-- Странная ты сегодня.
      -- Еще бы. Ты не хочешь меня понять! И все не хотят, отмахиваются. Дескать, истерика сентиментальной девицы!
      Ну о чем она говорит? Зачем? Лучше бы уж добрая, старая, не оставляющая следов ссора! Ралль чувствовал этот нарастающий в ней день за днем страх. Но причины не находил...
      -- Ты хоть задаешь вопросы, выискиваешь странное... Не я, вы странные! Спроси вон у этих! -- Лина кивнула за окно. -- Думаешь, им очень весело? От скуки шалят. Боятся остаться наедине с собой. Играют в инфантильность, чтоб подольше не взрослеть. Ведь взрослеть -- значит, задумываться. А задумываться вы уже давно разучились.
      -- Послушай, да кто, наконец, тебя обидел?
      -- Ты. И Янис. И Ростик. И директор института, который не поленился сегодня вылезти из готовой тронуться "Пчелки", чтоб только пожать мне руку. Он тоже считает меня ничьей. А ничья -- все равно что общая. Так, мальчики?
      Ралль вслед за Линкой обернулся. Обе команды даджболистов, ступая на цыпочках по воздуху в затылок друг другу, подкрадывались к окну. Ростик и Маргарита тащили впереди огромное, наспех вырезанное из картона сердце, пронзенное стрелой, с кровавой надписью: "Джеральд +Лина !!!"
      -- Так! -- смушенно и дружно гаркнули игроки.
      -- То-то же. -- Линка бодро улыбнулась.-- Ну-ка, марш в лабораторию!
      Радуясь прерванному разговору (а вдруг все же обойдется без ссоры?), Ралль молча наблюдал, как ребята проплывали над подоконником внутрь. Столов и стульев не хватило, обутые в гермески психологи рассредоточились вдоль стен от пола до потолка.
      -- Проведем наше совещание на высшем уровне, -- прокомментировал событие Гуннар, вытягиваясь возле плафона и подложив локоть под щеку. Густая тень заслонила половину лаборатории.
      -- Выше некуда, -- проворчал долговязый Эдик, умащиваясь по-турецки в воздухе над пультом "Резвой Мани".
      Ростик надел свитер и демонстративно уселся за стол.
      -- Вот вам, мальчики, изящная проблемка. -- Лина завела руку за спину. Помедлила. И швырнула на середину комнаты пластмассовый кубик с эриннией. Два мохнатых листочка затрепетали, не давая кубику опрокинуться. -Поломайте ваши умные головы!
      -- Видали мы такие проблемки! -- лениво уронил сверху Гуннар.
      И осекся: эринния сложила листочки, вытянулась в струнку. Она умоляла. Она была жалкой и немощной. Она взывала о помощи.
      -- Раньше за черную магию сжигали на кострах! -- пробормотал Эдик, трижды подув над левым плечом.
      -- И сейчас еще не поздно, -- раздумчиво заметил Ростик, то бишь Ростислав Сергеевич. -- Говорят, сильно успокаивает нервную систему.
      -- Не торопитесь с выводами, нестандартщики! Сначала оцените мой дар.
      -- Зачем он нам? -- Маргарита обиженно поджала губы. Столько внимания одной неспокойной девчонке? За что?
      -- Риточка! Не спорь с укротительницей диких марсианских хищников, -посоветовал Эдик. -- Ужо напустит на тебя порчу, будешь знать!
      Все засмеялись: Лина не делала секрета из своих "тревожных" гипотез. Маргарита всполохнулась, набрала в грудь воздуху и с фальшивым цирковым пафосом завопила:
      -- Выступает всемирно знаменитая Лина-балерина с группой дрессированных эринний.
      -- С группой? -- Гуннар спрыгнул на пол, невидяще уставился в Линкины глаза. -- Действительно, ребята. Как они ведут себя в группе?
      -- Мальчики, да в вас, кажется, просыпается любознательность? Я слышу вопросы...
      Секунду в лаборатории стояла тишина. Смотрели не на Линку, смотрели на Ростика.
      -- Поздно уже. Рабочий день давно кончился. Энергию могут отключить! -слабо отбивался шеф. Уверенности не было в Роськином голосе.
      -- Мы мигом, Ростислав Сергеевич.
      -- В полчаса управимся.
      -- Ты даже мяч не успеешь разрядить!
      -- Ладно, -- уступил Ростик. -- И не говорите потом, что я зажимаю чужие идеи.
      Лаборатория вмиг опустела. Психологи неслись по гулким коридорам, хлопали дверьми. Гуннар, чтобы не обегать здания, сиганул за окно. Через десять минут пол был уставлен эринниями в горшках, в бокалах, в пластиковых сетках на треногах, а одна торчала из незапаянной химической реторты. Багровые блики задрожали на полировке столов и в "маниных" экранах.
      -- Придется вас немножко пощекотать. -- Ростик сдвинул столешницу, обнажил выносной пульт. -- Магнитные искатели по вас плачут. Рентгеновская пушка по вас плачет. И пси-рецепторы тоже.
      -- А правда, что в третьем стационаре на Марсе эриннии подкараулили Голдуэна? -- спросил Янис. -- Подкараулили и уморили.
      -- Досужие выдумки стажеров, -- возразил Эдик, пробуждая блок за блоком могучую "мамину" память. -- У него отказала маска, он задохнулся, его занесло песком. Вокруг холмика за несколько часов выросли тысячи красных цветов... По цветам его и нашли: эриннии валялись безутешные.
      -- Погибли? -- поинтересовалась Маргарита.
      -- Вроде нет. Когда Голдуэна откопали, пришли в себя.
      Снесенные в помещение растения -- низкие и высокие, пушистые и не очень -- вслушивались, жалобно трепетали. И вдруг разом понурили головы, склонились в умоляющих позах.
      -- Они что, на голос реагируют? -- удивился Ро-стик. -- Накройте-ка вон ту, крайнюю, вакуумным колпаком!
      Лина пошла меж цветов, стараясь обнять их все слегка расставленными руками. Вслед этому движению эриннии поднимали головы, тянулись уткнуться в ее ладони. Даже та, под колпаком.
      -- Видите, они хотят нам что-то сказать. -- Девушка стиснула руки. -- А вы их -- пушкой!
      -- Я говорил, дрессированные! -- выдохнул Эдик.
      -- Погоди, -- отмахнулся Гуннар. -- Мы же столько лет его искали...
      -- Кого?
      -- Пси-индикатор. Нутром чую, братцы: он, бродяга! Теперь мы любую эмоцию препарируем, так, шеф?
      -- По меньшей мере, имеем пример откровенной динамической реакции на настроение. Другими словами, функция "пси"...
      -- Вот вы уже и разобрались. -- Лина грустно отступила к окну. -- Новая "пси", новая "кси" -- вам теперь надолго хватит. А если иссякнете... Кеша!
      Нетопырь вздрогнул, расправил кожистые крылышки и спланировал Лине на голову.
      -- Ну, прическу мог бы и не портить! -- Девушка одной рукой сняла нетопыря, другой поправила волосы.
      -- Когда ты успела его приручить? -- попытался выяснить Ростик.
      -- Самый легкий вопрос для начальника сектора. Не бери в голову пустяков, заинька. Вот тебе объект исследований!
      Она размахнулась и вышвырнула Кешку за окно.
      Все эриннии, кроме одной, из их лаборатории, побелели и рухнули в красноватую пыль.
      -- Чего они? -- Гуннар сломался пополам, чуть не воткнулся в цветочные горшки носом.
      -- Им не доложили, что Кешка умеет летать...
      Это, кажется, сказал Янис, Ралль не был уверен. Опять подкатила боль, он поморщился, потер грудь. Сейчас произойдет что-то страшное. Он ждал, стиснув зубы. И все равно не заметил, когда это началось.
      -- Бред! -- Ростик возмущенно фыркнул. -- Я не побоюсь и более сильного слова: мура!
      -- Что в переводе с древнезулусского... -- Янис вопросительно поднял бровь.
      -- ...означает "реникса", -- пояснил шеф. Отстранил заслоняющего экран Гуннара и подошел к "Резвой Мане".
      -- Браво, браво! -- Маргарита бурно зааплодировала.
      -- Одобрение публики -- не аргумент в научном споре, -- возразил через плечо Эдик, манипулируя клавиатурой. -- Сейчас высветим... Блеск!
      На экран выплыло изображение Кешиного мозга, опутанного "сеткой Фауди". По ней, от узла к узлу, скакали огоньки, фиксируя зону двигательных центров. Эдик поколдовал еще чуть-чуть. Грохнул по пульту кулаком -- машина всегда лучше понимает, ежели ее кулаком! -- и приглашающе поклонился в сторону окна. В лабораторию, подчиненный чужой воле, как-то боком, неестественно взмахивая крыльями, влетел Кешка.
      "Чудик! Снизь порог на сетке",-- запоздало подсказал. Ралль. Мысль не додумалась: эриннии выпрямились, стряхнули пыль, удивленно развели листочками.
      -- Что и требовалось доказать! -- Эдик победоносно развернулся вместе с креслом.
      -- Мура! -- упрямо повторил Ростик. И спрятался от ропота сотрудников под "манин" шлем.
      -- Ну, я пошла, мальчики, -- сказала Лина. -- Доспорьте тут без меня.
      -- О чем? -- Это, конечно, Маргарита с ее галантностью, как у того робота.
      -- Об эгоизме. Об аномалиях. О том, что один человек ничего не решает.
      -- Но все это первоисточники, Лина! -- добродушно пробасил Эдик.
      -- Их тоже писали бородатые мальчики вроде вас. И наверное так же увлекались даджболом. А девочки рядом зря себе выдумывали сиреневые глаза.
      Все как по команде взглянули на стол Иечки Стукман.
      -- Послушай, молодое дарование! -- Ростик, загадочно улыбаясь, высунулся из-под шлема. -- Бросай свою палеофренологию, переходи к нам. С такой головой мы тебя быстро остепеним.
      -- Нет уж. Лучше вы к нам, дорогие психологи. Я имею в виду -- к людям. Кончайте играть в ваши кошки-мышки, Кешки-Мимишки! Умоляю, вернитесь к человеку. А то опоздаете.
      -- Интересно, из каких астрологических справочников ты черпаешь информацию?
      -- Думаете, зря переполошились эриннии? Гибель одной цивилизации они уже пережили.
      -- Кстати, об эринниях. -- Ростик посерьезнел. -- Готов спорить и ставлю за это свое место в центре нападения против... -- Он нарочно сделал паузу.
      -- Кубинской марки с черепахами! -- принял пари Эдик.
      -- Двух пирожных, которые я не съем завтра за обедом! -- с комическим вздохом предложил Гуннар.
      -- Детективных очков Яниса!
      -- Секрета расцветки моих галстуков!
      -- Нет, коллеги. Против улыбки нашей очаровательной Кассандры.
      -- Неоригинально, но все равно приятно. Принимаю, -- согласилась Лина.
      -- Так вот. Спорим, что все эти угрюмые цветики взволнованы не фактом предполагаемой смерти какого-то нетопыря, а общим уровнем жестокости в лаборатории. На неожиданный жест "укротительницы" не последовало ни слова протеста. Кто-то удивленно свистнул:
      -- Доказательства, шеф?
      -- Попробую. Эринниям ничего не известно про мои гермески, так?
      -- Кроме нашей, которую ты приволок с выставки и самолично пестовал, -уточнил Гуннар.
      -- Одна она дела не меняет, пусть будет контрольный экземпляр. Если прав Слуцкий, эриннии отреагируют так же, как и с Кешкой: падут ниц.
      -- Постой! -- Лина внезапно схватила его за руку. -- Не сегодня, пожалуйста.
      -- Что ты себе позволяешь? -- возмутилась Маргарита, но шеф мягко отстранил ее:
      -- Прости, Лина, не понял.
      -- Хватит на сегодня.
      -- На этот счет существует два мнения: одно мое, другое -- ошибочное.
      -- Не балагань, Ростислав! Я знаю твое отношение ко мне, мне оно безразлично. Так вот заклинаю тебя самым дорогим: отложи что задумал. Пусть это тебе покажется смешным и нелогичным, но я прошу, посмотри на эринний: сегодня твое везение кончилось. Не хочешь мне -- им поверь!
      Лина махнула рукой -- цветы согласно качнули головами.
      -- Теряем время! -- не выдержала Маргарита.
      -- Погоди, Рита. Пусть человек выскажется.
      -- "Выскажется"! Будто я могу что-нибудь объяснить. Да, я ненормальная, психованная, называй как хочешь, только услышь. Сдайся, пережди, но согласись! Ты сильный, лихой, удачливый, что тебе стоит один раз уступить? Ведь тебе все равно. В конце концов, бывают такие случаи, когда надо вслепую поверить, а? Просто так. На слово. Без доказательств. Хотя бы из оригинальности. Чтоб потом похвастаться...
      -- Пока еще здесь я командую, девушка, -- парировал шеф.-- На правах начальника сектора, разумеется. Вперед, друзья!
      Лина отвернулась от него, пошла на психологов:
      -- А вы чего стоите? Уговаривайте! Удерживайте! Не пускайте! Боитесь? Как же, одна девчонка целую лабораторию переубедила. Заставила решать -вопреки логике, не думая... Но у меня больше ничего нет против вашей голой логики, парни, чтоб ей тут вот так и засохнуть! Только боль и крик...
      Она повернулась к Раллю, звенящим голосом спросила:
      -- Ралль! А ты почему молчишь? Ты-то ведь знаешь... Не молчи. Скажи им. Тебя они послушают.
      Но Ралль не разжал губ. Он не знал, он просто чувствовал в отчаянной тишине, что ему плохо. А будет еще хуже. На мгновение Линка в его глазах слилась с поверженной в прах эриннией. Она искала его взгляда. Но Ралль не поднял глаз, не шагнул навстречу. Не столько из опасения выглядеть смешным, сколько из страха выйти в мир с неточными, неопределенными мерками -ощущением и настроением. Нужно было сделать усилие, чтобы покинуть стандартный поток чужих мыслей и удобных поступков. А у него на такое усилие уже недоставало решимости. В чем-то он предавал сейчас и Ростика и Линку. И все же не мог заставить себя вмешаться.
      -- Ну, братцы, довольно слов! -- Шеф благословляющим жестом воздел длань. -- Теперь я просто обязан выбить лирические сомнения из наших рациональных душ. Иначе я перестану себя уважать. А эмоции, девушка, сохрани для Джеральда. У него на них больше прав. Давайте, коллеги!
      Ростик подпрыгнул, завис в метре от пола, скрестил руки на груди. Психологи ринулись к нему, спинами загородили от настойчивых Линкиных глаз.
      -- Я не хочу-у! -- закричала девушка, утыкаясь Раллю в плечо. -Задержи их, Ралль! Запрети...
      Ралль машинально погладил ее по голове -- отстранение, даже равнодушно, как мимоходом утешил бы незнакомого плачущего ребенка. Он ничего не понимал. Какая-то стена встала между ним с его работой и Линкой с эринниями. Стена становилась тем неразделимее, чем крепче втискивалась Линка в его плечо. Он нащупал на Линкиной шее тоненькую платиновую цепочку, на которой -- он знал -- висит серебряная скифская монетка. Накрутил цепочку на палец. Отпустил. Поверх тугого узла Линкиных волос смотрел и смотрел в "манин" экран.
      Психологи раскачали Роську, метнули за окно. Кое-кто высыпал следом -снижались, кувыркались, приплясывали на лету. Но фигурка в профессорском свитере вытянулась, стремительно обогнала всех. Истошный вопль прорезал двор.
      -- Ого! Шеф в своем репертуаре.
      -- Что ни спуск, то экспромт!
      -- Ха-ха, в этот раз он даже клумбу не пощадил.
      Роськино тело проломило зелень, скомкалось, врываясь в мягкую почву, смешалось с изломанными и опрокинутыми цветами. Медленно, в два движения выпростал головку с необлетевшими лепестками алый тюльпан...
      Маргарита подлетела первой, повисела над клумбой, подняла к небу застывшее, без выражения лицо. "Маня" на весь экран выхватила ее потерянные глаза, в уголках которых быстро накапливались слезинки. И за эти вот глаза, за эти слезы Ралль сразу простил ей все ее дурацкие выходки. "Обыкновенная баба, -- подумал он. -- Влюбленная, сентиментальная, гордая, а все равно баба!"
      Как в замедленной съемке беззвучно опрокинулся желтый кубик с отпиленной гранью. Эринния надломилась. И тихо повалилась на пол. Остальные уже лежали в марсианской пыли, бессильно разбросав мохнатые листики-руки.
      -- Все. Доигрались, -- бесцветно сказала Лина.
      Она стерла что-то невидимое с лица и тяжело пошла прочь, мимо нехотя расступавшихся психологов. Дверь отворилась, выпуская ее из лаборатории, долго не закрывалась.
      -- Прощайте, одинокие нестандартщики. Не обижайся, Ралль.
      ...Однажды она уже уходила. Справа была серая стена дома. Слева -стена деревьев. Асфальт слезился под ногами, мелким туманом сочились сумерки.
      -- Дай мне что-нибудь на память. Я должна быть сильной.
      Он порылся в карманах.
      -- Вот. Хочешь?
      Серебряная скифская монетка с портретом царя.
      -- Спасибо. Я повешу ее на цепочке. Как старинный медальон.
      Она коснулась мокрой рукой его щеки:
      -- Уходи. Ты первый, слышишь?
      Он не ответил.
      Линка повернулась. И пошла между стенами. Между домами. И между деревьями. Ветер качал провода, и фонари скорбно кивали в такт ее медленным шагам. У одного фонаря был плохой контакт -- маленькая искорка то вспыхивала, то гасла. Ралль смотрел на Линкину мальчишескую спину, на гладкие высокие волосы, на ее совсем не эталонные ноги. И слушал сердце. Когда боль стала невыносимой, Линки уже не было видно.
      "И не надо. Не надо!" -- убеждал он себя, насильно выпрямляя мускулы лица, закаменевшие в гримасе улыбки.
      И боль прошла. Остались только дождь и одинокая искорка.
      Но тогда она уходила не навсегда. Еще не было эринний, не было предательства, не было любви, через которую необходимо перешагнуть.
      Ралль сделал два шага к двери, остановился, обвел глазами лабораторию. Ничто не нарушило тишины. "Маня" смотала лабиринт, и Мими, цокая коготками, юркнул в норку, подобрал бесполезный хвост.
      -- Но почему, почему? -- с силой произнес Эдик, горбясь над пультом.
      Да какая разница, почему? Может, прохудились гермески. Или Ростик не уравнял поле. Или на долю секунды поверил Линкиной интуиции. Какая теперь разница? Причины -- это дело не их лаборатории.
      Огненные камышинки одновременно дрогнули, выпрямились, умоляюще свели свои говорящие листочки. Но Ралль видел одну -- побелевшую, в опрокинутом желтом кубике, припорошенную высыпавшимся на линолеум красноватым марсианским грунтом. Роськина эринния совсем по-человечески не перенесла этой нелепой, случайной, невозможной в нашем мире и все-таки состоявшейся смерти.
      Их назвали эринниями не в память об эриниях, богинях мести. Но что-то от овеществленного проклятия в них несомненно было. Древние почитали эриний и как богинь раскаяния. Но совсем под другим именем.
      Под каким -- Ралль не вспомнил.
      1 О мертвых следует говорить хорошее или ничего.
      2 В рассказе процитированы образы из стихотворений Лорки, Аполлинера, И. Бродского, диалоги из книги К. Чуковского "От 2 до 5".