Ник снова выругался на малопонятном мне летном жаргоне, сполз на свое рабочее место, с трудом удерживая трепещущие как знамя трусы на уровне колен, выровнял аппарат, который уже чиркнул колесами по макушке бука, и, увеличив подачу топлива до форсажного режима, погнал нашу ласточку вверх.

Я сплюнул вниз, но попал себе на грудь. «Сколько не жалко!» – вспомнил я слова директора летного аттракциона и подумал о том, что за такое удовольствие и штуки баксов не жалко.

Мотор стал чихать. Ник повернул в мою сторону почерневшее лицо и, тщетно пытаясь натянуть трепещущее знамя на себя, хрипло заорал:

– Шланг на патрубке зажми, камикадзе!!

Пришлось мне лезть к мотору. Этот трюк здорово щекотал нервы и немного напоминал катание на цеповой карусели, когда тебя несет по крутой дуге, а ты еще вращаешься вокруг своей оси, и все смешивается в один коктейль: ветер, мелькающие верхушки веревьев, надрывно гудящий пропеллер, скалы, обрывы и изумрудно-синее небо.

Обхватив спинку сиденья руками, прижавшись к ней грудью, я свесился над мотором, дрожащим и орущим, словно он был в агонии, и попытался отыскать этот самый шланг. Чудовищный ветер, усиленный всасыванием пропеллера, делал бурю на моей голове и мешком надувал майку, и она все время норовила наползти мне на голову. Аппарат болтался, словно лодка на шаловливой волне, и я на всякий случай обхватил сиденье ногами, как бока коня.

– Этот? – крикнул я, ухватившись рукой за короткий шланг, едва сидящий на патрубке и не закрепленный хомутом.

– Что?! – не расслышал вопроса Ник.

– Где твой шланг, черт тебя подери?!

– Черненький такой!

Шланг, который я держал, был черненький, и я попытался поглубже насадить его на патрубок. Наверное, я плохо рассчитал силу, и шланг, полностью заглотив патрубок, соскочил с другого конца. Я увидел, как из медного наконечника брызнула маслянистая жидкость. И в этот самый момент через узкую щель между спинкой сиденья и кожухом двигателя, прямо под собой, я заметил витиеватую дорогу, разрывающую плотный ковер леса. По ней несся белый «Лексус».

– Эй! – заорал я, поворачиваясь к Нику. – Она под нами! Давай за ней!

– Кто? – не понял Ник.

– Машина!.. Вот она! Правее бери!

– Да пошел ты! – огрызнулся Ник и, увидев в моей руке черный шланг, быстро изменился в лице. – Ты что?! Взбесился?! Поставь его на место, покойник!

– Я поставлю! – орал я. – Ты за машиной следи!

– За какой еще машиной!? – в тон мотору выл Ник. – Место для могилы подыскивай!

Мотор гудел все слабее, лопасти вращались толчками, аппарат дергался, словно его тащили на буксирном тросе.

Я снова полез к мотору, от которого нестерпимо пахло жженым металлом и бензином, прицелился к патрубку, из которого, как из тюбика с зубной пастой, все еще вытекало густое масло, надел на него шланг и тут почувствовал, как Ник ударил меня кулаком по почкам.

– Прыгаем! – заорал он.

Я подумал, что это специальный летный термин, который означал, к примеру, какой-то особый, толчкообразный режим полета, и в ответ кивнул головой:

– Давай!

Заметно снижаясь, аппарат парил рядом со скальной стеной, обросшей карликовой сосной, и тень от него скользила по камням. Дорогу и «Лексус» я потерял из поля зрения и, ухватившись за растяжку, уже без надежды смотрел вниз. Ник вел себя странно, мне казалось, что он придает слишком большое значение сбоям в моторе. Он накренил аппарат, под нами проскочил скальный хребет, и я увидел, что лесной массив резко обрывается над морем.

– Пошли! – крикнул Ник, когда аппарат полетел параллельно песчаному склону, снижаясь уже настолько быстро, что я ощущал легкость в животе.

– Куда? – уточнил я, но Ник вместо того, чтобы ответить, вдруг вывалился из сиденья, теряя в полете свое пальмовое знамя, упал голой задницей на песчаный склон, тотчас вскочил на ноги и как бритая обезьяна большими прыжками побежал вниз.

Аппарат, освободившись от груза, завалился на правый бок, и я судорожно схватился за ручку, плавно сдвигая ее влево. Как раз в этот момент мотор издал какой-то неприятный металлический лязг и затих. Сбив колесами ветки деревьев, он бесшумно пролетел над обрывом, узкой полоской дикого пляжа и, завалившись набок, пропорол краем крыла большую покатую волну. От удара меня вышвырнуло из сиденья. Секунду я еще парил над водой в свободном полете, а затем с головой зарылся в волнах.

Глава 20

Сморкаясь и сплевывая воду, я выплыл на поверхность, посмотрел по сторонам, над собой, будто надеялся еще увидеть парящий в небе дельтаплан, и, ударив кулаком по воде, закричал:

– Вот это полетали! Мягкая посадочка!

Мне очень хотелось разделить свой восторг с кем-нибудь еще, но волны качали меня в ста метрах от берега, который выглядел пустынным и необитаемым, а рядом со мной медленно дрейфовало оранжевое крыло с торчащими вверх дюралевыми кронштейнами. Мотор, пропеллер и люльку с сиденьями оторвало при ударе о воду, и несчастный летательный аппарат, превратившись в доску для виндсерфинга, плыл за мной, как обласканная бродячая собака.

Я ухватился руками за каркасную трубку, подтянулся, выполз на поверхность крыла и, сидя на нем, как на спасательном плоту, осмотрел берег. Слева громоздилась серая туша горы Алчак, справа узкой ящерицей вонзался в море мыс Меганом. Берег представлял собой каменный завал с небольшими песчаными бухтами. Прямо напротив меня по обрыву проходила глубокая промоина с пологим спуском, и по ней, поднимая белую известковую пыль, медленно скатывался «Лексус».

Интересно, кто кого преследует, подумал я, сиганул с крыла вниз головой и, стараясь не мельтешить над водой руками, поплыл к берегу. В намокших кроссовках и джинсах это было не так легко, и я изрядно вымотался, пока подплыл к черным скользким камням, которые угрюмыми монументами нависали над водой.

Покачиваясь, ступая по «живым» донным булыжникам, обросшим зелеными водорослями, скользкими, как мыло, я выбрался на сухой камень, покатый, как панцирь черепахи. Вокруг меня высились обломки скал, раздробленные катаклизмами далекого прошлого, всевозможных форм, острогранные, с верхушками, как у египетских пирамид, разъеденные солью и ветрами, они были выкрашены сверху белым пометом чаек и смахивали на уменьшенные копии горных вершин с белоснежными шапками.

Я стащил с себя мокрую одежду, выжал ее и для того, чтобы она быстрее просохла, майку накинул на плечи, а джинсы повязал на манер набедренной повязки.

Начиналось самое интересное. «Лексус», спускаясь по промоине к морю, остановился где-то недалеко от меня, за полосой циклопического каменного мусора. Я был далек от мысли, что удачно выследил любовников, приехавших в этот безлюдный уголок. Во-первых, для этого не надо было ехать так далеко – вокруг Нового Света, в заповеднике, есть более живописные места, где можно почувствовать себя Адамом и Евой. Во-вторых, Инга и Черновский были слишком озабочены и скорее напоминали партнеров по бизнесу, чем любовников, предвкушающих романтический отдых. И, в-третьих, собираясь приятно провести время, Черновский наплевал бы на джип, севший ему на хвост.

Прыгая с камня на камень, не выпрямляясь во весь рост, я беззвучно пробирался по лабиринту в глубь суши. Время от времени я останавливался и прислушивался, но ничего, кроме плеска воды в темных, кишащих мокрицами и крабами гротах и крика встревоженных чаек, не слышал.

Я шел по каменному хаосу достаточно быстро до тех пор, пока путь мне не преградил белый истукан размером с пяти-этажный дом. Перепуганные чайки носились надо мной, как «мессершмитты» над Сталинградом, пикировали, сбрасывали помет, крутили белыми, гладкими, как яйца, головами и, раскрывая желтые тяжелые клювы, издавали звуки, напоминающие издевательский хохот. Некоторое время я стоял под истуканом, прикидывая, с какой стороны мне его удобнее обойти, как вдруг услышал голоса. Прижавшись к стене, я медленно пошел вдоль нее, сошел с камня в воду, протиснулся сквозь узкую щель в сумрачный грот и, распугивая полчища гадких насекомых, облепивших мокрые камни, на четвереньках полез под низким сводом.

По камням, как по ступеням, я поднялся вверх настолько, насколько это вообще было возможно, лег в каменной нише у небольшого отверстия и, осторожно приподняв голову, выглянул наружу.

Внизу, на песке маленькой бухты, сидели люди – трое мужчин в шортах, кепках, темных очках и девушка, завернутая в простыню. Рядом с ними покачивался на легком ветру тент, под которым, в скудной тени, лежали сумки, чемоданы, профессиональная видеокамера, две портативные камеры, тренога, футляр для подводной съемки. В кругу, как лев в клетке, ходил туда-сюда Черновский. Позже я заметил Ингу, стоящую в тени камня.

– А как вы пробовали? – нервно говорил Черновский.

– По-всякому, – отвечал ему крепкий мужчина с тонкой бородкой, сидящий верхом на баллонах акваланга. Он смотрел себе под ноги, пересыпая песок с ладони на ладонь.

– И что?

– Трудно.

– Конечно, трудно! – вспылил Черновский. – Деньги всегда трудно зарабатывать. Особенно большие деньги! – Он вскинул руку, посмотрел на часы. – Все! Все разговоры оставляем на потом! В шесть у меня самолет в Москву. Еще два часа у нас есть. Фильм должен быть доснят!

– А как-нибудь без акваланга можно? – спросила девушка в простыне. Голос у нее был низкий и хриплый.

– Никак не можно! – отрезал Черновский, взмахнув рукой. – Если заказали в аквалангах, то будем снимать в аквалангах!

– Когда они начинают работать, – спокойно объяснил мужчина с бородкой, – их сразу разворачивает вниз головой. А пузыри вообще закрывают весь кадр. Ничего не видно, и создается впечатление, что они просто топят друг друга!

– А сзади пробовали?

– И сзади пробовали, – устало сказал бородатый. – Так еще хуже. Он вообще не достает. Упирается грудью в ее акваланг, ногами молотит, песок со дна поднимает.

– Ну не мне же показывать, как это делается! Смешно об этом говорить! Да ты посмотри на этих бугаев! Когда им приспичит, они готовы и на скамейке в парке, и в метро, и на стадионе! А перед камерой сразу начинаются проблемы! Найдите место поглубже, чтобы не поднимать со дна песок! – раздраженно ответил Черновский.

– На глубине света мало. А у нас аккумуляторы сели.

– Все! – крикнул Черновский. – Не желаю слушать этот лепет! Будем снимать. Как получится, так получится! Если акваланги мешают, то пусть снимут их и положат на дно! Загубники в рот – и работать! Парни настроились?

– Настроились! – промычал кто-то со стороны, из-за камня.

Черновский обернулся и взглянул на Ингу.

– Готовься. Времени в обрез!

Девушка с низким голосом встала, сбросила с себя простыню, оказавшись в чем мать родила. Рослый парень в плавках для бодибилдинга выволок на середину круга два акваланга. Мужчина с бородкой взвалил на плечо видеокамеру. Его помощник протянул телескопический шест с микрофоном. Голая девушка подошла к тенту, где лежала коробка с тюбиками, баночками, косметикой, присела на корточки, широко развела коленки в стороны и выдавила на ладонь прозрачный маслянистый гель. Инга, сняв туфли, бродила вокруг аквалангов, глядя, как ее ноги зарываются по щиколотку в песок.

– Что за настроение, Инга? – спросил Черновский.

Она не ответила. Продюсер повернулся к рослому парню.

– Слова произносить громко и отчетливо! Помнить, что дублирования не будет, пишем «вживую»!

– Ясно, – кивнул парень.

– Кто будет под водой, решили?

– Вован, – ответил парень и кивком показал куда-то в сторону моря.

– Значит, ты работаешь с ней! – сказал Черновский и кивнул на Ингу. – Знаешь ее, щупал, нюхал, в общем, не в первый раз?

Парень, как китайский болванчик, кивал. Голая девушка расстелила на песке большое красное полотенце, легла на него и раскрыла книжку. Инга медленно, словно все делала через силу, кинула рядом с девушкой зеленое полотенце и, не наклоняясь, стала расправлять его ногой. Ее пронзительно-красное платье было самым заметным пятном на съемочной площадке. Бородатый, глядя в окуляр камеры, двигался вперед-назад, выбирая лучшую позицию.

– Выйдешь из воды и иди прямо на этот камень, – сказал он «бодибилдингу». – Чтобы быть ко мне правым боком.

Бородатый взял его за руку, притянул ближе к себе. Черновский снял с головы шляпу. Сверкнула белая лысина. Инга опустилась на колени и стала расчесывать волосы.

– Все по своим местам! – скомандовал бородатый. – Проверим звук. Инга, скажи что-нибудь!

Помощник оператора опустил шест, и микрофон повис над головой Инги.

– Ку-ка-ре-ку, – сказала она.

– Громче!

– Ку-ка-ре-ку! – крикнула Инга.

– Нормально! На счет «три» работаем!.. Раз! Два! Три!

На видеокамере вспыхнула красная лампочка. Голая девушка перевернула страницу книжки и согнула ногу в колене, кокетливо помахивая ею. Инга продолжала расчесывать волосы. Из воды, неестественно бодренький, вышел «бодибилдинг». Приглаживая волосы, он подошел к девушкам. Микрофон повис над ним, как жирная муха над дерьмом.

– Отличная водичка! – идиотским голосом сказал парень. – Ты не хочешь искупаться?

– Нет, – ответила Инга.

Парень склонился, взял ее за руки и потянул к себе. Инга встала.

– Сегодня ужасная жара! – сказал «бодибилдинг». – Тебе, наверное, жарко? Давай я помогу тебе раздеться!

Черновский сплюнул, отвернулся и стал ходить вокруг тента, помахивая шляпой у лица. Бородатый с камерой на плече на полусогнутых ногах стал медленно двигаться вокруг парня и Инги, словно снимал их тайно, скрытой камерой. «Бодибилдинг «встал на колени, коснулся мокрыми ладонями ног Инги и стал медленно задирать край ее платья.

– О, какая прелесть!..

Кажется, дальше пошло не по сценарию. Инга вдруг с силой оттолкнула голову парня от своего живота, круто повернулась и широкими шагами, раскидывая во все стороны песок, пошла в тень скалы.

– Стоп! – закричал Черновский. – Я не понял, что это значит?! Инга! Что за фокусы?

Инга подхватила с песка свои туфли и, не останавливаясь, прошла мимо Черновского. Голая девушка перестала «читать» и, сев на полотенце, накинула на плечи простыню.

Черновский догнал Ингу и схватил ее за плечо.

– Отстань от меня! – крикнула Инга. – Мне все это надоело, понимаешь?! Я не хочу больше сниматься в этом поганом фильме! Меня уже тошнит от него!

– А большие деньги получать тебя не тошнит?! – яростно кричал Черновский. – Прекрати истерику! Девочку из себя корчит! Тошнит ее! А ты думала, что все в жизни бесплатно достается?

– Да что такое? – проворчал «бодибилдинг», глядя на свои сморщенные плавки. – Полчаса настраивался…

Бородатый положил камеру под тент и опустил козырек на глаза. Помощник зачем-то щелкал пальцем по микрофону и повторял: «Раз! Два! Раз! Два!»

– Я актриса, понимаешь! – со слезами в голосе выкрикнула Инга продюсеру (голая девушка фыркнула и отвернулась). – Я трачу свой талант на порно! Я закапываю в этот песок свое будущее! Все! Кончено! Ищи проститутку на мою роль!

Черновский опустил шляпу на лысину.

– Да, ты актриса, – спокойно сказал Черновский. – Но насчет песка и будущего… Ты что-нибудь другое умеешь делать? Разве ты умеешь зарабатывать деньги другим местом? Ты хоть копейку…

Инга с коротким взмахом влепила продюсеру пощечину. Белая шляпа свалилась с его головы, и ослепительный блеск лысины брызнул во все стороны. Мне показалось, что Черновский сейчас ударит Ингу, но он наклонился, поднял шляпу и, водрузив ее на место, как ни в чем не бывало объявил:

– Так! Начинаем все сначала! Только подводные съемки! Ты, – показал он пальцем на расстроенного «бодибилдинга», – Вован и Роза! Все под воду! Будете работать втроем… Сколько у нас заправленных аквалангов?

– Как раз четыре, – ответил бородатый.

Голая девушка, вздохнув, снова пошла к коробке с мазями и кремами. «Бодибилдинг», озабоченный какой-то проблемой, почесал низ живота и сказал:

– Вода холодная! Может не получиться.

Эта реплика вывела Черновского из себя.

– Так не стой, как евнух, а разогревайся! – зло крикнул он. – Три до дыма!.. Может, кто-нибудь еще не хочет сниматься? – Он поочередно посмотрел на всех. – Может, кто-то еще умеет зарабатывать деньги другим способом?..

Я привстал, стараясь не упустить Ингу. Она быстро удалялась, поднимаясь по сыпучему склону вверх. Ее красное платье горело на склоне запрещающим сигналом светофора.

Ну и ну! – подумал я, этим междометием оценивая все увиденное и услышанное. Голливуд, черт возьми! Не боги горшки обжигают… Точнее, наоборот. Оказывается, не только обжигают, и не только горшки…

Глава 21

Я стал медленно пятиться назад, нырнул в тень грота и ящерицей пополз по камням. На обрыв я взбирался бегом, хватаясь руками за скрученные, как черви, корни сосен. Камни с грохотом катились вниз, прыгая, как мячи. Обломок скалы, за которым Черновский учил своих актеров зарабатывать большие деньги, быстро уменьшался в размерах, и мне стало казаться, что песок, который струями стекал из-под моих ног, засыплет всю съемочную группу толстым слоем.

Я обогнал Ингу на середине подъема, сел верхом на валун, торчащий из земли, как коготь дьявола, и стал смотреть, как она, кланяясь каждому своему шагу, медленно бредет наверх. Узкое в бедрах платье не позволяло ей высоко поднимать колени, и Инга задрала подол до пупка, чего так и не смог сделать «бодибилдинг».

Она не видела меня до тех пор, пока я не кинул ей в голову шишку.

– «Секс волка»! – крикнул я, хлопнув ладонями. – Кадр десятый, дубль второй! Моторрр!

На месте Инги за такое откровенное издевательство я бы зарыл себя по горло в землю. Но девушку настолько измотали крутой подъем, жара и порочный продюсер, что она лишь негромко ойкнула, села в песок и швырнула в меня туфелькой. Я поймал ее, примерил к своей ноге.

– Все-таки выследил? – безразличным тоном произнесла Инга. – Ты на машине?

– Нет, на дельтаплане, – ответил я. – Правда, он неудачно сел на воду и затонул… А ты, оказывается, бунтовщица!

– А ты шпион, – ответила Инга. – Ну как? Все видел? Все понял?

– Нет, – ответил я, – не все.

– Ну, это уже твои проблемы… Ты поможешь даме выбраться из этой канавы?

Я спрыгнул к Инге и предложил ей свою руку.

– Стыд какой! – с опозданием смутилась Инга, когда я почти волоком потащил ее наверх. – А если бы я не отказалась?.. Даже подумать страшно, что ты мог все увидеть.

– Разве тебе не все равно, видел бы я, как ты зарабатываешь, или нет?

– Не все равно! – крикнула Инга и для профилактики ударила меня кулаком между лопаток. – Забудь об этом! Ничего подобного больше никогда не будет.

– Почему?

Инга остановилась и с негодованием посмотрела на меня.

– Какой же ты все-таки тупой! – воскликнула она. – Да потому, что когда мое сердце занято одним мужчиной, то другой ни за что не посмеет прикоснуться ко мне.

– Правда?! – удивился я. – Интересно, какой же мужчина заполнил твое сердце?

От возмущения Инга простонала, покачала головой и попросила:

– Давай лучше помолчим.

Но мой язык настолько отяжелел от вопросов, что казалось, будто он свисает изо рта, как у пса в жару.

– Значит, Черновский таким способом зарабатывает деньги, чтобы закончить съемку «Часа волка»?

– Да.

– И есть покупатели этих подводных съемок?

– Это не покупатели, – угрюмо ответила Инга. Ей было неприятно говорить на эту тему. – Это один покупатель. Фильм эксклюзивный, в одном экземпляре и снят по сценарию заказчика.

– То есть какой-то эротоман предлагает Черновскому свой сценарий…

– Сценарий – это громко сказано. У богатых свои причуды, они по-разному с ума сходят, – сказала Инга. – Вот в Москве сейчас стало модно экранизировать свои личные сексуальные фантазии. Какому-нибудь «новому русскому» приснилось, как он со своей любовницей под водой забавляется, вот он и заказал Черновскому фильм. Другому захотелось, чтобы мужчина и женщина занимались любовью, зависнув над пропастью на альпинистских веревках. Третий мечтает увидеть, как они будут это делать во время затяжного прыжка с самолета.

– И много за такие фильмы платят?

– Много, – кивнула Инга. – Черновский говорит, что достаточно снять пять-шесть фильмов по полчаса каждый, и «Час волка» можно будет закончить, растиражировать, пустить в прокат, и еще на рекламу останется.

– Что ж ты бросила Черновского в такое трудное время? – останавливаясь, чтобы перевести дух, спросил я. – Ты, прима-балерина Марта Лехтине, должна быть больше всех заинтересована, чтобы «Час волка» досняли.

Инга мельком взглянула на меня, потупила взгляд и низким, грудным голосом ответила:

– Не все, Кирилл, продается. Даже «Час волка» не стоит того, чтобы продавать остатки своей души и совести… В конце концов, Черновский обойдется без меня. За такие деньги, которые он обещает, желающих сняться будет больше, чем надо. Очередь выстроится!

– Черновский надолго в Москву?

– Нет, – покачала Инга головой. – Отдаст кассету заказчику, возьмет гонорар, соберет новые заказы, оформит договоры, получит авансы и вернется. Максимум на неделю… Давай передохнем!

– Молчи! – шепотом прикрикнул я, закрывая Инге рот ладонью.

Недалеко от нас, за зеленой стеной леса, раздавались отрывистые выкрики, глухие звуки ударов и молящий крик:

– Да я клянусь вам, ребята!.. Он в море упал! Вон крыло видно! Может, он ранен, ему помочь надо…

И снова глухой удар. Затем сдавленный кашель и снова мольба:

– Что ж вы… Я же вам ничего не сделал…

– Это Ник! – крикнул я, хватая Ингу за руку.

– Какой Ник?

– Мой пилот!

Я огромными прыжками взбирался по сыпучке к густым зарослям терновника и сосен. Инга едва поспевала за мной.

– Там наши охранники! – кричала она мне вдогон. – Не лезь к ним, я сама с ними поговорю!.. Ты слышишь? Они тебя убьют!

С треском ломая кусты, я выскочил на круглую полянку, посреди которой стоял старый, как мамонт, вишневый «Мерседес». Рядом с ним, на коленях, молился сухой траве Ник. С разбитыми кровоточащими губами, в рваных трусах, подпоясанных каким-то шнурком, с потухшим взглядом, он напоминал раба, приговоренного римлянами к распятию. Рядом с ним стояли двое коренастых мужланов в черных майках и солнцезащитных очках, причем один из них поставил ногу в пыльном ботинке Нику на голову.

Увидев меня, охранники переглянулись, один из них произнес:

– А это еще кто такой?

– Привет! – сказал мне Ник и вытянул разбитые губы, изображая улыбку. – Хорошо, что ты цел.

– Не радуйся, это ненадолго, – блеснул остроумием один из мужланов и, почесывая вздувшийся бицепс, не спеша пошел ко мне.

Я сразу понял, что о чем-либо говорить с этими вышибалами бесполезно, ни для чего иного, кроме драки, они не были предназначены. В подобных ситуациях я всегда предпочитаю напасть первым, но было выгоднее, чтобы охранники находились подальше друг от друга, и я продолжал стоять на краю поляны, ожидая, когда мужлан приблизится ко мне на расстояние вытянутой руки.

– Всем стоять! – вдруг за моей спиной раздался пронзительный голос Инги. – Эти парни со мной, их не трогать.

Приказ прозвучал двусмысленно, во всяком случае для меня. Каких парней имела в виду Инга? Кого кому не трогать? Нас с Ником охранникам или наоборот?

– А вот и наша кошка явилась! – обрадованно пробасил охранник, стоящий рядом с Ником. – Мы тебя ждем. Хозяин передал, что у тебя творческий кризис, и велел нам с Глобусом отрепетировать с тобой амурную сцену. Сейчас мы этим и займемся.

– Вот то`ка по р`гам эт`му дятлу нада`м, – плохо проговаривая слова, предупредил Глобус, надвигаясь на меня с целе-устремленностью тепловоза. Он не счел необходимым даже согнуть руки в локтях и поднять кулаки хотя бы до уровня груди. Он уже видел меня корчившимся на траве. Он не допускал даже мысли, что события могут развернуться иначе.

Я снял с руки часы и сунул их в карман. Тяжелый подбородок, узкий лоб, из которого редкой щетинкой торчала челка, обвислые щеки с геморрагическими прожилками и золотой блеск зубных коронок уже не были для меня элементами человеческого лица. Я видел перед собой боксерскую грушу, обтянутую тугой коричневой кожей, хорошо знакомую мне грушу, которой так много раз доставалось от меня.

– Убегай! – закричала сзади меня Инга, и я опять не понял, кому это адресовано.

Глобус вошел в зону досягаемости моего кулака. В первый удар я вложил всю мощь, на какую был способен, только по той причине, что второго уже могло не быть. Глобус, отдаю ему должное, каким-то чудом успел увернуться от прямого попадания в подбородок, и кулак пошел выше, проутюжив нос и правую бровь охранника. «Груша» сразу опустилась на полметра ниже, и я достал ее левой – апперкотом – и сразу же отскочил в сторону, так как знал, что после двух первых ударов такие вышибалы с чемоданами вместо лиц приходят в бешенство.

Его нога в ботинке просвистела над моей головой. Попытка раскроить мне череп была очень даже многообещающей. Опоздай я на долю секунды, и мне пришлось бы очень долго собирать свои мозги по поляне. Инга кричала за моей спиной, Глобус хрюкал, тяжело замахивался и расшатывал склон с такой силой, словно намеревался спустить песчаную лавину на съемочную площадку.

Я утратил внимание всего на мгновение, и этого оказалось достаточно для того, чтобы Глобус меня обманул. Он задрал ногу вверх, намереваясь двинуть меня по лицу, и как только я ушел в сторону, так тотчас нарвался на его пудовый кулак.

Он достал меня в левую челюсть, и удар был настолько сильным, что я отчетливо услышал хруст; мне показалось, что в моей голове сработала фотовспышка; земля ушла из-под ног, и, хватаясь руками за воздух, ломая спиной кусты, я полетел туда, куда Глобус меня послал… Похоже было, что кровь залила мне лицо; красное пятно мелькнуло перед моими глазами, изящная женская ножка в туфельке вонзилась моему обидчику в район ширинки. Раздался мучительный стон. Грохнувшись на землю, я увидел, как Глобус корчится, держась за пах, а Инга красным пламенем несется через полянку к «Мерседесу».

Я вскочил на ноги. Меня шатало, но было достаточно сил для того, чтобы сделать несколько прыжков и вцепиться в горло второму охраннику. Мы свалились в траву. Пронзительно завыл двигатель машины. Охранник, оскалив зубы, пытался укусить меня за руку.

– Голову убери! – кричал мне Ник.

Горло охранника было скользким от пота и горячим, словно он нарочно распарил его и намылил для бритья. Сухая палка в руку толщиной ударилась о лоб охранника и переломилась. Я оттолкнул его от себя и поднялся на ноги, сжимая до боли кулаки и вращая во все стороны головой. Представляю, какая в этот момент у меня была рожа!

«Мерседес», откидывая в кусты комья глины, сорвался с места и, ударяясь с барабанным гулом днищем о кочки, прыгнул с поляны в заросли.

– Сюда! Сюда! – орал Ник, и я не сразу увидел его рядом с машиной. Он размахивал руками, одна его нога уже стояла на порожке.

Без удара, мягко и тяжело, как лошадь, Глобус навалился на меня откуда-то со стороны, но я устоял, сильно толкнул его, придавая его движению дополнительное ускорение. Под ним затрещали ветки. Я все еще прыгал по поляне, как по рингу, во мне буйствовал бойцовский пыл, и уйти отсюда без победного, заключительного удара не хотелось, но Ник, крича что-то мне в ухо, схватил меня за ремень джинсов и потащил к машине.

Я упал на заднее сиденье. Машина тотчас сорвалась с места и, тараня кусты, помчалась на лесную дорогу. Я захлопнул дверь, прихватив с собой ветку с какими-то черными ягодами. Потянулся к ним, сорвал и кинул пару штук в рот.

Несколько минут, пока мы мчались вперед, увеличивая расстояние между нами и полянкой, я был озабочен исключительно своей челюстью и вопросом о съедобности ягод, которые оказались терпко-горькими на вкус. Когда же пульс мой стал приходить в норму, а сознание заработало на среднем интеллектуальном уровне, я поднял голову, посмотрел по сторонам и наконец поинтересовался: а кто же за рулем?

Инга виртуозно объезжала ямки, ловко переключала скорости и хитро поглядывала на меня через зеркало заднего вида.

– Смотри, как, оказывается, я тебя здорово выдрессировал! – оценил я, опираясь руками о спинку ее сиденья. – И давно у тебя так ловко получается?

– В состоянии аффекта, – пояснила Инга, – способности человека усиливаются многократно.

– Ник, – сказал Ник, сидящий рядом со мной, и протянул мне руку.

– Кирилл, – ответил я и с благодарностью посмотрел в лицо пилоту. – У тебя из губы кровь идет.

– А здорово мы их отделали, да! – восторженно крикнула Инга.

– Ты очень вовремя врезала Глобусу между ног, – сказал я, притрагиваясь к подпухшей щеке. Она горела огнем.

– Они очень жестокие ребята, – сказала Инга. – Я до сих пор понять не могу, как мы смогли их обломать… Посмотрите, за нами никого?

Мы с Ником одновременно повернули головы. За нами гналась только пыль.

– По почкам не били? – заботливо спросил я у Ника.

– Нет. Только по лицу… Послушай, а как ты смог дотянуть до моря? Движок ведь уже не работал.

– А я вылез из аппарата и подтолкнул сзади, – ответил я.

– А я тебя вчера видел, – сказал Ник Инге, рассматривая руки, плечи и обнаженную спину девушки.

– Где? – спросила Инга.

– В Коктебеле, на причале. Ты стояла лицом к морю, облокотившись на ограждение. А рядом с тобой была пожилая женщина.

– Ерунда какая-то, – ответила Инга. – Не была я вчера в Коктебеле.

– Была! – уверенно кивнул Ник. – Я два раза над тобой пролетал, нарочно со стороны солнца заходил, чтобы лучше рассмотреть. Мне очень твои ноги понравились. И платье. Я тебя по этому платью и узнал.

Инга вдруг круто повернула руль, и Ник повалился на меня. Завизжали шины об асфальт.

– Хватит ерунду нести! – озлобленно крикнула она. – Говорю тебе, что не была я в Коктебеле ни вчера, ни позавчера! Спутал меня с кем-то!.. Ноги ему чьи-то понравились! А я здесь при чем?

Ник загрустил. Инга его обидела.

Глава 22

Да простит меня Гера за такое сравнение, но он так напоминал кроманьонца, увлеченного наскальной живописью, что мне захотелось подарить ему каменный топор. Огромный, широкоплечий, он нависал над столом и аккуратно водил по трафарету фломастером. Его кулаки, привыкшие к двухпудовым гантелям, с трудом держали хрупкую пластиковую трубочку, и было странно, что он ее не сломал. Он так старательно выводил буквы, что не заметил, как я пришел.