ГЛАВА ВТОРАЯ

До самого горизонта тянулась гряда невысоких холмов, поросших цветущим кустарником и цветами. В небе курчавились бело-розовые облачка. Гравитация здесь была нормальной, теплый воздух – напоен нежным ароматом.

– Вот тебе и цветы, сколько душе угодно, – сказал Николай Буяновский, когда ребята сняли шлемы.

Поляна, на которой оставил их Мало, походила на роскошный ковер из неведомых цветов, вытканный самым искусным мастером на свете – природой. Они густо устилали всю почву – стебель к стебельку, цветок к цветку. Казалось, на этой планете природа работала с особым вдохновением.

Выпустив ребят, Мало взлетел. То ли он прятался от здешних жителей, то ли не хотел портить прекрасную картину ямой. Над головами ребят закружились две довольно крупные птицы редкостной красоты: у них были пурпурные крылья, золотые грудки и изумрудно-зеленые хвосты. Птицы сели на поляну и подошли к пришельцам. Они были куда красивее райских птиц, которых Ники случалось видеть в зоопарке. Нуми даже прослезилась от изумления:

– Ой, какие же вы раскрасавицы! – воскликнула она, и птицы вдруг закивали золотистыми головками, будто соглашались с ней.

– И они совсем нас не боятся! – заметил Ники.

Птицы и ему кивнули.

– Можно, я вас поглажу? – робко спросила Нуми.

Птицы послушно подошли к ней поближе, девочка сняла перчатку и осторожно коснулась ладошкой золотистого оперения. Тут и Ники не выдержал, как ни хотелось ему показать мужскую твердость характера – птицы были такие красивые и кроткие, что он взял одну из них на руки. Она повернула к нему головку и посмотрела на него большими ярко-синими глазами. Просто трудно поверить – сколь бесстрашно вели себя эти красавицы!

Нуми уже целовала свою птицу, гладила ее по головке и нашептывала на ухо какие-то свои женские словечки; говорила она на пирранском языке, и что именно они значили, понять было невозможно, но Ники и так догадывался. Птица тоже явно понимала, потому что весело кивала Нуми в ответ.

– Потрясно! – совсем по-земному сказал Ники своей птице. – Такого чуда, наверное, нигде больше на свете нет!

Чудо усердно покачало блестящим, как драгоценный камень, клювом, будто хотело сказать: «Правильно, с этим не поспоришь».

– Нет, серьезно! – сказал Ники, и птица снова закивала. – А что ты еще умеешь? Давай, спой песенку!

Птица ничего не ответила – наверное, она не знала песен. Нуми вздохнула.

– Не могу поймать никаких излучений, очевидно, они очень слабые.

– Чтобы кивать головой при каждом чужом слове, мозга не требуется,

– заметил Ники и отпустил птицу. – Что на это скажешь, чудо-красавица?

Чудо тут же кивнуло: дескать, так оно, так. Николай был разочарован, однако вспомнил, что это – первое существо, которое они встретили на новой планете, и о нем следует рассказать записывающему аппарату. Он нахлобучил на себя шлем и начал описывать величину птиц, их оперение, форму, окраску. Потом откинул шлем на спину и засмеялся. Птица не сводила с него глаз в кротком ожидании.

– Знаешь, как я тебя назвал? Слухарь! У нас на Земле есть птица, тоже красивая, хоть и не такая, как ты, ее зовут «глухарь». А ты будешь «слухарь».

Нуми стала возражать. Это очень обидное имя, а они такие красивые и милые!

– Ведь правда же, обидно? – сказала она, и птицы обе враз кивнули.

– Вот видишь!

– Вы ведь не обижаетесь? – спросил Ники и снова засмеялся, довольный: птицы все с той же серьезностью подтвердили, дескать, они не обижаются.

– Зато они такие красивые! – вступилась за них Нуми.

– И такие глупые! – в тон ей добавил Ники. И птицы согласились с обоими.

– Ну, слухари, до свиданья! – сказал им Ники. – Всего вам хорошего! Пошли, Нуми.

Ребята сверили свои компасы и отправились в путь, не выбирая направления, потому что здесь везде было красиво. Птицы пошли за ними следом – то ли пришельцы им понравились, то ли было скучно, когда не с кем было соглашаться. И стоило одному из ребят что-то сказать, как они забегали перед ним, преданно смотрели в глаза и кивали: да, мол, так и есть!

Ребята перешли вброд неглубокий ручей, в котором плавали рыбки самой разной формы и раскраски; таких красивых рыбок наверняка не сыщешь ни в одном земном аквариуме. Ники попробовал воду: она оказалась замечательной. Настоящая вкусная вода, не то что та сладковатая жидкость, которую подавала им крохотными глотками особая трубочка в шлеме и которая состояла бог весть из чего. Нуми хотела предостеречь его, но Ники не стал ее слушать и присел над ручейком.

– Ведь мы же приняли сыворотку против всяческих вирусов! – возразил он. – Я могу выпить весь ручей, и ничего со мной не случится!

И он принялся пить прямо из ручья. Пил долго, как верблюд, который готовится к продолжительному переходу через пустыню; известно, что верблюды запасаются водой впрок. Рыбки в изумлении смотрели на Ники; они тоже не испугались пришельцев, но, должно быть, не могли понять, куда девается вода из ручья. У Ники громко забулькало в животе – как в бочке, которую везут на телеге. Ему стало неудобно, а Нуми сказала, что пить так много воды вредно для здоровья. Особенно, когда не знаешь, какая она. И слухари тут же согласились с ней, покачав своими золотистыми головками.

Осмотревшись, ребята увидели, что кусты, возвышавшиеся над ярким цветочным ковром, ничуть не уступают ему по красоте. Один из них издалека привлекал к себе внимание: на нем висели оранжевые плоды, круглые, как мячики. Ники снова был готов воскликнуть: «Потрясно! Разве можно в одно и то же время и цвести, и давать плоды?», но не успел, так как Нуми сделала ему знак замолчать и наклонилась к кусту.

Несмотря на безветренную погоду, его цветы-колокольчики тихо покачивались, издавая мелодичный звон.

– Тили-тили, тили-тили… слышишь? – шепнула Нуми. – Интересно, что это означает?

– Нет, он говорит другое, – буркнул Ники – уж очень его раздражало бульканье воды в животе… – Он спрашивает: «И ты ли, и ты ли?»

– Что – и я? – озадаченно спросила Нуми.

– А то, что и ты ли попалась на удочку и решила, будто он может говорить?

– Но он действительно говорит, Ники! Я же не только слышу его звон, я улавливаю его излучения! Может, это даже излучения мозга! Разве что их передают плоды… Да, это плоды! Это не обыкновенные плоды, раз они висят на кусте вместе с цветами! Может, это маленькие мыслящие головки…

– Постой, не торопись! – засмеялся Ники. – После двойных чудовищ тебе всюду мерещатся мыслящие головы! Ты что, серьезно думаешь, что сто мыслящих голов висят на одном кусте, и у каждой свой мозг? Ты же сама говорила, что даже когда всего два мозга, и то трудно!

– Ники! – строго заявила маленькая пирранка. – Эти шарики посылают излучения!

Ники потрогал один шарик, сиявший, как маленькое оранжевое солнце.

– Если хочешь знать, у нас на Земле цветы тоже что-то излучают! И даже овощи!.. Интересно, а их можно есть?

– Буф-ф! – возмутилась Нуми. – Как ты сейчас можешь думать о еде?

– Что же делать, если я голоден, – виновато отозвался мальчик.

– Займись описанием этого растения, – посоветовала Нуми. – Давай назовем его «тили-тили», хочешь?

– Эти шарики похожи на плоды хурмы, которую у нас дома называют райским яблоком. Красивые фрукты, но не очень вкусные…

Ники умолк, спохватившись, что он опять говорит о еде, но Нуми, к счастью, этого не заметила – ее интересовало, почему земной плод называется райским яблоком. И Ники рассказал ей легенду о рае.

Согласно этой легенде, бог создал всю землю и все живое на ней, а потом создал и людей по своему образу и подобию. Их было двое, и он назвал их Адамом и Евой. Первые люди могли жить безо всяких забот в райских кущах, и только одно им запрещалось: срывать плоды с древа познания, которое росло посреди рая. Это бог запрещал категорически. Но известно, что где есть бог, там есть и дьявол. И любимое занятие дьявола – портить то, что создает бог, или, как выразился Ники Буян, делать все ему назло. Однажды дьявол притворился змеей, обвился вокруг древа познания, и когда Ева подошла к нему, дьявольски хитрыми речами уговорил ее сорвать одно яблоко, самой попробовать и Адаму дать кусочек. Ева с Адамом съели яблоко и только тут заметили, что на них нет одежды, и им стало ужасно стыдно…

Что в этом такого ужасного и стыдного, Нуми не поняла, а Ники тоже не мог ей толком объяснить. Но так или иначе, это было первое, что открылось Адаму и Еве после того, как они съели плод с древа познания. И за такую ерунду бог ужасно на них разгневался, он прогнал их из рая и проклял, велев сойти на Землю и впредь в поте лица своего зарабатывать хлеб насущный… Адам и Ева спустились на Землю и начали трудиться, у них родилось много детей; так, утверждает древняя легенда, был создан человеческий род…

Нуми с горящими глазами слушала рассказ мальчика. Она ужасно любила сказки, и эта наивная легенда очень ей понравилась; ее наверняка записали слово в слово оба ее мозга. Слухари тоже смотрели Ники в рот и усердно кивали, хотя у них в головах было пусто, и они ничего не могли запомнить.

– Может, это – тоже запретный плод, – сказала Нуми, указывая на оранжевые плоды. – Смотри, как бы нас не выгнали отсюда.

Буф-ф! Эта девчонка готова верить каждому слову!

– Больно мне нужен ихний рай, – пробормотал Ники недовольно; от выпитой воды у него заболел живот, а отсюда следует, что если ты не верблюд, пей как человек; это даже слухари могут подтвердить.

Все на этой планете было тихо, мирно и красиво. Наверное, именно так представляли себе древние жители Земли свой сказочный рай. Но у них были серьезные причины для того, чтобы мечтать о такой жизни. Земля под ними содрогалась от страшных землетрясений, вулканы извергали им на головы камни и пепел, реки и моря выходили из берегов и загоняли в горы тех, кого не успевали залить водой. А в горах их ждали дикие звери, холод и голод. Однако нашим героям, выросшим в безопасности и привыкшим к изобилию, сказочка о рае казалась скучноватой, и они надеялись повстречать хотя бы Адама и Еву.

Вместо Адама и Евы из рощицы выбежало непонятное существо с тупой мордочкой и на коротеньких ножках; шкурка его была разрисована квадратиками – красными, зелеными, синими и бежевыми. Казалось, что зверек одет в костюм из ткани, которую мама Ники называла «шотландская клетка»; а если бы не клетки, он как две капли воды походил бы на земного поросенка. Ники вытащил было газовый пистолет, но зверек остановился перед ним и умоляюще посмотрел ему в глаза своими красными, как у ангорского кролика, глазками. Птицы не обратили на зверька никакого внимания – значит, это не хищник.

– Как тебя зовут? – спросил Ники, убирая оружие. – Или придется и для тебя придумывать имя?

Нуми погладила поросенка по клетчатой спинке. Зверек повернул к ней голову, и из его пасти живо, как пламя зажигалки, высунулся длинный красный язык; он лизнул руку Нуми и тут же его спрятал. Нуми с беспокойством смотрела на руку. Ники засмеялся.

– Это он с тобой поздоровался, – сказал он, и слухари усиленно закивали головами: да, да, правильно.

– Знаешь, какое-то странное ощущение. А вообще-то ничего не болит, даже следа нет.

– Значит, с этим клетчатым поросенком ты совместима, а со мной нет! – поддразнил ее Ники Буян.

Девочка вздохнула:

– Ты опять хочешь довести меня до слез?

Клетчатый зверек бросился к Ники и начал лизать ему сапоги длинным огненно-красным языком – должно быть, хотел показать, что он совместим и с земными жителями. Ники осторожно оттолкнул его ногой:

– Эй, ты, это тебе не эскимо!

Животное отошло в сторону, ничуть не обидевшись, а когда ребята пошли к рощице, затрусило за ними вслед. Нуми шла вприпрыжку, совсем как земная девочка. Увидев это, начали прыгать и слухари, и клетчатый поросенок.

– Я чувствую себя как Адам и Ева! – радостно заявила она.

Ники не утерпел:

– Как Адам и Ева, вместе взятые? Или по отдельности?

Она засмеялась еще веселее.

– Я сказала глупость, знаю, но что поделаешь, если мне весело! Мне хочется бегать и совсем не хочется ничего исследовать. Я даже выключила мозг, чтобы он перестал бормотать: это так, то не так… ты тоже бормочешь не хуже него!

Такой веселой Ники ее еще никогда не видел. Что это с ней, может, на планете такая атмосфера?

– Тогда лови! – крикнул он ей и что было сил помчался вперед.

Клетчатый поросенок бросился за ними следом, а слухари поднялись в воздух и замахали крыльями над их головами.

Ребята вбежали в рощицу – собственно, это была не роща, а высокий кустарник, усыпанный цветами и плодами, и стали играть в прятки. Они то и дело совсем теряли друг друга из вида, и тогда на помощь приходили птицы и смешной поросенок, умевший брать след не хуже собаки; он подбегал и начинал лизать ребятам сапоги. Вдоволь набегавшись, устав и запыхавшись, Ники и Нуми хотели отдохнуть и вдруг увидели людей.

Люди вели себя странно. Извиваясь всем телом, каждый протягивал руки к одному из тех кустов, которые Нуми хотела назвать «тили-тили»,

– будто эстрадный певец, поющий об утраченной любви, – и легким шагом ходили по кругу. Что они делают? Танцуют, что ли? Наверное, танцуют, судя по их одежде.

Однако но их одежде можно было судить и о другом.

– Они совсем чокнутые, – шепотом сказал Ники.

– Какие? – не поняла пирранка.

– Ну, у них не все дома.

– А где – дома? – спросила Нуми и стала оглядываться по сторонам.

– И откуда ты это знаешь?

Ники, не отвечая, смотрел на жителей планеты. Эти люди – две женщины и трое мужчин, в сущности, были нагими, на головах у них было по венку, венки украшали и тонкие сморщенные шеи, а животы едва прикрывали юбочки из цветов. В таких юбочках танцуют туземки на островах Тихого океана, это Ники видел по телевизору; но в фильме танцовщицы были молодые и красивые, а здешние жители, кривоногие морщинистые старики и старухи, казались их жалкими подобиями.

На ребят они не обратили никакого внимания, поэтому Ники и Нуми стали ждать, когда они закончат свой танец. Нуми шепнула на ухо Буяну:

– Почему ты их боишься?

Он даже не стал сердиться за то, что она опять подслушала его мысли: пусть включает свой электронный мозг, он им наверняка понадобится. И ответил ей тоже шепотом:

– Когда у человека мозги не в порядке, он становится опасен. У вас на Пирре есть сумасшедшие?

– Нет. Когда у нас кто-то заболевает, его тут же излечивают.

– Это здорово! А у нас ненормальных сколько хочешь.

– Не бойся, я не улавливаю ничего страшного. Правда, сигналы у них очень слабые и неясные, но если бы они задумали что-то плохое, я бы тут же почувствовала.

– Да я и не боюсь. Что они нам могут сделать? Подумаешь! Пустить им струю газа под нос, и уснут, как миленькие.

– Стыдись, Ники, – тихо, но строго сказала ему пирранка. – Это чужая цивилизация, ее надо уважать.

Ники и не думал стыдиться. Чего их там уважать, этих стариков, которые кривляются в цветочных юбочках! Вот если бы это была Нуми…

– Да, я бы оделась в цветы с головы до ног! – воскликнула девочка, и тут Ники устыдился, потому что она явно увидела, какая картина промелькнула на минуту у него в голове.

– Не сердись, – шепнула Нуми. – Я нечаянно. Они ведь далеко, а ты

– рядом.

Наконец жители цветочной планеты прекратили свой танец и все разом сорвали по оранжевому шарику. Одновременно поднесли плоды ко рту и как по команде откусили, зажмурясь от блаженства. Должно быть, это тоже входило в ритуал.

– Вот видишь, они съедобные! – обрадовался Ники.

– Они поют, – невпопад отозвалась Нуми. – Их мысли поют.

– А вот в нашей цивилизации за едой нельзя даже разговаривать, не то что петь, – сказал Ники. Ему стало очень весело.

Съев райские яблоки, танцоры улеглись на цветочный ковер. Тут же откуда ни возьмись к ним слетелось не меньше десятка слухарей и закивало головами: «Так, так, отдохните хорошенько!» Прибежали и клетчатые поросята, каждый из них выбрал себе одного танцора и стал усердно лизать ему босые ноги.

– Ну что, увидела райскую жизнь? – разозлился Ники. – Пошли отсюда.

Конечно, за свою долгую и нелегкую жизнь эти люди наверняка много пережили и повидали, но таких нелюбопытных существ он еще нигде не встречал. К ним прилетели гости с другого конца Галактики, а они и ухом не ведут!

– Может быть, спросить их, нет ли на планете других жителей, – предложила Нуми.

– Ну, если и остальные такие же, лучше прямо вызывай Мало!

– Вот видишь, и ты говоришь глупости. Раз есть! старики, значит, должны быть и молодые.

Ники разозлился еще сильнее и выбежал на поляну. Оттолкнув клетчатого поросенка, он бесцеремонно дернул первого попавшегося старика за костлявую руку и потряс ее:

– Давай, вставай, мне надо кое о чем тебя спросить.

Старик с трудом разлепил сухие, как осенние листья, веки и что-то прошамкал. Ники помог ему сесть, потом разогнал всех поросят и разбудил остальных стариков.

– Не надо так грубо, – попросила его подоспевшая Нуми.

– Иначе нельзя, не то они до завтра не проснутся. Давай, начинай учить их язык!

Нуми указала на себя и назвала свое имя, потом коснулась груди Ники и назвала его имя. Потом стала внимательно вслушиваться в неразборчивое бормотанье стариков. Оба ее мозга работали одновременно, обрабатывая не только звуки, но и зрительные образы, возникающие в мозгу стариков. Именно таким образом она сумела быстро выучить земной язык, а потом и язык звездных жителей.

Нуми села в траву и вытянула уставшие ноги. Один из поросят тут же принялся лизать ей сапоги, но Ники резко оттолкнул его.

– Ох, Ники, зачем ты так! – воскликнула Нуми, будто он толкнул ее самое.

– Мне эти подлизы не нравятся. В них есть что-то подозрительное.

– Не сердись, но ты меня сбиваешь с толку своими излучениями. Иди погуляй немного.

– Раз ты не боишься остаться одна – пожалуйста!

Ники надулся, но девочка уже не обращала на него внимания – она слушала слова и мысли жителей планеты.

Парочка слухарей и клетчатый подлиза пошли за Ники по пятам, как верные телохранители. Странные существа! Будто у них нет своих дел! Почему они все время крутятся возле пришельцев, может, их так здесь приучили? Других животных на этой планете Ники что-то не замечал; не было и насекомых. Это, конечно, неплохо, потому что комары и осы – досадное племя, и для райской жизни не подходят. Вокруг были только цветы и кусты, кусты и цветы, и все они цвели с такой пышностью, отливали таким обилием красок, что глаза уставали на них глядеть.

Ники опять увидел лиловые колокольчики и солнечно-оранжевые шарики «тили-тили», сделал вид, что не обращает на них никакого внимания, а сам украдкой сорвал одно оранжевое солнышко. «И ты ли? И ты ли?» – нежными голосами упрекнули его колокольчики.

– И я! – сказал Ники и показал им язык.

«Правильно, правильно!» – закивали слухари.

За высокими кустами перед ним неожиданно возникла довольно широкая речка с крохотными омутами. Ники ужасно захотелось окунуться в воду. Он стащил с себя скафандр и улегся на мелководье. Тут же вокруг него в теплой воде собралось около сотни рыбок; они не мигая смотрели на него и приветливо махали хвостами и плавниками.

На этой планете явно никто никого не опасался. Но так и должно быть. Потому что если в раю кто-то кого-то боится, то это уже не рай, как бы в нем ни было красиво.

Ники сложил ладошки и поймал одну рыбку. Пестрая рыбешка зашевелила губами.

– Бур – пиу-пиу-таф-мини!

Она проговорила это совсем тихо, но Ники от неожиданности выпустил ее из рук. Думаете, рыбка поспешила уплыть подальше, как это сделала бы любая ее родственница на земле? Совсем нет. Она подплыла к его ногам и снова уставилась на него.

Вот это планета: Птицы и животные немые, а рыбы – говорящие! Эх, будь у него такие же способности, как у Нуми! Вдруг рыбка сказала ему, как золотая рыбка деду в старинной сказке: «Отпусти ты меня, мальчик, на волю, дорогой за себя дам откуп»?

Он снова сложил ладони и поймал ту же рыбку.

– Миуу-пиф-бур-таф-пала! – задыхаясь сказала она.

– Ладно, – ответил Ники. – Я тебя отпущу, но только если ты исполнишь мое желание. Нет, три желания!

– Бур-пиу, таф-паа-мини! – ответила рыбка.

– Во-первых, – начал Ники, – чтобы эта история со свертыванием времени оказалась неправдой. И чтобы мама и папа были живы. И все мои друзья – тоже. И чтобы родители Нуми тоже были живы. И… и… и чтобы мы с Нуми вернулись и всегда были вместе…

Тук Ники осекся. Может, он слишком многого хочет? Наверное, самая могущественная волшебница не сумеет отменить закон Вселенной. Он только собьет рыбку с толку, она все перепутает и ничего не сделает.