Ирина почувствовала, как возвращается ее истинная натура. К памяти о твердом лице она добавила свой неистребимый юмор.
      - Что ты думаешь, Эзана? - спросила Ирина, подбородком показывая на собравшихся не более чем в тридцати ярдах от них офицеров. Малва все еще глазели на нее, обмениваясь неслышимыми ей шуточками. - Они начнут совращение с хорошего вина? Может, будет музыка?
      Эзана усмехнулся. Ирина фыркнула.
      - Непохоже, не так ли?
      Ее кислый взгляд упал на одного особенно крупного офицера малва. У мужчины был даже высунут язык.
      - Ты не взглянешь на...
      Глаза офицера выпучились. Изо рта выплеснулась кровь, заливая похотливый язык. Из его горла торчал наконечник стрелы.
      Мгновение спустя собравшихся офицеров смело с лошадей, словно по ним прошелся гигантский серп. Ирина открыла рот. Часть ее сознания идентифицировала предметы, которые превратили мужчин в куски мяса. Стрелы. Но большая часть ее сознания просто опустела, очистилась.
      Ирина смутно слышала, как кричит Эзана. Ее рот все еще был широко открыт от шока, и она повернула голову. Сирийские артиллеристы прекратили изображать слуг и уже бросали гранаты. К гранатам в середине полета присоединились четыреста дротиков и дротики их даже обогнали. Аксумские сарвены тоже начали действовать.
      Туча дротиков снесла передние ряды толпы малва, подобно еще одному гигантскому серпу. Вторая партия отправилась в полет до того, как упали гранаты. И снова Смерть прошлась серпом - и затем снова, когда гранаты начали взрываться в плотно стоящей толпе. Некоторые из гранат представляли собой дымовые бомбы. Через несколько секунд кровавая сцена начала исчезать за дымовой завесой.
      Ирина пребывала в полубессознательном состоянии. Она никогда раньше не участвовала в битве. Она никогда раньше не находилась рядом с битвой. Шок и смятение частично вызывались обычным страхом. Но по большей части они объяснялись просто временным лишением рассудка.
      Хорошо тренированный, логический ум Ирины не выдержал. Он как бы пошатнулся и рухнул, пытаясь найти порядок и опору в окружающем ее бедламе. Все казалось чистым хаосом. Адом неразумности. Сквозь растворяющийся дым она ловила отдельные картины: люди умирают; сарвены встают щитом к щиту; полет стрел, дротиков и гранат; кричащие кушаны, несущиеся в атаку вниз по склону; орущие йетайцы, отчаянно пытающиеся собрать запутавшиеся войска. Сумятица; крики боли; вопли отчаяния; предсмертные стоны; победные крики.
      Шум, шум, везде. Сталь, дерево и плоть ломаются. Ирина заткнула уши руками в отчаянной попытке собраться с мыслями, привести разум в порядок. Наполовину скорчившись в укрытии под навесом, она заставила глаза смотреть. Отчаянно - отчаянно - пытаясь найти место, где разумность может бросить якорь.
      Якорь задел за камень, скользнул, но места не нашел.
      "Как мужчины могут это выдерживать?" - задумалась Ирина.
      Ее глаза узнали цель в хаосе. Ее глаза увидели дисциплину сарвенов, их стену из щитов, которая стояла и держала, как преграда, плотину - и это не был жалкий детский замок из песка против набегающей волны. Ее глаза видели ей говорили об этом раньше, но она никогда на самом деле не верила, как малва бросались на эти щиты и копья. Мужчины - да, враги, но все равно люди - использовали свою плоть, как воду, пытаясь сломать риф. Плоть превратилась в красные реки; кровь везде; отрубленная рука здесь; спутавшиеся внутренности там; кусок мозга малва, растоптанного аксумской сандалией.
      Глаза Ирины наблюдали, как Сатана расправляет свой ковер на пыльной дороге в Индии. Она видела, но ее разум не мог охватить увиденное.
      Сильная рука схватила ее за плечо и бросила на колени.
      - Ложись, женщина! - Ее уши услышали голос Эзаны, он выкрикивал следующие приказы. Ее глаза увидели пятерых сарвенов, которые окружили ее, как стена. Ее разум ничего не понимал. Теперь она была не больше, чем ребенок, в поисках укрытия.
      Ирина закрыла глаза и сильно сжала уши руками. Наконец темнота и относительная тишина вернули чуточку разумности. В этом небольшом центре тропического циклона Ирина искала себя.
      Через какое-то время - секунды? минуты? часы? - она начала узнавать себя.
      Смелость, основа всех добродетелей, пришла назад первой.
      "Я этого не сделаю".
      Но она все равно открыла глаза и убрала руки с ушей.
      Стоя на коленях, Ирина ничего не видела, кроме нескольких отдельных картинок между ног охранявших ее сарвенов. И то малое, что она все-таки могла видеть, скрывалось дымом. Через мгновение она перестала пытаться найти смысл в битве. Ирина просто изучала ноги защищавших ее солдат.
      Отличные ноги, пришла она к выводу. Под черной кожей просматривались сильные мускулы икр и бедер. Легкие движения наблюдающих мужчин, непосредственно не участвующих в сражении, но готовых мгновенно впрыгнуть в действие. Люди-леопарды. Мозолистые, потертые ноги, которые твердо стоят в крепких сандалиях. Большие пальцы, сформированные на возвышенностях Аксумского царства, и идеально подходящие каменистой Махараштре.
      Она слушала их разговоры. Теперь ее геэз стал достаточно хорош, чтобы понимать слова. Но ее разум не предпринимал попытки перевести услышанное. В любом случае большинство слов были ругательствами - ничего более, чем насмешливые ругательства, бросаемые на невидимого врага. Ирина просто слушала уверенность в этих голосах. Людей-леопардов, готовых ворчать с удовлетворением хищников.
      Она запомнила только два фразы.
      Первую выкрикнули с радостью:
      - Вы только посмотрите на этих трахнутых кушанов! Боже - черт побери!
      И ответ, ворчание с веселым удивлением:
      - Я рад, что Кунгас на нашей стороне, парни. Или мы бы превратились в мясо для собак.
      "И я тоже. О, Господи, и я тоже".
      Когда армию малва разрывали на куски между стеной из щитов аксумитов и лавиной кушанов, Ирина ушла. Это место было не для нее. У нее здесь не имелось цели.
      Ей снова требовалось найти себя. Возможно, впервые в жизни. Ее второе "я" появилось и потребовало правды. "Не спрашиваю, почему ты пришла, женщина. Ты знаешь ответ. И не надо мне лгать о хитрой стратегии и обманных маневрах, и планах сражения. Говори другим, но не мне. Ты знаешь, почему ты пришла".
      - Да, - она подавилась и закрыла глаза. Из-под век лились слезы. - Я знаю.
      Услышав тихий плач, один сарвен бросил взгляд вниз. На мгновение, не больше, перед тем как отвернуться. Женщина, мозги у нее набекрень. Над этим не стоит задумываться. Женщины - хрупкие по природе.
      Но он сильно ошибался. Слезы, которые лились по щекам Ирины, были слезами счастья, а не страха. Конечно, она боялась, и сильно боялась. Но не происходящего непосредственно в этот момент. Нет, совсем нет. Это был гораздо больший страх - глубокий ужас, смешанный с радостью - человека, который наконец, как многие до нее, смог перепоручить близких людей фортуне. Страх женщины, которая наконец поняла свою подругу Антонину и смогла наконец - сделать тот же выбор.
      - Он бы в любом случае отправился в огонь, - прошептала она сама себе. - Независимо от того, что бы я сделала.
      Ее второе "я" кивнуло.
      "И ты не могла вынести эту мысль. Остаться дома и неотрывно глядеть на лошадь, как всегда делает Антонина".
      Затем он оказался рядом. Ирина увидела, как ноги сарвенов вокруг нее расслабляются. Увидела, как они отходят в сторону. Услышала крики приветствия и радости. В отдалении - приглушенный грохот. Разрушалось первое из орудий малва. Взорвалось слишком большое количество пороха и огромное орудие разорвало, подобного гнилому переспелому фрукту.
      Он сел на корточки рядом с ней. Ирина все еще стояла на коленях.
      - С тобой все в порядке?
      Ирина кивнула. Улыбнулась. Он положил руку ей на плечо.
      Он никогда раньше не прикасался к ней. Ирина протянула руку и погладила его руку своей. Она чувствовала своими длинными тонкими пальцами его короткие и толстые, плоть и сухожилия, которые так нежно держали ее за плечи.
      Ирина прижалась лицом к его широкой груди. Его рука соскользнула вниз по ее руке, его рука стала щитом, его прикосновение - объятием. Внезапно, яростно Ирина прижалась открытыми губами к его мускулистой шее. Она целовала и ласкалась. Ее дыхание стало быстрым и частым. Она обвила его шею руками и потащила его на себя. Ее левая нога, выбившаяся из-под длинной туники, обхватила его правую ногу. Ее сандалия поцарапала голую кожу у него на лодыжке.
      На мгновение Ирина почувствовала, как Кунгас ответил ей. Его крепкий живот прижался к ее собственному, и страсть встретила страсть. Жар, вылетающий из кузницы. Дикая лошадь, вырвавшаяся из конюшни. Но только на мгновение. Кунгас усмехнулся. В этом звуке было больше наслаждения, чем юмора. Гораздо больше. Гораздо. Это был сдерживаемый смех мужчины, который неожиданно обнаруживает, что мечта, которой он лениво предавался на досуге, приобрела реальную форму. Тем не менее, несмотря на этот краткий всплеск, его сильные руки и тело застыли, прижимая ее - не так, как борец прижимает к полу соперника, а просто, как мужчина удерживает ребенка от ошибки. Прошли секунды. В это время его губы ласкали прекрасные, густые каштановые волосы Ирины. Она чувствовала дыхание любимого, вначале частое, горячее, но быстро остывающее.
      Ирина сама рассмеялась, когда его сдержанность пробудила ее собственную.
      - Наверное, это не очень хорошая идея, - пробормотала она. - Вероятно, аксумиты будут настаивать на том, чтобы смотреть на нас.
      - Боюсь, хуже, - сухо ответил он, все еще целуя ее волосы. - Они будут сопровождать нас барабанным боем. И все время делать ставки насчет того, когда мы остановимся.
      Ирина открыто расхохоталась. Звук приглушила его грудь.
      - Нет, - прошептал Кунгас нежно. - Не для нас и не сейчас. Страсть всегда приходит после того, как улетают крылья смерти. Но это ничего не стоит и уходит с завтрашним днем. И после задумываешься, действовал ли ты сам или тобой руководил твой страх.
      Он снова усмехнулся. В этом звуке все еще присутствовало наслаждение, но смех получился скорее теплым, чем чувственным.
      - Я тебя знаю, Ирина. Ты станешь обижаться и возмущаться. А что еще хуже, ты примешься изучать книги, пытаясь найти ответ.
      - Думаешь, я не смогу его найти? - спросила она.
      Ирина услышала его мягкий смех, который прошелестел сквозь ее волосы. Почувствовала легкое движение его груди. Узнала экономичность движений, которую стала так ценить.
      - Не сомневаюсь, что найдешь. Но чтение отнимает столько времени. Я не хочу ждать так долго.
      Ирина улыбнулась и подняла голову. Ясные карие глаза греческой дамы благородного происхождения над длинным костлявым носом глядели в миндалевидные глаза на варварском лице с плоским носом.
      - Так сколько ждать? - спросила она.
      Еще один приглушенный грохот пронесся по шатру, а затем еще один. Но кушан не отводил взгляда. Разрушение орудий Венандакатры - нарушение планов малва - спасение династии - эти вещи в данный момент ничего не значили, не для этих двух людей, обнимающихся на дороге.
      - Вначале я должен научиться читать, - сказал он. - Не раньше. - Его лицо было напряженным и торжественным, но Ирина не упустила легкое искривление губ. Она улыбнулась.
      - Ты хороший ученик. Поразительно хороший.
      Теперь ни один человек не стал бы сомневаться, что Кунгас улыбается.
      - Кто же провалится с таким-то побудительным мотивом? - Послышался еще один грохот - разорвало очередное осадное орудие, затем еще одно. На этот раз Кунгас посмотрел в сторону.
      - Это последнее, - объявил он. - Нам нужно уходить до того, как они придут в себя и Венандакатра пришлет подкрепление. Мы успеем добраться до побережья, если не станем тянуть.
      Кунгас легко поднялся на ноги и протянул ей руку. Мгновение спустя Ирина стояла рядом с ним.
      Вернулись реальности войны. Ирина видела выстраивающихся колоннами сарвенов и кушанов. Они готовились к форсированному маршу к морю, где их ждали аксумские корабли, чтобы нести назад в Сурат.
      Но Кунгас не сразу же отпустил ее руку. Он потратил время, чтобы склониться и прошептать:
      - Мы будем знать.
      Ирина улыбнулась и сжала его руку.
      - Да. Мы будем знать.
      Тогда она рассмеялась. Безудержным, наполненным радостью смехом. Услышав этот странный звук на кровавом поле брани, находившиеся поблизости аксумские и кушанские солдаты повернулись в ее сторону.
      На секунду или две, не больше. Женщина, мозги у нее набекрень после бойни. Из-за этого даже не стоит задумываться. Женщины - хрупкие по натуре.
      Глава 19
      Персия.
      Лето 532 года н.э.
      - А ты можешь потом скрыть вход? - спросил Велисарий. Он взмахнул рукой, охватывая жестом долину. - Учти, Куруш, здесь пройдет более десяти тысяч солдат и столько же лошадей.
      Римский полководец повернул голову и посмотрел вниз на реку. Река текла вначале на северо-запад, потом поворачивала строго на запад. Как и сама долина, река была небольшой и довольно узкой. Проход, где она выходила в долину, напоминал узкое ущелье. Они находились почти в предгорьях со стороны западного склона горной системы Загрос. Окружающие горы, казалось, были таким же скалистыми и труднопроходимыми, как прежде.
      - Как я предполагаю, ты поведешь лошадей тем путем, - сказал Велисарий и показал на узкий проход. - К тому времени, как они пройдут, вся долина превратится в кашицу. Следы будет никак не скрыть.
      Куруш покачал головой и улыбнулся.
      - Мы не будем пытаться спрятать наши следы, Велисарий. Как раз наоборот! Чем больше Дамодара думает об этом узком проходе, тем больше он будет отвлекаться от настоящего выхода.
      Велисарий почесал подбородок.
      - Я понимаю логику, Куруш. Но не недооценивай Дамодару и Шангу - и их разведчиков. Эти патанские следопыты могут найти по следу мышь. Они не станут просто бежать за лошадьми, пуская слюну. Они обыщут всю долину.
      Велисарий повернул голову и изучил вход в кванат. Укрепленный деревянными балками вход располагался примерно в ста ярдах вверх по горному склону, недалеко от небольшой речки, которая выточила эту долину. Идущий вниз пандус через несколько футов исчезал в темноте.
      Велисарий показал большим пальцем в том направлении.
      - Там тоже останутся следы, - заявил он. - И нет способа их скрыть. Даже если ты устроишь обвал входа, то следы все равно останутся по всей территории. Десять тысяч человек оставляют широкий след.
      Улыбка Куруша стала шире. Он покачал головой.
      - Ты слишком много беспокоишься. Мы сможем скрыть следы солдат, прогнав потом по ним лошадей. Везде, кроме вот этой непосредственно прилегающей территории. Затем...
      Персидский господин благородного происхождения вспрыгнул на небольшой валун в нескольких футах. С этой жердочки он склонился вперед и показал вдоль крутого склона горы.
      - Это местность, где развита горная промышленность, Велисарий. В основном, добыча серебра. В этой долине имеются небольшие залежи.
      Он виновато развел руками.
      - На самом деле серебра совсем немного - судя по тому, что мне сказали шахтеры, которых я взял с собой. Но шахтеры уйдут до того, как придет Дамодара. И я очень сильно сомневаюсь, что армия из кавалеристов-раджпутов сможет сказать ему, стоит в этой местности заниматься горнодобычей или не стоит.
      Эйд фыркнул ментально. "Раджпуты?" Велисарий рассмеялся.
      - Едва ли! А их патаны считают все виды труда, за исключением охоты, занятием для женщин.
      Римский полководец кивнул.
      - Да, это сработает, - признал он. - После того как мы пройдем, ты превратишь весь этот склон в место горнодобычи. Закроешь наши следы отходами, пустой породой. - Он показал на вход. - И, как я предполагаю, ты заставишь своих шахтеров хорошо упрятать наши следы в кванате. Пятидесяти ярдов должно хватить. Патаны привыкли жить на поверхности. Они будут чувствовать себя неуютно в той тьме. Поэтому не станут углубляться более чем на несколько футов.
      И снова Велисарий изучил узкий проход в дальнем конце долины.
      - Все, что останется через несколько дней, - это следы римских лошадей, - задумчиво произнес он. - Которые по пути в Месопотамию по чистой случайности прошли через горнодобывающую местность.
      Он замолчал, задумавшись.
      - Хотя есть одна вещь. Эти патаны знают свое дело, Куруш. Ты должен проверить...
      Куруш улыбался.
      - Да! Да! - перебил он. - Я положу на лошадей мешки с песком или грунтом. Которые весят примерно столько же, сколько римский солдат. Следы получатся достаточно глубокими.
      Велисарий ответил улыбкой на улыбку.
      - Как я вижу, ты обо всем подумал.
      Куруш пожал плечами. Велисарий чуть не рассмеялся. Этот скромный жест подходил арийскому шахрадару примерно так, как реверанс подходит льву.
      Его веселость прошла.
      - Ты понимаешь, Куруш, что молот падет на тебя? После того как Дамодара поймет, что случилось - а для этого ему не потребуется много времени, - он не станет терять время, бросаясь в погоню за мной. Он ударит прямо по Месопотамии.
      Куруш снова пожал плечами. Жест на этот раз даже не претендовал на скромность. Это был жест льва, которого раздражают мухи.
      - Это только справедливо, римлянин, после всего, что ты сделал для ариев.
      Куруш спрыгнул с валуна и широкими шагами подошел к Велисарию. Он кивнул на юг, пользуясь своей бородой, подстриженной в персидском стиле, как указателем.
      - Как только до императора дойдет информация, он начнет отступать к Вавилону. В любом случае он готов к этому, поэтому его действия совсем не покажутся странными. - Куруш нахмурился. - Малва давят на него слишком сильно.
      Велисарий смотрел на шахрадара. У римского полководца не возникало трудностей с толкованием выражения лица хмурящегося Куруша. Велисарий прекрасно мог представить потери, которые понесли солдаты императора Хусрау за последние месяцы. В то время как Велисарий маневрировал с Дамодарой в горной системе Загрос на протяжении всей весны, Хусрау удерживал огромную основную армию вторгнувшихся малва в дельте Тигра и Евфрата. Эта задача была бы достаточно трудной даже без... Он решил поговорить на неприятную тему.
      - А восстание?..
      Куруш тут же перестал хмуриться. Благородный перс усмехнулся.
      - Голова сводного брата императора к этому времени уже две недели служит главным украшением его шатра, - Куруш скорчил гримасу. - Когда я уезжал, на проклятой штуковине сидела масса мух. И она воняла. - Вернулся его юмор.
      - Восстание Ормазда подавлено. И восстание династии Лахмидов и их приверженцев. Мы взяли Хиллу почти два месяца назад. Хусрау выгнал население в пустыню и приказал сравнять город с землей.
      Велисарий не позволил себе продемонстрировать ни малейшего отвращения. Он никогда не был склонен к карательным мерам против гражданских сторонников врага, даже до того, как встретил Эйда и ознакомился с будущими стандартами ведения войны.
      Но он не ставил случившееся в вину Хусрау. На самом деле по стандартам их времени выгнать население Хиллы до того, как разрушить город, считалось скорее даже гуманным. Лахмиды были персидскими вассалами, прежде перешли к завоевателям из малва.
      Большинство персидских императоров, да и, кстати, большинство римских, включая Феодору, наказали бы восставших, приказав сжечь население внутри города.
      "И давай также не будем слишком сильно полагаться на Женевскую конвенцию и предположительно цивилизованные стандарты будущих войн, заметил Эйд. - Они не предотвратят разрушение целых городов с их населением. Конечно, чисто из "стратегических причин". Но какая разница погибшим в руинах Ковентри детям? Или тысячам, сгоревшим в Хиросиме?"*. Куруш снова показывал бородой, на этот раз на восток.
      ______________
      * Женевская конвенция (1949 г.) - международная конвенция о защите жертв войны, об улучшении участи раненых и больных, о защите гражданского населения во время войны. Ковентри - город в Англии, разрушен во время Второй мировой войны гитлеровской авиацией, отстроен заново. Руины готического собора 14 в. сохранены как свидетельство фашистского варварства.
      - Император приказал мне защищать Ктесифон в то время как он отступает в Вавилон. У меня будет десять тысяч человек. Этого должно быть достаточно, чтобы удерживать нашу столицу несколько месяцев. У Дамодары нет осадных орудий.
      Куруш посмотрел на Велисария. Во взгляде перса не было ничего, кроме делового принятия реальности.
      - Конечно, в конце мы будем обречены, - сказал он спокойно. - Если только твой удар не придется по цели.
      Велисарий хитро улыбнулся.
      - Знаешь ли, есть поговорка: армия марширует на своем животе. Я сделаю все возможное, чтобы всадить копье в огромное брюхо малва, после того как ты отведешь в сторону щит.
      Куруш усмехнулся.
      - Армия марширует на своем животе, - повторил он. - Умно! Хотя я и не узнал поговорку. А кто ее придумал?
      "Прекрасный ход, гений, - мрачно сказал Эйд. - Интересно будет послушать, как ты объясняешь персу из шестого века, откуда ты знаешь слова Наполеона".
      Велисарий проигнорировал колкость.
      - Я услышал ее от одного гунна. Одного из моих наемников, во время моей второй кампании на Дунае. На самом деле я сильно поразился, обнаружив у варвара такое тонкое понимание материально-технического обеспечения. Но это просто показывает...
      "Отец вранья, отец вранья. Очень хорошо, что мои губы, так сказать, затаены. Какие бы я мог рассказать про тебя истории! После них даже "Тайная история" Прокопия выглядит истинно правдивой"*.
      ______________
      * "Тайная история" Прокопия Кесарийского (около 550 г.) - памфлет против Юстиниана и Феодоры, критикующий их политику с позиций старой сенаторской знати.
      Господин Дамодара откинулся на спинку стула, изучая хмурящееся лицо Нарсеса.
      - Так что же на самом деле беспокоит тебя? - спросил он у евнуха.
      - Все! - рявкнул Нарсес.
      Старый римлянин гневно осмотрел внутреннюю часть шатра, словно в поисках какой-то ниши или щели на его голых стенах, в которой бы лежала спрятанная правда.
      - Ничто из действий Велисария не имеет смысла, - заявил Нарсес. Ничто! Ни по крупному, ни в мелочах.
      - Объясни, - приказал Дамодара. Господин сделал круговое движение маленькой пухлой рукой. Жест включал и его самого, и высокого царя раджпутов, который сидел рядом с ним. - Простыми словами, которые смогут понять два таких простых и неискушенных человека, как я сам и Рана Шанга.
      Полный хорошего юмора сарказм заставил улыбнуться даже Рану Шангу. Кстати, даже Нарсеса, а старый евнух был не тем человеком, который часто улыбается.
      - Что касается "по крупному", то какова цель этих бесконечных маневров, которые так любит Велисарий? - спросил Нарсес. Евнух склонился вперед, подчеркивая свои следующие слова. - Которые, однако, на самом деле не бесконечны. Они не могут быть бесконечны. Нет способа удержать вас от вторжения в Месопотамию. Велисарий - не дурак. К этому времени это должно стать для него очевидно... - Нарсес показал напряженным пальцем на вход в шатер. - Как и для большинства тупых йетайцев в вашей армии.
      - Он тянет время, - заметил Рана Шанга. Нарсес скорчил кислую мину.
      - Несколько месяцев, самое большее. Прошло не более восьми недель после битвы на перевале, и вы уже почти выгнали его из горной системы Загрос. Ваша армия гораздо больше, чем его. Вы можете разбить его на открытом поле брани, и вы доказали, что в состоянии маневрировать в этих горах не хуже, чем он. В течение месяца, может шести недель, ему придется отказаться от борьбы и позволить вам войти в Месопотамию. В тот момент у него не будет выбора, кроме как забаррикадироваться в Ктесифоне или Пероз-Шапуре. Так почему бы не сделать это сейчас?
      - Я не думаю, что это странно, - возразил Дамодара. - Судя по донесениям наших шпионов, Велисарий умело использовал месяцы, которые держал нас связанными в горной системе Загрос. Этот его полководец, которого он оставил во главе римских сил в Месопотамии, - калека, Агафий - на протяжении последних месяцев работал, как дьявол. К тому времени, как мы доберемся до Ктесифона или Пероз-Шапура, он уже укрепит города так, что в это будет трудно поверить. Пушки и порох поступают из римских оружейных мастерских в то время как мы маршируем туда и сюда по всем этим проклятым горам.
      Шанга кивнул.
      - Вся кампания, по моему мнению, имеет на себе подпись "Велисарий". Он всегда пытается заставить врага атаковать, чтобы у него самого было преимущество защиты. Удерживая нас столько месяцев в горах, он смог создать защитный опорный пункт в Месопотамии. Это чистое убийство - пытаться штурмовать Пероз-Шапур.
      Нарсес уставился на двух мужчин, сидевших за столом напротив него. Казалось, на мудром, похожем на морду рептилии лице евнуха совсем отсутствует выражение, но и Дамодара, и Шанга могли чувствовать сарказм, маячивший где-то внутри.
      Ни один из двух не оскорбился. К этому времени они привыкли к Нарсесу и его манерам. В центре души евнуха скрывалась неутолимая горечь. Горечь окрашивала его взгляд на мир и добавляла презрение к каждой его мысли.
      Однако сами мысли - и способность исследовать и анализировать - они научились глубоко уважать. И поэтому родственник императора малва и самый благородный из царей Раджпутаны внимательно слушали слова низкорожденного римского евнуха.
      Нарсес склонился вперед и показал пальцем место на большой карте, которая покрывала весь стол.
      - Велисарий займет позицию в Пероз-Шапуре, не в Ктесифоне, - предсказал Нарсес. - Велисарий в первую очередь - римлянин. Ктесифон - столица Персии, а Пероз-Шапур - это ворота в Римскую империю.
      Дамодара и Шанга кивнули. Они уже оба пришли к тому же выводу.
      Нарсес несколько секунд изучал карту. Затем заговорил вновь.
      - Скажите мне вот что. Когда придет время, вы намереваетесь бросить своих солдат на стены Пероз-Шапура? - Он почти - но не совсем ухмыльнулся. - У вас нет достаточно большого количества йетайцев, поэтому солдаты, которых вам придется использовать, как овец на бойне, все окажутся раджпутами.
      Рана Шанга не стал бросаться на приманку. Он просто рассмеялся. Дамодара открыто расхохотался.
      - Маловероятно! - воскликнул господин из малва.
      Он сам склонился над столом. Месяцы тяжелой кампании сильно уменьшили животик Дамодары, поэтому движение получилось почти грациозным.
      Палец Дамодары прошелся по реке Тигр, от Ктесифона вверх по течению к Армении.
      - Я не буду приближаться к Пероз-Шапуру, - он снова рассмеялся. - Как не стану входить в клетку со львом. Я также не стану пытаться осаждать Ктесифон. Я просто использую Тигр, чтобы поставлять все необходимое моей армии, и отправлюсь к северу в Ассирию. Оттуда я могу ударить по Анатолии или Армении - в то время как большая часть армии Хусрау сейчас связана, сражаясь против наших основных сил на юге Евфрата.
      Он откинулся назад, выражая самодовольство.
      - У Велисария не будет выбора, - объявил Дамодара. - Вся работа, которую он провел для укрепления Пероз-Шарупа, окажется потрачена зря. Ему придется выйти и встретиться со мной где-то на открытом поле.
      Глаза Нарсеса оставили Дамодару и остановились на Ране Шанге. Царь раджпутов кивнул, показывая согласие с мнением Дамодары.
      - А, - сказал Нарсес. - Отличная стратегия. Я поражен. За исключением одного - а почему Велисарий сам до этого не дошел? Этого человека никогда, если выразиться мягко, никто не обвинял в глупости.
      Молчание. Дамодара слегка поерзал на стуле. Шанга оставался неподвижен, как и обычно, и сидел с прямой спиной, но сама неподвижность позы показывала его дискомфорт.
      Нарсес ухмыльнулся.
      - О, да. Вы сами об этом думали, не так ли? По крайней мере время от времени.
      Через несколько секунд евнух прекратил ухмыляться. Он был слишком хитер, чтобы рисковать оскорблением двух человек, которые сидели за столом напротив него. И, если сказать по правде, то он искренне их уважал.
      - Давайте на время оставим большую проблему и перейдем к менее значительным вопросам, или по крайней мере тем, которые кажутся такими. Я бы выделили три.
      Нарсес загнул большой палец.
      - Первое. Почему Велисарий с самого начала этой кампании в горной системе Загрос всегда был готов позволить нам продвигаться на север?
      Нарсес кивнул на раджпута.
      - Рана Шанга первым указал на это много недель назад. - Он снова кивнул, на этот раз на Дамодару. - Как вы сами заметили в то время, господин, это не имеет смысла. Должно быть наоборот. Он должен бы бороться как тигр, когда мы двигаемся на север, и оказывать только символическое сопротивление, когда мы двигаемся на юг. Таким образом, он бы не давал нам угрожать Ассирии.
      Молчание.
      Нарсес загнул указательный палец рядом с большим.
      - Вторая маленькая проблема. Во всех стычках, в которых мы участвовали на протяжении последних месяцев, - даже во время битвы на перевале, когда его положение было отчаянным, - Велисарий ни разу не использовал своих наемников. Почему? У него две тысячи варваров-готов, но он относится к ним так, словно они - его единственные драгоценности.
      Шанга откашлялся.
      - Я думаю, он им не доверяет. - Царь раджпутов нахмурился. - Я также не доверяю наемникам, Нарсес.
      Евнух фыркнул.
      - Конечно, не доверяешь! - Нарсес шлепнул ладонью по столу. Казалось, резкий звук хлопка наполнил внутреннюю часть шатра. - Велисарий никогда не доверял наемникам, - прошипел Нарсес. Глаза евнуха были сфокусированы на Шанге, как у змеи на своей добыче. - Никогда. Он этим славится в римской армии - которая, как вы знаете, традиционно и постоянно пользуется наемниками. Но Велисарий не задействует их, кроме случаев, когда у него нет выбора, и тогда он все равно использует наемников только как вспомогательные силы. По большей части - легкую конницу гуннов. - Нарсес ткнул пальцем в карту.
      - Тогда зачем ему тащить с собой две тысячи готов из тяжелой конницы на кампанию, подобную этой? В этой кампании нет ничего, что может заинтересовать наемников. Никаких трофеев, неоткуда их взять. Ничего, кроме недель и недель тяжелых маршей и переходов, и только за фиксированное жалованье.