- Я думаю, он предпочел бы как раз заманить нас на юг, - добавил он медленно. - Таким образом он может заставить нас следовать вдоль горной системы Загрос - прямо до залива. - Он показал на южную часть гор, указанных на карте. - В конце мы могли бы выйти в Месопотамию в дельте, рядом с Харком. - Он саркастически рассмеялся. - Там, где нашу основную армию уже поймали в бутылку! А император Хусрау и его копьеносцы держат пробку от бутылки.
      Шанга еще яростнее стал трепать бороду.
      - Есть одно возможное объяснение. В особенности, когда имеешь дело с Велисарием.
      Господин Дамодара склонил голову набок и посмотрел вверх на стоявшего рядом с ним раджпута.
      - Капкан, - заявил Дамодара. Шанга кивнул.
      Дамодара принялся медленно ходить взад и вперед. Он сложил руки перед грудью, словно в молитве. Это был один из характерных жестов господина из малва. Но короткие, резкие движения рук туда и сюда передавали скорее сосредоточенность, чем набожность.
      - Ты можешь быть прав, - задумчиво сказал он. Затем резко сухо усмехнулся - наполовину весело, наполовину в отчаянии. - Хитрая приманка! Но именно так и мыслит этот человек.
      Дамодара внезапно остановился и повернулся к Шанге.
      - Что ты посоветуешь? - спросил.
      Шанга прекратил трепать бороду и сделал глубокой вдох.
      - Отправляться на север, - твердо сказал Шанга. - Это может оказаться капкан, господин Дамодара. Велисарий, вероятно, готовит для нас засаду. Но капканы можно повернуть так, что в них попадет тот, кто их выставлял. Капкан для волка совершенно необязательно удержит тигра. У нас отличные войска и наша армия численно в два раза превосходит его.
      Дамодара кивнул.
      - Скорее в три раза, как мне кажется. - Взгляд господина из малва стал несколько отсутствующим. Он снова сложил руки перед собой, словно в молитве. Но больше он ими не производил рубящих движений. Руки оставались неподвижны, ну, может, он слегка шевелил пальцами.
      Увидевший знакомые признаки Шанга ждал. Как и всегда Дамодаре не потребовалось много времени на принятие решения.
      - Я согласен, - твердо заявил Дамодара. - Мы отправимся на север. - Он снова резко рассмеялся. - С открытыми глазами! И...
      Внезапно при входе в шатер послышался шум. Дамодара и Шанга повернулись. Они увидели, как два стражника-раджпута, охраняющие вход в шатер Дамодары, пытаются удержать йетайца, который в свою очередь совсем недвусмысленно выражает свою ярость.
      Это был полководец Михиракула, командующий йетайскими подразделениями господина Дамодары.
      - Впустите его! - крикнул Дамодара.
      Стражники отошли в сторону, и Михиракула ворвался в шатер. Гневно посмотрел на Рану Шангу, перед тем как резко остановиться перед господином Дамодарой.
      - Что за чушь я услышал? - спросил Михиракула. - Меня только что поставил в известность один из твоих посыльных, что мы должны готовиться к очередному маршу, - он снова гневно посмотрел на Шангу. - Это правда?
      Вопрос, очевидно, был риторическим. Михиракула не стал ждать ответа, перед тем как яростно показать на горы, видимые сквозь откинутый в сторону кусок материи, обычно закрывающий вход в шатер.
      - Почему мы не атакуем вонючих римлян? - спросил он. - Мы отгоним их, как мух! - Михиракула снова гневно посмотрел на Шангу. - Если раджпуты очень боятся, то атаку поведут мои йетайцы!
      Йетайский полководец был крупным мужчиной, с широкими плечами, широкой грудной клеткой, но Шанга оказался выше Михиракулы настолько же, насколько сам Михиракула выше Дамодары. Раджпут расправил плечи и распрямился, крепко сжал руки за спиной. По напряжению в могучих плечах Шанги было ясно: он с трудом сдерживает ярость.
      Дамодара быстро вмешался. Положил руку на предплечье Шанги, пытаясь его успокоить. Потом твердым голосом обратился к йетайскому полководцу.
      - Это был мой приказ, полководец Михиракула. - Дамодара сам кивнул на горы. - Полевые укрепления римлян здесь слишком мощные. - Йетайец уже собрался возражать, но Дамодара быстро добавил: - Однако мои разведчики говорят мне, что мы можем найти путь на север.
      Он снова не дал Михиракуле ничего возразить. На этот раз говорил с веселой улыбкой.
      - Конечно, разведчики думают, что нам придется встретить сопротивление. Поэтому я решил использовать тебя и твоих людей в качестве авангарда во время следующего марша.
      Теперь Дамодара улыбался Михиракуле очень широко, просто светился.
      - Конечно, для того, чтобы расчистить нам путь. Чтобы мы наконец разделались с этими проклятыми горами.
      Михиракула немного расслабился. Снова бросил взгляд на Шангу, перед тем как отвечать Дамодаре. Но во взгляде было больше удовлетворения, чем злости.
      - Вскоре, как ты думаешь? Мои люди очень беспокоятся. - Дамодара пожал плечами.
      - Достаточно скоро. Предполагаю: в течение недели. - Он изобразил легкую, извиняющуюся гримасу. - Как ты знаешь, переход по этим горам - дело долгое.
      Все извинения и дружелюбие исчезли. Следующие слова Дамодара произнес стальным тоном.
      - А теперь, полководец Михиракула, ты выполнишь мои приказы. Немедленно.
      Йетайский полководец знал этот тон. Несмотря на свою варварскую природу, Михиракула дураком не был. Он склонил голову, очень напряженно, и покинул шатер.
      После того как он ушел, Шанга что-то злобно буркнул себе под нос.
      - Раджпуты могут вести... - начал он, но Дамодара жестом попросил его помолчать.
      - Я прекрасно это знаю, Шанга. Но йетайцы на самом деле застоялись. Он внимательно посмотрел на Шангу. - Кстати, как и твои раджпуты, хотя они и лучше умеют сдерживать нетерпение.
      Дамодара показал пальцем на карту. Его палец ходил над ней взад и вперед, словно повторяя тяжелый путь последних недель.
      - Хорошие солдаты устают от подобных бесконечных маневров. Раньше или позже они потребуют действий. Ты знаешь это не хуже меня.
      Шанга недовольно кивнул. Дамодара развел руками.
      - Поэтому пусть пока йетайцы идут первыми. Если там нас ждет капкан, то они в него попадут. По правде говоря, я предпочту, чтобы пролилась их кровь, а не твоих раджпутов.
      По выражению лица было ясно, что Шанга находит равнодушие главнокомандующего неприятным. Но Дамодара не обиделся. Он просто усмехнулся.
      - Я - малва, Рана Шанга, а не раджпут. Практичен.
      Через два дня Велисарий изучал карту, разложенную на столе у него в полевом штабе. Все члены высшего командования присоединились к нему. В дополнение к Маврикию и Васудеве в шатре собрались: Кирилл, который заменил Агафия на посту командующего греческими катафрактами после того, как Агафия искалечило во время сражения у Нехар Малки; Бузес и Кутзес, два молодых брата, фракийцы по национальности, которые командовали сирийскими подразделениями армии Велисария.
      Вошел Аббу, отведя в сторону куски кожи, которые закрывали вход в шатер. Главный разведчик Велисария, араб, не стал ждать приглашения, прошел в центр и начал отчет.
      Бедуин даже не смотрел на карту. Аббу твердо придерживался старых традиций. Несмотря на глубокое (хотя и не выражаемое вслух) восхищение Велисарием, араб считал карту тревожным знаком - или раннего старческого слабоумия римского полководца, или его быстрого падения в связи с влиянием современных упаднических нравов.
      - Малва направляются на север, - объявил он. - К той седловине, о которой я вам говорил. Там имеется проход. Очевидно, они ожидают засаду. Первыми идут подразделения йетайцев. - Аббу одобрительно заворчал. Командующий малва - совсем не дурак. Он скормит варваров - не жалко от них отделаться - перед тем, как последовать за ними с раджпутами.
      - Перед тем, как попытаться последовать, - поправил Кирилл. Аббу покачал головой. Бедуин всегда выглядел угрюмым, тут стал мрачнее обычного.
      - Они преуспеют. Проход слишком широкий, а склоны с обеих сторон недостаточно крутые. Северный склон особенно низкий. Они смогут использовать численное преимущество над нами. Это будет нелегко, но они прорвутся.
      Кирилл уже стал ругать Аббу за то, что тот так легко признает поражение, но вмешался Велисарий.
      - Все отлично, - уверенно заявил он. - Я хочу, чтобы они отправились на север. Мы окажем яростное сопротивление на самом перевале, но отойдем до того, как наших людей порубят.
      Он склонился вперед, изучая карту, затем показал пальцем.
      - Если эта карта точна, то после того, как они преодолеют перевал, самым легким путем будет вот этот - вдоль по небольшой речушке на северо-запад.
      Он вопросительно посмотрел на Аббу. Араб яростно хмурился, но ничего не сказал - таким образом он обычно признавал, что с новомодной абсурдностью не справиться.
      Велисарий не сводил взгляда с Аббу.
      - И если я правильно прочитал карту, то когда мы отступим и займем позиции к юго-западу от перевала, наши полевые укрепления окажутся слишком прочными, для того чтобы малва смогли выбрать какое-то другое направление, добавил полководец.
      Аббу нахмурился еще сильнее. Но снова ничего не сказал.
      - Если ты не хочешь удерживать перевал, полководец, то зачем вообще оказывать там сопротивление? - спросил Бузес и нахмурился. - Кажется просто потерей хороших солдат.
      Молодой фракиец не потрудился добавить: что обычно тебе не свойственно. Как и все собравшиеся в шатре, он очень хорошо знал тактические методы Велисария. Одним из них - и очень важным - было беречь жизни людей когда только возможно.
      Велисарий покачал головой.
      - У меня нет выбора, Бузес. Я не могу позволить сделать их проход слишком уж легким, когда малва командуют Дамодара и Шанга. Если мы сражаемся, как львы, когда они продвигаются на юг, но отходим в сторону, когда они идут на север, враги начнут задумываться, почему. Не имеет смысла. Суровая военная логика подсказывает, что надо бы делать наоборот - я должен быть счастлив направить их вдоль горной системы Загрос на юг, к Харку. - Он поморщился. - Я не хочу, чтобы Дамодара и Шанга проводили много времени, раздумывая над логикой моих действий.
      Вмешался Маврикий. Его выражение лица не свидетельствовало о радости.
      - Вероятно, они уже это делают, - проворчал он. Велисарий вздохнул.
      - Да, я уверен, что думают. Но пока они слишком много не размышляют о кванатах и не знают о кушанах, то, считаю, все будет в порядке. - Он бросил быстрый взгляд на шлем, который Васудева положил на стол. Как и всегда, кушан снял ненавистное чудовищное приспособление, как только вошел в шатер и оказался закрытым от взглядов шпионов. Выражение лица Велисария опять стало спокойным, как обычно. Он даже хитро улыбнулся.
      - В конце концов мой план немного сумасшедший, - заявил он весело.
      Казалось, объявление не принесло особой радости другим собравшимся в шатре. Но они не возражали - по крайней мере не сказали ничего вслух, только думали мрачные мысли. Эти люди очень хорошо знали тактические принципы и методы Велисария. Некоторые из этих методов казались странными, но не тот, который всегда являлся главным. Выиграй войну. Это все, что имеет значение.
      Глава 8
      Аксумское царство.
      Весна 532 года н.э.
      Полковая церемония Эона прошла только через много дней после того, как царская резиденция Тааха Мариам взлетела в воздух. Вначале принц настаивал, чтобы сразу же провести ее. Но более спокойные голоса, по крайней мере более старшие голоса, преобладали.
      Главным из них был голос Вахси, командующего самим полком.
      - Сейчас нет времени, царь царей, - настаивал Вахси.
      - Я - не негуса нагаст! - орал Эон. - Я не могу им стать - до тех пор, пока меня не примут в сарв Дакуэн!
      Принц, теперь царь, оторвался от работы. Тела его отца и брата уже нашли. Эон работал всю ночь вместе с солдатами и большей частью жителей Аксума, расчищая обломки и завалы. Теперь наступило утро следующего дня и все еще оставалось много работы. Непосредственно царские покои разрыли, но взрывчатка малва повредила более трети огромного комплекса. Нашли сотни трупов и столько же выживших. Спасатели слышали слабые стоны нескольких жертв, которые все еще оставались живы, погребенные под камнями.
      Вахси нежно положил руку на плечо Эона.
      - Дакуэн подождет, царь.
      Командующий сарвом Дакуэн кивнул, показывая на группу солдат, которые стояли всего в нескольких футах за его спиной. Там собрались все офицеры полка, за исключением тех, кто вместе с Эзаной находились в Индии.
      - Никого из нас не беспокоит этот вопрос.
      Услышав слова Вахси, офицеры полка согласно кивнули. Некоторые из них бросили взгляды на Усанаса. Давазз находился в нескольких ярдах, не обращая внимания на слова. Он был слишком занят, двигая камни.
      Даже Эон не смог упустить очевидное одобрение в этих взглядах.
      - Нет необходимости, - мягко сказал Вахси. Затем добавил еще тише, так, что его слышал только Эон: - Нет необходимости, Эон. Нет вопроса: полк одобряет и Усанаса, и тебя.
      Вахси усмехнулся, но снова очень тихо. Его опять слышал только Эон.
      - Конечно, у них найдутся резкие слова насчет смехотворной философии охотника, и они с наслаждением послушают все детали твоих детских выходок. Но это просто традиция. - Он бросил взгляд на стоявшую далеко от них Антонину, которая руководила своими солдатами, участвующими в спасательных работах. Все римляне пережили взрыв и сразу же взялись за работу. - В особенности они с нетерпением ждут рассказа о всех случаях, когда Усанасу приходилось давать тебе подзатыльники, пока ты наконец не научился не пожирать глазами жену Велисария.
      Эону удалось улыбнуться. Конечно, улыбка получилась не особо радостной, но Вахси все равно почувствовал облегчение, когда ее увидел. На какое-то мгновение лицо Эона снова стало лицом молодого человека. На протяжении нескольких часов после того, как нашли тела Зайи и Тарабай, это было лицо старика, искаженное грустью. Зайя являлась его наложницей с тринадцатилетнего возраста. Если страсть и угасла, пусть и частично, он все равно сильно любил ее. И он был очень увлечен Тарабай, с тех пор когда познакомился с нею в Индии.
      - Ты потерял вчера всех, Эон, - мягко сказал Вахси. - Твоих женщин и твоего единственного ребенка, вместе с отцом и братом. Ни один человек в мире - неважно, принц он или крестьянин - не способен ясно мыслить в такое время или заниматься чем-то, кроме как скорбеть об усопших. Поэтому давай просто сконцентрируемся на работе. Вскоре придет время и для церемонии. - Он отошел на шаг назад и слегка повысил голос. - На данный момент ты - негуса нагаст. Это мнение сарва Дакуэн, а также сарвов Лазен и Хадефан.
      Вахси показал на двух офицеров в группе. Их звали Афилас и Сайзана и они, соответственно, командовали полками Лазен и Хадефан. Сарв Лазен был полком Калеба, Хадефан - полком Вазеба.
      Вместе с сарвом Дакуэн они составляли царские полки аксумской армии.
      - Это так, царь, - сказал Афилас. Сайзана кивнул и добавил:
      - И мы уже разговаривали с другими представителями саравита. Солдаты придерживаются единого мнения. Все. - Затем он добавил, почти рыча: - И мы отомстим малва. А ты - царь царей, который поведет нас.
      Эон вытер лицо рукой, размазывая грязь и пыль. Это был усталый, очень усталый жест.
      - Как Гармат? Он выживет? - спросил Эон. Вахси улыбнулся. Не кисло, широко.
      - Не дури, царь! Если двадцать больших камней, упавшие на старого арабского разбойника, не убили его сразу же, неужели ты в самом деле думаешь, что он умрет от пока не затянувшихся ран?
      Один из офицеров - более старший, ему перевалило за пятьдесят рассмеялся.
      - Я помню, как мы много лет назад гнались за бандитом по пустыне. Так и не смогли поймать его, несмотря на огромное количество засад, которые устраивали.
      Еще один офицер, тоже средних лет, улыбнулся.
      - Лично я думаю, что он притворяется. Ленивый полукровка! Просто не хочет таскать камни. - По небольшой группе пронесся легкий смешок. Даже Эон на мгновение подключился. Обнаружение живого Гармата стало единственной радостью за долгую темную ночь. Когда взорвались бомбы, советник, очевидно, стоял на некотором удалении от трона. Конечно, подрывники из малва установили основные заряды в стенах рядом с самим троном. Когда произошел взрыв, царь Калеб и все люди, находившиеся непосредственно рядом с ним, включая старшего сына и наследника Вазеба, умерли сразу же, сметенные с ног. Остальных людей в тронном зале, за исключением Гармата и слуги, раздавили упавшие потолок и стены. Но по выверту фортуны некоторые из огромных камней, из которых строилась Тааха Мариам, падая, сформировали укрытие для Гармата и слуги. Слуга остался практически неповрежденным, если не считать, что чуть не сошел с ума от страха. Ранения Гармата были серьезными - несколько сломанных костей, многочисленные синяки и рваные раны, но он остался жив.
      Новость о спасении Гармата быстро распространилась и принесла всем радость, в особенности сарвенам. Частично потому, что его любили. Правление царя Калеба было хорошим в том, что касалось народа Аксумского царства. И многое в этом они приписывали мудрым, необычно мягким советам Гармата.
      Но в основном новость принесла радость солдатам, работающим на завале, потому что пламя в их яростных сердцах разгорелось с новой силой. Сарвены не забыли, что Гармат - это тот самый хитрый разбойник, араб-полукровка, который много лет уходил от аксумской армии, пока наконец не принял предожение стать даваззом Калеба, когда отец Эона все еще был мальчиком. После того как Калеб сел на трон, Гармат много лет служил его главным советником, пока Калеб не приказал ему в той же роли служить Эону.
      Гармат часто проявлял мягкость в советах особам королевской крови, правящим Аксумским царством. Но он всегда был сообразительным и хитрым, а когда того требовала необходимость - диким и безжалостным, как арабская пустыня, которая сформировала его. Многие аксумские солдаты, услышав новость о спасении Гармата, молча повторили мысли Антонины.
      "Плохой шаг, малва. Плохие новости, вы, ублюдки. Лучше бы вы играли со скорпионом, после того как ущипнули его за хвост".
      Через десять дней после взрыва наконец провели полковую церемонию. Тот факт, что Тааха Мариам находилась в руинах, не помешал процедуре. По традиции церемония никогда не проводилась на территории царской резиденции. Ее всегда проводили на тренировочных полях, где, как никогда не забывали аксумиты, создавалась реальная сила Аксумского царства. Тренировочные поля армии располагались в полумиле к западу от царской резиденции, у основания одной из двух гор, которые смотрели на столицу. Эта гора представляла собой восточную границу Аксума и называлась Май Квохо. Та, что на севере, называлась Биета Джийоргис.
      С одной стороны стояли свидетели, которые не являлись членами полка. Оттуда Антонина наблюдала за сценой. Наибольшее впечатление на нее произвела открытость полей. Они были почти лишены растительности. За исключением ряда открытых тронов в северной части поля, прислоненных к склону Май Квохо, тренировочное поле оставалось абсолютно пустым, за исключением небольшого количества деревянных мишеней для бросания копий.
      Как она поняла, аксумиты именно таким образом смотрели на мир. По прибытии в Аксумское царство Антонина не обратила внимания на отсутствие укреплений, пока офицеры ее армии не указали ей на это. На них отсутствие укреплений произвело большое впечатление. Ни один из городов Аксумского царства, даже столица Аксум, или крупный порт Асэб не были окружены стенами. Ни в одной из многочисленных деревень, через которые они проезжали во время долгого пути на север, не имелось никакой крепости для защиты.
      Древние афиняне доверяли себя деревянным стенам своих кораблей. Аксумиты - копьям своих полков. И это происходило не из-за отсутствия возможностей или способностей. Аксумиты были способны построить массивные каменные сооружения. Свидетельством навыков и мастерства аксумских каменщиков служили Тааха Мариам и, в особенности, великолепный собор Мариам Тсион. Но эти здания служили для помпы, показа, церемоний и поклонения. Они не имели никакого отношения к мощи.
      А мощь происходила от полков. От них, и от них одних.
      Антонина опять перевела взгляд на троны в северной части поля. Они, как она подумала, тоже свидетельствовали о таком подходе.
      Троны были идентичны и довольно малы размером - ничего подобного трону царя Калеба в Тааха Мариам. Каждый стоял на гранитной плите площадью не более восьми футов. Меньшая плита наверху первой обеспечивала основание самого трона, который представлял собой крепкий, но простой деревянный стул. Четыре узкие каменные колонны поднимались из каждого угла верхней плиты и поддерживали навес, закрывающий сидящего на троне от солнца. Золотой крест очень искусно сделанный, в Аксумском царстве жили большие умельцы по художественной обработке металла, не уступающие каменщикам - размещался наверху всей структуры, но сам навес был сделан всего лишь из плетеной травы.
      Эти троны предназначались для командующих аксумскими сарвами, полками, на которые была разбита армия Аксумского царства.
      Типичным для аксумских идей правления являлось то, что эти командующие, если брать их как единую группу, назывались "нагастами", или царями.
      Никто из них по отдельности не пользовался этим титулом. В отличие от государств-вассалов Аксумского царства, правители которых сохраняли свои монаршие титулы (конечно, пока признавали старшинство царя царей), командующие полками получали власть только от армии. Но в реальности отношение полков считалось более важным, чем капризы и причуды подчиненных царьков.
      В этот день оказались заняты только три трона. Но даже это было необычно. В соответствии с традицией только один человек в этот день имел право сидеть на троне - командующий сарвом Дакуэн. Даже сам царь царей, хотя он обычно не присутствовал на подобной церемонии, должен был бы освободить свой трон, пока полк его сына не примет решение.
      Но сегодня Вахси решил отступить от традиции. После убийства Калеба и Вазеба сарвы Лазен и Хадефан потеряли своих особ королевской крови. Вахси предложил, а они приняли предложение разделить принца. Впервые в истории Аксумского царства человек взойдет на трон с одобрения и с именем трех полков.
      Церемония начиналась. Эон занял свое место - он стоял один в стороне. А перед собравшимися полками вперед выводили Усанаса. Антонина с трудом поборола смех. Давазз был весь в цепях и кандалах, фактически обвешан ими с ног до головы. Эти рабские приспособления выглядели на нем так же соответствующе, как ленточки на льве.
      "И вероятно, точно так же эффективны, - оглядывая высокую и мускулистую фигуру Усанаса, подумала она. - Если он решит, что устал от этой забавы".
      Велисарий однажды сказал ей после возвращения из Индии, что Усанас, вероятно, - самый сильный человек, которого ему доводилось встречать в жизни. Даже сильнее, подозревал Велисарий, чем гигант Анастасий.
      Но веселость Антонины быстро прошла. Цепи и кандалы могли казаться абсурдными, но не было ничего абсурдного в подразделении окружающих Уснаса солдат. Их насчитывалось восемь человек, и все они держали в руках оружие. Однако это были не обычные небольшие копья или тяжелые, напоминающие мясницкие ножи, мечи, с которыми сражались аксумиты. Солдаты держали в руках дубинки, армированные железными пластинками.
      "Оружие, чтобы побить раба, который не смог выполнить свой долг. Забить до смерти, без труда, если он серьезно провалился".
      Видя эти жестокие приспособления, Антонина не испытывала проблем с подавлением смеха. Больше не испытывала. Она знала: дубинки - не украшения. На протяжении последних двух столетий случалось, что сарвены сильно избивала даваззов, причем в двух случаях - фатально, поскольку посчитали, что он провалил задание по обучению принца.
      Она оторвала взгляд и посмотрела на Эона. Вид молодого принца, стоявшего прямо и расправив плечи, успокоил ее. А еще больше - спокойное выражение его лица.
      "Не сегодня. Не этого принца".
      Минуту спустя началась церемония.
      Еще через пять минут Антонина опять с трудом сдерживала смех.
      Еще через десять минут она прекратила сдерживаться и включилась в общее веселье. На самом деле она провела большую часть дня, смеясь вместе со всеми остальными.
      Антонина забыла. В сердце этой церемонии лежал серьезный стержень очень серьезный. Но аксумиты не очень-то уважают торжественность. В конце концов лучшей защитой против самовозвеличивания и помпезности является юмор.
      В общем и целом церемония разворачивалась в хронологическом порядке. С проделками Эона в детстве разобрались достаточно быстро. Все хотели перейти к следующему этапу.
      Тогда Антонина и узнала, почему в группе вместе с ней стоят другие женщины. Как оказалось, их всех - за исключением трех старух, которые свидетельствовали о проделках Эона в царских кухнях - в какое-то время совратил молодой принц.
      Это была довольно внушительная толпа. Она произвела на Антонину впечатление.
      Но большее впечатление на нее, причем гораздо большее, произвело то, что последовало. Большинство женщин служили в царской резиденции в то время, когда Эон был юношей. Они относились к типу женщин, которые в любой стране являются естественной добычей для молодых господ благородного происхождения, когда в тех начинает просыпаться сексуальность.
      Но, как выяснилось, они собрались здесь не для того, чтобы высказывать свои жалобы на принца. Они просто рассказывали - или сами выдавали информацию, или отвечали на многочисленные вопросы, которые выкрикивали выстроившиеся солдаты, - о том, как Эон пробирался в чужие постели. Их заявления были честными, открытыми, веселыми - они часто смеялись над самим Эоном. Вскоре стало ясно, что в особенности в ранние годы отличные навыки принца в попадании в чужую постель не соответствовали проявленному после того, как он все-таки в постели оказывался.
      Некоторые рассказы были откровенно шутовскими. В особенности Антонину развеселил рассказ пухлой пожилой женщины, которая когда-то служила поварихой в царской резиденции. Женщине, по всей вероятности, было лет на двадцать больше, чем Эону. Она со всеми возможными подробностями поведала о своем терпении и о том, как чуть не приходила в отчаяние, когда пыталась инструктировать упрямого пятнадцатилетнего принца относительно основных принципов женской анатомии. Казалось, без особого успеха, пока наконец не обнаружила секрет: нужно дать глупому мальчишке подзатыльник!
      За этим сообщением последовал взрыв смеха, который прокатился по всему тренировочному полю. Охраняющие Усанаса солдаты одобрительно ему улыбнулись.
      К сожалению, Антонина не поняла всего, что говорила женщина. Она очень плохо знала геэз, язык Аксумского царства. Менандр, один из катафрактов, которые сопровождали Велисария в Индию, выступал в роли ее переводчика. Во время долгого путешествия он тесно подружился с Вахси и Эзаной и теперь достаточно бегло говорил на их языке.
      К сожалению, Менандр был также молод и все еще нес в себе отпечаток консервативного деревенского воспитания. Поэтому, когда рассказ становился уж больно пикантным, он заикался и мямлил и - Антонина не сомневалась - был виновен в излишних сокращениях.
      - О чем это она говорила? - спросила Антонина, после того как громкий смех немного поутих.
      Менандр заикался и мычал. Сокращал.
      - А, - сказала Антонина и мудро кивнула. - Да, конечно. На самом деле трудно научить тупого мужчину пользоваться языком для чего-то более полезного, чем хвастовство.
      Но несмотря на весь непристойный юмор, у церемонии была очень серьезная цель. Слушая вопросы, которые солдаты задавали женщинам, Антонина понимала, что они выясняют нечто очень важное.
      Солдат не интересовали - ни в коей мере - любовные привычки Эона. Молодые парни, независимо от занимаемого в обществе положения, всегда похотливы и распутны. Принц, благодаря своему престижному положению и самоуверенности, которую дает это положение, обычно более успешен в совращении, чем большинство юношей. Это неизбежно, естественно и не заботит солдат. На самом деле скорее наоборот - никто не хочет видеть во главе государства скромного, держащегося в тени правителя, у которого могут еще и возникнуть трудности с продолжением царского рода.
      А если определенный принц доказал свои особенные таланты в этом деле а Эон определенно доказал - то так оно и лучше.
      Бойкий на язык - это дополнительное преимущество для хорошего монарха.
      На самом деле солдат волновали методы Эона. Шарм - это одно, давление другое. Если Эон мог использовать свой престиж принца, чтобы заговорить служанок и оказаться в их постелях, - это только источник для веселья и ничего больше. Но если он пользовался своим положением, чтобы пригрозить, и угрозами достигал своей цели - то это дело полка. Принц, который насилует своих служанок, не станет колебаться, как царь, если захочет изнасиловать страну.
      Но в прошлом Эона не было и следа насилия. Допрос женщин продолжался так долго потому, решила Антонина, что все им наслаждались. По крайней мере все, за исключением Эона, хотя Антонина обратила внимание, что принц не против присоединиться к смеху, несмотря на то что сам являлся предметом шуток и насмешек.
      Вскоре пришел черед Антонины выступать в качестве свидетельницы. Допрос вел Вахси, как и делал с начала церемонии.
      Ему не потребовалось много времени, чтобы прояснить вопрос, к которому имела отношение Антонина. Похотливый принц - это хорошо, пока он в состоянии держать похоть под контролем. Но принц, который может поставить под угрозу политические переговоры из-за своей необузданной похоти, может стать ужасным правителем.
      Вахси гневно посмотрел на нее и склонился вперед на троне.
      - Разве не правда, что во время путешествия в Константинополь молодой дурак принц не мог не поедать глазами жену величайшего римского полководца?
      Антонина даже не испытывала искушения отрицать обвинение. Сам Вахси вместе с Эзаной в то время служили телохранителями Эона. Но ей удалось легко отмахнуться от проблемы.
      - Ну, да, наверное, первые несколько дней. Но это меня не оскорбило. В конце концов нельзя сказать, что я непривычна к этому...