– Что случилось? – спросил я, чувствуя, как внезапно онемел во рту язык.

– Я не знаю, – с болью в голосе ответила Зинаида. – Кажется, что-то с вашим другом…

Колеса, шлифуя асфальт, пронзительно запищали. Набирая скорость, я свернул под «кирпич» на набережную, пронесся мимо белых корабельных бортов и причальных кнехтов, протиснулся между столиков открытого кафе, едва не сбив широкий зонт и плетеные стулья, и по узкому серпантину стал подниматься к гостинице «Массандра». Трудно сказать определенно, какие мысли заполняли в эти минуты мое сознание. Скорее я был нашпигован безадресными эмоциями, как бомба тротилом, и чем ближе я подъезжал к гостиничному пляжу, где находилась четвертая спасательная станция, тем четче вырисовывалась ноющая, как рана, злость на Нефедова: я ведь предупреждал его! Предупреждал!

Я сам себе не смог пояснить, о чем именно я его предупреждал, но интуиция уже сделала свои выводы, связав воедино дело по анонимному письму и несчастье, дошедшее до меня из спасательной станции.

Резко затормозив у ограждения, я выскочил из машины и по винтовой лестнице взбежал на вышку. Дверь с нарисованным большим красным крестом была раскрыта. Очутившись в комнате, напоминающей корабельную рубку, я посмотрел по сторонам, ожидая увидеть своего друга – больного, побитого, перебинтованного, но топчан и кресла были пусты, лишь за столом сидел сухощавый смуглый мужчина в плавках и белой кепке.

– Хорошо, что вы пришли, – сказал он, поднимаясь со стула. – Я вас давно жду… Вот здесь, пожалуйста, оставьте свой автограф.

Он придвинул к краю стола какой-то потрепанный журнал и протянул обгрызенную ручку.

– Что сделать? – не понял я, глядя на мужчину как на ненормального.

Тот немного замялся, задвигался, и от него сразу запахло портвейном.

– Да это я так… Распишитесь, в общем, за получение, – пояснил он, комкая улыбку.

– Нефедов где? – спросил я.

– Кто?

Идиотская ситуация, а все же обнадежила! Ошиблись, подумал я, опускаясь на край стола и не сводя глаз со спасателя.

– Мне позвонили с четвертой спасательной станции, – произнес я. – Сказали, что…

Я замолчал, невольно продлевая это мгновение, когда еще можно было надеяться на ошибку, на недоуменный взгляд спасателя, на его насквозь пропитые мозги, которые что-то напутали, на его сбивчивые извинения…

– Ну да, правильно, – ответил он и словно ударил меня под дых. – Номера аквалангов мы по регистрации сверили. Вон они лежат, в целости и сохранности. Распишитесь, что претензий к нам не имеете, и забирайте.

Я только сейчас увидел два узких оранжевых баллона, опутанных лямками и поясным ремнем. Гофрированный шланг с загубником был свернут в кольца, словно омерзительный гигантский червь. Каждый баллон был помечен логотипом моей фирмы – силуэтом парящей чайки в треугольнике.

– Что с ним случилось? – не своим голосом спросил я и сел на топчан.

– «Ямахой» полголовы снесло, – ответил спасатель, с сожалением развел руками и принялся вытряхивать сигарету из сырой пачки.

– Какой еще «Ямахой»?

– Водным мотоциклом, будь он неладен!

– Нашли, кто им управлял?

– Да как тут найдешь? Их тут как мух в навозе! Все ракетами носятся, ревут, фонтаны задирают! Мы его только по кровяному пятну и нашли. Вон там, – махнул он рукой в сторону моря. – Метров триста от берега.

Я не мог оторвать взгляда от аквалангов. Дым сигареты, которую курил спасатель, был отвратителен. Подойдя к окну, я толкнул его, распахивая настежь.

– А он кто для вас? – осторожно поинтересовался спасатель. – Клиент? Или знакомый?

– Где он сейчас? – спросил я.

– Где ж покойнику быть? – повел мосластыми плечами спасатель и выпустил дым из ноздрей. – В морге, должно быть.

– Милиция приезжала?

– Да, была милиция. А что она, эта милиция? Несчастный случай. Как говорится, тут милиция бессильна.

– Не стали искать водителя «Ямахи»?

– Да я ж говорю, что незачем его искать! – громче повторил спасатель, полагая, должно быть, что я тугой на ухо и с первого раза не расслышал. – Вина на ныряльщике. Он должен был оставить над собой красный поплавок и близко к поверхности не подплывать. Тогда б его и не задело.

Я ходил по тесной комнате. Голова гудела. Мне было трудно сосредоточиться, и я все время тер пальцами висок.

– Да, беда, беда, – заполнил затянувшуюся паузу спасатель, сокрушенно покачал головой и затушил окурок в пустой консервной банке.

«Не верю, – подумал я. – Нефедов не новичок в подводном плавании. Он никогда не допустил бы такой грубой ошибки: подняться в верхние слои воды вдалеке от берега, где полно мотоциклов и катеров. Значит, что-то вынудило его это сделать».

Я склонился над аквалангом и взялся за мокрую лямку. Баллоны показались мне неправдоподобно легкими. Я глянул на шкалу измерителя давления. Стрелка стояла почти на нуле. Моя рука легла на кран вентиля. Он был завинчен до упора.

– Кто трогал кран?

Спасатель, не сразу разобравшись в сути моей претензии, торопливо подошел ко мне и тоже тронул вентиль.

– Да, – подтвердил он. – Закрыт.

– Кто его закрыл? – Я приподнял и снова опустил акваланг на пол. Баллоны глухо ударились о пол.

– А я знаю кто? – пожал он плечами. – Никто из нас ничего не трогал. Как было, так и осталось.

– Но ты понимаешь, что с закрытым вентилем плыть под водой невозможно?

– Естественно! – оживленно усмехнулся спасатель, демонстрируя свою профессиональную осведомленность. – Не через задницу же дышать, верно?

Я выпрямился. Пот крупными каплями катился по моему лицу. Гнусная игра, еще толком не начавшись, уже приняла опасные формы. Мне очень хотелось ошибиться, но даже простейшая логика исключала несчастный случай. Валерку убили умышленно. Он не плыл под водой на малой глубине. Он плыл на поверхности и дышал атмосферным воздухом, предварительно завинтив кран подачи воздуха из баллонов. Не заметить его с «Ямахи» при полном штиле было невозможно. На него в самом прямом смысле наехали – нарочно!

Я вышел из станции «на автопилоте», закинув за плечи злополучный акваланг. Сел в машину, зачем-то включил магнитолу, затем – омыватель стекол. Я был настолько сбит с толку, что не знал, что мне делать. И вообще, и в данную минуту. Куда ехать? Кому звонить? Что выяснять? Открыл «бардачок», вытащил початую бутылку виски, весьма гадкого на вкус, которое минувшей ночью предлагал странной попутчице. Вся чертовщина началась с нее, подумал я, пригубливая бутылку. Точнее, с грозы, из-за которой был отложен рейс.

Больше двух глотков я не осилил. Тем не менее крепкий самогонный вкус пробил в сознании туманную поволоку. Я завинтил крышку, поплескал коричневой жидкостью перед глазами, и свежая идея благополучно родилась.

Спасатель оказался несказанно счастлив моему подарку. Он уже принялся выставлять на стол потрескавшиеся пластиковые стаканчики да выкладывать на закусон липкие карамельки, как я его остановил.

– Не надо, я уже пил. Хочу, чтоб ты меня правильно понял: погиб мой друг.

– Какой базар! – сиплым голосом ответил спасатель и стал разливать. – Разве я не понимаю? Друг – это…

Не придумав, с чем сравнить друга, он мягко, чтобы не пролить, качнул рукой и выпил. Я терпеливо подождал, когда он разровняет сморщенное от удовольствия лицо, занюхает карамелькой и поставит стаканчик на стол.

– Вот тебе моя визитная карточка. Второй телефон – мобильный, по нему ты соединишься со мной в любое время, – сказал я и следом за визиткой протянул спасателю крупную купюру. – А это деньги… Бери, бери! Я думаю, ты их отработаешь честно.

Спасатель нерешительно покрутил купюру в пальцах и поднял на меня вопросительный взгляд.

– Как тебя зовут-то? – спросил я.

– Ломов, – представился спасатель.

– А имя?

– Имя? – повторил спасатель и почему-то замялся. – В общем-то, зовут Галактионом, но все называют меня Ломом. Я так привык.

– Ладно, – согласился я с этой странной для водного спасателя кличкой. – Задача, Лом, стоит перед тобой такая. Если кто-нибудь подойдет к тебе и станет расспрашивать подробности о том, как погиб мой друг, ты должен запомнить приметы этого человека, номер его машины, если он приедет на машине, и немедленно позвонить мне. Ясно?

Спасатель с облегчением спрятал купюру в карман.

– Какой базар! Нет проблем! Позвоню сразу же!

Второй раз я спускался по крутой лестнице, крепко держась за перила, и удивлялся, как не свернул себе шею, когда нес акваланги. В машине, откинувшись затылком на подголовник и закрыв глаза, я вспомнил весь сегодняшний день, начиная с моего внезапного пробуждения и заканчивая разговором со спасателем. Утро со всей своей младенческой свежестью и чистотой отодвинулось от меня на неподвластное расстояние. Все изменилось в корне. И не только потому, что не стало моего друга. Обстановка деформировала и меня со скрежетом гнущегося металла. Еще утром я воспринимал анонимное письмо и все Валеркины проблемы как что-то отдаленное, не касающееся меня, как действующий вулкан на одном из островов архипелага Туамоту. Но когда рядом со мной кто-то начал махать кулаками и я щекой почувствовал прохладный ветерок, когда кто-то дерзко убил моего друга, самоуверенно полагая, что все вокруг тупицы и никому не взбредет в голову подвергать сомнению версию о несчастном случае, я уже не мог оставаться безучастным наблюдателем.

По боковому стеклу кто-то постучал костяшками пальцев. Я открыл глаза и увидел прямо перед собой тугой живот, упакованный в форменный китель. Поднял взгляд. Там находились погоны, фуражка и прочие атрибуты, столь необходимые представителю ГАИ.

– В данном месте нахождение автотранспортного средства запрещено, – менторским тоном произнес инспектор, – что определено запрещающим знаком «Движение запрещено». На данное нарушение накладывается административное наказание в виде штрафа в сумме тридцать две гривны. Оплатить можно в сбербанке либо на месте. На месте дешевле…

«Да, – уже с полным убеждением подумал я, – оставаться безучастным наблюдателем я не имею права. Просто физически не могу».

Глава 6

Однозначно я мог ответить лишь на один вопрос из сотни: кто был заинтересован в смерти Нефедова? «Некая криминальная структура», выражаясь термином автора письма, которая эту самую А. держала на крючке. Несмотря на все конспиративные ухищрения перепуганной женщины, ее недоброжелателям стало известно, что она обратилась за помощью к частному детективу, что этот детектив – Нефедов и что тринадцатого июля он появился в Ялте. А выследить его было парой пустяков.

Я медленно ехал по узким улочкам, машинально сворачивая под знаки. Ненавижу подобное состояние, когда внезапно на голову обрушивается лавина проблем, и ходишь вокруг завалов с маленькой лопатой, и не знаешь, с какой стороны подступиться.

Сзади кто-то протяжно просигналил. Оказывается, я стоял на перекрестке у светофора, хотя давно загорелся зеленый. Начать надо с себя, подумал я. Беру два дня отпуска. Все равно «Оксамит» арестован в греческом порту. Двух дней должно хватить. Очень хотелось бы, чтобы хватило.

С улицы Дражинского я свернул на Свердлова, вырулил на Нагорную, откуда всего ничего до Южнобережного шоссе. А по нему до «Ялты» – пять минут езды. Всего пять минут…

Гостиница «Ялта» напоминала мне нечто вроде ночного горшка, которым воспользовался герой популярной кинокомедии, в результате чего на него рухнули все складские запасы горшков. Именно так и будет, подумал я, все горшки – на мою голову. Стоит только начать, потом не остановишься, кофе выпить времени не будет. Надо прикинуть, хватит ли двух дней.

Я ехал со скоростью подержанной «Таврии». Чем быстрее в моей голове носились мысли, тем медленнее шла машина, хотя никакой видимой закономерности у этого явления не просматривалось. Узкая дорога поднималась на склон змейкой, я вращал легкий руль пальцами, как телефонный диск, набирая номер несуществующего абонента, и вспоминал недавний разговор с молодым социологом у входа в турагентство. Точнее, анкету, которую якобы заполнил Нефедов. Что там значилось? Ткачев Андрей Анатольевич, преподаватель гуманитарного университета, любитель пятизвездочных отелей и Африки, в настоящий момент проживающий в гостинице «Ялта», в номере 222. Если все эти данные были плодом воображения Валеры, в чем я почти не сомневался, то мне предстояло искать ответ на вопрос: как преступнику удалось найти Нефедова, не зная его в лицо.

Я припарковался на стоянке в тени огромной бетонной коробки, сверкающей окнами в лучах заходящего солнца. Пару лет назад, когда я вовсю занимался частным сыском, передо мной никогда не возникала проблема перевоплощения. Сейчас же я почувствовал, что мне будет нелегко войти в роль, как это случается у артистов, которые долгое время не играли на сцене.

Тем не менее трудно было лишь произнести первую фразу. Дальше все пошло как по маслу.

– Я менеджер туристического агентства «Олимпия тревел», – представился я администратору, но женщина, чья голова, как в портретной рамке, торчала в прорези стеклянного ограждения, не дала мне закончить представление.

– Нет-нет! – замахала она руками, поморщившись. – Нам ничего не надо! У нас своих менеджеров пруд пруди, путевки девать некуда!..

– Вы меня не поняли, – перебил я женщину. – Я не собираюсь вам ничего предлагать. Мне всего лишь надо переговорить с нашим клиентом, который остановился у вас. Его фамилия Ткачев, а номер, если не ошибаюсь, начинается на «двести».

– Минуточку, – ответила женщина. Убедившись, что я не составляю конкуренции сотрудникам ее гостиницы, она подобрела и даже изобразила столь обязательную в нынешнее время улыбку. – Как, вы сказали, его фамилия?

Я повторил, для большей убедительности добавив имя и отчество. Администратор пробежала пальцами по клавишам компьютера.

– В двести двадцать втором номере он проживает…

Мне больше ничего не нужно было от нее, но женщина удовлетворила мою просьбу по полной программе.

– В противоположном конце вестибюля есть внутренние телефоны и списки абонентов. Найдете номер комнаты и соответствующий ему номер телефона. Позвоните и попросите его спуститься в вестибюль, потому что мы запрещаем посторонним подниматься на этажи без предварительной заявки постояльцев на гостевую карту…

Она еще что-то говорила, но я уже откланивался и пятился спиной к выходу. Как раз в это время на поясном ремне пронзительно запищал мобильный телефон. Я прижал трубку к уху.

– Это я, Кирилл Андреич!

– Кто «я»? – нетерпеливо уточнил я.

– Лом! Вы ж сами просили меня позвонить…

– Да! – вспомнил я. – Говори, слушаю!

В дверях я попал в поток вьетнамцев. Узкие глаза, мяукающий гомон, пестрые майки, сумки, соломенные шляпки окружили меня со всех сторон.

– …выполнено… докладываю по ситуации… автомобиля… не определил… – доносились из трубки обрывки фраз.

– Подожди! – крикнул я, поворачиваясь к жизнерадостному потоку боком. – Ничего не слышу! Перезвони через минуту!

Я сунул телефон в футляр и осторожно, словно через строй детей, пробрался на улицу. Едва я успел сесть в машину и мысленно послать угрозы в адрес Буратино, который так ловко обвел меня вокруг пальца, как телефон опять запищал.

– Докладываю по существу обстановки, – сказал Лом. Судя по голосу, он успешно разобрался с бутылкой виски. – Вашим другом… точнее, его безвременной кончиной, интересовались две особы. Докладываю по порядку. Первым был парень, кудрявый такой, в черной футболке и джинсах. С сумкой, квадратная кожаная сумка. Пытливый такой, прямо за горло брал…

– Какой? – не понял я.

– Ну-у, как сказать… В общем, все очень подробно расспрашивал. Когда это случилось, кто его из воды вытаскивал, что там вместо головы осталось… И все записывал в блокнот.

– Он на машине был?

– Да! Номер я пометил, а вот марку не установил. Старая машина, импортного производства. Бампер помят, одной фары нет.

– Диктуй номер!

– Первая буква – Шэ! Шурик! Потом: восемьдесят шесть – девяносто четыре. Кэ Рэ. Крепленое Розовое. Записали?

– О чем он еще спрашивал?

– Больше ни о чем. Сел и уехал.

– Кто второй?

Я слышал, как спасатель тяжело дышит, тискает в руках трубку, и она трещит, фонит.

– Вторая была баба.

– Кто?! Девушка или старушка? – нетерпеливо уточнил я.

– Девушка.

– Ну?

– Тоже интересовалась, – как-то нехотя ответил Лом.

– Дальше!

– Ну и все.

Мне стало душно, и я открыл дверь нараспашку.

– Послушай, почему я из тебя каждое слово клещами вытаскиваю? – крикнул я. – Подробно: как выглядела, о чем спрашивала?

– Молодая, – ответил Лом. Затем в трубке что-то зашуршало. – В черных очках.

– Блондинка? Брюнетка? – орал я на всю автостоянку. Брюнетки и блондинки оглядывались.

– Да хрен ее знает. Такая… обычная. Вообще-то она в платке была.

– Слушай, ты что-то темнишь! – начал выходить я из себя. – Не вынуждай меня говорить тебе грубости!

– Да не темню я! – вяло попытался оправдаться Лом. – Она все больше про вас спрашивала.

– Про меня? – не поверил я своим ушам. – А что она спрашивала?

– Ну-у… Чего вы тут делали и о чем меня спрашивали, – невнятно и быстро ответил спасатель, словно откусывая от каждого слова кусочек.

– Фу-ты ну-ты! – пробормотал я. – Этого еще не хватало… Послушай, я же чувствую: ты не хочешь мне всего говорить. Она тебе заплатила?.. Ты почему молчишь? Заплатила, да?

– Ну-у… вроде того.

– Сколько?

Я чувствовал, как извивается за своим обшарпанным столом спасатель.

– Да как сказать…

– Я заплачу тебе вдвое больше, чем она, только ты на меня работай. Договорились?

– Какой базар! – с радостью пошел на мировую Лом.

– Ну? Я слушаю!

Собственно, ничего нового он мне не сказал, можно было и не обещать повышения жалованья. Суть объяснений спасателя сводилась к следующему. Вслед за кучерявым парнем, словно по записи, на спасательную станцию поднялась девушка лет двадцати трех, невысокого роста, худощавого телосложения, в темных очках и повязанная поверх прически платком. Одета она была в сарафан, который позволил спасателю хорошо рассмотреть ее ножки. Девушка вела себя настороженно и время от времени кидала в окно быстрые взгляды, словно опасалась, что ее могут здесь увидеть.

Она назвала себя сотрудником уголовного розыска, не предъявив никаких документов, затем заплатила спасателю, как он утверждал, всего пять гривен и попросила подробно пересказать наш со спасателем разговор. Что самое интересное, она, демонстрируя свою осведомленность, назвала ему мои ФИО и домашний телефонный номер.

Спасатель, конечно, понял, что эта девушка такой же сотрудник уголовного розыска, как он – убежденный трезвенник, но виду не подал и передал суть нашего с ним разговора «тремя словами», как заверил меня.

«Кто она такая? – думал я, пока спасатель оправдывался. – Почему интересуется мной? Автор анонимного письма? Но если она обеспокоена несчастьем, которое случилось с Нефедовым, и ей известны мои домашний телефон и адрес, то проще и надежнее было бы встретиться со мной и обо всем расспросить напрямую.

Может быть, это была та девушка, которую я подвез сегодня ночью?» – предположил я самую невероятную версию, даже не пытаясь найти для нее мотивировку.

– Какого она была роста? – спросил я. – Как я?

– Нет, куда там! – уверенно возразил спасатель. – Намного пониже. Намного.

– А ноги ее хорошо рассмотрел?

– Что? Ноги?.. Хе-хе! Ноги в порядке. Хорошие ноги.

– Я не о том. Царапины или ссадины на коленке не заметил?

– Что вы! – голосом тонкого ценителя женских ножек ответил спасатель. – Полнейший идеал! Как у фотомодели!

Ночная попутчица тоже отпадала. Я был заинтригован. Все остальные предположения можно было смело брать с потолка. Например, за мной следит убийца Нефедова, выясняя, начал ли я расследование и в какой области копаю. Если допустить, что это так, подумал я, почесывая кончиком телефонной антенны затылок, то убийца, бесспорно, глупа и неостроумна. Так откровенно засветиться у спасателя!

Я отключил аппарат, не дослушав пафосных обещаний и заверений в вечной преданности, и взялся за ключ зажигания. Какой-то час назад я болтался в вакууме и вокруг меня не было ни единой точки опоры. Теперь же наступило настоящее половодье вопросов и загадок, и все они ломились ко мне в сознание, как больные в кабинет бескорыстного целителя, отталкивая друг друга, наступая на пятки и работая локтями.

«Спокойно, господа! – мысленно сказал я им, слегка приоткрыв виртуальную дверь. – Прошу соблюдать порядок и очередность. Жизнерадостный социолог с анкетами по кличке Буратино заходит первым!»

Глава 7

Как и следовало ожидать, жизнерадостного Буратино у входа в турагентство я не нашел. Некоторое время я стоял у большого тонированного окна, глядя то на свое отражение, то на полированные туфли, и мысленно считал длинные гудки в телефонной трубке. Ваня Анисимов, капитан из экзаменационной комиссии ГАИ, как-то помог мне сделать дубликат водительских прав, которые год назад сгорели вместе с моей машиной. А я ему помог обустроить компьютерный класс. С тех пор мы дружили.

– Ваня, – сказал я, услышав в трубке хриплый голос капитана на фоне звяканья посуды и нестройных голосов, – по номеру машины надо определить домашний адрес.

– Кирилл? – очень громко спросил Ваня. – Ни хрена не слышу… Да тише вы! С человеком поговорить не дают! – прикрикнул он на кого-то. В ответ раздался дружный смех и посыпались советы послать меня к едрене фене. – Что там у тебя случилось? Мы тут у жены сороковник отмечаем. На хрена тебе адрес?

– Да задел меня один «чайник» и смылся, – не совсем удачно придумал я.

– От тебя смылся «чайник»? – не поверил капитан.

– Так моя машина на парковке стояла, – выкрутился я. – А номер «чайника» мне свидетели дали.

– Слушай, а может быть, завтра? Неохота дежурному звонить.

– Это срочно, Ваня! – мягко настоял я.

Кажется, капитану поднесли рюмку. Некоторое время я слышал только голоса да шумное сопение.

– Ну, лады, – смягчился Ваня, занюхивая, кажется, трубкой. – Сейчас узнаю. Диктуй номер…

– Восемь шесть девять четыре, ШКР. Старая иномарка.

– Ты на мобильном? Я перезвоню, – пообещал капитан.

Я затолкал телефон в футляр и прислонился лбом к тонированному окну, пытаясь что-то высмотреть. Вполне может быть, думал я, что этот юноша с анкетами уже никогда не появится здесь, потому что никакого отношения к социологии не имеет. Отработал – и исчез.

Подойдя к дверям агентства, я потянул за ручку. Дверь приоткрылась настолько, насколько это позволяла сделать скоба, накинутая на ручку изнутри. Рабочий день закончился, и внутри, по-видимому, осталась только охрана.

Я хотел уже было вернуться к машине, как сзади лязгнул запор и меня окликнул голос. Немолодой мужчина в пятнистой униформе, прикуривая, вежливо поинтересовался, что мне надо.

– Я заказал путевку в круиз, – объяснил я, возвращаясь.

– Это вам надо к Наташе, – ответил охранник, глядя по сторонам и часто затягиваясь. – К сожалению, она уже ушла. Завтра к восьми подходите. Она у нас по этим делам…

Видя, что я не тороплюсь уходить, он посочувствовал мне:

– Эх, везет вам – отпуск, круиз! А я уже забыл, когда на пляж ходил.

Похоже, ему наскучило сидеть одному в пустом офисе, и он был не прочь поболтать.

– Вы считаете, что в Ялте есть пляж? – вопросом ответил я. – Если бы у нас был нормальный пляж, я не стал бы портить себе нервы в вашем турагентстве.

– А при чем здесь нервы? – ревниво поинтересовался охранник. – Что случилось?

– Путевку выкупить не успел – вы уже закрылись, – ответил я. – Приглашение на презентацию ваш юный сотрудник дать мне забыл. Вот вам и нервы.

– Приглашение на презентацию? – повторил охранник и отрицательно покачал головой. – Что-то я не припомню… А кто вам обещал приглашение?

– Парнишка с анкетами. Он здесь весь день клиентов вылавливал.

Охранник понял, о ком речь, и кивнул.

– Это Женя, – сказал он, пренебрежительным тоном давая понять, что речь идет о пустяке.

– Он работает у вас?

– И на нас, и еще на несколько туристических фирм. – Приблизив к моему лицу свою крупную голову, охранник доверительно объяснил: – Откровенно говоря, все это туфта. На этой презентации вас будут поить бесплатным томатным соком и уговаривать купить еще парочку путевок. Я знаю все эти фокусы! Заболтают, загипнотизируют, и вы раскошелитесь как миленький.

– Значит, Женя сейчас на презентации?

– Там, там! – закивал головой охранник, щелчком посылая окурок в кусты. – В вестибюле морвокзала. Можете идти без всяких приглашений. На руках занесут.

Я пошел по набережной. На душе было чернее тучи. Хотелось выпить и подраться. Улыбаться людям через силу было тошно. Кем бы я никогда не смог работать, так это артистом и дипломатом, потому что мое лицо почти всегда отражает состояние души. Артист же должен отражать на лице эмоции своего героя, а дипломат – эмоции власти.

Охранник был прав – никакого приглашения при входе в вестибюль морвокзала у меня не спросили. На кожаных диванах и креслах, между комнатными пальмами, сидели люди с постными лицами. Несколько человек стояли посреди зала, окружая какого-то рафинированного оптимиста с искусственным загаром на лице и микрофоном в руке.

– Но это еще не все! – захлебываясь от восторга, орал он в микрофон. – Каждый обладатель нашей путевки получит в день прибытия напиток! Обратите внимание: совершенно бесплатно!..

Я стоял у входа и искал глазами Буратино. Несколько подставных женщин, аплодируя, как ненормальные, запищали в экстазе тонкими голосами, а затем вразнобой стали спрашивать, где же можно купить вожделенные путевки.

– Секундочку! Наберитесь терпения! – волевым жестом остановил их шарлатан. – Наша фирма «Пилигрим» не была бы «Пилигримом», если бы на этом заканчивался перечень услуг! – загадочным, но честным тоном произнес он. – Каждый, кто купит нашу путевку, за символическую доплату сможет выбрать себе номер… с видом на море!!!

Слово «море» он проорал столь надрывно, словно речь шла о номере с видом на тонущий «Титаник». Агентура снова завизжала, и я подумал, что к концу надувательства женщины обязательно описаются.

И тут я заметил медленное движение за строем зрителей. По внешней стороне круга, прячась за спинами, двигался Буратино. Он заметил меня раньше, чем я его, и пытался незаметно покинуть зал. Я продолжал спокойно стоять на прежнем месте, скрестив на груди руки и опершись плечом об оконное стекло. «Боишься! – подумал я. – Это хорошо, что боишься. Значит, рыльце в пушку, и не зря я на тебя время трачу».

В какой-то момент наши взгляды встретились. Буратино, словно пытаясь подчеркнуть свое достоинство, взмахнул рукой, широким жестом закинул наверх упавший на глаза чуб и снова спрятался за зрителями. В то мгновение, когда он не мог меня видеть, я быстро повернулся, вышел из зала на улицу и встал за дверьми. Буратино наверняка подумает, что я, одержимый желанием поиграть в догонялки, кинусь за ним по кругу. А он тем временем попытается улизнуть на улицу.

Так оно и вышло: Буратино, несмотря на двубортный пиджак с золочеными пуговицами, мыслил стандартно. Минуту спустя он вышел на улицу, и я тотчас затолкал его в узкий угол между стеной и дверью.

– Хочешь бесплатный напиток и вид на море? – спросил я, рассматривая узкий, опущенный книзу подбородок, незрелую, болезненно-бледную кожу лица и темные, впалые глаза.

– А что я вам сделал? Что вы на меня кидаетесь? – начал выяснять Буратино, заметно бледнея, отчего лицо стало просто зеленым.

– Галстук, кстати, ты завязывать не умеешь, – миролюбиво сказал я. – Пойдем, научу.

Мы шли к столикам открытого кафе. Я – впереди, Буратино – на полшага сзади. С моря дул сырой ветер. Горизонт был тяжелым от облачного мусора, который нагнало за день. Потрепанный баркас с ржавыми потеками на борту, раскачиваясь на волнах, прижимался к автомобильным покрышкам, отчего раздавалось приглушенное чавканье, словно слон шел по болоту.

Мы сели за крайний столик, который находился ближе всего к морю. Поверхность стола была влажной от брызг. Нам подали сок. Я молча тянул оранжад через трубочку и рассматривал лицо Буратино. Юношеский пушок под носом успел уже отрасти настолько, что пора было подумать о бритве. Парень деформировался под моим взглядом, как мороженое под лампой. И все же он несколько раз попытался кинуть на меня вызывающий и отважный взгляд, словно хотел сказать: «А я вас все равно не боюсь, и ничего вы мне не сделаете». Но чем дольше я молчал, тем все больше его голова вжималась в плечи и взгляд становился затравленным. Буратино, похоже, догадывался об этом и откровенно комплексовал.

Я попросил официантку принести вечернюю газету, расстелил ее перед собой и пробежал глазами по колонке «Горячего телефона». О Валерке было написано всего несколько строк: аквалангист нарушил правила безопасности и был смертельно ранен водным мотоциклом. Скончался мгновенно от обширной черепно-мозговой травмы.

Буратино уже нервно барабанил пальцами по столу. Мое молчание изматывало его. Он догадывался о моих претензиях к нему, но не знал, насколько я осведомлен в его неприглядных делах. Если бы он умел читать мои мысли и выяснил, что я никак в них не осведомлен, то смог бы допить сок и начал бы улыбаться на всю ширину лица.

Я допил сок и стукнул стаканом по столу. Буратино вздрогнул и вскинул глаза.

– Читай, – сказал я, кидая парню газету.

Буратино к газете не притронулся и не поправил ее, хотя она легла под углом. Читая, он наклонил голову и скосил глаза, будто пытался поставить их один над другим.

– Это о мужчине, который отвечал на твои вопросы передо мной, – пояснил я и опять махнул официантке. – Его убили, замаскировав преступление под несчастный случай. Он приехал в Ялту сегодня утром и остановился у меня, а не в гостинице, где убийца легко мог бы узнать его номер. И все же преступнику удалось его выследить.

– Вы что-нибудь хотели? – спросила официантка.

– Кофе молодому человеку, иначе он сейчас заснет.

Буратино приоткрыл рот, чтобы возразить, но я поднял вверх палец.

– Не торопись, малыш, – посоветовал я ему. – Подумай над тем, что я тебе сказал.

Некстати запищал телефон.