Кеннант развернул листок бумаги и прочел:

       «Дорогой друг!
       Податель этого письма мне хорошо известен. Увы, его семья перенесла тяжелое несчастье. Отец, небогатый фермер, в прошлом году скоропостижно скончался. Горе многодетной матери лишило ее возможности двигаться и, по-видимому, навеки приковало к постели. Всего в семье — семь человек. Тот, который передает тебе это письмо — самый старший и, следовательно, кормилец семьи. Его имя Фред Аликсон. Я помню, ты хотел иметь хорошего помощника в своей работе. Если ты возьмешь его к себе в лабораторию, ты не только обретешь такового, но и сотворишь доброе христианское деяние. Мы так часто забываем Евангелие, где говорится о помощи ближнему. Обнимаю тебя, старина.
Твой верный Август».

      — Итак, Фред, вы пересекли континент, чтобы работать у меня? — спросил Кеннант высокого, немного сутуловатого блондина с большими голубыми глазами (на которые с выпуклого лба наползали белесые волосы).
      — Да, профессор. Мне это посоветовал ваш друг, Август Шредер.
      — Хорошо. Что же вы умеете делать?
      — Все, что вы прикажете. Я не боюсь никакой работы.
      — А ваше образование?
      — О, не очень много. Три курса факультета естественных наук. Больше не хватило денег и…
      — Ясно, ясно.
      Кеннант уставился в одну точку и несколько минут тер поросший щетиной подбородок.
      — А как поживает Август? — спросил он наконец.
      — Спасибо. Хорошо. Он по-прежнему коллекционирует марки.
      — А как его здоровье? — спросил Кеннант.
      — Пока не жалуется. Правда, иногда, особенно осенью и весной, у него шалит сердце.
      — Сердце, говорите?
      — Да, — ответил Фред. — Мой отец тоже умер от сердца.
      Кеннант, покашливая и продолжая тереть подбородок, несколько раз прошелся по кабинету. Затем он остановился возле Фреда и посмотрел на него своими слезящимися глазами.
      — Ну, добро. Я вас беру. Беру потому, что это рекомендует мой лучший друг. Вам надлежит благодарить не меня, а его.
      — О, профессор… — Фред сделал резкое движение в сторону Кеннанта, чтобы пожать ему руку. Старик с седой гривой, покоящейся на белоснежном воротнике, испуганно попятился назад.
      — Нет, нет, нет… — произнес он торопливо, подняв руки на уровень грудных карманов пиджака. — Я вам сказал, благодарить будете Августа.
      Молодой человек смущенно подвигал длинными неуклюжими руками в воздухе и наконец спрятал их в карманы брюк.
      В течение нескольких минут оба молчали. Фред смотрел на странную установку.
      Она напоминала по виду несколько вдвинутых друг в друга коротких труб, обернутых черным изоляционным материалом. Кеннант наблюдал за выражением лица молодого гостя. Наконец он сказал:
      — Собственно говоря, а вы знаете, чем мы будем заниматься?
      — Признаюсь, нет, — ответил Фред и виновато улыбнулся.
      — Штука, на которую вы смотрите, называется линейным ускорителем, — сказал Кеннант.
      — Вот как. Значит, на этом приборе ускоряются ядерные частицы?
      — В некотором смысле, да. Если только электроны можно назвать ядерными частицами.
      — Ускоритель электронов? — спросил Фред.
      Кеннант кивнул головой и, обойдя обернутые в черный материал трубы, включил рубильник. На мраморном щите вспыхнула красная лампочка. Застучал вакуумный насос.
      — Сейчас нам придется выйти в другую комнату. Энергия ускоренных электронов равна около пяти миллионов электрон-вольт. Пробиваясь наружу через тонкую алюминиевую фольгу из камеры ускорителя, они создают сильный фон гамма-излучения. Это небезопасно.
      Профессор и его новый ассистент быстро вышли из лаборатории в смежную комнату, плотно закрыв за собой тяжелую дверь, обшитую листовым свинцом.
      Кеннант уселся за письменный стол и, перелистывая какие-то бумаги, казалось, совершенно забыл о своем новом ассистенте. Фред бесшумно переминался с ноги на ногу и оглядывался вокруг. На небольших столиках в углах комнаты стояли металлографический микроскоп и микропроектор. У входной двери возвышался огромный массивный сейф. Это был некрашеный чугунный ящик высотой более полутора метра со стенками, по крайней мере, сантиметров десять толщиной.
      — Вам придется познакомиться с работой электронного молота, — наконец произнес профессор Кеннант.
      — Электронного молота? — удивленно переспросил Фред.
      — Да. Это, конечно, фигуральное название. Однако оно в некотором смысле передает основную идею. Электронами можно ковать металл. Да, да, и, если хотите, вы попали в кузницу атомного века. А я — кузнец в этой кузнице.
      Кеннант прищурил глаза и лукаво улыбнулся.
      — Ну, что ж. Я с удовольствием буду вашим подмастерьем, если вы этого пожелаете, — сказал Фред и тоже улыбнулся.
      — Добро. Но прежде всего вы должны понять основную идею. Вы знаете, для чего куют металл?
      Фред задумался. В нынешний век очень часто задают с первого взгляда чрезвычайно простые вопросы, на которые проще всего ответить в том случае, если ты ничего не смыслишь в современной науке.
      — На этот вопрос лучше всего мог бы ответить какой-нибудь потомственный кузнец, — заметил Фред смущенно.
      — Значит, не знаете. Ну что же, я вам расскажу. Конечно, очень коротко. Остальное вы прочтете в книгах. Металл подвергают ковке не только для того, чтобы придать ему нужную форму, но для того, чтобы сообщить ему некоторые важные свойства. Когда мы обрабатываем металл ударами молота, мы создаем на его поверхности плотный слой, делающий изделие прочным. Происходит упрочение металла.
      — Ясно, — сказал Фред.
      — Ковку металла можно с успехом вести только до определенного предела. Если через норму перевалить, металл будет трескаться из-за внутренних напряжений.
      — Представляю.
      — Все это — внешние признаки. Более важно то, что происходит внутри металла, подвергающегося ковке. Вы знаете, что происходит внутри?
      Фред решительно завертел головой.
      — Нет, не знаю.
      — Ковка искажает кристаллическую структуру металла Атомы металла сближаются. После ковки образуется более плотная, чем вся остальная масса, оболочка. Она-то и придает металлу прочность.
      — Понимаю.
      — Теории на сегодня достаточно. Я иду обедать, а вы садитесь за мой стол и читайте вот это.
      Кеннант протянул Фреду книгу, которая называлась: «Изменение структуры металлов при ковке».
      — Хорошо, я ее прочту, — сказал Фред.
      — Я вернусь часа через два-три. Если вздумаете уходить, ключ в двери. На первом этаже института сдадите дежурному.
      Фред, усаживаясь за столом профессора, кивнул головой.
      Когда дверь закрылась и шаги Кеннанта затихли, Фред несколько минут листал книгу. Затем он ее отодвинул и стал рассматривать стол, за которым сидел.
      Придвинув к себе роскошный чернильный прибор — позолоченная бронза на черном мраморе, — он обнаружил под ним огромную дыру в столе. Это было бесформенное отверстие, сделанное каким-то тупым инструментом. Лохмотья изуродованного дерева торчали во все стороны. Вокруг этого отверстия виднелось еще несколько, поменьше.
      Окончив осмотр письменного стола, Фред тихонько поднялся, прислушался и прошелся по комнате. Затем он подошел к сейфу и вначале слегка, а после изо всех сил потянул за ручку дверцы. Сейф был заперт. Когда Фред тянул за ручку, изнутри внезапно раздалось шипение и треск. Фред сделал огромный прыжок в сторону и вытер потный лоб. Потом он снова подошел к сейфу и еще раз, без всякого результата, подергал за ручку дверцы.

      Круглая вогнутая чашка из хрома была закреплена в специальном зажиме, насаженном на вращающийся вал. Когда вал начинал вращаться, чашка совершала колебательные движения вверх и вниз, вправо и влево, описывая в пространстве сложную траекторию.
      — Совсем, как эпициклы Платона, — заметил Фред, глядя, как металась во все стороны металлическая чашка. — Для чего все это?
      — Это необходимо для того, чтобы электронный пучок обработал всю поверхность, — ответил Кеннант. — Если электроны все время будут ковать одно и то же место, оно мгновенно накалится добела и наконец расплавится. Этого допускать нельзя.
      — Вы говорите, энергия электронов равняется пяти миллионам электрон-вольт?
      — Да, Фред. При этой энергии электроны способны смещать атомы металла с узлов кристаллической решетки. При этом атомы металла сближаются, и обработанная поверхность приобретает большую плотность. Точь-в-точь, как при ковке металла молотом. Если обычное расстояние между атомами хрома равно примерно трем ангстремам, то после его обработки электронным молотом это расстояние уменьшается до одной десятой ангстрема. Вы представляете, что это значит?
      Фред непонимающе заморгал глазами.
      — Плотность вещества обратно пропорциональна кубу расстояния между атомами. Не трудно сообразить, что после электронной ковки плотность металла возрастет более чем в тысячу раз. Если вес одного кубического сантиметра хрома равен семи граммам, то один кубический сантиметр кованого хрома будет весить более семи килограммов.
      — Ого, — воскликнул Фред. — Совсем как звездное вещество. Говорят, плотность вещества, из которого построены некоторые звезды, фантастически огромна. Один кубик из этого вещества весит несколько тонн.
      — Совершенно верно. Это происходит за счет уплотнения атомных ядер.
      — Значит, вы хотите воспроизвести звездное вещество?
      Кеннант подошел к импульсному генератору и включил напряжение.
      — Давайте выйдем. Сейчас начнется электронная обработка металла.
      Кеннант и Фред прошли в соседнюю комнату, оставив за собой ревущий генератор. Электронная ковка хромовой чашки началась.
      — Значит, вы хотите воспроизвести звездное вещество? — повторил вопрос Фред.
      Кеннант уселся за стол и долго смотрел в глаза своего помощника. Затем он сказал:
      — Дело в том, мой молодой друг, что создание звездного вещества не главная задача. Все, что я делаю, необходимо для решения одной чрезвычайно важной прикладной проблемы из области оптики.
      — Вот как? Оптики? — удивился Фред. — А я считал, что вы занимаетесь чисто металлургической проблемой.
      — Нет. Все это необходимо для другого. Я решил построить гамма-микроскоп.
      — Гамма-микроскоп? — переспросил Фред.
      — Да, гамма-микроскоп, он поможет людям видеть отдельные атомы и, может быть, даже электроны…
      — Вы, шутите, профессор, — недоверчиво произнес Фред.
      — Нисколько. В обычных микроскопах используются световые лучи с длиной волны от четырехсот до семисот миллимикрон. Примерно таковы минимальные размеры объектов, которые можно изучать в этих лучах. Существуют микроскопы, где используются ультрафиолетовые лучи. Это позволяет видеть объекты размером в десяток раз меньше. Чем меньше размеры микроскопических тел, которые мы хотим наблюдать, тем короче должна быть длина волны света. Размеры атома — около одного ангстрема. Это соответствует гамма-лучам.
      — Но как вы эти гамма-лучи сфокусируете, как вы заставите их подчиняться законам геометрической оптики? Ведь это невозможно.
      — Возможно, — сказал Кеннант. — Для этого необходимо иметь материал, из которого, как вы правильно заметили, нужно создать фокусирующие устройства для гамма-лучей. Не трудно догадаться, что это вещество должно обладать огромной плотностью, то есть очень малым межатомным расстоянием. Если расстояние между атомами вещества будет значительно меньше длины волны гамма-лучей, они от него будут отражаться, как свет от обычного зеркала.
      — Вот как! — воскликнул Фред. — И для этого вы и занимаетесь электронной ковкой металла?
      — Да.
      — Но ведь это же здорово! И вам это удается?
      — Почти, — ответил Кеннант, — вот посмотрите на эту диаграмму.
      Кеннант подвел Фреда к стене, на которой висела схема зеркального микроскопа.
      — Здесь изображены три сферических зеркала. Это — параболический конденсатор. Это — объектив зеркала, в который вводятся гамма-лучи. Изображение формируется на люминесцирующем экране.
      — Все это, действительно, очень просто, — сказал Фред. — Конечно, за исключением получения материала для изготовления зеркала, отражающего гамма-лучи.
      — Вот в этом-то и помогает электронный молот.
      Минуту помолчав, Фред, как бы в раздумьи, заметил:
      — Если такой материал можно изготовить, то тогда можно построить и прожектор гамма-лучей…
      — Для чего? — насторожился Кеннант. Седые брови нахмурились.
      — Ведь это был бы идеальный прожектор лучей смерти, о которых так давно мечтали…
      — Что? Лучи смерти? — профессор встал и сурово посмотрел на своего помощника.
      — Ну, да. Можно изготовить большое параболическое зеркало и в его фокусе укрепить источник гамма-излучения, например кусок кобальта с атомным весом 60. От лучей такого прожектора невозможно было бы скрыться даже за каменной стеной.
      — Мне не нравятся эти разговоры, Аликсон, — сказал Кеннант. — Выбросьте их из головы. В моей лаборатории думать о смертоносных приборах я категорически запрещаю.
      Старик несколько раз прошелся по кабинету.
      — Попытка использовать мои работы для этой цели уже была. Но успехом она не увенчалась и, я думаю, не увенчается.
      С этими словами Кеннант покинул помещение. Фред слышал как в «электронной кузнице» хлопнул рубильник. Профессор Кеннант выключил электронный молот.
      Через несколько минут он вернулся, держа в руках обработанную хромовую чашку. Он открыл сейф и спрятал ее внутри. Ни слова не говоря, он покинул помещение.

      — Теперь Фред, вы знаете, как и что нужно делать. Я уезжаю дня на два и поручаю вам обработать эти хромовые параболоиды. Они нам пригодятся для конденсаторов будущего микроскопа. Только прошу вас, после обработки немедленно прячьте их в сейф и до моего приезда не трогайте. Понятно?
      — Да, профессор.
      На лице Фреда на мгновение возникла слабая тень, которая сразу же исчезла.
      Он посмотрел на своего шефа.
      — Ключ от сейфа вы мне оставите?
      — Конечно. Учтите, эти параболические зеркала чрезвычайно ценны. Помните, вы мне говорили о лучах смерти? Так вот, эти зеркала особенно пригодны для этой цели. Если бы военное министерство нашей страны знало, что они у нас имеются, оно бы не поскупилось ни на какие деньги, чтобы их приобрести. Поэтому повторяю, каждое изготовленное зеркало немедленно прячьте под замок.
      Вот вам ключ.
      Кеннант протянул ключ от сейфа своему ассистенту. Фред обеими руками прижал его к груди.
      — И еще, — продолжал Кеннант, — если у вас случайно разобьется какое-либо из этих зеркал, в моем письменном столе находятся хромовые заготовки. Вы можете повторить опыт.
      — Разобьется? — удивился Фред.
      — Да. Они иногда разбиваются. После электронной ковки они часто становятся хрупкими Итак, вам все ясно?
      — Да, все ясно. Я сделаю так, как вы говорите.
      После этого разговора Кеннант несколько минут походил по лаборатории, внимательно осмотрел все приборы и установки, и наконец остановился у выходной двери.
      — Заклинаю вас. Каждое вновь изготовленное зеркало немедленно прячьте в сейф. Это крайне необходимо, понимаете? Если вы этого не будете выполнять…
      — Что вы, профессор! — воскликнул Фред. — Я все сделаю так, как вы сказали.
      — Тогда желаю удачи. До свидания.
      Едва профессор Кеннант покинул помещение, Фред подскочил к линейному ускорителю. Он заправил в держатель хромовое параболическое зеркало и включил электронный молот. Через сорок минут он повторил то же самое со вторым параболоидом, после с третьим, с четвертым, с пятым. Работу он окончил поздно ночью, когда на письменном столе уже лежало семь готовых параболических зеркал — отражателей гамма-лучей.
      — Старый осел! — злорадно шептал про себя Фред. — Какой же он идиот! Наконец-то я получу за эту работу то, что мне причитается. И как это Брайту не удалось этого сделать раньше?
      Окончив работу, Фред открыл сейф и заглянул внутрь.
      — Хитрая бестия! — шептал он про себя. — Он уничтожил все, что было сделано раньше! Одни осколки.
      Действительно, внутри сейфа он не обнаружил ни одного целого зеркала. На четырех полках были разбросаны лишь мелкие осколки бывших сферических и параболических зеркал.
      Фред положил пять зеркал внутрь сейфа, а два засунул себе в карман. Они были тяжелыми, и брюки сползали вниз.
      После этого он запер сейф и покинул лабораторию.
      В кафе «Сирена» Фред торопливо набрал телефонный номер.
      — Кайзер? Привет, старина. Надеюсь, чековая книжка при тебе. Так вот, мчись ко мне и получай товар. Да, да. Я не понимаю, как это не удалось Брайту. Проще простого! Он сам все отдал в мои руки. Что? Это все предусмотрено. Он сказал, что некоторые из них могут стать хрупкими и разбиться. Эти в полном порядке. Скорее приезжай и бери, а то я останусь без брюк. Они тяжелые, как авиационные бомбы. Что? Хорошо, пока я согласен на аванс. После испытания — остальное? О’кэй. Итак, кафе «Сирена». Жду.
      Кайзер не вошел, а ворвался.
      — Поздравляю, счастливчик! — прошептал он на ухо Фреду и пожал ему руку.
      — Бойко я отработал этого античного пацифиста, а? — развязно произнес Фред.
      — Шикарно. Не понимаю, как это тебе удалось так скоро. Наш босс в восторге.
      — Где они?
      Фред осмотрел пустое кафе и затем осторожно вытащил из кармана сначала одно, а затем второе параболические зеркала.
      — Деньги на бочку.
      Кайзер подал ему чек. Прочитав цифру, Фред широко улыбнулся.
      — Я только что звонил в Министерство, главному. Завтра он лично повезет их на специальный полигон для испытания. Если все будет в порядке, эта сумма будет увеличена в пять раз. Вот гарантийное письмо.
      — Порядок, — сказал Фред и передал своему приятелю оба зеркала. — Не забудь сказать главному, что мне еще причитается за то, что я знаю, как эти штуки делаются Ведь ими скоро начнут вооружать армию! Я могу взять на себя задачу наладить массовое производство.
      — Само собой разумеется, — сказал Кайзер. — Это имеется в виду. Ну, а теперь давай выпьем — и по домам. Тебе пора спать. Ведь завтра у тебя, черт возьми, напряженная научная работа. Два зеркала получились хрупкими и разбились. Их нужно изготовить вновь. Так ведь?
      Кайзер и Фред громко расхохотались.

      Кеннант застал Фреда за письменным столом. Он развалился в кресле, вытянув ноги вперед, и пышно выдыхал из своих легких сигарный дым.
      — Привет, молодой друг, — весело обратился профессор к своему ассистенту.
      — А, шеф, прибыли! Как вы себя чувствуете?
      — Спасибо, хорошо. Даже очень. А вы?
      — Все в порядке. Немного устал. Эти проклятые зеркала…
      — Что с ними? — улыбаясь, спросил Кеннант.
      — Да то, о чем вы меня предупреждали. Два из них получились очень хрупкими и разбились…
      Кеннант внимательно посмотрел на молодого человека, покачал головой и грустно произнес.
      — Я так и знал. В этом все несчастье. Не пойму, что с ними делать? Именно в этой хрупкости вся загвоздка.
      Фред встал и подошел к профессору.
      — Не беспокойтесь, я сделал новые. Как вы и велели. Всего семь штук. Хотите посмотреть?
      — О да, конечно. Покажите.
      Фред подошел к сейфу, щелкнул ключом и широко распахнул дверцу.
      — Пожалуйста, смотрите.
      Кеннант заглянул внутрь ящика. Несколько секунд он стоял молча, а затем поднял удивленные глаза на Фреда.
      — Где же они?
      — Как где, здесь, вот…
      Последнее слово застряло у Фреда в глотке. Он заглянул в сейф и не обнаружил там никаких зеркал. Вместо них полка была покрыта толстым слоем металлической пыли и осколков. Затем он перевел отупелый взгляд на профессора.
      — Они там были…
      Кеннант криво улыбнулся.
      — Увы, — сказал он с горечью. — С ними случилось то же самое, что и с теми двумя.
      — С какими? — прошептал Фред.
      — Ну, с теми, о которых вы говорите, что они разбились.
      Кеннант отошел от сейфа и глубоко вздохнул.
      — Хорошо, что вы уцелели, — сказал он как бы между прочим. — И это благодаря тому, что вы строго выполняли мои инструкции и сразу же после обработки прятали зеркала в этот ящик.
      Фред с встревоженным лицом пошел за профессором, ожидая разъяснений.
      — Ах, если бы не эти ужасные внутренние напряжения! — с горечью воскликнул Кеннант. — Мы бы давно построили гамма-микроскоп.
      — Какие напряжения?
      — Да вот те самые, из-за которых наши зеркала становятся такими хрупкими и сами по себе разлетаются, как осколочные гранаты. Посмотрите.
      Кеннант отодвинул на край письменного стола чернильный прибор и обнажил под ним бесформенную дыру.
      — Вот результат моего первого эксперимента. Я изготовил первое зеркало и положил на стол. Оно спокойно лежало два дня и после взорвалось. Осколки прошили крышку стола. К счастью, в этот момент я находился в комнате, где стоит линейный ускоритель. Помните, я вам говорил, что даже при обыкновенной ковке металла его поверхность иногда трескается из-за возникающих при этом напряжений. То же самое происходит и при электронной ковке, но только металл не просто трескается, а буквально взрывается. После первого опыта я и приобрел этот сейф. Зачем рисковать жизнью, правда?
      Фред с бледным, как у мертвеца, лицом таращил на Кеннанта выпученные от ужаса глаза.
      — Ну, теперь бояться нечего. Главное, что вы своевременно прятали обработанные зеркала в сейф. Я вас понимаю. Вы себе представляете, что было бы, если бы вы не выполнили моих инструкций.
      Кеннант добродушно захихикал и похлопал Фреда по плечу.
      — Профессор, я себя очень плохо чувствую, — наконец прохрипел Фред, — разрешите, я удалюсь…
      — Пожалуйста, не имею ничего против, — сказал Кеннант, усаживаясь за письменный стол. — Можете идти домой и отдохнуть. Без меня вы неплохо поработали, не так ли? Вы заслужили свой отдых.
      Фред обхватил голову обеими руками и выбежал из кабинета. Кеннант насмешливо посмотрел ему вслед. Затем он взял лист бумаги и написал:

       «Дорогой Август.
       Итак, история подошла к своему логическому концу. Минуту тому назад твой «протеже» в панике бежал. Я думаю, сейчас он изо всех сил старается приобрести билет на самолет, чтобы улететь куда-нибудь в Чили или на острова Санта-Крус. Иначе ему будет туго. Вряд ли Военное министерство простит ему эту штуку. Трагическая гибель начальника отдела специальных исследований от взрыва подложенных в автомобиль осколочных гранат, о чем ты, наверное, уже прочитал в газетах, вполне достаточное основание для того, чтобы обвинить Фреда в терроре, в диверсии или в шпионаже в пользу некоей иностранной державы. Кстати, ты спрашиваешь, как я узнал, что Фред — жулик, подосланный ко мне военщиной? Очень просто, когда они сочиняли письмо от твоего имени, они не учли, что ты — отъявленный безбожник. Как часто, совершая подлость против человечества, наши официальные господа ссылаются на Евангелие!
Твой Кеннант».