Глава 17

Во время прогулки с Джейсоном по территории лагеря Хэла поразила крайняя бедность. Внешним видом и мужчины и женщины из отряда Рух напоминали ему скорее обыкновенных беженцев, чем бойцов-партизан. Их старые палатки, похожие на пчелиные ульи, пестрели многочисленными заплатами, так же как и одежда; инструменты и разнообразная утварь носили следы длительного использования.

Облику беженцев не соответствовало лишь наличие у этих людей оружия, однако оно едва ли улучшало общую безотрадную картину. С оружием в руках они походили то ли на сборище пооборвавшихся дезертиров, то ли на компанию впавших в нищету охотников. Всего их насчитывалось, наверное, несколько десятков человек. Очутившись среди деревьев, Хэл понял, что, оценивая численность отряда на первых порах, явно занизил ее, поскольку большинство палаток стояло в самой гуще зелени, так чтобы они не просматривались сверху, с края ложбины, ведущей в долину.

Ему встречались люди самого разного возраста – от юношеского до вполне зрелого, однако детей и стариков он не видел. Каждый, мимо кого они проходили, оборачивался и смотрел им вслед. Некоторые при этом улыбались, но большинство просто провожало их взглядами – не то чтобы подозрительными, но все же таящими в себе изрядную долю настороженности.

Пройдя ярдов сто, они вышли на участок леса, где деревья росли достаточно редко, так что землю между ними освещал солнечный свет, а вверху, в, просветах между деревьями, виднелись пятна чистого неба.

Среди деревьев, каждый на отдельной привязи и на достаточном расстоянии друг от друга, паслись ослы. Джейсон подошел к ближайшему животному, погладил его по голове, осмотрел зубы, провел ладонью по спине и по бокам.

– В хорошей форме, – сказал он, отступив назад. – Должно быть, в последнее время милиция не очень тревожила отряд Рух. – Он взглянул на Хэла. – Тебе когда-нибудь раньше случалось видеть ослов?

– Один раз, – ответил Хэл. – На Земле их до, сих пор держат в парках, чтобы устраивать верховые прогулки для посетителей.

– А ты сам совершал такие прогулки, имел дело с этими животными? – спросил Джейсон. Хэл покачал головой.

– Я только видел их, ну и, конечно, читал о них, когда учился. Но насколько я понимаю, у них много общего с лошадьми.

Джейсон рассмеялся:

– А нам-то какая от этого польза?

– Видишь ли, я подумал, что поскольку мне приходилось иметь дело с лошадьми, то мои навыки обращения с ними могут и в данном случае оказаться полезными.

Джейсон в изумлении уставился на него.

– Когда же это тебе удалось так долго пробыть на Земле, что ты успел научиться обращаться с ними?

Хэл вдруг почувствовал себя неловко.

– Прости меня, – сказал он. – В конце концов, мне пришлось рассказать Рух гораздо больше, чем ты знаешь обо мне, но я по-прежнему не могу ничего добавить к тому, что тебе уже известно. Просто я на минуту забыл об этом. Короче говоря, я ездил на лошадях верхом и ухаживал за ними.

Джейсон удивленно посмотрел на него.

– В самом деле? – недоверчиво спросил он. – И это были не какие-нибудь специально выведенные подвиды, а настоящие, полноценные лошади?

– Да, – кивнул Хэл.

У него совершенно вылетело из головы, что многие млекопитающие Земли ни большинстве других планет не смогли полностью акклиматизироваться. Причины этого до сих пор оставались не раскрытыми до конца, однако существовали некоторые указания на то, что, в отличие от людей, животные даже высших классов обладают меньшей приспособляемостью к непривычным для них внешним условиям, в частности к иным, чем земные, солнечным и лунным циклам, а также и к другим циклам, вызывающим изменения в их биоритмах. И чем крупнее были животные, тем менее успешно шел процесс продолжения их рода во внеземных условиях; точно так же, как когда-то многие дикие животные практически не размножались в зоопарках на Земле. Вот поэтому лошади, в отличие от ослов, почти не были известны на других мирах, за исключением Дорсая, где они почему-то прекрасно приживись.

– Ты смыслишь что-нибудь в упряжи и в устройстве вьюков?

Хэл кивнул:

– Я часто уходил в горы в одиночку, брал с собой только двух лошадей – верховую и вьючную.

Джейсон облегченно вздохнул и улыбнулся:

– Рух обрадуется, когда услышит это. Тогда взгляни на этих ослов и скажи, что ты о них думаешь.

Они вместе осмотрели весь табун. На взгляд Хэла, они находились в хорошем, если не в отличном, состоянии.

– Но если бы эти животные принадлежали мне, там, на Земле, я кормил бы их зерном или вводил в рацион протеиновые добавки.

– Здесь нет такой возможности, – ответил Джейсон на эту реплику Хэла. – Они вынуждены существовать в тех же условиях, что и бойцы отряда, – бродить в глуши и питаться чем придется.

День уже клонился к вечеру, и пришло время кормить людей второй – и последний – раз; пищу в отряде давали дважды в день.

– Здесь встают на рассвете и ложатся спать сразу после захода солнца, – пояснил Джейсон, когда они шли обратно к главной поляне. – На завтрак собираются, как только станет достаточно светло; обед же бывает перед наступлением сумерек. Если мы отправимся в более высокие широты, где в летнее время день длится по шестнадцать часов, режим, конечно, изменится.

– А сейчас весна, верно?

– Да. В низинах до сих пор еще сыро и грязно.

Кухней оказалась просто большая палатка под деревьями в дальнем конце поляны. Там находились запасы продуктов и несколько установок для приготовления пищи, работающих на энергетических аккумуляторах. Рядом с палаткой располагался ряд опор для баков, из которых раздавали еду. Заправляли всем четверо – повар, худенькая белокурая девушка лет пятнадцати, и трое ее помощников гораздо более почтенного возраста: мужчина и две женщины, которым было явно за сорок. Подготовка к раздаче обеда почти закончилась, и в неподвижном вечернем воздухе витали аппетитные кулинарные ароматы. Джейсону и Хэлу поручили выносить из кухни большие пластиковые баки, до краев заполненные только что приготовленной пищей, и устанавливать их на опоры.

К тому моменту, когда они справились с этой задачей, установив в конце линии последний бак – с местным напитком, именуемым кофе, – бойцы отряда, каждый со своим подносом, уже начали выстраиваться в очередь за получением обеда.

Они двигались вдоль раздаточной линии мимо баков, из которых им накладывали и наливали кушанья трое помощников повара вместе с Джейсоном и Хэлом. Хэл, орудуя большущим половником, черпал из бака и раскладывал по тарелкам нечто, напоминающее густую серовато-коричневую кашу примерно такой же консистенции, как начинка для фаршированной индейки. Справа от него Джейсон наделял бойцов чем-то вроде подливки или соуса, обильно поливая сверху то, что накладывал в тарелки Хэл.

Когда последний из тех, кто пришел на обед, получил все, что ему полагалось, пришло время утолить голод и помощникам вместе с Джейсоном и Хэлом. Повар, которую звали Тэлла, положила себе буквально по капле каждого из только что приготовленных ею блюд и направилась со своим подносом в палатку-кладовую, чтобы там спокойно поесть.

Наполнив едой тарелки, Джейсон и Хэл отошли со своими подносами от раздаточной линии в поисках уютного местечка, где можно было бы присесть и с аппетитом пообедать.

– Ховард! Подойди, пожалуйста, сюда. Я хочу поговорить с тобой.

Звонкий голос Рух заставил его обернуться. Она и Дитя Господа расположились со своими подносами на краю поляны метрах в двадцати от него. Рух сидела на толстом стволе поваленного дерева, а Иаков примостился на его пне. Подойдя к ним, Хэл сел рядом на землю, скрестил ноги и поставил поднос себе на колени.

– Джейсон ведь провел тебя по лагерю, верно? – поинтересовалась Рух. – Ты давай ешь. Мы все будем есть и одновременно разговаривать.

Хэл принялся уплетать похожее на кашу блюдо, которым только что угощал всех, стоя на раздаче, – оно и по вкусу несколько напоминало начинку для индейки. Он заметил, что на подносе Иакова находилась всего одна тарелка с едой – это была жидкая похлебка, состоящая в основном из свежих овощей.

– Да, – ответил он на вопрос Рух, – мы прошли через весь лагерь и осмотрели ослов. Джейсон, кажется, считает, что мой опыт обращения с лошадьми, полученный на Земле, может пригодиться.

Брови Рух поползли вверх.

– Безусловно. – Предсказание Джейсона сбылось, эта новость ее явно обрадовала. – Как я и обещала тебе, – продолжала она, отложив в сторону вилку, – из того, что ты мне рассказал, я ничего не передала никому, в том числе и Иакову. Тем не менее он, как мой заместитель, должен так же, как и я, знать, в какой мере ты можешь быть нам полезным. Поэтому я попросила его поучаствовать в нашем разговоре.

Хэл, который в это время ел и одновременно слушал, кивнул головой. Содержимое тарелки оказалось не таким безвкусным и диковинным, как он предполагал, когда помогал раздавать пищу, а никогда не покидающий его аппетит делал кушанье более чем съедобным.

– Я вижу, ты не носишь с собой ничего похожего на оружие, – начала Рух. – Даже с учетом того, что ты рассказал мне, я должна спросить, нет ли у тебя каких-либо возражений против применения оружия?

– Никаких принципиальных возражений у меня нет, – ответил Хэл. – Однако я должен быть с вами откровенным. Я знаком со многими видами оружия и умею обращаться с ними. Но мне ни разу в жизни не приходилось применять его по прямому назначению. И я не знаю, как поведу себя, если возникнет ситуация, которая потребует от меня это сделать.

– Никто не знает, – сказал Иаков. Хэл посмотрел на него и встретил взгляд внимательных, изучающих глаз. Это был не тот пронизывающий, стремящийся проникнуть в самую душу взгляд жестких голубых глаз, который он уже испытывал на себе, – на этот раз взгляд казался слишком уж открытым. Странно, но Иаков смотрел на него с такой откровенной, непоколебимой искренностью, какую иногда можно заметить только во взгляде очень маленьких детей. – Вот когда встретишь врага лицом к лицу во время боя, тогда узнаешь. А до тех пор об этом знает только Бог.

– Какое оружие тебе знакомо? – поинтересовалась Рух.

– Конусное ружье, игольное ружье, все разновидности энергетических ружей, палицы, кинжалы и ножи, топор, праща, копье, дротик, лук, арбалет, цепи… – Хэл замолчал, вдруг осознав, что перечень и так уже получился слишком длинным. – Но, как я говорил, мне приходилось держать в руках все это оружие только во время тренировок. В молодости я считал, что все мои упражнения с оружием – просто одна из разновидностей спортивных игр.

Иаков медленно повернул голову и посмотрел на Рух. Рух ответила на его взгляд.

– У меня есть основания верить тому, что мы сейчас услышали от Ховарда, – сказала она.

Иаков снова перевел взгляд на Хэла, но затем его внимание переключилось на Тэллу, которая внезапно возникла сбоку от него.

– Дай мне свой поднос, – велела девушка, протягивая руку. – Я принесу тебе еды.

– Нет, – решительно возразил Иаков. – Я знаю тебя и твои попытки ввести меня в грех.

– Я только хотела снова налить тебе похлебки, питаясь которой, ты надеешься остаться в живых, – пояснила Тэлла. – Если ты хочешь заработать себе авитаминоз и умереть от него – это твое дело. Мне-то зачем об этом печалиться? Мы в любой момент найдем себе нового заместителя командира.

– Ты меня не проведешь. Я знаю все твои штучки. Ты снова добавишь в пищу то, чего я не должен есть. Я уже не раз ловил тебя на этом, Тэлла.

– Ну тогда ты точно умрешь! – воскликнула Тэлла. Хэл видел, что она и в самом деле не на шутку взволновалась. – Давай, умирай!

– Уймись, – сказала ей Рух. Тэлла повернулась к ней.

– А почему ты не прикажешь ему, чтобы он ел? Он стал бы есть какую-нибудь приличную пищу, если бы ты ему приказала.

– Это так, Иаков? – спросила Рух.

– Нет, – покачал головой тот.

– Он стал бы, если бы ты приказала ему по-настоящему.

– Уймись, – повторила Рух. – В случае необходимости, Иаков, я буду вынуждена приказать тебе есть пищу, которую ты считаешь греховной. Но сейчас ты мог бы, по крайней мере, есть достаточное количество приемлемой для тебя пищи. Если я сама наполню твою тарелку, ты поверишь, что там не окажется ничего того, чего ты не положил бы туда сам?

– Тебе-то я, конечно, верю, – проворчал Иаков. – Как же может быть иначе?

– Хорошо, – кивнула Рух.

Она встала, взяла поднос у него из рук и направилась к раздаче. Рух прошла примерно половину пути, когда Иаков вскочил на ноги.

– Ну зачем же я буду ждать! – крикнул он и поспешил вслед за ней. Он нагнал Рух, и они вместе подошли к пищевому баку с его заветной похлебкой.

– Ох уж эти мне древние пророки! – с негодованием воскликнула Тэлла, повернувшись к Хэлу. Она несколько мгновений пристально смотрела на него, потом вдруг неожиданно улыбнулась. – Ты не понимаешь?

– Я должен понять, – ответил Хэл. – Я чувствую, что должен во всем этом разобраться, но пока не понимаю.

– Это потому, что таких, как он, осталось уже немного, – сказала Тэлла. – Ты где вырос?

– Не на Гармонии, – уклончиво ответил Хэл.

– Тогда понятно. Ассоциация – это едва ли тот мир, который достоин Бога. Иаков… Послушай, ты только в глаза не называй его Иаковом.

– А что, мне нельзя?

– Никто из нас не обращается к нему так, кроме Рух. Он все-таки один из тех, кто до сих пор соблюдает правила, действовавшие в большинстве сект в те времена, когда мы были столь бедными, что питались растениями, чтобы выжить. А все, что выходило за рамки необходимого для выживания, считалось кощунственным и противоречащим воле Господа. Сейчас нет никаких внешних причин, которые вынуждали бы его следовать этой старинной диете. Можно подумать, что Бог не простил бы ему одного маленького шага в сторону от праведного пути, после того как он сражался за веру всю свою жизнь, не говоря уж о том, что он сам называет себя одним из Божьих Избранников.

Хэл вспомнил, что провозгласившие себя Божьими Избранниками в любой секте на Гармонии или Ассоциации считались несомненно посланцами Провидения независимо от образа их жизни, просто по той причине, что они были специально отобраны Богом.

– А мы не можем, мы просто не можем постоянно доставать необходимые ему овощи, потому что все время находимся в движении. Из того, что нам удается раздобыть, невозможно составить для него полную и сбалансированную диету. Рух должна положить этому конец и приказать ему есть.

– А почему она не сделала этого до сих пор? – Хэл попробовал свою порцию овощной похлебки – того единственного кушанья, которое находилось на подносе Иакова. Еда показалась ему странной на вкус, сильно наперченной и сдобренной какими-то незнакомыми приправами. Есть ее было можно, но без особого удовольствия.

– Потому что и в этом случае он винил бы себя за нарушение правил питания, даже если бы это произошло не по его вине… Вот они возвращаются! Теперь, по крайней мере, его поднос заполнен как следует.

Тэлла ушла. Рух и Дитя Господа снова заняли прежние места.

– Перед нами стоят две задачи, – сообщила Рух, обращаясь к Хэлу. – В ближайшие месяцы мы попробуем их выполнить, постаравшись одновременно уклониться от столкновений с милицией и покрыть за это время расстояние в пару тысяч километров по территории континента. Если милиция нас все же выследит, я надеюсь, что ты станешь с ней сражаться; если не выследит, я надеюсь, что ты будешь работать наравне со всеми остальными членами отряда, то есть изо всех своих сил, начиная с того момента, как проснешься утром, и до тех пор, пока не повалишься на свою постель вечером Мы же постараемся досыта кормить тебя и сохранить твою жизнь и свободу. В этом отряде, как и во всех остальных, за которыми охотятся рабы Иных, не существует ни праздничных дней, ни свободного времени. Борьба за выживание требует отдавать ей все время без остатка. Ты понимаешь, на что хочешь себя обречь?

– Думаю, что да, – ответил Хэл. – Во всяком случае, если бы я попытался выжить здесь в одиночку, то оказался бы в гораздо более тяжелых условиях, чем те, которые ты обрисовала.

Рух кивнула:

– Пожалуй, это верно. Но есть еще два момента. Первый. Я рассчитываю на твое незамедлительное и беспрекословное подчинение любому приказу, который ты получишь от меня или от Иакова. Ты согласен?

– Одним из первых усвоенных мной правил поведения стало правило повиноваться, когда это необходимо, – произнес Хэл.

– Очень хорошо. Второй момент. Джейсон и раньше состоял в отряде, а кроме того, он поборник веры. Ты увидишь, что в течение последующих нескольких недель он найдет свое место среди нас в соответствии со своими способностями. Ты же, в отличие от него, чужой. Ты не знаешь нашего уклада жизни, обычаев. По этой причине ты почувствуешь, что в данном отношении любой другой в лагере превосходит тебя. Тебе, возможно, придется почти от каждого в тот или иной момент выслушивать указания. Способен ли ты выполнять подобные указания так же быстро и охотно, как приказы Иакова и мои?

– Да, – кивнул Хэл.

– Ты должен поступать именно так, если намерен оставаться с нами, – сказала Рух, – хотя, возможно, для тебя это окажется не таким легким делом, как ты думаешь. Допустим, речь пойдет о технике обращения с оружием, и ты совершенно резонно сочтешь, что твоя квалификация в этом деле гораздо выше, чем у того, кто объясняет тебе, что и как надо делать. Но каковы бы ни были твои чувства в этот момент, ты все равно обязан подчиниться – или покинуть нас. Потому что без такого подчинения наш отряд не сможет уцелеть.

– Я смогу это сделать, – ответил Хэл.

– Хорошо. Я обещаю тебе: с течением времени все твои подлинные способности, которые ты нам продемонстрируешь, получат достойную оценку. А сейчас, чтобы не тратить зря времени и не рисковать понапрасну, мы будем воспринимать тебя только как неопытного, необстрелянного новобранца, до тех пор пока у нас не появятся основания изменить свою точку зрения.

Рух снова принялась за еду.

– Это все? – спросил Хэл. Его поднос уже опустел, и у него складывалось впечатление, что он может не успеть вовремя оказаться у раздаточной линии, чтобы снова заполнить его.

– Да, это все, – ответила Рух. – Как только поешь, помоги поварской команде с уборкой, потом разыщи Джейсона. Он должен найти палатку и снаряжение для вас обоих. Когда закончишь все эти дела, то, если уже стемнеет, лучше ложись спать. Хотя ты будешь желанным гостем, присоединившись к тем из нас, кто соберется у лагерного костра. Однако в этом случае не советую засиживаться допоздна. Завтра тебя ждет трудный день, такой же, впрочем, как и все последующие.

– Я понял. Спасибо, – сказал Хэл.

Он поднялся на ноги и направился назад, к раздаче. Там он снова заполнил едой свой поднос и тут же опустошил его, а потом стал в нерешительности, размышляя, насколько прилично проделать то же самое в третий раз. Его сомнения развеяла Тэлла, сообщившая ему, что есть столько, сколько захочется, считается здесь вполне нормальным делом.

– По крайней мере теперь, – добавила она. – Если в отряде станет плохо с провиантом, ты сразу об этом узнаешь, так же как и остальные. А пока у нас все в порядке. Мы сейчас находимся в богатом краю, и приятно видеть, что люди едят досыта.

– В богатом краю? – переспросил Хэл. Она рассмеялась.

– В этом районе много истинно верующих, у них есть продукты и другие припасы, и люди могут себе позволить поделиться с нами.

– Понимаю.

– Ну а после того, как ты наешься, займись-ка этими баками. Их надо отнести к ручью и вымыть. Потом можешь идти.

Хэл поел, вымыл баки и ушел. К этому моменту на лагерь уже опустились настоящие сумерки. Он побродил между деревьями в поисках Джейсона, надеясь найти его, не прибегая к расспросам. Однако в конце концов ему все же пришлось обратиться за помощью к почти облысевшему, но еще достаточно молодому на вид человеку, который сидел, скрестив ноги, перед одной из палаток и занимался ремонтом сапог, прибивая к подошвам новые рифленые накладки.

Услышав вопрос Хэла, человек выплюнул изо рта несколько крепежных скобок, поймал их в горсть левой руки, переложил туда же молоток и протянул Хэлу правую руку.

– Джорэлмон Трои, – представился он. – Ты – Ховард Иммануэльсон?

– Да. – Хэл пожал протянутую руку.

– Джейсон Роу поставил палатку для вас двоих поблизости от того места, где пасутся животные. Он сейчас, наверное, там. А может, все еще ухаживает за ослами. Ты не поборник веры?

– Наверное, нет, – ответил Хэл.

– Но ты не из тех, кто глумится над Богом?

– С самых малых лет, насколько я себя помню, меня учили никогда не глумиться ни над кем и ни над чем.

– Тогда все в порядке, – сказал Джорэлмон. – Поскольку Бог – это все сущее, значит, тот, кто не глумится ни над чем, не глумится и над ним.

Он отложил сапоги, молоток и скобки в сторону.

– Время вечерней молитвы, – пояснил он. – Некоторые молятся поодиночке, но есть среди нас и такие, кто собирается на общую молитву вечером и утром. Приходи, если захочешь, мы всегда будем рады тебя видеть.

Он поднялся, продолжая смотреть прямо на Хэла. Его взгляд – открытый, простодушно прямой – напоминал взгляд Иакова, только он был более мягким, не таким пронзительным.

– Не знаю, смогу ли я прийти сегодня, – ответил Хэл. В густеющих сумерках он пошел между деревьями к тому месту, где паслись привязанные ослы. Все тени вокруг заметно удлинились, от этого деревья казались выше; они словно устремились вверх, чтобы теперь, подобно колоннам, поддержать меркнущее небо.

Хэл отыскал свою палатку на краю того участка, где паслись ослы; рядом стояла другая – более внушительных размеров, с опущенным и наглухо закрытым входным клапаном. Из этой палатки шел гнилостный, тошнотворный запах.

– Ховард!

Из-за палатки вышел улыбающийся Джейсон.

– Ну, что ты об этом думаешь?

Хэл взглянул на палатку. Когда-то в ней могли разместиться на ночлег четыре человека со всем своим багажом и имуществом, необходимым для двухнедельного путешествия. Теперь же ее размеры, стали меньше из-за многочисленных швов на ткани, настолько ветхой, что казалось, она может лопнуть в любую минуту.

– Ты хорошо потрудился, – сказал Хэл.

– Нам здорово повезло, что у них нашлась еще одна для нас, – сказал Джейсон. – Я ведь уже совсем было собрался сооружать навес из ветвей, чтобы мы могли укрыться под ним в наших спальных мешках… Да, между прочим, для них найдутся и вкладыши. На такой высоте они нам очень пригодятся.