Андрей Добрынин
      Сборник поэзии 1
      Я обменял судьбы подарки На то, чтоб мне увидеть сон; В заглохшие ночные парки В том сне я был перенесен.
      Сквозь буреломные завалы И папоротник с бузиной В тумане ночи звуки бала Прокатывались там волной.
      Я подошел к руинам дома, И мне заметить дал Творец, Как выщербленные проломы Выстраиваются в дворец.
      Расчистилась волшебно местность, Открыв звездистый небоскат И уходящий в неизвестность Прудов искусственных каскад.
      И вот из окон свет державный Уже качает на плаву И мостик выгнутый забавный, И павильон на острову.
      Покачиваясь, водометы Стоят в стеклянных веерах, И эльфов маленькие гроты Вскрываются в лесных буграх.
      Где через край фонтанной чаши, Переплеснув, легла вода Встают цветы, которых краше Не видел смертный никогда.
      Аллеи разом оживают И заполняются толпой, И дамы в фижмах проплывают, Смеясь, шепчась наперебой.
      Носитель чуточку небрежных Благожелательных манер, Мечу в них стрелы взоров нежных Я - одинокий кавалер.
      Остроты щедро раздавая, Иную я смогу увлечь, И вот - комарика сдуваю С блеснувших под луною плеч.
      А эльфы дерзко затевают Забавы посреди полян, Но лишь усмешки вызывают У снисходительных дворян.
      И средь толпы, текущей плавно, Вдруг стайкой нимфы пробегут
      Андрей Добрынин
      От запыхавшегося фавна, На них нацелившего уд.
      Вдруг треснет в небе - и на лики Ложится света полоса От сеющего в водах блики Искрящегося колеса.
      Переменяют цвет фонтаны Или становятся пестры, Как в небе - перья, и султаны, И вдруг разбухшие шары.
      И, оглушен ракетным треском, Я ко дворцу спешу - туда, Где бал бежит по занавескам, Как силуэтов череда.
      В блаженных чащах наважденья Я так блуждал во сне моем, Не опасаясь пробужденья, Но с грустью думая о нем.
      Пусть надо было вновь вселиться В тот мир, где мы заключены, Но мы забудем дни и лица, И незабвенны только сны.
      Пусть грезы эти отлетели, Но власти их не превозмочь Сильнее жизненной скудели Одна-единственная ночь.
      Андрей Добрынин
      Я только гляжу - не нужно мне жалких действенных нег: В постель ты мою ложишься нежно и плавно, как снег. Волосы ты откинешь со лба ленивой рукой, И волосы в складки простынь стекают горной рекой.
      Если б мог говорить я с грозным Господом Сил, Не жизни, а только зренья тогда бы я попросил, Чтоб не желая - видеть, не действуя - наблюдать, Чтоб никому отчета в виденном не отдать.
      Хочу тебя вечно видеть и молча в себе беречь. Чтоб изъяснить твой образ, мне не поможет речь. Но Бог меня не услышит - и, значит, надо спешить, Превозмогая холод, снова желать и жить.
      Тем лучше - мы друг на друга растратим наше тепло. Касанье руки холодной опять меня обожгло. Чтоб пить мою жизнь, устами к устам моим припади, И пусть ладонь ледяная ползет по моей груди.
      1996
      В волосах твоих - запах полдня, Запах щедрого луга летом. Мою душу покоем полня, Ее мирит он с целым светом.
      Свет жесток, но он не всесилен, Он не ступит туда пятою, Где кипит, безмерно обилен, Золотой массив травостоя.
      Есть пространства отдохновенья, Где живут мечта и свобода, Как живет аромат забвенья В волосах твоих цвета меда.
      1997
      Андрей Добрынин
      Машинисту метро говорю я: "Браток, Для чего ты даешь этот страшный гудок? Мне сегодня судьба составляет заслон, И на рельсы меня не повалит и слон.
      А наскучит со мною возиться судьбе Стало быть, я свалюсь под колеса к тебе, Ведь случайного нет ничего впереди, И поэтому попусту ты не гуди.
      Мне сегодня судила судьба захмелеть, На перроне приплясывать, словно медведь, Лишь с огромным трудом равновесье храня,Но судьба же хранит от паденья меня.
      А когда от меня отвернется судьба, То твоя ничему не поможет труба: Каблучки за спиною, касанье одно И я вниз полечу, на туннельное дно.
      Чьи точеные пальцы легко, как во сне, В толчее прикоснутся к сутулой спине? Кто меня так изящно низвергнет во мрак И змеею скользнет меж вопящих зевак?
      Нет ответа. Иду я, забытый поэт, По тоннелям иным на торжественный свет, Свет растет, пробивается с разных сторон, И уже не припомню я темных имен.
      Очевидцам оставим подробностей приз: Как, расставив конечности, рухнул я вниз И все звуки покрыл, устрашая народ, В отвратительном реве разинутый рот.
      Андрей Добрынин
      Я нынче увидал, братва, Судьбы безжалостное жало: Отрезанная голова На шпалах буднично лежала.
      Я размышлял, что человек Должно быть, шел себе по делу, Но, не сумев сдержать разбег, Вдруг электричка налетела.
      И вот плачевный результат Лишился головы покойный, Хоть машинист отнюдь не гад, А человек весьма достойный.
      Братан приобретает власть, И "мерседес", и черный пояс Лишь для того, чтобы попасть Под страшно лязгающий поезд.
      Чтоб цепь случайностей прервать, Над нами голос раздается И хочет что-то втолковать, Но втолковать не удается.
      Стремится некто дать совет, Но втуне все его старанье, Ведь проявляем мы в ответ Лишь тупость и непониманье.
      Наречьем дружеским, увы, Никак братва не овладеет, И с каждым днем ряды братвы Безостановочно редеют.
      1997
      Андрей Добрынин
      x x x
      Житейских не ищу побед, И чествований, и триумфов Таким же был мой кроткий дед, Рязанский поп Трофим Триумфов.
      Не устремляюсь к славе я И не ищу идейных схваток Была бы только попадья Да верный маленький достаток.
      Да знал бы, праведно служа, Я благодарность от прихода, Да гнусных умствований ржа Не ела б нравственность народа.
      Но снова я сбиваюсь с нот В разгар божественного пенья: Трофима вывели в расход, Меня ж выводят из терпенья.
      Все происходит вопреки Моим нехитрым пожеланьям, Так как не приписать строки Мне к бунтовщическим воззваньям?
      Стихом толпу я осеню И буду брать лабазы с бою, И прочь затем засеменю, Согнувшись под мешком с крупою.
      Кто все мне делал поперек Пусть он дрожит, на это глядя, А славянин находит прок В любом общественном разладе.
      Кто в доллар воплощал и фунт Мой труд угрюмо-безотрадный, Пускай кричит про русский бунт, Бессмысленный и беспощадный.
      А мы, славяне, не дрожим Перед общественной страдою, Нам даже кроткий дед Трофим С небес кивает бородою.
      1997
      Андрей Добрынин
      Что говорить о черных силах? У нас внутри сидят враги. Коль слишком много крови в жилах, То кровь бросается в мозги.
      И думать этими мозгами Уже не в силах мы тогдаИ нам милей молебна в храме Блудниц накрашенных стада.
      Хотя мудрец просфорке черствой И ключевой водице рад, Милей нам пьянство и обжорство, И прочий тлен, и прочий смрад.
      Пойми, в чем истинная благость, И впредь не будь таким ослом, И ближних, совращенных в слабость, С молитвой уязвляй жезлом.
      Быть правым - вот что в жизни сладко, Вот что возносит к облакам И придает стальную хватку Жезл поднимающим рукам.
      И порка помогает тоже, Ты плетку тоже приготовь Она оттягивает к коже От головы дурную кровь.
      Утратит жертва гордый облик, Зазнайство глупое свое, А ты внимай, как в жалких воплях Выходят бесы из нее.
      Овечке неразумной порку Так сладко вовремя задать И после черствую просфорку С молитвой кроткою глодать.
      1997
      Андрей Добрынин
      Я размышляю только об одном: Куда податься в городе ночном? Мой дом родной - как будто и не мой, И возвращаться некуда домой.
      Устраивать свой дом - напрасный труд, Все у тебя однажды отберут, И ты узнаешь, каково тогда В ночи плестись неведомо куда.
      Расплатишься изломанной судьбой Ты за желанье быть самим собой, Тебе оставят холод, ночь и тьму Весьма способны близкие к тому.
      Мне только бы согреться где-нибудь, А дальше можно и продолжить путь, Хоть забывается с таким трудом Не устоявший, обманувший дом.
      1997
      Дни струятся ручьем, Молодость позади. Не сожалей ни о чем И ничего не жди.
      Пусть уплывает жизнь, Пусть ты совсем одинок Ни за что не держись, Все отпусти в поток.
      Приобретенья - ложь, Всегда плачевен итог, Но как ты легко вздохнешь, Все отпустив в поток.
      1997
      Андрей Добрынин
      Сквозь листву я вижу в сквере Склонный к зрительным причудам, Как сильван теснит пастушку, Чуть покачивая удом.
      В старом парке приглядеться Чуть внимательнее надо, И увидишь: в кроне дуба С фавном возится дриада.
      Из окошка электрички Вдруг увидеть доведется: Нимфа в рощице тенистой Трем сатирам отдается.
      Глянь: Силен, мертвецки пьяный, За рулем автомобиля Мчит хохочущих вакханок В храм ночного изобилья.
      Так, поскольку склонна грезить Гармоническая личность, Полнокровному мужчине Всюду грезится античность.
      1997
      Андрей Добрынин
      Для женщин я неотразим, Они мне все твердят об этом. Кричит иная:"Сколько зим!" Желая сблизиться с поэтом.
      Гляжу я тупо на нее, Поскольку я ее не знаю, Но удивление свое При том никак не проявляю.
      "И что их так во мне влечет?"Я размышляю неотступно, Но отвергать людской почет Для сочинителя преступно.
      Не зря нам дамы без затей Себя подносят как на блюде, Ведь мы же пишем для людей, А женщины, бесспорно, люди.
      Коль женщина любовь свою Тебе вручила в знак почета, Обязан бросить ты семью И, по возможности, работу.
      Ликуй, коль мудрая жена К тебе плывет сквозь бури века, Заслуженно награждена Высоким званьем человека.
      1997
      Андрей Добрынин
      Красивая пьяная девушка В канаве бесстыдно валяется, Бормочет какие-то пошлости И весело им ухмыляется.
      Откуда в ней эта разнузданность? Куда же смотрели родители? Она, несомненно, окажется Сегодня опять в вытрезвителе.
      Ей было бы впору по возрасту Прожитую жизнь подытоживать, Однако ей, видимо, нравится Бока по канавам пролеживать.
      Ей нравится, видно, выказывать Такое свое молодечество В то время, как катится к пропасти Российское наше отечество,
      В то время, когда население За жалкий кусок надрывается И клика кровавая Эльцина Продать нас буржуям пытается.
      Как можешь ты, милая девушка, Такие терпеть безобразия? И, с силою дернув за шиворот, Ее поднимаю из грязи я.
      Когда б не короста сионская На теле родной твоей нации, Пила б ты не спирт, а шампанское, Сидела бы ты в ресторации.
      Воспрянь же, российская женщина, Зажгись очистительным пламенем! Мы будем с тобою на митинге Багряным размахивать знаменем.
      И помни, что дело имеешь ты Не с эльцинским жадным абрамчиком: Коль станет совсем тебе муторно, Тебя я поправлю "Агдамчиком".
      Андрей Добрынин
      Не буду лгать - мне тяжела Твоя измена. Почуяв веяние зла, Молчит камена.
      Мне белый свет теперь не мил, Хоть он и дивен. Фольварков, парков, рощ, могил Мне вид противен.
      А ты хохочешь, как сова,Так знай же, дура: Я - победитель. Такова Моя натура.
      Того, кто до конца творец, До самой сути, Не ждет бессмысленный конец В сердечной смуте.
      Меня до слез не довести, Так и запомни. В работе, в поисках пути Не до того мне.
      Вину копила ты доднесь В чаду порока, Но всякая пронзится спесь Стрелою рока.
      Приходит отвалиться срок Любой пиявке. Взгляни: мерцает огонек В волшебной лавке.
      Я там увижу, как во сне, Геройски леты. Висят там луки на стене И арбалеты.
      Я подпишу там кровью счет, И, став покорным, Кленовый лук мне поднесет Хозяин в черном.
      Поскольку твой характер злой Я не исправлю, Твой лик мистической стрелой Я продырявлю.
      Андрей Добрынин
      Тот лик, что в памяти живет Живым и дерзким, Застывшим в вечность уплывет И крайне мерзким.
      Ты не добьешься торжества, И в том порука Натянутая тетива Тугого лука.
      Андрей Добрынин
      Эта шалость тебе не наскучит, Ведь не зря я силен и не скуп, И опять твои недра изучит Мой массивный чувствительный щуп.
      Время шуток и реплик лукавых Миновало - теперь не ленись, Дивный бур мой, в глубинных расплавах Обретающий легкую высь.
      Как проходчик, не знающий лени, Я бурить тебя всюду готов, Чтоб ударил фонтан ощущений Из твоих потаенных пластов.
      Пусть ведут меня губы и пальцы По твоим шелковистым холмам, Чтобы смог я, как новый Пржевальский, Твой пещерный обследовать храм.
      Пусть послужат мерилом успеха, Сумрак спальни наполнив собой, Завыванья пещерного эха, Содроганья и стон буровой.
      Но теряют отшельники веру И нефтяники квасят в кустах, Если бог покидает пещеру, Если нефть иссякает в пластах.
      Бог незримо в пространстве растает, Буровик безучастен и хмур, Липкой плесенью храм зарастает И ржавеет бездейственный бур.
      Но в бездействии чахнут скитальцы И без поиска я не могу Закупает верблюдов Пржевальский, Буровая уходит в тайгу.
      Снова рок призывает в дорогу, И опять он заслуженно щедр: Вновь встает на пути недотрога, В чьем мозгу - нестихающий ветр, Чтоб почуял я нового бога, Новизну переполненных недр.
      Андрей Добрынин
      Ты сегодня меня пригласила к себе, Голос в трубке как голос Судьбы прозвучал. Я привык никогда не перечить Судьбе, Потому и сегодня прийти обещал.
      Я в потемках прихожей со звоном споткнусь О набитый пустой стеклотарой мешок И, увидев твой бешеный взгляд, содрогнусь Темный ужас меня проберет до кишок.
      Ты слыхала немало возвышенных слов, Но кто правду постиг, тем слова не нужны. Ты ведь знаешь, что всякая встреча полов Есть всегда только акт бесконечной войны.
      Ты устала от дышащих похотью рож, От того, что мужчина подобен козлу, Потому-то твой пристальный взгляд нехорош И нервически пальцы стучат по столу.
      На устах у меня благородная ложь, Но в душе я, бесспорно, такая же мразь, Оттого-то в столе ты нащупала нож, Оттого-то ты кровью дурной налилась.
      Оттого ты так жадно глотаешь портвейн И с сопением нюхаешь сальный рукав. Ты решилась, я вижу,- ну что же, убей И поставь вверх ногами покойника в шкаф.
      Наши схватки вконец расшатали диван, И последняя близится схватка теперь. Я ведь чувствую все, я нисколько не пьян, Я ведь травленый волк, я ведь опытный зверь.
      От любви до убийства всегда только шаг, Ты об этом твердишь уже несколько лет. Я как будто размяк - но рука под пиджак Проползает и мягко втекает в кастет.
      На извечной войне снисхождение - чушь, Взбунтовавшейся самке я дам укорот: С истерическим воплем со стула вскочу И кастетом вломлюсь в твой разинутый рот.
      Андрей Добрынин
      На красный сигнал светофора, Чуть звезды блеснут в небесах, Я мчусь на своем "запорожце" С мистическим блеском в глазах.
      Раскрытые рты пешеходов, Клаксонов болезненный вой Меня провожают повсюду, Но бег продолжается мой.
      Задавленных жалкие крики, Аварий скрежещущий звон Летят по следам "запорожца", Но мчится безжалостно он.
      Измяты бока "запорожца", Детали его дребезжат, И грудой запчасти и ветошь На заднем сиденье лежат.
      Летит, грохоча, "запорожец", Зловонным плюется дымком, Как будто бы он к разрушенью Неведомой силой влеком.
      Навстречу "линкольн" устремится, Но в сторону прянет и он Никто "запорожцу" ночному Не может составить препон.
      Нельзя колеснице ужасной С пути своего повернуть: Прочерчен мистической страстью Чадящий, грохочущий путь.
      Когда приближаюсь я к дому Той девы, что тщетно люблю, То разом из пары двустволок Дуплетом я в воздух палю.
      Затем из окошка петарды, Гранаты и бомбы мечу Я этим о подлинном чувстве Жестокой напомнить хочу.
      Каскадом осыплются искры И дымные встанут столбы, Расколется небо от грома, От гневных глаголов судьбы.
      Андрей Добрынин
      Трусливо любимая вздрогнет В квартирке мещанской своей, А я, хохоча от восторга, На газ нажимаю скорей.
      И снова, окутавшись смрадом, С рычанием мчится домой Посланник судьбы - "запорожец", И путь там закончится мой,
      Чтоб сызнова завтра начаться, Чуть звезды затеплятся вновь, Чтоб снова гремела, сверкала И мир сотрясала любовь.
      Андрей Добрынин
      Злая юность промчалась, как сон, Неподвластный законам ума, Я не молод, не свеж, не влюблен, И все это отрадно весьма.
      Не найдется такой красоты, Чтобы мой расшатала покой, Я теперь наслажденья цветы Равнодушной срываю рукой.
      Я вращаюсь в приятном кругу Седовласых прожженных повес И вкушать хладнокровно могу Разложения сладкий процесс.
      Я беспечным цинизмом своим Веселил и Париж, и Москву И за это я всеми любим И в компании душкой слыву.
      Зря молил в свои юные дни Злых людей я о сем и о том, Но все это сегодня они Мне на блюде несут золотом.
      И меня равнодушья стеной Было любо им встарь обводить Чтобы ныне гоняться за мной И любовью меня изводить.
      Что ж, гордыню и спесь проявлять Небогатому старцу не след; Всех приму, но люблю выделять Пылких женщин бальзаковских лет.
      Приникая к упругости форм, Говорю им игриво:"Ку-ку!" Так, глядишь, и дадут на прокорм, И согреют постель старичку.
      Андрей Добрынин
      Я в шезлонге сижу под пестреющим тентом, Над бесцветным асфальтом колеблется зной. Я сроднился душой с Настоящим Моментом, И он дремлет, ко мне привалившись спиной.
      Что-то делать нет сил, да к тому же и поздно, Расслабляющим жаром несет от камней. Ничего не успел я, но вряд ли серьезно Хоть к чему-то стремился я к жизни моей.
      Ничего мне от времени больше не надо, Лишь в мошне оставалась бы пара монет Пусть в утробе бурчит покупная прохлада: "Ни минувшего нет, ни грядущего нет".
      Мне не хочется делать излишних движений, Разве пальцами щелкнуть, чтоб подали квас. Знайте: вялость и нудность моих предложений Означали, по сути, учтивый отказ.
      Вновь, гарсону вернув коробок телефонный, С облегчением плавлюсь я в пламени дня. Я боюсь только женщины этой влюбленной, Понуждающей к действенной жизни меня.
      Андрей Добрынин
      Коль женщина хватила лишку, То дальше с нею сладу нет: Сплеча ломает мебелишку И бьет посуду о паркет.
      Ей угощенье не по нраву, Ей мерзок мой почтенный вид, И надо мной она расправу За то устроить норовит.
      Она ревет:"Я не такая, Чтоб спать со всяким м...ком!" Со свистом воздух рассекая Тяжелым ржавым тесаком.
      Мужчина бабу не стреножит, Коль распалил ее коньяк, С ней побороться только может Наш участковый Железняк.
      Открыв пальбу из пистолета, Принудит он ее залечь, Затем залязгают браслеты, И страх я сбрасываю с плеч.
      Стволом подталкивая в спину, Он поведет в тюрьму ее, И поделом: не мучь мужчину, Не оскверняй его жилье.
      Не такова моя Пленира, Недаром мне она близка: С ней будет в целости квартира И крепок сон Железняка.
      Не сквернословит, не дерется, Ее ничуть не портит хмель, Когда же вдребезги напьется, То молча валится в постель.
      Лежит она в неловкой позе, А храп рокочет все мощней, И, осмелев, как пчелка к розе, Я тут пристраиваюсь к ней.
      В нее тактично, без нажима Я углубляю хоботок, Но из нее неудержимо Вдруг хлынет речевой поток.
      Андрей Добрынин
      Над ней тружусь я деликатно, Чтоб не смутить ее покой, Но все бурчит она невнятно О чем-то с гневом и тоской.
      О жизни тайной и незримой Она твердит, меня дразня, Ведь речь упившейся любимой Темна доселе для меня.
      О, сколько надо упражнений, Чтоб в те глубины досягнуть, Где скрыта чувств и ощущений Незашифрованная суть?!
      Чтоб с тайны пал в конечном счете Невыразимости покров, Без устали к любимой плоти Пристраиваться я готов.
      Вплоть до телесного упадка Готов нести любовный крест. Должна быть в женщине загадка Тогда она не надоест.
      Андрей Добрынин
      Грибоеда с Кавказа уже провезли, Да и Лермонтов тоже покойник давно, И меня ты, любимая, лучше не зли, Потому что и мне погибать все равно.
      Коль поэт не умеет ни пылко любить, Ни блестяще острить, ни возвышенно петь, То такого никто не захочет убить, И ему до маразма дадут доскрипеть.
      Идол русской поэзии требует жертв, Но не нужен ему виршеписец простой: Подавай ему стать и значительность черт, Подавай ему крови кипучей, густой.
      Рыбья кровь ухажеров ничтожных твоих Неспособна, мой друг, соблазнить никого, Но любой сочиненный Добрыниным стих Приближает к погибели славной его.
      Его крови потребовал жадный Молох; Чем ему напоследок бы скрасить житье, Ты ему все дерзишь - словно пригоршни блох Напускаешь коварно поэту в белье.
      Ты уж лучше меня не толкай ко греху, Не скачи, как блоха, на пути роковом. Знай: художник сумеет расплющить блоху, Чтоб на жертвенник гордо подняться потом.
      Андрей Добрынин Друзьям не стоит доверять, Поверьте, это не банальность. Чужие гнезда разорять Их основная специальность.
      Пускай невмочь им полюбить Им нипочем, не двинув бровью, И счастье друга погубить, И надругаться над любовью.
      Да, им не стоит доверять, Они в крови несут измену. Едва я начинаю спать, Как вижу тягостную сцену:
      Сидит у друга моего Та, что всех женщин мне дороже, И, защищаясь, бьет его Ладонью по нахальной роже.
      Однако, не смутясь ничуть, Втолковывает ей иуда: "Да полно! Есть ли что-нибудь Очаровательнее блуда?
      Давайте время проведем Культурно, как интеллигенты: Хлебнем пивка и заведем Порнографические ленты.
      А там любовь сама собой У нас пойдет под это дело". От этой речи роковой Ужель ты не похолодела?!
      Его слова - не праздный шум, Так что ж ты расплылась в ухмылке? Похоже, ты последний ум Успела утопить в бутылке.
      И ты утрачиваешь честь, Слепившись с ним в подобье кома, И я, лелея в сердце месть, Наутро выхожу из дома.
      Но чуть попался паразит И враз куда-то делась злоба. Расставив лапы, он кричит: "Владимирыч! Братан до гроба!"
      И вот я за вином уже Внимаю лжи и пустословью, Стеная горестно в душе Над оскверненною любовью 1997
      Андрей Добрынин
      На афише у цирка большого Мы увидели буквы в аршин: "Волосатая женщина. Шоу Только для настоящих мужчин".
      На афишу, не в силах очнуться, Старый друг мой глядел, как змея. Что бы было ему содрогнуться, С отвращением сплюнуть, как я?
      Но увы, авантюрною жилкой Мой дружок отличался всегда. Он шампанского взял и с бутылкой За кулисы проник без труда.
      И о чем они там говорили, Я сегодня гадать не дерзну, Но бутылку они осушили, И к тому же, увы, не одну.
      Оказалась бутылка шипучки Им едва на зубок на один. Много раз, словно после получки, Друг мой бегал еще в магазин.
      До утра с волосатой подругой Не давал он охране житья, И гремело над спящей округой На два голоса "Зайка моя".
      А наутро башкой покаянной Друг прижался к плечу моему. Наболтала с три короба спьяну Волосатая баба ему.
      Никакой эротической связи Быть не может вовеки у них, Ведь остался у ней на Кавказе В ледниках волосатый жених.
      А к тому же еще и по службе Ей режим подобает блюсти, И поэтому только о дружбе Можно речь между ними вести.
      И, беспомощно хлюпая носом, Друг стремился напиться с утра. "Высоко ты мечтою вознесся,Я сказал,- но очнуться пора.
      Андрей Добрынин
      Многим нравится, ежели кожи Из-под шерсти почти не видать, А обычные женщины - что же, Без мужчины должны пропадать?
      Посмотри, как по улицам бродят И боятся попасть на погост, Не имея поддержки в народе, Толпы впавших в нужду кинозвезд.
      Откажись от фантазий недужных, И увидишь на улицах ты Никому уже больше не нужных Молодых королев красоты.
      Вспоминай свою бабу поменьше, Волосатую, как ананас, Изможденных пригрей манекенщиц, Ведь для них ты - единственный шанс.
      Вспомни, дурень, на выпивку с нею Много ль денег ты выбросить смог? Ей охота найти богатея, А жених - это просто предлог.
      Знай: любой воздыхатель упорный Побивается силой рублей. Вновь буржуи толпятся в уборной Волосатой подруги твоей.
      За мохнатую споря Венеру, Не забудь, что загвоздка - в цене. Нам - все то, что обычно и серо, А все яркое - толстой мошне.
      Так отринь же высокие страсти И обычною жизнью живи, Где характеров сходство отчасти Заменяет утрату любви".
      1997
      Андрей Добрынин Если кто-то тебе нагрубил Знай: прощение портит людей. Если сразу его не убил, То потом непременно убей.
      Ведь в сердечной твоей глубине Нездорово держать неприязнь, Ведь не зря гуманисты в стране Уничтожили смертную казнь.
      Они дали тем самым понять, Что отныне ты сам прокурор, И судья, и притом исполнять Сам же должен ты свой приговор.
      Это трудно - ведь ты не юнец, А побитый судьбой ветеран, Но найдет грубиян свой конец От бесчисленных резаных ран.
      Впрочем, тыкай, кромсай или режь Лишь бы вышел из этого толк, Лишь бы голос, проевший всю плешь, Наконец захрипел и умолк.
      Трудно липкую кровь замывать, Трудно прятать ночные дела, Но приходится вновь убивать, Чтобы злоба нутро не прожгла.
      Вновь нахальный возникнет дебил Умерщвленного вдвое тупей; Если сразу его не убил, То потом непременно убей.
      1997
      Пускай несчастлив я, но это не причина, Чтоб записать весь свет в число моих врагов. Не следует вопить и проклинать богов, А следует молчать, как истинный мужчина.
      И лишь когда в мой дом, не соблюдая чина, Тупица вломится, не снявши сапогов, В моей душе кипит тяжелая кручина И выйти норовит из тесных берегов.
      И спрашиваю я: скажи, моя судьбина, Затем ли я страдал, чтоб всякая скотина Стремилась посетить меня в моей норе? Коль в жизни ты меня ничем не ублажила И наконец на одр последний уложила, Так хоть не тормоши на роковом одре.
      1997
      Андрей Добрынин Спецслужбы - рассадник садистов, Сломавших мне жизнь и судьбу. В бореньях за правду неистов, Я стал для них костью в зобу.
      Теперь уж глушилки не глушат Заморских врагов голоса: Меня они волнами душат, Искрятся от волн волоса.
      Гудят наведенные токи, Как в медной обмотке, в мозгу. При этом в любые заскоки Я впасть незаметно могу.
      Разрывы, провалы, пробелы Такой стала память моя. "Ну, что я там снова наделал?"Очухавшись, думаю я.
      И слушаю близких рассказы, Дрожа и пугливо крестясь. По воздуху вражьи приказы Доносит мне тайная связь.
      И чтобы не слышать мне гласа, Который толкает к беде, Экранами из плексигласа Себя я обвешал везде.
      Я цепи повесил на пояс, Чтоб вражью волну заземлять. Отныне я больше не моюсь Нельзя мне себя оголять.
      Я сплю теперь стоя, как лошадь, Но этим меня не смутишь. Туда, где Лубянская площадь, Простер я насмешливо шиш.
      Хитра ты, Лубянка, нет спора, Любого обдуришь в момент, Однако хитрее матерый, С тончайшим чутьем диссидент.
      Опять я в строю, как когда-то, Храня диссидентскую честь, И снова пишу я плакаты Коряво, но можно прочесть.
      Заслышав мой шаг космонавта, Все нос поспешают заткнуть. Понятно! Ведь чистая правда Не розами пахнет отнюдь.
      1997
      Андрей Добрынин Мое богатство ты заметишь С корыстной зоркостью змеи И благосклонностью ответишь На предложения мои.
      Моей ты подчинишься власти, Стремясь нажиться без труда, И в мрачный бункер сладострастья Я увлеку тебя тогда.
      По узким и крутым ступеням Тебя сведу я, словно в ад, Порой с разнузданным сопеньем Тебя подталкивая в зад.
      Сама искала ты знакомства, Теперь на помощь не зови. Насилие и вероломство Всегда сопутствуют любви.
      Я вдруг предстану без мундира, Точней сказать, в одних носках, В мучнисто-белых складках жира И в редких темных волосках.
      Посмеиваясь плотоядно, Я почешу оплывший бок, И станет тут тебе понятно, Сколь я порочен и жесток.
      Поймешь, как дерзки пальцы эти, Как тяжек этой плоти гнет, Но только Гитлер на портрете Тебе цинично подмигнет.
      И по шершавому бетону Мои зашлепают носки, И ты метнешься к телефону, Крича от страха и тоски.
      Но тщетно! Телефонный провод Я тесаком перерублю И изреку, как веский довод, Что я давно тебя люблю
      И что любовь - не только счастье: Под ней таится иногда Угрюмый бункер сладострастья, Где пропадают без следа.
      Андрей Добрынин Как из чьего-то сна дурного Со мною рядом ты восстала У шаткого ларька пивного, Что в центре моего квартала.
      Мочой пахнуло, и ночлежкой, И многослойным перегаром. Я с доброй ленинской усмешкой Тебе пивка отлил задаром.
      Я не потребовал расплаты В кустах, щетинившихся рядом. Покуда с жадностью пила ты, В тебя я ввинчивался взглядом.
      В то, что диковинней диковин В твои глаза всмотрелся ближе. Они - как парочка крыжовин, Увязших в розоватой жиже.
      Они - как два жука навозных В желудочном соку варана, Как два плевка туберкулезных Под вялой струйкою из крана,
      Как два глазка прыщей багровых На влажном воспаленном лоне, Как две колонии грибковых В своем питательном бульоне...
      Распада мертвоокий гений И символ всей житейской мути, Весь мой поток уподоблений Твоей не отражает сути.
      Сумеет ли признать ученость, Не скатываясь в блудословье, То, что болезнь и извращенность Есть форма жизни и здоровья?..
      Ты сквер икотой огласила, Глухой и гулкой, как из бочки. Биохимические силы Боролись в грязной оболочке.
      Качнулась ты и в пыль упала, Ругая мужиков-придурков, И заворочалась устало Среди бумажек и окурков.
      Андрей Добрынин
      И, на тебя взирая сверху Как на оживший тюк одежды, Я знал: мы схожи на поверку Мы оба лишены надежды.
      Не вправе я тебя дичиться, Ведь и во мне угасла вера, Пусть день любовью завершится В пыли хиреющего сквера.
      Андрей Добрынин
      Не заводите бультерьеров, Не повинуйтесь глупой моде. Не только злобность и уродство Всей этой свойственны породе.
      Они с фельдфебельским усердьем Хозяев охраняют праздных, Но похоть жгучую до срока Таят в телах бочкообразных.
      Однажды некая девица Выгуливала бультерьера, И в тот же час маньяк предпринял Обход всех закоулков сквера.
      Маньяки никому не верят, Точнее, верят лишь в удачу. Напрасно плакала девица, Хоть даже я пишу и плачу.
      Маньяк слезам давно не верил В нем люди растоптали веру, И вот насилие свершилось Под тяжким взглядом бультерьера.
      Маньяк рычал, сопел и ухал, Девица же боялась пикнуть, А бультерьер следил за ними, Чтоб в тайны коитуса вникнуть.
      Он мог бы вглядываться вечно В совокупленье человечье, Вскричав:"Остановись, мгновенье!" Но не владел он связной речью.
      Маньяк встряхнулся, причесался И растворился в полумраке, И поплелась домой девица В сопровождении собаки.