Лунные беседы

10 сентября 1899 года в местечке под Варшавой под названием Гура-Кальвария в семье польских евреев родился первенец, которого решено было назвать Вольфом. Гура-Кальвария – странноватое название местности, не правда ли? А произошло оно от библейской Голгофы, которая, как известно, находится в Израиле.

Впоследствии в своих записках, а особенно в автобиографической повести «О себе самом», наш герой вспоминал о родной местности и о детстве без особых любви и нежности. Это и понятно: постоянный труд на крохотном участке земли, арендованном отцом, жара, недоедание… Все семейство от мала до велика проводило дни, недели и месяцы в неустанном труде.

Поскольку Вольф был старшим сыном, ему доставалось больше всего: он должен был, дыша ядовитыми парами, вместе с отцом опрыскивать виноград и плодовые деревья, поливать, рыхлить почву, собирать урожай, продавать его на рынке… И не дай бог было в какой-то момент пожаловаться отцу на усталость, голод или жажду! Крутой нрав главы семейства Герши, прозванного в местечке Хаимом Босым, был всем известен: за малейшее непослушание или недовольство – розги!

Однообразная, скучная жизнь среди весьма религиозных родных и односельчан была заполнена лишь одним – борьбой за кусок хлеба, за выживание. Семейство Мессингов – жена и три сына – трепетало перед Герши, но еще больше – перед суровым, справедливым и всемогущим Господом Богом. Его боялись все, даже отец, что уж говорить о мальчиках! Поэтому неудивительно, что и Вольф, и другие братья росли нервными, набожными, впечатлительными детьми. Во всем остальном же наш герой был вполне обычным ребенком, никаких особых забот родителям не доставлявший.

Правда, замечали за ним некоторые странности. В ясные лунные ночи, когда все в семье спали, он вставал с постели и, не открывая глаз, подходил к окну. «Какая красивая Луна! А на ней – столько всего интересного нарисовано! Вот бы узнать, что? А еще лучше – чтобы она сама об этом рассказала и, вообще, поговорила со мной».

После этого Вольф спокойно отправлялся в кровать. Так длилось некоторое время, и в конце концов мысли мальчика каким-то неведомым даже нашей современной науке способом были «услышаны» его любимым ночным светилом. Однажды, когда он подошел к окну, продолжая спать, то почувствовал (или ему показалось), что небольшой голубоватый лучик, отделившись от Луны, проник ему в левый висок. Это было не только не больно, но, напротив, очень приятно и волнующе. А затем… полились тихие слова, подобные журчанию ручейка, которые он воспринимал не ушами, а как-то по-другому. Как? Конечно, маленький лунатик не в состоянии был этого понять, но зато на всю последующую жизнь он запомнил сказанное: «Ты – не такой, как все. В тебе заложена огромная сила, надо только много трудиться… А все мы, обитатели неба, будем помогать тебе…»

Специалисты в области психологии, наверное, сказали бы, что в мозг ребенка была вложена определенная программа или своеобразный код, который никак не мог быть отменен. Что ж, вполне возможно! Но как бы то ни было, ночные беседы настолько завораживали мальчика, что он со временем научился – не просыпаясь, конечно – отвечать светилу, вступать с ним в диалог. А утром он совершенно ничего не помнил из того, что было ночью.

Неизвестно, сколько продолжались бы «лунные свидания», если бы однажды ночью глава семьи не заметил стоящего у окна и как будто прислушивающегося к чему-то сына.

– Ты что, Вольф, там стоишь? А ну-ка живо в постель!

Но мальчик как будто не слышал его.

– Ну сейчас я задам тебе, паршивец, – вспылил не отличавшийся деликатностью Герши. Он уже было взялся за свое обычное воспитательное орудие – розги, как на шум пришла проснувшаяся мать, добрая и мягкая женщина.

– Что с тобой, сынок, почему не спишь? Или болит чего?

Но увидев, что глаза его закрыты, а на губах играет мечтательная улыбка, все поняла.

– Да ты знаешь, отец, он у нас лунатик. Не кричи на него, а то ненароком разбудишь, накличешь беду.

Утром родители стали расспрашивать Вольфа, с кем он говорил во сне и кому улыбался, но он ответил, что крепко спал и ничего не помнит.

Сомнабулизм, а проще говоря, лунатизм, или снохождение, – не столь безобидная вещь, как это может показаться на первый взгляд. Если разгуливающего спящего разбудить, он может даже умереть от испуга. Поэтому родители стали думать, как мягко и ненавязчиво отучить сына от странной привычки. Наконец, выход был найден: на ночь они начали ставить на пол у его кровати таз с холодной водой. Как только босые ножки собирались увлечь своего хозяина к окну, наступало немедленное пробуждение. А иногда мальчик еще и спотыкался о тазик, теряя равновесие, что совсем не способствовало такому его пребыванию во сне.

Так продолжалось много раз, и в конце концов лунатизм Вольфа навсегда остался в прошлом.

Первые проявления дара

Ох и устали же они сегодня! Отец, без конца покрикивавший на старшего сына, был недоволен его работой: и тяпку-то он держит не так, и чересчур часто просит пить и есть. В семье недавно родился второй сын, но мать, боясь деспотичного мужа, по мере сил принимала участие в обработке земли, однако Герши этого казалось мало. Вечером, когда семья сидела за скудным ужином, он без конца распекал жену и сына, для убедительности чуть ли не после каждого слова стуча кулаком по столу:

– Бог все видит, вы мало трудитесь, мало сил вкладываете в наше дело. А ты, маленький лентяй, еще только попробуй заикнуться о еде во время работы! Да Бог тебя…

Но внезапно гневная тирада была прервана тонким голоском сына:

– Подожди, папа, не ругайся. Ты знаешь, наша корова завтра к вечеру издохнет.

– Да ты что, совсем рехнулся? Она же совершенно здорова! – и отец в ярости замахнулся на сына.

Зная суровый нрав родителя, Вольф испуганно замолк. Однако на следующий день, после захода солнца, домашняя кормилица без всяких видимых причин испустила дух.

Тогда никто не обратил особого внимания на пророчество Вольфа, сочтя его простым совпадением.

В следующий раз, едва встав с постели и собираясь, как обычно, на работу, Вольф на несколько секунд задержался у окна, за которым только-только забрезжил рассвет. Луна уже собралась отправиться в свое дальнейшее шествие по небосводу, уступая место дневному свету, но все же еще была видна. Казалось, она улыбалась и слегка подмигивала своему маленькому подопечному. Внезапно тонкий лучик нежно прикоснулся к его виску и что-то прошелестел. Слов мальчик разобрать не смог: грозный окрик отца с требованием прекратить лодырничать и последовавшая за ним обычная оплеуха помешали, но… Вольф, будто очнувшись, заявил родным, что через два дня сгорит домишко соседа Иохима. Герши, торопясь на участок, бросил лишь на ходу: «Перестань лясы точить, а то получишь у меня!»

И даже когда предсказанное в точности сбылось, родители за заботами и в этот раз не заметили необычных способностей старшего сына. Но если бы и заметили, вряд ли что-то изменилось бы. Все должны были думать о том, как обеспечить себя, не умереть с голоду, верно и честно служить Богу, регулярно посещая синагогу и заучивая наизусть сборники молитв – Талмуд и Тору. Где тут до «чудачеств», которыми отличался наш герой уже в раннем детстве.

Тем более что в местечке Гура-Кальвария набожные суеверные сельчане не жаловали всяких там прорицателей, ясновидящих и тому подобных, «не от мира сего» личностей. По их мнению, такие занятия не подобают честному польскому еврею.

Сам Вольф тоже не осознавал силы своего дара, пока не произошел такой случай. Надо было навестить бабушку, жившую в нескольких часах езды на поезде. Родители, занятые сельским трудом, не могли сопровождать его, но тут две старушки – односельчанки – засобирались в эту местность, и мальчика отправили с ними.

– Смотри у меня, не балуйся, а то придет злой контролер, засунет тебя в мешок, да и выбросит с поезда, – напутствовал сынишку отец.

В пути мальчик поначалу притих, но, когда старушки задремали, забыл об угрозах родителя и стал бегать по вагону, представляя, что он – хозяин поезда и может делать все, что хочет. Тем более неожиданным оказалось для него появление контролера – на Вольфа будто вылили ушат холодной воды: ведь «злой дядя», увидев шалуна, сейчас посадит его в мешок, а там…

В испуге мальчик спрятался в тамбуре за бак, но контролер все же заметил его:

– А ты что здесь делаешь? Тамбур – не место для маленьких мальчиков, иди-ка в вагон!

«А ведь папа неправильно сказал: дядя совсем не злой, он вовсе безобидный». И тут внезапно, под влиянием неведомого доселе чувства, Вольф стал посылать мысленную команду контролеру: «Поезд остановился, выйди из него… Поезд стоит, пойди прогуляйся…» – и… мужчина неспешным уверенным движением повернул ручку тамбура и шагнул со ступенек из вагона, двигавшегося на полном ходу.

Ошеломленный маленький телепат, скованный ужасом, несколько минут стоял в тамбуре, не в силах понять, что же случилось. Причем больше всего его волновала даже не столько судьба несчастного дяди, сколько пришедшее таким образом понимание, что он «может ЭТО», потому что «не такой, как все».

Одна дорога – иешива

Многие ассоциируют длинный, нудный и неинтересный текст с еврейским сводом молитв, называемый Талмудом. Например, иногда приходится слышать: «Вот еще чего, буду я этот талмуд учить!»

Но для «лунного мальчика» никакого труда заучить этот самый Талмуд не составило, и в 6 лет он уже знал его наизусть. При такой феноменальной памяти путь у него был только один – хедер, школа (для маленьких польских евреев) при синагоге. Ну а там – не за горами учеба в специальном духовном училище для священнослужителей – иешиботе.

С точки зрения малограмотных, суеверных и набожных односельчан, да и самого Герши и его жены, такая «сногсшибательная» карьера – предел мечтаний: «И грамоте выучится, и Богу станет служить». Словом, человеком станет, да не каким-нибудь, а грамотным, образованным. Так что прошло время, и наш герой, будучи еще совсем малолеткой, закончил хедер. Учился он без особого старания, повинуясь лишь воле отца. Скрашивало унылое, наполненное зубрежкой и муштрой существование лишь одно. Иногда, когда все прочие ученики спали, он подходил к окну и смотрел на свою давнюю ночную собеседницу. Нет, он совсем не помнил своего «сомнамбулического» детства, но, видимо, какой-то уголок его мозга все же хранил память о наставлениях так хорошо к нему настроенной и всегда готовой придти на помощь Луны. Нет-нет, да и вспыхивала в голове, подобно искре, фраза: «Твой удел – совсем другой, ведь ты – не такой, как все».

Все существо будущего великого телепата противилось дальнейшей учебе во имя служения Богу. Даже само слово «иешива» отдавало чем-то застойным, неинтересным, донельзя скучным и тоскливым. А тут еще в их местечко приехал известный еврейский писатель Шолом-Алейхем. Этот добрый, искрящийся оптимизмом и любовью к своему народу человек погладил Вольфа по голове и сказал:

– О, мой маленький друг, тебя ждет большое будущее, ты станешь известным во всем мире. У тебя такие глаза, что они пронизывают насквозь, тебе надо только много трудиться, и ты добьешься невиданных успехов.

Надо было видеть, как загорелись глазенки мальчика, как он был благодарен чуткому незнакомцу-писателю, который как будто понял, что иешибот и церковная «престижная» карьера – совсем не его удел! Он уж совсем было уверился, что мнение Шолом-Алейхема разделяют и родители, тем более что взрослые о чем-то долго совещались в крошечной комнатушке, однако радость Вольфа была преждевременной.

– Даже и не думай ни о чем другом! Отправишься в иешибот – и точка! А не захочешь по-хорошему, розги проводят тебя, или забыл, что это такое?! – гремел глава семейства.

Как старший сын ни плакал, ни умолял отца смилостивиться, тот был непреклонен. Наконец Герши, очевидно под влиянием более мягкой и дипломатичной жены, сменил тактику:

– Ну подумай, сынок, вас в семье уже трое ртов, я не в состоянии прокормить тебя и твоих братьев, да и мать стала прихварывать. Ты у нас умный, все прекрасно запоминаешь, к тому же и наш раввин тебя хвалит. Где еще ты сможешь выучиться, получить образование? Мы надеемся на тебя! Разве ты не хочешь, чтобы твои папа, мама и двое братишек гордились тобой? – при последних словах, к вящему удивлению старшего отпрыска, отец даже пустил слезу.

– Да ты разве не помнишь, папа, как дядя писатель Шолом-Алейхем хвалил меня? Он же сказал, что я стану великим человеком!

– Вот именно, сынок, вот именно! – даже обрадовался Герши. – Ты станешь великим как раз в служении Богу! Он имел в виду это, так что перестань упрямиться и отправляйся в училище!

Ночной великан

Последующие два-три дня Вольф пребывал в смятении: ведь ему уже больше десяти лет, он взрослый! И как же поступить? С одной стороны, жаль расстраивать отца и безропотную, кроткую матушку. Он соглашался с тем, что одним ртом в бедном семействе станет меньше, – все же им будет облегчение! Но с другой…

Мальчик уже и сам, пусть смутно, но чувствовал, что наделен особым даром, который никак не укладывается в прокрустово ложе служения церкви. И вскоре его сомнениям пришел конец. А дело было так.

Однажды темным, безлунным вечером отец послал старшего сына к колодцу за водой. Такое поручение нисколько не удивило: ведь носить воду было, как правило, его обязанностью. Иногда мальчика «для компании» сопровождали братья, но на сей раз Герши категорически воспротивился: нечего, мол, отвлекать других от дела, сам уже не маленький.

Не подозревавший ничего плохого мальчуган отправился с ведрами во двор и вышел на улицу. Только он начал, как обычно в дороге, читать Талмуд, как вдруг его ноги подкосились от ужаса – перед ним возник высоченный, около трех метров ростом, призрак. Одет он был в белые одежды, вместо глаз – огромные дыры, а изо рта, как показалось Вольфу, извергался огонь. В темноте лица, конечно, было не разглядеть, но мальчик все же заметил длинный, выступающий нос и бороду, доходящую чуть не до пояса.

Крик подростка заглушил громогласный звук голоса:

– А, это ты! Я знаю, тебя звать Вольф, и ты из рода Мессингов, так? Вот видишь, я все знаю!

От страха мальчик не мог вымолвить ни слова, а призрак продолжал:

– Так знай же, сын Божий, я – посланник Всевышнего. Мне велено передать тебе волю Божью: ты ДОЛЖЕН (последнее слово прогремело, как гром) учиться в иешиботе! Твои молитвы доходят до Бога, они ему угодны и принесут пользу родным и односельчанам! А если ослушаешься, то тебя и твою семью постигнут все кары небесные!

Впечатлительный подросток упал на землю без чувств. А когда очнулся, увидел склоненную над собой мать, обливающуюся слезами и читающую молитвы. Она отвела сына в дом, где отец как ни в чем не бывало читал Талмуд и даже, как показалось Вольфу, слегка ухмылялся, прикрывая лицо потрепанной книжкой.

– Папа, мама, что это было, кто приходил и говорил со мной? – пролепетал все еще напуганный мальчик.

– Да, видать, это и был посланник Божий, а разве можем мы, верующие честные евреи, ослушаться его? Так что быть тебе раввином и никем другим, – провозгласил Герши.

После страшного явления «Божьего посланника» у будущего священнослужителя уже не осталось никаких сомнений, и он, сопровождаемый отцом, направился учиться в церковное училище в соседнее село.

С горечью вспоминает Мессинг свое более чем двухлетнее пребывание в иешиботе. Бесконечное заучивание все новых и новых молитв, скудное питание и короткий сон, явно недостаточные для растущего организма… Но, помня о наказе «посланца», он учился и благодаря острому уму и отличной памяти делал большие успехи. Не иначе как в скором времени пришлось бы ему надеть рясу раввина на радость родителям, если бы однажды…

На пороге училища появился великан-бродяга и стал просить подаяния. При виде нищего Вольф почувствовал, как по телу пробежали мурашки. Тот же громовой голос, тот же длинный нос и такая же борода!

Трудно передать словами ту бурю чувств, которая поднялась в юной душе! «Так значит, родители обманули меня? А может, мама ничего не знала, ведь недаром она плакала, а папа вроде как посмеивался… Никакой это не посланец Бога, а обычный нищий… Они сговорились с ним, наняли его, чтобы устроить весь этот спектакль! Надсмеялись надо мной, словно над дурачком! Если уж такой справедливый человек, как мой папа, обманул меня, значит, никому нельзя верить!»

Наверное, это были последние слезы будущего телепата, но они в конце концов успокоили его, прояснили сознание и привели к принятию решения…

Навстречу неизвестности

А решение было таковым: покончить с ненавистным существованием и бежать не только из иешибота, но и вообще из Польши. Иного выхода он не видел: разуверившись в Боге, обозлившись на предавшего его отца, парнишка решил, что в родных местах ему больше делать нечего.

Со стыдом вспоминает Вольф Григорьевич в своей автобиографической повести о трех преступлениях, совершенных им в то время. Вначале он вынужден был позаимствовать, а попросту говоря, украсть из церковной кружки для пожертвований несколько медяков: совсем уж без денег начинать новую жизнь было боязно. Присев на ступеньки училища, он пересчитал деньги: их было 18 грошей. «Совсем мало, но все же лучше, чем ничего, да и поделом им, всем этим обманщикам», – так успокаивал свою взбунтовавшуюся было совесть несостоявшийся раввин.

Путь мальчика до железнодорожной станции был неблизким, и, когда от голода у него стала кружиться голова, он выкопал на первом попавшемся огороде несколько картошин, которые запек на костре. Это с детских лет было его любимым лакомством!

А третье преступление связано уже с путешествием в Берлин. Почему был выбран именно этот город? Заранее он ничего не планировал, просто прыгнул в первый попавшийся поезд, и все. Оказалось, что тот направлялся в столицу Германии.

Денег на билет у Вольфа не было, и ему ничего более не оставалось, как ехать «зайцем». И вот – вагон третьего класса, глубокая ночь, спящие пассажиры… Огарки свечей под стеклянными колпаками тускло освещают спящих пассажиров, их узлы, котомки и чемоданы под сиденьями. Наш путешественник забрался под лавку, за чью-то поклажу и, изнуренный голодом и долгой дорогой до станции, крепко уснул под мерный стук колес. Снились ему родители, с немым укором смотрящие на непутевого сына, ненавистный иешибот, великан-нищий…

Однако сон был недолгим: словно от толчка, он проснулся в тревожном предчувствии какой-то опасности… Мысли подростка потекли уже в несколько другом направлении: «Вот сейчас войдет контролер, он будет уже не таким добрым, как тот, когда я маленьким ехал к бабушке. Он высадит меня, безбилетного, в незнакомом глухом месте, где я и умру, а родители никогда не узнают, где труп их сына… Конечно, я очень виноват перед ними!»

И он как будто накликал его, этого самого контролера, впрочем, по-иному и быть не могло: порядки на железной дороге всегда отличались строгостью. Неспешно продвигаясь по вагону, мужчина с фонарем будил пассажиров и строгим голосом требовал билет. В страхе беглец еще более сжался под лавкой, мечтая стать невидимкой. А еще ему нестерпимо захотелось подойти к окошку и поговорить со своей «ночной подругой», что гуляет по небосводу. Но куда там: о том, чтобы встать, не могло быть и речи, однако даже при мысли о Луне Вольф почувствовал какое-то успокоение и даже уверенность.

Контролер тем временем подошел к его лавке и, нагнувшись, стал бормотать: «Так, баул и узел… Понятно… А это чьи там ботинки?»

– Твой билет, молодой человек?

Казалось, все его существо сжалось в комок от ужаса, но, овладев собой, он достал валявшийся на полу клочок бумаги и протянул его контролеру. Глядя ему прямо в глаза и сжав волю в кулак, Вольф внушал мужчине: «Это не бумажка, это самый настоящий билет… Это мой документ, и ты не имеешь права ссадить меня с поезда…» Так продолжалось не более 2-3 секунд, но ему показалось, что прошла целая вечность. И вдруг…

– Порядок, – и контролер щелкнул компостером по клочку, – только почему ты лежишь под лавкой? Билет дает право сидеть нормально, как все пассажиры. Впрочем, особо не рассиживайся: Берлин через два часа.

Вспомним, что подобные проявления чудо-способностей наблюдались у нашего героя и раньше, но по собственному малолетству он просто не в состоянии был их осознать. Теперь же – совсем другое дело: он понял, что обладает сверхъестественным даром. Внезапно вспомнились слова, что были сказаны нежным журчащим голоском: «Ты – не такой, как все». Его неокрепшая душа пришла в состояние крайнего возбуждения и смятения – что с ЭТИМ делать, как жить дальше? Радоваться или горевать, счастье или беду принесут эти способности?

Справедливости ради надо сказать, что Вольф, ошеломленный происшедшим, все же допускал малую толику вероятности того, что контролер просто пожалел изможденного, худенького и такого несчастного на вид паренька… Но в любом случае в том, что его ждет интересная, полная событий жизнь, он уже не сомневался. И предчувствия не обманули…

Он скорее жив, чем мертв

А вот и Берлин! Поначалу мрачноватый, какой-то пасмурный город произвел на него гнетущее впечатление. Лишь спустя несколько лет он привык к нему и смог полюбить.

Чем заняться, как обеспечить себе хоть какое-нибудь пропитание? О крове юный Мессинг уж и не думал, тут лишь бы выжить и не умереть с голоду. Он брел по улицам столицы, заглядывая в каждое открытое заведение в надежде найти работу. Худосочный подросток с еврейской внешностью, едва ли не качающийся на ветру от слабости, не привлекал ни одного работодателя. Даже неплохое знание немецкого языка не помогло трудоустроиться. Ноги его подкашивались от усталости и голода, но делать было нечего, и он продолжал шествие по негостеприимной столице…

Наконец ему повезло: в одном из ресторанов нужен был мойщик посуды, оплата – пропитание, причем очень скромное. Брать его и там не хотели, но потом хозяин смилостивился – как знать, может, будущий телепат применил свое искусство?

После он работал посыльным на почте, курьером на станции, подносил овощи продавцам на рынке – словом, не гнушался никакой работы. Голод и усталость стали его постоянными спутниками. Так длилось до тех пор, пока Вольф, ничего не евший в течение долгого трудового дня, не упал в голодный обморок прямо на улице. Он видел, как будто сквозь туман, что его окружила толпа зевак и одна толстая немка с жадным любопытством спрашивала: «Насмерть, насмерть?» А дальше была лишь темнота…

И действительно, не подающий признаки жизни юноша выглядел как мертвый, у него практически не было ни пульса, ни дыхания. Кто-то вызвал врачебную карету, и врач сказал дебелой даме: «Да, фрау, ваше предположение верно, он мертв». Толпа разошлась, а паренька отвезли в… морг, в обычное пристанище всех усопших.

Только несколько позже он узнал, что ангелы на небесах пока не готовы к встрече с ним, потому что он вовсе не умер, а «просто» впал в каталептическое состояние, то есть кому. Причина нам уже известна: хроническое недоедание, непосильный труд, невозможность нормально поспать, отсутствие элементарных бытовых удобств.

И быть бы ему облаченным в «деревянный костюм» и похороненным на кладбище для безродных, если бы не везение.

А явилось оно в виде молодого врача-практиканта Отто, который был не только добросовестным студентом, но и вдумчивым, а порой и въедливым практиком. Зайдя в анатомический зал, он начал щупать пульсы, шейные артерии и осматривать слизистые у находящихся там покойников. Сопровождающая его медсестра видела, что он при каждом осмотре кивал головой – мол, все ясно: человек мертв – и никаких гвоздей, как говорится.

Но вот Отто подошел к упавшему на улице пареньку, лежащему среди прочих на столе в морге. Проделав с ним аналогичные манипуляции, он не кивнул головой, а напротив, качнул ею из стороны в сторону, что немало удивило медсестру.

– Что такое, доктор? Вы в чем-то сомневаетесь?

– Да нет, голубушка, я не только не сомневаюсь, но и уверен: этот молодой человек жив. Вот только спит он уже несколько дней, а я, к сожалению, пока не могу ему помочь. Ну да ничего, мой учитель профессор Абель, не сомневаюсь, вернет его к жизни.

Уроки Абеля

Очнувшийся Вольф увидел склонившего над ним благообразного человека в белом халате. Мужчины молчали, как бы присматриваясь друг к другу.

И тут Вольф произнес:

– Профессор Абель, я вас очень прошу: не отправляйте меня ни в полицию, ни в приют… Я не хочу этого, ну пожалуйста!

Да откуда ты взял такое, я ведь ничего не говорил? – и тут знаменитый профессор Абель прикусил язык, ошеломленный услышанным. Ведь он, действительно, сейчас как раз раздумывал над тем, куда бы ему определить воскресшего покойника. Самым подходящим местом для него был бы приют, ну а пока – полицейский участок.

– Да, профессор, вы не говорили вслух, но ведь думали об этом, не так ли?

Видимо, это был первый случай в практике известного врача, когда усопший смог не только ожить, но и проникнуть в его собственные мысли. Он понял, что необычного «покойника» ждет большое будущее, и решил взять над ним шефство.

– Где ты живешь, Вольф?

– Да нигде, профессор, так, скитаюсь по улицам и подрабатываю то здесь, то там, а что?

– А то, что я приглашаю тебя жить у меня – ты будешь накормлен, напоен и, без сомнения, многому научишься!

Восторгу юноши не было предела! Судьба наконец-то улыбнулась ему: ведь сам доктор Абель, известный психиатр и невропатолог, принял участие в его судьбе!

Так началась новая жизнь. Профессор знакомил Вольфа с основами психологии, психиатрии, рассказывал о гипнозе, телепатии, учил, как угадывать мысли человека на расстоянии и отдавать приказания – опять же мысленно.