Дорсай (№11) - Абсолютная Энциклопедия. Том 1

– Желаю приятно провести время, – сказал он, снова оскалив в улыбке зубы, и удалился. На столиках, занятых гостями Хэла, начали появляться заказанные ими напитки и закуски.

Хэл обвел взглядом сидящих рядом с ним. Перед Тониной стоял высокий узкий бокал, наполненный какой-то золотистой жидкостью. Джон и Уилл Нэнни получили кружки, в которых, судя по внешнему виду и по запаху, находилось пиво. Хэл тоже заказал пиво того же сорта.

– Для меня это подойдет, – сказал Джон. – А следующий у тебя – Уилл.

Хэл ничего не понял и вопросительно уставился на Джона.

– Ты должен по очереди выпить с каждым из присутствующих и только после этого можешь пить, как тебе вздумается, – объяснил Джон с ноткой сочувствия в голосе. – Ничего не поделаешь, так заведено.

– А-а, понимаю, – кивнул Хэл. Для него не составило труда произвести несложный подсчет. Двенадцать членов бригады – это двенадцать порций, Уилл Нэнни увеличивал их число до тринадцати, а если они считают, что сюда следует включить и Тонину, то получается четырнадцать. На минутку ему стало не по себе.

Однако приемлемой альтернативы не существовало. Он махнул рукой на свои тревоги, поднял кружку и осушил ее. Слегка газированное пиво показалось ему не слишком крепким, и организм принял его легче, чем он ожидал.

– Ты бы лучше сбавил темп, – посоветовала Тонина. – Так ты вряд ли продержишься до третьего стола.

Голова у него оставалась совершенно ясной, а его вечно голодный желудок после одной кружки пива вовсе не был переполнен. Но она, конечно, знала, о чем говорит. Поэтому вторую кружку, с Уиллом Нэнни, он пил уже не торопясь, В конце концов, никто не упоминал о каких-либо ограничениях по времени выполнения этого ритуала. И эта кружка «пошла хорошо». Хэл даже подумал, что, пожалуй, любит пиво. Прежде он пробовал его только однажды, шестилетним мальчишкой на пикнике, где Малахия дал ему глотнуть из своего стакана. Тогда он решил, что это горькое, отвратительное пойло. А сейчас он еще и вспомнил, что пиво обладает значительной пищевой ценностью. Может быть, поэтому теперь, когда он повзрослел, вкус пива показался ему несравненно более приятным.

Продолжая держать в руках пустую кружку, Хэл перевел взгляд на Тонину.

– А ты не хочешь оставить меня напоследок? – спросила она.

– Хорошо, – согласился Хэл. Его охватила легкая беспечность. – С какого столика я должен начать?

– Не имеет значения, – пожал плечами Уилл. – Начинай с любого, какой тебе нравится.

Хэл встал и после секундного раздумья направился туда, где в числе троих парней из его бригады находился и Дэйвис.

Хотя напитки, заказанные Дэйвисом и его приятелями, оказались гораздо крепче пива и обжигали горло, ему понравилось выпивать вместе с ними. Поэтому Хэл немного удивился, когда они напомнили ему, что, выпив с каждым из них, он должен переходить к следующему столику.

Он перешел.

Ему уже давно не было так весело. На этом столике выпивка снова оказалась другой. Она тоже обжигала горло, но была не такой крепкой, как за столиком Дэйвиса. Здесь Хэл снова забыл о правилах, и ему снова напомнили, что он должен уделить внимание и другим. Позже, в какой-то неопределенный момент времени, он обнаружил, что в сопровождении двух человек, поддерживающих его с обеих сторон, подходит к своему собственному столику. Он плюхнулся в кресло и, широко улыбаясь, посмотрел на Джона, Уилла и Тонину.

Казалось, все участники вечеринки собрались теперь вокруг них, внимательно наблюдая за Хэлом. За все это время Тонина едва притронулась к своему бокалу. Напитка в нем стало совсем ненамного меньше, чем было в тот момент, когда он появился на поверхности столика из раздаточного устройства. Тонина подвинула бокал к Хэлу.

– Ты прекрасно мог бы выпить вот это.

Вокруг стола раздались возгласы протеста.

– Так не пойдет! Это нечестно! Он должен каждый раз выпивать по целой…

– Чего вы добиваетесь? – резко оборвала их Тонина. – После всего того, чем вы его накачали, он уже должен был потерять сознание! Вы что, хотите убить его?

– Так, ладно, – вмешался Джон. – Ладно… Бокал остался почти полным, так что спорить не о чем.

Протестующие голоса смолкли. Тонина поставила бокал перед Хэлом. Он осторожно протянул к нему руку, обхватил пальцами и поднес к губам. За все это время содержимое бокала успело согреться, оно оказалось слаще, чем ему бы хотелось, и имело сильный привкус лимона. И насколько могли уловить его полуатрофировавшиеся вкусовые рецепторы, в напитке почти отсутствовал алкоголь. Решив, что уж если что-то делаешь, то делать надо как следует, он выпил бокал до дна и бережно поставил его на стол.

Стоявшие вокруг одобрительно зашумели. Хэла дружески хлопали по спине и по плечам, поздравляли… И вдруг без всякого предупреждения его желудок, словно желая вырваться на свободу, стал подниматься вверх, и он почувствовал надвигающийся приступ тошноты.

Стараясь сохранять на лице улыбку, он попытался приказать желудку оставаться в покое. Но те способы контроля внутреннего состояния собственного организма, которым его обучали Уолтер и Малахия, на этот раз не сработали. Желудок бушевал…

– Простите… – Он вскочил и стал лихорадочно оглядываться по сторонам.

– Помогите же ему! – Голос Тонины резко прозвучал на фоне довольно громких разговоров, продолжавшихся вокруг стола. Все умолкли и повернулись к Хэлу.

– А между прочим, что у тебя там было, в бокале, – спросил кто-то Тонину. Но Хэл не мог позволить себе остаться, чтобы услышать ответ. Дэйвис уже держал его за руку и уводил прочь от столика.

– Нам вот сюда, – сказал он, разворачивая Хэла в нужном направлении.

С помощью Дэйвиса он кое-как добрался до туалета. Там ему показалось, его организм исторг из себя не только то, что он выпил сегодня, но и все то, что он съел и выпил за прошедшие две недели. Некоторое время спустя он, побледневший и осунувшийся, пошатываясь, в одиночку добрался до своего столика.

– Ну как, теперь лучше? – поинтересовалась Тонина, когда Хэл садился в кресло.

– Да, немного. – Хэл пристально посмотрел на нее:

– Ты специально дала мне это выпить, чтобы меня вырвало?

– Я дала тебе то, что заказывала для себя, – ответила Тонина. – И это тебе крепко помогло. Иначе ты бы сейчас уже был в больнице. С чего это ты взял, что можешь вот так пить?

– Да я же чувствовал себя нормально, – неуверенно стал оправдываться Хэл.

– Нормально! Хорошо, что лишь небольшая часть алкоголя успела проникнуть в твою кровь. Еще полчаса, и тебя пришлось бы откачивать кислородом так же интенсивно, как ты накачивался спиртным. Ты разве не знаешь, что единственный способ выдержать такое количество алкоголя – это принимать его постепенно, чтобы организм успевал переработать и нейтрализовать большую его часть?

Ее слова напомнили Хэлу уроки Малахии.

– Я знаю это, – произнес он. – Я думал, что пью не спеша.

– Как же!

– Все равно, так это не делается, – тяжело роняя слова, вмешался в разговор Уилл. – Он должен…

– Это почему же? – Тонина стремительно повернулась к нему. – Чего ты еще хочешь? Ведь он выпил все, что ему предлагала бригада. Мой бокал – это уже сверх программы. И я уже говорила. Я дала ему то, что заказывала для себя. Если бы он это не выпил, выпила бы я. Хочешь, я закажу еще бокал прямо сейчас и выпью, чтобы осчастливить тебя?

– В этом нет нужды, – сказал Джон, когда пальцы Тонины уже легли на клавиши, чтобы набрать код заказа. – Она права, Уилл. Он пил с каждым из бригады и еще с тобой.

– Ты забыл, в каком он состоянии, – с жаром продолжала Тонина. – Ради бога, взгляни на него! Двенадцать огромных порций – меньше чем за три часа, и после этого он не только находится в сознании, но даже кое-что соображает. Много ли ты знаешь взрослых мужчин, которые были бы способны на такое?

– Все это не важно… – слабым голосом отозвался Хэл. Но Тонина не обратила на него внимания, да и остальные его не слушали. Сидя в кресле, он чувствовал себя невыносимо уставшим. Его глаза сами собой закрывались, несмотря на все его усилия воспрепятствовать этому…

Некоторое время спустя он проснулся и обнаружил, что остался за столиком один. Ему казалось – стоит пошевелиться, и все его кости заскрипят; во рту была страшная сухость, мысли в голове ворочались с трудом. Оглянувшись по сторонам, он насчитал вокруг лишь пять-шесть человек из бригады. Джон, Тонина и Дэйвис вместе с двумя другими шахтерами устроились за столиком у самой кромки воды мнимого океана.

Хэл поднялся на ноги с намерением присоединиться к ним, но затем передумал и снова направился в туалет. Там он подошел к фонтанчику с питьевой водой и, припав к нему, выпил, как ему показалось, сразу несколько галлонов. После этого он почувствовал себя лучше и, выйдя из туалета, подсел за столик к Джону с компанией.

– Вот это да! Воскрес из мертвых? – улыбнулась Тонина. – Ну, пошли, – предложила она вставая, – я провожу тебя домой.

– Эй, послушай! Он еще вовсе не собирается домой, – запротестовал Дэйвис.

– Да, я не хочу уходить сейчас, – согласился Хэл. Тонина бросила на него пристальный взгляд.

– Ладно, тогда я пошла, – секунду подумав, сказала она. – Мне пора. И так я уже пропустила полсмены. Сможет кто-нибудь из вас доставить его домой целым и невредимым и больше не пытаться убить его с помощью спиртного?

– Я его провожу, – вызвался Джон.

– Тогда все в порядке. – Она снова взглянула на Хэла. – Посмотрим, в каком виде ты выйдешь завтра в свою смену, если еще посидишь здесь.

Ее слова заронили в сознание Хэла некоторое беспокойство, но упрямство одержало верх, и он решил остаться.

Тонина повернулась и пошла к выходу, провожаемая взглядом Хэла.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Дэйвис.

– Выжатым досуха, – ответил Хэл.

– Пиво. Единственное, что тебе поможет, – это пиво, – решительно заявил Дэйвис.

– Послушай, ты бы лучше оставил его в покое, – сказал Джон.

– Но я же его не заставляю, – возразил Дэйвис. – Да ты и сам знаешь, что, если в него влить немного пива, он почувствует себя лучше.

Джон промолчал, а Дэйвис уже набирал на клавиатуре нужный код.

Хэл выпил пиво, хотя удовольствия, испытанного им от этого напитка в начале вечеринки, на этот раз не получил. Но все-таки оно было холодным, жидким и не очень противным на вкус. Как только он поставил пустую кружку на стол, Дэйвис уговорил его выпить еще одну.

Выпив вторую, Хэл заметил, что, с тех пор как он проснулся, их первоначальная компания заметно поредела. Кроме Дэйвиса, Джона и его самого, за соседним столиком сидели еще только двое из их бригады; к тому же Дэйвис становился все более молчаливым и начал впадать в сонное состояние. Когда те двое перешли к ним, чтобы немного посидеть вместе и поболтать, Дэйвис уже заснул в кресле. Вскоре, поставив на стол пустые кружки, вновь прибывшие поднялись и вышли, чтобы вернуться на шахту, в свои комнаты в бараке.

Возможно, две только что выпитые кружки пива, а скорее всего, физическая выносливость организма, постепенно вновь возвратили Хэла к жизни. Но тем не менее даже он теперь понял, что пора возвращаться в барак и ложиться спать. Однако Джон, смотревший вслед уходящим парням, вновь повернулся к столу, мельком взглянул на погруженного в крепкий сон Дэйвиса и поднял глаза на Хэла.

– Так что там произошло, на станции ожидания, когда ты впервые попал туда?

– Я пришел туда, и сидевший в офисе человек – его фамилия Дженнисон – велел, чтобы я нашел себе койку. Я пошел ее искать… – Дальше Хэл шаг за шагом изложил все события, происшедшие на станции, в той последовательности, в которой они разворачивались. Джон слушал молча, откинувшись в кресле и полузакрыв глаза, сжимая в руке кружку с пивом.

– …Вот и все, – закончил свой рассказ Хэл. Джон по-прежнему молчал, и Хэл заговорил снова. – Все произошло именно так. Все почему-то решили, что я совершил нечто необычное, остановив человека, пытавшегося размозжить мне голову. Слух об этом происшествии, должно быть, дошел до вашей шахты и до Уилла Нэнни прежде, чем я там появился. Тогда я еще не знал, что слухи здесь распространяются так быстро.

– Значит, в этом нет ничего необычного? – спросил Джон, сидя все так же неподвижно с опущенными вниз веками. – Взрослый человек, такого же роста, как ты, или выше, тяжелее тебя; ты швыряешь его об стену, и он после этого уже не встает… Все вот так просто?

– Я… У меня был… дядя, обучивший меня нескольким приемам, еще в детстве. Тогда я считал, что это просто игра; я научился применять их не думая, автоматически. Когда тот бросился на меня, я так и действовал.

– Ну а когда случилась эта маленькая неприятность с Найфом? Ты тогда тоже не думал, а?

– Я вообще тогда плохо соображал, после того как он сильно меня ударил и сбил с ног. Просто приемы получались сами собой.

– Понятно, – кивнул Джон. – Смотри!

Джон вытянул руку и положил ее на стол ладонью вверх. Сжал пальцы. Он сделал это спокойно, не напрягаясь, но мощный кулак производил безошибочное впечатление огромной силы.

– Когда мне исполнилось четырнадцать лет, – продолжал он тихим, ровным голосом, словно беседуя сам с собой, – я был такого же роста, как сейчас. С тех пор я не вырос ни на один сантиметр. Но уже тогда я мог одновременно подхватить двоих взрослых людей и нести их.

Хэл во все глаза смотрел на него через стол, не в силах отвести взгляда.

– Когда я попал сюда… – Джон вдруг замолчал, но после небольшой паузы заговорил снова. – Когда я попал сюда шесть стандартных лет тому назад, мне было чуть больше двадцати и у меня еще не угас молодой задор. А таких, молодых и горячих, некоторые люди способны учуять за километр и обязательно приходят, чтобы отыскать их. Прилетев сюда впервые, я оказался на станции ожидания. Кто-то обязательно должен был испытать меня, и тогда это случилось. Я сломал ему позвоночник. Затеял это он, но позвоночник ему сломал я. Когда я пришел на свою первую шахту и получил свою первую работу, обо мне уже шла слава как о закоренелом бандите и убийце.

Он снова замолчал, на этот раз надолго.

– Ты поэтому взял меня к себе? – не выдержав, прервал молчание Хэл.

Джон глубоко и шумно вздохнул.

– Нам пора возвращаться к себе, – сказал Джон. – Разбуди-ка его.

Хэл встал с кресла, протянул руку и осторожно потряс Дэйвиса за плечо. Тот открыл глаза.

– Что? Уже пора идти? – пробормотал он. Выпрямившись в кресле, Дэйвис ухватился за край стола и поднялся на ноги.

– Похоже, я опоздал! – раздался знакомый голос. Хэл поднял глаза и увидел стоящего перед столом Соста. – Все уже закончилось, – да?

– Садись, – предложил Джон. – Мы можем остаться и пропустить еще по стаканчику.

– Но тогда без меня, – сказал Сост. – Послушайте, давайте лучше я отвезу всех вас домой. По дороге и поговорим.

– Очень дельное предложение, – отозвался Джон, вставая из-за стола. Следом за ним поднялся и Хэл. Повернувшись, он увидел перед собой лицо, расплывшееся в улыбке, похожей скорее на уродливую гримасу.

– Приходите к нам снова, – пригласил хозяин «Грота». – Нам было очень приятно видеть вас у себя.

– Ему понадобится счет, – остановил его излияния Джон. – Со всеми подробностями.

– Боюсь, для этого понадобится несколько минут…

– Если поторопиться – не понадобится.

Улыбчивый хозяин удалился и через несколько секунд вернулся обратно, держа в руке листок распечатки, который он протянул Хэлу. Джон взял листок и пробежал его глазами.

– В общем, похоже, – резюмировал он. – Но мы, конечно, еще проверим.

– Я уверен, вы убедитесь в его точности.

– Надеюсь. Еще увидимся, – бросил ему на прощание Джон, отдал счет Хэлу и, повернувшись, первым зашагал к выходу.

– Для нас было большим удовольствием обслужить вас, – проговорил вслед уходящим сладкоречивый владелец «Грота».

У выхода, на улице, их ждал грузовик Соста. Перед грузовиком стоял портовый полицейский, перетянутый в талии зеленым поясом.

– Вы управляете машиной? – обратился он к Состу, когда тот усаживался в водительское кресло. – Я должен пригласить вас пройти со мной. Вы оставили ее в неположенном месте.

– В таком случае, сынок, передай свои приглашения Амме Вонг, – сказал ему Сост и, оглядываясь назад, спросил:

– Все на месте?

Джон и Дэйвис устроились на пустой койке в задней части кабины; с наслаждением вытянувшись на ней, они закрыли глаза. Хэл, который теперь чувствовал себя совершенно проснувшимся и сильно проголодавшимся, расположился на втором переднем сиденье, рядом с Состом.

– Амме Вонг? – переспросил полицейский, который по-прежнему, не шелохнувшись, стоял перед грузовиком. Узкое лицо этого человека средних лет не выражало абсолютно никаких эмоций. Сост сунул руку во внутренний карман куртки и вынул бумажник. Он раскрыл его и поднес к глазам полицейского, затем закрыл и снова спрятал в карман, прежде чем Хэл успел заметить, что же показывал тому Сост.

Полицейский отошел в сторону. Сост запустил двигатели, вентиляторы подняли грузовик, и они двинулись вперед.

– А кто такая Амма Вонг? – поинтересовался Хэл, когда, обогнув угол здания, они выезжали на одну из главных магистралей.

– Руководитель службы транспортной обработки грузов здесь, в порту.

– Ты с ней знаком?

– Я работаю у нее.

– А-а, – глубокомысленно протянул Хэл, хотя и не стал более осведомленным, чем до своего первого вопроса. Желудок снова напомнил ему о себе. – Послушай, а мы не могли бы остановиться, чтобы перекусить?

– Так ты голоден? – Сост искоса посмотрел на него. – Когда я закачу грузовик на товарную платформу поезда, ты сможешь получить какую-нибудь еду из автомата в вагоне.

Хэл с недоумением посмотрел на него.

– Ты собираешься отвезти нас прямо на шахту? И ты погрузишь свою машину в поезд?

– Верно, – кивнул Сост. Несколько минут они ехали молча.

– Я думал, ты уйдешь вместе с Тониной, – сказал Сост.

– С чего ты взял, что я должен уходить в самый разгар вечеринки, которую сам же и устроил?

Сост усмехнулся.

– Самый пьющий двадцатилетний, какого я когда-либо встречал, – пробормотал он вполголоса, словно сам себе, и, взглянув на Хэла, продолжал:

– Думаю, она хотела о чем-то поговорить с тобой с глазу на глаз.

– Правда? – Хэл резко повернулся к Состу. – Но она ничего не сказала мне. Когда ты узнал, что она хотела поговорить со мной?

– Я встретил ее здесь, в порту, на прошлой неделе.

– На прошлой неделе? – Хэл покачал головой. Он и не предполагал, что Тонина недавно побывала в порту. – А о чем она хотела со мной поговорить?

– Не знаю, – пожал плечами Сост.

Глава 12

На следующее утро сигнал хронометра разбудил Хэла, однако лишь титаническим усилием воли ему удалось заставить себя встать с постели. Но к тому моменту, когда он принял душ и оделся, его самочувствие значительно улучшилось.

Сидя в буфете и усердно поглощая завтрак, Хэл вдруг заметил, что за ним через стол внимательно наблюдает Дэйвис. Глаза у Дэйвиса были красные, лицо бледное.

Под его взглядом Хэл сперва сбавил темп, а затем и вовсе перестал есть.

– В чем дело? – спросил он.

– Я еще ни разу в своей жизни не встречал человека, который в состоянии похмелья ел бы с таким аппетитом.

Хэл почувствовал некоторую неловкость; это происходило с ним всякий раз, когда его аппетит становился предметом внимания окружающих.

– Сегодня утром я что-то очень голоден, – объяснил он. В подобных ситуациях эта фраза была у него дежурной на все случаи жизни – голоден сегодня утром, сегодня днем или сегодня вечером.

– А как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Дэйвис. Хэл секунду-другую помолчал, оценивая свое состояние.

– Наверное, немного обессилевшим, – ответил он после паузы. На самом деле Хэл испытывал странное ощущение, нечто вроде приятного изнеможения, словно он только что изгнал из себя свору внутренних бесов.

– А как твоя голова?

– Голова у меня не болит, – пожал плечами Хэл. Дэйвис продолжал пристально вглядываться в него.

– И ты действительно голоден?

– По-моему, да, – подтвердил Хэл.

Он заметил, что к этому времени все шахтеры, сидящие от них на таком расстоянии, которое позволяло слышать разговор, прислушивались к нему. Это были в основном члены их бригады. Ему стало не по себе оттого, что своим поведением он в очередной раз обратил на себя внимание окружающих.

Правда, принявшись за работу, Хэл забыл об этом эпизоде. Ведь он еще только начал овладевать техникой обращения с резаком и должен был собрать все свои силы и сконцентрировать все внимание, чтобы суметь отработать целую смену. В последующие дни и недели дела у него пошли лучше. Хотя его мастерство росло достаточно медленно, все же с течением времени он научился выполнять резку по такой схеме, которая хорошо сочеталась со схемами резки его соседей слева и справа, и при этом не отставать от остальных резчиков.

Как-то поздно вечером, после окончания смены, в дверь его комнаты постучала Тонина и предложила ему пойти прогуляться по главной площадке – в промежутке между сменами она была совершенно пустынной.

Некоторое время они молча ходили взад и вперед под ярким светом, льющимся с потолка этой огромной пещеры. Выражение лица Тонины показалось ему каким-то необычным.

– Я ухожу с Яу Ди, – нарушила она наконец молчание. – Переезжаю в порт. Я собиралась сказать тебе об этом еще в тот день, когда ты стал резчиком, но все как-то не представилось случая.

– Сост говорил, что ты как будто хотела что-то сообщить мне.

– Вот как! И что же он тебе еще сказал? – спросила она довольно резко.

– В общем-то, я не стал его расспрашивать, решив, что если ты действительно захочешь, то расскажешь сама.

– Да, это рассуждение в твоем духе, – заметила она. Голос ее стал заметно мягче.

Снова на некоторое время наступило молчание.

– Я выхожу замуж, – сказала Тонина. – Я чуть было не сделала этого пару месяцев тому назад, но тогда передумала. Вот почему я оказалась здесь, на Яу Ди. Тогда у меня возникли сомнения, но теперь они исчезли. Я выхожу замуж за человека по имени Блю Эннерсон. Он работает в Главном Управлении, в порту.

– В Главном Управлении? – переспросил Хэл. Она едва заметно улыбнулась.

– Яу Ди и еще около трех дюжин других шахт, а также все предприятия порта – это составные части одной компании, – пояснила она. – Ее Главное Управление находится порту. Блю – начальник Службы Учета этого управления.

– Ах, так, – произнес Хэл. Он почувствовал, что далек от всего этого. И не только из-за своей молодости. Он уже знал, что, как правило, женщины-шахтеры, составляющие незначительное меньшинство среди рабочих на шахте, стремились выйти замуж за кого-нибудь из работников администрации.

– Я уезжаю завтра, – добавила она.

– Завтра?

– У меня не было возможности сообщить тебе об этом раньше. С тех пор как ты стал резчиком, ты или работал, или ел, или спал.

– Да.

Ему стало грустно. Он чувствовал, что надо что-то сказать, но не имел понятия, что принято говорить в подобных случаях. В конце концов они возвратились в свои комнаты, а наутро, когда он проснулся, ее уже не было.

Он подумал, что без нее ему станет на шахте пусто и одиноко. Так оно и случилось – на первых порах. Но проходили месяцы, и шахта почти в буквальном смысле слова становилась ему родным домом, а его товарищи по бригаде, хотя их состав и не оставался неизменным – одни уходили из бригады, другие приходили, – превратились почти что в ту самую семью, которую он вообразил себе в тот день, когда впервые взял в руки резак. С течением времени росло и его мастерство. Через шесть месяцев ему предложили побороться за право занять во вновь создаваемой бригаде должность бригадира, которого шахтеры выбирали путем голосования. К его большому удивлению, он победил. На этот раз ему не пришлось пить с каждым из присутствующих, зато пришлось оплачивать счет.

К счастью, у него еще не иссякли средства, которые он взял с собой на Коби. При следующей встрече с Состом, после вечеринки в порту, он попросил у него совета, как ему лучше всего решать свои финансовые проблемы. После обстоятельного обсуждения вопроса они пришли к выводу, что Хэл в течение месяца переведет по частям все оставшиеся у него сбережения Состу, а тот положит их на текущий счет на свое имя.

– Тебе придется довериться мне, – заявил ему Сост напрямик. – Но в твоем положении тебе все равно пришлось бы так поступить, если ты хочешь надежно спрятать свои денежки. Если ты найдешь кого-нибудь другого, кто, на твой взгляд, станет более надежным хранителем, дай мне знать, и мы все переведем на него. И не бойся, я не обижусь.

– Я думаю, что вряд ли смог бы найти кого-либо другого, – ответил Хэл.

Это было верное предположение. Ему, как бригадиру, следовало держаться на некоторой дистанции от остальных членов своей бригады. Теперь его компанию составляли главным образом другие бригадиры, в том числе Джон и Уилл. Новое положение увеличивало личную свободу и возможности уединения, а это, по мере того как он рос и взрослел, все больше приходилось ему по душе.

А Хэл и в самом деле продолжал расти и взрослеть. И то, что в момент появления на Коби ему было совсем не двадцать лет, как он утверждал, а значительно меньше, свидетельствовало о дальнейшем интенсивном и всестороннем развитии его организма. Он не только набирал вес и наращивал мускулы, за прошедшие два с половиной года значительно увеличился и его рост: к девятнадцати годам Хэл стал уже выше двух метров и продолжал тянуться вверх.

И тем не менее он казался очень молодым. Несмотря на внушительный рост, его тело сохранило мальчишескую стройность. А ширина его плеч и сила окрепших от работы в шахте длинных рук даже контрастировали с откровенно юным лицом и всем его невинным обликом, который, казалось, навсегда останется неизменным.

Со времени его схватки с Найфом никто больше не пытался помериться с ним силами. Похоже, все ладили с ним и относились к нему с симпатией: и шахтеры из его бригады, и администрация, и бизнесмены, и персонал мест отдыха и развлечений в порту, где он теперь довольно часто бывал. За это время у него появилось несколько новых знакомых, но никто из них не стал его близким другом. В порт он ездил, как правило, в компании Джона, Соста или одного-двух членов своей бригады, но только если хорошо знал тех людей, которые были вместе с ними. Время от времени он узнавал что-нибудь о Тонине, но ни разу не видел ее с тех пор, как она покинула Яу Ди, чтобы выйти замуж.

С течением времени у него все больше входили в привычку прогулки в одиночестве, он мог часами бродить по улицам и коридорам порта, а когда появлялось желание отдохнуть и промочить горло, заходил в какой-нибудь бар или ресторанчик. По мере знакомства с этими заведениями он понял, что все они, в сущности, похожи друг на друга. Их интерьеры создавались с учетом того, что жители Коби, лишенные возможности видеть небо над головой, дышать воздухом естественной атмосферы, любоваться растениями и обитателями живой природы, ощущали во всем этом острую потребность. Поэтому в них всегда присутствовали такие элементы, как бутафорское небо, иллюзия берега какого-нибудь водоема, а также настоящая или искусственная растительность.

Как-то раз, зайдя в один из баров, Хэл обратил внимание на сидевшего там посетителя, перебиравшего струны небольшого музыкального инструмента. Через некоторое время Хэл увидел, что столик, за которым тот сидел, опустел, а инструмент оставлен без присмотра. Тогда он решил подойти и приглядеться к нему повнимательней.

Уолтер обучил Хэла основам музыкальной грамоты и элементам игры на некоторых инструментах, включая классическую испанскую гитару. Поэтому он без особого труда перенастроил взятое в руки диковинное устройство на знакомый ему лад, а затем попробовал поиграть на нем. Он обнаружил, что присутствующие охотно слушают его.

Через некоторое время ему удалось с помощью Соста купить настоящую гитару. Теперь он, отправляясь в какой-нибудь бар, брал ее с собой. В известном смысле это приобретение позволяло ему восполнить нехватку личных друзей установлением дружеских контактов с аудиторией своих слушателей всюду, где бы он ни появлялся. А необходимость такой компенсации ощущалась все острее.

Причина заключалась в том, что по мере взросления ему становилось все труднее участвовать в разговорах, ведущихся на обычном для шахтеров уровне, особенно в нерабочей обстановке. Он стал замечать, что стоило ему заговорить, как людям вокруг него делалось не по себе. Вопросы, которые он пытался с ними обсуждать, не вызывали у них никакого интереса. Проблемы, волновавшие его, оставляли их равнодушными. Поэтому игра на гитаре и пение стали для него той ширмой, за которой он мог укрываться, продолжая в то же время находиться в пределах своего окружения.

Это его занятие получило неожиданное развитие. Увлекшись всерьез своим музицированием, он стал почти машинально перекладывать на музыку произведения классической поэзии, многие из которых помнил наизусть. Почти все они были достаточно мелодичными или превращались в таковые после незначительной доработки. А вскоре он сделал и следующий шаг в этом направлении – снова начал сочинять стихи, становившиеся словами к его песням.

Хэл считал совершенно ошибочным мнение, что большое искусство невозможно выразить самыми простыми средствами. Ведь какими бы сложными ни были мысли и чувства, это в конечном итоге мысли и чувства человека, и как таковые они могут быть выражены наиболее употребительными и хорошо знакомыми понятиями, с сохранением при этом всей сложности и всех нюансов их содержания.

– Твои песни всегда такие разные, – сказала ему как-то вечером в баре одна из тех девушек, в чьи обязанности входило развлекать гостей.