Черный тюльпан

Князев сидел в палатке, но я видел его руки и ноги. Он продолжал что-то зашивать на обвязке. Гриша угомонился, заскучал. Он стоял за костром, и мне казалось, что уже вспыхнула его одежда, но Гриша, не замечая этого, продолжал неотрывно смотреть на мечущиеся языки пламени. Анна подняла с земли черную картофелину, стала перекидывать с ладони на ладонь, дуя на нее.

Осталось десять минут! Я вдруг подумал, что ничего не произойдет. Придет девять часов, но эти люди как сидели у костра, так и останутся на своих местах. Потому что нет никакого греха у них за душой, ни в чем не виновны они передо мной и все мои подозрения – лишь плод больного воображения и повышенной мнительности.

Князев исчез в своей палатке. Что ж, при желании можно выйти на связь и оттуда. Правда, его радиостанция у меня, но разве проблема взять на время Гришину? Полог палатки раскрыт, Анна смотрит прямо туда. Ее губы беззвучно шевелятся. Похоже, что она разговаривает с Князевым.

Осталось четыре минуты! Я уже не мог сдержать волнения и стал барабанить кулаками по камню. Анна и Клим давятся полусырой картошкой, снимают черную кожуру руками, что-то выгрызают. Очень сомневаюсь, что это вкусно. Гриша от тоски полез в свой рюкзак и достал металлическую плоскую флягу. Что-то раньше я не замечал у него этой штуковины. Теперь понятно, почему у него по утрам припухшие глаза. Князев выполз из палатки, подошел к Грише. Что-то сказал. Гриша трясет перед его глазами флягой, Князев отрицательно качает головой, наклоняется над Гришиным рюкзаком и берет в руки радиостанцию. Вот и началось!

Я снова привстал на корточки, как спринтер на старте. Князев рассматривает рацию, что-то включает, Гриша размахивает руками, показывает на Сокол. Без двух минут! Сейчас он отойдет в сторону! Анна напряжена. Она уже не сводит глаз с Князева. Клим пытается всучить ей еще одну картофелину, но она не реагирует на его слова.

И вдруг Клим резко выпрямился, похлопал себя по карманам, потом схватился за голову, что-то сказал Анне и быстро пошел к шоссе. Клим? Но этого быть не может, почему-то с уверенностью подумал я. Так за кем следить? За Климом или Князевым?

Но Князев уже вернул рацию Грише и сел у костра на место Клима. Анна вскочила, побежала, ломая ветки, за Климом, догнала его, смеясь, схватила за руку. Он стал уговаривать ее, я расслышал, как он сказал: «Я только схожу за сигаретами. Иди, я сейчас вернусь». Но Анна вцепилась в него мертвой хваткой. Повиснув на его плече, она смеялась как полоумная и пыталась затащить его в кусты. Я глянул на часы. Одна минута десятого!

Я снял рацию с пояса, откашлялся, щелкнул тумблером включения и обернул рацию подолом рубашки – так голос будет казаться приглушенным и невнятным.

Клим уже не рвался к машине. Он стоял почти вплотную к Анне, опустив одну руку ей на бедро. Анна подбоченилась, выставила грудь вперед и слегка откинула голову назад, демонстрируя нежную шею.

– Джо! – сказал я в микрофон, почти не двигая губами, чтобы было похоже на голос Клима. – Это я! Ты слышишь? Прием!

Щелчок. Эфир шипел, потрескивал, и в первое мгновение я подумал, что Джо не ответит, что он на другой волне или вообще не собирается выходить на связь. Но тотчас услышал отчетливый голос:

– Да, Клим, я слушаю. Ты выполнил то, что я тебе сказал?

Откуда мне знать, что Джо поручил Климу! Но надо что-то ответить!

– Конечно!

– И когда же?

Задает, сволочь, провокационные вопросы! Что значит «когда же»?

– Ну-у, сегодня, – наудачу ответил я.

– Сегодня? – несколько удивленным голосом переспросил Джо, и я понял, что сказал что-то не то. Он выждал паузу, потом как ни в чем не бывало сказал: – Хорошо! Завтра, как договаривались, на том же месте в то же время. Отбой!

Я отключил радиостанцию и посмотрел на парочку. Клим начал наглеть и уже пытался повалить Анну на землю. Она увернулась, отбежала в сторону. Я пристегнул рацию к поясу, испытывая непреодолимое желание высморкаться и набить Климу рожу. «Подонок, – сказал я вслух, глядя на него. – Сволочь, ничтожество, мерзавец».

На душе было пусто и грязно. Мне хотелось утопиться в море и никогда не всплывать. Для этого надо просто привязать себя к большому камню, подумал я, причем стальной проволокой. А перед этим нажраться сырого бетона. И сделать клизму из ртути.

Первый раз в жизни меня предал друг.

* * *

– Что ты думаешь делать дальше? – спросила Анна.

Была полночь. Мы сидели на крыше под огромным звездным небом и смотрели на луну, серебряным светильником повисшую над черной зубчатой каймой крепости. Кофе, который Анна сварила полчаса назад, давно остыл, но мы так и не притронулись к чашечкам, стоящим на кирпичном «столике». Не было необходимости прогонять сон и взбадриваться – после всего, что нам стало известно сегодня, ни мне, ни ей спать не хотелось. Анна сочувствовала мне, хотя ни единым словом не высказала своих чувств. Не знаю, приходилось ли ей в жизни испытать то же, что и мне, но, кажется, она хорошо понимала, что творится в моей душе.

– Можно было бы прижать к стенке этого дегенерата и заставить показать нам место встречи, – ответил я, – но мне что-то не хочется марать о него руки. К тому же Джо достаточно хитрый и осторожный, в разговоре со мной он почувствовал – что-то не то, и, если Клим припрется на место встречи с перепуганной и напряженной рожей, Джо попросту не выйдет к нему.

– Тогда, может быть, сдать Клима в милицию? Пусть они сами с ним разбираются.

– А что это даст? На Климе нет никакого криминала. Его тут же отпустят. А Джо мы уже навсегда потеряем.

Анна встала, ухватилась за арматурный каркас, потянулась рукой к большим ягодам, тяжелыми гроздьями свисающим с ветки.

– Вот ответь мне, Кирилл, почему так бывает? – спросила Анна, протягивая мне горсть черешни. Ягоды были прохладные и влажные от росы. – Нам все ясно как днем. Задача, можно сказать, решена. Но мы не можем доказать это милиции и сейчас ломаем голову, как сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. – Она запустила косточку в звездное небо, и та исчезла, будто растворилась в нем или превратилась в звезду. – Ты говоришь, что на Климе нет никакого криминала и его тотчас отпустят. Предположим, что мы высчитаем место встречи, скрутим Джо и приволокем его к ментам. И что мы скажем? Вот особо опасный преступник? А Джо обложит нас матом, скажет, что мы психи, что он мирный отдыхающий, и приведет массу доказательств в пользу своих слов. А мы как идиоты будем хлопать глазами.

– Ты права. Вину Джо еще надо доказать. И это задачка посложнее, чем его выловить. Нам ее, откровенно говоря, не решить… И все-таки выход есть.

– Привлечь частное сыскное агентство?

– Дорого. К тому же на это уйдет слишком много времени, а Джо может уже в ближайшее время уехать в Чечню.

– Где же выход?

– А выход в том, – медленно проговорил я, – что все мы станем свидетелями еще одного убийства, которое совершит Джо.

Анна оторвалась от черешни и подсела ближе ко мне.

– Ты что? Откуда ты знаешь, что Джо намерен совершить еще одно убийство?

– Пока не намерен. Но он пойдет на это.

Анна всматривалась в мои глаза, которые, должно быть, призрачно блестели в холодном свете луны. – Кирилл, ты меня пугаешь.

Я обнял ее и почувствовал, что плечи Анны дрожат от озноба.

– И как ты все это время не боялась ночевать здесь одна?

– А разве я говорила, что не боялась? – Что же делать?

– Надо искать мужчину, с которым было бы не страшно.

– Вот как, искать мужчину? – переспросил я и неожиданно подхватил Анну на руки.

– Лестница не выдержит двоих, – обреченным голосом сказала Анна, крепко обхватывая меня за шею.

– На все воля господня, – ответил я и стал спускаться во дворик. Прогнившие ступеньки прогибались подо мной, скрипели, но все-таки выдержали. Я подошел к распахнутому окну комнаты Анны и посадил ее на подоконник.

– А почему не через дверь? – прошептала она.

– Так романтичнее…

За все надо расплачиваться. Я намеревался встать в шесть утра, а проснулся лишь в восемь, когда солнце стояло уже высоко и толпы отдыхающих с ластами, ковриками, тентами и бутылками тянулись на свою «работу».

– Ты чего? – спросила Анна, когда я как ужаленный подскочил в кровати.

– Восемь часов! – Я хлопнул себя по лбу, спустил на пол ноги и стал собирать раскиданную повсюду одежду. – Не дай бог Клим уже куда-нибудь уехал!

– А зачем тебе Клим? – Спросонок Анна плохо соображала.

– Потом объясню! Вставай, одевайся, побежали!

– Кирилл, родненький, мы же не в казарме! – взмолилась она, но этот аргумент я не принял к сведению и протянул ей джинсы и футболку.

До моего дома мы бежали, и если учесть, что дорога шла все время в гору, то Анна вошла в подъезд, покачиваясь от усталости, как мачта на ветру. С трудом переводя дыхание, она сказала, что у нее в жизни еще никогда не было не только такой сумасшедшей ночи, но и такого безумного утра.

Войдя в квартиру, я велел Анне приготовить какой-нибудь завтрак, потому как умирал от голода, а сам сел рядом с телефоном.

Итак, подумал я, прежде чем поднять трубку и набрать номер, всю неделю Клим ездил за товаром в первую половину дня. Значит, он мог встретиться с Джо лишь после обеда. Начнем с этого.

Я набрал номер Клима. К счастью, он еще был дома.

– Привет, старина! – крикнул Клим, жуя что-то. – Мы вчера ждали тебя два часа! Где ты болтался?

Мне стоило огромных усилий ответить ему обычным тоном:

– К друзьям в Веселое ездил. – Это была заранее оговоренная с Анной легенда.

– И, конечно, навеселился там от души?

– Да, только вернулся. Голова раскалывается, сейчас за пивом пойду… Я вот по какому делу тебе звоню, Клим. Ты к трем часам не подкинешь меня на Перевальное?

– Нет, в три у меня дела.

– Ну хотя бы до автовокзала!

– Мне в другую сторону.

– А в четыре?

– Да, в четыре я уже вернусь. Можем выехать даже в половине четвертого.

– Хорошо, договорились! Я подойду!

Я опустил трубку. Анна стояла в дверях с кухонным ножом в руке.

– Ну, что выяснил?

– Кое-что есть, – ответил я, не скрывая улыбки, и тут же изобразил возмущение: – Да ты не о том думаешь! Где завтрак?

– Ты когда последний раз заглядывал в свой холодильник? – отпарировала Анна.

– А чего мне туда заглядывать? Я и так знаю, что он пустой.

Это удел профессионала – приготовить вкусный завтрак из ничего. Ума не приложу, как Анне удалось сварганить великолепный рыбный салат из консервов, которые в обычном виде меня не заставишь съесть даже под пытками, и горячие бутерброды с сочной ароматной начинкой. Налегая на еду, я рассказал ей:

– За полчаса Клим успевает доехать до места встречи и обратно, включая время на короткий разговор. Значит, это в трех, от силы в пяти километрах от его дома. Я попросил его подкинуть меня до автовокзала. Клим отказал, говорит, ему не по пути. Не по пути – это только в сторону Нового Света. Считаем пять километров от дома Клима. Место встречи – в районе Шторма, где-то рядом с обсерваторией. Там есть одна очень миленькая бухточка, где любят отдыхать дикари.

– Ты не ошибаешься, Кирилл?

– Ошибаюсь в радиусе двусот-трехсот метров. Когда мы увидим машину Клима, его самого разыскать будет уже несложно.

– Значит, ты решил все-таки брать Джо?

– А вот этого как раз мы делать и не будем.

Я снова придвинул к себе телефон, набрал короткий номер и попросил:

– Старшину Кныша будьте добры… А-а, это он и слушает? Очень хорошо! Ну так как, дружище, ты еще не раздумал заработать деньги и очередное звание?.. Не передумал? Молоток! На вашем желтом «уазике» можешь покатать меня?.. С удовольствием?.. Нет-нет, ты не понял, до вашего отделения мне как раз не надо. В сторону Нового Света… Идет? Тогда жду тебя на пятачке у кафе «Встреча» ровно в четырнадцать сорок пять… Нет, пистолет на этот раз брать не обязательно, а вот рацию захвати.

Я опустил трубку и затолкал в рот последний горячий бутерброд.

– Зачем он нам нужен? – не поняла Анна.

Я молча замотал головой, тщательно двигая челюстями. Не мог, не мог я ответить на этот вопрос!

Глава 26

– Поднимись настолько, чтобы ты мог хорошо видеть «Москвич» на повороте над обсерваторией, Клима, который будет сидеть где-то рядом, и все тропки, ведущие к морю. Как только увидишь, что Джо идет к Климу, тотчас передай мне. Я буду все время на связи. Есть?

– Есть! – кивнул Гриша и, вооружившись биноклем и радиостанцией, полез на стену.

Я подошел к Князеву.

– Оставляю Анну под твоим присмотром, – сказал я ему. – Надеюсь, вам не будет скучно.

– Мы вчера вечером, между прочим, очень мило пообщались, – ответил Князев.

– Что-то ты слишком разговорчивый сегодня, – заметил я.

– Такая красавица кому хочешь развяжет язык, – улыбнулся из-под бороды Князев.

– Тебе пора, – напомнила Анна. – Осталось пятнадцать минут.

– Он добежит! – успокоил ее Князев, взял Анну под локоть и повел к стене. – Идем, я научу тебя покорять горы.

Вот тебе и молчун, подумал я, быстрым шагом направляясь в поселок. Еще отобьет Анну у меня и прощения не попросит.

Кныш, как всегда, был пунктуален. Его «уазик» вырулил на пятачок ровно без четверти три, а за пару минут до этого я увидел «Москвич» Клима, который продребезжал мимо меня в сторону Нового Света. Я едва успел спрятаться за деревом, но, даже если бы Клим и увидел меня, не думаю, что это помешало бы моим планам.

Я сел в милицейский «уазик» рядом с Кнышем. Он по своему обыкновению рассмеялся, пожимая мне руку, пробормотал себе под нос: «От артист!» – и тронулся с места.

– Куда изволите везти? Насколько я понял, к нам вы не желаете?

– Только не сегодня. Пожалуй, завтра.

– Завтра так завтра, – согласился Кныш. – В Новый Свет?

– Да, но только не гони. Впереди нас один дряхлый «Москвичок» трясется, как бы ненароком его не боднуть.

Мы медленно покатили по витиеватой дороге между ограждений санатория и дома отдыха.

– Как продвигается следствие по делу об убийстве в «Суроже»? – спросил я.

Кныш скривился.

– Неважно.

– Чего ж так?

– Приблизительно за десять минут до убийства администраторша видела человека, который поднимался по лестнице на третий этаж. Мы пробовали вместе с ней составить его фоторобот. «Какие у него были волосы?» – спрашиваем. «Черные, – отвечает, а через минуту: – Ой, не черные, а светлые!» – «А глаза какие?» – «Глаза карие. – А потом: – Нет, не карие, а голубые, я спутала!..» По-моему, она просто боится. На внешней дверной ручке нашли отпечатки пальцев, которые не принадлежат убитому. Но это еще ни о чем не говорит… Боюсь, что придется тебе проходить по этому делу как свидетелю.

– Постой! Так я же прохожу по другому как обвиняемый!

– Насчет другого, я думаю, ты отмажешься. Вон какую деятельность развернул!

Мы въехали на подъем. Я едва ли не прижался лицом к лобовому стеклу, наблюдая за дорогой, снял с пояса рацию, включил ее на прием. Кныш молча покосился на нее. Как только мы миновали первый поворот, на другом конце гигантской подковы, которую образовывала дорога, мелькнул «Москвич» и сразу же скрылся за уступом скалы.

– Не гони лошадей, – попросил я Кныша. – На цыпочках, тихонечко.

Кныш делал все возможное, чтобы машина шла на цыпочках. В рации что-то зашуршало, и я услышал голос Гриши:

– Кирилл! Ответь. «Скала» вызывает.

– Слушаю, Гриша.

– Вижу, как в сторону Нового Света едет желтый «Москвич«, а за ним метрах в пятистах – милицейский «уазик».

– Надо же, какое совпадение, и мы тоже это видим. Продолжай, Григорий! Я на приеме.

– Неплохо, – сказал Кныш. – Откуда он нас видит?

– С орбитального комплекса, естественно, – ответил я. – Связь-то у меня космическая!

– Да ладно тебе свистеть!.. Вон твой «Москвич»-то тормознул!

– Стоп! Задний ход! Он пока не должен нас видеть.

Кныш остановился, отъехал метров на десять назад и вырулил на обочину. Я вышел из машины и пересел на заднее сиденье.

– Ну, давай, руководи, великий комбинатор, – сказал Кныш.

– Я лягу, чтобы меня не было видно, – сказал я, – а ты на скорости подлетишь к «Москвичу», дашь по тормозам, выйдешь со своей рацией из машины и подойдешь к водителю – он будет недалеко сидеть. Подойди к нему как к старому знакомому, поздоровайся за руку, сядь с ним рядом, фурик свой на затылок сдвинь, как ты это любишь делать, спроси, не знает ли он, как переделать рацию, чтобы ловить музыку с Марса, – словом, неси какой-нибудь бред. Две-три минуты – больше не надо. Снова пожми ему руку, помаши фуражечкой напоследок – и в машину. Вот и все задание.

– Понял, – кивнул Кныш. – Это называется скомпрометировать человека на глазах у другого. Прием известный.

– Хорошо, что ты догадливый. Трогаемся по моей команде.

Через минуту моя рация снова затрещала, и Гриша доложил:

– Клим вышел из машины и спускается к морю. Язык такой голый там есть, справа от обсерватории, помнишь?

– Помню, помню. Рядом никого больше не видно?

– Пока никого… Стоп!.. Сейчас, резкость поправлю… Ага, идет, красавец.

– Кто идет, Гриша?

– Кого ждем. Поднимается по тропе с бухты. В белых шортах, вьетнамках, голый торс… Клим его не видит, садится на камень, закуривает… Джо остановился, смотрит назад… Снова идет вверх.

– Заводи, – сказал я Кнышу.

– Сейчас он выйдет на язык… Скачет с камня на камень… Клим курит, смотрит на море.

– Погнали!

Машина рванула с места и сразу набрала скорость. Я лег на сиденье.

– Вижу вас! – несколько возбужденно сказал Гриша. – Очень хорошо, шоссе уже в поле зрения Джо… Клим еще его не видит. Между ними метров двести…

Я не ожидал, что Кныш домчится до «Москвича» так быстро. Завыли тормоза, я едва не свалился с сиденья.

– Я пошел! – буркнул Кныш и вышел наружу.

– Джо остановился! – почти прокричал Гриша. – Присел. Прячется за кустарником… Смотрит на мента. Мент спускается к Климу. Тот пока его не видит, все еще любуется морем…

Комментарий Гриши мне уже был не нужен. Осторожно приподняв голову, я мог видеть все происходящее своими глазами. Единственное, я не видел Джо – он находился немного ниже, на спуске к морю.

Кныш, отдаю ему должное, сделал все как надо. Это он артист, а не я. Подошел вразвалочку к Климу, хлопнул его по плечу. Тот обернулся, хотел встать, но Кныш, предупреждая эту естественную реакцию человека перед незнакомым милиционером, схватил его руку, стал трясти, быстро сел рядом, сдвинул фуражку на затылок – как по сценарию. Клим недоуменно заморгал глазами, но старшина уже подсунул ему под нос рацию, стал что-то спрашивать, размахивать руками, показывать на небо, на море.

– Джо все еще смотрит, – продолжал вести свой репортаж со скалы Гриша. – Пятится назад. Уходит… Большими прыжками спускается к морю… Все, я потерял его из виду, он где-то под обрывом.

– Все, Гриша, спасибо! – ответил я ему. – Можешь дальше штурмовать вершину.

– Спасибо! – передразнил Гриша. – С тебя пузырь.

Я снова взглянул в окошко. Старшина уже возвращался, а Клим провожал его таким взглядом, словно к нему только что подходил йети.

– Порядок! – сказал я Кнышу, когда он сел в машину. – Можно гнать обратно.

Кныш рванул рычаг передачи, круто развернулся и поехал в поселок.

– Если не ошибаюсь, – сказал он, не оборачиваясь, – ты приговорил человека.

Я сделал вид, что не расслышал.

– И по закону я должен предупредить преступление, – добавил старшина.

– Высади меня здесь, – попросил я, когда мы поравнялись с лагерем альпинистов.

– Я тебе больше не нужен?

– Нужен, – ответил я.

* * *

Не знаю, что движет людьми, когда они идут под пистолетный ствол, но в глазах Гриши и Князева я не увидел ничего другого, кроме желания помочь мне.

– Это опасно, – предупредил я, будто они и без меня этого не понимали.

– Не пугай, – ответил Гриша, успокаивая сам себя. Князев вообще ничего не сказал.

Обе радиостанции мы подвесили на ствол сосны. Одна из них была включена и работала на прием, другая должна была заменить первую, когда там сядут аккумуляторы. Под радиостанциями скучала Анна. Это был наряд вне очереди за провинность, которую она совершила вчера. Я ходил по лагерю от одной палатки к другой, время от времени кидая на нее взгляды.

– Ну что там? – в нетерпении спрашивал я, и она в ответ отрицательно качала головой.

Я был уверен, что Клим обязательно попытается связаться с Джо в ближайшее время, чтобы выяснить, по какой причине тот не пришел на встречу. Но после того, как мы с Кнышем спутали им все карты и Клим ни с чем вернулся в Судак, прошло два с половиной часа, а эфир по-прежнему молчал. Меня это начинало волновать.

У меня часто так бывало: я сначала сделаю что-то, а потом жалею. Разум тысячу раз подтвердит, что я поступил правильно, а сердце все равно жалеет, сочувствует моему врагу. Такова моя суть, и бороться с этим бесполезно.

Дикая злость на Клима бесследно прошла, а вместо нее на сердце лег камень. Жалкий человечишка, в общем-то совершенно безобидный, недалекий, наивный. Возомнил себя преуспевающим коммерсантом, купил подержанный «Москвич» и поклялся мне, что в ближайшем будущем отстроит себе трехэтажный особняк с видом на море и парком. Не от жизни хорошей он продался – наверняка Джо заплатил ему за услуги… Заплатил? Стоп!

Я вдруг совершенно отчетливо вспомнил, как нашел у себя на балконе газетный сверток с долларами и оставил его на том же месте, лишь прикрыл чугунной кастрюлей. Аванс, который выплатил мне Джо, на удивление быстро нашел Клим, когда был у меня. Совпадение? Клим просил в долг только на три дня. Почему на три? Да потому, что он был абсолютно уверен в том, что максимум через три дня я буду уже за решеткой.

Ай да молодец! – думал я о Джо. Одной и той же суммой расплатился сразу с двумя людьми. В самом деле, Джо, как тонкий психолог, мог с полной уверенностью предположить, что я, дабы не создавать лишних улик, не притронусь к этим подозрительным деньгам, во всяком случае, оставлю их где-нибудь на балконе, чтобы в непредвиденном случае успешно от них откреститься. Так он и сказал Климу: поищи у него на балконе, попроси в долг дня на три. Отдавать не придется. Деньги твои.

Нет, он все-таки сволочь, снова назвал я Клима нехорошим словом. Хотя и не заслуживает столь сурового наказания, добавил я. Надо его послать на все четыре стороны и никогда больше не подавать ему руки.

Я снова посмотрел на Анну. Она лежала в тени сосны и грызла соломинку.

Черт возьми, снова подумал я, как бы Джо втихаря не прикончил Клима где-нибудь рядом с его домом. Надо попросить Кныша подежурить там.

Вдруг Анна громко взвизгнула, словно под нее подлез еж. Я кинулся к рациям. Уже подбегая, я слышал нервный голос Клима: «Джо, что случилось? Почему ты не пришел? Я ждал тебя пятнадцать минут». – «Обстоятельства, – ответил Джо. – Нам надо встретиться в другом месте». – «Куда мне подойти?» – «По этой же дороге поднимешься до указателя заповедника, там оставишь машину и пойдешь вверх, на гору. Рацию возьми с собой и будь на приеме, я скажу, куда дальше». – «В котором часу, Джо?» – «Сейчас же».

Коротко, но ясно. Я сразу же связался с Кнышем, затем передал содержание разговора Грише и Князеву, которые уже подбежали к нам.

– Джо уже на той скале, – уверенно сказал Князев.

– И оттуда, естественно, будет наблюдать за Климом, не притащит ли тот за собой «хвост», – добавил Гриша.

Анна отошла немного к шоссе, подняла голову, стала крутить ею в разные стороны.

– Эта скала отсюда не видна, – сказал Князев. – Она чуть севернее, за Чертовым Пальцем. В прошлом году – да, Гриш? – мы на нее без страховки поднимались.

– Командуй, командир, – демонстрируя полную готовность подчиниться, сказал Гриша. – Время идет.

– Да, время идет, – машинально повторил я, думая, впрочем, о другом. У меня теперь из головы не выходил Клим. Нет сомнений, человек идет на смерть. – Сделаем вот как: я побегу к указателю и там перехвачу Клима. А вы поднимайтесь на скалу с противоположной стороны. Только незаметно и тихо, себя не выдавать. Предупреждаю, у Джо пушка и стреляет он, думаю, очень метко.

– Не пугай, – снова сказал Гриша, и я понял, что он уже действительно здорово напуган.

– А я? – вдруг подала голос Анна.

– А у тебя наряд вне очереди! – напомнил я. – Так что сиди в лагере и охраняй палатки.

– От кого?

– От бешеных медведей. Они толпами шастают по этому лесу.

– Святая обязанность женщин – сидеть дома и беречь очаг, – добавил Князев и удивительно приятно улыбнулся из-под густых усов. – А мужская – воевать и добывать пищу.

– Ты, оказывается, домостроевец, – покачала головой Анна.

– Я просто русский человек…

Я не дослушал, чем закончилась их словесная перестрелка, и побежал на шоссе. За поворотом я увидел белую иномарку, стоящую на обочине, но не придал ей никакого значения. Наивный, я полагал, что еще минут пять-десять буду ждать Клима в засаде, но, когда добежал до большого щита с нарисованными на нем елкой и медведем, увидел стоящий рядом желтый «Москвич».

Я остановился, будто налетел на заповедного медведя, и почувствовал, как по телу пробежал холодок. Как же так? Он не мог так быстро доехать от дома до этого места! Этого быть не может! Значит, черт возьми, он выходил на связь с Джо уже из машины!

Пот ручьями лился по мне, будто я только что вылез из моря. Я устал, потому что бежал слишком быстро, рассчитывая потом минут пять передохнуть. Но отдых, как сказал бы Гриша, накрылся медным тазом. Вытерев майкой лицо, я перебежал на другую сторону дороги и стал подниматься по тропе в гору. Он не мог уйти далеко, думал я. Клим горы не любит, сразу задыхается, как старик, потому что выкуривает по пачке в день, и даже в магазин за сто метров предпочитает поехать на машине.

Рация снова заговорила голосом Клима, только на этот раз он, задыхаясь, едва выговаривал слова: «Джо… я поднимаюсь… Прием!» – «Да, Клим, я тебя вижу. Возьми чуть левее. Дерево прямо перед тобой стоит, вот прямо на него и иди».

Голос у Джо спокойный, даже какой-то заботливый. Убийца, труподел, мразь, думал я про него, обильно поливая потом камни. Я дышал тяжело и хрипло, кровь стучала в висках, и мне казалось, что эти удары разносятся по всему склону и Джо непременно заметит меня. От этой мысли, несмотря на ее абсурдность, было нелегко отвязаться, и мне приходилось бежать, как зайцу, от дерева к дереву и пригибаться.

Клим, опровергая все мои расчеты, успел подняться достаточно высоко. Я видел его согнутую фигуру. На каждом шагу он упирался обеими руками в бедра, помогая себе идти. Поднялся на белый с ломаным краем взлет, где росло одинокое дерево, спрыгнул вниз, как с бордюра, и снова исчез из виду.

Так, наверное, я не бегал еще никогда в жизни. Моя грудь раздувалась, как мехи в кузнечном цехе, и жар полыхал в моих легких, перед глазами плыли и вспыхивали черные круги, в ушах звенело, словно я опустился на большую глубину, горло свело судорогой, казалось, оно стало узким, как соломинка для коктейля, и я задыхался, с хрипом втягивая в себя воздух. Только бы не упасть, думал я, только бы удержаться на ногах!

Я добежал до дерева, когда, казалось, у меня больше не осталось сил, ухватился за ствол, шатаясь как пьяный и пожирая кислород лошадиными порциями, и несколько секунд не видел ничего, кроме красных и черных кругов. Потом, как из тумана, проступили очертания ближнего хребта Сокола, его северный склон, поросший зеленой шерстью леса, каменный цирк, полого спускающийся к Чертовому Пальцу, и две фигуры людей, застывшие на краю обрыва. Это были Джо и Клим.

Я сделал вздох, на какой вообще был способен, и, сложив ладони у рта рупором, закричал:

– Кли-и-им!!! Уходи!!! Кли-им!!!

Он услышал меня, обернулся, поднял руку, чтобы помахать мне, но не успел сделать больше ни одного движения. Джо, стоящий вплотную к нему, быстро положил руку ему на плечо и несильно толкнул. Мгновение – и Джо остался стоять на краю огромного цирка один, будто никого рядом с ним и не было.

Я схватил и сжал в кулаке воздух, закрыл руками глаза, в бессильной ярости раскачиваясь из стороны в сторону. «Нет, – бормотал я, – тебя не сдавать властям надо, тебя надо казнить здесь же, немедленно! Расплющить твою рожу булыжником и скинуть вслед за Климом! И поплевать, и помочиться вслед твоему поганому телу!»

Я поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел к обрыву. Джо, не обращая на меня внимания, опустил голову и, как мне показалось, стал застегивать поясной ремень. Я не сразу разглядел, что у него в руках веревка, а когда смысл его действий дошел до меня, было поздно. Он прищелкнул веревку к амортизатору, закрепленному на страховочной обвязке, встал лицом к обрыву и, расставив руки в стороны, прыгнул вниз.

Спотыкаясь, я побежал к тому месту, где только что стояли два человека, а теперь один из них наверняка был мертв, а другой скользил по перилам вниз, уходя от преследования. И тут, прямо как в кино, на противоположной стороне цирка появились Гриша с Князевым. Они тоже бежали к месту драмы, и Гриша при этом отчаянно размахивал руками. Они сидели в засаде, думал я, и ждали, когда я погоню к ним Джо, как кабана на охотников. Вовремя подоспели, помощники хреновы!

Зря я, конечно, пытался переложить вину за случившееся на этих ребят, которые и без того слишком много для меня сделали. Но усталость и шок, вызванный увиденным зрелищем, несколько пригасили мое природное чувство справедливости.

Гриша, разбрызгивая холодные капли со своего тела, едва не сбил меня с ног.

– Ну?! – крикнул он.

– Чего ты нукаешь, как пьяный извозчик! – грубо ответил я. – Не видел, что ли? – Не кипятись, – сказал мне Князев. – Он далеко не уйдет.

– Конечно, не уйдет! Зачем ему далеко? Ему и в Чечне нормально! – ответил я и, встав на корточки, подполз к краю обрыва. Карниз мешал мне увидеть Джо, но начало веревки я увидел. Вот же хитрая бестия! Я мог бы сейчас перебить камнем веревку, на которой Джо спускался, и тогда бы он разделил судьбу своей жертвы. Но Джо навесил перила не от края обрыва, как я предполагал, а в метрах пяти ниже. Дотянуться до крюка без страховки я не мог.

– Говорю тебе, далеко не уйдет, – повторил Князев. – Мы половину перил снизу обрезали.

– Князь… – только и смог произнести я и прижался к его плечу.