем он мне здесь нужен? Это не Наташа. Сделать из наёмного убийцы нормального, порядочного человека — задача непосильная даже для Лены со всеми её талантами. Тщательно прицеливаюсь. Мне видно только его затылок и правое плечо. Длинная, на десять патронов, очередь с дистанции менее ста пятидесяти метров не может пропасть даром. Хоть две пули, но нашли цель.
      Остался пятнадцатый, который успел укрыться в лесу. Привстаю и даю Лене сигнал идти ко мне вдоль берега, но через реку не переправляться. А сам я осторожно начинаю двигаться к поляне, держа на прицеле прибрежные кусты. Со стороны нашей поляны доносится короткий стук автоматной очереди. Кто стрелял? Наёмник или Наташа? Пытаюсь вспомнить, чем был вооружен этот наёмник. По-моему, у него была винтовка. А стреляли из АКМ. Значит огонь вела Наташа. Но почему тишина? Почему не слышно ответных выстрелов?
      Осторожно выхожу на поляну. В доме не видно никаких признаков жизни. А вот и объяснение стрельбы. На поляне лежит убитый наёмник. Он вышел из леса и по опушке пытался зайти ко мне в тыл. Тут его Наташа и подстрелила. Два попадания. Молодец, девчонка! Мои уроки не пропали даром. Даю Лене сигнал, чтобы она переправлялась к нам, и иду в дом. Наташа сидит под окном, уронив автомат на пол и обхватив руками колени. На полу валяются три стреляные гильзы. Поднимаю автомат и разряжаю его. Наташа смотрит на меня, глаза её полны ужаса.
      — Андрей, — тихо спрашивает она, — неужели я убила его?
      — Наповал.
      Девушку начинает трясти. У неё стучат зубы. Быстро подаю ей кружку воды. Она делает три глотка, расплёскивая воду, из глаз текут слёзы:
      — Как же так? Я ведь не хотела его убивать! Хотела просто отпугнуть, ну, в крайнем случае, ранить. Но убивать!
      — Ты всё сделала правильно. Если бы ты не убила его, он сначала убил бы меня, а потом тебя и Лену. А ранить? Зачем он нам здесь нужен? Если ты переживаешь, что убила человека, то напрасно. Это давно уже не люди.
      Девушка вопросительно смотрит на меня. Я поясняю:
      — Они только внешне похожи на людей. Они хуже диких зверей. Звери никогда не убивают себе подобных. А они за несколько тысяч долларов пришли сюда, чтобы убить нас. Так можно ли считать их людьми? Это просто бешеные собаки. Так что успокойся, ты всё сделала правильно и очень хорошо. Срезала его одной короткой очередью. Молодец!
      Наташа пытается улыбнуться подобием жалкой улыбки, но у неё что-то плохо получается. В дом входит Лена. Глаза у неё горят, она всё ещё полна боевого задора.
      — Здорово мы их, а, Андрей! А что это Наташа такая расстроенная?
      — Да вот, подстрелила того, пятнадцатого, что в лес ломанулся, теперь переживает.
      — Понятно.
      Лена бросает автомат и присаживается рядом с Наташей. Она обнимает её за плечи и что-то нашептывает. Сразу видно, что Лена — профессиональный психолог. Очень скоро глаза девушки проясняются, и она даже улыбается. Нет, мне до Ленки в этом плане далеко. Выждав пока Наташа окончательно успокоится, я иду в кладовку и беру три лопаты. Подхожу к окну и зову женщин:
      — Пойдёмте. Могилу рыть. Не оставлять же их на берегу. Да, Лена, захвати автомат на всякий случай.
      Женщины вздыхают, но безропотно поднимаются и выходят ко мне. Лена подаёт мне мой автомат. Вешаю его на плечо, и мы отправляемся на поле минувшего боя. Наташа робко идёт сзади, стараясь держаться подальше от трупов. А мы с Леной внимательно осматриваем поверженных наёмников.
      — Смотри-ка, живой еще! — слышу я Лену, — Ой! Да это — женщина!
      Лена стоит на коленях перед тем самым высоким прибалтом, который был вооружен снайперской винтовкой. Я вспоминаю, что его я срезал первой же очередью. Подхожу поближе. Точно, живой. Приглядываюсь и ясно вижу, что это действительно женщина. Ну может ли быть что-либо отвратительней и низменней!? Женщина опустившаяся до того, что стала наёмным убийцей! Мне в голову приходит мысль допросить её, и я говорю Лене:
      — Попробуй привести её в порядок. Не до конца, а так, чтобы она только могла понимать вопросы и отвечать на них. А мы с Наташей займёмся могилой.
      Могилу мы роем на небольшой полянке в десяти метрах от берега. Земля мягкая, песчаная, и мы быстро отрываем довольно вместительную могилу.
      — Оставайся здесь, — говорю я Наташе, — Не надо тебе присутствовать при этом. На допрос всегда противно смотреть. А уж на такой, в особенности. Да и тела мы с Леной сюда сами перетаскаем. Зачем тебе всё это? Закопать поможешь и ладно.
      Наташа с радостью кивает. Ей и в самом деле не улыбается перспектива таскать к могиле трупы наёмников. Выхожу на берег. Лена всё ещё сидит на песке возле снайперши.