Лафайет вскочил на ноги и бросился к лестнице. Железная решетка с грохотом опустилась перед самым его носом.
      - Еще чуть-чуть, и мне пришлось бы сгребать с пола твои мозги, заметил тюремщик.
      - Что все это значит? - спросил Лафайет прерывающимся голосом.
      - Спокойней, - сказал охранник. - Это значит, что ты снова в каталажке, и на этот раз тебе не удастся от меня ускользнуть.
      - Я требую адвоката. Я не знаю, в чем меня обвиняют, но я ни в чем не виноват!
      - Неужели? Ты никогда никого не бил по голове? - Тюремщик поднял брови в притворном изумлении.
      - Ну, что касается этого...
      - И никого не убивал?
      - Я не хотел. Дело в том, что...
      - Никогда не пытался ничего украсть?
      - Я все объясню, - завопил Лафайет.
      - Не стоит, - зевнул тюремщик, перебирая связку ключей. - Суд уже был, и ты признан виновным по всем пунктам обвинения. Лучше успокойся и постарайся уснуть, чтобы завтра быть в форме.
      - Завтра? А что будет завтра?
      - Да ничего особенного, - тюремщик схватил Лафайета за ворот истрепанного лилового камзола и втолкнул в камеру. - Завтра кое-кому отрубят голову. И этот кто-то - ты.
      Лафайет скорчился на полу, стараясь не обращать внимания на ноющую боль от ушибов, укусы насекомых, кишащих в камере, мышей, которые пробегали по ногам, зловоние и громкий, свистящий храп других заключенных. Он старался, но без особого успеха, не думать о неприятном событии, которое должно было произойти на следующее утро.
      - Бедняжка Свайнхильд, - прошептал он, уткнувшись в колени. - Она решит, что я сбежал и бросил ее. Несчастная! Одна в этом убогом подобии средневекового города, без денег, без друзей, без крыши над головой...
      - Ты здесь, Лейф? - раздался откуда-то из темноты знакомый голос. Скорей сюда. У нас есть шесть минут, чтобы добраться до потайной двери, прежде чем стража начнет обход.
      - Свайнхильд, - только и вымолвил Лафайет, уставившись на всклокоченную белокурую голову, просунувшуюся из прямоугольного отверстия в задней стене камеры. - Где ты... как ты... что ты?..
      - Тсс... разбудишь сторожа.
      Лафайет взглянул на тюремщика. Тот сидел на табурете, прислонясь к стене и сложив руки на животе. Его поза напоминала спящего Будду.
      - Я поползу назад, - прошептала Свайнхильд. - Поторапливайся, отсюда долго выбираться.
      Лафайет вскочил на ноги и заглянул в отверстие. За ним открывался узкий проход, из которого на него дохнуло холодом. С большим трудом ему удалось протиснуться вслед за Свайнхильд.
      - Заложи дыру камнем, - услышал он ее шепот.
      - Как? Ногами?
      - Ну, ладно, оставь так, как есть. Может, и не заметят ничего какое-то время.
      В темноте он наткнулся на лицо Свайнхильд, коснувшись губами ее щеки. Она хихикнула.
      - Ну, Лейф, ты даешь! Нашел время целоваться! Любой другой на твоем месте думал бы только о том, как поскорей убраться отсюда.
      - Как ты узнала, где я? - спросил Лафайет, пробираясь за ней по узкому проходу.
      - Трактирщик сказал мне, что тебя сцапали. Я пошла следом за вами до ворот, а там познакомилась со стражниками. Один из них проболтался о подземном ходе. Похоже, что всего пару дней назад другой заключенный смылся отсюда таким же образом.
      - И все это они тебе рассказали? Да ведь ты их впервые увидела!
      - Ну и что же? Ты только подумай, Лейф, какие гроши они получают за свою собачью работу! Да им плевать, если какой-нибудь бедолага, которого схватил Родольфо, сумеет сбежать отсюда.
      - Это было очень любезно с их стороны.
      - Да, только тяжеловато для моей спины. Ты и не представляешь, на каких холодных плитах должны стоять эти ребята!
      - Свайнхильд, не может быть, чтобы ты... а впрочем, неважно, - поспешно сказал Лафайет. - Лучше уж мне не знать об этом.
      - Осторожней, - предупредила она. - Сейчас будет резкий подъем, и мы вылезем у можжевелового куста. А рядом как раз тропинка, по которой проходит дозором стражник.
      Упираясь ногами и локтями, Лафайет полез вверх. У самого выхода из подземного хода он замер, пока Свайнхильд прислушивалась.
      - Вот он, - прошептала она.
      Послышался легкий скрип шагов, и сквозь туман мелькнул луч света. А через секунду они бросились через дорогу к невысокой стене. Перемахнув через нее, Лафайет и Свайнхильд оказались в маленьком парке. Пробравшись сквозь заросли кустарника, они вышли на небольшую поляну, окруженную со всех сторон миртом.
      - А я еще волновался за тебя, - сказал Лафайет, опускаясь на землю. Свайнхильд, это просто чудо! Я все еще не могу поверить своему счастью. Если бы не ты, я через три часа лишился бы головы.
      - А если бы не ты, Лейф, я бы все еще крутилась на палубе с этими гориллами.
      Она теснее прижалась к нему на ковре из опавшей листвы.
      - Да, конечно, но ведь все это случилось по моей вине. Из-за меня тебе пришлось убежать из дома среди ночи...
      - Да, но из-за меня ты повздорил с Халком. На самом-то деле он неплохой малый, только уж слишком простоват, все время ему что-то мерещится. Да вот хотя бы сейчас! Если бы этот дурак увидел нас в кустах, он бы наверняка подумал бог знает что!
      - Э-э-э... возможно.
      Лафайет на всякий случай подальше отодвинулся от нее.
      - Но сейчас нам нужно подумать о том, что же делать дальше. Я не могу показаться во дворце: либо меня принимают за кого-то другого, либо матросы, которых мы скинули в воду, оказались самыми быстрыми пловцами в мире.
      - Мы так ничего и не поели, - вздохнула Свайнхильд. - Или тебя покормили в тюрьме?
      - Сегодня у них, должно быть, выходной на кухне, - печально пошутил Лафайет. - Я бы сейчас не отказался даже от той колбасы, которая была у тебя в корзине.
      - Вот, пожалуйста, - сказала Свайнхильд, доставая колбасу из глубокой сумки. Оттуда же появились кухонный нож и бутылка, которую он последний раз видел на палубе парусника.
      - Молодец, - обрадовался Лафайет. Он нарезал ножом толстые куски колбасы с чесноком, разрезал пополам яблоко и вынул пробку из бутылки с подозрительным вином.
      - Что может быть лучше пикника под звездным небом, - сказал он, вгрызаясь в жесткое мясо.
      - Да, именно о такой жизни я и мечтала, - прошептала Свайнхильд, придвигаясь поближе и просовывая руку ему под рубашку. - Жить одной в большом городе, встречаться с интересными людьми, осматривать достопримечательности...
      - Прогулка по местным тюрьмам не совсем в моем вкусе, - возразил Лафайет. - И не можем же мы оставаться под кустом - скоро рассветет. Нам нужно попытаться добраться до пристани и сесть на наше судно, если оно все еще там.
      - Неужели ты уже хочешь уехать из Порт-Миазма? Мы же еще не побывали в музее восковых фигур!
      - Досадное упущение. Но, принимая во внимание тот факт, что местные власти сначала вешают, а потом начинают расследование, я, пожалуй, обойдусь без этого удовольствия.
      - Ну что ж, возможно, ты прав, Лейф. Только я слышала, что там есть одна фигура - Павингейл убивает змея, - ну совсем как настоящая, даже слышно, как кровь капает.
      - Действительно интересно, - согласился Лафайет. - Но не настолько, чтобы рисковать из-за этого жизнью.
      - Халк не особенно обрадуется, когда увидит нас, - уверенно сказала Свайнхильд.
      - А тебе не обязательно возвращаться, - ответил Лафайет. - Похоже, ты здесь неплохо устроишься. Это меня почему-то хотят непременно повесить. Впрочем, я тоже не собираюсь возвращаться обратно. Что находится на противоположном берегу озера?
      - Да ничего особенного. Пустошь, горы Чантспел, дикари, бесконечный лес, чудовища. Потом Стеклянное дерево. Ну и все такое прочее.
      - А города там есть?
      - Говорят, король Эрл построил что-то под землей в горах. А что?
      - Я вряд ли найду в норе под землей то, что мне надо, - с сомнением протянул Лафайет. - Центральная, как правило, посылает своих представителей в большие города.
      - Ничем не могу помочь тебе, Лейф. Насколько мне известно, Порт-Миазм единственный город в этой части Меланжа.
      - Всего один город? Да быть такого не может! - рассмеялся Лафайет.
      - Почему?
      - Да, действительно, почему? Я как-то над этим не задумывался раньше. Лафайет вздохнул. - Ну что ж, в этом случае мне придется остаться и еще раз попытаться увидеть герцога. Хорошо бы изменить внешность: переодеться, наклеить бороду, может быть, надеть повязку на глаз...
      - Жаль, что я не прихватила для тебя солдатскую форму, - сказала Свайнхильд. - А ведь это было так просто сделать: она прямо передо мной лежала на стуле.
      - Мне нужно попасть в замок, только и всего. Стоит мне увидеть герцога и объяснить ему, как важно для меня вернуться в Артезию, и все мои неприятности кончатся.
      - Не торопись с этим, Лейф. Говорят, герцог стал очень подозрителен последнее время. И все после того, как какой-то проходимец стукнул Родольфо по голове стулом, на котором тот сидел.
      - У меня еще будет время над этим подумать, - ответил О'Лири. - Но все это лишь воздушные замки. Если мне не удастся изменить внешность, я ничего не смогу предпринять.
      Он отрезал еще один кусок колбасы и мрачно принялся жевать его.
      - Не падай духом, Лейф, - попыталась подбодрить его Свайнхильд. - Кто знает, что тебя ждет впереди? А вдруг ты найдешь все, что тебе нужно, прямо здесь, под кустом?
      - Если бы все было так просто! А ведь раньше я запросто мог это сделать. Стоило мне сосредоточить физические энергии, и все устраивалось по моему желанию. Конечно, мои возможности были не безграничны. Я мог оказывать воздействие только на те события, которые еще не произошли, и на предметы, которые я не видел, - ну, к примеру, на то, что было за углом.
      - Ловко это ты придумал, Лейф, - с восхищением проговорила Свайнхильд, невольно поддаваясь настроению Лафайета. - Стоит тебе только пожелать, и раз - у тебя уже есть и драгоценности, и шелковые сорочки, и все, что душе угодно.
      - Ну, меня бы сейчас вполне устроил накладной нос и очки в придачу, вставные зубы, а к ним усы щеточкой, - сказал Лафайет. - Не помешал бы и рыжий парик, а также ряса монаха и подушка, которую можно было бы засунуть под рясу. И все это могло лежать под кустом, забытое кем-то...
      Он запнулся, широко открыв глаза:
      - Ты слышала?
      - Угу. Повтори-ка это еще раз.
      - Ты не почувствовала... толчка? Словно нас подбросило на дорожной выбоине?
      - Нет. Ну, так что ты такое говорил об исполнении трех желаний? Я хочу, чтобы у меня были черные кружевные панталоны с тоненькой розовой ленточкой...
      - Тсс... - перебил ее Лафайет. Он наклонил голову, прислушиваясь. Где-то рядом послышался приглушенный смех, сопровождаемый возней и пыхтеньем, как при дружеской встрече двух борцов.
      - Оставайся здесь.
      Лафайет прополз между кустов и обогнул посадку карликовых кедров. Звуки доносились откуда-то из зарослей впереди него. Неожиданно громко хрустнула сухая ветка.
      - Ты слышала, Пуделия? Что это? - послышался хриплый шепот. Кусты дрогнули, и из-за них выглянуло лицо с отекшими глазами под челкой волос мышиного цвета. Выпученные голубые глаза уставились прямо на застывшего О'Лири. Затем до его слуха донеслось чертыхание, и голова исчезла.
      - Это твой муж! - прохрипел сдавленный голос. - Собственной персоной!
      Раздался женский визг, а вслед за ним послышался шум убегающих ног. Лафайет облегченно вздохнул и огляделся.
      Что-то свешивающееся с куста привлекло его внимание. Это была широкая серая ряса, к подолу которой пристали опавшие листья. А рядом с ней лежала черная атласная подушка, на которой розовыми и желтыми нитками было вышито: "Инчон".
      - Господи, - прошептал Лафайет. - Неужели...
      Он ощупал руками землю и наткнулся на что-то мягкое, похожее на маленького пушистого зверька. О'Лири поднес находку к глазам.
      - Парик!..
      - Лейф, что там происходит? - раздался за ним шепот Свайнхильд. Откуда ты это взял?
      - Он... он лежал здесь.
      - А вот и ряса - и моя сорочка.
      Свайнхильд схватила находку и прижала к груди.
      - Лейф, признайся, что ты знал обо всем этом. Ты меня просто разыгрывал, когда говорил об исполнении желаний.
      - Здесь должно быть кое-что еще, - сказал Лафайет, шаря руками по земле. - Есть!
      Он вытащил из-под куста накладной нос с приделанными к нему очками, вставные зубы и усы.
      - А вот и панталоны! Как раз такие, о каких я всегда мечтала! восторженно вскрикнула Свайнхильд, хватая что-то прозрачное.
      - Лейф, негодник ты этакий!
      Она обвила его шею руками и крепко поцеловала.
      - Боже мой! - воскликнул Лафайет, освобождаясь из ее объятий. - Ко мне вернулись мои прежние способности. Не знаю, почему и как, но...
      Он закрыл глаза:
      - Наган, а к нему семь патронов.
      Он выждал какое-то время, открыл глаза, а затем наклонился и пошарил под деревом.
      - Странно.
      Он попробовал еще раз:
      - Под скамейкой лежит маузер семьсот шестьдесят пятый, автоматический, в черной кожаной кобуре, с запасной обоймой, заряженный.
      Он подошел к скамейке и разрыл листву под ней.
      - Ничего не понимаю - сначала получилось, а теперь - нет.
      - Да брось ты, Лейф. Это была неплохая шутка, но всему свое время - нам пора сматываться. Тебе повезло, что местный повеса вырядился в рясу, отправляясь на свидание к своей милашке. Этот наряд даже лучше, чем солдатская форма.
      - Неужели это было простое совпадение, - размышлял вслух Лафайет, запихивая под ремень подушку и примеряя рясу. Затем он надел парик и прикрепил нос. Свайнхильд хихикнула.
      - Ну, как я выгляжу? - Лафайет повернулся.
      - Шикарно! Ты похож на менестреля, одного из странствующих братьев.
      - Ну что ж, неплохо.
      - Да что ты, просто великолепно! Послушай, Лейф, забудь ты об этом герцоге! Ты вполне можешь стать странствующим менестрелем. Мы бы подыскали себе какой-нибудь уютный чердачок, повесили на окно занавески, а на подоконник поставили горшок с геранью и...
      - Перестань говорить ерунду, Свайнхильд, - перебил ее Лафайет. - Герцог Родольфо - моя единственная надежда выбраться из этого злосчастного места.
      Свайнхильд схватила его за руку:
      - Лейф, не ходи во дворец! Если тебя опять схватят, тебе наверняка крышка. Неужели ты не можешь спокойно жить в Меланже и быть счастливым?
      - Счастливым? Меня бьют по голове, бросают в темницу, грозят отрубить голову, а я должен быть счастлив?
      - Я... я буду с тобой, Лейф.
      - Ну, ну, Свайнхильд, ты добрая девушка, и я ценю твою помощь, но об этом не может быть и речи. Разве ты забыла, что меня ждет жена?
      - Да, конечно... Но она где-то там, а я здесь.
      Он погладил ее руку:
      - Свайнхильд, у тебя все впереди. Я уверен, ты многого добьешься в этом большом городе. Ну, а у меня есть дело посерьезнее, и никто, кроме меня, не сможет его уладить. Прощай, и будь счастлива.
      - Может, возьмешь с собой что-нибудь поесть?
      И она протянула ему бутылку и остатки колбасы:
      - Вдруг тебя опять загребут в каталажку.
      - Спасибо, оставь это себе. Я надеюсь, что в следующий раз смогу поесть по-человечески.
      За живой изгородью послышалось цоканье конских копыт. Лафайет бросился к проходу и выглянул на улицу. К нему приближалась кавалькада всадников в желтых ливреях и шлемах, украшенных плюмажем. Следом за ними ехала золоченая карета, запряженная парой вороных лошадей в серебряных сбруях.
      В открытом окне кареты Лафайет заметил женскую ручку в перчатке и рукав платья из голубого бархата. Наклоненная женская головка повернулась в его сторону.
      - Дафна! - закричал он.
      Кучер щелкнул кнутом - и карета прогрохотала мимо, набирая скорость. Лафайет пролез сквозь живую изгородь и бросился за ней, стараясь заглянуть в окно. Пассажирка кареты недоуменно посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
      - Дафна, - проговорил, задыхаясь, О'Лири. - Я узнал тебя. Остановись! Подожди!
      Один из всадников эскорта крикнул что-то громовым голосом и повернул к нему лошадь. Поравнявшись с О'Лири, он занес над ним саблю. Лафайет успел увернуться от удара, но, споткнувшись о выбоину в мостовой, растянулся на земле во весь рост. Приподняв голову, он посмотрел вслед удаляющейся карете. А через секунду его окружили всадники на гарцующих лошадях. Прямо перед собой он увидел свирепое лицо капитана эскорта.
      - Бросить этого мерзавца в темницу! - прорычал он. - Заковать его в кандалы! Вздернуть на дыбу! Пытать, но не до смерти! Леди Андрагорра, несомненно, захочет присутствовать на его казни.
      - Дафна, - растерянно пробормотал Лафайет, получив удар копьем от одного из всадников. - Она даже не обернулась...
      5
      Новая камера Лафайета оказалась гораздо скромнее первой. В ней было сыро, а пол по размерам не превышал площадь карточного столика. О'Лири заковали в кандалы, от которых у него на лодыжках сразу же появились синяки. По ту сторону решетки камеры большерукий человек в кожаных штанах громко и весело насвистывал что-то, шевеля кочергой угли в очаге, над которым висели странной формы клещи и огромные щипцы. Справа от очага возвышалась металлическая дыба, чем-то напоминающая кровать, поставленную на попа. Но от последней ее отличали нарезные металлические прутья с ручками на обоих концах. Картину довершал стоящий слева саркофаг, утыканный заржавевшими длинными шипами.
      - Послушай, - в сотый раз повторял Лафайет, - это какое-то недоразумение! Если бы ты согласился сообщить обо мне герцогу...
      - Смилуйся, приятель, - прервал его заплечных дел мастер, устало улыбнувшись. - Тебе здесь все в диковинку, а мне это уже до смерти надоело. Я вот что тебе посоветую: успокойся и подумай о чем-нибудь постороннем - о цветах, к примеру. Самое милое дело! Представь, как они с утра пораньше поднимают свои нежные головки, покрытые росой и бог знает чем еще. Ты и не почувствуешь, что с тобой происходит.
      - Ты переоцениваешь мои возможности самовнушения, - ответил Лафайет. Ну, да дело не в этом. У меня совсем особый случай. Я всего-навсего путешественник и не совершал никаких преступлений. Мне бы только лично переговорить с его светлостью герцогом! А потом я бы и за тебя замолвил словечко и...
      - Эх, приятель, не трать слов попусту! Как у тебя только ума хватило нацепить монашескую рясу, чтобы обделывать свои делишки! И время-то выбрал как нельзя лучше: сейчас вся герцогская стража с ног сбилась, разыскивая мерзавца, который уже который день всех нас за нос водит. Тебя, видать, одолела бесовская похоть, раз ты прыгнул в карету к ее светлости прямо у самых ворот. Но я тебя понимаю, понимаю - она действительно прехорошенькая.
      - И это все, в чем меня э-э-э... обвиняют?
      - А тебе что, мало? Сам герцог имеет виды на ее светлость. Будь уверен, уж он не будет снисходителен к негодяям, которые посягают на ее честь.
      - А не висят ли надо мной старые обвинения? Какие-нибудь прошлые дурацкие провинности, за которые можно было бы, скажем, отрубить голову?
      - Отрубить голову? Нет, что ты. Сначала тебя по всем правилам обработают клещами, а потом аккуратненько задушат. Вообще-то завтра должны были отрубить голову одному молодцу, но я слышал, что он оказался колдуном - обратился в летучую мышь и вылетел через дымоход.
      - Ловко придумал. Хорошо бы и мне узнать его секрет.
      Лафайет плотно закрыл глаза.
      - Я в Артезии, в пустыне, - зашептал он. - Тихая ночь, светят звезды, мне надо пройти по песку каких-нибудь двадцать миль - и я снова окажусь во дворце...
      - Эй, что ты там бормочешь? - недовольно спросил палач. - У тебя и так неприятностей выше головы. Хочешь, чтобы тебя и в чародействе обвинили?
      - Все бесполезно, - простонал О'Лири. - Я думал, что получится, но только зря тешил себя надеждой. Я навсегда застрял здесь - если только не смогу переговорить с герцогом, - прибавил он безнадежно. - Ну, что тебе стоит? Я не шучу ты мог бы получить повышение по службе.
      - Не нужно мне твое повышение, приятель. Я и так на самом верху и вполне доволен своей работой.
      - Как, неужели тебе нравится быть палачом?!
      - Ну, ну, выбирай выражения, - обиделся собеседник О'Лири. - Я - СФВ, специалист по физическому воздействию. Не надо меня путать со всякими недоучками, которые только позорят наше ремесло.
      - Что ж, по-твоему, нужна специальная подготовка, чтобы жечь людей каленым железом?
      - Все не так просто. Взять, к примеру, твое дело: у меня строгий приказ не уморить тебя до возвращения ее светлости. А так как ее не будет недели две, то, сам понимаешь, мне предстоит нелегкая работа. Это не всякому по плечу.
      - Послушай, у меня есть предложение, - небрежно сказал Лафайет. - Что, если ты забудешь обо мне на эти две недели? А потом ты смог бы нарисовать красной краской несколько шрамов, а из воска приделать парочку рубцов, и тогда...
      - Замолчи, - решительно остановил его СФВ. - Будем считать, что я ничего не слышал. Да за такую штуку меня сразу вышибут из гильдии!
      - Не вышибут, - поспешил успокоить его Лафайет. - Если ты будешь молчать, то я тоже не проболтаюсь. Обещаю.
      - Да, заманчивое предложение, но я не моту на это пойти. - СФВ пошевелил угли, чтобы огонь равномерно накалял щипцы. - Видишь ли, приятель, тут дело принципа. Как я могу забыть о своем призвании и долге? Даже если бы ты был нем, как рыба, я никогда не согласился бы на это.
      Он вынул из огня щипцы и критически осмотрел их. Потом послюнявил палец и дотронулся им до раскаленного металла - раздалось громкое шипение.
      - Отлично, у меня все готово. Не мог бы ты раздеться до пояса? Нам пора начинать.
      - К чему такая спешка? - попробовал возразить Лафайет, отступая в дальний угол камеры. Он судорожно ощупал кладку стены.
      - Один-единственный неплотно пригнанный камень, - взмолился он. - Хоть какой-нибудь заброшенный подземный ход!
      - Сказать по правде, я и так уже замешкался с тобой, - отозвался СФВ. Хватит тянуть время! Для начала поработаем немножко над эпидермисом, потом перейдем к физическому воздействию, а в полночь перекусим. Да, забыл тебя спросить: ты будешь заказывать ужин? Полтора доллара. Дороговато, конечно, но я слышал, сегодня будет куриный салат и булочка с вареньем.
      - Благодарю, я на разгрузочной диете. Кстати, я нахожусь под наблюдением врача. Мне противопоказаны любые потрясения и удары, особенно электрические...
      - Ерунда все это! На твоем месте я бы ел все подряд, по американскому методу. Но...
      - А ты что-нибудь слышал об Америке? - изумленно спросил Лафайет.
      - Кто же не слышал о знаменитом Луиджи Америке? Он делает вермишель и макароны. Вот только герцог у нас скупердяй - не хочет ввести талоны на питание...
      - Я все слышал, Гроунвельт, - раздался громкий мужской голос.
      В дверь, находящуюся в противоположном конце подземелья, вошел высокий, подтянутый мужчина в пенсне, с гладко зачесанными седеющими волосами. На нем были облегающие желтые брюки, туфли из красной кожи с загнутыми мысами и рубашка с оборками. На пальцах сверкали перстни с драгоценными камнями. Под коротким плащом, отделанным горностаем, угадывалось небольшое брюшко. Лафайет безмолвно уставился на него.
      - А, это вы, ваша светлость, - небрежно бросил палач. - Ведь вы же знаете, что я всегда говорю то, что думаю.
      - Смотри, как бы ты однажды не сказал лишнего, - оборвал его незнакомец. - Выйди, мне нужно поговорить с заключенным.
      - Так нечестно, ваша светлость. Я как раз раскалил щипцы под номером четыре до рабочей температуры.
      - Неужели я должен объяснять тебе, что мне трудно будет вести беседу с твоим клиентом, если здесь будет стоять запах паленой кожи?
      - Пожалуй, вы правы.
      Гроунвельт засунул щипцы обратно в угли и с сожалением посмотрел на О'Лири:
      - Ничего не поделаешь, приятель.
      Седовласый мужчина, прищурившись, разглядывал О'Лири. Как только за СФВ закрылась дверь, он подошел к решетке.
      - Итак, мы снова встретились, - начал он и вдруг замолчал, нахмурившись. - Что такое? - спросил он. - У тебя такой вид, словно ты повстречался с привидением.
      - Ни...Никодеус? - прошептал Лафайет.
      - Если это пароль, то мне он неизвестен, - резко оборвал его герцог Родольфо.
      - Вы... вы не Никодеус? Разве вы не помощник инспектора по континуумам? Не могли бы вы заказать срочный телефонный разговор и отправить меня в Артезию?
      Герцог свирепо уставился на О'Лири:
      - Перестань молоть чепуху, Ланселот. Сначала ты врываешься в мои приемные покои и несешь всякий вздор. Потом под самым носом у самых надежных охранников убегаешь из тюрьмы строгого режима. И для чего? Чтобы открыто заявиться в пивнушку на набережной - просто напрашиваешься, чтобы тебя снова арестовали. И снова убегаешь. Тебя хватают в третий раз, когда ты на глазах у стражи кидаешься в карету некоей знатной дамы. Ну что ж, может быть, я не слишком быстро соображаю, но все-таки я понял, что к чему: ты хочешь мне кое-что продать.
      - Да? - только и смог выговорить Лафайет. - Да, конечно. Значит, вы поняли наконец?
      - И что же дальше? - зарычал Родольфо.
      - Дальше? - переспросил О'Лири.
      - Ну что ж, ты, видно, намерен играть со мной в прятки. Это ни к чему не приведет, уверяю тебя. Давай, попробуй сбежать еще раз! Но не обольщайся - я не приползу к тебе и не стану умолять, чтобы ты рассказал мне все, что тебе известно о леди Андрагорре...
      В голосе герцога зазвучали просительные нотки, он чуть ли не с мольбой заглянул в глаза Лафайету.
      - О леди Андрагорре? - пробормотал О'Лири. - Я должен рассказать вам...
      - Ну хорошо, Ланселот, - вздохнул герцог. - Я признаю, что с самого начала взял с тобой неверный тон. Я сожалею о своей ошибке. Но ведь и меня можно понять: вспомни о яйце-пашот и пузыре с чернилами! И несмотря на это, я готов загладить свою вину. Вот, я прошу у тебя прощения, хотя это не в моих правилах. Теперь, я полагаю, ты согласишься спокойно и здраво обсудить со мной это дело?
      - Э-э-э... да, конечно. Я готов вас выслушать, - рискнул согласиться Лафайет. - Вот только камера пыток не особенно располагает к задушевным беседам.
      Герцог проворчал что-то и позвал Гроунвельта:
      - Позаботься о том, чтобы благородного рыцаря освободили, вымыли, накормили и одели, как подобает его званию. Через полчаса он должен быть в моих покоях, - распорядился герцог, бросая пронзительный взгляд на О'Лири. - И никаких исчезновений на этот раз, Ланселот, - резко прибавил он, направляясь к выходу.
      - Ну что ж, ничего не поделаешь, - философски заметил Гроунвельт, отпирая камеру. - Видать, нам не судьба поближе познакомиться, а жаль. Ты мне чертовски понравился, старина. Кто знает, может, нам доведется встретиться еще раз.
      - Вполне возможно, - ответил Лафайет. - Скажи мне, Гроунвельт, что ты знаешь об этой... э-э-э... леди Андрагорре?
      - Да так, ничего особенного. Только то, что она самая богатая и самая красивая дама во всем Меланже. Да еще что в герцоге разгорелась страсть к ней, словно пожар в Чикаго.
      - Тебе известно о пожаре в Чикаго?
      - А как же, пивнушка такая. Сгорела дотла на прошлой неделе. А что?
      - Нет, ничего. Так о чем ты говорил?
      - Я говорил, что у его светлости ничего с ней не выйдет.
      - А почему?
      Гроунвельт хитро подмигнул и понизил голос:
      - Да ходят слухи, что у нее есть кто-то другой, вот почему.
      - Кто-то другой?
      Лафайету показалось, что сердце остановилось у него в груди.
      Гроунвельт ткнул его локтем под ребро:
      - Ну да! Герцог Родольфо и не подозревает, что его уже опередили. Говорят, мошенника зовут не то Долговязый Лоренцо, не то Счастливчик Ланселот.
      - Долговязый Лоренцо? - пробормотал Лафайет, а Гроунвельт тем временем принялся за его кандалы.
      - Скажу тебе по секрету, - заговорщицки прошептал СФВ, - все думают, что миледи нынче отправилась проведать свою престарелую тетку и ее двенадцать кошек. Но, между нами говоря, она держит путь в охотничий домик в горах, где намеревается провести медовый месяц с ловким повесой.
      - Медовый месяц?
      - Совершенно верно. Ну, а теперь нам пора отправляться к гофмейстеру. Он приоденет тебя для аудиенции у его светлости.
      Герцог Родольфо сидел в большом кожаном кресле с подлокотниками, когда Лафайета ввели в его покои. На О'Лири был новый чистый костюм из расшитого блестками шелка, который пришелся ему почти впору.
      - Садись, Ланселот, - предложил герцог с деланной сердечностью. Что-нибудь выпить? Сигару? - Он указал рукой на глубокое кресло и низкий столик, на котором стояли бутылка, бокалы и ящичек с сигарами.
      - Благодарю. - Лафайет плюхнулся в кресло и широко зевнул. - Прошу прощения, в это время я уже обычно сплю. Кстати, меня зовут Лафайет.
      - Ты хорошо пообедал?
      - Вполне, если учесть, что во время обеда шесть служанок терли мне спину, накладывали пластыри на нарывы и растирали ушибы. Но я не жалуюсь.
      - Прекрасно. В таком случае не будем ходить вокруг да около, Ланселот. Скажи мне, какие у тебя... э-э-э... отношения с леди Андрагоррой?
      Герцог дернул себя за заусенец на пальце и в упор посмотрел на Лафайета.
      - Мои отношения с леди Андрагоррой? - переспросил тот, пытаясь выиграть время. - Ну, как бы это сказать... дело в том, что я ее муж.
      Лицо герцога окаменело.
      - Как, муж?! - проговорил он неожиданно осевшим голосом.
      - Но мы живем врозь, - поспешил уточнить Лафайет. - Сказать по правде, мы практически не общаемся.
      - Я и не знал, что миледи вышла замуж, - в голосе Родольфо прозвучала угроза. Он потянулся к бутылке, налил себе полный бокал и залпом осушил его.
      - Да к тому же еще и развелась.
      - Она прекрасная девушка, - вставил Лафайет. - Такая веселая, жизнерадостная...
      - Меня не интересуют интимные подробности, - оборвал его Родольфо. Он закусил нижнюю губу. - Теперь мне понятно донесение капитана Ритзпо. Он доложил, что ты пытался заговорить с ней на улице, за что получил удар хлыстом.
      - Капитан Ритзпо... - начал было Лафайет, - ...очень проницательный человек, - закончил он.