— Виллис, вы можете связать меня с Глиммунгом?
      В другом конце комнаты безмолвно маячила фигура Календы — немая, будто выключенный робот. "Да здесь ли она? — усомнился Джо. Календаг казалась материальной, через нее не просвечивала дальняя стена. — Да, она здесь. Она явилась в мастерскую, не успел я встать к верстаку…"
      — Я не могу связаться с Глиммунгом, — доложил Виллис. — Он спит; сейчас у него время сна. Через двенадцать часов он проснется, и тогда я свяжусь с ним.
      Но он оставил здесь много вспомогательных сервомеханизмов на случай необходимости. Вы хотите, чтобы я их активизировал?
      — Скажите мне, что делать… Виллис, черт возьми, скажите же мне, что делать.
      — С Календой?.. У меня нет никаких сведений о том, чтобы кто-то что-то делал с Календами. Если хотите, я подключусь к компьютеру и запрошу информацию относительно природы Календ и рекомендуемых форм взаимодействия…
      — Они смертны? — перебил Джо.
      Робот молчал.
      — Виллис, их можно убить?
      — Трудно сказать, — отвечал робот. — Они устроены не так, как обычные живые существа. Кроме того, они неотличимы друг от друга, что усложняет задачу.
      Календа положила экземпляр Книги на стол рядом с рукой Джо. И молча ждала, пока землянин ее откроет.
      Молча он поднял Книгу, подержал и открыл там, где находилась закладка. Там было записано: "То, что Джо Фернрайт обнаружит в затонувшем храме, заставит его убить Глиммунга, и это навсегда остановит восстановление Хельдскаллы".
      "То, что я обнаружу в храме, — повторил про себя Джо. — Там, под водой. Внизу, на дне океана. Оно ждет меня…"
      "Надо поскорее спуститься на дно и увидеть все своими глазами, — решил он. — Но позволит ли Глиммунг?.. Особенно после того, как прочтет эту запись, а он наверняка ее прочтет. Нет никаких сомнений, что Глиммунг следит за всеми изменениями в вечно растущем, изменяющемся, самоисправляющемся тексте. Если он не полный идиот, — подумал Джо, — то попытается убить меня первым. Прежде чем я спущусь под воду. Прямо сейчас".
      Джо некоторое время стоял неподвижно, ожидая нападения Глиммунга.
      Его не последовало. Ну да, ведь Глиммунг спит.
      "С другой стороны, — раздумывал Джо, — возможно, мне не стоит спускаться под воду. А что бы посоветовал Глиммунг? Может быть, он сам захочет, чтобы я спустился под воду и осмотрел затонувший храм… а если нет? Вот что странно: первой моей реакцией было желание спуститься. Будто бы мне не терпится сделать открытие, которое уничтожит Глиммунга, а с ним и весь проект. Какое-то извращение". Кажется, это что-то новенькое. Прежде со мной не бывало ничего подобного. И это новое пробудили Календы и их Книга. И тут Джо Фернрайт понял, что это именно таким способом Календы заставляют свои пророчества сбываться…
      — Виллис, — сказал Джо, — как добраться до Хельдскаллы?
      — С помощью костюма и маски. Или с помощью подводной камеры, — ответил робот.
      — Вы можете проводить меня туда? — спросил Джо. — То есть… Виллис, вы можете…
      — Минутку, — сказал робот. — Вам звонят. Это деловой звонок. — Робот умолк, прислушиваясь к чему-то. Затем продолжил:
      — С вами хочет поговорить мисс Хильда Раисе, личный секретарь Глиммунга. — В груди робота открылась ниша, из которой он извлек аудиотелефон. — Снимите трубку.
      — Мистер Фернрайт? — Голос секретаря звучал подчеркнуто официально. Я должна передать вам просьбу мистера Глиммунга. Он не хотел бы, чтобы вы спускались в храм сейчас. Будет лучше, если вы подождете сопровождающего.
      — Вы сказали: просьба, — заметил Джо. — Должен ли я считать это его приказом? Приказом самого Глиммунга?
      — Мистер Глиммунг никогда не приказывает, — проговорила мисс Раисе, он обращается с просьбой.
      — Но фактически-то это приказ…
      — Я думаю, мы поняли друг друга, мистер Фернрайт, — ответила мисс Раисе. — Завтра мистер Глиммунг свяжется с вами. До свидания.
      Телефон щелкнул и замолк.
      — Опять приказы, — вздохнул Джо.
      — Верно, — согласился Виллис. — Как она правильно заметила, он управляет всем.
      — Но если бы я решил спуститься…
      — Да, но вы не можете, — категорически заявил робот.
      — Могу. Я могу спуститься, и тогда меня уволят.
      — Вы можете спуститься, — сказал робот, — и вас убьют.
      — Убьют, Виллис? Кто же меня убьет?
      Джо был испуган и взбешен одновременно. Сердце больно заколотилось о ребра, не хватало воздуха.
      — Кто меня убьет? — повторил он.
      — Вы должны были сначала сказать… ладно, черт с ним, — буркнул робот. — Там полно опасных живых существ.
      — Их хватает в любом океане, — заметил Джо.
      — Предположим. Но подобная просьба…
      — Я спускаюсь под воду.
      — Там, внизу, вы увидите следы чудовищных разрушений, каких вы и представить себе не можете. Подводный мир, где покоится Хельдскалла, — это мир мертвых вещей, место, где все гниет и рассыпается в прах. Вот почему Глиммунг хочет поднять храм на сушу. Подождите, пока он спустится вместе с вами. Потерпите несколько дней. Лучше займитесь своей мастерской и забудьте об океанских глубинах. Глиммунг называет это "Водный Мир". Он прав: это другой мир, мир, замкнутый в самом себе. Он совсем не похож на наш. Это мир неодолимой энтропии и ничего больше. Там даже такие могущественные создания, как Глиммунг, в конечном счете утрачивают силу. Это — океанская могила, и она убьет нас всех, если мы не сможем восстановить храм.
      — Не может же все быть так плохо, — заметил Джо, чувствуя, однако, что ужас уже угнездился в его сердце.
      Робот загадочно смотрел на него; казалось, его взгляд выражает презрение.
      — Учитывая то, что вы робот, — проговорил Джо, — вы вряд ли должны реагировать так эмоционально. Ведь вы не живое существо.
      — Никакое сознание, даже искусственное, — объяснил Виллис, — не испытывает удовольствия от процесса энтропии. Это конечная судьба всех существ, и поэтому все сопротивляются ей.
      — А Глиммунг рассчитывает остановить этот процесс? — спросил Джо. Если это конечная судьба всего сущего, то Глиммунг не в силах его остановить. У него ничего не получится, а процесс будет идти, как и прежде.
      — Там, под водой, — сказал Виллис, — разложение — единственная активная сила. Но если поднять храм, появятся и другие, которые могут не только разрушать, но и созидать. Строительство, восстановление, сохранение форм, в вашем случае — реставрация. Вот почему вы так здесь нужны. Вы сможете противопоставить процессу распада ваш труд и талант. Вы понимаете?
      — И все-таки я хочу спуститься туда, — упрямо сказал Джо.
      — Как хотите. Вы можете надеть акваланг и спуститься в Маре Нострум. Убедитесь во всем сами. Я доставлю вас на одну из баз; оттуда вы сможете спуститься — без меня.
      — Благодарю, — Джо постарался вложить в это слово изрядную долю сарказма, но робот, похоже, не уловил интонации.
      База представляла собой платформу, накрытую герметическими куполами; в них было достаточно места, чтобы вместить множество живых существ вместе с оборудованием. Джо огляделся по сторонам, оценивая размеры сооружения. Купола, построенные руками роботов, казались совсем новенькими, с иголочки. Вероятно, база создавалась для тех, кто прибыл вместе с ним.
      "Да, — подумал Джо. — Здесь сколько угодно свободного места. Никто не ограничивает размеры строений — естественно, Глиммунг строился с размахом".
      — Итак, вы по-прежнему не желаете спускаться со мной? — спросил Джо Виллиса.
      — Ни за что.
      — Покажите мне акваланг, — сказал Джо. — И объясните, как им пользоваться. И вообще, покажите все, что мне нужно знать.
      — Я покажу вам минимальный… — начал робот и осекся. На крышу самого большого купола спускался небольшой вертолет. Виллис внимательно присмотрелся к нему. — Слишком мал для Глиммунга, — пробормотал он, существо должно быть намного меньше в размерах.
      Едва винт вертолета перестал вращаться, открылась дверь. Из нее выпрыгнула Мали Йохез.
      Спустившись на лифте, она направилась прямо к Джо и Виллису.
      — Со мной разговаривал Глиммунг, — быстро проговорила она. — Он объяснил мне, что ты здесь делаешь. И попросил проводить тебя. Он сомневается, что ты сможешь в одиночку… я имею в виду ты не сможешь перенести этот спуск….
      — А ты, значит, сможешь, — резюмировал Джо.
      — Он считает, что, если мы будем вдвоем, то у нас будут шансы. И к тому же, у меня больше опыта, гораздо больше.
      — Леди, — спросил ее Виллис, — он хочет, чтобы я спустился с вами?
      — Он ничего не сказал о вас, — резко бросила Мали.
      — Слава Богу. — Робот вздохнул. — Терпеть не могу болтаться там, внизу.
      — Скоро все изменится, — заметила Мали. — "Там, внизу" больше не будет. Будет только наш мир.
      — Сказала мышь, толкая гору, — ехидно добавил робот.
      — Помогите нам надеть акваланги, — приказал Джо.
      — Там, внизу, в Водном Мире, — поучал робот, — вы окажетесь в местах, оставленных Амалитой.
      — Кто это — Амалита? — спросил Джо.
      — Это божество, которому был посвящен храм, — пояснила Мали. — Бог, которому возносили молитвы в Хельдскалле. Когда храм будет восстановлен, Глиммунг сможет снова воззвать к Амалите, как в прежние времена, до катастрофы. Победа Борели над Амалитой — временная, но очень важная. Мне это напоминает земную поэму Бертольда Брехта, она называлась «Утопленница». Сейчас попробую вспомнить… "И постепенно бог ее оставил; вначале ее руки, а затем и ноги, и все тело, и наконец она была…"
      — Что это за божества? — спросил Джо. Он слышал о них впервые, хотя и понимал, что если есть храм, то должно быть и божество, которому в нем поклонялись. — Ты знаешь еще что-нибудь об этом?
      — Я могу предоставить вам всю необходимую информацию.
      — Вы не задумывались над тем, — спросила его Мали, — что Амалита может действовать руками Глиммунга, возрождая храм? Чтобы восстановить на планете веру в себя?
      — Гм-м… — похоже, робот был уязвлен. Джо показалось, что у него внутри что-то жужжит и потрескивает от напряженной работы. — Видите ли, сэр, — сказал он наконец, — вы спрашивали о двух божествах.
      Кстати, вы опять забыли сказать…
      — Виллис, расскажите мне про Амалиту и Борель, — попросил Джо. — Как давно им поклоняются и где именно? Где появился этот культ?
      — У меня есть брошюра, где все изложено подробно, — сказал робот. Он опустил руку в нагрудный карман и извлек оттуда пачку тонких листков. — Я написал это на досуге, — пояснил Виллис. — С вашего позволения, я буду заглядывать в текст, чтобы не напрягать память. Итак, вначале был Амалита. Один. Это было приблизительно пятьдесят тысяч земных лет назад. Затем в нем проснулась страсть. Но у него не было объекта страсти. Он любил, но ему некого было любить. Он ненавидел, но ему некого было ненавидеть.
      — Ему было наплевать. Но ему не на кого было плевать, — подколола Мали. Ей было неинтересно.
      — Так вот, я говорил о страсти, — продолжал робот. — Как известно, самая сладострастная форма сексуальной любви — это инцест, поскольку инцест — фундаментальное табу во всей Вселенной. Чем строже табу, тем сильнее искушение. Поэтому Амалита создал себе сестру — Борель. Другая запретная сторона половой любви — это любовь к воплощению зла, которое, если не вызывает любовь, становится объектом ненависти. И Амалита сделал свою сестру средоточием зла, и она начала уничтожать все, что он сотворил за много веков.
      — В том числе Хельдскаллу, — пробормотала Мали.
      — Да, леди, — согласился робот. — Итак, еще один мощный стимул половой любви — это любовь к более сильному созданию. И Амалита наделил свою сестру способностью уничтожать свои творения одно за другим; потом он пытался ей помешать, но она уже была сильнее его. К чему он и стремился. И наконец, последнее: предмет страсти принуждает любящего снисходить до своего уровня, где властвуют его законы, аморальные и жестокие. Вот с чем мы имеем дело при восстановлении Хельдскаллы. Каждый из вас должен будет спуститься в Водный Мир, где законы Амалиты не действуют. Даже сам Глиммунг неизбежно погрузится туда, где сильна власть Борели.
      — Я полагал, что Глиммунг — божество, — произнес Джо. — Из-за его огромной силы.
      — Божества не пролетают сквозь десять этажей, — заметил робот.
      — Резонно, — признался Джо.
      — Рассмотрим по пунктам, — предложил робот. — Начнем с бессмертия. Амалита и Борель бессмертны;
      Глиммунг — нет. Второй критерий…
      — Мы знаем остальные два критерия, — перебила Мали. — Неограниченная власть и неограниченное знание.
      — Значит, вы читали мой памфлет, — сказал робот.
      — Господи Иисусе, — произнесла Мали с уничтожающим ехидством.
      — Вы упомянули Иисуса Христа, — заметил робот. — Это интересное божество, поскольку его власть ограничена, его знания также ограничены, и он мог умереть.
      Он не удовлетворяет ни одному из критериев.
      — Тогда как возникло христианство? — спросил Джо.
      — Оно возникло, — пояснил охотно робот, — потому что Иисус беспокоился о других людях. «Беспокойство» — точный перевод греческого «агапе» и латинского «каритас». Иисус стоит с пустыми руками: он никого не может спасти, даже себя. И тем не менее своим беспокойством за других, любовью к другим он…
      — Ладно, хватит. Дайте нам памфлет, — утомленно проговорила Мали. — Мы прочтем его, когда будет время. А сейчас мы собираемся спуститься под воду. Приготовьте наши акваланги, мистер Фернрайт вас об этом уже просил.
      — Подобное божество есть и на Бете-Двенадцать, — продолжал робот, будто не слыша приказа. — Оно научилось умирать вместе с каждым существом на планете. Оно не могло умереть вместо других существ, но умирало вместе с ними. И потом, с рождением нового существа, снова возрождалось. Таким образом пережило бессчетное число смертей и воскрешений. Сравните его с Христом, который умер только однажды… Об этом тоже написано в моем памфлете. Там есть все.
      — Все? Тогда, наверно, вы — Календа, — сказал Джо.
      Робот пристально посмотрел на него.
      — И ваш памфлет, — продолжал Джо, — это Книга Календ.
      - Не совсем так, — произнес наконец робот.
      — То есть? — резко переспросила Мали.
      — То есть я построил свои памфлеты на Книге Календ.
      — Почему? — спросил Джо.
      Робот помялся, но затем ответил:
      — Со временем я хотел бы стать писателем.
      — Давайте наши акваланги, — бросила Мали с нарастающим раздражением.
      Спор о Христе навел Джо на странную мысль.
      — Беспокойство, — произнес он, повторяя термин робота. — Мне кажется, я понял, что вы имеете в виду.
      Там, на Земле, со мною однажды случилась странная вещь. Так, мелкое происшествие. Я достал из буфета чашку, которой никогда и не пользовался, и обнаружил в ней мертвого паука. Должно быть, он умер от голода. Наверное, свалился в чашку и не смог оттуда выбраться. Но вот что интересно. Он свил на дне паутину. Когда я нашел его, мертвого, с жалкой, бесполезной паутиной, я понял, что он был обречен. Ни одна муха не попала бы в его сеть, даже если бы он ждал вечно. Он ждал, пока не умер. Он сделал все, что мог, но без толку. Я до сих пор думаю: понимал ли он бесполезность усилий? Знал ли, когда ткал паутину, что у него ничего не получится?
      — Маленькая трагедия жизни, — констатировал робот. — Каждый день происходят миллиарды таких трагедий, и никто их не замечает. Кроме Господа. По крайней мере, так я написал в своем памфлете.
      — Да, я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Джо, — говоря о беспокойстве. Я чувствовал, что эта трагедия касается меня. «Каритас»… Или, по-гречески… — Он пытался вспомнить слово.
      — Мы можем наконец спускаться? — спросила Мали.
      — Да, — кивнул Джо.
      Очевидно, она не понимала его. Странно, ведь робот его понимал. Непонятно… Почему железяка способна понять то, чего не понимает живой человек? Может быть, «каритас» — производное интеллекта. Может быть, мы всегда ошибаемся: «каритас» — не чувство, а высшая форма мышления, способность воспринимать то, что тебя окружает, — замечать и, как сказал робот, беспокоиться и заботиться. Познание, вот что это такое.
      — Можно попросить у вас экземпляр памфлета? — вслух спросил он.
      — Десять центов, пожалуйста. — Робот протянул книжку.
      Джо выудил из кармана картонную монетку и протянул роботу.
      — Теперь пойдем, — сказал он Мали.

Глава 11