Мы собрались в комнате Боба и смотрели на оранжевую скалу. Отсюда, с первого этажа, она казалась немного приподнятой над землей. Солнце освещало пустыню косыми лучами. Прямо перед нами под грибком стоял часовой и тоже смотрел в сторону скалы. Теперь в этой громаде было что-то новое, сказочное, как будто бы она ожила и бросала вызов всем нам.
      — Как это тебе пришло в голову? — спросил Джордж Крамм.
      Боб виновато улыбнулся и исподлобья посмотрел на Маргарэт.
      — Это все она… Я бы, наверное, никогда до этого не додумался.
      — Я предчувствовал, что лечение ни к чему хорошему не приведет, — сказал я.
      Маргарэт тихонько засмеялась. Она подошла ко мне и положила руку на мое плечо.
      — Разве вы не сделали бы то же самое, если бы представился случай?
      — Я просто не знаю, как это делается. Боб, как ты это сделал?
      За него ответил Самуил Финн.
      — Все дело в автоматической тележке. Она снабжена радиоманипулятором с механическими лапами, при помощи которых инженеры проводили в пещере разные работы. Управление дистанционное. Боб отключил телеметрическую схему и поставил на тележку свою вычислительную машинку «Феано».
      Весь фокус в том, что он заложил в эту крохотную электронную голову.
      — Машинку на тележке установила Мэг, — заметил Боб. — Вчера вечером, во время посещения больного в шатре.
      — Вы спелись самым неожиданным образом, — с досадой сказал Крамм. — Вот дело будет! Вам обоим влетит по первое число.
      — На юридическом языке это называется преднамеренный саботаж, — добавил Финн.
      Я с сожалением посмотрел на Боба. У него были мечтательные глаза, и это меня вдруг очень разозлило.
      — Болван ты, вот что я скажу. Ты думаешь, что эта бомба не взорвется? Ты надеешься, что военные не найдут способа ее подорвать? Я не понимаю, какой идиотской логикой ты руководствовался? Правду говорят: если бог хочет лишить мужчину разума, он напускает на него женщину.
      Я с силой сбросил со своего плеча руку Чикони.
      — Вы, два круглых идиота, не понимаете, что теперь будет, — продолжал я. — Особенно тебе, Вигнер.
      — Эта бомба не взорвется, — раздельно сказал Боб. — Никогда. Только разве что кто-нибудь решится пойти в пещеру.
      — Черт его знает, может быть, найдутся добровольцы, — сказал Крамм.
      — Могут найтись из числа безработных, — заметил Финн. — Кстати, если тебя потянут хорошенько господа из следственных органов, ты сам скажешь, что нужно сделать, чтобы отцепить от бомбы твой дурацкий взрыватель.
      — В том-то и дело, что не скажу. Просто потому, что я теперь и сам не знаю, как устроен взрыватель.
      Мы переглянулись. Было ясно, что Боб врал. Он боялся, что среди нас окажется предатель.
      — Вы знаете, что такое машина, работающая по принципу свободного поиска? Нет? Представьте себе, что вы в незнакомой темной комнате, заставленной мебелью, и вам нужно из нее выйти. Вы начинаете беспорядочно рыскать в темноте, натыкаться на незнакомые предметы, шарить руками вдоль стен, пока не обнаружите дверь. Вы действуете, говоря кибернетическим языком, без всякой заранее разработанной программы, имея в голове лишь одну конечную цель. Вот так действовала автоматическая тележка, на которую я поставил «Феано» с очень примитивной программой: добраться до пещеры, отсоединить от бомбы два провода й присоединить к этим же клеммам два других, с термистором, включенным последовательно. Во время рыскания тележки машина «Феано» сама составила себе программу, что должно быть дальше…
      — А источник питания? — спросил я.
      — От аккумулятора тележки.
      — Не понимаю, как тебе могла помогать эта дама, если она, кроме шприцев и клизм, ничего не знает.
      Я почему-то все еще недолюбливал Чикони.
      Она рассмеялась.
      — В наше время любой человек знает, как включить или выключить радиоприемник. Мне Боб рассказал, что я должна была выключить и что включить на тележке. Счетную машинку я покрыла брезентом.
      — И тележка сама поехала? — спросил Крамм.
      — Через минуту после того, как я установила «Феано», тележка сорвалась с места. В темноте я даже не заметила, куда она скрылась. Кстати, почему она поехала именно по бетонированной дорожке?
      На лице у Боба появилось выражение досады.
      — Господи, как трудно объяснять что-нибудь людям, не знающим математики. Просто я так запрограммировал работу «Феано». А дальше в процессе работы она сама совершенствовала эту программу.
      — Лучше бы ты никогда не изучал эту проклятую математику, — проворчал Финн. — Вылезет она тебе боком.
      Дверь комнаты распахнулась, вошли полковник Джейкс и двое в штатском. Мы стали рядом с Бобом.
      Я посмотрел на штатских. Как они, все эти, похожи друг на друга! Тупые квадратные морды, широкие плечи, длинные руки, каменное выражение лица.
      — Кто? — спросил один из них, оглядывая всех нас.
      — Вон тот, с пятнами на лице, Вигнер, — ответил полковник Джейкс, — и эта дама…
      — Дама пока не нужна, — сказал штатский. — Выйдите все из комнаты.
      — Почему у вас нет специального помещения для таких дел? — грубо спросил Джейкса второй штатский.
      — Для каких дел? — Не выдержав, я подался вперед.
      Ух, как я люблю бить по таким мордам! И чем сильнее сопротивляются их владельцы, тем с большим наслаждением я бью!
      — А вы, собственно говоря, кто такой? — спросил один.
      — А вы?
      На его квадратной физиономии загуляли желваки. От желания ударить его у меня потемнело в глазах. Крамм тронул меня за руку.
      — Идем, — сказал он. — Нам делать нечего.
      — Вот именно, — процедил сквозь зубы штатский. Я взглянул на Боба и ободряюще кивнул ему.
      — Предложи этим двум буйволам прославиться на всю страну. Если они хотят, чтобы бомба взорвалась, что им стоит слазить в пещеру под скалой?
      Стоявший рядом со мной штатский незаметно взял меня за правую руку и сжал изо всех сил. Его глаза превратились в две узенькие слезящиеся щелочки. Он был чертовски сильный, но меня недооценил. Работая только одной кистью, я вывернул его руку так, что он закусил нижнюю губу и расслабил пальцы. Все это произошло при полной тишине в течение нескольких секунд.
      Мы поняли друг друга.
      — Боб, ты мне расскажешь, как вели себя эти джентльмены! — крикнул я, выходя из комнаты последним.
      — Ну и дисциплинка, — ворчал Джейкс, усаживаясь на высокий стул в баре. — Из-за таких идиотов, как вы, я могу лишиться должности.
      — Всех военных нужно выгнать в отставку, и тогда не нужны будут бомбы! — вдруг крикнул Финн.
      Джейкс посмотрел на него усталыми глазами.
      — Какая разница, кто будет их испытывать, военные или гражданские? Кстати, бомбы придумали не военные, а интеллигентные господа с высшим научным образованием, вроде вас…
      Такой тирады от Джейкса я не ожидал!
      — И все же, полковник, это хорошо, что бомба не будет взорвана. Во всяком случае, эта. Как-то легче дышится, — заметил Крамм.
      Джейкс пожал плечами.
      — Будет взорвана. Обязательно будет. Он проглотил виски и вдруг вспылил:
      — Вы считаетесь умными людьми, а ведете себя как сопливые мальчишки! Ну чего добился этот парень? Сорвал эксперимент? Для чего? Показать, что он герой, что он против атомных испытаний? Кому это нужно? Я не знаю, что он там сделал и при чем здесь математика и вычислительная машинка. В мире все к черту перевернулось вверх дном, и то, что раньше делали мошенники, теперь делают математики. Я не понимаю, как они это делают. И вообще, что это за гадость — кибернетика, и почему с ее помощью можно делать все, что заблагорассудится. Но что бы Вигнер ни сделал с бомбой, она все равно взорвется. Понимаете, вы, щенки? Рано или поздно все станет на свое место. Более глупого мальчишества я не видал. Кажется, вы на стороне Вигнера. Но только это безнадежное дело, уверяю вас.
      — А что ему будет? — спросила Чикони.
      — Вас, мисс, не интересует, что будет с вами?
      — Меня интересует, что будет с ним.
      — Мне неизвестно, какие законы существуют на этот счет, — проворчал Джейкс. — Но ребра ему помнут. Может быть, и вам помнут. Ведь эти ребята не поверят, что фокус с бомбой вы осуществили, не прикасаясь к ней руками.
      — Умные люди поверят.
      — А вы думаете, что выбивать зубы вашему гениальному математику будут умные люди? Святая наивность. Не более умные, чем те, которые сейчас с ним разговаривают.
      Я встал и вопросительно посмотрел на Джейкса.
      — Сидите спокойно. Я с ними договорился, что здесь, на базе, ничего такого они с ним делать не будут. Иначе я не могу ручаться за последствия. Если в шатре рабочие и инженеры узнают, что с Вигнером поступают плохо, на базе могут начаться беспорядки…
      — Ага! — воскликнул Крамм. — Значит, не только мы, но и ребята из шатра на стороне Боба!
      Джейкс допил свой стакан, встал и сказал:
      — Да. Вас это удовлетворяет?
      — Конечно.
      — Ну и черт с вами.
      Он вышел из бара. Я силился представить, о чем сейчас с Бобом разговаривают те тупомордые образины. И почему для выполнения таких заданий всегда используют дегенератов?

      Боба перевели в комнату на втором этаже, рядом с радиорубкой, и поставили возле его двери часового. Когда я вышел в коридор покурить, часовой приблизился ко мне и сказал:
      — Жалко парня. Ему, наверно, крепко влетит. Значит, эта бомба не взорвется?
      — Эта не взорвется. Боб предусмотрел очень многое. И все, что он предусмотрел, заложено в электронную голову автоматической тележки.
      — Говорят, эта штука лежит под скалой, и, пока туда не придет человек, она взорваться не может.
      — Совершенно, правильно. А откуда ты все это знаешь?
      Часовой лукаво подмигнул.
      — Нам все известно, — сказал он. — Очень жалко этого парня. И женщина… Правда, что это она его подбила на такое дело?
      — Я не знаю, кто кого подбил.
      Комнату, в которой раньше работал Боб, заняли следователи. Они иногда выходили из нее то по одному, то вместе, наведывались в шатер, заглядывали в другие комнаты, в том числе и в мою, что-то записывали и фотографировали. Затем вызвали на допрос Маргарэт Чикони.
      Я очень за нее волновался и ждал ее у выхода из дома. К моему удивлению, ее отпустили очень скоро, минут через десять.
      — Любезные мальчики, — сказала она, закуривая сигарету.
      — Что они спрашивали?
      — Так, всякую всячину. Говорят, девушке из приличного семейства не стоит ввязываться в такие дела. Я подробно рассказала, как я отцепила на аккумуляторе тележки красный и зеленый провода и вместо них прицепила красный и зеленый провода от машинки «Феано». «А где вы укрепили термистор?» — спросил один из них. «Я не знаю, что это такое», - ответила я. За меня ответил другой: «Он его вставил в гнездо вместо сигнальной лампочки». Потом показал мне маленькую электрическую лампочку и зеленый колпачок, которые раньше я видела на панели прибора. Они нашли их в письменном столе Боба.
      — И все? — спросил я.
      — Все.
      — Что же будет дальше?
      — Наверное, скоро нас увезут…
      — Послушайте, Мэг, как это вам обоим пришло в голову такое сделать? — спросил я.
      Она усмехнулась и медленно пошла по песку. Когда мы вышли из тени, отбрасываемой зданием, она воскликнула:
      — Смотрите, над скалой вертолет!
      Действительно, прямо над скалой повис вертолет. Донесся гул моторов.
      — Что-то исследуют.
      Она кивнула головой и засмеялась:
      — Боб сделал так, что им ничто не поможет. Разве что найдут добровольца залезть под скалу.
      — Это вы его надоумили?
      Она с удивлением посмотрела на меня. Мэг действительно была очень хороша. Я даже смутился, до того она показалась мне красивой. Продолговатое, тронутое загаром лицо, большие голубые глаза, пышные черные волосы…
      — Как я — могла его надоумить, если я ничего в атомных делах, а тем более в математике, не понимаю?
      — Так как же все случилось?
      — Право, не знаю. Кажется, началось с медицины. У Боба расстройство внутренней регуляции, а отсюда гормональная недостаточность. Во время сеансов ультрафиолетового облучения мы болтали об этом и о причинах, которые вызывают расстройства подобного рода. Я придерживаюсь теории, что расстройства регуляции секреторной системы происходят по более глубоким причинам, чем принято считать. Вы ведь знаете, что с каждым годом число шизофреников, эпилептиков и алкоголиков растет. Это в результате того, что нервная система человека не может приспособиться к тому, что происходит в мире. А потом мы болтали о времени, в которое мы живем, и, наконец, заговорили о водородной бомбе. Вы понимаете?
      Я кивнул головой. Вертолет над скалой медленно делал круги, затем начал спускаться.
      — А вдруг они все-таки подорвут ее? — прошептал я.
      — Вряд ли. Так вот, когда мы заговорили о водородной бомбе, я сказала, что меня возмущают ученые. Неужели наука, такая могущественная и такая всесильная, ничего не в состоянии сделать, чтобы остановить стремление людей к самоубийству? Разве нет таких научных средств, которые бы сделали войны просто невозможными? Люди научились покорять реки и моря, управлять космическими кораблями, обуздали атомную энергию. Разве нельзя разработать что-то такое, что бы автоматически убивало самые зародыши войны?
      Боб сказал, что это очень интересная идея и что ее следует рассмотреть с математической точки зрения. Я же рассказала о прочитанной повести в воскресном приложении. Там описывался ученый, который изобрел аппарат, способный разнести всю землю на мелкие кусочки, если где-нибудь на земном шаре взорвется хоть одна бомба. Понимаете, если кто-нибудь подорвет атомную бомбу, аппарат автоматически запускает цепную реакцию, от которой гибнет вся земля. Ученый заявил это на весь мир, и люди вынуждены были прийти к соглашению никогда не воевать. Разве нельзя сделать такой аппарат? Он очень нужен.
      — Ну, а что сказал Боб? Можно создать такой прибор?
      — Он про такой аппарат ничего не сказал. Через день или два, когда мы вернулись к этой теме, он спросил меня, как я отношусь к скале, под которой лежит новая водородная бомба. Я ответила, что для меня скала — символ смерти и что я не верю, что люди когда-нибудь поумнеют. Я смотреть не могу на эту скалу. Мне страшно, она мне по ночам снится…
      — Между прочим, и мне тоже…
      — Тогда Боб сказал, что водородная бомба под скалой никогда не взорвется… Вначале я не поверила, но он так серьезно об этом говорил… И я согласилась поставить его вычислительную машинку на тележку. Я думала, что все будет так, как он говорил.
      — Теперь вам скала не кажется символом смерти?
      Маргарэт улыбнулась и отрицательно покачала головой.
      — Я очень люблю Боба, — вдруг сказала она.
      Мы медленно брели по мягкому теплому песку, и я старался понять, что же произошло в душе этой красивой девушки. Если бы в самом начале мне кто-нибудь сказал, что Маргарэт полюбит парня с физиономией Боба, я бы ни за что не поверил. А теперь это показалось мне само собой разумеющимся. Я нисколько не удивился, когда она прямо и открыто сказала, что любит его. Я даже ждал этого.
      Как бы угадав мою мысль, Мэг сказала:
      — Женщины всегда… любят героев. Так было во все времена. Невозможно оставаться равнодушной к человеку, который силой своего разума укротил чудовище, способное убить сразу миллионы людей. Это как в древних сказках. Там побеждали злых титанов, огненных драконов, страшных чудовищ. Боб победил водородную бомбу. Если бы каждый ученый сделал что-нибудь такое… тогда жизнь на земле была бы вечной…
      — Она будет вечной, — почему-то с уверенностью сказал я.
      — Только бы ничего не случилось с Бобом, — прошептала Мэг.
      — С ним ничего не случится. Вы слышали, что сказал полковник Джейкс?
      — Нас скоро отсюда увезут…
      Я подумал и сказал:
      — Важно, чтобы о том, что сделал Боб, узнало как можно больше людей!
      Мэг остановилась и лукаво посмотрела мне в глаза.
      — Вильям, вы много пьете и совсем не интересуетесь тем, что происходит в мире.
      Действительно, я даже забыл, когда слушал радио в последний раз.
      — А что происходит в мире?
      — Вся страна взбудоражена. Все газеты полны сообщений о поступке Боба. Крупнейшие ученые одобряют его действия. Создана «Научная лига солидарности с Вигнером». Вчера по радио один крупный физик выступил с идеей создания комитета по разработке активных научных методов борьбы с атомной опасностью. Он прямо так и заявил: «Пример молодого математика Боба Вигнера показывает, как много мы можем сделать. Наступила пора активно действовать. Ученые должны быть впереди…» Может быть, они действительно смогут придумать такой аппарат, о котором говорилось в рассказе?
      Я взял руку Мэг и крепко пожал.
      — Если все ученые заговорят таким языком, никакого специального аппарата не понадобится…

      На другой день следователи уехали, и Бобу разрешили выйти. Мы ждали его, собравшись внизу у лестницы. Когда он появился, ведя под руку Мэг, мы устроили ему бурную овацию. Свистели и кричали так, будто бы нас было не три, а тридцать три человека. Я не ожидал, что больше всех будет орать Самуил Финн. Боб улыбался во весь рот и кланялся нам, как неопытный молодой актер. Сзади него стоял часовой и тоже улыбался.
      — Какого черта вы разорались? — гаркнул внезапно появившийся полковник Джейкс. — Ну и наделали же вы хлопот, Вигнер!
      — Служу отечеству, — отрапортовал Боб. — А ведь здорово я придумал, полковник!
      — Мальчишка! Это только первый акт драмы. Скоро за вами приедут. Мне приказано вас с территории никуда не отпускать.
      — Ну что ж… Только это не поможет. Можете считать бомбу заживо похороненной.
      Полковник покачал головой и, ни слова не говоря, ушел. Мы все ввалились в бар.
      — Я предлагаю выпить за молодоженов, — сказал я, разливая шампанское.
      — За кого? — переспросил удивленно Крамм.
      — За чету Вигнер. Давай, Боб, чокнемся.
      Наш математик так и застыл с открытым ртом, затем перевел испуганные глаза на Мэг. Она лукаво улыбалась.
      — Ну, что вы на меня смотрите? — обратилась она к Бобу. — Разве вы не хотите, чтобы я была вашей женой?
      Боб начал лепетать несусветную чушь, и, чтобы ему легче было, мы снова стали орать во всю глотку.
      — Ребята, наша база теперь ни к чему. Ее закроют, потому что пещера занята! — кричал подвыпивший Финн. — А если бы вы знали, какого парня родила моя жена! — Потом посмотрел на меня и глухо сказал: — Это не для тебя говорится.
      — Брось сердиться. Давай помиримся. Такой день!
      Все поддержали меня.
      — Самуил, не сердись на него. Это он спьяну тогда наболтал.
      Финн нахмурился и уставился на меня исподлобья. Но его глаза были не злыми, а очень веселыми.
      — Хорошо. Согласен.
      Мы с ним выпили, а потом расцеловались. В разгар веселья в дверях бара появился полковник Джейкс с каким-то парнем. Мы сразу притихли.
      Незнакомец был высокого роста, блондин, с бледно-розовым, почти детским лицом. С виду совсем мальчишка, с красивыми, пухлыми, как у ребенка, губами. Он вежливо поклонился и тихо сказал:
      — Добрый день.
      — Это наш новый математик. Знакомьтесь.
      Полковник Джейкс вышел, а мы продолжали молча рассматривать новичка.
      — Моя фамилия Скотт, Роберт Скотт, — наконец произнес парень. — Разрешите присесть?
      — Пожалуйста. — Финн кивнул на свободный стул.
      — А как вас зовут? — Голос у новичка был мягкий и тихий.
      Мы молчали.
      — Я недавно окончил математический факультет в Чикаго, — продолжал он. — И вот сразу после защиты дипломной работы меня направили сюда. — Он улыбнулся, затем порывисто встал и сказал: — Давайте выпьем за знакомство.
      Подошел к стойке бара и стал разливать джин. Он не имел никакого представления, как вести себя среди взрослых людей.
      — Пожалуйста, берите, — сказал он, расставляя стаканы. На его лице во всю щеку пылал румянец.
      Мы продолжали хранить мертвое молчание, пристально наблюдая за новым математиком.
      — А кто из вас мистер Вигнер?
      — Я, — хрипло ответил Боб.
      — Блок памяти для счетной машины «Феано» разработал я под руководством профессора Колинза. Он вас знает…
      Боб слегка кивнул головой.
      – «Феано» — хорошая машинка. Удобная, правда? — продолжал лепетать Роберт Скотт, чуть касаясь губами своего стакана.
      Мы ничего не отвечали. В баре стало как-то неуютно.
      Несколько минут царило молчание. Скотт совсем потерялся. Затем ни с того ни с сего, обращаясь к Крамму, заговорил:
      — Дельта-квантование — замечательная вещь. В сущности, это совершенно безотказный метод составлять какие угодно алгоритмы. Даже такие, которые нельзя выразить в аналитических функциях.
      Боб закусил губу и встал. Поднялась из-за стола и Маргарэт.
      — Пойдем, Боб…
      Они вышли из бара, и Роберт Скотт проводил их удивленным взглядом.
      — Они муж и жена? — спросил он робко.
      Ему никто не ответил.
      — Пейте, — сказал он просительно и потом совсем тихо добавил. — Пожалуйста…
      Мне вдруг стало его жалко.
      — Так что вы сказали о дельта-квантовании? — спросил я.
      Он мгновенно оживился.
      — Вы математик?
      — Нет, я дозиметрист.
      — Дельта-квантование — это, так сказать, разложение непрерывных операций на последовательные импульсные операции. Если, например, вы работаете с цифровыми машинами дискретного действия, то, чтобы заставить их выполнять сколь угодно сложные непрерывные действия, вы должны разложить эти действия на отдельные импульсы. Наверное, именно так поступил мистер Вигнер, когда решил заменить взрыватель водородной бомбы. Правда?
      — Н-не знаю…
      — Иначе быть не может, — продолжал мальчишка. — Мистер Вигнер никогда не был в пещере, где лежит бомба, и никогда не видел этой бомбы. Он знал только, что она снабжена электровзрывателем. И вот, имея такие ничтожные исходные данные, он смог составить остроумную программу для «Феано». В университете мы все восхищались. Профессор Колинз поручил мне рассказать, как это делается, на университетском семинаре.
      Роберт смущенно улыбнулся и немного отпил из своего стакана.
      — А вы-то сами знаете, как это делается? — спросил я.
      — Да, — ответил он и добавил: — Вигнер, наверное, очень талантливый математик.
      — Зачем вы сюда явились?
      — Я? — удивился Роберт Скотт. — Разве вам не говорили?
      — А что вы за шишка, что нам должны о вас говорить? — не выдержал Крамм.
      — Просто об этом написано во всех газетах и…
      — Мы газет не читаем! — резко оборвал его Финн. — Пошли, ребята.
      Мы встали и вышли из бара, так и не прикоснувшись к джину, предложенному нам Робертом Скоттом.

      Мы собрались у изгороди, около часового, и смотрели на бетонированную дорожку, убегавшую к скале. Было раннее утро, но солнце жгло неимоверно. Боб нервно ходил взад и вперед, что-то усиленно обдумывая, Маргарэт следила за ним влажными глазами. Невдалеке стояли полковник Джейкс, голубоглазый мальчишка-математик и два гражданских представителя из центра. Посмотреть, что будет, вышли все рабочие из шатра. В фиолетовых комбинезонах, они держались в отдалении позади нас.
      — Да перестань ты болтаться взад и вперед, как маятник! — раздраженно сказал Крамм.
      Боб остановился.
      — Какой же я идиот! Не учел такой элементарщины…
      — Что?
      — То, что вторая тележка с таким же электронным устройством может обезвредить первую…
      — А, ты про это… Промахи бывают и у вас, властелинов самой точной науки, — не без иронии сказал Финн. — Скотт воспользовался тем же методом, что и ты?
      Боб кивнул.
      — Боб, ради бога! — воскликнула Мэг. — В конечном счете, дело, может быть, не в этой конкретной бомбе, а в чем-то большем. Главное — дать людям направление мысли.
      — Направление мысли? — Боб гневно посмотрел на Роберта Скотта, который с волнением ждал результатов своей недельной работы по программированию «обезвреживающей операции». Новый математик волновался, как школьник перед экзаменом.
      Он меньше всего представлял, какую чудовищную подлость совершил, какие надежды разрушил. Для него это было всего лишь решением задачи по дельта-квантованию.
      — Таким разве дашь направление мысли, — с горечью продолжал Боб. — Они бездумно работают на войну, и когда атомное пламя охватит их, они так и не поймут, откуда оно взялось…
      — Их научит жизнь, — сказал Крамм.
      — А может быть, у него ничего не получится? — спросила Мэг.
      — Судя по тому, как он рассуждает о методах программирования, получится. Он ученик Колинза. Старец ничего, кроме математики, не знает. Ему все равно, что рассчитывать: убийство людей или механическую детскую игрушку. Свою мысль — «Математика правит миром, а все остальное — чепуха» — он внушает всем своим ученикам.
      Боб говорил страстно и запальчиво.
      — Может быть, он все же не такой умный, как тебе кажется? — прошептала Маргарэт.
      Роберт Скотт вышел на середину дорожки, прикрыл глаза ладонью и вдруг закричал:
      — Смотрите, они едут! Едут сюда! Вначале ничего не было видно, но потом на сером бетоне заблестела приближающаяся точка…
      — Едут, едут обе тележки! Вот здорово! — кричал Скотт.
      Радостный и возбужденный, он начал метаться от одного к другому, повторяя:
      — Все правильно! Значит, я не ошибся! Замечательная вещь — дельта-квантование!
      Подбежав к нам, он закричал:
      — Ребята, сейчас видно совершенно отчетливо! Моя тележка сзади! Она ведет первую!
      Финн изо всех сил оттолкнул его от себя.
      — Убирайся отсюда, паршивый щенок, гадина! — процедил он сквозь зубы.
      Но Роберт этого даже не заметил. Он прыгал на месте, — хлопал в ладоши и всем указывал на две тележки, которые быстро приближались к нам.
      Тележка Боба с машинкой «Феано» под брезентом была впереди. Сзади вплотную, прицепившись механической лапой к никелированной скобе, ехала тележка Роберта Скотта. Казалось, она под конвоем вела первую тележку.
      Военный инженер на ходу подхватил обе счетные машинки «Феано», провода оборвались, тележки остановились как вкопанные.
      Стало очень тихо. Лицо Боба исказилось, как от страшной физической боли.
      — Вот и все, — произнес Финн и, резко повернувшись, пошел к зданию.
      Мы медленно побрели за ним. Молча скрылись в шатре рабочие.
      — Вигнер и Чикони! — крикнул Джейкс.
      Боб и Маргарэт остановились.
      — Вы сейчас поедете с этими господами.
      Джейкс указал на штатских. Боб кивнул.
      — Мы принесем свои вещи.
      — Только поскорее.
      В двери здания показался Финн с чемоданом в руках.
      — Вы меня захватите с собой? — обратился он к одному из штатских.
      Тот вопросительно посмотрел на полковника Джейкса.
      — Самуил Финн позавчера подал мне рапорт о расторжении контракта. Клятву о сохранении тайны он подписал.
      — Ничего не имею против. Вы можете сесть в автомобиль, в котором поедет женщина.
      Я подошел к Финну и пожал ему руку.
      — Поцелуй своего малыша.
      — Теперь я понял, что моему малышу требуется нечто большее, чем поцелуй.
      — Ты прав.
      Все разошлись, а я остался внизу, чтобы проводить Боба. Он появился вместе с Мэг раньше, чем я ожидал. Оказывается, у них все было готово к отъезду.
      Мы стояли втроем и смотрели на скалу.
      — Значит, ей не суждено остаться в живых, — вздохнул Боб. — Борьба только начинается!
      — Совершенно верно. Слушайте.
      Это был Крамм. Он подошел к Мэг и протянул ей свой транзисторный радиоприемник.
      — Это мой свадебный подарок вам. Слушай, Боб, что ты наделал!
      «…речи сейчас ни к чему! — послышалось из приемника. — Передовые ученые нашего времени активно включаются в борьбу против атомной опасности. Кто, как не мы, знает, что несет человечеству атомная война? Нельзя сидеть сложа руки и ждать, пока господь бог подарит нам мир. За него нужно драться, настойчиво, неутомимо, как Боб Вигнер».
      Передача транслировалась с какой-то огромной площади. Речи ораторов прерывались шумными возгласами, свистом, криками: «Долой ученых, работающих на войну! Не дадим в обиду Боба! Отстоим мир! Атомным и водородным бомбам — НЕТ!»