Такое состояние сознания позволяло, пребывая в своеобразном режиме автопилотирования, загрузить мозг другими проблемами.

Главная из них на сегодняшний день состояла в следующем: его присутствие в отряде представляло собой угрозу как для бойцов, так и для отряда в целом. Эта угроза возникла из-за того, что теперь Блейз точно установил место, где Хэл скрывается, и, без сомнения, готов предпринять любые шаги, чтобы схватить его. Из этого следовал довольно очевидный вывод о том, что по крайней мере Блейз, а скорее всего, и остальные Иные пришли к убеждению, что Хэл может стать для них опасным, усилия, предпринимавшиеся для его поисков на Коби, можно расценивать лишь как проявление любопытства со стороны Блейза. Сейчас же ситуация складывалась более серьезная.

Хэл понимал, что находится в положении преследуемого. Его переселение на Коби было осуществлено с единственной целью – укрыться там, пока он не повзрослеет и не возмужает настолько, чтобы суметь защитить себя, и пока в его сознании не сформируется решение о своих дальнейших действиях – как в отношении Иных, так и в отношении своей собственной жизни. И вот теперь перед ним возникла реальная угроза попасть к ним в руки, а он до сих пор не осознал, как должен вести себя, чтобы успешно противостоять им, не говоря уж о победе над ними. Встревоженный разум бросал ему упрек: он прожил четыре предыдущих года, питая детские иллюзии о неограниченном времени, имеющемся в его распоряжении, и дождался момента, когда стало слишком поздно думать над тем, что следовало предпринять с самого начала.

Хэл шел преимущественно по ровной местности, природа не воздвигала на его пути почти никаких препятствий, преодолевая которые ему пришлось бы снижать скорость своего движения. Время от времени он осматривал лежащее внизу перед ним пространство, выходя на открытые участки горного склона или забираясь на высокое дерево. При первом таком осмотре он обнаружил на трассе, тянущейся через долину, только одну из трех колонн милицейских грузовиков. Две другие ему пришлось разыскивать, и в конце концов он увидел, что фургоны этих двух колонн стоят в стороне от трассы, а находившиеся в них милиционеры уже начали пешим порядком углубляться в предгорья. Колонна, продолжавшая движение по трассе, была той самой, которая двигалась впереди остальных; ее задача, несомненно, состояла в том, чтобы, проникнув в предгорья, оказаться впереди отряда, стремящегося скрыться в горах, и пересечь его маршрут. В следующий раз Хэл обнаружил, что и эта колонна прекратила движение, остановившись почти напротив места, намеченного для сбора отряда, а милиционеры, покинув фургоны, направляются в глубь леса. Местонахождение точки, из которой милиционеры начали свою облаву, теперь уже не позволяло Хэлу надеяться, что он сумеет достичь пункта сбора часа за два до того, как они, проникая все дальше в лес, наткнутся на следы, оставленные какой-либо из групп, направляющихся к этому пункту. Когда вьючные ослы караваном двигаются через густой лес, то потом даже неискушенный человек обязательно поймет, что они тут проходили.

Он подавил в себе невольное стремление ускорить шаг и, продолжая идти все так же размеренно, снова переключил свои мысли на охоту Блейза за ним и на те ответные действия, которые следовало предпринять в сложившейся ситуации.

Он все еще размышлял над своим нынешним положением, когда наконец подошел к временному лагерю в пункте сбора отряда. День уже клонился к вечеру, до захода солнца оставалось не больше двух часов. До этого момента он не позволял усталости овладеть собой, но теперь вид стоящих вокруг палаток, звуки, сопровождающие царящее в лагере вечернее оживление, ароматы готовящейся пищи, которые донеслись до него еще издалека и навели прямо на лагерь, вдруг смели все его запреты, и внезапно ноги и все тело охватила страшная усталость.

– Ховард! – Джорэлмон первым заметил его. – А мы уже начали беспокоиться о тебе!

Он поднялся, оставив разложенные на куске ткани детали конусного ружья, разобранного для чистки, и направился к Хэлу. За ним последовали все, кто услышал его слова и смог оторваться от того дела, которым занимался.

Хэл жестом остановил их.

– Где Рух? – спросил он. – Мне необходимо поговорить с ней.

Несколько рук указали ему направление. Хэл поспешил к палатке, разбитой в дальнем конце лагеря, и остановился перед входом у опущенного клапана.

– Рух? – позвал он. – Это Ховард. Я должен поговорить с тобой.

– Входи, Ховард, – донесся до него из палатки ее сильный и чистый голос. Откинув клапан, Хэл вошел внутрь. Рух сидела на походном стуле перед складным столиком, всю поверхность которого занимала карта. По другую сторону столика на таком же стуле расположился Иаков. При появлении Хэла оба они повернулись к нему лицом.

– Что случилось? – спросила Рух, не отводя от него взгляда.

– Нас преследуют три отряда милиции, – сообщил он. – Я заметил их, осматривая местность со склона горы, после того как отвез раненого водителя нашего грузовика к его лесной хижине.

Он рассказал им о том, что видел, и о том, что он обо всем этом думает.

– Ты считаешь, что через два часа они наткнутся на наш след? – Рух нахмурилась. – А на каком расстоянии отсюда они смогут на него выйти? Сколько времени им понадобится с этого момента, чтобы найти нас?

– Этого я не могу сказать, – пожал плечами Хэл. Он склонился над картой предгорий в окрестностях Мэйсенвейла и, используя палец как указку, продолжал свой рассказ:

– Рассчитав, сколько времени они пробудут в лесу, пока я буду добираться сюда, и какое наибольшее расстояние смогут пройти за это время, я начертил дугу, пересекающую маршруты наших групп, также направляющихся сюда, и эта дуга пересекла ближайший такой маршрут почти прямо здесь, на месте сбора отряда. Но этот вариант стал бы, наверное, для них самым благоприятным из всех возможных. Где они на самом деле наткнутся на следы прохождения одной из наших групп, зависит от того, под каким углом к общему направлению нашего движения они вошли в лес. Если угол, под которым они двинулись от своих фургонов, оставленных на обочине магистрали, составлял девяносто градусов, то им потребуется не меньше двух часов. Если же угол был больше, то и больше времени это займет, но тогда, продвигаясь в глубь леса, они одновременно смещались бы назад, в ту сторону, откуда приехали, следовательно, такой вариант маловероятен. Если же они вошли в лес под острым углом, то им также понадобится больше времени, чтобы дойти до того места, где остались наши следы, но зато это место может оказаться вблизи нашего лагеря или прямо здесь.

Рух взяла линейку, выбрала на ней шкалу, соответствующую масштабу карты, и измерила расстояние между точками, которые указал Хэл.

– Пожалуй, им нужно на треть больше времени, чтобы пересечь наши следы здесь, в этой точке, – задумчиво произнесла она, в то время как Иаков пристально следил за движениями ее рук, низко склонившись над картой. – Это дает нам, самое большее, еще сорок минут в дополнение к тем двум часам, которые ты вычислил, Ховард. Не меньше получаса – чтобы свернуть лагерь, уложиться и отправиться дальше. За это время мы не успеем собраться и подготовиться к переходу как следует, но у нас нет выбора.

Она взглянула на Дитя Господа.

– Иаков?

Он покачал головой.

– Выбора нет. – Он угрюмо посмотрел на Хэла. – Ты хорошо сработал, Ховард.

– Просто так получилось, что я оказался в нужном месте в нужное время, – пожал плечами Хэл. – Если бы я не отвозил того водителя к его хижине, то никак не смог бы увидеть, что происходит позади нас.

– Итак, мы уходим, – подвела итог разговору Рух. – Иаков, иди поднимай людей.

Иаков встал со стула и вышел. Рух повернулась к Хэлу.

– Ховард, пойди вместе с ним, помоги.

Хэл не двигался с места.

– Я хотел бы кое-что сказать тебе… – начал он.

– Ну разумеется. – Рух не сводила с него пристального взгляда своих темных глаз. – Ты целый день шел так быстро, как только мог, чтобы успеть вовремя сообщить нам все это. Я отменяю свою просьбу о помощи. Отдохни полчаса, пока все укладываются. Поспи, если сможешь.

– Не об этом речь. – Хэл оперся рукой о спинку стула, опустевшего после ухода Иакова. Внезапно усталость сделалась почти невыносимой. – Я должен сказать тебе, что по пути на пункт комплектования мы напоролись на заграждение, установленное поперек трассы. Его, несомненно, соорудили заранее. Водитель фургона, в котором мы ехали, – тот, с аккордеоном – был прав, когда на ферме Молер-Бени говорил, что я представляю собой опасность для всех вас. Трассу перегородили, потому что разыскивают меня. По этой же причине три подразделения милиции стояли наготове и могли наброситься на нас сразу же после рейда.

Рух кивнула, продолжая смотреть на него.

– Суть в том, – продолжал он, делая над собой усилие, – что тот человек прав. До тех пор пока я нахожусь среди вас, на этот отряд направлено все их внимание. Если я уйду, то, возможно, отведу их от вас.

– Ты знаешь, почему они преследуют тебя? – спросила она.

Он покачал головой.

– Я думаю, меня домогается Блейз Аренс, заместитель председателя Иных, более высокий из тех двоих, что находились в моем доме в тот день, когда были убиты мои учителя. Но почему – это другой вопрос. Во всяком случае, я считаю, мне надо уходить от вас.

– Ты помнишь, что говорил Иаков, – тихо произнесла она. – Отряды никогда не бросают своих людей.

– А я действительно один из этих людей?

Она снова внимательно посмотрела на него.

– Ты жил и воевал вместе с нами. Разве этого недостаточно? Но если тебе нужны еще аргументы, подумай вот о чем. Раз они так стремятся схватить тебя, что поднимают на ноги милицию всего сельского региона, то неужели они дадут уйти отряду, в котором ты находился, особенно после того как этот отряд только что совершил два успешных рейда в пределах контролируемого ими города?

Хэл промолчал.

– Иди отдыхай, Ховард, – сказала она. Он покачал головой.

– Я в порядке. Только мне надо поесть.

– Найди Тэллу, пусть она даст тебе такой еды, которую ты смог бы съесть потом, по дороге, когда мы будем на марше, – посоветовала она. – А пока мы не выступим, ты должен отдохнуть. Это приказ.

– Хорошо, – кивнул Хэл.

Он раздобыл у Тэллы хлеб и бобовое пюре, съел немного того и другого, остальное завернул, убрал в рюкзак и лег. Ему показалось, что он едва успел закрыть глаза, как его сразу же стали трясти за плечо. Открыв глаза, он бессмысленно уставился на Джейсона.

– Ховард, пора отправляться. – Он протянул ему кружку, над которой поднимался пар. – Вот, это остатки кофе.

Хэл с благодарностью выпил содержимое кружки. Горячая, с кислинкой жидкость серого цвета, содержащая некоторое количество стимуляторов, подействовала на него благотворно, и вскоре он уже с рюкзаком за спиной и ружьем в руке был готов снова отправиться в путь.

В течение двух часов, остававшихся до наступления темноты, отряд двигался настолько быстро, насколько позволяли рельеф местности и возможности ослов. Когда землю под ногами стало уже плохо видно, Рух дала команду остановиться. Хэл, которому поручили присматривать за ослами, находившимися в хвосте колонны, покинул своих подопечных и подошел к ней.

– Хочешь стать лагерем? – спросил он.

– Да. – Их разделяло не больше метра, но в наступившей темноте ее лицо выделялось лишь как сплошное светлое пятно.

Хэл взглянул на небо, слегка затянутое облаками.

– Позже взойдет луна, а ветер может время от времени разгонять облака, – словно рассуждая вслух, произнес он. – Если бы мы продолжали идти, то смогли бы значительно увеличить расстояние между собой и милицейским отрядом. Ведь в дневное время, двигаясь налегке и без ослов, они станут нагонять нас.

– Завтра к полудню мы выйдем за пределы их района, – сказала Рух. – Ни одно подразделение милиции не станет преследовать нас на чужой территории, если во время преследования не завязался бой. Наша задача – оставаться впереди них на безопасном расстоянии до тех пор, пока мы не окажемся в следующем районе. И пока в погоню за нами отправится подразделение милиции этого района, у нас будет возможность вообще оторваться от них.

– Может быть, и так, – отозвался Хэл. – Но во всяком случае, если ты сочтешь целесообразным продолжать движение, то это вполне можно осуществить.

– Как? – секунду помолчав, спросила она.

– Есть способы ориентироваться даже в такой темноте, как сейчас, – ответил он. – Они входили в программу моего обучения, и я думаю, что до сих пор не забыл, как это делается. Чтобы воспользоваться ими, нам только нужно соединить в одну связку всех членов отряда, а меня поставить во главе. И если позже небо прояснится и на нем покажется луна, то мы могли бы идти всю ночь. А если мы сейчас остановимся на ночлег, то не двинемся дальше до рассвета.

Последовала долгая пауза.

– Даже если первым пойдешь ты, – заговорила Рух снова, – как это поможет всем нам не спотыкаться о препятствия, которые мы не сможем у видеть?

– Ну, во всяком случае, я смогу вести отряд, выбирая наиболее ровные участки поверхности, – сказал он. – Поверь мне, у нас должно получиться. Я уже проделывал такое у себя на Земле.

Рух опять некоторое время молчала.

– Ну хорошо, – наконец произнесла она. – А как ты собираешься привязывать людей друг к другу?

На то, чтобы построить всех бойцов отряда одного за другим и соединить их в одну цепь, пришлось потратить целый час. Хэл в последний раз обошел всю колонну, напомнив каждому о том, что нельзя натягивать веревку, соединяющую его с идущим перед ним человеком, и затем занял место впереди всех. Отряд выступил в свой необычный ночной поход.

В том, что сейчас делал Хэл, не было ничего такого, с чем не справился бы любой, пройдя специальную тренировку. Его способность находить путь в темноте основывалась на учете целого ряда обстоятельств, важнейшее из которых состояло в том, что даже опытные лесовики, такие как эти партизаны, передвигаясь по земле темной ночью, непроизвольно поднимают глаза к небу, потому что оно всегда остается более светлым по отношению к остальному пространству. При этом частично утрачивается способность воспринимать окружающее, чего не происходило бы, если давать глазам возможность адаптироваться к темноте, глядя не в небо, а на землю.

Кроме того, Хэл использовал в подобных ситуациях почти гипнотическую концентрацию внимания, обращая его на поверхность земли перед собой, в сочетании с такой же концентрацией обычных своих способностей чувствовать запахи и звуки, а также сохранять равновесие, и все это вместе взятое позволяло ему в максимально возможной степени ощущать то, что находится и происходит у него под ногами. Все эти приемы отрабатывались еще в годы его ранней юности главным образом на тренировках в реальных условиях. Однако при таком способе передвижения возникает опасность наткнуться на что-либо, расположенное над поверхностью земли выше того уровня, который попадал в поле зрения глаз, смотрящих вниз, поэтому в качестве меры предосторожности Хэл нес перед собой шест, верхний конец которого возвышался над его головой, а нижний доходил до середины икр.

В начале этого ночного марша отряд продвигался вперед очень медленно и с большим трудом. Несмотря на предупреждение Хэла, некоторые не следили за тем, чтобы веревка, связывающая их с идущим впереди человеком, не натягивалась, поэтому, если один из них спотыкался или падал, он увлекал за собой и второго; при этом весь отряд останавливался. Но постепенно, как это бывает при любых видах физической деятельности, все идущие в связке приноровились к особенностям непривычного для них способа передвижения. Падений и непреднамеренных остановок становилось все меньше, скорость возросла. Теперь действия отряда в сгущающейся тьме все меньше напоминали танец пьяной змеи, а становились все больше похожими на осмысленное и целенаправленное движение вперед.

Ослы приспособились к необычному способу передвижения быстрее, чем привязанные друг к другу люди, поскольку над ними не тяготела свойственная людям склонность к размышлениям и предположениям. В общем же сдвиги в сторону улучшения темпа происходили медленно.

Хэл передвигался в лабиринте ощущений, прокладывал путь сквозь тьму, не анализируя импульсы, поступавшие к нему различными путями, а лишь безошибочно реагируя на них, и почти не сознавал, что от него исходит непрерывный поток предостережений и сведений о характере и состоянии почвы у него под ногами; это было очень полезно для идущей позади него Рух, а далее передавалось по цепочке назад от человека к человеку.

Ночь вступала в свои права, на небе, прячась за облаками, появился узкий серпик луны, а ночной ветер посвежел. Просветы среди облаков стали возникать все чаще, и до земли доходило больше света. Но в сознании Хэла все эти изменения не отложились. Он даже не осознавал, что с улучшением освещенности постепенно наращивает скорость своего движения и что цепочка людей позади него передвигается все более слаженно. Рубеж обычной усталости остался позади, и лишь адреналин позволял выдерживать состояние крайнего переутомления, в котором теперь пребывал организм. Хэл совершенно позабыл о своем теле и почти не испытывал никаких ощущений, служивших источниками информации для его тела и разума. Только мир непрерывно меняющихся черных и серых теней, а ход времени, цель, к которой они стремились, причина этого стремления – все это для него больше не существовало. Хэл шел, поворачивая то влево, то вправо, не понимая, почему делает именно так. Он лишь знал, что в этом состоит его назначение – непрерывно передвигаться столь сложным путем, соблюдая при этом максимальную осмотрительность.

Он наконец воспринял подергивание веревки, соединяющей его с Рух, остановился и, обернувшись, уставился на нее невидящим взглядом.

– Сейчас мы остановимся. – Ее голос оглушительно ударил ему в уши. – Уже достаточно хорошо видно.

Хэл отметил тот факт, что света вокруг прибавилось: серые тени стали светлее, а черные вовсе пропали. Но в течение нескольких секунд его сознание фиксировало Рух как еще одну разновидность абстрактной серой тени, оттенок которой также свидетельствовал об усилении освещенности. Точно так же ее слова не содержали для него никакого смысла. Хэл пока еще не сумел соотнести их с тем миром, в котором он все продолжал отыскивать дорогу для отряда.

И внезапно он увидел землю, кусты и деревья, возвышающиеся над головой, в сумеречном свете нарождающегося дня и наконец понял: ночь, а с ней и его миссия закончились…

Хэл осознал, что падает, но соприкосновения своего тела с землей уже не ощутил.

Способность воспринимать окружающее возвращалась к нему медленно. Кто-то тормошил его. С трудом открыв глаза, он увидел Рух.

– Сядь, – велела она.

Хэл приподнялся на локте, обнаружив при этом под собой каким-то образом появившуюся там брезентовую подстилку, а сверху на себе – одеяла. Когда он наконец принял сидячее положение, то почувствовал, что сзади ему под спину что-то подкладывают, какую-то опору, чтобы можно было на нее откинуться. Оглянувшись, он увидел заполненный рюкзак. В руки ему Рух сунула миску с горячей едой, похожей по виду на тушеное мясо.

– Ты должен съесть это, – приказала она.

Он оглянулся по сторонам; вокруг стояли деревья, освещенные ярким светом наступившего дня.

– Который теперь час? – Хэл вздрогнул, услышав свой голос, напоминающий карканье.

– Остался час до полудня. Ешь.

Рух встала и отошла от него. Все еще ощущая оцепенение и в теле и в сознании, Хэл приступил к еде. Он не помнил, чтобы когда-нибудь прежде ел такую вкусную горячую пищу. Жизнь возрождалась в нем с каждым проглоченным кусочком. Миска опустела как-то неожиданно. Он отставил ее в сторону, поднялся, свернул и уложил в рюкзак одеяла и подстилку, поскольку, как он установил, все эти вещи оказались его собственными. Но миска и ложка были не его. Он отнес их к ручью, возле которого расположился лагерь, и вымыл. Кругом суетились бойцы, разбирая палатки и сворачивая спальные мешки, – отряд снова собирался в дорогу. Хэл попытался отдать посуду Тэлле, но та не взяла ее.

– Это не из кухни, – оглянувшись через плечо, раздраженно обронила она, не прекращая торопливо навьючивать только что упакованную кухонную утварь на отданных в ее распоряжение ослов. – Это личное имущество Рух.

Хэл пошел к Рух.

– Спасибо тебе, – сказал он, возвращая ей посуду.

– Не за что. Ну, как ты?

– Проснулся, – ответил он.

– А как ты себя чувствуешь?

– Немного онемели мышцы. А вообще я в порядке.

– Я отсылаю из отряда с отдельной группой раненых, – сообщила ему Рух, – а также все снаряжение, без которого мы сумеем обойтись. Это позволит максимально облегчить нашу поклажу. Они будут покидать отряд по одному или по два по ходу нашего сегодняшнего маршрута. Надеюсь, милиция не заметит их следов в азарте своей погони за нами. С уходом Морелли мы останемся без одного из командиров групп. Я поговорила с Иаковом, и мы решили назначить тебя.

Он кивнул.

– Однако в этом деле есть один существенный момент, – продолжала она. – Все остальные командиры групп старше тебя, и по действующим правилам ты смог бы стать во главе отряда только после того, как погибнем не только мы с Иаковом, но и все остальные командиры групп. Но я собираюсь сообщить им о твоих способностях – конечно, если ты не возражаешь – и при этом сказать, что, имей ты достаточный опыт, мы с Иаковом уже сейчас считали бы тебя первым кандидатом на его должность в том случае, если с ним что-нибудь произойдет. Ты согласен?

Его все еще утомленному и оцепеневшему со сна разуму понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное.

– Раз уже всем известно, что милиция разыскивает меня с особым усердием, – наконец заговорил он, – то нет никаких причин скрывать, что я прошел специальную подготовку, так же как и характер этой подготовки. Но я был бы благодарен тебе, если бы ты не сообщала им ни имен моих учителей, ни других сведений, которые им не обязательно знать.

– Ну разумеется.

Хэл стоял так близко к Рух, что почти физически ощущал воздействие пульсирующего потока какой-то таинственной жизненной силы, исходящей от нее.

– Значит, начиная с этого момента ты становишься младшим офицером, – сказала она, – и теперь на каждой стоянке мы будем вместе обсуждать планы дальнейших действий. А сейчас имей в виду: милиция находится примерно в восьми километрах за нами, и проходят они за каждый час на километр больше, чем мы при самом высоком темпе. Нас преследуют объединенные силы, состоящие из первой и второй колонн, которые ты видел.

Рух продолжала сообщать ему дальнейшие подробности. Как только отряд остановился, она отправила Джейсона вместе с двумя другими бойцами на разведку. Им было дано задание подняться по склону горы, которую отряд огибал в данное время, на такую высоту, чтобы, используя полевые зрительные трубы, разглядеть преследователей.

Разведчики оказались на нужной позиции довольно рано и заметили достаточно далеко поднимающиеся над деревьями дымки – признак того, что там готовили пищу на завтрак. Сосчитав их, они предположили, что общая численность милиционеров раза в два превосходит их количество в одной из тех колонн, которые видел и описал Хэл.

Когда же милиционеры снялись с места и снова двинулись в погоню, Джейсон и его товарищи точно определили скорость их передвижения. Стало ясно, что в лесу, где нет завалов и иных препятствий, она составляет не менее четырех километров в час. Отряд же, со своими ослами, в таких условиях способен делать не больше трех километров в час. В течение тех трех часов, когда преследователи шли по лесу, а отряд отдыхал, они выиграли двенадцать часов путевого времени, и теперь их отделяло от партизан расстояние, которое можно преодолеть за шесть часов. К наступлению сумерек они настигнут отряд, если, конечно, сохранят прежний темп погони.

– Но я думаю, что к середине второй половины дня мы избавимся от них, – закончила свой рассказ Рух. – Сейчас от границы соседнего района нас отделяет не более трех часов пути.

– А на территории чужого района они не могут преследовать отряд? – спросил Хэл.

– По закону – могут, но только если преследование ведется по горячим следам, каковым они его, возможно, и считают, – сухо ответила она. – В действительности между разными районами существует соперничество, которое восходит к старинным различиям между сектами. В прошлом это чуть не привело к образованию самостоятельных государств. Милиция одного района не любит, если на ее территорию вторгаются коллеги из другого района. Те, кто преследует нас теперь, могут и перейти границу; однако есть шанс, что они остановятся и свяжутся с милицией соседнего района, с тем чтобы передать преследование ей.

– Если они свяжутся с ней заранее или уже связались, то мы можем очутиться между двух огней, – заметил Хэл.

– Я же сказала тебе о соперничестве. Когда они не могут поймать нас сами, то обычно не приходят в восторг оттого, что это удается сделать соседям. Вероятно, они пойдут ля нами через границу района, но вторгаться в глубь его территории не посмеют и вскоре прекратят преследование. И только после этого известят местную милицию; а ей понадобится два, а то и три часа, чтобы организовать за нами новую погоню.

– Понимаю, – кивнул Хэл.

– Если нам элементарно повезет, то, пока они сменяют друг друга, мы окажемся впереди них примерно на восемь или девять часов марша. – Рух слегка улыбнулась. – А к тому времени отряд должен будет находиться уже вблизи южной границы со следующим районом, где повторится точно такая же история, и мы снова получим примерно такой же выигрыш во времени. Именно этим способом отряды партизан обычно избавляются от преследования милиции. – Ее взгляд скользнул мимо плеча Хэла. – Мы уже почти готовы двинуться дальше, – сказала Рух. – Пока ты должен делать только одно – идти вместе со всем отрядом. Через некоторое время я посмотрю, насколько ты восстановил силы после прошедшей ночи. Если твое физическое состояние позволит, то позже у меня, наверное, появится для тебя особое задание. А пока подумай, кого ты хотел бы иметь в своей группе. Для начала тебе придется взять группу Морелли, но потом появится возможность перевести к тебе людей из других групп, в порядке обмена, при условии согласия всех сторон.