– Уходите сейчас же! – сказал ей вожак.

– Разве мы сделали что-нибудь плохое?

– Сейчас же, сейчас же, сейчас же, – пропел поэт.

– Иначе вас накажет наш бог! – добавил вожак.

Глаза Нуми налились слезами, она всхлипнула:

– Нас прогоняют!

– Значит так! Когда говорят они, все должны одобрять, а сами?.. Пошли, Нуми, мы им мешаем быть счастливыми! – рассердился Ники и крикнул шеренге равнодушных детей: – Эй, вы, олухи царя небесного! Счастливо оставаться! Ауфвидерзеен! Гудбай! До свиданья!

Дети и ему похлопали, хотя не поняли ни слова. Ники стало жалко ребят, у которых все бедра посинели от хлопков, и он добавил:

– И поменьше слушайте своего господа! Мой мудрый дед говорил: «Кто согласен во всем, быстро станет дураком!» Переведи им, Нуми.

По правде говоря, это были слова самого Николая Буяновского с планеты Земля, по которым вы можете судить, что он мог выражаться в рифму не хуже патриота с надсаженным пупком. Ники даже пожал новые аплодисменты, как только Нуми перевела его слова.

Не хлопали только мальчики и девочки постарше. Они проводили гостей задумчивыми взглядами, и это вселило в наших друзей крохотную надежду. Потому что, хотя за плечами у них не было долгой и нелегкой жизни, они знали: человек становится хорошим не потому, что бьет своих врагов и не потому, что соглашается с друзьями, а потому что мыслит.

Как только ребята перешли вброд ручеек, к ним подлетели две райские птицы и радостно закивали: «Вот и вы, вот и вы!» Откуда-то примчался клетчатый поросенок, высунув коварный язык. Ники был еще сердит и хотел было отогнать непрошеную свиту, но птицы отступили на безопасное расстояние и снова закивали: «Гонишь? Ничего, ничего! Вас тоже прогнали!»

– Будь у меня сейчас ружье, – сказал он, – я бы сначала истребил этих гадов, а потом построил бы в одну шеренгу всех истинокопателей…

– Кто это? – безучастно спросила Нуми. – У вас, кажется, нет такого слова.

– Ну, этих штукарей, которые будто бы стремятся к истине, а сами не дают человеку рта открыть…

– Буф-ф, Ники, – вздохнула Нуми, – когда ты перестанешь, наконец, думать про ружья и убийство? У себя на Земле делайте, что хотите, но так вести себя в космосе – недостойно.

– Значит, эти здесь тебе больше нравятся, да? Ну, и оставайся с ними! А я возвращаюсь на Землю!

И Ники прибавил шагу, будто был готов тут же отправиться на родную планету. Но Нуми не обратила внимания на его резкость – должно быть, поняла, что он не говорит всерьез. Она задумчиво сказала:

– Мы сделали ошибку. Надо было остаться и посмотреть, как этот их бог прогонит нас.

Красавцы-слухари согласились на расстоянии: «Да, да! Сделали ошибку».

– Какие вы красивые, – с грустью сказала им девочка. – Будь вы хоть чуточку умнее…

«Да, будь мы чуточку умнее», – кивнули птицы, а клетчатый поросенок показал свой необыкновенный язык.

Остановившись у куста с лиловыми колокольчиками и оранжевыми шариками плодов, Нуми погладила его по ветке.

– А ты – чудесное растение, но я так и не поняла, для чего ты существуешь!

«И ты ли? И ты ли?» – нежным звоном ответил ей куст.

Нуми прощалась с цветами, густо усыпавшими поляну, что-то шептала им на своем языке – может, боялась, что земной мальчик будет смеяться над ней. И он, конечно же, так и сделал:

– Если будешь прощаться с каждым, то и до завтра не управишься!

Но Нуми не стала обижаться:

– Мне грустно, что их некому здесь любить. Им самим тоже, наверное, грустно. Тебе не кажется, что они невеселы?

Ники совсем так не казалось, и он уже собирался намекнуть, что это идиотические представления, но вдруг тоже почувствовал какую-то грусть при виде неземной красоты планеты. Кажется, он уже испытывал подобное чувство.

– Вот видишь, – тихонько сказала пирранская девочка. – Настоящая красота всегда вызывает грусть.

Ники не знал, совпадение это или она опять прочла его мысли, но на всякий случай решил возразить:

– Не совсем так. Грустно, когда смотришь на чужую красоту. А когда сам ее создаешь, она тебя радует. Лучше зови Мало и поехали!

– Я уже позвала, – все так же грустно ответила Нуми. – И как жалко, что совсем ничегошеньки нельзя забрать с собой из этой красоты! Хочешь, останемся? Давай скажем Мало…

Мальчик вспыхнул.

– Ты и впрямь чокнутая! Или наелась плодов тили-тили?

– А что, это – шальная мысль? – спросила девочка с радостью; она решила, что у нее уже умеют рождаться шальные мысли, как у Ники Буяна.

– Не шальная, а глупая! Идиотская! Что мы тут станем делать?

– А куда нам деваться? У нас уже нет никого из близких, а здесь так красиво! Будем жить, как Адам и Ева в твоей сказке.

И Нуми улеглась в цветы и мечтательно уставилась на небо, словно желая показать, как именно они с Ники будут жить на Райской планете. Ники с беспокойством смотрел на нее. Верно, лучшей Евы нельзя себе представить, и все-таки придется объяснять этой двумозглой девчонке, что ее предложение – чистая глупость.

– Слушай, красная девица пирранская, – заговорил он весело, изо всех сил стараясь прикрыть свою злость. – Я бы остался, будь здесь для нас какое-нибудь дело. Ну, скажем, если б мы стали обрабатывать здесь землю, строить дом, выращивать полезных животных, воспитывать детей и так далее. Но для этого нужны инструменты. Иначе мы с тобой начнем жить как эти самые истинокопатели, очень скоро отупеем и станем такими, как они. Ты, наверное, не поняла, в чем смысл легенды. Вспомни: сначала бог изгнал Адама и Еву из рая, а уже потом родилось человечество. Значит, в раю, где все получаешь даром, ничего родиться не может. Человек тогда стал человеком, когда научился строить, выращивать растения, рисовать, петь и вообще делать то, чего не могут делать животные.

– Но раньше ты рассказывал совсем по-другому, – не сдавалась Нуми.

– Будто бог изгнал их из-за познания.

Николай никогда раньше не задумывался о смысле библейской легенды, рассказывающей о происхождении человечества, но сейчас принялся горячо защищаться:

– Правильно, из-за познания. Но скажи мне, для чего оно служит? Разве не для того, чтобы что-то делать? Как только Адам и Ева съели яблоко познания, они сразу же поняли, что это познание надо как-то использовать. И если хочешь знать, никакой бог их ниоткуда не выгонял! Они сами наплевали на его скучный рай и сами сбежали из него, чтобы создать новый мир для себя и для своих будущих детей!

– Эй, Ники, – радостно сказала девочка, – у тебя сказка стала еще лучше! Я никак не могла понять, почему можно прогнать человека за то, что он захотел что-то узнать… – Она помолчала и вдруг захлопала в ладоши. – Знаешь, у меня есть идея! Давай скажем Мало, чтобы он отвез нас на Пирру или на Землю, возьмем инструменты, а потом пускай он нам найдет какую-нибудь безлюдную планету, и мы создадим на ней новое человечество. Лучше, чем на Земле и на Пирре. Ну что, это шальная мысль?

– Еще какая! – засмеялся Ники. – Скажи об этом Мало!

А что же всеведущий Малогалоталотим? Разве он не посмеялся над верой ребят в то, что они могут создать новый мир?

Нет, он не посмеялся и даже ничего не ответил девочке, когда она попробовала внушить ему свою идею; он только легко опустился над планетов, стараясь не помять цветы, принял ребят в свою утробу и понес их в новые дали Вселенной.

Каждый, кому приходилось ездить по свету, знает, что даже самое интересное путешествие постепенно становится в тягость, если в конце его нет заманчивой цели. Вот почему Нуми и Ники ничуть не огорчились, что их прогнали с Райской планеты; им было к чему стремиться. И потому сразу же после вылета они устроились в зрачке Мало и стали ждать, что он им покажет, исполнится ли их желание.

Их космический Пегас еще не набрал фантастическую скорость, с которой входил в звездный туннель, Вселенная сияла перед ребятами, словно витрина ювелирного магазина. Она вся была усеяна звездами-алмазами, звездами-рубинами, звездами-изумрудами и звездами-сапфирами, заботливо уложенными в серебристую вату газовых туманностей. Далекие галактики лежали на черном бархате бездны как серебряные чаши, бокалы и подносы.

– Посмотри, – показала Нуми, – вон туда, чуть правее большой голубой звезды. Видишь розовое облачко? Там сейчас образуется новая звезда. Нам это показывали в учебных фильмах о космосе.

Ники представил, как звезда медленно выходит из черной утробы космоса.

– Наверное, вокруг нее возникнут и планеты, а на них родятся новые миры. Хорошо бы, если б они были лучше тех, которые увидели мы! – сказал он.

– Да, но для этого нужны миллиарды лет! – напомнила ему трезвомыслящая Нуми.

Ники поежился. Не потому, что представил себе, как это много, – земной человек не в состоянии представить себе такие сроки, – а потому, что осознал, как много времени нужно для создания нового мира. А они-то с Нуми! «Слетаем за инструментами, найдем себе планету, раз-два и готово!»

– Нуми, – сказал он осторожно, чтобы не пугать девочку, – ты знаешь, нам понадобится немало времени. И вообще будет нелегко. И пусть. Потому что все, что получается легко, не бывает по-настоящему хорошим и по-настоящему красивым.

Нуми была по-прежнему весела и беззаботна.

– Это ты тоже от деда узнал?

– Я серьезно говорю. Ты подумай об этом. Но самое главное – не надо отчаиваться.

– Ники, что это с тобой? – воскликнула девочка. – Ты очень изменился. Ты стал совсем, ну совсем другим.

Ники засмеялся и продекламировал:

– Ничто так не меняет человека, как космос и переходный возраст.

Нуми принялась хлопать себя по бедрам, подражая жителям Райской планеты.

– Чудесно! Это ты сейчас придумал?

– А что? Ты думаешь, только тот дурак с пупком может складно говорить? Я тоже могу!

– Чудесно! – повторила Нуми и внезапно предложила: – Давай теперь ты меня поцелуй!

Мальчик смутился.

– Ну и мысли приходят тебе в голову! Это какой мозг придумал?

– Пожалуйста, Ники, – настаивала пирранка. – Увидим, получу я воспаление или нет…

Он уступил, но так, как всегда уступал Ники Буян: схватил девочку за уши, повернул ее голову, как руль автомобиля и бесцеремонно чмокнул в щеку.

Нуми тут же прикрыла щеку ладонью, будто боялась, что поцелуй испарится, и застыла в напряженном ожидании. Ждал и Ники.

– Мы совместимы! Мы совместимы! – торжествующе воскликнула Нуми.

Лицо ее оставалось по-прежнему чистым и свежим, без единого пятнышка. Ники не помнил себя от радости. А может, и от другого чувства, – некоторые называют его радостью, а на самом деле кто знает, что это такое, говоря словами того же Николая Буяновского, которыми он высказывался о загадках Вселенной. Ему захотелось опять поцеловать девочку, но не мог же он ей это предложить! Разные цивилизации – они и есть разные цивилизации, и ничего тут не поделаешь. Хорошо, что в эту минуту Нуми тревожно крикнула: «Шлемы! Ложись!», не то, кто знает, что бы она прочла в его мозгу.

На этот раз они куда легче перенесли бросок в подпространство и даже не потеряли сознания, только ощутили что-то вроде приятного полузабытья. Придя в себя, Ники почувствовал, что голова Нуми лежит на его плече, и это тоже было похоже на сон. В ушах зазвенел ее голос:

– Кажется, мы уже привыкли. Мне даже было приятно. И тебе тоже, правда, Ники?

Вообще-то ничего девочка, только вот эти ее глупые вопросы, с которыми она вечно пристает к человеку… Да еще эта ее голова, которую она вроде и не собирается убирать с его плеча… Нет, ему, конечно, не тяжело, но если кто-нибудь увидит…

Он дернул плечом и тут же засмеялся над собственной глупостью. Ну, кто может их увидеть здесь, в миллионах километров от всего живого?

Нуми уселась поудобнее и сняла шлем; из-под него показалась насупленная физиономия.

– Значит, я задаю глупые вопросы, да?

– Слушай, этот твой электронный мозг все понимает не так, как надо. Знаешь что? Если мы попадем на Пирру, я попрошу поставить тебе другой мозг. Хорошо бы и мне сделать такую операцию, и тогда бы мы с тобой говорили только как телепаты. У вас, наверное, уже усовершенствовали такие аппараты.

– Пожалуйста, не говори об этом, не то я опять заплачу! – попросила Нуми.

Ники понял, о чем не следует напоминать: не о мозге, а о времени, которое пробежало на Пирре, пока они путешествовали, и унесло с собой всех ее близких. Ему тоже стало грустно. Тот, кому случалось внезапно впадать в подобнее состояние, знает, как чувствует себя человек. В груди жжет, как огнем, от которого даже кости становятся мягкими, а глаза видят все вокруг словно сквозь влажное стекло.

– Нуми, не надо плакать! – поспешно сказал он. – Все будет очень хорошо, вот увидишь!

– Небось самому плакать хочется! – отозвалась девочка.

Запираться не было смысла – это и без электронного мозга было заметно.

– Мне от злости хочется плакать. Зло берет на этих дураков. Надо же, получить такую планету и жить, словно последние дикари! И на других планетах не лучше. Чушь какая-то! Наверное, это закон природы: ни одна цивилизация не желает учиться у другой. А плакать из-за законов природы глупо, правда же?

Он был готов придумать еще сотню доводов, лишь бы утешить девочку, но она перебила с лукавой улыбкой:

– За свою долгую и нелегкую жизнь, Ники, я убедилась, что каждый должен найти свою планету и устроить жизнь на ней так, как ему хочется.

Эх, какой чудесный товарищ эта девчонка с Пирры. Вместо того, чтобы ждать от него утешения, она сама его утешает! Вот бы сбылось то, о чем он попросил золотую рыбку! Если бы они нашли свою планету и навсегда остались вместе…

Ники так ушел в свои мечты, что забыл об электронном мозге и спохватился только тогда, когда Нуми тихонько сказала:

– А теперь скажи мне все это вслух!

Ники Буян покраснел так, будто оказался по соседству с красной звездой.

– Вот видишь, если бы у меня был такой же мозг, как у тебя, ты бы не заставляла меня повторять все по сто раз!

Но Нуми не унималась:

– Нет, все равно заставляла бы! Нельзя без слов, слова – это очень важно!

– Ерунду говоришь! Разве могут слова быть важнее мыслей! Дурацких слов в жизни сколько хочешь!

– Буф-ф, Ники, какой ты страшный спорник! Глупых слов не бывает, а бывают только глупые мысли. Слово бывает таким, каким его делает мысль. Слово – только одежда мысли, без которой сна не может существовать. Что будут делать мысли без слова?

– Станут ходить нагишом и дрожать от холода, – засмеялся Ники, которому не хотелось признаваться в поражении.

– И будут грустными и одинокими, если не смогут одеться в хорошие слова и показаться людям! – добавила Нуми со своей лукавой улыбкой.

Надо же, как она это хорошо сказала! Такую красивую мысль не мог придумать ее искусственный мозг, он знает одни формулы и законы. Ему никогда не понять, как важно для девочки, чтобы ее видели в красивой одежде и с красивыми словами.

– Ну же, Ники, скажи мне словами то, о чем ты недавно думал! Ну, пожалуйста!

Ники разозлился.

– Одна досада с вами, девчонками! Как придумаете что-нибудь, так вам хоть кол на голове теши!

Нуми в растерянности принялась ощупывать свою голову – она снова столкнулась с непонятным для нее земным оборотом речи.

– Ну хорошо, тогда расскажи мне, по крайней мере, о чем ты говорил с рыбкой, здесь я чего-то не поняла. Она что, на самом деле умела говорить?

В этом-то мальчик и подавно не мог признаться, и потому воскликнул:

– Слушай, если у вас на Пирре все такие приставалы, ноги моей не будет на вашей планете, так и знай! Лучше возьми да проверь, где мы находимся, потому что мы уже вышли из туннеля!

Нуми, наверное, поняла, что рассердился он не всерьез, и ничуть не обиделась, а только улыбнулась тихонько и чуть виновато и стала смотреть наружу сквозь зрачок Мало.

В самом деле, яркие полосы туннеля уже растаяли в черноте космического пространства. Снова стали видны галактики, скопления звезд и даже отдельные звезды. Внезапно Нуми, задыхаясь от волнения, закричала, показывая в космос то одной, то другой рукой:

– Ники! Это небо мне знакомо! И вон то созвездие и вот это!

– А может быть… – начал Ники и умолк.

– Пирра! – Нуми вскочила на ноги. – Мы летим на Пирру!

Николай Буяновский, как и полагается землянину, закричал «ура». Конечно, он не знал, как встретит его эта чужая цивилизация и что их ждет на Пирре, но раз на ней бывают такие девчонки, как Нуми, наверное, все будет очень хорошо!

Планета была окутана голубовато-розовым маревом. сквозь которое проступили очертания морей и континентов. Нуми радостно называла их по именам, и хотя их невозможно было запомнить, звучали они приятно. Однако Ники не давала покоя одна мысль, которую он и высказал:

– С такой высоты уже должны быть видны большие города…

– У нас нет таких городов, как у вас, – пояснила Нуми. – Мы на Пирре живем среди лесов, в горах и на плавучих островках в море. Вся промышленность у нас перенесена на ближайшие пустынные планеты. Так мы охраняем природу Пирры.

Но тревога Ники не рассеивалась. Он не забыл, что, по мнению и земных, и пирранских ученых, здесь прошли целые столетия и все, наверное, изменилось. Нуми угадала состояние мальчика и стала его успокаивать. А может, и себя:

– Наверное, Мало опять выберет такое место, где его никто не увидит. Он поступил так, когда спасал наш космолет. Высадил нас в заповеднике, где людей вообще не бывает и все животные живут на воле.

– А что мы там будем делать? Вдруг эти животные нападут на нас?

Нуми засмеялась.

– Ты не испугался двухголовых чудовищ, а боишься наших симпатичных животных! Ничего с нами не случится. К тому же у нас и радиостанции есть в шлемах, и компасы… – мы обязательно доберемся до людей!

Нуми была весела и беззаботна, а Ники все никак не мог успокоиться.

– Нуми, но ведь у нас нет денег. На что мы купим инструменты?

– Денег? – удивилась девочка и тут же засмеялась – просто потому, что ей было очень радостно и весело. – Не волнуйся, нам и без денег дадут все, что нужно.

– А что, если я попрошу себе такой же мозг, как у тебя? Это не будет слишком большим нахальством с моей стороны?

– Конечно, нет! Но мы все равно не должны отказываться от своих слов, Ники. Если человек откажется от своих слов, он наверняка перестанет быть человеком! Так мне кажется… – Тут Нуми запнулась и тревожно посмотрела на мальчика. – Ники, не надо этого хотеть! Ты – земной человек, а пирранский мозг сделает тебя совсем другим!

– Ну и что из этого! – пренебрежительно отозвался Ники; какому земному мальчишке не хочется отличаться от остальных.

– Но тогда я, может быть, перестану тебя любить.

– Подумаешь! – сказал Ники как можно беззаботнее, чтобы скрыть смущение. Ох уж эти девчонки!

Нуми была готова заплакать.

– Значит, тебе все равно?

– Буф-ф, ты опять за свое! Я хотел сказать, что это не так страшно. Ведь этот мозг можно выключать, правда? Как только тебе захочется меня полюбить, я нажимаю кнопку и говорю: готово, Нуми, можешь меня любить сколько хочешь.

Оказывается, у пирранских девчонок слезы тоже легко переходят в смех. У Ники полегчало на душе. И не только на душе, но и во всем теле, потому что Мало выключил гравитацию вокруг себя и легче тополиного пуха начал спускаться над бескрайней и веселой зеленью леса.

Как только они снова почувствовали свою тяжесть, Нуми дернула Ники за руку и быстро поползла к выходу.

– Шлемы можно не надевать, Ники. Наш воздух даже лучше вашего.

Ники не горел от нетерпения и потому спросил:

– А когда Мало за нами вернется?

Они уже стояли в просторной утробе космического Пегаса, и Нуми выпрямилась, зажигая фонарик. При его ярком свете Ники увидел, как она взволнована и растеряна, и потому добавил:

– Ты должна сказать ему, сколько времени мы здесь пробудем.

– Буф-ф, Ники, – вздохнула девочка. – Откуда я знаю, сколько мне захочется здесь пробыть?

– А вдруг он улетит очень далеко и не сможет услышать тебя? – все так же осторожно, стараясь не обидеть девочку, сказал Ники.

– Он нас не бросит. Но я все-таки попрошу его, чтобы он прилетел за нами, как только мы позовем. Ладно?

Ники согласился, но в груди его по-прежнему шевелилось какое-то тревожное предчувствие. Уж лучше бы они сели на Землю и взяли инструменты оттуда! Правда, и ему было бы нелегко решить, надолго ли он останется на родной планете.

Пирранка нажала на кнопку у себя за ухом, чтобы убедиться, что искусственный мозг наверняка работает, и стала передавать Мало свое пожелание; при этом она так напрягалась, что губы ее шевелились. Увидев, что она замолчала. Ники спросил:

– Что он тебе ответил?

– Не знаю. Я ведь тебе объясняла, что он внушает мне свои ответы.

– А сейчас он тебе ничего не внушил?

– Наверное, внушил, потому что я знаю, что надо выходить на планету и что ничего страшного нас не ожидает. И еще я уверена, что космос принадлежит людям, что мы будем путешествовать по нему, когда и сколько пожелаем. Правда, это хороший ответ?

– Гм, – задумчиво отозвался Ники. – И ты, и я? Так тебе кажется?

– Да, и ты, и я. Именно такое у меня чувство, поверь мне, – сказала девочка без особой убежденности. – Ники, пойдем. Мне не терпится посмотреть, куда он нас высадил.

– Надень шлем, – строго сказал он. – Надевай, говорят тебе! Неизвестно, какой стала Пирра за это время.

Нуми послушно нахлобучила шлем на голову, ловко его застегнула, а потом помогла Ники надеть шлем. И легонько постучала пальцем по стеклу перед самым его носом.

– Разве ты не рад? – зазвучал в шлемофоне ее голос, в котором слышалось нетерпение и радость.

– Конечно, рад, – улыбнулся ей Ники. – Я захвачу с собой портфель. Вашим ребятам на Пирре, наверное, будет интересно посмотреть на земные учебники. Лишь бы Мало выпустил меня с ними.

– Хорошо, попробуй, – отозвалась Нуми, ныряя в мягкую стену Мало головой вперед.

Ники обступил полный мрак, потому что Нуми взяла фонарик с собой. Мальчик достал собственный фонарик и нагнулся за портфелем. В этот миг ему показалось, что кто-то сильно толкнул его в спину. С ужасающей легкостью он взлетел в воздух и ударился о стену, которая отбросила его как мячик. Ники повис в воздухе, беспомощно болтая руками и ногами. Это могло означать только одно: Мало выключил гравитацию и готовился взлететь.

– Ну-ми-и-и!

Вместо ответа в шлемофоне раздались всхлипывания.

– Скажи ему, чтобы он вернулся! Скорее! Я не буду брать портфель!..

– Я… е-му все время… это и говорю… – сквозь слезы отвечала пирранка. – А он… он…

– Успокойся! – крикнул ей Ники. – А то он тебя не поймет!

Шлемофон еще несколько раз всхлипнул и совсем затих. Молчание Нуми и чувство невесомости всерьез испугали Ники, и он стал звать девочку с удвоенной силой.

– Он не возвращается! Я его уже почти не вижу… – Ее голос звучал совсем тихо, будто из страшной бездны.

– Что он тебе сказал? Ты меня слышишь, Нуми? Что этот гад тебе ответил?

– Ой, не называй его так… Не знаю… Он… он сказал, что и раньше… Что люди должны сами…

– Перестань реветь, слышишь? Перестань! Я должен тебе сказать…

Ники не удалось договорить, потому что его внезапно швырнуло на мягкое дно Мало. Чувство тяжести снова вернулось к нему. А это означало, что Мало поднялся над атмосферой Пирры и готов нырнуть в очередной звездный туннель.

Ники стал звать еще отчаяннее. Но в шлемофоне царила тишина, не было слышно ни плача, ни слов, ни тихого потрескивания радиосигналов: Мало поднялся так высоко, что волны передатчика не доставали до него.

Мальчик свернулся в клубочек и заплакал. Заплакал, как не плакал давно и как не полагалось плакать старому космическому волку и вообще уже почти взрослому человеку.

Однако слез его никто не слышал, кроме Мало; но Мало или был бессердечным существом, или мог воспринимать только импульсы Нуми. А звезды?.. Что им до горя земного мальчишки! Они так велики и так заняты собственными делами…

Это жестоко, но что поделаешь? Тот из вас, кто пробовал что-нибудь сказать звездам, знает, что им не до нас. Потому мы, люди, должны сами справляться с нашими делами во Вселенной, как знаем и как можем, не ожидая от звезд сочувствия или помощи.