Когда-то мой отец был реставратором. Его работа заключалась в том, чтобы воссоздавать керамику, сохранившуюся с Древних Времен, с тех довоенных дней, когда не все в этом мире было сделано из пластика. Восхитительная это вещь — керамический сосуд. Каждый спасенный им образец: его фактура, форма, глазурь — находили свое место в памяти и уже никогда ее не покидали.
      Правда, теперь ни его работа, ни его мастерство почти никого не интересовали. Керамики сохранилось так мало, что счастливые обладатели берегли ее как зеницу ока.
      "Я — Джо Фернрайт, — убеждал он себя, — и я — лучший мастер на Земле. Я, Джо Фернрайт, — не чета другим".
      Пустые коробки заполняли его мастерскую; те самые жестяные коробки, в которых он возвращал владельцам спасенные его руками сосуды, но вот уже семь месяцев как столик для заказов пуст.
      Семь месяцев — чего только не успеешь передумать за это время. Однажды Джо даже решил отказаться от своей работы и заняться чем-нибудь другим чем угодно, лишь бы не сидеть на ветеранском пособии. "Может, все дело в моей работе, — думал он, — может, клиентов не устраивает качество, и они обращаются к другим мастерам?" Потом в голову пришла мысль о самоубийстве, или о громком преступлении — например, убийстве кого-нибудь из Международного Всемирного Сената. Вот только что это даст? Все-таки жизнь чего-то стоит. Даже когда все прелести жизни и радость бытия давно покинули тебя, кое-что остается… Игра.
      На крыше своего комнатного блока, с ленчем в руках, Джо Фернрайт ждал общественный аэробус. Утренний холод пронизывал насквозь. Джо ежился. "Сейчас подойдет, — думал он, — если, конечно, не будет набит под завязку. Что ж, тогда пойду пешком".
      К пешим прогулкам Джо привык уже давно: общественный транспорт работал из рук вон плохо — как впрочем и все остальное. "Черт бы их побрал, ворчал Джо себе под нос. — Или, точнее, черт бы побрал всех нас". В конце концов, он тоже был частью этой гигантской паутины, раскинувшей повсюду свои липкие сети, обвившей ими весь мир.
      — С меня хватит, — заявил мужчина с заметно выпирающими желваками на гладко выбритых скулах. — Я спускаюсь на землю и иду пешком. Удачи.
      Мужчина протиснулся сквозь толпу ожидающих, и она сомкнулась за ним плотным кольцом.
      "Пожалуй, я тоже пойду", — решил Джо.
      Он направился к эскалатору, и за ним с недовольным ворчанием потянулись почти все пассажиры.
      Он ступил на потрескавшийся, выщербленный тротуар, зло процедил воздух сквозь зубы и зашагал на север.
      Полицейская машина, плавно опустившись, зависла над головой Джо.
      — Эй, парень, ковыляй поживее, — окликнул его офицер в форме, и Джо увидел направленное на него дуло "вальтера", — Давай, пошевеливайся, а то я тебя прихвачу.
      — Клянусь Богом, сейчас прибавлю шаг, — отозвался Джо. — Я только вышел.
      Он пошел быстрее, приспосабливаясь к темпу других пешеходов, довольных хотя бы тем, что у них пока есть работа, и есть куда спешить в это промозглое апрельское утро 2046 года в городе Кливленде Народной Республики Америки. "Или, — думал он, — хотя бы что-то напоминающее работу. Место, талант, опыт и однажды сделанный заказ".
      ***
      Его офис и мастерская — по сути дела, жалкий квадратный блок, где с трудом помещались верстак, инструменты и груда пустых металлических коробок, небольшой стол и старинное, обитое кожей кресло-качалка, принадлежавшее когда-то деду, затем отцу, а теперь и самому Джо. Он просиживал в нем день за днем, из месяца в месяц, И была в этой скудной обстановке одна-единственная керамическая ваза, фарфоровая и белоснежная, украшенная бледно-голубой муравой. Много лет назад Джо случайно наткнулся на нее, и сразу узнал работу японского мастера семнадцатого века. Джо дорожил ею и сумел пронести сквозь все невзгоды, даже сквозь войну.
      Фернрайт забрался в кресло, с удовольствием ощущая, как оно чуть проминается под ним, словно принимая форму знакомой фигуры. Кресло так же привыкло к хозяину, как и он к креслу. Почти вся жизнь Джо прошла в этом кресле. Джо потянулся к кнопке почтового ящика и застыл в нерешительности. А если там, как обычно, ничего нет? Но ведь могло быть иначе — это как артобстрел: когда его давно нет, то можно ожидать в любой момент. Джо нажал кнопку.
      На стол скользнули три счета.
      А вместе с ними выпал грязно-серый пакетик с сегодняшним пособием. Аляповатые, почти ничего не стоящие бумажки. Каждый день, получив свой серый пакетик, Джо мчался в ближайший супермаркет и проворачивал свой маленький гешефт — продавал купюры, пока они хоть что-то стоили, и покупал еду, журналы, лекарства, новую рубашку, все равно что, лишь бы оно имело хоть какую-то ценность. Так поступали все вокруг: хранить деньги двадцать четыре часа означало обречь себя на катастрофу, эдакое моральное самоубийство. За два дня государственные деньги теряли не меньше восьмидесяти процентов покупательной способности.
      Мужчина из соседнего блока крикнул через стену:
      — Да здравствует Президент!
      Рутинное приветствие.
      — Ага, — машинально отозвался Джо. Один за другим отозвались голоса из соседних модулей. Неожиданно Джо задумался — а сколько же всего в здании таких каморок? Тысяча? Две, две с половиной? "Можно попробовать посчитать. Вот и занятие на сегодня, — решил Джо, — тогда смогу сосчитать, сколько людей живет в моем доме — кроме умерших или тех, кто попал в больницы. Но только после сигареты".
      Он достал пачку табачных сигарет, категорически запрещенных из-за наркотической природы и вреда, наносимого здоровью граждан.
      Не успел он прикурить, как его взгляд упал на пожарную сигнализацию на стене напротив. "Одна затяжка — десять штрафных", — пробормотал Джо и, засунув пачку обратно в карман, яростно потер лоб, пытаясь подавить гложущее ощущение где-то внутри, нечто, заставлявшее его уже несколько раз нарушать закон. Мысль спотыкалась, как заезженная пластинка: "Чего же мне не хватает? Что я пытаюсь заместить этим жалким суррогатом — курением? Это должно быть что-то громадное, — подумал Джо и почувствовал неимоверный голод доисторического человека, готового пожрать все вокруг. — Желание поглотить и спрятать внутри всю пустоту окружающего мира, вот это что такое".
      Именно это заставляло Джо играть, именно это и создало Игру лично для него.
      Нажав красную кнопку, он снял трубку и стал ждать, пока медлительная, доисторическая техника выведет его номер на внешнюю линию.
      "Пи-и-ип", — раздалось из телефона, а на экране стали мелькать расплывчатые пятна и фигуры.
      Номер был занесен в память. Двенадцать цифр, первые три соединяли с Москвой.
      — Вам звонят из ставки вице-комиссара Сакстона Гордона, — заявил он появившемуся на экране русскому офицеру.
      — Полагаю, хотите поиграть? — спросил оператор.
      Джо ответил:
      — Гуманоид не может поддерживать обмен веществ одной только планктонной мукой…
      Криво усмехнувшись, офицер соединил Фернрайта с Гавковым. На экране появилась мятая, невыразительная физиономия мелкого чиновника. При виде Джо скука на нем мгновенно сменилась интересом.
      — О, преславный витязь, — затянул Гавков по-русски, — достойный пастырь толпы безмозглых, преступных…
      — Речь можете оставить на потом, — перебил его Джо, чувствуя, как накатывает раздражение — обычное состояние по утрам.
      — Простите.
      — Подготовили новый заголовок? — спросил Джо, держа наготове ручку.
      — Компьютерный переводчик в Токио был все утро заблокирован, — ответил Гавков. — Я решил пропустить заголовок через небольшой переводчик в Кобе. В каком-то смысле он оказался даже — как бы сказать? — занимательней что ли, чем в Токио.
      Гавков замолчал, склонясь над листочком бумаги.
      Его офис был точной копией мастерской Джо, только мебель отличалась: стол, телефон, пластмассовый стул с высокой прямой спинкой.
      — Готовы? — спросил он.
      — Готов. — Джо изобразил некое подобие закорючки на бумаге, расписывая ручку.
      Гавков прочистил горло и с самодовольной улыбкой человека, полностью уверенного в победе, стал читать:
      — В оригинале он был на вашем языке, — объяснил Гавков, как требовали того правила, придуманные ими же самими — кучкой людей, разбросанных по всему земному шару, ютящихся в тесных квартирках, занимающих ничтожные должности, никуда не стремящихся, ни о чем не заботящихся, ничего, в сущности, не делающих: растворенных в безликости коллективного бытия. Свои личные причины его ненавидеть они объединили в попытке спастись от него в Игре.
      — Подсказка, — продолжал Гавков, — это название книги.
      — Известной? — спросил Джо.
      Игнорируя вопрос, Гавков прочел с бумажки:
      — "Сетчатое жалящее оружием насекомое".
      — Палящее оружием? — переспросил Джо.
      — Нет. Жалящее оружием.
      — Сетчатое… — Джо задумался, — сетка. Жалящее насекомое… Оса wasp, то есть "восп"? — Он растерянно почесал лоб пером. — Переведено в Кобе? Стало быть, пчела, — решил он, — то есть по-английски «би»…
      Дальше — оружие, значит, «ган-би»… А если это пистолет, то «хитер-би»… или лазер — «лазер-би»… пушка — «род-би»… револьвер "гэт", — Джо быстро записал, — «гэт-би»… Гэтсби. Теперь вернемся к сетчатому… Решетчатый, то есть «грейтинг»… Решетка — грейт… — вот оно! — "Великий Гэтсби", роман Скотта Фицджеральда, — произнес он, триумфально отбросив ручку.
      — Десять очков, — произнес Гавков, что-то подсчитав. — Что ж, вы догнали Хиршмейера из Берлина, и даже слегка опережаете Смита из Нью-Йорка. Будете играть еще?
      — Как насчет моего названия? — спросил Джо и достал из кармана сложенный листок. Разложив его на столе, он прочел:
      — "Мужской отпрыск встает с постели", — и посмотрел на Гавкова, чувствуя, как на душе теплеет от сознания, что на этот раз его заголовок, переведенный гораздо более мощным переводчиком Токио, будет значительно лучше.
      — Это омоним, — мгновенно определил Гавков. — Слово «сын» по-английски звучит так же, как слово «солнце». "И восходит солнце". Десять очков мне, записал он.
      Джо, нахмурившись, прочел вторую шараду:
      — "Те, с кого гей берет пошлину за транзит".
      — Опять Серьезно Затягивающая Дорога, — улыбаясь, ответил Гавков. Пошлина — это «толл», а гей — «Белл»… вот и получается — "По ком звонит колокол"…
      — Серьезно Затягивающая, что?
      — Серьезно — «эрнест», затягивающая — «хэминг», дорога — «уэй».
      — Сдаюсь, — вздохнул Джо. Его выматывала эта партия, Гавков, как всегда, далеко опережал его в обратном переводе компьютерных интерпретаций.
      — Может, попробуем еще? — попытался соблазнить его Гавков.
      — Ну ладно, — согласился Джо.
      — "Быстро разбитое на спор поколение".
      — О господи, — пролепетал Джо, полностью сбитый с толку.
      Ни единой мысли в голове, — разбитый, скорее всего, «брек», и «фаст» быстро, то есть «брекфаст» — завтрак, это легко. Но "на спор поколение"?.. Что может значить, это "на спор"? Он стал быстро перебирать синонимы, драка — «файтинг», ругань — «агьюинг», перебранка — «спат». Решение не приходило; поколение — это «простериор», а, может, это второе значение слова "задняя часть". Тогда тыл — "рэа энд". Задница — «эсс». Ягодица «бат».
      Теперь он напоминал медитирующего в тиши йога.
      — Нет, — наконец произнес он, — не могу, сдаюсь.
      — Что, так сразу? — Гавков вопросительно изогнул бровь.
      — Ну не сидеть же до конца дня с одной и той же шарадой.
      — Зад, — ответил Гавков.
      Джо застонал. Конечно, это был "Завтрак у Тифани". Легко и просто: зад — «фани», теперь: «на» меняется на «у», а «спор» — на «распрю» — «тиф».
      — Стонете? — произнес Гавков. — Только из-за того, что не угадали? Фернрайт, что с вами? Разве вас не утомляет час за часом сидеть без дела в своей конуре?
      Неужели лучше остаться наедине с собой и отказаться от общения с нами?.. Полагаю, больше играть не будем?
      Казалось, то, что один из них готов отказаться от Игры, не на шутку расстроило Гавкова. Глаза его потускнели.
      — Просто ответ напрашивался сам собою, а я не догадался, — Джо попытался спасти положение, но сразу понял, что его объяснение не устраивает московского коллегу. Пришлось признаться. — Ладно, похоже, у меня депрессия. Не могу я так больше. Понимаете?
      Понимаете! — уже утвердительно добавил Джо и замолчал. Немое, бессловесное согласие, мгновение — и оно кануло в Лету.
      — Ладно, я вешаю трубку, — Джо протянул руку к рычагу телефона, но Гавков поспешно перебил его:
      — Подождите. Давайте еще раз, а?
      — Нет, — отрезал Джо, отключаясь, и уставился в пустоту.
      На бумажке оставалось еще несколько шарад, но…
      "Все… это конец, — с горечью подумал Джо. — Нет больше ни сил, ни желания бездумно прожигать жизнь в этой нескончаемой Игре, придуманной нами самими.
      Общение с другими, — думал Джо, — Игра — это наш способ борьбы с одиночеством. Мы силимся увидеть, но что? Отражение самих себя, наших безжизненных, изможденных лиц, пустых до такой степени, что даже тошно. Похоже, смерть где-то совсем рядом, — думал он. — Чем больше об этом думаешь, тем ближе она подбирается. Я чувствую, что она рядом… Нет у меня ни врагов, ни противников — одна пустота. Я устареваю, как новости в старом журнале: месяц за месяцем, месяц за месяцем. Я слишком опустошен для этой Игры. Даже если им — всем остальным — я и нужен со своим дурацким участием".
      И чем больше Джо размышлял об этом, уставившись в исчирканный листок, тем больше внутри него просыпалась мрачная жажда действия, словно его тело инстинктивно собирало последние силы. В полном безмолвии Джо принялся за новый заголовок.
      Набрав номер, он вышел на спутниковую связь с Японией, вызвал Токио и набрал цифровой код автоматического переводчика. Привычно подключившись к огромному сооружению, он обошел все его многочисленные защиты.
      — Устная передача, — сказал он.
      Массивный GX-9 переключился с визуального ввода на звуковой.
      — Зерно не созрело, — произнес Джо по-английски и включил рекордер на телефоне.
      В то же мгновение компьютер выдал японский эквивалент.
      — Спасибо. Конец сеанса.
      Джо повесил трубку, дозвонился до компьютерного переводчика в Вашингтоне, округ Колумбия. Он перемотал запись японской фразы и, в устной форме, загрузил фразу в сегмент японско-английского переводчика.
      — Клише неопытно, — ответил компьютер.
      — Простите? — засмеялся Джо. — Повторите, пожалуйста.
      — Клише неопытно, — произнес компьютер с нечеловеческим спокойствием.
      — Это точный перевод? — спросил Джо.
      — Клише…
      — О'кей, — прервал его Джо. — Конец сеанса.
      Он повесил трубку и замер, его снова наполняла энергия. Она заполнила все его существо и вернула к жизни.
      Джо медлил. Приняв решение, он набрал номер старика Смита из Нью-Йорка.
      — Офис закупки и снабжения, седьмое отделение, — произнес Смит. На тусклом небольшом экране возникло лицо, напоминающее брылястую морду гончей. — О, здорово, Фернрайт! Небось припас для меня что-нибудь, а?
      — Простой до невозможности, слушай, — начал было Джо. — Клише неопыт…
      — Погоди, лучше послушай мой, — перебил его Смит. — Давай сначала я, Джо, а? Получилось просто здорово. Ты ни за что не отгадаешь. Слушай. — И он быстро, проглатывая слова, прочитал:
      — "Болотистые настойчивости". Написал — "Шахта Гвозде-яблока".
      — Нет, — ответил Джо.
      — Что — нет? — нахмурившись и вскинув голову, спросил Смит. — Ты же даже не попробовал. Я дам тебе время. Как по правилам, пять минут.
      Джо выдавил:
      — Я бросаю.
      — Бросаешь что? Игру? Теперь, когда ты поднялся так высоко?!
      — Бросаю профессию, — ответил Джо. — Хочу бросить этот участок, отключу телефон. Меня здесь больше не будет, и я не смогу играть.
      Джо тяжело вздохнул, сделал паузу и продолжил:
      — Я скопил шестьдесят пять четвертаков. Довоенных. За два года.
      — Монет? Металлических денег?
      — Целый асбестовый мешок дома под радиатором, — сказал Джо и про себя добавил, что воспользуется им именно сегодня. — Недалеко от моего дома, на перекрестке, есть автомат, — сказал он Смиту, а сам подумал, хватит ли ему на окончательный анализ; говорят, мистер Найм сжирает много монет, или другими словами — его анализ дорого стоит. Но шестьдесят пять — кажется, этого должно хватить. Это равно…
      Джо подсчитал в записной книжке:
      — По официальному курсу на сегодня — это десять миллионов долларов в купюрах.
      После гнетущей паузы Смит медленно проговорил:
      — Понятно. Что ж, желаю удачи. Слов двадцать получить на всю сумму, может, пару предложений типа: "Поезжайте в Бостон. Спросите…". Только и успеешь услышать треск в автомате, и твои денежки покатятся прямехонько в лапы к центральному мистеру Найму в Осло, — он рукой вытер нос, словно школьник, уставший от зубрежки. — Завидую тебе, Фернрайт. Вдруг этой пары фраз будет достаточно… Один раз и я пытался воспользоваться его автоматом, бросил пятьдесят четвертаков. И все, что он мне выдал, было: "Поезжайте в Бостон. Спросите…". Знаешь, похоже, ему доставляет удовольствие глотать монеты и обрывать фразу на полуслове. Как раз подходящее развлечение для псевдоживого существа. Но ты все же попробуй.
      — О'кей. — Джо стиснул зубы, пытаясь переварить картинку, нарисованную Смитом.
      — А когда он переварит все твои четвертаки… — продолжал тот, но Джо резко его оборвал:
      — Я понял.
      — Никакие молитвы… — твердил свое Смит.
      — О'кей, — повторил Джо.
      Они молча смотрели друг на друга.
      — Никакие молитвы, — наконец произнес Смит, — ничто на свете не заставит эту чертову машину выплюнуть хотя бы еще одно словечко.
      — Гм-м. — Джо старался не показать виду, но слова Смита охладили его пыл. Леденящий страх уже охватил его. Ждать, пока пустота не задушит тебя. Несколько коротких фраз, а потом, как выражается Смит, бац!
      Мистер Найм молчит — словно наставленное на тебя дуло допотопного револьвера. Неизбежность поражения. Если и существует молчание свыше, то вот что это такое — монеты, опущенные в автомат мистера Найма, канувшие в никуда.
      — Слушай, может, я, — скороговоркой пробормотал Смит, — прочитаю тебе еще заголовочек напоследок?
      Компьютерный переводчик в Намангане. Вот, — он лихорадочно схватил длинными как у пианиста пальцами скомканный лист бумаги. — "Шахматная фигура, доведенная до банкротства". Знаменитый кинофильм, примерно…
      — "Ростовщик", — проговорил Джо безжизненным тоном.
      Это было элементарно: пешка, продающая свое имущество, то есть по-английски «понброкер», или «ростовщик».
      — Да! Точно, Фернрайт, ты действительно угадал.
      Можешь визжать от восторга и топать ногами. Как насчет еще одного? Погоди, не вешай сейчас трубку!
      У меня есть один действительно хороший экземплярчик!
      — Задай его Хиршмейеру из Берлина, — ответил Джо и отключился.
      "Я умираю", — подумал он.
      Устраиваясь поудобнее в своем антикварном кресле, он вдруг заметил, что загорелся почтовый индикатор — должно быть, всего пару минут назад. "Странно, — подумал Джо. — До четверти второго ничего не должно быть. Специальная доставка?" И нажал кнопку.
      На стол выпал пакет. Специальная доставка.
      Джо вскрыл конверт. Из него выпала узкая полоска с надписью:
      "МАСТЕР, ТЫ МНЕ НУЖЕН. И Я ЗАПЛАЧУ".
      Ни подписи, ни обратного адреса. "Господи, — подумал он, — наконец-то настоящее дело".
      Джо осторожно развернул кресло к почтовому индикатору и приготовился ждать.
      "Так и буду сидеть, пока не загорится, — твердил он себе, — или пока не умру от голода. Хотя теперь я ни за что не уйду из жизни добровольно. Буду жить. И ждать, и ждать, и ждать".
      И он ждал.

      В тот день почта не принесла больше ничего, и Джо Фернрайт уныло поплелся «домой».
      "Дом" — комната в огромном подземном жилом комплексе. Когда-то кливлендская компания «Jiff-анимации» каждые полгода меняла трехмерный пейзаж в «окне», но с тех пор, как дела у Джо пошли плохо, он перестал представлять, будто живет на огромном холме с видом на море и рощу секвой. Джо привык или, скорее, смирился с неактивизированным черным стеклом. К тому же, если ему чего-то недоставало, он включал психогенический конфиционер — вмонтированный в стену аппарат, подстраивающий «пейзаж» за окном под настроение человека, находящегося в помещении.
      Наваждение покинуло разум, а иллюзия — окно.
      Здесь, «дома», Джо застыл в неловкой позе, мысленно перебирая нерадостные картины своего бытия.
      Прежде Кливлендский Музей Артефактов регулярно поручал ему работу. Калильная игла вернула к жизни множество сосудов, медленно, кропотливо соединяя хрупкие черепки. Теперь работа была закончена, все керамические экспонаты музея давно уже восстановлены.
      Оглядев свое опустелое жилище, Джо с горечью отметил, насколько беден и скуп его интерьер. Время от времени к нему заходили заказчики с драгоценнейшими разбитыми керамическими сосудами, и он реставрировал их, и они покидали его дом, не оставляя никакого следа. Однажды, сидя вот так, Джо задумался о калильной игле.
      "Если я приставлю ее к груди, — размышлял он, — направлю в сердце и включу, то все будет кончено меньше чем за секунду. Будет покончено с этим затянувшимся недоразумением — моей жизнью. А почему бы и нет, черт возьми?!"
      Однако какая все же странная записка пришла по почте… Как этот человек — или эти люди — узнал о Джо? В поисках клиентов Джо постоянно давал объявление в "Керамик Тайме"… Это был единственный канал, по которому к нему попадали нечастые заказы…
      Попадали, попадали, и вот — иссякли. А это… Вот странная записка!
      Он поднял трубку, набрал номер и через несколько секунд увидел лицо своей бывшей жены Кит. Самоуверенная, энергичная блондинка.
      — Привет, — словно дружеское приветствие отпустил Джо.
      — Где последний чек на алименты? — спросила Кит.
      Джо спокойно ответил:
      — У меня тут наметилась работа. Если дело выгорит, смогу отдать все, что должен…
      — Какое еще дело? — перебила Кит. — Очередной прожект, родившийся в том, что ты называешь мозгами?
      — Записка… Давай я прочитаю тебе, может, ты разглядишь в ней больше, чем я.
      Порой Джо ненавидел свою бывшую жену за острый ум, но даже спустя год после развода он твердо верил в силу ее интеллекта.
      "Странное дело, — однажды пришло ему в голову, — я одновременно ненавижу ее и ищу с ней встречи, спрашиваю совета… Абсолютно нелогично… Или, наоборот, сверхрационально — быть выше ненависти?.."
      Но разве сама ненависть рациональна? В конце концов, Кит ничего ему не сделала — кроме того, что с завидным постоянством давала ему понять, что Джо ничего не стоит. Она научила его презирать себя, а потом бросила. А он по-прежнему звонит ей и спрашивает совета. Джо прочел вслух записку.
      — Скорее всего, это нелегальщина, — ответила ему Кит. — Хотя ты знаешь, меня теперь не интересуют твои проблемы. Разбирайся сам. Или с кем-ты-тамспишь… ей лет восемнадцать? Ни мозгов, ни опыта зрелой женщины…
      — В каком это смысле "нелегальщина"? — спросил Джо. — Как может керамика быть нелегальной?
      — Порнографические сосуды, например. Вроде китайских, времен войны.
      — О господи, — прошептал Джо.
      Такая мысль даже не пришла ему в голову. Кому же, если не Кит, помнить о них? Помнится, она игриво восхищалась теми несколькими экземплярами, что прошли через его руки.
      — Позвони в полицию, — посоветовала Кит.
      — Я…
      — Ну что еще там у тебя на уме? — перебила Кит. — Ты помешал мне обедать, и моим гостям тоже.
      — Можно я зайду? — спросил Джо. Эти слова вырвались сами собой, дав Кит возможность почувствовать его страх, воспользоваться им и снова скрыться в неприступную крепость своих души и тела, которую она отваживалась покидать лишь для того, чтобы ранить своего мужа. На ее лице появилась маска привычной любезности. Именно эта маска, приветствовавшая его всякий раз, вводила его в заблуждение и давала Кит возможность использовать промахи Джо против него самого.
      — Нет, — отрезала Кит.
      — Почему?
      — Потому что с тобой не о чем говорить. Ты сам не раз говорил: твой талант в твоих руках. Может быть, ты хотел притащиться сюда, разбить пару-тройку чашек, моих чашек семьи принца Альберта, а потом торжественно их отреставрировать? Угу, и все будут над тобой смеяться…
      — Ну почему, я могу просто посидеть, поговорить о чем-нибудь, предложил Джо.
      — О чем, например?
      — Не понял? — переспросил он, уставившись на ее лицо на экране телефона.
      — Ну, скажи что-нибудь дельное.
      — Прямо сейчас, что ли?
      Кит кивнула.
      — Музыка Бетховена прочно укоренена в реальности. И именно это делает ее уникальной. С другой стороны, такой гений, как Моцарт…
      — Избави бог! — усмехнулась Кит и повесила трубку. Экран потемнел.
      "Не стоило напрашиваться в гости, — тоскливо подытожил Джо. — Я сам позволил ей мучить меня, плевать мне в душу. Господи, и зачем я только спросил?
      Поднявшись с кресла, Джо начал бесцельно слоняться по комнате.
      — Черт возьми, надо думать о том, что действительно важно! — убеждал он себя. — Не о том, что бывшая жена наговорила мне гадостей, а о том, что означает это странное послание. Порнографические сосуды… Может быть, Кит права, тогда все сходится: их ведь запрещено реставрировать. Мог бы и сам догадаться… В этом-то заключается разница между нами. Кит схватывает все на лету, а я сначала бы отреставрировал сосуд, а потом разглядел, в чем дело. Да, по сравнению с ней я полный идиот. Точнее, по сравнению со всеми нормальными людьми.
      — "Арифметическая сумма, извергнутая в непрерывный поток", — злобно бормотал Джо. — Предел моих возможностей. По крайней мере, это у меня неплохо получается. А что дальше? Что дальше?
      Решение пришло само собой.
      — Мистер Найм, — подумал он, — спасите меня. Время пришло. Прямо сегодня.
      Бросившись в ванную комнату, Джо приподнял крышку сливного бачка. Никто не будет рыться в уборной, полагал Джо. Там и висел асбестовый мешок с четвертаками.
      И… пластиковый контейнер — прямо в воде. Джо знал наверняка — он видел этот контейнер впервые.
      Выловив его из воды, Джо уставился на содержимое — свернутый листок бумаги. Плавающая в сливном бачке записка — бутылка, брошенная в море. Бред какой-то. Джо почувствовал, как его разбирает смех. Господи Боже, но этого же просто не может быть! Смех застрял в горле, когда подкатила волна страха, страха, граничащего с истерикой. "Это новое сообщение! — говорил Джо сам с собой, — вроде того, что пришло по почте.
      Странный способ общения… — подумал он и добавил, — для человека".
      Джо отвинтил шуруп, открыл крышку контейнера и вытащил вложенный в него листок бумаги: он был прав, на листе действительно было что-то написано.
      Джо снова и снова вчитывался в слова, написанные на листке:
      "Я ЗАПЛАЧУ ТЕБЕ ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ ТЫСЯЧ КРАМБЛОВ".
      "Господи боже ты мой, что это еще за "крамблы?", — удивился он, ощутив, как накатывает панический страх.
      На спине выступила испарина, в горле стоял плотный комок… Разум пытался свыкнуться с происшедшим…
      С тем, чего просто не может быть.
      Вернувшись в комнату, Джо набрал номер круглосуточной лингвослужбы.
      — Что такое крамбл? — задал он вопрос роботу.
      — Раздробляющая субстанция, — сообщил компьютер. — Или небольшой осколок. Маленькая частица или кусочек чего-либо. В современном английском языке слово существует с 1577 года.
      — А в других языках? — спросил Джо.
      — На среднеанглийском — «кремелен». На староанглийском — «гекримиан». На средне-верхнеготском…
      — А как насчет неземных языков?
      — На урдийском наречии Бетельгейзе-Семь это означает маленькое отверстие временного характера; клин, который…
      — Не то, — оборвал Джо.
      — На Ригеле-Два это форма мелкого живого существа, которое прокладывает дыры…
      — Опять не то, — перебил Джо.
      — На плабкианском наречии планеты Сириуса-Пять «крамбл» — это денежная единица.
      — Вот оно, — дождался Джо. — Теперь скажите мне, сколько составляют тридцать пять тысяч крамблов в денежных единицах Земли.
      — Извините, но с этим вопросом вам придется обратиться в банковскую службу, — произнес лингворобот. — Посмотрите в телефонной книге номер телефона.
      Робот отключился; экран погас.
      Джо нашел номер и дозвонился до банковской службы.
      — Ночью мы не обслуживаем клиентов, — ответил робот.
      — По всему миру? — изумился Джо.
      — Везде.
      — И сколько мне ждать?
      — Четыре часа.
      — Моя жизнь, вся моя судьба… — ответом была мертвая тишина. Робот банковской службы прервал контакт.
      "Попробую-ка немного вздремнуть", — решил Джо.
      Было семь, будильник можно было поставить на одиннадцать.
      Нажатие соответствующей клавиши выдвигало из стены кровать, которая почти полностью занимала комнату — гостиная превратилась в спальню. "Четыре часа", — повторял Джо, налаживая механизм встроенных часов. Он лег, устроился поудобнее — насколько позволяла несуразная постель — и нащупал регулятор, мгновенно настраивающий на подходящий вид сна.
      Раздался гудок.
      "Чертов сонный контур! Что, даже сейчас надо его включать?" Он вскочил, открыл ящичек в изголовье и достал инструкцию. Да, принудительное сновидение требовалось при каждом использовании кровати… если, конечно, не пользоваться режимом секса. "Попробуем, — подумал Джо. — Скажу ему, что занимаюсь изучением библейского понятия женщины".
      Он снова лег и активизировал регулятор сновидений.
      — Ваш вес равен пятидесяти шести килограммам, — откликнулась кровать. — Именно этот вес размещен на мне, таким образом, процесс копуляции невозможен.
      Регулятор автоматически отключил режим секса, кровать стала медленно нагреваться. Бесполезно спорить с рассерженной кроватью. Джо включил регулятор сновидений и покорно закрыл глаза.
      Он заснул мгновенно, механизм, как всегда, работал безотказно. В то же мгновение Джо увидел сон, который видел каждый, кто где-либо на Земле спал в эту минуту.
      Один сон на всех. Слава Богу, каждую ночь разный.
      — Приветствую, — жизнерадостно провозгласил призрачный голос. Сегодняшний сон написан Регом Бейкером, он называется "Вечной Памяти". Итак, господа!
      Присылайте ваши сценарии снов и выигрывайте крупный приз! Кроме того, если ваш сценарий будет использован, вы получите право на бесплатную поездку вокруг всей Земли — в любом направлении, в каком пожелаете!
      И начался сон.
      Джо Фернрайт в благоговейном трепете стоял перед Гражданским Верховным Советом. Секретарь ГВС зачитывал заранее подготовленный текст.
      — Мистер Фернрайт, — торжественно произнес он, — вы в вашей граверной мастерской создали эталоны, с которых будут печататься новые деньги. Ваш проект победил на конкурсе, в котором участвовали сотни тысяч мастеров. Мы поздравляем вас, мистер Фернрайт, — секретарь по-отечески улыбнулся, и Джо подумал, что тот похож на католического священника и, должно быть, успешно пользуется этим сходством.
      — Я польщен и считаю честью для себя, — ответил Джо, — получить вашу награду, и осознаю, как и все мы, свой вклад в укрепление финансовой стабильности.
      Для меня было не так уж важно, чтобы мое лицо изобразили на купюрах, но раз это произошло, позвольте мне выразить удовольствие по поводу оказанной мне чести.
      — Ваша подпись, мистер Фернрайт, — напомнил ему секретарь отеческим тоном. — На банкнотах появится ваша подпись, а не портрет. Кто вам сказал, что там будет ваше изображение?
      — Кажется, вы меня не правильно поняли, — заявил Джо. — Если мое лицо не появится на новых денежных знаках, я отклоню свой проект, и вся экономическая структура Земли будет нарушена, поскольку вам придется продолжать печатать прежние инфляционные купюры, которые к настоящему моменту уже ничего не стоят.
      Секретарь задумался.
      — Отклоните ваш проект?
      — Вы правильно поняли, — произнес Джо в своем, в их, сне. В тот же самый момент миллиарды жителей Земли, как и он, отклоняли свои проекты, как и сам Джо, не осознавая этого. Он знал только одно: без него вся система, весь государственный организм развалится на части.
      — Что же касается моей подписи, то я поступлю, как покойный великий герой прошлого Че Гевара, который погиб ради своих друзей. В память о нем я оставлю на купюре только имя «Джо». Но мое лицо должно быть напечатано, и к тому же напечатано в цвете.
      — Мистер Фернрайт, — произнес секретарь, — вы многого хотите, но вы крепкий орешек и действительно напоминаете Че. Сейчас я обращаюсь к миллионам телезрителей. Давайте поприветствуем одновременно Джо фернрайта и Че Гевару! — Секретарь отбросил текст и захлопал в ладоши. — Пусть все честные люди скажут: вот новый герой, вот решительный человек, который много лет работал…
      Джо разбудил звонок будильника.
      "Боже мой, — Джо сел на кровати. — О чем это было? О деньгах?.." Однако искусственный сон уже почти исчез из его сознания.
      — Я создал деньги, — вслух произнес Джо, недоуменно моргая. — Или я их печатал?
      "Впрочем, какая разница?", — сказал он уже про себя. Сон. Своего рода государственная компенсация за реальность. Каждую ночь.
      Может быть, это хуже, чем вовсе не спать.
      "Нет, — решил Джо. — Ничего нет хуже бодрствования".
      Он снял трубку и набрал номер банка.
      — Внутренний Сельскохозяйственный Народный банк.
      — Сколько стоят тридцать пять тысяч крамблов в наших долларах? спросил Джо.
      — Крамблов — на плабкианском наречии Сириуса-Пять?
      — Да.
      Через мгновение банк выдал ответ:
      — 200 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000,00 долларов.
      — Правда? — спросил Джо.
      — Зачем мне вас обманывать? — ответил механический голос робота. — Я даже вас не знаю.
      — Может быть, есть еще какие-нибудь крамблы? — спросил Джо. — Может быть, они употребляются в качестве денежной единицы в любом другом анклаве, народности, племени, культуре или обществе в известной Вселенной?
      — Существует еще один крамбл, употреблявшийся несколько тысяч лет назад в…
      — Нет. Это действующий крамбл. Спасибо, конец сеанса.
      Он повесил трубку. В ушах звенело, словно бил громадный колокол.
      "Наверное, именно это и называется "мистикой", — подумал он.
      Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату ворвались два полицейских Службы Спокойствия. Ни одна мелочь скудной обстановки не ускользнула от их колючих, настороженных взглядов.
      — СС, Хаймс и Перкин, — услышал Джо резкий голос, и перед его глазами промелькнул значок Службы Спокойствия.
      — Мистер Фернрайт — мастер-реставратор, получаете ветеранское пособие, так? Так, — ответил один из полицейских сам себе. — Как вы считаете, сколько приблизительно составляет ваш ежедневный доход, учитывая пособие и плату за вашу так называемую работу?
      Пока первый офицер разговаривал с Джо, второй обошел комнату и открыл дверь ванной.
      — Тут уже кое-что, — довольно протянул он, — снята крышка бачка, сливного бачка. У него тут мешок с металлическими монетами. Похоже, четвертаков восемьдесят наберется. Да вы бережливый человек, мистер Фернрайт, — обратился офицер к Джо, вернувшись в комнату. — Сколько же времени вы…
      Джо ответил быстро и не задумываясь:
      — Два года, но я не нарушил ни одного закона — перед тем, как откладывать деньги, я навел справки у мистера Юриста.
      — Хорошо, а что это за история с тридцатью пятью тысячами плабкианских крамблов?
      Джо медлил, и это неудивительно: офицеры СС, в дорогих светлых костюмах, при портфелях, были похожи на тех, кто отдает приказы, а не на тех, кто их выполняет… и все же было в них нечто нечеловеческое, но Джо не мог понять, что именно. Хотя, вот оно — никто никогда не мог представить себе человека СС, открывающего даме дверь и пропускающего ее вперед.
      Мелочь, казалось бы, но она характеризовала сущность Службы. "Никогда не придержит дверь, — думал Джо, — никогда не снимет перед тобой шляпу в лифте.
      Правила приличия писаны не для них. Не для них.
      (Однако как же они, черт возьми, гладко выбриты и подчеркнуто аккуратны.) Забавно, — усмехнулся про себя Джо, — как незначительная, казалось бы, мысль переворачивает представление о чем-то. Словно я только теперь понял, что они собой представляют… Теперь я уже никогда не забуду этого сравнения…"
      — Я получил записку, — признался Джо. — Сейчас покажу. — Он достал листок бумаги, который нашел в сливном бачке.
      — Кто ее написал? — спросил один из офицеров.
      — Бог знает, — развел руками Джо.
      — Это шутка?
      Джо ответил вопросом на вопрос:
      — Записка — шутка, или то, что бог знает?..
      Он осекся, заметив, как один из полицейских достал портативный психодетектор. В подобных, даже самых незначительных, случаях СС не гнушалась считывать мысли обывателей и заносить их в досье.
      — Думаю, вы и без меня разберетесь, — добавил Джо. — Я сказал правду.
      На пару минут наступила тишина: антенна детектора висела над головой Джо, вздрагивая, словно лист на ветру. Но вот офицер СС сунул детектор в карман и вставил в ухо кнопку наушника. Внимательно вслушиваясь, он прокручивал мысли Джо.
      — Все верно, — подтвердил полицейский, останавливая воспроизведение записи. — Он ничего не знает ни об этой записке, ни о том, кто положил ее туда. Мы извиняемся за недоразумение, мистер Фернрайт. Вы, конечно, в курсе, что мы прослушиваем все телефонные переговоры? Ваш разговор заинтересовал нас размерами.
      — Раз в день сообщайте нам обо всем, что произойдeт, — вступил напарник. Он протянул Джо карточку. — Созванивайтесь вот по этому номеру; оставляйте сообщение любому, кто снимет трубку.
      — Не существует такой работы, — добавил первый, — за которую вам могли бы официально заплатить тридцать пять тысяч плабкианских крамблов. Это нелегальный бизнес, мистер Фернрайт, вот как стоит вопрос.
      — Может, у них там, на Сириусе-Пять, до черта битых горшков? неуклюже сострил Джо.
      — Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — бросил в ответ полицейский.
      Одинаково кивнув Джо, они открыли дверь его квартиры и удалились. Дверь захлопнулась.
      — А может — одна гигантская ваза, — продолжал мечтать Джо, — огромная, как планета. Полсотни видов глазури и… и… — хотя, скорее всего, офицеры уже не слышали его, он все же решил не рисковать и продолжил свои мечтания про себя. — Ваза оригинальной работы величайшего художника в истории Плабкиан.
      Единственное сохранившееся произведение гениального мастера, и надо же было такому случиться, что сосуд, который они боготворили, сильно повредило землетрясение… И теперь вся плабкианская цивилизация рухнула. Плабкианская цивилизация. Гм… А что они вообще собой представляют, эти жители Сириуса-Пять?
      Не мешало бы выяснить.
      Он набрал номер автоэнциклопедии.
      — Добрый вечер, — произнес механический голос. — Какая информация интересует вас, сэр, мадам?
      — Дайте краткое описание общества на Сириусе-Пять, — сказал Джо.
      Не прошло и десяти секунд, как механический голос произнес:
      — Это древнее общество, которое уже прошло пик своего развития. Доминирующим видом на планете является так называемый Глиммунг. Это гигантское существо, не являющееся детищем планеты, несколько веков назад мигрировало на Сириус-Пять, подчинив себе такие незначительные виды, как вабы, вержи, клэйки, тробы и принты, оставшиеся на планете с времен правления мастер-вида — так называемых Туманных Существ древности.
      — Глиммунг… Глиммунг — он всемогущ? — спросил Джо.
      — Его могущество, — не меняя интонации, продолжал робот, — резко ограничивается некой специфической книгой — возможно, несуществующей, — где якобы зафиксировано все, что было, есть и будет.
      — Откуда взялась эта книга?
      — Вы исчерпали суточный лимит энциклопедических данных, — ответил искусственный голос и умолк.
      Подождав ровно три минуты, Джо снова набрал номер.
      — Добрый вечер. Какая информация интересует вас, сэр, мадам?
      — Книга о Сириусе-Пять. Говорят, в ней записано все, что было…
      — А, это опять вы. Теперь это не сработает: мы уже давно записываем характеристики голоса.
      Робот снова отключился.
      "Черт, точно, — вспомнил Джо. — Я же читал об этом в газете. Государству слишком дорого обходится телефонное пиратство, вроде моего. Бред какой-то…" Теперь в течение двадцати четырех часов он не сможет получить новой информации. Конечно, можно обратиться в частную контору — к мистеру Энциклопедии, но это наверняка стоит не меньше, чем его асбестовый мешок: государство, разрешая частные предприятия типа мистера Юриста, мистера Энциклопедии или мистера Найма, это предусмотрело.
      "Кажется, я опять пролетел, — мрачно размышлял Джо Фернрайт. — Как обычно. В нашей стране совершенная форма общественного управления. В конечном счете пролетает каждый".

      На следующее утро в офисе Джо ждало новое послание, поступившее спецдоставкой.
      "ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ НА ПЛАНЕТУ ПЛАУМЭНА, МИСТЕР ФЕРНРАЙТ, ТУДА, ГДЕ В ВАС нуждаются. ВАША ЖИЗНЬ ПРИОБРЕТЕТ ОСОБЫЙ СМЫСЛ.
      ВЫ ПОЛОЖИТЕ НАЧАЛО ВЕЛИКОМУ ДЕЛУ, которое ПЕРЕЖИВЕТ И ВАС, И МЕНЯ".
      Планета Плаумэна… Что же это напоминает?.. Джо Рассеянно набрал номер автоэнциклопедии.
      — Скажите, планета Плаумэна…. - начал он, но механический голос перебил его:
      — Осталось еще двадцать часов. До свидания.
      — Всего один вопрос? — разозлился он. — Я только хотел узнать, Сириус-Пять и планета Плаумэна — это… — Щелк. Робот отключился.
      "Сволочи, — завелся Джо, — черт бы побрал эти автоматические службы и компьютеры!.. Кого же мне спросить? Ну кто может навскидку сказать, одна ли это планета — Плаумэна и Сириус-Пять? Кит! Вот оно!
      Она должна знать".
      Однако, уже набирая ее номер, Джо решил, что не стоит говорить Кит о записке. Вдруг действительно придется сваливать, — тогда она легко сможет его вычислить. Джо взял в руки послание и внимательно рассмотрел его. Постепенно, капля по капле, восстанавливалась и обретала четкие очертания картина происходящего: казалось, на листе что-то написано руническими знаками. Руническое письмо?.. Джо почувствовал, как в нем просыпается азарт.
      Он набрал номер Смита.
      — Если ты получишь письмо, — как бы между прочим спросил Джо, — со скрытыми руническими письменами, как ты, именно ты, прочитаешь их?
      — Подержу письмо над источником тепла, — как нечто само собой разумеющееся, ответил Смит.
      — Почему над источником тепла?
      — Потому, что «скрытое» сообщение скорее всего написано молоком. А то, что написано молоком, проявляется над источником тепла.
      — Руническое письмо молоком? — сердито переспросил Джо.
      — Статистика свидетельствует…
      — Не представляю себе. Просто не могу себе представить. Руническое письмо молоком… — Он покачал головой. — В конце концов, какая вообще может быть статистика на тему рунического письма? Абсурд.
      И все же он достал из заднего кармана зажигалку и поднес к листку, с удивлением заметив, как на нем медленно проступают темные буквы: "МЫ ПОДНИМЕМ ХЕЛЬДСКАЛЛУ".
      — Ну, что там написано? — с неподдельным интересом спросил Смит.
      — Слушай, — ушел от ответа Джо, — ты не пользовался энциклопедией в последние сутки?
      — Нет.
      — Можешь соединиться с ней и спросить, не является ли планета Плаумэна другим названием Сириуса-Пять и заодно, из чего состоит Хельдскалла?
      "Наверное, я мог бы посмотреть в словаре, — досадовал на свою недогадливость Джо. — Вот балда! Разве так делаются дела?" Джо вдруг опять охватил страх, и к горлу подкатила тошнота. Ему даже в голову это не пришло: к тому же ему придется сообщить об этом в полицию. Еще упекут, наверняка упекут, у них уже заведено на него дело, а это не смешно. Черт с ним, с делом, оно заведено с самого рождения, только сейчас в нем скорее всего появились новые пункты. Что само по себе было дурным признаком. Это знал каждый.
      "Хельдскалла, — размышлял Джо. — Странное и притягательное слово". Оно нравилось ему; казалось, оно было полной противоположностью убогим квартирным блокам, телефонам, безликим толпам, жалкой жизни на ветеранском пособии и попыткам скрасить ее Игрой. "Мое место там", — подумал Джо, произнеся вслух:
      — Смит, перезвони мне, как только что-нибудь узнаешь. Пока.
      Нажав на рычаг, он продолжал держать трубку в руке, затем вдруг набрал номер словаря.
      — Хельдскалла, — продиктовал он. — Что это означает?
      Словарь — или, точнее, его искусственный голос — сообщил:
      — Хельдскалла — древний храм Туманных Существ, нации, которая правила на Сириусе-Пять. Он опустился на морское дно сотни лет назад и до сих пор не поднят на сушу. Содержит предметы искусства, реликвии и артефакты.
      — Вы сейчас подсоединились к энциклопедии? — поинтересовался Джо. — Вы дали такое развернутое определение…
      — Да, сэр, мадам. Я подсоединился к энциклопедии.
      — Еще что-нибудь есть на эту тему?
      — Нет, ничего.
      — Спасибо, — просипел Джо и повесил трубку.
      Он, кажется, понял. Глиммунг, или Глиммунги, черт его знает, что это такое, — целая нация или одно-единственное существо, похоже, питался восстановить древний храм Хельдскаллу, а для этого Глиммунгу понадобится не один мастер. Не удивительно, что он вышел на Джо и предложил столь круглую сумму за работу: очевидно, в Хельдскалле было немало керамики, и нужна была помощь настоящего мастера.
      Это навело Джо на мысль о том, что Глиммунг скорее всего собирает сотни мастеров с сотен планет, и Фернрайт был не единственным, кто получал странные послания. Он представил себе, как огромная пушка выстреливает посланиями спец-доставки, тысячами таких посланий, адресованных разным живым существам во всех концах Галактики.
      "И — о боже, — ужаснулся Джо, — за всем этим следит полиция. Они вломились в мой блок, едва я успел поговорить с банком; вчера ночью эти двое сразу направились в уборную. Конечно, они уже знали о сливном бачке и этой записке. Могли бы сказать, но нет — это было бы слишком по-человечески…"
      Зазвонил телефон. Джо снял трубку.
      — Я поговорил с энциклопедией, — возник на экране Смит. — Планета Плаумэна — это Сириус-Пять на жаргоне астронавтов, но раз я уж связался с энциклопедией, я не преминул разузнать побольше, подумал, что тебе это не помешает.
      — Угу, — Джо приготовился внимательно слушать.
      — Там живет одно огромное старое существо. Очевидно, немощное.
      — В смысле, больное? — спросил Джо.
      — Вроде того… ну, возраст и все такое. Я бы сказал, что оно в спячке.
      — Опасное?
      — Как оно может быть опасным? Оно немощное и к тому же постоянно спит. Дряхлое. Вот точное слово — дряхлое.
      — Оно когда-нибудь вступало в контакт с нашими?
      — Фактически нет. Лет десять назад оно вышло на кратковременную связь и попросило орбитальный метеоспутник.
      — А чем расплатилось?
      — Да ничем. Оно нищее. Мы отправили спутник бесплатно, вместе с новостным терминалом.
      — Нищее и дряхлое, — прошептал Джо. Ему стало тоскливо. — Да, сдается мне, не видать мне этих денег…
      — Как это? Ты что, просил у него денег?
      — Счастливо, Смит, — заторопился Джо.
      — Эй, подожди! — остановил его Смит. — У нас тут новая игра появилась. Хочешь попробовать? Слушай, просматриваешь газетные архивы и натыкаешься на забавные заголовки, настоящие заголовки, а не выдуманные. Я нашел отличный экземплярчик — с 1962 года. Хочешь, прочитаю?
      — Ладно, — автоматически ответил Джо. Снова навалилась тоска, он чувствовал, что выжат, как лимон. — Давай свое заглавие.
      — "Элмо Пласкет топит гигантов", — прочел Смит.
      — Какой к черту Элмо Пласкет?
      — Он вышел из бедняков, а потом…
      — Слушай, мне пора, — сказал Джо, поднимаясь. — Надо идти. — Он повесил трубку. "Домой, — закончил он про себя. — За мешком с четвертаками".

      На городских тротуарах, словно некое огромное существо, роилась толпа кливлендских безработных. Они подходили друг к другу и останавливались. Стояли и ждали, и это ожидание незаметно для них самих превращало их в единое целое — живое и грустное. И через их плотные ряды медленно пробирался Джо Фернрайт, неся в руках свой драгоценный мешок с монетами прямо в лапы к мистеру Найму. Джо всем телом ощущал завистливые взгляды тех, кому некуда было идти, вдыхал их запах, чувствовал исходившую от них апатию.
      — Прошу прощения, — обратился Джо к внезапно выросшему перед ним долговязому мексиканцу.
      Юноша нервно моргнул, но с места не сдвинулся. Он видел асбестовый мешок в руках у Джо. Вне всякого сомнения, этот парень знал, что находится в мешке, а значит, знал, куда и зачем направляется Джо Фернрайт.
      — Можно пройти? — не успел произнести Джо, как увидел, что очутился в западне: толпа позади него сомкнулась, отрезая путь к отступлению. "Ну все, сейчас они вытрясут из меня все монеты" — подумал он, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Повсюду пустые взгляды, безразличные лица — все поплыло перед глазами Джо, словно в ночном кошмаре.
      — Разрешите взглянуть на ваши монеты, сэр? — спросил мексиканец.
      Что оставалось делать Джо? Глаза, или, скорее, черные провалы глазниц, окружали его плотным кольцом, его и его асбестовый мешок. "Черт возьми, я попался, как мальчишка", — с удивлением осознал Джо. Это были его кровные деньги, и толпа знала это не хуже него.
      И все же он чувствовал, что от него ничего не зависит.
      Доберется ли он до будки мистера Найма, пропадет ли по дороге — толпе было все равно.
      Странно, но в глубине души Джо Фернрайт был совершенно спокоен: их жизнь — их личное дело, и это в ней был мешок старательно накопленных монет. "Ну что они мне могут сделать? — спокойно размышлял Джо. — Они что, думают, я попаду под действие их чар? Это их проблемы. Меня не собьешь с пути: раз уж я решил забыть о письмах и прийти сюда, никто не остановит меня на полдороге".
      — Нет, — отрезал Джо.
      — Я их не трону, — заверил парень.
      Странное чувство охватило Джо Фернрайта. Пошарив в мешке, он достал монету и протянул ее мексиканцу. Как только парень схватил ее, новые и новые руки потянулись со всех сторон. Кольцо безнадежных глаз сменилось кругом протянутых ладоней. В них больше не было ни злобы, ни жадности — они тянулись к нему так же доверчиво, как его рука — сегодня утром к почтовому ящику.
      "Господи, какой ужас, — подумал Джо. — Эти люди думают, что я здесь, чтобы принести им дар, которого они ждали от Вселенной. Ждали всю свою жизнь, не получали ничего и принимали это так же покорно, как сейчас. Они видят во мне бога. Но нет! Надо выбираться отсюда — я ничем не могу им помочь".
      Даже думая об этом, Джо продолжал бессознательно шарить в мешке, и в протянутые ладони одна за другой ложились монеты.
      Над головой, снижаясь, пронзительно засвистела полицейская машина, похожая на летающую тарелку.
      Двое в блестящей облегающей форме и искрящихся защитных шлемах направили на толпу лазеры.
      — Пропустить этого человека! — рявкнул один из полицейских.
      В ту же минуту плотное кольцо начало таять. Протянутые руки исчезали, словно проваливаясь во тьму обреченности.
      — Нечего тут торчать, — пророкотал бас второго прямо над ухом Джо. Пошел вперед вместе со своими деньгами, а то я тебя так припеку, что ты почувствуешь себя бифштексом.
      И Джо двинулся вперед.
      — Ты кем себя возомнил? — спросил второй коп из машины, следовавшей за Фернрайтом по пятам, — филантропом и меценатом?!
      Джо подавленно молчал.
      — Эй, приятель, отвечай, когда тебя спрашивают, — напомнил коп.
      Сунув руку в мешок, Джо достал монету и протянул ее ближайшему полицейскому, с изумлением обнаружив, что у него осталась всего пара четвертаков.
      "У меня больше нет денег, — понял он. — Значит, остался один выход почтовый ящик и то, что он принес за эти два дня. Нравится мне это или нет — теперь мне уже некуда отступать".
      — Зачем ты суешь мне эту монету? — свирепо бросил полицейский.
      — На чай, — ответил Джо и в то же мгновение ощутил, как голова разлетается на части от лазерного луча, направленного точно между глаз.
      В полицейском участке молодой офицер, стройный блондин в идеально отутюженной форме, вещал:
      — Мы не будем вас арестовывать, мистер Фернрайт, хотя могли бы обвинить в нарушении прав личности.
      — Государства, — уточнил Джо. Он потер лоб рукой, тщетно пытаясь унять боль, — а не личности.
      Джо закрыл глаза, и боль вспыхнула с новой силой.
      — То, что вы говорите, — усмехнулся молодой офицер, — само по себе является составом преступления.
      Мы могли бы прямо сейчас упрятать вас за решетку.
      Более того, мы имеем право передать вас в Бюро Политических Преступлений как врага рабочего класса, участвующего в заговоре с целью организации антинародного мятежа. Но… Вернемся к вашему делу… — Он окинул Джо цепким, профессиональным взглядом копа. — Человек в своем уме не станет раздавать монеты совершенно незнакомым людям. — Офицер вгляделся в лист бумаги, лежащий на столе. — Вы, очевидно, не отдавали отчета в своих действиях.
      — Да, — тупо кивнул Джо, — не отдавал.
      Он ничего не ощущал, кроме дикой боли, пульсирующей в голове. Она вытеснила все, все мысли и чувства.
      — Тем не менее мы намерены конфисковать оставшиеся у вас монеты. На время, во всяком случае. В течение года вы будете считаться в условном заключении. В течение этого срока вы обязаны еженедельно сообщать нам обо всех своих действиях.
      — Без суда? — спросил Джо.
      — А вы хотите быть осужденным? — Офицер вновь всмотрелся в его лицо.
      — Нет, — мотнул головой Джо, и тут же был наказан новой вспышкой боли.
      "Видимо, материал СС они еще не получили, хотя рано или поздно они, конечно, все узнают. И все сойдется одно к одному — чаевые копу, записка в сливном бачке… Какой же я идиот! — судорожно размышлял Джо, — совсем свихнулся от безделья… Все эти семь месяцев. И вот теперь, когда я, наконец, сделал шаг, когда решился отнести монеты мистеру Найму — я сам, собственными руками все разрушил".
      — Минуточку, — подал голос другой полицейский. — Тут кое-что пришло из СС насчет этого типа. Только что передал их центральный банк данных…
      Джо повернулся и бросился к двери — скорее туда, в плотную человеческую толпу, чтобы раствориться в ней…
      Два копа отрезали ему путь. Стоило Джо сорваться с места, как они метнулись к нему, словно в ускорен ной съемке.
      И вдруг невероятным образом полицейские очутились под водой. Они уставились на Джо, как две лупоглазые серебристые рыбы, плывущие среди Боже мой! — настоящих кораллов и водорослей. Полицейский участок вдруг превратился в аквариум, мебель торчала из песка, словно остовы затонувших кораблей, копы, отчаянно извиваясь, пытались дотянуться до Джо, но не могли. Джо Фернрайт смотрел на их разинутые рты снаружи, но до него не доносилось ни звука…
      Мимо, словно дух моря, пронесся большой кальмар.
      Неожиданно он выпустил чернильное облако, и полицейский участок исчез; чернота растекалась вокруг, становясь все более непроницаемой. Однако Джо мог дышать.
      — Эй! — крикнул он и услышал собственный голос.
      "Значит, я не под водой, — подумал Джо. — Я сам по себе, существую отдельно. Но почему?"
      "А что, если пошевелиться? — мелькнула мысль. Он сделал шаг, другой и — бум! — наткнулся на подобие стены. — А в другую сторону?" — Он повернулся и шагнул вправо. Бум!
      Паника охватила Фернрайта: "Я в ящике, в невидимом гробу. Они что, убили меня?.. При попытке к бегству…" Он протянул руки во тьму… и ощутил в правой ладони небольшой предмет. Что-то маленькое, прямоугольное, с двумя кнопками…
      Радио.
      Джо включил его.
      — Привет всем! — в темноте зазвенел веселый голос. — Снова с вами Весельчак Кэри Карнс! И мои шесть многоканальных телефонов настроены на двадцать линий, то есть на вас, друзья, на всех, кто хочет о чем-нибудь, неважно, о чем, поговорить или поспорить.
      Мой номер 394-950-911-111. Звоните же мне, друзья, рассказывайте о чем угодно — о хорошем и плохом, об интересном и скучном, просто наберите номер Кэри Карнса 394-950-911-111, и о вас узнают тысячи радиослушателей. Ваша точка зрения, информация, которая, по вашему мнению, касается всех, станут достоянием общественности… — Из динамика послышался телефонный звонок. Вот нам уже звонят! — радостно объявил Кэри Карнс. — Я вас слушаю, сэр! Вернее, слушаю, мадам!
      — Мистер Карнс, — раздался пронзительный женский голос, — на пересечении Фултон-авеню и Клеверной улицы обязательно должен быть дорожный знак.
      Тут много младших школьников, и каждый день я вижу, как они…
      Левую руку Джо задел какой-то твердый предмет.
      Он ощупал его: телефон.
      Джо сел на пол, поставил перед собой телефон и приемник, достал зажигалку. Ее пламя осветило крохотный пятачок, в котором, однако, можно различить телефон и приемник. Приемник типа «Зенит» — судя по размеру, хороший.
      — Итак, друзья, — весело затараторил Весельчак Кэри Карнс. — Я и весь мир вместе со мной — перед вами по телефону 394-950-911-111…
      Джо набрал номер. Наконец-то ему удалось без ошибки набрать все цифры. Он прижал трубку к уху, вначале в ней раздавались короткие гудки, а затем голос Весельчака Кэри:
      — Да, сэр? Или мадам?
      — Где я? — спросил Джо в трубку.
      — Внимание, друзья! — сказал Карнс. — У нас на линии заблудившийся бедняга. Представьтесь, сэр!
      — Джозеф Фернрайт, — отозвался Джо.
      — Что ж, мистер Фернрайт, мы слушаем вас с большим удовольствием. Вы хотите знать, где вы находитесь? Друзья! Может ли кто-нибудь сказать, где находится мистер Фернрайт… из Кливленда? Вы ведь из Кливленда, мистер Фернрайт? Не знает ли кто-нибудь, где этот человек находится сейчас, сию минуту? Думаю, что мистеру Фернрайту очень важно это узнать. Я подключаю все линии: может, хоть кто-нибудь позвонит нам и подскажет, хотя бы приблизительно, в каком районе сейчас находится мистер Фернрайт. Итак, друзья, те из вас, кто не может нам сейчас помочь, не могли бы вы подождать и позвонить, когда мы выясним местонахождение мистера Фернрайта… Мистер Фернрайт, вряд ли на это понадобится много времени, с нашей десятимиллионной аудиторией и… Вот и первый звонок! — Послышался приглушенный телефонный звонок:
      — Да, сэр или мадам? Сэр. Ваше имя, сэр?
      Едва различимый мужской голос произнес:
      — Меня зовут Дуайт Л. Глиммунг, Плезант-Хиллроуд, 301. Я знаю, где мистер Фернрайт. Он у меня в подвале. Сзади и правее камина. Он — в деревянном упаковочном ящике из-под кондиционера, который я заказал в прошлом году в "Народном отоплении".
      — Вы слышите, мистер Фернрайт? — вскричал Весельчак Кэри Карнс. — Вы в упаковочном ящике у мистера Дуайта Л… как дальше, сэр?
      — Глиммунг.
      — Да. Вы в подвале дома мистера Дуайта Л. Глиммунга на Плезант-Хилл-роуд, 301. Так что ваши страхи позади, мистер Фернрайт. Выбирайтесь из ящика, и все будет в порядке!
      — Впрочем, я не хочу, чтобы он разворотил мой ящик, — подал голос Дуайт Л. Глиммунг. — Лучше я спущусь в подвал, отогну несколько досок и выпущу его.
      — Мистер Фернрайт, — услышал Джо голос Карнса, — скажите нам: как получилось, что вы попали в пустой упаковочный ящик в подвале мистера Глиммунга с Плезант-Хилл-роуд, 301? Думаю, нашей аудитории любопытно об этом узнать.
      — Не знаю, — ответил Джо.
      — Может быть, на этот вопрос ответит мистер Глиммунг? Мистер Глиммунг! Похоже, он нас не слышит.
      Очевидно — спускается в подвал, чтобы освободить вас, мистер Фернрайт. Вам повезло, сэр, что мистер Глиммунг оказался среди наших радиослушателей! Иначе, вероятно, просидели бы в ящике до второго пришествия… А теперь послушаем других… Алло? — Трубка Щелкнула. Связь прервалась.
      В ящике послышался шум. Одна из стенок отвалилась назад, и в убежище Джо хлынул свет.
      — Это был лучший способ вытащить вас из участка, — услышал Фернрайт знакомый мужской голос.
      — Немного странный способ, — проговорил Джо.
      — Странный — для вас. Мне вообще-то показалось странным все, что вы делали, — с тех пор, как я впервые о вас узнал.
      — Например, раздавал монеты кому ни попадя? — спросил Джо.
      — Нет. Как раз это-то я понял. А вот семь месяцев безделья в ожидании заказа меня удивили, — еще одна доска отошла в сторону; свет ослепил Джо, и он заморгал, тщетно пытаясь разглядеть Глиммунга. — Что вам стоило тайком забраться в ближайший музей, разбить там пару горшков — обеспечили бы себя работой, и горшки бы им сделали, как новенькие.
      Последняя доска отошла в сторону, и Джо наконец смог разглядеть то самое существо с Сириуса-Пять, которое энциклопедия определяла, как нечто дряхлое и мрачное.
      Он увидел гигантское кольцо воды, вращающееся вокруг горизонтальной оси, внутри которого вертикально вращался огненный круг. Вокруг этих двух перекрещенных обручей колыхался кашемировый занавес.
      И еще одно: образ, запечатленный на ядре, меж вращающихся колец воды и огня. Это было прелестное, нежное лицо юной темноволосой девушки. Оно висело в воздухе, оно улыбалось Джо… обычные черты из тех, что легко можно забыть, но так же легко вновь встретить повсюду.
      Собирательный образ — разноцветная маска, нарисованная мелками на тротуаре. Временный и не особо впечатляющий облик, выбранный Глиммунгом для вступления в контакт. Но обруч воды… Основа мироздания? Так же, как и обруч огня. И они непрерывно вращались, словно отлично отлаженный механизм. Джо был озадачен. Он не мог понять, как ему реагировать на это зрелище? Оно не производило впечатления дряхлости, хотя, несмотря на юное лицо, Джо понимал, что разговаривает с очень древним существом. Что же касается его финансовой состоятельности, то это должно было выясниться позже.
      — Я купил этот дом семь лет назад, — сказал Глиммунг или, по крайней мере, его голос. — Когда еще существовал рынок недвижимости.
      Оглядываясь во все стороны, Джо пытался понять, откуда исходит голос и обнаружил нечто, заставившее его похолодеть.
      Голос… Он исходил из допотопной «Виктролы», в которой стремительно вращалась грампластинка.
      — Да, вы, наверное, правы, — пробормотал Джо. — Семь лет назад было самое время покупать… Вы прямо отсюда и подбираете себе мастеров?
      — Я здесь работаю, — отвечал голос Глиммунга из древнего проигрывателя. — Я работаю и во многих других местах… в других звездных системах. Теперь, Джо Фернрайт, я должен сообщить вам, в каком положении вы находитесь. Для полиции вы просто повернулись и ушли, и что-то им помешало остановить вас, но за вами охотится АПБ, так что вы уже не можете вернуться домой или в мастерскую…
      — Не попав в лапы к копам, — закончил Джо.
      — Вам этого хочется?
      — Возможно, такова моя судьба, — заявил Джо стоически.
      — Ерунда. Ваши полицейские глупы и злобны. Я хочу, чтобы вы увидели Хельдскаллу — такой, какой она была до потопа. Вы-ы-ы-ы-ы… — и фонограф остановился. Взявшись за ручку, Джо завел его снова, переживая при этом бурю разнородных чувств. Вряд ли бы он сумел их описать… — Справа от вас на столе лежит оптический прибор, — продолжил Глиммунг с пластинки. Устройство объемного изображения, созданное впервые здесь, на вашей планете.
      Джо обернулся… и увидел старинный стереоскоп, с набором черно-белых карточек.
      — А ничего получше у вас нет? — скептически заявил Джо. Кинопроектора или объемного видео? Ведь эту штуку изобрели во времена паровых двигателей. — Вдруг его осенило. — Так вы все-таки на мели! Смит был прав.
      — Клевета! — ответил Глиммунг. — Я просто скуповат. Эта черта свойственна всему нашему роду. Вы в своем социалистическом обществе привыкли к огромным затратам. А я, в отличие от вас, обеспечиваю себя сам. Полушка доллар бережет…
      — О боже, — простонал Джо.
      — Если хотите, чтобы я замолчал, — заметил Глиммунг, — просто снимите с пластинки иглу.
      — А что будет, когда кончится запись? — спросил Джо.
      — Она не кончится.
      — Значит, это не настоящая пластинка.
      — Настоящая. Просто звуковая дорожка сведена в кольцо.
      — А как вы выглядите на самом деле? — спросил Джо.
      — А вы как выглядите на самом деле?
      Джо слегка опешил от подобного вопроса…
      — Это, видите ли, зависит от того, признаете ли вы Канта с его идеей "Вещи в себе", аналогичной монаде Лейбница…
      Он замолчал: у фонографа вновь кончился завод, и пластинка остановилась. Снова, вращая ручку, Джо думал, что Глиммунг, должно быть, не расслышал последней фразы.
      — Я пропустил ваш философский экскурс, — проговорил голос из фонографа, когда Джо его завел.
      — Так вот, я хотел сказать, что воспринимаемое явление обретает форму в соответствии с системой восприятия воспринимающего… По большей части то, как вы воспринимаете меня, — для убедительности Джо ткнул пальцем себя в грудь, — это проекция вашего собственного разума. В другой системе восприятия я предстану в совершенно ином виде. К примеру, в восприятии копов.
      Точек зрения на мир так же много, как воспринимающих существ. Я думаю, вы поняли, что я имел в виду.
      — Хм-м, — хмыкнул Глиммунг.
      — Сейчас я думаю, Фернрайт, а чего же вы, собственно, хотите? Для вас пришло время выбора, время решительных действий. Время участия — или неучастия — в большом историческом событии. В данный момент, мистер Фернрайт, я нахожусь в тысяче мест, нанимаю или помогаю нанять тысячи инженеров и ху дожников… а вы — один ремесленник из многих. Я не могу больше ждать.
      — Я что, жизненно необходим вашему проекту? — спросил Джо.
      — Реставратор керамики необходим, да. Это можете быть вы, а может быть, кто-нибудь другой.
      — Когда я смогу получить свои тридцать пять тысяч крамблов? — спросил Джо. — Авансом?
      — То-о-о-о… — начал было Глиммунг, но тут у старой «Виктролы» снова кончился завод. Пластинка остановилась.
      "Хитрая старая сволочь", — мрачно подумал Джо, в очередной раз крутя ручку.
      — То-о-олько в том случае, если храм будет восстановлен в первозданном виде, каким он был много веков назад, — закончил Глиммунг.
      "Так я и думал", — усмехнулся про себя Джо.
      — Вы полетите на планету Плаумэна? — спросил Глиммунг.
      Джо не спешил с ответом. Он вспомнил свою комнату, тесную мастерскую, утрату монет, полицию… Он вспоминал все это, пытаясь понять, что держит его здесь. "Только знание того, что вокруг. Привычка. Привыкнуть можно ко всему, можно даже научиться это любить. Условный рефлекс. Профессор Павлов несомненно прав — в клетке меня держит скорее привычка, чем стальные прутья".
      — Нельзя ли получить несколько крамблов авансом? — спросил он Глиммунга. — Хочу купить спортивную куртку и новую пару непромокаемых ботинок.
      Вдруг фонограф взорвался, едва не изувечив Джо осколками. Смутный девичий образ исчез, вместо него появилась чудовищная морда, искаженная яростью, изрыгавшая проклятия не неведомом языке. Стены подвала начали оседать, обломки посыпались на пол, по которому зазмеились трещины, словно по пересохшей глине среднеазиатского такыра.
      "Боже милостивый, а Смит еще называл его дряхлым…"
      Дом рушился, на Джо сыпались штукатурка и битый кирпич. Кусок трубы крепко приложил его по затылку, и тотчас он явственно услышал тысячеголосый вопль ужаса.
      — Я поеду! — заорал он что есть мочи, зажмурив глаза и прикрывая голову руками. — Вы правы, это не шутка! Простите меня! Я понял, для вас это очень важно!
      Выросший из ниоткуда гигантский кулак обхватил Джо и приподнял в воздух, словно намереваясь смять его, как газетный лист. На мгновение Джо увидел яростно пылающий глаз — один! — и разбушевавшаяся стихия тут же успокоилась. "Вряд ли, конечно, у меня поломаны ребра, — подумал Джо, — но перед отлетом с Земли не помешало бы пройти медицинское обследование. На всякий случай".
      — Я переправлю вас в центральный зал кливлендского космодрома, сказал Глиммунг. — У вас окажется достаточно денег, чтобы добраться до планеты Плаумэна. Отправляйтесь ближайшим рейсом; домой за вещами не возвращайтесь — там вас поджидают. Держите.
      Глиммунг сунул Джо что-то в руку. На свету предмет переливался разными цветами, казалось, краски складывались в сложный орнамент, затем вдруг заструились цветными нитями, смешались в новый узор, а через мгновение — в другой, который почти ослепил его.
      — Осколок, — пояснил Глиммунг.
      — Осколок разбитой вазы из храма? — спросил Джо. — Надо было сразу показать его мне.
      "Я бы сразу согласился, — закончил он про себя, — если бы… если бы представлял, о чем идет речь".
      — Теперь вы знаете, — произнес Глиммунг, — к чему приложите свой талант.

      "Человек — это душевнобольной ангел, — думал Джо Фернрайт, — когда-то они — все до единого — были настоящими ангелами, и в те времена у них был выбор, выбор между добром и злом. Легко было быть ангелом в те времена, а потом что-то пошло не так. И они оказались перед необходимостью выбирать меньшее из двух зол. Они сошли с ума и превратились в людей".
      На обитой плюшем пластмассовой скамье кливлендского космодрома в ожидании своего рейса Джо почувствовал себя слабым и разбитым. Его пугала работа, ждавшая его впереди. "Я похож на перекати-поле, — думал Джо. Вечно качусь по ветру, вечно меня гонит, несет куда-то".
      Сила. Сила бытия и противостоящий ей мир небытия — что предпочтительнее? В конечном счете сила выдыхается, всегда выдыхается, наверное, это и есть ответ на вопрос. Сила-бытие — вещь временная. А мир-небытие — вечен, он существовал до его рождения и будет существовать после его смерти. А суета в промежутке между ними, — лишь краткий эпизод, напряжение земного тела — тела, которому суждено вернуться… к истинному владельцу.
      Не повстречайся он с Глиммунгом, он никогда не задумался бы ни о чем подобном. Именно в Глиммунге Джо увидел вечную, самообновляющуюся силу. Он, как звезда, сам испускал свет, нескончаемый и вечный. Он был прекрасен, как звезда. Он — водопад, цветущее поле, безлюдная вечерняя улица, над которой догорает закат. Солнце сядет, его свет померкнет, сумерки перельются во тьму, но Глиммунг по-прежнему будет сиять, очищая своим светом всех и вся. Он — свет, излечивающий падшую душу, заживляющий ее язвы и гнойники — немых свидетелей невостребованной жизни.
      Услышав гул ракетных двигателей, Джо повернул голову и увидел сквозь огромное окно стартующий ЛБ-4.
      Здание космодрома содрогнулось, спустя несколько секунд корабль исчез.
      "Передо мной огромная, непролазная топь, — думал Джо, — и странные, зловещие звуки разрывают эту тишину…"
      Он встал, прошел через весь зал к будке Падре и, бросив монетку в прорезь, наугад набрал шифр. Стрелка указателя остановилась на «Дзен».
      — Скажи, что мучит тебя? — Голос Падре был исполнен доброты и сочувствия, словно вокруг не существовало ни суеты, ни забот, ни самого времени.
      — Мне страшно, — сказал Джо. — Семь месяцев я маялся от безделья, а теперь вот нашел работу, которая уводит меня далеко от Солнечной системы. А вдруг я не справлюсь? Вдруг я за это время растерял все способности?
      — Ты и работал, и не работал, — донесся успокаивающий голос Падре, — а самое трудное занятие — это не работать.
      "Это все, чем мне может помочь Дзен", — понял Джо, и прежде чем старец продолжил свою мысль, он уже переключился на «Протестантство».
      — Без работы, — тон пастора стал суровым и решительным, — человек не значит ничего. Он просто перестает существовать.
      Джо сразу же переключился на «Католичество».
      — Господь и любовь господня да приимут тебя, — снова зажурчал умиротворяющий голос. — Ты невредим в деснице его. Он тебя никогда…
      Джо включил «Ислам».
      — Убей врага своего.
      — Да нет у меня врагов, — покачал головой Джо. — Кроме собственной усталости и страха.
      — Это и есть твои враги, — безаппеляционно ответил Падре. — Ты должен объявить им джихад; должен доказать себе, что ты настоящий мужчина, воин, способный дать отпор.
      Джо попробовал «Иудаизм».
      — Возьми миску супа из марсианских червей… — начал было умиротворенный Падре, но у Джо кончились монеты. Без денег не бывает исповеди, и голос из автомата угас…
      "Суп из червей, — повторил Джо, — большой деликатес… Что ж, наверное, это самый уместный совет.
      Надо зайти перекусить".
      Не успел Джо устроиться за столиком и взять меню, как к нему обратился сосед:
      — Не хотите ли сигарету?
      Джо изумленно уставился на собеседника:
      — О господи! Нельзя же курить в помещении — особенно здесь… — Джо повернулся к собеседнику и застыл с открытым ртом.
      Рядом с ним, в человеческом обличье, сидел Глиммунг.
      — У меня и в мыслях не было вас пугать, — заговорил Глиммунг. — Ваши работы превосходны, я вам об этом уже говорил. Я нашел вас именно потому, что считаю вас лучшим реставратором на Земле; об этом я тоже говорил. Падре, несомненно, прав; вам надо поесть, чтобы прийти в себя. Сейчас я что-нибудь закажу. — Глиммунг кивнул роботу-официанту, одновременно раскуривая сигарету.
      — Разве они не видят, что вы курите?
      — Нет. А робот, очевидно, вообще не замечает моего присутствия. — Он повернулся к Джо. — Закажите себе все, что пожелаете.
      Съев полную миску супа из червей и выпив кофе без кофеина (как и полагалось по закону), Джо заметил:
      — Боюсь, вы не понимаете, что со мной творится.
      Для такого, как вы…
      — Для такого, как я? — переспросил Глиммунг.
      — Ну, вы же знаете…
      — Ни одно живое существо себя не знает, — заявил Глиммунг. — Вы тоже не знаете себя, не имеете ни малейшего понятия о заложенном в вас потенциале. Знаете, что для вас будет означать Подъем? Все, что было сокрыто в глубине вашего естества, все, что дремало внутри вас, — все это будет реализовано. Тот, кто причастен к Подъему, вовлечен в этот процесс, на планетах, разбросанных по всей Галактике, — все смогут быть.
      Ведь вас никогда не было, Джо Фернрайт. Вы не были — вы только существовали. Быть — значит совершать. И мы совершим великое дело, Джо Фернрайт. — Голос Глиммунга зазвенел, как колокол.
      — Вы пришли рассеять мои сомнения? — искренне спросил Джо. — Именно для этого вы здесь появились?
      Убедиться, что я не передумал и не сбежал в последний момент?
      Вряд ли это так, не мог он, Джо Фернрайт, быть настолько важным. Глиммунг, разрывающийся между пятнадцатью мирами, тратит свое драгоценное время на то, чтобы подбадривать какого-то жалкого керамиста из Кливленда. У Глиммунга и без Фернрайта хватает забот, и куда более важных…
      — Это как раз и есть "важная забота", — ответил Глиммунг, прочитав мысли Джо.
      — Почему?
      — Потому что второстепенных забот не бывает. Как нет второстепенной жизни. Жизнь насекомого или паука так же значима, как ваша, а ваша — так же, как моя.
      Жизнь есть жизнь. Вы хотите жить так же, как и я.
      Семь месяцев вы были в аду, день за днем ожидая, пока наконец случится то, что вам нужно… Вот так же ждет и паук. Представьте себе паука, Джо Фернрайт. Он соткал паутину, сделал маленькое укрытие и сидит в нем.
      В его лапках нити, ведущие во все концы паутины. Как только в ловушку попадет муха, он узнает об этом. Для паука это вопрос жизни и смерти. И вот он ждет. Проходит день. Два. Неделя. Он все ждет: а что ему остается, кроме как ждать? Он словно нищий рыбак, закинувший сети наугад… может, что-то попадется, и он будет жить. А может быть, ничего…. И однажды он впадает в отчаяние: "Все. Добычи не будет. Поздно". И действительно, уже поздно. Он так и умирает в ожидании.
      — Но я все-таки дождался.
      — Да. Я пришел.
      — Вы взяли… — Джо осекся. — Вы подобрали меня из жалости?
      — Ничего подобного, — сказал Глиммунг. — Подъем потребует великого таланта. Многих талантов, огромных знаний, несметного количества искусных мастеров. Вы взяли с собой тот фрагмент?
      Джо вынул из кармана осколок божественного творения и положил его на столик, рядом с миской из-под супа.
      — Их тысячи, — продолжил Глиммунг. — У вас, как я полагаю, в запасе около сотни лет, но и этого вряд ли хватит. Вы вступите в их мир и останетесь там до последнего дня вашей жизни. Так исполнится ваше желание: вы сможете воистину быть. До самого конца.
      А став частью бытия, пребудете навсегда. — Глиммунг поглядел на часы «Омега». — Через пару минут объявят ваш рейс.
      Когда защелкнулись пристяжные ремни и опустился защитный экран, Джо повернул голову, разглядывая пассажира, сидевшего рядом.
      На табличке было обозначено имя: "Мали Йохез".
      Боковым зрением Джо сумел разглядеть женщину-гуманоида.
      В это время включились маршевые двигатели, и корабль вышел на старт.
      Никогда прежде Джо не покидал земной атмосферы. Он осознал это внезапно, когда нарастающая перегрузка вдавила его в кресло "Это… совсем не то, что… лететь… из Нью-Йорка… в Токио", — подумал Джо, задыхаясь. Ценой невероятных усилий он повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на девушку с другой планеты. Ее лицо сделалось синим.
      "Может быть, это типично для их расы, — решил Джо. — А может быть, я тоже весь посинел. И сейчас отдам концы". Тут заработали основные двигатели, и Джо Фернрайт потерял сознание.
      Очнувшись, он услышал запись Четвертой симфонии Малера и негромкий гул голосов. Бойкая темноволосая стюардесса деловито отстегивала защитный экран и кислородную подушку.
      — Вам лучше, мистер Фернрайт? — поинтересовалась стюардесса, приглаживая его всклокоченные волосы. — Мисс Йохез прочла вашу анкету, которую вы нам предоставили перед полетом, и очень хочет познакомиться с вами. Вот так, теперь ваша прическа в порядке. Как вы думаете, мисс Йохез?
      — Приятно познакомиться, мистер Фернрайт, — старательно выговорила мисс Йохез. — Я порадовалась узнать вас очень. Всю продолжительность нашей дороги я удивляюсь незнакомству с вами, потому что, я думаю, что общего у вас и меня много.
      — Позвольте мне взглянуть на анкету мисс Йохез, — обратился Джо к стюардессе; он быстро просмотрел текст, выведенный на экране. Любимое животное — сквамп. Любимый цвет — редж. Любимая игра — монополия. Любимая музыка — кото, классика и кимиоито. Родилась в системе Проке, что сделало ее в некотором смысле первопроходцем.
      — Думаю, — заметила мисс Йохез, — что мы в одном предприятии, несколько из нас, включая и я, и меня.
      — И вас, и меня, — поправил Джо.
      — Вы коренной землянин?
      — Я никогда не покидал Земли.
      — Это ваш первый полет?
      — Да, — кивнул Джо, Бросив взгляд на девушку, он нашел, что она довольно привлекательна. Короткие бронзовые волосы эффектно оттеняли сероватую кожу.
      К тому же он никогда в жизни не видел такой талии, как у нее. Легкий костюм позволял разглядеть ее изящную фигурку.
      — Вы морской биолог? — уточнил Джо, дочитав ее анкету.
      — Именно так. Я должна определить глубину прорастания кораллами… она запнулась, достала карманный словарик и нашла нужное слово, затонувших артефактов.
      Джо не мог сдержать любопытства.
      — В каком воплощении вы видели Глиммунга?
      — Воплощение? — отозвалась мисс Йохез и стала растерянно листать словарь.
      — Облик, — улыбаясь подсказала стюардесса. — Могу предложить вам воспользоваться компьютерным переводчиком Земли. У каждого кресла есть наушники и микрофон. Вот ваш, мистер Фернрайт, а вот ваш, мисс Йохез.
      — Мои земные языковые навыки восстанавливаются, — пояснила мисс Йохез, отказавшись от наушников. — Так что вы спросили?
      — Кем предстал перед вами Глиммунг? — повторил Джо. — Как он выглядел физически? Высокий? Маленький? Полный? Худой?
      Мисс Йохез ответила:
      — Впервые Глиммунг предстает в обрамлении воды, в том виде, в котором часто отдыхает на дне океана своей планеты, в… — она долго подбирала слово, — в окрестностях затонувшего храма.
      Это объясняло, почему Глиммунг выбрал именно воду, для того, чтобы вытащить Джо из полицейского участка.
      — А как он выглядел потом? Так же?
      — Второй раз он появился передо мной, в виде прачечной из корзины.
      "Так, она все перепутала или именно это и имела в виду? — недоумевал Джо. — Может быть, корзина из прачечной?" Вдруг он вспомнил об Игре.
      — Мисс Йохез, — предложил Джо. — Что, если мы действительно воспользуемся компьютером? В самом деле, это может быть интересно… Я расскажу вам, какой казус со мной случился при автоматическом переводе советской технической статьи много лет назад.
      Один термин…
      — Прошу вас, только помедленнее, — прервала его мисс Йохез. — Я не успеваю, и дополнительно у нас и так есть, что обсуждать. Нам нужно спросить всех и выяснить, кого из здесь присутствующих пригласил мистер Глиммунг. — Она надела наушники, закрепила микрофон и нажала по очереди все кнопки на пульте. — Пожалуйста, поднимите руки те, кто направляется на планету Плаумэна по приглашению мистера Глиммунга.
      — Так вот, в статье, — продолжал Джо, — в тексте автоматического перевода постоянно встречалось странное выражение: "Водяная овца". И все друг друга спрашивали: что, черт возьми, за овца? И все отвечали, мол, черт ее знает. Пока наконец…
      Мисс Йохез, нимало не смутившись, перебила Джо:
      — Тридцать из сорока пяти пассажиров заняты в предприятии Глиммунга, и вдруг засмеялась. — Может быть, теперь нам пора заключить союз и действовать сообща?
      Из передней части салона отозвался седой джентльмен с суровым взглядом:
      — Пожалуй, это неплохая идея.
      — Но он уже и так много платит, — заметил застенчивый юноша слева.
      — А у вас есть письменное подтверждение? — спросил седой. — Он ведь обещал только на словах, а потом припугнул, во всяком случае, меня. Явился, аки архангел в Судный день. Это совершенно выбило меня из колеи. Если б вы знали меня поближе, то поняли бы, что такие вещи с Харпером Болдуином не проходят.
      — В конце концов, — упрямо гнул свое Джо, — удалось найти русский оригинал статьи, и знаете, что там было? Гидроподъемник! А автомат перевел дословно, как "водяную овцу". С этой истории и началось любопытное занятие. Мы с друзьями…
      — Устных обещаний мало, — подала голос пожилая дама с острым подбородком. — Прежде чем начать работу, следовало бы подписать контракт. Если вдуматься, он действительно собрал нас сюда, хорошенько припугнув.
      — Тогда представьте, что может ожидать нас на самой планете Плаумэна, — заметила мисс Йохез.
      Все пассажиры замолчали.
      — Мы назвали это занятие Игрой… — продолжал Джо.
      — К тому же, — нарушил молчание седовласый мужчина, — нельзя забывать, что мы — всего лишь малая часть рабочей силы, которую Глиммунг собирает по всей Галактике. Я имею в виду, что мы, конечно, можем действовать сообща, пока не сдохнем, но что это изменит? Мы здесь как капля в море. Ну, или в конечном счете станем ею, когда он соберет всех остальных на эту чертову планету.
      — Что необходимо сделать, — предложила мисс Йохез, — так это объединиться прямо здесь, и тогда, оказавшись на планете Плаумэна, где нас, скорее всего, поселят в одном из центральных отелей, наладим контакт с другими работниками Глиммунга, а может быть и со всеми. Тогда от нашего союза будет толк.
      В разговор вступил коренастый краснолицый толстяк:
      — Но разве Глиммунг… — он вскинул руку, — не сверхъестественное существо? Вроде бога?
      — Бога нет, — робко заметил юноша слева. — В свое время я свято веровал, но когда все мои планы разлетелись в прах — утратил веру.
      — Я имею в виду его возможности, — уверенно пояснил краснолицый. Какая разница, как называть?
      По сравнению с нами Глиммунг обладает почти божественной властью. К примеру, он может находиться одновременно в десяти или пятнадцати мирах и в то же время оставаться на планете Плаумэна. Он явился ко мне в том же жутком обличий, что и седому джентльмену, но я уверен, что он столь же реален, как и все мы. Глиммунг устроил так, что все мы сели в этот космолет, заставил нас принять это решение. Примерно в то же время, как Глиммунг впервые дал о себе знать, моими делами вдруг начала интересоваться полиция. Короче, получилось так, что у меня возник выбор: принять приглашение Глиммунга или оказаться за решеткой, как политическому преступнику.
      "Боже праведный, — поразила Джо ужасная догадка. — Может, к моему аресту Глиммунг приложил руку? А может, и копов, которые сцапали меня, когда я раздавал монеты, тоже навел Глиммунг?!"
      Теперь уже несколько пассажиров торопливо заговорили, перебивая друг друга. Внимательно слушая, Джо обнаружил нечто общее во всех повествованиях: все рассказывали о побеге из полицейского участка или патрульной машины, который организовал Глиммунг. "Это меняет дело", — решил Джо.
      — Из-за Глиммунга я нарушила закон, — сетовала почтенная дама, неожиданно для себя самой я выписала чек одной благотворительной организации. В банке его, конечно, завернули, а меня тут же схватили офицеры СС. Меня выпустили под залог, и я скрылась на этом корабле. И знаете, что кажется мне странным?
      Я была уверена, что меня остановят в порту…
      "Да, — согласился Джо, — действительно странно.
      Всех нас должна была бы прихватить СС. Но Глиммунг не перенес нас на планету Плаумэна с помощью своих таинственных сил, а заставил воспользоваться обычным транспортом. При этом он лично явился на космодром — очевидно, убедиться, что мы не дали задний ход. Не значит ли это все, что между Глиммунгом и СС по существу нет разницы?"
      Джо попытался вспомнить, существуют ли какие-нибудь законы, регламентирующие жизнь граждан с необычными способностями.
      ***
      Человеку, обладающему редким талантом, запрещено покидать планету без специального разрешения — это считается уголовным преступлением.
      "А мне просто сказали проходите", когда я сообщил свою профессию, и поставили печать. И вызвали следующего… тоже, вероятно, обладающего каким-нибудь редким талантом. И ему тоже, очевидно, сказали проходите", отпуская на планету Плаумэна".
      Подведя невеселый итог, Джо почти физически ощутил близкую опасность.
      Сходство в поступках Глиммунга и полицейских означало, что и здесь, и в полицейском участке он в равной степени был чьей-то пешкой. Более того, на планете Плаумэна он не будет защищен даже тем минимумом прав, который имеет подсудимый. Как сказал кто-то из пассажиров, в этом мире они окажутся целиком во власти Глиммунга. Они станут, по сути дела, приложением к Глиммунгу, а это означает, что впереди его ждет такое же рабство, как и позади… Скорее всего, это относится и к остальным — сотням, а может, и тысячам существ, несущихся на своих кораблях к планете Плаумэна. "Господи боже!" — простонал про себя Джо, но потом ему вспомнились слова Глиммунга о том, что нет второстепенных жизней, о рыбаке, который бросает сеть наугад, о пауке, который терпеливо ждет…
      — Послушайте, — сказал Джо, включая общую трансляцию, чтобы его услышали все пассажиры, — Глиммунг кое-что объяснил мне еще там, в зале ожидания. Он говорил мне о жизни в ожидании чуда и о том, что большинство никогда не дождется этого чуда.
      Он сказал, что это предприятие, поднятие Хельдскаллы, может стать для меня таким свершившимся чудом, — и чем дальше Джо говорил, тем сильнее он чувствовал, как в нем крепнет вера в собственные слова, как эта вера меняет его существо, будит его, и теперь он мог смело сказать, что он есть. — То, что сокрыто внутри, сказал он мне, то, что крепко спит, будет реализовано… И я почувствовал… — Джо осекся, подбирая подходящее слово: попутчики молча ожидали продолжения. — Он знал, — наконец продолжил Джо, короче, ему известна вся моя жизнь. Он знает всю мою подноготную, как будто видит меня насквозь.
      — Да, он читает мысли! — подтвердил застенчивый юноша.
      По салону прокатился согласный гул.
      — Более того, — откликнулся Джо. — Черт возьми, у СС есть приборы, сканирующие наши мысли. И они используют их на каждом шагу. Вчера вон попробовали на мне.
      — И на мне, — подтвердила мисс Йохез и обратилась к остальным:
      — Мистер Фернрайт прав. Глиммунг заглянул в сердцевину моего естества, будто увидел весь путь моей прошлой жизни, все ее течение, вплоть до этого корабля. Он понял, что в настоящий момент жизнь моя скучна и бесцельна. И выбирать мне не из чего, кроме того, что он предлагает.
      — Он заодно с полицией, — заявил седовласый, но мисс Йохез перебила его:
      — Мы не знаем этого наверняка. Мне кажется, нас охватила паника. Я думаю, что Глиммунг затеял это предприятие, чтобы спасти нас. Он увидел всю никчемность наших жизней и неизбежно жалкий конец.
      Он полюбил нас, потому что мы были еще живы, и сделал все, что мог, чтобы помочь нам. Восстановление Хельдскаллы — это только предлог, а истинная цель — мы сами, все мы, может быть, тысячи из нас… — Помолчав, она продолжала:
      — Три дня назад я попыталась покончить с собой. Присоединила шланг пылесоса к выхлопной трубе машины, другой конец вывела в салон, затем села и включила мотор.
      — А потом передумали? — спросила хрупкая девушка со светлыми, как лен, волосами.
      — Нет, — качнула головой мисс Йохез. — Шланг соскочил с трубы. Около часа я сидела, будто каменная.
      — И повторили попытку? — спросил Джо.
      — Я собиралась это сделать сегодня, — ровным голосом ответила она. На этот раз уже другим способом, чтобы наверняка.
      — Послушайте, что я вам скажу. Это важно, — вмешался краснолицый рыжий мужчина.
      Он издал хриплый, прерывистый вздох:
      — Я тоже собирался это сделать.
      — Только не я, — заявил седовласый, багровея от гнева, так что Джо кожей почувствовал исходящее от него возмущение. — Я сунулся в это дело только ради больших денег. Знаете, кто я? — Он окинул взглядом попутчиков. — Я психокинетик. Мало того, я лучший психокинетик на Земле. — Он раздраженно вскинул руку, в задней части салона взмыл чей-то портфель. Седовласый легко поймал его.
      "Он сцапал его, — мелькнуло у Джо в голове, — так же, как Глиммунг меня в подвале".
      — Глиммунг здесь, — заявил Джо. — Он среди нас.
      Потом, повернувшись к седому, добавил:
      — Вы и есть Глиммунг. Хотя изо всех сил убеждаете нас не доверять ему.
      Седовласый усмехнулся:
      — Нет, мой друг. Я — Харпер Болдуин, психокинетик, правительственный консультант. Был им вчера, по крайней мере.
      — И все же Глиммунг где-то здесь, — заметила пухлая дама с копной смешных, почти что кукольных волос. До сих пор она молчала, глядя на свое вязание. — Он здесь, этот человек прав.
      — Мистер Фернрайт, — заботливо предложила стюардесса, — позвольте, я вас всех представлю друг другу?
      Итак, милая девушка рядом с мистером Фернрайтом — мисс Мали Йохез. А этого джентльмена зовут…
      Она затараторила дальше, но Джо не слушал; его не интересовали имена, кроме одного — имени девушки в соседнем кресле. Его все больше завораживала странная, холодноватая красота незнакомки. "Ничего общего с Кит, — думал Джо. — Полная противоположность. Кит похожа на тех злобных феминисток, которые готовы кастрировать всех мужиков подряд, а эта девушка — так женственна".
      Представление закончилось, и Харпер Болдуин заявил своим властным голосом:
      — Как я понимаю, нам предложен статус рабов.
      Задумайтесь на минутку, как все мы здесь оказались?
      Нас поймали на крючок. Разве я не прав? — Он оглядел лица сидящих, ожидая поддержки.
      — Планета Плаумэна, — заговорила мисс Йохез, — не является отсталой или дикой. Она населена активными развивающимися народами. Правда, их трудно назвать цивилизованными в полном смысле слова, но это и не племена охотников и даже не общины земледельцев.
      Там есть города. Законы. Множество видов искусств, от танца до своеобразных четырехмерных шахмат.
      — Какая чепуха! — возмущенно выпалил Джо. Все повернулись к нему, удивленные его тоном. — Там живет одно огромное дряхлое существо. Очевидно, беспомощное. И ничего похожего на развитую цивилизацию.
      — Одну минутку, — поднял руку Харпер Болдуин. — Если упомянутое существо — Глиммунг, то он отнюдь не беспомощен. Откуда у вас эти сведения, Фернрайт?
      Из официальной энциклопедии?
      — Да. Правда, из второразрядной, — буркнул Джо.
      — Что ж, если энциклопедия описывает Глиммунга как жалкое существо, спокойно проговорила мисс Йохез, — мне интересно знать, о чем же в ней еще упоминается. Хотелось бы знать, насколько ваши представления о Плаумэне далеки от действительности.
      — Спящее, дряхлое… И безвредное, — промямлил Джо, чувствуя, как у него пылают уши, — ведь с первого взгляда становилось ясно, что Глиммунг отнюдь не беспомощен.
      Мисс Йохез встала.
      — Извините меня, я хотела бы перебраться в комнату отдыха. Почитать журнал или вздремнуть, — произнесла она и быстрыми мелкими шагами вышла из пассажирского отделения.
      — Я полагаю, — сказала пухлая дама, не отрываясь от своего вязания, что мистеру Фернрайту следовало бы догнать мисс Как-ее-там и извиниться.
      Джо встал и вышел вслед за Мали Йохез. Он чувствовал, как у него горят уши, а затылок, казалось, наливается свинцом. Странное чувство овладело им, когда он спускался по ступенькам. "Словно я шагаю навстречу смерти. А может, наоборот, это начало жизни? Процесс рождения?"
      Рано или поздно все прояснится. Но не сейчас.

      Мисс Йохез действительно сидела в холле, в одном из огромных мягких кресел, и листала «Рэмпарт». Она не посмотрела на него, но Джо догадался, что она слышит его шаги. Поэтому быстро проговорил:
      — Откуда… вы так много знаете о планете Плаумэна, мисс Йохез? Ведь вы, как я понимаю, черпали все свои знания отнюдь не из энциклопедии. В отличие от меня.
      Она продолжала молча читать.
      После паузы Джо неловко присел рядом, не зная, что сказать. С чего бы это его так взбесили ее слова о жителях планеты Плаумэна… Сейчас он увидел себя со стороны и понял, как это глупо выглядело.
      — А у нас появилась новая игра, — заговорил Джо, но она продолжала читать, не обращая на него внимания. — Вы находите в архивах самые забавные газетные заголовки. Кто лучше. — Она молчала. — Хотите скажу, какой заголовок показался мне самым смешным? Ради него пришлось перерыть весь архив — вплоть до 1962 года.
      Мали Йохез подняла глаза. На лице не отразилось ни особого интереса, ни обиды. Только вежливое любопытство. Не более.
      — Так что это за заголовок, мистер Фернрайт?
      — "Элмо Пласкет топит гигантов", — сказал Джо.
      — Кто это такой — Элмо Пласкет?
      — То-то и оно, — оживился Джо. — Он вышел из низов, никто ничего о нем не знал. Именно в этом-то вся штука. В общем, он появился в один прекрасный день, и как только ему достался мяч, он всех победил…
      — В баскетбол? — спросила мисс Йохез.
      — В бейсбол.
      — Ах, да. Это когда играют на дюймы.
      — Вы бывали на планете Плаумэна?
      — Да, — ответила она после секундной паузы. Джо обратил внимание, что она скатала журнал в трубку и крепко сжала его обеими руками. Ее лицо окаменело.
      — Так вы все знаете из первых рук… А вам приходилось сталкиваться с Глиммунгом?
      — Не совсем. Мы знали, что он там, полуживой или полумертвый — как вы выразились… не знаю. Прошу прощения.
      Она отвернулась.
      Джо хотел спросить о чем-то еще, но тут заметил в углу холла какую-то машину. Он подошел к ней, чтобы рассмотреть получше.
      — Я могу помочь вам, сэр? — К нему уже спешила стюардесса. — Хотите, чтобы я заперла холл? Вы с мисс Йохез можете остаться наедине…
      — Нет, — ответил он. — Что это? — он прикоснулся к пульту машины. Сколько стоит обслуживание?
      — Один раз за время полета вы можете воспользоваться ею, — ответила стюардесса. — Повторно — две настоящих монеты по десять центов. Если хотите, я настрою машину для вас и мисс Йохез…
      — Мне это неинтересно, — подала голос мисс Йохез.
      — Но это несправедливо по отношению к мистеру Фернрайту, — укоризненно качнув головой, заметила стюардесса. — Вы же понимаете, мисс, что он не сможет воспользоваться машиной один.
      — Что вы теряете? — спросил Джо у Мали Йохез.
      — У нас с вами нет общего будущего.
      — Мне кажется, именно это и должна определить машина. Выяснить, можем ли мы…
      — Я знаю, что она выяснит, — прервала его Мали Йохез. — Это я уже проходила. Впрочем, ладно, — внезапно согласилась она, — сами убедитесь, как она работает. В порядке… — она подбирала слово, — эксперимента.
      — Спасибо.
      Стюардесса начала настраивать машину, попутно давая пояснения:
      — SSA означает sub specie aeternitatis, то есть нечто, что вы можете увидеть вне времени, — объясняла она. — Многие думают, что машина SSA может предсказывать будущее, давать пророчества. Это неверно.
      Механизм, то есть компьютер, считывает огромное количество данных у вас обоих. Затем он обрабатывает эти данные и на базе теории вероятности дает экстраполяцию: отвечает, что скорее всего произошло бы с вами, если б вы сочетались браком или просто вели совместную жизнь. Мне придется выбрить по два кружка волос на ваших головах, чтобы подсоединить электроды. — Она достала компактную электрическую бритву. — Какой срок вас интересует? спросила стюардесса, выбрив по два пятнышка на головах Джо и Мали Йохез. Год? Десять лет? Можете выбирать, но учтите — чем короче промежуток времени, тем точнее прогноз.
      — Год, — решил Джо: десять лет — срок невероятный, он не был уверен, что проживет так долго.
      — Вас это устраивает, мисс Йохез? — спросила стюардесса.
      — Да.
      — Компьютеру потребуется пятнадцать-семнадцать минут на сбор и обработку данных, — сказала стюардесса, присоединяя два электрода к голове Джо и два — к голове Мали Йохез. — Просто посидите спокойно, расслабьтесь, вы ничего не почувствуете.
      — Вы и я, мистер Фернрайт, — ядовито заметила Мали Йохез, — вместе целый год. Этот год обещает быть очень насыщенным.
      — Вы сказали, что уже пробовали это раньше? — спросил Джо. — С другим мужчиной?
      — Да.
      — И совмещение было неудачным?
      Она кивнула.
      — Простите, что напомнил вам… — Джо запнулся, потом продолжил извиняющимся тоном, — о неприятном…
      — Вы упрекнули меня… — Мали Йохез заглянула в словарь, — во лжи. Перед всеми. Но я-то там была, а вы — нет.
      — Я имел в виду только… — начал было Джо, но тут его прервала стюардесса.
      — Компьютер SSA сейчас собирает данные о вашем восприятии. Лучше всего, если вы ненадолго расслабитесь и перестанете ссориться. Представьте себе, что вы плывете в теплой воде… Пусть ваши души раскроются друг другу и позволят датчикам снять информацию.
      Постарайтесь не думать ни о чем конкретном.
      "Легко сказать, — подумал Джо, — особенно в сложившихся обстоятельствах. Наверно, Кит права. Я законченный идиот. За какие-то десять минут я умудрился оскорбить мисс Йохез, славную девушку и по путчицу… — Он чувствовал себе ужасно. — И все, что я могу ей сказать, "Элмо Пласкетт топит гигантов"…
      Хотя, может быть, ее заинтересует мое ремесло! Наверное, надо было сразу с него начать. В конце концов, это та ниточка, которая всех нас связывает. Наши таланты, знания, навыки".
      — Я — реставратор керамики.
      — Знаю, — сказала Мали Йохез. — Я же читала вашу анкету. — Теперь из голоса ее исчезла обида. Враждебность, вызванная бестактностью Джо, сошла на нет.
      — Вас заинтересовала моя профессия? — спросил Джо.
      — Я очарована ею, — ответила она. — Вот почему я… — она щелкнула пальцами, подыскивая слово, — восхищена. Что сижу и говорю с вами. Скажите: а вазы снова становятся совершенными? Исправленные… нет, как это вы говорите, — реставрированные.
      — Отреставрированная керамика выглядит в точности как до поломки. Все течет, все меняется. Разумеется, мне нужно как можно больше частей — по одному фрагменту трудно воссоздать целое. — "Черт, я начинаю говорить так же коряво, как она, — поймал себя Джо. — Должно быть, у нее сильный характер, и я уже ощутил это на себе. Как заметил Юнг, клише, проявляющееся у мужчины при встрече с женщинами. Образ, спроецированный вначале на одну женщину, создает устойчивую манеру общения с женским полом, своего рода матрицу. Надо быть осторожнее. Взять хотя бы злополучную Кит, — судя по нашим отношениям, меня все время тянет скорее к сильным, доминантным женщинам, чем к нежным и чувствительным.
      Постараемся не повторять прежних ошибок. Например, ошибку по имени Кэтрин Херли Блейн".
      — Компьютер SSA получил данные, — сообщила стюардесса, снимая электроды. — На обработку уйдет две-три минуты.
      — А как будет выглядеть экстраполяция? — спросил Джо. — Распечатанная запись на…
      — Вам представят ее в виде картины, изображающей типичную ситуацию из вашей совместной жизни год спустя, — сказала стюардесса. — Цветная трехмерная проекция вон на той стене. — Она указала на лампы в конце холла.
      — Можно закурить? — спросила Мали Йохез. — Ведь здесь уже не действуют земные законы.
      — Курить табак на борту запрещается в течение всего полета, — ответила стюардесса. — Иначе будет нарушен кислородный баланс.
      Огни светильников потускнели, все вокруг Джо погрузилось во мрак, очертания предметов расплылись.
      Силуэт девушки, сидящей с ним рядом, стал почти неразличим. Минуту спустя где-то в недрах зыбкого облака обозначился экран, по которому одна за другой поплыли разноцветные картины… Джо увидел себя, склонившегося за работой; себя за обедом; Мали, расчесывающую волосы у туалетного столика. Сценки быстро сменяли друг друга, а затем вдруг неожиданно появилась живая трехмерная картина.
      Он увидел себя и Мали, трехмерную цветную проекцию, медленно бредущих по вечернему пляжу, держась за руки, в каком-то чужом, пустынном мире. Оптическая система, похожая на рыбий глаз, сместилась кверху, и Джо увидел лица — свое и Мали. Они светились безграничной нежностью. Джо удивился выражению своего лица где-то там, в будущем, — через год: он никогда не видел себя таким, никогда не представлял, что его лицо может быть таким. Возможно, и девушка чувствовала то же самое. Он оглянулся, но не смог разглядеть ее реакцию.
      — Надо же, — умилилась стюардесса. — Вы могли бы быть счастливы вместе.
      Мали Йохез произнесла:
      — Оставьте нас. Сейчас же.
      — Да-да, — ответила стюардесса. — Прошу прощения, мне очень неловко… — Она покинула холл; дверь защелкнулась.
      — Они здесь повсюду, — пояснила Мали Йохез. — Всю дорогу. Ни за что не оставят в покое. Не дадут побыть в одиночестве.
      — Да нет, она просто включила компьютер.
      — Черт возьми, я бы и без нее справилась. Не первый раз. — Ее голос вдруг зазвенел сдерживаемой злостью, словно увиденная на экране идиллия вызвала в девушке совершенно противоположные чувства.
      — Мне кажется, мы подходим друг другу.
      — Ради всего святого! — простонала Мали Йохез и стукнула кулаком о поручень кресла. — То же самое этот ящик показывал и раньше. Мне и Ральфу. Полная гармония во всем. А что из этого вышло? — Ее голос сорвался, она сжалась от мучительных воспоминаний.
      Джо почти физически ощутил ее гнев и разочарование.
      — Нам же объяснили, что машина не предсказывает будущее. Она лишь собирает информацию о нашей психике и выстраивает наиболее подходящую цепочку событий.
      — Зачем она тогда вообще нужна? — возразила Мали Йохез.
      — К ней надо относиться, как к страховке от пожара, — ответил Джо. Сейчас она кажется вам обманом, поскольку ваш дом в конечном счете не сгорел, иными словами, вы и не нуждались в страховке.
      — Не самое удачное сравнение.
      — Простите.
      Он уже начал раздражаться из-за ее колкостей.
      — Вы думаете, — подколола Джо Мали, — я соглашусь спать с вами только из-за того, что там на картинке мы трепетно держались за ручку? Тунума мокимо гило, кей дей бифо дитикар сьюат, — выругалась она на своем языке.
      В дверь резко постучали.
      — Эй, ребята, — раздался голос Харпера Болдуина, — мы обсуждаем нашу совместную работу. Вы оба нужны здесь.
      Джо встал и направился через темный холл к двери.
      Они пытались договориться уже два часа, но не пришли к единому мнению ни по одному вопросу.
      — Ведь мы же ничего не знаем об этом Глиммунге, — хмуро пожаловался Харпер Болдуин и пристально посмотрел на Мали Йохез. — Я полагаю, вы знакомы с ним лучше всех, только никому ничего не говорите. Если бы не Фернрайт, мы бы не узнали даже, что вы бывали на планете Плаумэна.
      — Ее просто никто об этом не спросил, — отозвался Джо. — А на мой вопрос она ответила прямо.
      — Как вы думаете, мисс Йохез, — спросил долговязый юноша в шарфе, Глиммунг пытается нам помочь или же создает колонию искусных рабов? Может, стоит повернуть назад, пока мы не оказались слишком близко. — Его голос задрожал от волнения.
      Мали, сидевшая теперь позади Джо, наклонилась к нему и тихо проговорила:
      — Пойдемте отсюда. Вернемся в холл. Эта пустая болтовня кончится не скоро. Мне бы хотелось еще кое-что обсудить с вами.
      — Хорошо, — охотно согласился он и встал.
      Девушка последовала за ним, и они направились в холл.
      — Ну вот, они опять уходят, — пожаловался Харпер Болдуин. — Что вас так тянет в холл, мисс Йохез?
      Остановившись на секунду, Мали сверкнула глазами и ответила:
      — Мы предаемся любовным утехам. — Затем догнала Джо.
      — Не стоило так отвечать, — заметил тот, когда дверь за ними захлопнулась. — Скорее всего, они вам поверили.
      — Но это правда, — заметила Мали. — Человек обращается к SSA только тогда, когда его всерьез интересует… кто-то другой. В данном случае я.
      Она опустилась на кушетку и протянула руки к Джо, но он сначала старательно закрыл дверь. Похоже, в сложившейся ситуации лучше всего было заняться любовью…
      "Радость бывает безумной, — подумал Джо, — слишком сильной, чтобы ее можно было описать. Тот, кто впервые это изрек, знал, о чем говорит".

      Выйдя на орбиту планеты, корабль начал сбрасывать скорость. Посадка ожидалась через полчаса.
      Между тем Джо Фернрайт предавался сомнительному развлечению, листая "Уолл-стрит джорнэл"; он давно заметил, что это издание смакует самые невероятные идеи и изобретения. Чтение «Джорнэл» было чем-то вроде путешествия в ближайшее будущее — месяцев на шесть вперед.
      "Новейшая модель дома в Нью-Джерси, спроектированная специально для стариков, снабжена суперсовременным устройством, позволяющим сменить квартиранта легко и без задержек. Когда жилец умирает, электронные детекторы в стене фиксируют остановку сердца и запускают в действие устройство. Умершего подхватывают стандартные зажимы, встроенные в стену комнаты, тут же, на месте, останки сжигаются в асбестовой камере. Таким образом, квартира в тот же день освобождается для нового, также престарелого, жильца…"
      Джо отшвырнул газету. "Лучше уж находиться здесь, — решил он. — На матушке-Земле все давно уже решено за нас".
      — Я проверила бронь, — легко заметила Мали. — Для всех заказаны комнаты в отеле «Олимпия», в самом большом городе планеты. Название города переводится как "Бриллиантовая голова": он находится на длинном извилистом мысу, который на пятьдесят миль вдается в Маре Нострум.
      — Что значит Маре Нострум? — спросил Джо.
      — "Наш Океан".
      Джо показал ей заметку в «Джорнэл», затем молча передал остальным пассажирам. Прочитав, все начинали оглядываться, наблюдая за реакцией соседей.
      — Мы сделали правильный выбор, — проговорил наконец Харпер Болдуин. Остальные кивнули. — Я уже сыт этим изуверством по горло. — Он покачал головой, его лицо исказилось от гнева и отвращения. — Хорошенькое же общество мы построили.
      Крепкие мужчины из корабельной команды открыли люк, и в салон ворвался воздух Плаумэны, свежий и непривычно прохладный. Джо подумал, что океан где-то рядом, казалось, его близость чувствуется во всем… Прикрыв глаза рукой, он поглядел на бледное солнце, различил на горизонте силуэты далекого города, а за ними — серо-коричневую гряду холмов. "И все же океан недалеко, — подумал Джо. — Мали права: на этой планете властвует океан. И все самое интересное скрыто именно там".
      Стюардесса с дежурной улыбкой проводила пассажиров до трапа, который вел вниз, на влажные плиты летного поля. Прежде чем начать спускаться, Джо Фернрайт взял Мали под руку. Оба молчали. Мали, казалось, была слишком погружена в собственные мысли, чтобы обращать внимание на попутчиков. "Тяжелые воспоминания… — решил Джо. — Должно быть, навеянные этим местом".
      "А что же судьба готовит мне? Это был первый в моей жизни межзвездный перелет. Земля подо мною — Другая планета. И может быть, то, что тут происходит, изменит всю мою жизнь, — он полной грудью вдохнул воздух, насыщенный незнакомыми запахами. — Иной мир, иной воздух. Как все это странно…"
      — Только не говори, что находишь этот мир "неземным", — нарушила молчание Мали. — Ради бога, ради меня.
      — Не понял, — удивился Джо. — Он ведь действительно неземной. Совершенно не похож…
      — Да ладно… — Мали махнула рукой. — Когда-то у нас с Ральфом была такая игра. Мы называли это «фактизмы». Сейчас припомню парочку, для примера. Это он все придумывал. Вот, скажем: "Книжный бизнес остался в прошлом". Или: "Растения прививаются то здесь, то там". Еще… "Оператор разъединил связь".
      "В 1945 году атомная энергия изменила мир"… Ясно? — Она взглянула на Джо. — Не понимаешь… Ну и ладно.
      — Все это — истинные утверждения, — сказал Джо, — Как я понял. Так в чем же состояла игра?
      — А как тебе нравится: "Запрос сената о современном применении поясного оружия отфутболен"? Я нашла это в газете… Думаю, что и остальные Ральф отыскал где-нибудь в старых газетах или услышал по телевизору; они наверняка настоящие, — и с грустью добавила:
      — Все у нас с Ральфом было по-настоящему.
      Но только вначале.
      Крупное бурое существо, напоминающее огромную крысу, осторожно приблизилось к Джо и Мали. Оно что-то тащило; это оказалась охапка книг.
      — Спиддл, — объяснила Мали, указывая на усердное крысоподобное существо и на второе, точно такое же, подошедшее к Харперу Болдуину. — Один из местных разумных видов. Здесь живут и другие, — Мали начала загибать пальцы: — спиддлы, вабы, вержи, клаки, тробы и принты. Они остались со старых времен, пережив Туманных Существ древности… Он хочет, чтобы ты купил у него книгу.
      Спиддл тронул лапой крошечный магнитофон, прикрепленный к поясу;
      — История чарующего мира во всех подробностях…
      Сначала фраза прозвучала по-английски, а затем на немецком, французском, русском, китайском.
      — Купи, — предложила Мали.
      — Что? — переспросил Джо.
      — Купи у него книгу.
      — Ты знаешь, о чем она?
      — В этом мире существует только одна книга, — терпеливо продолжала Мали.
      — В мире? В смысле — на этой планете? Или вообще?
      — На планете Плаумэна есть только эта книга, — уточнила Мали.
      — И люди не устают ее читать?
      — Она меняется.
      Мали протянула спиддлу десять центов, существо было явно благодарно, и Мали отдала книгу Джо.
      — Странно, на ней нет ни названия, ни автора, — удивился Джо, тщательно осмотрев ее.
      — Она написана группой существ, или созданий… не помню, как это будет по-английски… Они фиксируют все, что делается на планете. Все. Большое и малое, — говорила Мали, пока они добирались до зданий космодрома.
      — Тогда это газета.
      Мали остановилась и смерила Фернрайта недовольный взглядом.
      — Сначала все записывают, — как можно спокойнее постаралась объяснить она. — Календы ткут историю. Они заносят события в непрерывно меняющуюся книгу, а затем уже эти события происходят.
      — Предсказывают?
      — А вот это неизвестно: где причина, а где следствие. Календы записали в своей меняющейся книге, что Туманные Существа исчезнут. И они исчезли. Можно ли считать, что Календы погубили их? Так считают спиддлы, но они очень суеверны, — добавила она.
      Раскрыв книгу на первой попавшейся странице, Джо не узнал ни языка, ни даже алфавита. Однако, полистав немного, он наткнулся на небольшой абзац на английском:
      "Девушка Мали Йохез — специалист по очистке затонувших предметов от коралловых отложений. Среди прочих специалистов из различных звездных систем прибыли: геологи, конструкторы, инженеры-гидравлики, сейсмологи, специалист по подводным работам, археолог, экстрасенс, занимающийся поиском затонувших городов. Многоногий моллюск, живущий в аквариуме с морской водой. Прилетело на планету даже кишечно-полостное, способное…"
      В этом месте текст переходил на другой язык. Озадаченный, Джо захлопнул книгу.
      — Может быть, я тоже здесь упомянут, — проговорил он, когда они подошли к эскалатору, ведущему в главное здание космодрома.
      — Конечно, — спокойно сказала Мали. — Как говорится, ищущий да обрящет. Только вот что ты будешь творить… извини, что будет твориться у тебя в душе?
      — Кошмар, — рассеянно заметил Джо.
      Машина, похожая на такси, доставила их в гостиницу. Всю дорогу Джо Фернрайт просидел, изучая странную книгу без названия. Его настолько увлек этот загадочный текст, что знакомство с новым миром отошло на второй план: ни сверкающие витрины, ни снующие по улицам удивительные существа не могли отвлечь его. И облик города, и его здания, и обитатели запомнились ему очень смутно. Джо наткнулся на второй абзац на английском языке:
      "Очевидно, Предприятие подразумевает поиск, подъем и восстановление некой затонувшей структуры; судя по количеству приглашенных инженеров, структуры гигантских размеров. Вполне вероятно, речь идет о целом городе…"
      И вновь побежали незнакомые буквы, напомнившие Джо азбуку Морзе. Он обратился к своей спутнице:
      — Авторы книги знают о восстановлении Хельдскаллы.
      — Да, — коротко отозвалась Мали.
      — Но где же здесь предвидение? — спросил он. — Здесь все совпадает с настоящим — быть может, с разницей в час-другой. И не более того.
      — Его можно найти, если долго и внимательно изучать текст, — ответила Мали. — Оно сокрыто. Среди различных отрывков, переводов основного текста, тянется тонкая нить: линия прошлого, переходящая в настоящее и затем в будущее. И где-то в этом тексте есть и судьба Хельдскаллы, и судьба Глиммунга. И наше будущее. Ковер нашего бытия выткан Календами, их нитью времени, что лежит вне обыденного мира.
      — Ага, а ты знала, что за книгу тебе продаст спиддл, еще до того, как он подошел к тебе?
      — Я видела ее, когда мы были здесь с Ральфом.
      Компьютер SSA предсказал нам полную идиллию, а книга Календ содержала запись о том, что Ральф… — Она осеклась. — Он покончил с собой. А перед этим пытался убить меня, но у него не вышло.
      — И книга Календ предсказала это?
      — Да. Именно. Я помню, как мы с Ральфом впервые прочитали текст и не могли поверить. Мы верили в науку, в картину SSA, основанную на Научном анализе, а эта книжка была для нас просто досужими побасенками. Вымысел выживших из ума старух, которым нравится говорить всякие пакости.
      — Как могло случиться, что машина ошиблась?
      — Она не учла одну мелочь: у Ральфа был синдром Уитни — психотическая реакция на амфетамин: паранойя со склонностью к агрессии. Он считал, что у него лишний вес, и принимал его, чтобы… — она подбирала слово.
      — Как средство, понижающее аппетит, — помог Джо. — Вроде алкоголя.
      "То, что хорошо одному, плохо для другого, — подумал он. — Надо же, синдром Уитни… Совсем не обязательно, чтобы была передозировка. Если есть предрасположенность к нему, достаточно ничтожного количества вещества. Так же как с алкоголиками: стоит выпить чуть-чуть, и происходит срыв, а в итоге окончательная деградация".
      — Какой кошмар, — пробормотал Джо.
      Такси затормозило у тротуара. Водитель, существо, похожее на земного бобра, с выступающими наружу грозными резцами, проворчал нечто на непонятном Джо языке; однако Мали, кивнув, сунула ему в лапу несколько монет. Они ступили на тротуар.
      Оглядываясь по сторонам, Джо заговорил:
      — Как будто попали в прошлое: лет этак на сто пятьдесят.
      Наземные автотрассы, неоновые вывески… такой, наверное, была Земля во времена президента Рузвельта. Джо стало интересно и даже весело. Этот мир начинал ему нравиться. Здесь все происходило гораздо медленнее, чем на Земле, город был населен не так плотно, как земные города. Редкие прохожие прогуливались по улицам пешком или ехали на машинах.
      — Теперь ты понимаешь, почему я на тебя рассердилась, — проговорила Мали, уловив состояние Джо, — ты ругал Плаумэну, которая шесть лет была моим домом. И вот… — она широко взмахнула рукой, — я вернулась. И снова верю в пророчества SSA…
      — Пойдем в гостиницу, — предложил Джо, — и выпьем по этому поводу.
      Через вращающуюся дверь они вошли в отель «Олимпия», и их окружил старомодный уют: деревянные полы, резные панели, латунные перила и пушистый красный ковер на полу. А древний механический лифт не работал без лифтера. Обстановка в номере была скудной: шкаф, заляпанное зеркало, железная кровать, да плотные шторы на окнах. Джо немедленно уселся на колченогий стул и продолжил изучение Книги.
      Не так давно он был увлечен Игрой. Теперь — Книгой. В ней было что-то особенное, и чем дальше Джо углублялся в текст, тем яснее ему это становилось.
      Постепенно, водя глазами по строчкам, он начал воспринимать английские отрывки как единое целое, и определять последовательность записей.
      — Я хочу принять ванну, — сказала Мали. Она уже распаковала чемодан, и теперь ее одежда грудой лежала на постели. — Не правда ли забавно, Джо Фернрайт? — спросила она. — Нам приходится брать две комнаты.
      Как сто лет назад.
      — Может быть, — ответил Джо.
      Она вошла в комнату в одних только узких брючках.
      "Тело танцовщицы, — подумал Джо, — или… кроманьонки, первобытной охотницы, закаленной долгими странствиями". Прежде Джо познавал ее тело на ощупь, в кромешной тьме корабельного салона, теперь же смог разглядеть. Высокая статная фигура. Маленькая девичья грудь. Помнится, у Кит фигурка тоже была ничего — да и сейчас, пожалуй, осталась. Неожиданно всплывший образ бывшей жены вызвал раздражение, и Фернрайт опять уткнулся в Книгу.
      — Ты спал бы со мной, — спросила Мали, — если бы я была циклопом?
      Она показала ему на место над переносицей.
      — Представь себе: вот здесь один глаз. Помнишь Полифема из «Одиссеи»? Ему вроде бы выкололи глаз горящей палкой…
      — Послушай, — перебил ее Джо. Он стал читать Книгу вслух:
      — "Ныне доминирующим существом на планете является так называемый Глиммунг. Это огромный неизученный организм имеет внешнее происхождение; он переселился на планету несколько веков назад, когда прежний доминирующий вид, так называемые Туманные Существа древности, исчез. — Джо поманил Мали, она подошла. — Однако власть Глиммунга существенно ограничена загадочной книгой, в которой якобы зафиксировано все, что было, есть и будет". — Он захлопнул Книгу. — Видишь, Книга рассказывает о себе самой.
      Мали подошла к нему и наклонилась над текстом.
      — Давай посмотрим, что там написано дальше, — сказала она.
      — Это все. Дальше не по-английски.
      Взяв Книгу из его рук, Мали начала листать страницы. Она нахмурилась, лицо ее стало серьезным и строгим.
      — А вот и ты, Джо, — наконец проговорила девушка. — Я же говорила, здесь написано о тебе.
      Он выхватил Книгу и быстро прочел: "Джо Фернрайту удается выяснить, что Глиммунг считает Календ и их Книгу своими соперниками и якобы намеревается подорвать веру в Календ раз и навсегда. Однако остается неясным, как он предполагает это сделать. Версии на этот счет расходятся".
      — Дай-ка я полистаю еще. — Мали пристально вгляделась в следующие страницы и вдруг застыла; лицо ее помрачнело.
      — Это мой родной язык, — прошептала она. Потом долго, очень долго изучала отрывок, постепенно меняясь в лице.
      — Здесь написано, — наконец произнесла она, — что смысл Предприятия Глиммунга заключается в восстановлении храма Хельдскалла. И что у него ничего не получится.
      — И все?.. — Джо не отводил взгляда от ее лица.
      Ему казалось, что девушка высказалась не до конца.
      — Здесь еще сказано, что большинство приглашенных участвовать в этом предприятии погибнет, когда Предприятие провалится… — она поправилась, нет, не погибнет… «Туджик»… Будут сломлены или канут в небытие… Покалечены. Вот так. На них обрушится нечто страшное, и возможности помочь им не будет.
      — Как думаешь, Глиммунг знает об этих главах? — спросил Джо. — О том, что у него ничего не получится, а мы…
      — Конечно, знает. Здесь ведь написано: "Глиммунг считает Календ и их Книгу своими соперниками и якобы намеревается подорвать веру в Календ раз и навсегда". И что "он восстанавливает Хельдскаллу, чтобы подорвать их силу".
      — Этого там нет, — заметил Джо. — Там говорится:
      "Как он предполагает это сделать, остается неясным.
      Версии на этот счет расходятся".
      — Но скорее всего, речь идет именно о восстановлении Хельдскаллы. Она прошлась по комнате, нервно сцепив пальцы. — Ты же сам сказал: авторы Книги знают о восстановлении храма. Просто нужно сопоставить два отрывка. Я же говорила, наше будущее, судьба Глиммунга, судьба Хельдскаллы — все здесь. И наша судьба — уйти в небытие, погибнуть. — Она замерла, в отчаянии глядя на Джо. — Так же, как погибли Туманные Существа. Они бросили вызов Книге Календ. Спиддлы могут подтвердить; они до сих пор в это верят.
      — Нужно рассказать об этом остальным, — решил Джо.
      В дверь вежливо постучали. В номер осторожно заглянул Харпер Болдуин.
      — Простите, что потревожил вас, — пробасил он, — но мы тут читали эту Книгу… — Он держал в руках свой экземпляр. — Тут о нас всякая дрянь понаписана.
      Я попросил дирекцию гостиницы оповестить всех гостей об общей встрече в конференц-зале.
      — Мы придем, — сказал Джо. Мали Йохез кивнула из-за его плеча. Она напряглась, словно предчувствуя боль и страх.

      Через полчаса конференц-зал отеля заполнился представителями четырех десятков цивилизаций. Джо, оглядев это невероятное сборище разумных существ, обнаружил, что некоторых из них он запросто употреблял в пищу, хотя большинство видов были ему не знакомы.
      Глиммунг действительно обшарил множество миров, чтобы отыскать нужных специалистов. Больше, чем Джо мог себе представить.
      — Слушай, — шепнул Джо своей спутнице. — Мы должны быть готовы к тому, что сейчас увидим Глиммунга в истинном обличье. Он наверняка покажется таким, каков на самом деле.
      Мали хмыкнула:
      — Что ты! Глиммунг весит сорок тысяч тонн. Появись он здесь, здание просто рассыпается. Он провалится сквозь пол в подвал!
      — Тогда он, наверное, превратится в птицу…
      Харпер Болдуин, выйдя к микрофону, постучал по столу, призывая к тишине.
      — Начнем, друзья, — произнес он, и в наушниках гостей зазвучал синхронный перевод на сотни языков.
      — Вроде цыпленка? — прошептала Мали.
      — Цыпленок — это будущая курица. А курица, как известно, не птица. Мне представлялось нечто, похожее на гигантского альбатроса.
      — Глиммунг не выше обычных существ, — возразила Мали. — Однажды он предстал передо мной в виде… — Она осеклась. — Ладно, Бог с ним.
      — Мы собрались, чтобы, — тем временем продолжал Харпер Болдуин, поговорить о так называемой Книге, на которую мы тут наткнулись. Те из вас, кто прожил на планете некоторое время, скорее всего, понимают, что я имею в виду. У них наверняка сложилось собственное…
      Многоногое кишечно-полостное потянулось к микрофону:
      — Конечно, мы знакомы с Книгой. Спиддлы торгуют ею в порту.
      — У нас в руках новое издание, — проговорила Мали в свой микрофон. Возможно, оно содержит материал, который вам неизвестен.
      — Мы покупаем свежий экземпляр каждый день, — ответило кишечно-полостное.
      — Тогда вы знаете: там написано, что восстановление Хельдскаллы провалится, — сказал Джо. — А мы погибнем.
      — Смысл предсказания не совсем таков, — возразило кишечно-полостное. Правильнее будет сказать: все работники Глиммунга подвергнутся мощному воздействию, перенесут некий удар, и последствия удара будут необратимы.
      Слово взяла огромная стрекоза, догадавшаяся подлететь к Болдуину и опуститься ему на плечо. Она обратилась к кишечно-полостному:
      — Нет сомнения, однако, что Книга Календ предсказывает провал попытки восстановить храм.
      Кишечнополостное уступило микрофон розоватому желе, заключенному в блестящую металлическую рамку. Густо покраснев, видимо, от смущения, желе начало говорить:
      — Задача текста вроде бы состоит в том, чтобы доказать безнадежность проекта. Подчеркиваю — вроде бы! Я лингвист и приглашен Глиммунгом именно в этом качестве, поскольку в храме под водой находится множество рукописей. Ключевая фраза: "Предприятие провалится" — повторена в Книге сто двадцать три раза. Я изучил все переводы и смею утверждать, что наиболее точный из них: "За восстановлением последует провал". То есть оно, скорее, приведет к провалу, нежели провалится как таковое.
      — Не вижу разницы, — нахмурился Харпер Болдуин, — в любом случае для нас важна та часть, где упоминается наша гибель или мучения. Разве Книга не всегда права? Существо, у которого я ее купил, утверждает, что Книга не ошибается.
      — Продавцы Книги получают с каждого экземпляра сорок процентов прибыли, — заявило розоватое желе. — Естественно, они утверждают, что каждая строка — истина.
      Джо вскочил, уязвленный насмешкой.
      — С тем же успехом вы можете обвинить всех врачей во Вселенной в том, что существуют болезни, потому что они получают деньги за лечение.
      Мали со смехом потянула Джо назад в кресло.
      — Господи, — проговорила она, прикрывая ладонью улыбку, — наверное, никто за двести лет не высказывался в защиту бедных спиддлов. Только теперь они обрели… как это называется… авокадо.
      — Адвоката, — проворчал Джо, все еще кипя от возмущения. — Черт возьми, ведь речь идет о нашей жизни! Это же не политические дебаты. И не собрание налогоплательщиков.
      По залу, как внезапно налетевший ветер, пронесся гул голосов. Все заговорили одновременно. Мастера пытались переспорить друг друга.
      — Я настаиваю на том, — кричал Харпер Болдуин, — что мы должны действовать сообща. Надо создать постоянную организацию, вроде профсоюза, который будет отстаивать наши интересы в споре с Глиммунгом.
      Но прежде всего, уважаемые друзья и коллеги, сидящие или летающие, следует решить, хотим мы вообще участвовать в предприятии или нет. Может быть, не хотим? Может быть, предпочтем вернуться по домам?
      Давайте узнаем, каково мнение большинства. Итак, кто из вас за то, чтобы приступить к работе?..
      Он не успел договорить. Зал заполнил оглушительный грохот, в котором утонули все прочие звуки.
      Это был Глиммунг.
      ***
      "Должно быть, это его настоящее обличье, — решил Джо, когда увидел и услышал Глиммунга. — Без сомненья, это настоящий Глиммунг. И…"
      Со страшным шумом, будто кто-то перемешивал в гигантской железной бочке десять тысяч старых автомобилей, Глиммунг взгромоздился на помост в конце конференц-зала. Его тело содрогнулось, затряслось, и из самых его недр раздался глухой стон. Он нарастал и нарастал, переходя в хриплый рев. "Зверь, — подумал Джо, — попавший лапой в капкан и тщетно пытающийся выбраться".
      Неведомо откуда ударили фонтаны морской воды, — весь зал мгновенно заполнился резким запахом йода и рокочущим гулом моря. На присутствующих посыпались мелкие рыбешки и водоросли. И посреди этого смерча металась огромная туша Глиммунга.
      — Да, вряд ли он им понравится, — вполголоса произнес Джо. Господи боже — тысячи извивающихся щупалец, покрытых бурой слизью… Огромная туша поднялась под потолок, затем с утробным ревом рухнула на пол, расшвыривая во все стороны раковины и обломки кораллов. Из зияющего провала в полу вырывались струи пара. Но Глиммунга уже не было видно. Как и предсказывала Мали, его вес был слишком велик. Теперь Глиммунг — внизу, десятью этажами ниже.
      — На-на-наверное, мы должны спуститься и переговорить с ним, произнес в микрофон потрясенный Харпер Болдуин. Он нагнулся, словно к чему-то прислушиваясь, затем выпрямился. — По-моему, он угодил прямо в подвал… Он… — Болдуин отчаянно взмахнул рукой. — По-моему, он, проломил насквозь все этажи.
      — Я знала, что это случится, — заметила Мали. — Что ж, придется вести переговоры в подвале.
      Мали и Джо поднялись, чтобы присоединиться к толпе любопытных, уже скопившейся возле лифтов.
      — Лучше бы он явился в виде альбатроса, — заметил Джо.

      Когда они добрались до подвала, Глиммунг приветствовал их громким ревом.
      — Переводчики не понадобятся, — объявил он. — Я буду общаться с каждым из вас телепатически.
      Его туловище заполняло практически весь подвал: мастерам пришлось остаться у лифтов.
      Джо глубоко вдохнул, чтобы унять дрожь, и выпалил:
      — Глиммунг, вы сможете расплатиться с отелем за нанесенный ущерб?
      — Завтра утром мой чек будет среди прочей почты, — ответил Глиммунг.
      — Мистер Фернрайт пошутил, — занервничал Болдуин, — насчет компенсации отелю.
      — Ничего себе шутка, — возмутился Джо, — разворотить десять этажей! А вдруг при этом кого-нибудь раздавило? Так можно запросто угробить минимум человек сто.
      — Нет-нет, — заверил его Глиммунг. — Никто не пострадал. Но вопрос справедливый, мистер Фернрайт. — Джо внезапно почувствовал, как Глиммунг рыщет в самых отдаленных уголках его сознания в поисках ответа на какой-то вопрос. Ответ пришел мгновенно: "Меня интересует ваша реакция на Книгу Календ".
      Однако не успел Джо ответить, как Глиммунг обратился ко всем остальным:
      — Из прибывших мастеров только мисс Йохез знала о Книге. Остальных мне сейчас придется проверить.
      Это займет всего лишь минуту.
      И в то же мгновение Джо почувствовал, как прервался мысленный контакт. Глиммунг общался с другими.
      Повернувшись к Джо, Мали шепнула:
      — Я хочу задать ему вопрос.
      Она сделала глубокий вдох и произнесла:
      — Глиммунг, — резко сказала она, — ответьте мне.
      Скоро ли вы умрете?
      По огромному туловищу прошла судорога, щупальца, похожие на хлысты, вздыбились, потом бессильно обвисли.
      — Разве об этом сказано в Книге Календ? — отозвался Глиммунг. — Нет. Я бы сказал, если бы это было так.
      — Книга Календ непогрешима.
      — У вас нет причин считать, что я при смерти, — заявил Глиммунг.
      — Конечно, нет, — ответила Мали. — Я задала этот вопрос, чтобы кое-что выяснить. И я выяснила.
      — Когда у меня приступ меланхолии, — проговорил Глиммунг, — я вспоминаю Книгу и предсказание Календ о том, что я не смогу ничего осуществить, и храм навсегда останется на дне Маре Нострум. В такие минуты я действительно верю в могущество Книги.
      — Но только когда у вас приступ меланхолии, — заметил Джо.
      — Любое живое существо, — сказал Глиммунг, — переживает периоды подъема и упадка. Я такое же существо из плоти и крови, как и вы. Я больше и старше вас, я могу делать многое, что вам недоступно. Но бывает время, когда солнце клонится к закату, наступают сумерки, и близка настоящая ночь. До меня то и дело доходят лучики света, но его источник слишком далек. А там, где я обитаю, очень, очень темно. Конечно, я могу сам создать жизнь и свет вокруг себя, но они будут лишь продолжением меня самого. Правда, теперь кое-что изменилось, сюда стали прибывать мастера. Те, кто прилетел вместе с мисс Йохез, мистером Фернрайтом и мистером Болдуином, — последнее пополнение.
      "Интересно, покинем ли мы эту планету", — подумал Джо. Он вспомнил Землю; вспомнил Игру и свой жилой модуль с мертвым черным окном; вспомнил о грошовом государственном пособии. Он вспомнил Кит.
      "Больше я ей не позвоню, — мелькнула у Джо мысль. — Я почему-то в этом уверен. Наверное, из-за Мали. А может, из-за всей этой истории — с Глиммунгом и его Предприятием".
      А это падение Глиммунга сквозь пол? Пролететь через десять этажей, чтобы потом скрючиться в подвале.
      За этим явно что-то кроется… И тут Джо осенило. Ведь Глиммунг прекрасно знает собственный вес. Как и говорила Мали, ни одно здание не выдержало бы его. Он проделал все это умышленно.
      "Чтобы мы его не боялись, — думал Джо, — теперь, когда наконец мы увидели его в настоящем обличье.
      Хотя, может быть, наоборот: надо уносить ноги, пока не поздно. Что еще взбредет в голову этому монстру?.."
      — Вы боитесь меня? — пришла мысль Глиммунга.
      — Я боюсь вашей затеи, — откликнулся Джо, — Слишком мало шансов на успех.
      — Вы правы, — сказал Глиммунг. — Речь идет о шансах, о вероятности. Статистической вероятности. Может быть, получится. Может быть, нет. Я не могу утверждать, могу только надеяться. У меня нет уверенности в будущем как, впрочем, и у всех, включая Календ.
      Я исхожу из этого…
      — Но если ваша попытка провалится… — начал было Джо.
      — Разве это так уж ужасно? — перебил Глиммунг. — Знаете, что я вам скажу: у всех вас есть одно общее качество: вам так часто не везло, что у вас возник комплекс неудачника.
      "Я уже задумывался об этом, — вспомнил Джо. — В общем, так оно и есть".
      — Чем я, собственно, занимаюсь? Я пытаюсь понять, насколько я силен, продолжал Глиммунг. — Ведь не существует универсального способа определения границ чьей-либо силы. Это можно узнать, только попытавшись предпринять нечто, что потребует всех моих сил. Провал скажет мне так же много, как и успех.
      Понимаете? Нет, вы не понимаете. Вы скованы своим страхом. Вот почему я вытащил вас сюда. Знание себя — вот то, чего я достигну. Того же достигнете и вы — каждый для себя.
      — А если у нас ничего не получится? — спросила Мали.
      — В любом случае вы почувствуете границу своих сил, — заявил Глиммунг. Казалось, он был удивлен тем, что собравшиеся не понимают столь простых вещей. — Вы правда не понимаете?.. — спросил он их всех. — Ничего, вы поймете, прежде чем все это закончится. Конечно, те, кто захочет пройти весь путь.
      — Значит, мы все же имеем право выбора? — прошепелявило грибообразное существо.
      — Вы можете вернуться, если хотите, — сказал Глиммунг. — Я обеспечу ваше возвращение. Но предупреждаю: вы вернетесь туда, откуда бежали. Как и прежде, жизнь будет для вас невыносимой. Вспомните-ка, ведь каждый из вас намеревался в ближайшее время покончить с собой, мало того, именно этим вы и занимались — постепенно уничтожали себя, когда я нашел вас. Не делайте свое будущее таким же, каким было прошлое.
      Наступило неловкое молчание.
      — Я ухожу, — бросил Харпер Болдуин.
      К нему присоединилось еще несколько разномастных существ.
      — А ты? — спросила Мали у Джо.
      — Я? Я могу вернуться только в полицейский участок, — ответил Джо. "Там меня ждет смерть, — добавил он про себя. — Как и тебя… и всех нас". — Нет, — сказал Джо твердо. — Я рискну, и даже если… мы разобьем себе лоб… Возможно, в словах Глиммунга есть доля истины: отрицательный результат — тоже результат.
      — Если ты дашь мне настоящую сигарету, — сказала Мали, вздрагивая то ли от холода, то ли от страха, — я тоже останусь. До смерти хочется курить.
      — Ничего не стоит хотеть до смерти, — заметил Джо. — Но я готов рисковать жизнью, чтобы узнать предел своих сил. Даже если придется пролететь сквозь десять этажей.
      — Значит, остальные остаются, — произнес Глиммунг.
      — Точно, — проскрипел огромный двустворчатый моллюск.
      — Я… наверное, тоже останусь, — сказал Харпер Болдуин, хотя видно было, что это решение далось ему с трудом.
      — Ну, что ж, тогда можно приступать к делу, — удовлетворенно заключил Глиммунг.
      Около отеля стояло несколько мощных грузовиков.
      В каждом из них сидел водитель, и у каждого из них было свое задание.
      Тучное существо с длинным тонким хвостом приблизилось к Джо и Мали, сжимая в пушистых лапах папку для бумаг.
      — Пойдемте со мной, — объявило оно, выбирая из толпы тринадцать мастеров.
      — Это верж, — объяснила Мали. — Наш водитель.
      Вержи считаются лучшими водителями, поскольку у них потрясающая реакция. Не пройдет и минуты, как мы доберемся до мыса.
      — Не пройдет, — рассеянно поправил ее Джо, забираясь на сиденье в дальнем конце кузова.
      Остальные мастера вскарабкались в машину вслед за Джо и Мали, и грузовик задрожал от рева двигателя.
      — Что это за устройство? — спросил Джо, удивленный непривычным шумом.
      Добродушный моллюск прогудел:
      — Это двигатель внутреннего сгорания. Бух, бух, бух — и так всю дорогу.
      — Граница… — вздохнул Джо. У него сладко засосало под ложечкой. Да, черт возьми, это граница времени, и мы снова в деревянной хижине с Авраамом Линкольном, Вильмом Коди и прочими первопроходцами.
      Один за другим грузовики растворялись в ночи. Огни мерцали во мгле, подобно стае невиданных светлячков.
      — Глиммунг будет ждать нас, — сказала Мали. — Там, на месте. — У нее был усталый голос. — Он способен свободно перемещаться в пространстве. Стоит ему захотеть, и он может перенестись в любую точку планеты в мгновение ока. — Она зевнула и потерла рукой слипающиеся глаза.
      — Это создание, что сидит за вами, говорит правду, — отозвался участливый моллюск, вежливо пожимая руку Мали краем мантии. — Мисс Йохез, позвольте представиться: Нерб К'оол Дак с Сириуса-Три. Мы все с нетерпением ждали вашего приезда. Было ясно, что с вашим появлением начнется настоящая работа.
      Кажется, мы не ошиблись. Однако я особенно рад познакомиться с вами. Ведь моя задача — поиск тех самых объектов, проросших кораллами, которые затем из Маре Нострум попадут в вашу лабораторию.
      — А я специалист по поиску артефактов, — проговорил гигантский ракопаук, сверкнув хитиновой головогрудью. — Мне предстоит доставлять в вашу лабораторию, мисс Йохез, то, что обнаружит мистер Нерб К'оол Дак.
      — Вы проводили предварительную разведку, пока ждали нас? — спросила Мали.
      — До сих пор Глиммунг держал нас в отеле, — объяснял моллюск. — У нас были две задачи. Во-первых, мы изучали документы, имеющие отношение к истории Хельдскаллы. Во-вторых, наблюдали за работой роботов-разведчиков. Мы видели Хельдскаллу на экранах бесчисленное множество раз. Но теперь мы сможем прикоснуться к ней.
      — Сейчас бы поспать, — сказала Мали. Она крепко прижалась к Джо и положила ему свою голову на плечо. — Разбуди меня, когда приедем…
      — Все это Предприятие, — продолжал ракопаук, обращаясь к Джо и моллюску, — напоминает мне земную сагу, которую мы заучивали наизусть в колледже.
      Я помню, она потрясла меня…
      — Он имеет в виду Фауста, — объяснил Джо моллюск. — Человека, который стремится вперед и не может успокоиться. Глиммунг чем-то похож на доктора Фауста, чем-то — нет…
      Ракопаук, волнуясь, зашевелил усами.
      — Глиммунг похож на Фауста во всем. Во всяком случае, если придерживаться версии «Фауста» Гете.
      "Странное дело, — думал Джо. — Хитиновый членистоногий ракопаук и двустворчатый моллюск обсуждают «Фауста» Гете. Книгу, которую я никогда не читал, хотя она создана на моей планете, и…"
      — Впрочем, трудность трактовки во многом связана с переводом, говорило паукообразное. — Ведь книга написана на ныне исчезнувшем языке…
      — На немецком, — подсказал Джо. Уж это-то он знал, — Видите ли, я сделал… — Ракопаук запустил лапу в свою дорожную сумку. — Черт возьми, произнес он, — вечно самое нужное оказывается на дне… Вот. — Он вытащил сложенный вчетверо лист и аккуратно развернул. — Я сделал собственный перевод на современный земной язык, который раньше назывался английским.
      Я хочу прочитать вам ключевую сцену второй части: эпизод, когда Фауст созерцает то, что сделал, и испытывает удовлетворение. Позвольте… разрешите… как же лучше сказать? Можно, я прочту, сэр?
      — Конечно, — кивнул Джо. Грузовик подскакивал на рытвинах и ухабах, пассажиры то и дело валились друг на друга. Мали, видимо, крепко заснула. Очевидно, она не ошибалась в способностях шофера-вержа: грузовик мчался сквозь непроглядный мрак с огромной скоростью.
      Квазипаук читал с аккуратно разложенного листа:
      Болото тянется вдоль гор,
      Губя работы наши вчуже.
      Но, чтоб очистить весь простор,
      Я воду отведу из лужи.
      Мильоны я стяну сюда
      На девственную землю нашу.
      Я жизнь их не обезопашу,
      Но благодарностью труда
      И вольной волею украшу.
      Стада и люди, нивы, села
      Разлягутся на целине,
      К которой дедов труд тяжелый
      Подвел высокий вал извне.
      Внутри по-райски…
      Моллюск прервал увлеченный речитатив ракопаука:
      — Ваш перевод неплох. Но некоторые слова употреблены неточно.
      "Стада и люди, нивы, села разлягутся…" Грамматической ошибки здесь нет, но земляне так не говорят. — Моллюск взмахнул краем мантии, ища поддержки Джо. — Не правда ли, мистер Фернрайт?
      "Стада и люди… разлягутся", — размышлял Джо.
      "Моллюск, конечно, прав, однако…"
      — Мне нравится ваш перевод, — проговорил он.
      Ракопаук взвизгнул от удовольствия.
      — Согласитесь, — возбужденно продолжал он, — это очень напоминает Предприятие Глиммунга! Вода символизирует все, что разрушает творения разумных существ. Это вода, которая захлестнула Хельдскаллу; море поглотило ее столетия назад, но теперь Глиммунг хочет заставить его отступить. А «мильоны», которые вышли, чтобы одолеть поток, — это мы. Наверное, Гете был ясновидящим; очевидно, он предсказал восстановление Хельдскаллы.
      Грузовик замедлил ход.
      — Все, приехали, — сообщил водитель-верж. Он нажал на тормоза, и машина с визгом остановилась, пассажиры в очередной раз повалились друг на друга, а Мали, вздрогнув, открыла глаза и тревожно оглянулась, очевидно, не понимая спросонья, где она находится.
      — Все в порядке, — сказал Джо и привлек девушку к себе. "Вот так все и начинается, — подумал он. — В горе и в радости. В бедности и богатстве. Пока смерть не разлучит нас". Странно, что именно сейчас он вспомнил слова брачной клятвы. Странно, но к месту.
      Ибо казалось, что смерть бродит где-то поблизости.
      Он поднялся на затекших ногах и помог Мали встать.
      Они неуклюже спрыгнули с края кузова. Ночной воздух был насыщен запахом моря… Джо глубоко вдохнул. Вот теперь оно рядом. Море. Храм. И Глиммунг, пытающийся их разъединить, увести море от Хельдскаллы. Как Господь. Отделить свет от тьмы, или что он там еще разделил. Воду от суши.
      — Господь бог, создавая мир, тоже напоминал Фауста, — сказал Джо ракопауку.
      Мали застонала:
      — Только теологии нам сейчас и не хватает, — она дрожала от влажного ветра. — Тут темно, как в могиле.
      Я ничего не вижу.
      На фоне ночного неба Джо различил округлый силуэт, оказавшийся геодезическим куполом.
      "Вот оно!" — решил Джо.
      К этому времени прибыли остальные грузовики, и из кузовов посыпалось множество разнообразных существ.
      Некоторые помогали друг другу спуститься на землю — розовому желе не удавалось слезть, пока ему не пришел на помощь некто, напоминающий рыбу-ежа.
      Над их головами внезапно зависла большая, ярко освещенная машина на воздушной подушке.
      — Приветствую вас, господа, — раздался голос изнутри. — Я буду доставлять вас к месту работы. Осторожно поднимайтесь на борт, и я вас отвезу. Приветствую. Приветствую.
      "Привет, привет", — мысленно ответил Джо, наблюдая, как пассажиры влетают, вползают или закатываются внутрь.
      В геодезическом куполе их встретила толпа роботов.
      Джо замер, не веря своим глазам. Роботы.
      — Они здесь не запрещены, — сказала Мали. — Не забывай: это тебе не Земля.
      — Но Эдгар Мэан ведь доказал, что искусственные формы жизни не могут существовать, "Жизнь происходит от жизни, и поэтому создание самопрограммирующихся механизмов…"
      — Ну вот же они перед тобой — целых двадцать штук, — ответила Мали.
      — Зачем же тогда нам внушали, что их невозможно изготовить? — спросил ее Джо.
      — Потому что на Земле и так хватает безработных.
      Правительство просто подтасовало научные данные, чтобы доказать, будто роботов создать невозможно. Конечно, их мало. Изготовление их дорого и трудоемко.
      Странно, что здесь их так много. Я уверена, что это все, что у него есть. Это… — она подыскивала слово, — это ради нас. Для показа… Чтобы нас удивить.
      — Мистер Фернрайт? — произнес один из роботов.
      — Да, — откликнулся Джо. Он рассматривал внутренность здания: коридоры, массивные двери, приглушенное верхнее освещение… Удобно, но похоже на лабиринт… И без единой царапинки. Похоже, этот модуль только что построили.
      — Я чрезвычайно рад видеть вас, — заявил робот. — Вы, очевидно, заметили табличку у меня на груди:
      "Виллис". Я запрограммирован на выполнение любой инструкции, начинающейся с этого имени. Например, если вы хотите осмотреть место своей работы, просто скажите: "Виллис, проводи меня к месту работы", — и я с радостью это сделаю.
      — Виллис, — тут же спросил Джо, — где здесь жилые помещения? Например, не найдется ли комнаты для мисс Йохез? Она очень устала, ей необходимо отдохнуть.
      — Для вас и мисс Йохез приготовлены трехкомнатные апартаменты, отрапортовал Виллис. — Это ваше личное жилье.
      — Что? — не понял Джо.
      — Трехкомнатные апартаменты…
      — Так у нас настоящие апартаменты? Не просто комната?
      — Трехкомнатные апартаменты, — повторил Виллис с механическим спокойствием.
      — Отведите нас туда, — приказал Джо.
      — Нет, — ответил робот. — Вы должны сказать: "Виллис, отведите нас туда".
      — Виллис, отведите нас туда.
      — Да, мистер Фернрайт.
      Робот повел их через вестибюль к лифтам.
      Оглядев квартиру, Джо уложил Мали в постель; девушка мгновенно заснула. Джо с трудом верил своим глазам… Он осмотрел кухню, гостиную…
      Там, в гостиной, на кофейном столике стояла ваза из Хельдскаллы. Он сразу это понял, едва увидев ее.
      Сев на кушетку, он протянул к ней руки и осторожно поднял.
      Глухая глазурь желтого цвета. Джо никогда не видел такого густого цвета; глазурь напоминала дельфтский фаянс. Он подумал было о костяном фарфоре.
      Интересно, есть ли на этой планете костяная брекчия?
      И если да, то сколько частей кости добавляется в шликер? Шестьдесят сотых? Или сорок? А брекчия здесь так же богата, как в Моравии?
      — Виллис! — позвал он.
      — Чего?
      Джо удивился:
      — Почему «чего», а не «что»?
      — Да я тут давеча ковырялся в вашей земной культуре, дружище Фернрайт…
      — Послушайте. На планете Плаумэна есть костяные брекчии?
      — Ну, дружище Фернрайт, почем я знаю? Ежели вам охота знать, звякните в центральную компьютерную. А то я в этом ни фига не петрю.
      — Я приказываю вам разговаривать нормально, — сказал Джо.
      — Сперва скажите: Виллис. Ежели вам охота…
      — Виллис, говорите нормально.
      — Да, мистер Фернрайт.
      — Виллис, вы могли бы проводить меня к месту работы?
      — Да, мистер Фернрайт.
      — Хорошо. Ведите.
      Робот отпер тяжелую стальную дверь и отступил в сторону, пропуская Джо в огромное темное помещение.
      Едва Фернрайт переступил порог, включился свет.
      В дальнем конце комнаты стоял верстак, и Джо увидел, что на нем есть все необходимое. Рассеянный свет, управляемый напольным пультом. Самофокусирующиеся лупы, диаметром пятнадцать дюймов и более. Калильные иглы всех возможных размеров. Слева от верстака он обнаружил коробки с защитным механизмом, о котором ему доводилось только читать.
      В запечатанных контейнерах хранилась глазурь. Любого мыслимого цвета, тона и оттенка — четыре ряда полок вдоль длинной стены зала. С их помощью можно было подобрать глазурь для любого изделия. И еще кое-что: он остановился в изумлении. Это был агрегат, создающий область невесомости; идеальное устройство для реставратора керамики. Теперь не нужно будет придерживать хрупкие черепки, чтобы сплавить их воедино; в камере невесомости обломок останется именно там, куда его поместили. С помощью такого устройства Джо успеет сделать в несколько раз больше, чем прежде — в пору своего процветания. И совмещение будет идеально точным: ничто не соскользнет и не сместится во время работы.
      Он заметил также печь для обжига. Порой мастеру не хватало фрагмента, и ему приходилось изготавливать дубликат. Эта грань искусства реставратора обычно оставалась в тени, но… она существовала.
      Никогда в жизни Джо не видел такой великолепной мастерской.
      На полке для заказов стояли тяжелые коробки.
      "Можно приступать прямо сейчас, — подумал Джо. — Стоит только взять в руки иглу и начать работать.
      Соблазнительно…"
      Он подошел к полке для калильных игл, взял одну, повертел в руках, полюбовался ее качеством. Затем открыл первую попавшуюся коробку и взглянул на заполняющие ее черепки. Поставив иглу на место, Джо один за другим бережно извлек обломки, восхищаясь цветом и текстурой глазури. Забавный сосуд — низкий, округлый, широкогорлый. Джо положил черепки обратно в коробку, чтобы перенести их на верстак. Ему не терпелось начать работать. "Мог ли я когда-нибудь мечтать, — размышлял Джо, — о чем-нибудь подобном…"
      Джо замер. Он почувствовал, как некая посторонняя сила проникла внутрь и жадно вцепилась в сердце.
      Напротив него стояла безмолвная черная фигура. Она внимательно наблюдала за ним и, похоже, не собиралась никуда исчезать. Джо ждал. Фигура не двигалась.
      — Что это? — спросил он робота, который все еще стоял на пороге.
      — Вам нужно вначале сказать "Виллис", — напомнил ему робот. — Вы должны спросить: "Виллис, что…"
      — Виллис, — спросил он, — что это такое?
      — Календа, — ответил робот.

      "С Календами, — подумал Джо, — нет жизни, мы для них просто материал. Нить, проходящая через их руки; нас уносит движением, потоком, мы становимся частицей общей массы. Это движение непрерывно, оно уносит все дальше и дальше, навстречу могиле".
      Джо обратился к роботу:
      — Вы можете связать меня с Глиммунгом?
      — Вы должны сказать…
      — Виллис, вы можете связать меня с Глиммунгом?
      В другом конце комнаты безмолвно маячила фигура Календы — немая, будто выключенный робот. "Да здесь ли она? — усомнился Джо. Календаг казалась материальной, через нее не просвечивала дальняя стена. — Да, она здесь. Она явилась в мастерскую, не успел я встать к верстаку…"
      — Я не могу связаться с Глиммунгом, — доложил Виллис. — Он спит; сейчас у него время сна. Через двенадцать часов он проснется, и тогда я свяжусь с ним.
      Но он оставил здесь много вспомогательных сервомеханизмов на случай необходимости. Вы хотите, чтобы я их активизировал?
      — Скажите мне, что делать… Виллис, черт возьми, скажите же мне, что делать.
      — С Календой?.. У меня нет никаких сведений о том, чтобы кто-то что-то делал с Календами. Если хотите, я подключусь к компьютеру и запрошу информацию относительно природы Календ и рекомендуемых форм взаимодействия…
      — Они смертны? — перебил Джо.
      Робот молчал.
      — Виллис, их можно убить?
      — Трудно сказать, — отвечал робот. — Они устроены не так, как обычные живые существа. Кроме того, они неотличимы друг от друга, что усложняет задачу.
      Календа положила экземпляр Книги на стол рядом с рукой Джо. И молча ждала, пока землянин ее откроет.
      Молча он поднял Книгу, подержал и открыл там, где находилась закладка. Там было записано: "То, что Джо Фернрайт обнаружит в затонувшем храме, заставит его убить Глиммунга, и это навсегда остановит восстановление Хельдскаллы".
      "То, что я обнаружу в храме, — повторил про себя Джо. — Там, под водой. Внизу, на дне океана. Оно ждет меня…"
      "Надо поскорее спуститься на дно и увидеть все своими глазами, — решил он. — Но позволит ли Глиммунг?.. Особенно после того, как прочтет эту запись, а он наверняка ее прочтет. Нет никаких сомнений, что Глиммунг следит за всеми изменениями в вечно растущем, изменяющемся, самоисправляющемся тексте. Если он не полный идиот, — подумал Джо, — то попытается убить меня первым. Прежде чем я спущусь под воду. Прямо сейчас".
      Джо некоторое время стоял неподвижно, ожидая нападения Глиммунга.
      Его не последовало. Ну да, ведь Глиммунг спит.
      "С другой стороны, — раздумывал Джо, — возможно, мне не стоит спускаться под воду. А что бы посоветовал Глиммунг? Может быть, он сам захочет, чтобы я спустился под воду и осмотрел затонувший храм… а если нет? Вот что странно: первой моей реакцией было желание спуститься. Будто бы мне не терпится сделать открытие, которое уничтожит Глиммунга, а с ним и весь проект. Какое-то извращение". Кажется, это что-то новенькое. Прежде со мной не бывало ничего подобного. И это новое пробудили Календы и их Книга. И тут Джо Фернрайт понял, что это именно таким способом Календы заставляют свои пророчества сбываться…
      — Виллис, — сказал Джо, — как добраться до Хельдскаллы?
      — С помощью костюма и маски. Или с помощью подводной камеры, — ответил робот.
      — Вы можете проводить меня туда? — спросил Джо. — То есть… Виллис, вы можете…
      — Минутку, — сказал робот. — Вам звонят. Это деловой звонок. — Робот умолк, прислушиваясь к чему-то. Затем продолжил:
      — С вами хочет поговорить мисс Хильда Раисе, личный секретарь Глиммунга. — В груди робота открылась ниша, из которой он извлек аудиотелефон. — Снимите трубку.
      — Мистер Фернрайт? — Голос секретаря звучал подчеркнуто официально. Я должна передать вам просьбу мистера Глиммунга. Он не хотел бы, чтобы вы спускались в храм сейчас. Будет лучше, если вы подождете сопровождающего.
      — Вы сказали: просьба, — заметил Джо. — Должен ли я считать это его приказом? Приказом самого Глиммунга?
      — Мистер Глиммунг никогда не приказывает, — проговорила мисс Раисе, он обращается с просьбой.
      — Но фактически-то это приказ…
      — Я думаю, мы поняли друг друга, мистер Фернрайт, — ответила мисс Раисе. — Завтра мистер Глиммунг свяжется с вами. До свидания.
      Телефон щелкнул и замолк.
      — Опять приказы, — вздохнул Джо.
      — Верно, — согласился Виллис. — Как она правильно заметила, он управляет всем.
      — Но если бы я решил спуститься…
      — Да, но вы не можете, — категорически заявил робот.
      — Могу. Я могу спуститься, и тогда меня уволят.
      — Вы можете спуститься, — сказал робот, — и вас убьют.
      — Убьют, Виллис? Кто же меня убьет?
      Джо был испуган и взбешен одновременно. Сердце больно заколотилось о ребра, не хватало воздуха.
      — Кто меня убьет? — повторил он.
      — Вы должны были сначала сказать… ладно, черт с ним, — буркнул робот. — Там полно опасных живых существ.
      — Их хватает в любом океане, — заметил Джо.
      — Предположим. Но подобная просьба…
      — Я спускаюсь под воду.
      — Там, внизу, вы увидите следы чудовищных разрушений, каких вы и представить себе не можете. Подводный мир, где покоится Хельдскалла, — это мир мертвых вещей, место, где все гниет и рассыпается в прах. Вот почему Глиммунг хочет поднять храм на сушу. Подождите, пока он спустится вместе с вами. Потерпите несколько дней. Лучше займитесь своей мастерской и забудьте об океанских глубинах. Глиммунг называет это "Водный Мир". Он прав: это другой мир, мир, замкнутый в самом себе. Он совсем не похож на наш. Это мир неодолимой энтропии и ничего больше. Там даже такие могущественные создания, как Глиммунг, в конечном счете утрачивают силу. Это — океанская могила, и она убьет нас всех, если мы не сможем восстановить храм.
      — Не может же все быть так плохо, — заметил Джо, чувствуя, однако, что ужас уже угнездился в его сердце.
      Робот загадочно смотрел на него; казалось, его взгляд выражает презрение.
      — Учитывая то, что вы робот, — проговорил Джо, — вы вряд ли должны реагировать так эмоционально. Ведь вы не живое существо.
      — Никакое сознание, даже искусственное, — объяснил Виллис, — не испытывает удовольствия от процесса энтропии. Это конечная судьба всех существ, и поэтому все сопротивляются ей.
      — А Глиммунг рассчитывает остановить этот процесс? — спросил Джо. Если это конечная судьба всего сущего, то Глиммунг не в силах его остановить. У него ничего не получится, а процесс будет идти, как и прежде.
      — Там, под водой, — сказал Виллис, — разложение — единственная активная сила. Но если поднять храм, появятся и другие, которые могут не только разрушать, но и созидать. Строительство, восстановление, сохранение форм, в вашем случае — реставрация. Вот почему вы так здесь нужны. Вы сможете противопоставить процессу распада ваш труд и талант. Вы понимаете?
      — И все-таки я хочу спуститься туда, — упрямо сказал Джо.
      — Как хотите. Вы можете надеть акваланг и спуститься в Маре Нострум. Убедитесь во всем сами. Я доставлю вас на одну из баз; оттуда вы сможете спуститься — без меня.
      — Благодарю, — Джо постарался вложить в это слово изрядную долю сарказма, но робот, похоже, не уловил интонации.
      База представляла собой платформу, накрытую герметическими куполами; в них было достаточно места, чтобы вместить множество живых существ вместе с оборудованием. Джо огляделся по сторонам, оценивая размеры сооружения. Купола, построенные руками роботов, казались совсем новенькими, с иголочки. Вероятно, база создавалась для тех, кто прибыл вместе с ним.
      "Да, — подумал Джо. — Здесь сколько угодно свободного места. Никто не ограничивает размеры строений — естественно, Глиммунг строился с размахом".
      — Итак, вы по-прежнему не желаете спускаться со мной? — спросил Джо Виллиса.
      — Ни за что.
      — Покажите мне акваланг, — сказал Джо. — И объясните, как им пользоваться. И вообще, покажите все, что мне нужно знать.
      — Я покажу вам минимальный… — начал робот и осекся. На крышу самого большого купола спускался небольшой вертолет. Виллис внимательно присмотрелся к нему. — Слишком мал для Глиммунга, — пробормотал он, существо должно быть намного меньше в размерах.
      Едва винт вертолета перестал вращаться, открылась дверь. Из нее выпрыгнула Мали Йохез.
      Спустившись на лифте, она направилась прямо к Джо и Виллису.
      — Со мной разговаривал Глиммунг, — быстро проговорила она. — Он объяснил мне, что ты здесь делаешь. И попросил проводить тебя. Он сомневается, что ты сможешь в одиночку… я имею в виду ты не сможешь перенести этот спуск….
      — А ты, значит, сможешь, — резюмировал Джо.
      — Он считает, что, если мы будем вдвоем, то у нас будут шансы. И к тому же, у меня больше опыта, гораздо больше.
      — Леди, — спросил ее Виллис, — он хочет, чтобы я спустился с вами?
      — Он ничего не сказал о вас, — резко бросила Мали.
      — Слава Богу. — Робот вздохнул. — Терпеть не могу болтаться там, внизу.
      — Скоро все изменится, — заметила Мали. — "Там, внизу" больше не будет. Будет только наш мир.
      — Сказала мышь, толкая гору, — ехидно добавил робот.
      — Помогите нам надеть акваланги, — приказал Джо.
      — Там, внизу, в Водном Мире, — поучал робот, — вы окажетесь в местах, оставленных Амалитой.
      — Кто это — Амалита? — спросил Джо.
      — Это божество, которому был посвящен храм, — пояснила Мали. — Бог, которому возносили молитвы в Хельдскалле. Когда храм будет восстановлен, Глиммунг сможет снова воззвать к Амалите, как в прежние времена, до катастрофы. Победа Борели над Амалитой — временная, но очень важная. Мне это напоминает земную поэму Бертольда Брехта, она называлась «Утопленница». Сейчас попробую вспомнить… "И постепенно бог ее оставил; вначале ее руки, а затем и ноги, и все тело, и наконец она была…"
      — Что это за божества? — спросил Джо. Он слышал о них впервые, хотя и понимал, что если есть храм, то должно быть и божество, которому в нем поклонялись. — Ты знаешь еще что-нибудь об этом?
      — Я могу предоставить вам всю необходимую информацию.
      — Вы не задумывались над тем, — спросила его Мали, — что Амалита может действовать руками Глиммунга, возрождая храм? Чтобы восстановить на планете веру в себя?
      — Гм-м… — похоже, робот был уязвлен. Джо показалось, что у него внутри что-то жужжит и потрескивает от напряженной работы. — Видите ли, сэр, — сказал он наконец, — вы спрашивали о двух божествах.
      Кстати, вы опять забыли сказать…
      — Виллис, расскажите мне про Амалиту и Борель, — попросил Джо. — Как давно им поклоняются и где именно? Где появился этот культ?
      — У меня есть брошюра, где все изложено подробно, — сказал робот. Он опустил руку в нагрудный карман и извлек оттуда пачку тонких листков. — Я написал это на досуге, — пояснил Виллис. — С вашего позволения, я буду заглядывать в текст, чтобы не напрягать память. Итак, вначале был Амалита. Один. Это было приблизительно пятьдесят тысяч земных лет назад. Затем в нем проснулась страсть. Но у него не было объекта страсти. Он любил, но ему некого было любить. Он ненавидел, но ему некого было ненавидеть.
      — Ему было наплевать. Но ему не на кого было плевать, — подколола Мали. Ей было неинтересно.
      — Так вот, я говорил о страсти, — продолжал робот. — Как известно, самая сладострастная форма сексуальной любви — это инцест, поскольку инцест — фундаментальное табу во всей Вселенной. Чем строже табу, тем сильнее искушение. Поэтому Амалита создал себе сестру — Борель. Другая запретная сторона половой любви — это любовь к воплощению зла, которое, если не вызывает любовь, становится объектом ненависти. И Амалита сделал свою сестру средоточием зла, и она начала уничтожать все, что он сотворил за много веков.
      — В том числе Хельдскаллу, — пробормотала Мали.
      — Да, леди, — согласился робот. — Итак, еще один мощный стимул половой любви — это любовь к более сильному созданию. И Амалита наделил свою сестру способностью уничтожать свои творения одно за другим; потом он пытался ей помешать, но она уже была сильнее его. К чему он и стремился. И наконец, последнее: предмет страсти принуждает любящего снисходить до своего уровня, где властвуют его законы, аморальные и жестокие. Вот с чем мы имеем дело при восстановлении Хельдскаллы. Каждый из вас должен будет спуститься в Водный Мир, где законы Амалиты не действуют. Даже сам Глиммунг неизбежно погрузится туда, где сильна власть Борели.
      — Я полагал, что Глиммунг — божество, — произнес Джо. — Из-за его огромной силы.
      — Божества не пролетают сквозь десять этажей, — заметил робот.
      — Резонно, — признался Джо.
      — Рассмотрим по пунктам, — предложил робот. — Начнем с бессмертия. Амалита и Борель бессмертны;
      Глиммунг — нет. Второй критерий…
      — Мы знаем остальные два критерия, — перебила Мали. — Неограниченная власть и неограниченное знание.
      — Значит, вы читали мой памфлет, — сказал робот.
      — Господи Иисусе, — произнесла Мали с уничтожающим ехидством.
      — Вы упомянули Иисуса Христа, — заметил робот. — Это интересное божество, поскольку его власть ограничена, его знания также ограничены, и он мог умереть.
      Он не удовлетворяет ни одному из критериев.
      — Тогда как возникло христианство? — спросил Джо.
      — Оно возникло, — пояснил охотно робот, — потому что Иисус беспокоился о других людях. «Беспокойство» — точный перевод греческого «агапе» и латинского «каритас». Иисус стоит с пустыми руками: он никого не может спасти, даже себя. И тем не менее своим беспокойством за других, любовью к другим он…
      — Ладно, хватит. Дайте нам памфлет, — утомленно проговорила Мали. — Мы прочтем его, когда будет время. А сейчас мы собираемся спуститься под воду. Приготовьте наши акваланги, мистер Фернрайт вас об этом уже просил.
      — Подобное божество есть и на Бете-Двенадцать, — продолжал робот, будто не слыша приказа. — Оно научилось умирать вместе с каждым существом на планете. Оно не могло умереть вместо других существ, но умирало вместе с ними. И потом, с рождением нового существа, снова возрождалось. Таким образом пережило бессчетное число смертей и воскрешений. Сравните его с Христом, который умер только однажды… Об этом тоже написано в моем памфлете. Там есть все.
      — Все? Тогда, наверно, вы — Календа, — сказал Джо.
      Робот пристально посмотрел на него.
      — И ваш памфлет, — продолжал Джо, — это Книга Календ.
      - Не совсем так, — произнес наконец робот.
      — То есть? — резко переспросила Мали.
      — То есть я построил свои памфлеты на Книге Календ.
      — Почему? — спросил Джо.
      Робот помялся, но затем ответил:
      — Со временем я хотел бы стать писателем.
      — Давайте наши акваланги, — бросила Мали с нарастающим раздражением.
      Спор о Христе навел Джо на странную мысль.
      — Беспокойство, — произнес он, повторяя термин робота. — Мне кажется, я понял, что вы имеете в виду.
      Там, на Земле, со мною однажды случилась странная вещь. Так, мелкое происшествие. Я достал из буфета чашку, которой никогда и не пользовался, и обнаружил в ней мертвого паука. Должно быть, он умер от голода. Наверное, свалился в чашку и не смог оттуда выбраться. Но вот что интересно. Он свил на дне паутину. Когда я нашел его, мертвого, с жалкой, бесполезной паутиной, я понял, что он был обречен. Ни одна муха не попала бы в его сеть, даже если бы он ждал вечно. Он ждал, пока не умер. Он сделал все, что мог, но без толку. Я до сих пор думаю: понимал ли он бесполезность усилий? Знал ли, когда ткал паутину, что у него ничего не получится?
      — Маленькая трагедия жизни, — констатировал робот. — Каждый день происходят миллиарды таких трагедий, и никто их не замечает. Кроме Господа. По крайней мере, так я написал в своем памфлете.
      — Да, я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Джо, — говоря о беспокойстве. Я чувствовал, что эта трагедия касается меня. «Каритас»… Или, по-гречески… — Он пытался вспомнить слово.
      — Мы можем наконец спускаться? — спросила Мали.
      — Да, — кивнул Джо.
      Очевидно, она не понимала его. Странно, ведь робот его понимал. Непонятно… Почему железяка способна понять то, чего не понимает живой человек? Может быть, «каритас» — производное интеллекта. Может быть, мы всегда ошибаемся: «каритас» — не чувство, а высшая форма мышления, способность воспринимать то, что тебя окружает, — замечать и, как сказал робот, беспокоиться и заботиться. Познание, вот что это такое.
      — Можно попросить у вас экземпляр памфлета? — вслух спросил он.
      — Десять центов, пожалуйста. — Робот протянул книжку.
      Джо выудил из кармана картонную монетку и протянул роботу.
      — Теперь пойдем, — сказал он Мали.

      Робот дотронулся до выключателя. Бесшумно открылся стенной шкаф, и Джо увидел полный набор водолазных приспособлений: гидрокостюмы, кислородные маски, ласты, подводные фонари, наборы грузов, самострелы, кислородные и гелиевые баллоны… И множество другого снаряжения, которое было ему незнакомо.
      — Учитывая, что у вас нет опыта подводного плавания, — заявил робот, я предложил бы вам спуститься в сферической камере. Но раз уж вы настаиваете… — Он пожал плечами. — То я ничего не могу поделать…
      — У меня вполне достаточный опыт, — бодро проговорила Мали, вытаскивая из шкафа снаряжение; вскоре у ее ног выросла внушительная груда всевозможных приспособлений. — Доставай такое же снаряжение, — объяснила она Джо. — И надевай его в том же порядке.
      Надев акваланги, они прошли в шлюзовую камеру.
      — Когда-нибудь я напишу брошюру о подводном плавании, — бормотал робот, отвинчивая запорный клапан. — Общепризнанно, что хтоническое царство находится под землей — так говорит любая из религий. На самом же деле оно в глубине океана. Океан, — он снял массивную дверь шлюза, — это то, из чего родился мир, из него вышло все живое миллиарды лет назад. На вашей планете, мистер Фернрайт, эту ошибку совершают многие религии. Так, греческая богиня Деметра и ее дочь Кора произошли из подземелья…
      Не слушая робота, Мали инструктировала Джо:
      — На поясе имеется аварийное устройство на случай отказа кислородной системы. Если из-за повреждения баллонов или разрыва трубки начнет уходить воздух, нажми нижний плунжер на поясе. — Она показала устройство на собственном костюме. — Обмен веществ постепенно замедлится, так что потребность в кислороде упадет до минимума. Ты успеешь всплыть на поверхность, не ощутив кислородного голодания и его последствий. Конечно, ты можешь быть без сознания, когда всплывешь, но костюм устроен так, что автоматически пропускает атмосферный воздух. Я тут же поднимусь наверх и помогу тебе добраться до базы.
      — "Я словно умер, — процитировал Джо, пытаясь вспомнить, как дальше, в той могиле сплелись стволы нарциссов, лилий…"
      -.."возрадовался фавн мне, тот, что покоился на дне". Мои любимые стихи, — сказал робот. — Это Йитс, насколько я понимаю. Не кажется ли вам, сэр, что вы спускаетесь в могилу? Что перед вами смерть? Что спуститься значит умереть? Ответьте мне коротко, «да» или «нет».
      — Я помню, что сказала мне Календа, — ответил Джо угрюмо. — Я могу отыскать в Хельдскалле нечто, что заставит меня убить Глиммунга. В каком-то смысле я, действительно, двигаюсь к смерти, может быть, собственной, а может быть, чьей-то еще. К смерти, которая навсегда остановит восстановление Хельдскаллы.
      Эти зловещие слова засели в его мозгу, как заноза.
      Он постоянно вспоминал их, и было ясно, что они забудутся нескоро. "А может быть, никогда, — подумал Джо. — Клеймо, которое не сотрется до конца моих дней".
      — Я дам вам талисман, — проговорил робот, снова роясь в нагрудном кармане. Он протянул Джо маленький пакетик. — Здесь хранится знак, олицетворяющий чистоту и величие Амалиты. Проще говоря, его символ.
      — И он оградит нас от зла? — спросил Джо.
      — Вы должны сказать: "Виллис, он оградит…"
      — Виллис, этот талисман поможет нам там, внизу?
      Помолчав, робот ответил:
      — Нет.
      — Тогда зачем же вы даете его нам? — с сарказмом заметила Мали.
      — Чтобы… — робот задумался. — Нет, просто так. — Он умолк, и Джо показалось, что он ушел в себя, погрузился в мысли, словно человек.
      — Я предлагаю спускаться вместе, — сказала Мали, привязывая к поясу трос. — Его длина двадцать футов.
      Этого должно быть достаточно. Я не хочу рисковать, удаляясь от тебя.
      Робот безмолвно вручил Джо пластиковую коробку.
      — Зачем это? — спросил Джо.
      — Вдруг вы найдете там осколки керамики. Вам ведь нужно во что-нибудь их упаковать.
      По-кошачьи приблизившись к двери шлюза, Мали проговорила:
      — Вперед.
      Она зажгла химический фонарик и, оглянувшись на Джо, шагнула вперед. Двадцатифутовый шнур туго натянулся, увлекая Джо к отверстию, — и он, забыв все на свете, прыгнул вслед за Мали.
      Свет прожектора растаял во тьме над головой. Джо включил фонарь. Его тянуло все дальше вниз, туда, где вода за границей освещенного круга была совершенно черной. Ниже мерцал фонарик Мали, похожий на диковинную светящуюся рыбу.
      — У тебя все нормально? — зазвучал над ухом ее голос.
      Джо вздрогнул от неожиданности, не сразу сообразив, что их костюмы снабжены радиосвязью.
      — Да, — откликнулся он.
      Мимо него проплывали рыбы. Равнодушно глянув на него, они снова исчезали в черной пустоте, обступавшей небольшой круг света.
      — Экое трепло этот робот, — проговорила Мали. — Мы проболтали с ним минут двадцать, если не больше.
      "Но так или иначе, мы здесь, — подумал Джо. — Мы в водах Маре Нострум, погружаемся все глубже и глубже. Интересно, — размышлял он, — много ли во Вселенной роботов, интересующихся теологией. Должно быть, один Виллис такой… и Глиммунг использует его для заговариваривания зубов не в меру любопытным работникам".
      Костюм включил автообогрев; Джо почувствовал, как холод морской воды постепенно отступает.
      — Джо Фернрайт, — вновь раздался голос Мали. — А ты не думаешь, что Глиммунг мог подослать меня к тебе? Чтобы мы нырнули вдвоем, а вынырнула я одна?
      Ведь Глиммунг знает предсказание Календы. Ты об этом не задумывался?
      Эта мысль никогда не приходила ему в голову. Но сейчас Джо похолодел. Ему показалось, что океан сдавливает его тело мертвой хваткой; обжигающий холод проник в сердце, живот свело судорогой. Это был дремучий, первобытный страх. Джо почувствовал, что не может с ним справиться.
      — Ас другой стороны, — продолжала Мали, — текст, который тебе показала Календа, мог быть сфабрикован специально для тебя. Единственный экземпляр, который видел только ты.
      — Откуда ты знаешь о Календе и о новом тексте? — просипел Джо.
      — От Глиммунга.
      — Значит, он читал то же, что и я… Получается, что это не подлог. Будь это так, ты бы здесь не появилась.
      Она засмеялась, больше ничего не сказав. Они все дальше и дальше погружались в бездну.
      — Тогда получается, я прав, — решил Джо.
      Ниже, в фокусе фонаря, показался гигантский желтый скелет. Слева от Джо свет фонаря выхватил из мрака другую часть колоссальной туши. Огромной… как ковчег, построенный, чтобы вместить каждую тварь, и погрузившийся на дно Маре Нострум. "Это ковчег смерти", — подумал Джо.
      — Что это? — спросил он Мали.
      — Скелет.
      — Чей? — Джо устремился к находке, стараясь высветить фонарем как можно больше.
      Вскоре Мали подплыла поближе, и Джо смог различить лицо девушки сквозь кислородную маску. Ее голос слегка дрожал. Чувствовалось, что она не ожидала этой находки.
      — Это Глиммунг, — проговорила она. — Это скелет древнего, давно умершего и забытого Глиммунга. Он здорово зарос кораллами. Должно быть, он лежит здесь не меньше ста лет.
      — Ты не знала о том, что он существует, что он здесь? — спросил Джо.
      — Об этом знал (разве что) Глиммунг. А я — нет. — Она задумалась. По-моему, это был Темный Глиммунг.
      — Что ты сказала? — не понял Джо. Страх давил все сильнее, превращаясь во всепоглощающий ужас.
      — Это почти невозможно объяснить. — Мали с трудом подыскивала слова. Так же, как с антиматерией: об этом можно говорить, но представить себе очень трудно. Есть Глиммунг, а есть Темный Глиммунг. Всегда — сколько одних, столько и других. У каждого Глиммунга есть его противоположность, его темный Двойник. И в течение жизни, рано или поздно, ему приходится уничтожить своего двойника, иначе тот уничтожит его.
      — Почему? — спросил Джо.
      — Потому что так устроен мир. Еще спроси: почему это камень? Просто так сложилось. Они — взаимоисключающие явления, или, если хочешь, свойства. Да, свойства, как у химических веществ. Видишь ли. Темные Глиммунги как бы не совсем живы. И в то же время они не мертвы. Говорят, что это двойное существование свойственно не только Глиммунгам; говорят даже, что… — Она осеклась. — Нет! Только не это. Только не сейчас, ради бога, не сейчас!..
      Рассыпающийся остов, покрытый колониями кораллов, ковылял прямо к ним. Когда-то его облик напоминал человеческий; он держался прямо и передвигался на крепких ногах. Но сейчас его позвоночник гнулся, а ноги тащились по дну, словно из них вылущились кости. Джо смотрел, как он приближается, понимая, что чудовищное существо ищет именно его. Медленно и неуклюже он двигался к Джо. Вскоре уже можно было различить его черты.
      Джо почувствовал, как весь мир рассыпается на куски.
      — Это твой труп, — проговорила Мали. — Здесь время просто не…
      — Он слепой, — прошептал Джо. — Его глаза… они… сгнили. Разве он видит меня?
      — Он чувствует тебя. Он хочет… — Она замолчала.
      — Чего он хочет?! — Джо закричал, заставив Мали вздрогнуть.
      — Он хочет поговорить с тобой, — прошептала Мали. Казалось, она оцепенела, как птица под змеиным взглядом. "Черт возьми, я остался один на один с этой штукой", — понял Джо.
      — Что же мне делать? — на всякий случай спросил он.
      — Не надо… — Мали опять замолкла, потом отрывисто произнесла:
      — Не надо его слушать.
      — Разве мертвец может говорить? — в ужасе промолвил Джо.
      Странно, что он не лишился рассудка, увидев собственные останки. Но еще и говорить с ними? Нет, это Г явное безумие. Должно быть, какое-то подводное существо, увидев Джо, попыталось присвоить его облик.
      — Он скажет тебе, чтобы ты уходил, — объяснила Мали. — Чтобы ты покинул этот мир. Оставил в покое Хельдскаллу и Глиммунга с его планами. Смотри: он уже пытается что-то произнести.
      Полусгнившая плоть на лице трупа чуть раздвинулась. Джо увидел сломанные зубы, и затем из дыры, в которую превратился его рот, вырвался наружу звук.
      Это был глухой рокот, как будто рядом грохотала гигантская якорная цепь. И все же существо пыталось…
      Наконец, когда оно приблизилось к Джо, покачиваясь на волнах, Джо различил одно слово, затем другое…
      — Оставайся, — произнес труп, широко открывая рот.
      Мелкая рыбешка исчезла внутри, затем выплыла обратно. — Ты… должен… идти дальше. Дальше. Поднимать. Хельдскаллу.
      — Ты еще жив? — спросил Джо.
      — Здесь нет ничего живого, — подала голос Мали. — Ничего живого, в обычном смысле этого слова. Остаточная энергия… как заряд севшей батарейки.
      — Но он еще не существует, — выдохнул Джо. — Он появится лишь в будущем.
      — Здесь нет будущего, — объяснила Мали.
      — Но ведь я-то жив. Я смотрю на этого урода, на этот разлагающийся труп. Если бы это был я, как я мог бы говорить с самим собой?
      — Наверно, ты прав, — согласилась Мали. — Но разница между вами не абсолютна. У тебя есть кое-что от него; в нем тоже есть частица тебя. Вы оба — это ты, и вы оба — это он. "Дитя — отец человеку", помнишь?
      И человек — отец трупу. Правда, я думала, он потребует, чтоб ты убирался, а он, наоборот, просит тебя остаться. Вот зачем он пришел к тебе. Я чего-то не понимаю. Он не может быть твоей черной стороной, уж во всяком случае не в том смысле, как я объясняла. Он почти разложился, но ведет себя доброжелательно. Темные же никогда не бывают доброжелательны. Позволь, я кое-что спрошу у него.
      Джо промолчал. Мали сочла молчание знаком согласия.
      — Как ты умер? — спросила она у мертвеца. В свете фонаря блеснули оголившиеся кости. До Джо и Мали донеслось неразборчивое:
      — Нас убил Глиммунг.
      — Нас? — встревожилась Мали. — Кого? Всех?
      — Нас, — скелет показал рукой на Джо. — Нас двоих, — добавил он и замолчал. Его начало сносить течением.
      — Но это ничего… — продолжал он. — Я сделал небольшой ящик, в котором чувствую себя в безопасности. Я забираюсь туда и запираю вход, и большинство хищных рыб не может туда проникнуть…
      — Ты хочешь сказать, что пытаешься защитить свою жизнь? — спросил Джо. — Но она давно кончилась.
      Слишком невероятным и нелепым было все происходящее. Сама мысль, что разлагающийся труп — его собственный труп — ведет здесь какое-то подобие существования, так же как и любое другое существо, пытается защитить себя…
      — Улучшим качество жизни мертвых, — издевательски заметил он, не обращаясь ни к Мали и ни к плавающему перед ним телу.
      — Проклятие! — выдохнула Мали.
      — Что?
      — Он тебя не отпустит. Он противостоит тебе, и ты уже не сможешь уйти отсюда. А потом, когда ты станешь таким же, как он, — она показала на труп, — ты пожалеешь, что не ушел.
      — Оставайся, — прохрипел труп.
      — Почему? — спросил Джо.
      — Я обрету покой, только когда поднимут Хельдскаллу. Я жду этого много веков, и я рад, что ты наконец пришел. Я знал: пока ты не придешь и не освободишь меня, я останусь в плену у времени.
      Труп сделал умоляющий жест. От его кисти оторвалось несколько фаланг и начало погружаться на дно.
      Джо почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.
      "Если бы можно было повернуть время вспять, — подумал Джо, — я бы отдал все что угодно, лишь бы не спускаться под воду". Почему труп сказал, что появление Джо означает освобождение для них обоих?..
      "Господи Иисусе, недолго придется ждать, пока я превращусь в него. Мое тело разваливается на куски, а хищные рыбы станут есть мою плоть. И единственное, что мне останется — это прятаться в ящике на дне моря".
      "А может быть, все это просто обман? — думал он. — Может, это вовсе не мой труп? Часто ли люди встречаются с собственными трупами, да еще и говорят с ними? Календы, — вспомнил Джо. — Нет, это чушь какая-то, ведь Мали ожидала, что труп потребует уйти, а он умолял остаться… Глиммунг! Может быть, это галлюцинация, созданная Глиммунгом, — таким безумным способом он пытается удержать меня на крючке.
      Наверняка".
      — Спасибо за совет. Я приму его к сведению, — сказал Джо болтающемуся в воде трупу.
      — А мой труп тоже здесь? — спросила Мали.
      Ответа не последовало. Останки Джо уплыли прочь.
      "Я сказал что-нибудь не то? — размышлял Джо. — Но господи боже мой! О чем вообще можно беседовать с собственным трупом?! Я сказал, что приму к сведению его совет, чего еще он ждал от меня?" Его охватила злость. Не изумление, не страх, а самая обыкновенная ярость. И тут он вспомнил о проклятии.
      — Смерть, — сказал он Мали, когда они подплыли друг к другу. — Смерть и грех взаимосвязаны. Это значит, что если храм проклят, то мы тоже…
      — Я возвращаюсь, — вдруг сообщила Мали. — Не хочу находиться так близко к драге.
      Она махнула рукой вправо. Повернувшись туда, Джо рассмотрел огромную, громоздкую конструкцию и различил низкое гудение, едва слышимое на нижнем пределе человеческого слуха. Только сейчас Джо понял, что оно раздавалось и раньше…
      — Что это? — спросил он Мали, повернувшись туда, откуда доносился звук.
      — Экскаватор, — сказала Мали. — Из ионийского каприкса; у этого вещества самый большой атомный вес из всех материалов, используемых в технике. Он заменяет старые рексероидные ковши, которые ты, вероятно, видел.
      — И весь храм хотят поднять этим экскаватором?
      Подводное течение понесло Мали к Джо.
      — Нет. Только фундамент, — сказала она.
      — А остальное будет распилено на блоки?
      — Да, все, кроме фундамента. Он сделан из цельной агатовой глыбы с Денеба-Три. Если его распилить на куски, он не выдержит веса этой махины. Поэтому нужен ковш. — Она отодвинулась назад. — Нельзя подплывать к нему близко, это опасно. Ты же знаешь принцип их работы. Точка опоры перемещается взад-вперед между четырьмя остриями ковша. Поплыли отсюда. Пора выбираться на поверхность. Черт возьми, здесь действительно опасно.
      — Все блоки уже распилены? — перепросил Джо.
      — Боже мой, — устало проговорила Мали. — Нет, конечно, не все. Несколько первых плит. Ковш пока не поднимает фундамент, а вгрызается в дно под ним.
      — Какова будет скорость подъема? — спросил он.
      — Это пока не известно. Послушай, мы еще только готовимся. Мы еще только собираем экскаватор, а ты уже хочешь знать скорость подъема. Обычно горизонтальная скорость ковша — шесть дюймов в сутки, то есть он скорее стоит, чем движется.
      — По-моему, ты просто не хочешь, чтобы я, наконец, разглядел этот храм, — сказал Джо.
      — Ты просто параноик, — отмахнулась Мали.
      Направив луч фонаря вправо от ковша, Джо увидел нечто странное: плотная светонепроницаемая масса, вздымающаяся на огромную высоту и увенчанная треугольным фронтоном. Вокруг нее сновали рыбы, стороны ее заросли кораллами, на них поселились мириады ракушек… А рядом, там, где перемещался ковш, виднелся точно такой же силуэт: силуэт Хельдскаллы.
      — Вот что ты хотела скрыть от меня, — произнес Джо.
      Под водой было два храма.

      — Один из них — черный. Это Темный храм, — заметил Джо Фернрайт.
      — Но не тот, где идут работы, — уверенно ответила Мали.
      — А вы в этом уверены? — спросил Джо. — Что если он ошибся?
      Джо догадывался, что подобный поворот событий запросто мог уничтожить Глиммунга. Это был бы конец всему. Всему и всем. Теперь, когда Джо знал о существовании второго храма и видел его, леденящий страх сжимал ему грудь. Джо растерянно водил фонарем справа налево. Словно пытаясь найти выход.
      — Теперь ты понимаешь, почему я так хотела вернуться наверх.
      — Я с тобой, — ответил Джо.
      Он больше не желал оставаться здесь. Как и Мали, он тосковал по свету, по миру, оставшемуся наверху, над водой… Там не было ничего подобного… и не должно быть. Тот мир не предназначен для этого…
      — Поплыли, — сказал Джо девушке и устремился вверх, с каждой секундой удаляясь от холодного мрака этих глубин и того, что в них скрывалось. — Дай руку. — Он обернулся, протягивая к ней руку…
      И тут он увидел его. Сосуд.
      — В чем дело? — тревожно спросила Мали, когда Джо остановился.
      — Мне надо вернуться, — сказал он.
      — Джо, ради всего святого, не возвращайся! Он уже начал тянуть тебя вниз! Поднимайся скорее!
      Вырвав руку, она изо всех сил заработала ластами, стремясь наверх, к спасительному свету. Мали била ногами по воде, будто вырывалась из паутины, затягивающей ее в непроглядную темень.
      — Поднимайся одна, — буркнул Джо.
      Он погружался глубже и глубже, стараясь не выпускать сосуда из поля зрения. Вокруг него разрослись кораллы, но его поверхность блестела в конусе света.
      "Словно он поджидает меня, — думал Джо. — Персональная ловушка: завлечь тем, что мне дороже всего".
      Мали, немного помедлив, неохотно догнала его.
      — Что… — начала говорить она, но осеклась, заметив находку Джо.
      — Это кратер, — объяснил Джо. — Очень большой.
      Он уже мог различить цвета; цвета, приковавшие его к этому месту крепче корабельного каната. Джо опускался глубже и глубже.
      — И что ты можешь о нем сказать? — спросила Мали. Они почти подплыли; руки Джо потянулись вниз, к драгоценной находке.
      — Это… не кермет, — произнес Джо. — Этот сосуд обжигался при температуре ниже пятисот по Цельсию.
      Возможно даже, при двухстах пятидесяти. Сильное остекленение на поверхности глазури…
      Теперь Джо смог прикоснуться к сосуду и осторожно потянул его к себе, однако кораллы цепко держали артефакт.
      — Керамика… — размышлял Джо вслух, — определенно не фарфор — не просвечивает. Судя по белизне глазури, в ней содержится оксид олова. Может быть, это майолика. Так называемая оловянная эмаль. Вроде дельфтской посуды. — Он поскоблил поверхность чаши. — На ощупь это похоже на сграффито с оловянной глазурью. Видишь? Конечно, это кратер, но с тем же успехом мы можем найти здесь и амфоры, и лекифы, и пифосы — стоит только расчистить скопления кораллов.
      — Это хороший сосуд? — спросила Мали. — По-моему, он невероятно красив. А что ты скажешь как специалист?
      — Он великолепен, — просто ответил Джо. — Посмотри, какие насыщенные цвета: красный — наверняка соединения меди, черный — двухвалентное железо. А вот этот желтый дает сурьма.
      "Те самые цвета, которые нравятся мне больше всего, — осознал Джо. Желтые… Голубые… Я никогда не изменюсь… Его словно специально поставили тут для меня, — он осторожно очищал поверхность, воспринимая ее скорее пальцами, чем глазами. Голубой оттенок черновой меди… Единственное, чего мне не хватало…" — и Джо Фернрайт снова и снова задавал себе вопрос, не сам ли Глиммунг оставил здесь кратер.
      Он повернулся к Мали:
      — Тебе не кажется странным, что кораллы не покрыли его полностью? Похоже, отсюда их сняли. Причем совсем недавно.
      Пока Мали рассматривала сосуд, изучая покрывающие его кораллы, Джо исследовал орнамент. Сложная, замысловатая композиция. Даже более замысловатая, чем урбинианский стиль «историато». Что было изображено на кратере? Джо задумчиво рассматривал его: картина была видна не полностью, но у Джо был большой опыт реставрации. "Что же это? — спрашивал себя Джо, сюжетная сцена? Но что она изображает?" И он внимательней присмотрелся к орнаменту.
      — Мне не нравится, что здесь так много черного, — проговорила Мали. Все черное здесь, на дне, внушает мне тревогу. — Закончив рассматривать сосуд, она немного отплыла в сторону. — Ну, теперь-то мы можем подняться? спросила она, с каждой секундой все больше нервничая. Тревога нарастала с каждым движением секундной стрелки. — Мне почему-то не хочется оставаться здесь и жертвовать жизнью ради какого-то дрянного горшка. Горшки этого не стоят.
      — Что ты можешь сказать о коралле? — спросил Джо.
      — Коралл отделен от сосуда не более чем шесть месяцев назад, ответила Мали. Она отломила кусочек коралла. — Будь у меня инструменты, я бы убрала все остальное за пару минут.
      Теперь можно было разглядеть еще больше. В одном из медальонов был изображен человек, сидящий в пустой комнате. На следующем — рейсовый космический корабль. На третьей — снова человек (очевидно, тот же самый) вытаскивает из воды огромную черную рыбину. Здесь и расплывалась черная глазурь, которая так насторожила Мали — силуэт громадной рыбины. Но дальше повествование прерывалось — кораллы полностью скрывали изображение, хотя было очевидно, что история на этом не заканчивалась: под кораллом скрывался еще один медальон.
      — Вот это глазурь "фламбе", — рассеянно произнес Джо. — Как я и думал, из дисперигированной меди. Но местами она похожа на "осенний лист". И если б я…
      — Ты чертов педант и эстет, — со злостью заметила Мали, — и законченный болван. Я хочу наверх.
      Она, отстегнув соединявший их трос, оттолкнулась и вскоре исчезла из виду, оставив за собой лишь тускло мерцающую дорожку. И Джо остался один: с сосудом в руках он стоял совсем рядом с Темным храмом.
      Глубокая тишина. И полное отсутствие жизни. Мимо не проплыла ни одна рыба. Среди кораллов не копошились крабы и креветки, словно даже неразумные твари страшились Темного храма и его окрестностей. "На самом деле, они мудрые твари, — подумал Джо. — Столь же мудрые, как Мали".
      В последний раз окинув долгим взглядом мертвую громаду храма, Джо отложил в сторону фонарь, наклонился над сосудом и резко потянул его вверх. Сосуд рассыпался на множество осколков, которые тут же заскользили вниз, в непроглядные глубины, оставив Джо лишь то, что по-прежнему находилось в плену у коралла. Восстановив равновесие, Джо ухватился за оставшийся фрагмент и дернул еще раз. Коралл сопротивлялся, продолжая удерживать обломки, но поддался, и Джо заспешил наверх, сжимая в руке добычу, — два последних медальона, которые скрывал коралл. Вынырнув на поверхность, Джо стянул маску и, раскачиваясь на волнах, направил свет фонарика на черепок.
      — Что это? — спросила Мали, подплывая к нему.
      — Та часть, которую мы не видели, — проговорил Джо сквозь зубы.
      Первая сцена изображала огромную черную рыбу, заглатывающую человека, а вторая — последняя — ту же рыбу, только на этот раз пожиравшую… Глиммунга. Именно того Глиммунга, которого Джо знал. Оба — и человек, и Глиммунг — исчезали в пасти рыбы, чтобы найти свой конец в ее громадном желудке. И тот и другой погибли. Оставалась лишь чудовищная черная рыбина.
      — Осколок… — хотел сказать Джо и замер: он заметил то, что вначале не привлекло его внимания.
      Теперь эта прежде не замеченная деталь притягивала его взгляд.
      На последнем рисунке над рыбьей головой была выгравирована английская надпись. Джо уставился на нее потерянным взглядом.
      "Настоящая жизнь на планете — под водой. Не позволяй вовлекать себя в авантюру этого прохвоста, именующего себя Глиммунгом. Глубины моря раздирают сушу, и именно там обитает истинный Глиммунг".
      Медальон окаймляли мельчайшие буквы:
      "Послание всем, кто в нем заинтересован".
      — Бред какой-то, — пробормотал Джо, когда Мали подплыла к нему. Ему хотелось выпустить осколок из рук; как хорошо было бы, если бы он навсегда канул в воду.
      Прижавшись к Джо, Мали заглянула через его плечо.
      — Боже мой! — засмеялась она. — Как вы на Земле говорите: кот в мешке? Или нет: шкатулка с сюрпризом.
      — Ага, на счастье, — зло отозвался Джо.
      — Я где-то читала, — вспомнила Мали, — как на Земле, в некоем китайском ресторане, клиент обнаружил в такой шкатулке записку: "Воздерживайтесь от случайных связей". — Она вновь засмеялась теплым смехом, обнимая Джо за плечо и заглядывая ему в глаза. Потом вдруг очень серьезно сказала:
      — Похоже, будет страшная битва. За то, чтобы храм остался на дне.
      — Он сам не хочет выходить на свет, — заметил Джо. — Храм желает остаться там. Этот осколок — его часть.
      Фернрайт выронил черепок, и тот канул в небытие.
      Покачиваясь на волнах, Джо наблюдал за ним еще несколько секунд и, когда круги на воде исчезли, обернулся к Мали:
      — Это храм говорит с нами, — высказал он мысль, которая пугала его самого.
      — А может кратер принадлежал Темному храму?..
      — Нет. Не Темному.
      — Скорее всего он об этом не знает, — сказал Джо вслух. — Это тебе не какие-нибудь там «предсказания»
      Книги Календ, не их "судьбоносные прорицания". И даже не техническая проблема…
      — Это душа, — еле слышно произнесла Мали.
      — Что?! — изумленно переспросил он.
      Мали молчала.
      — Извини, я хотела сказать не совсем то… — выдавила она наконец.
      — Черт возьми, и хорошо, что не то, — отозвался Джо. — Потому что он мертв.
      "Если не принимать в расчет черепок с посланием, — добавил Джо про себя,
      — это не жизнь, а только видимость. Инерция… Он, как и любое физическое тело, остается в покое, пока к нему не приложена достаточная сила… и только тогда поддается ей. Под нами, — думал он, — находится храм, масса которого просто чудовищна, и мы расшибемся в лепешку, но не сдвинем его. Никто из нас: в том числе и Глиммунг… Он останется там же, где и сейчас. Мир без конца, как проповедуют в церкви… Однако, у этого храма очень странная манера общаться с живущими на суше. Наверняка есть лучший способ…. Хотя… записка Глиммунга, плавающая в сливном бачке… столь же нелепа. Похоже, такая манера характерна для этой планеты, заключил Джо. — Этноспецифическая черта, сохраняющаяся многие века…"
      Мали заговорила:
      — Он знал, что ты отыщешь кратер.
      — Откуда?
      — Из Книги Календ. Там была сноска петитом.
      — Но предположим, что Календы ошиблись: они предсказали, что я найду в Хельдскалле что-то, что толкнет меня на убийство Глиммунга. Это могла быть просто догадка и, наверное, ошибочная…
      "И все же, — подумал он, — я заглотил наживку и нашел кратер… В один прекрасный день волны бытия прибьют нас с Глиммунгом друг к другу, и я убью его.
      Все может произойти со временем. Именно на этом и держится Книга Календ".
      Точнее — держалась, да не удержалась.
      "Вероятность — вещь в себе, — размышлял Фернрайт, — теорема Бернулли, теорема Байе-Лапласа, распределение Пуассона, отрицательное биномиальное распределение… монеты, карты, дни рождения, наконец. И царящая надо всем этим плеяда мудрецов — Рудольф Карнап и Ганс Рейхенбах; венский кружок философов и расцвет символической логики". Смутный мир, в который ему совсем не хотелось углубляться. Несмотря на то, что все это имело отношение к Книге. Этот мир был темнее подводного царства, в которое он погружался.
      — Давай вернемся на базу, — дрожа, произнесла Мали и поплыла прочь.
      Джо увидел огни там, куда она поплыла. Их зажег Виллис перед погружением, и теперь они все еще горели, а значит там, наверху, Виллис ждал их возвращения.
      "Амалита не настиг нас. Что ж, и на том спасибо", — раздумывал Джо, вслед за Мали направляясь к ярко светящейся базе. Как и предупреждали Мали и Виллис, погружение было жутким. Собственный труп… у Джо все еще стояла перед глазами чудовищная фигура, поблескивающая оголившимися костями. Мир смерти, наполненный прахом и тленом.
      Джо наконец добрался до ярко освещенных куполов базы. Там уже ожидал Виллис, готовый прийти на помощь.
      — Давно пора, дорогие леди и сэр, — ворчливо выговаривал он, помогая снять акваланги. — Вы не послушались меня и пробыли там слишком долго.
      Но потом оговорился:
      — Не меня — Глиммунга.
      — Что с вами? — спросил Джо.
      — Чертова радиостанция, — фыркнул робот, помогая Мали освободиться от кислородных баллонов; его сильные руки поднимали их без малейшего усилия. Только представьте себе… — Он расстегнул на девушке костюм, сложил его и понес к стенному шкафу. — Я сижу здесь, жду вас и слушаю радио. Передают Девятую симфонию Бетховена. Потом реклама повязки от грыжи. Затем отрывок "Доброй пятницы" из Вагнеровского «Парсифаля». Потом реклама мази для ног. Дальше — хорал из кантаты Баха. После него — реклама средства от геморроя. После — "Матерь скорбящая"
      Перголези. Затем зубной порошок для искусственных челюстей. «Реквием» Верди. Реклама слабительного.
      "Глория" Гайдна. Гигиенические средства для женщин. Хорал из "Страстей по Матфею". Туалеты для кошек. Потом… — Внезапно робот замолчал. Он наклонил голову, словно пытаясь что-то расслышать.
      Теперь это услышал и Джо. И Мали, кажется, тоже; быстро повернувшись, она побежала к выходу из здания. Оказавшись снаружи, она задрала голову вверх.
      Джо и Виллис последовали за нею.
      В ночном небе повисла огромная птица; на ней сверкали два обруча огненный и водяной. На их пересечении виднелось девичье лицо, прикрытое кашемировой шалью. Глиммунг — в том виде, каким его впервые встретил Джо, только в обличье гигантской птицы.
      "Орел", — изумился Джо. Орел, с клекотом разрезающий ночное небо. Джо отступил назад, под безопасную крышу. Но огромная птица спускалась прямо к базе; перпендикулярные обручи вращались с пугающей скоростью.
      — Старик прибыл, — заметил Виллис, не обнаруживая ни малейшего беспокойства. — Это я просил его прийти. Или он меня?.. Не помню. Короче, мы поговорили, но кого кто просил, я помню смутно. С нами такое бывает, со мной и моими коллегами.
      — Приземляется, — прошептала Мали.
      Птица повисла в воздухе; клюв открывался и закрывался, горящие желтые глаза смотрели на Джо, только на Джо. Затем она заговорила.
      — Послушайте! Ведь я не хотел, чтобы вы спускались под воду. Не хотел, чтобы вы видели то, что покоится на дне. Вы здесь для того, чтобы восстанавливать керамику. Что вы делаете на этой базе?
      В голосе птицы слышалась лихорадочная тревога:
      Глиммунг явился сюда, ибо был не в силах ждать; ему было необходимо немедленно выяснить, что произошло на океанском дне.
      — Я нашел сосуд, — ответил Джо.
      — То, что там написано — ложь! — кричал Глиммунг. — Выбросьте ее из головы и слушайтесь лучше меня. Понятно?
      — Там только сказано… — начал Джо.
      — Там валяются тысячи битых горшков, — перебил Глиммунг, — и на каждом из них своя история. Каждый, кто спустится туда, найдет что-нибудь подходящее.
      — Большая черная рыба, — сказал Джо. — Это единственное, что там было.
      — Нету там никакой рыбы. Там вообще нет ничего реального, кроме Хельдскаллы. И я смогу поднять храм, когда захочу. Я смогу обойтись и без вашей помощи. Сам подниму каждый сосуд, очищу от кораллов, соединю черепки… Может, вы хотите обратно в убогий блок; тешиться дурацкой игрой и постепенно деградировать, пока не станете тупой развалиной, без разума и желаний? Вы этого хотите?
      — Нет. Не хочу.
      — Вы возвратитесь на Землю!
      Глиммунг дрожал от негодования, а его клюв свирепо щелкал.
      — Простите, но я… — начал Джо, но птица раздраженно прервала его:
      — Снова запру вас в ящик в моем подвале, — заявил Глиммунг. — И вы будете там торчать, покуда вас не отыщет полиция. Более того, я сообщу им, где вы. Вам понятно? Вы что, не подумали, что я могу исключить вас из проекта за неповиновение? Вы мне не нужны.
      Насколько мне известно, вы вообще больше не существуете… Мне не стоило бы так кричать на вас, но вы сами довели меня. Так что вам придется простить меня.
      — По-моему, вы зря так кипятитесь. Что, собственно, я такого сделал? Да, спустился. Да, нашел сосуд. Но…
      — Вы нашли сосуд, который я не хотел показывать вам. — Птичьи глаза сверлили Джо яростным взглядом. — Вы хоть поняли, что совершили? Вы вынудили меня. Теперь мне придется ответить. Нельзя ждать ни минуты.
      Птица взмыла вверх и стремительно полетела над морем. Джо видел, как трепещут ее тяжелые крылья.
      Почти слившись с непроглядным мраком, она пронзительно выкрикнула:
      — Весельчак Кэри Карнс и его шесть телефонов теперь не помогут вам! Радиослушатели не знают о вас!
      Им на вас наплевать!
      Описав широкий круг, она спикировала вниз…
      Из воды показалось что-то огромное…

      — О боже, — поняла Мали, прижимаясь к Джо, — Это Темный. Он идет навстречу ему.
      Силуэт Темного Глиммунга поднялся над волнами, и два огромных существа вцепились друг в друга. Несколько секунд они боролись на поверхности, а затем с громким плеском рухнули в волны.
      Оба Глиммунга исчезли в темных водах Маре Нострум.
      — Он утащил его под воду, — упавшим голосом прошептала Мали.
      Джо повернулся к роботу:
      — Мы можем что-нибудь сделать? Как-то помочь ему?
      — Он выплывет, — ответил робот.
      — Откуда вы знаете?
      Мали стояла за его спиной, она повторила его вопрос.
      — Такое уже бывало раньше? Глиммунга уже утаскивали под воду?..
      "Теперь, — подумал он, — вместо подъема Хельдскаллы Глиммунг сам оказался на дне… и навсегда останется там с Темным двойником и Темным храмом. Рядом с моим трупом. Изуродованное тело, болтающееся среди водорослей. И скрывающееся от рыб в ящике".
      — Я могу, конечно, дать залп в воду, — ответил робот, — но боеголовка убьет и самого Глиммунга.
      — Нет, — решительно ответила Мали.
      — Но такое действительно однажды уже случалось, — задумчиво продолжал Виллис. — По земному времени, — подсчитывал он, — это было примерно в 1936 году. Во время летней Олимпиады в Берлине…
      — И он выбрался? — спросила Мали.
      — Да, мисс. Темный тогда снова ушел на дно. Где и оставался до сегодняшнего дня… Глиммунг знал, что рискует, прилетев сюда: он знал, что может потревожить Темного. Поэтому он и сказал: "Вы вынудили меня". Его и Черного. И теперь он там, на дне.
      Посветив в море фонариком, Джо увидел какой-то предмет, качающийся на волнах.
      — У вас есть моторная лодка? — спросил он Виллиса.
      — Да, сэр, — сказал робот. — Вы хотите выйти в море? Вы не боитесь, что они вынырнут?
      — Я хочу посмотреть, что там в воде. — Джо уже догадался, что это такое.
      Робот неохотно поплелся искать лодку. Спустя несколько минут она качалась на волнах Маре Нострум.
      — Вот оно, — проговорил Джо. — Справа в нескольких ярдах.
      Фернрайт старался не отводить от объекта глаз, чтобы не потерять его в ночной тьме. Наконец он смог, перегнувшись через борт, втащить его в лодку и рассмотреть. Это была большая бутыль, залитая воском.
      На дне бутылки лежала записка.
      — Еще одно послание от Глиммунга, — едко заметил Джо, вытаскивая пробку.
      Листок выскользнул на дно лодки. Джо подобрал его и осторожно развернул. Осветив бумажку фонарем, он прочел:
      "Наблюдайте за этим местом. Каждый час я буду присылать сообщения. Искренне ваш, Глиммунг.
      Р. Если к утру меня не будет, сообщите всем, что Проект провалился. В этом случае как можно быстрее возвращайтесь на свои планеты. Всего наилучшего. Г."
      — Почему он так поступает? — спросил Джо робота. — Записки в бутылках, общение с людьми по радио?
      — Особенный метод межабонентской связи.
      Лодка возвращалась на базу. Робот продолжал:
      — Сколько я его помню, он всегда распространяет информацию в непонятных направлениях и странными порциями. Хотя как еще он мог бы связаться с нами? Через спутник?
      — Хоть бы и так, — проворчал Джо.
      На него навалилась невыносимая тоска. Молча и дрожа от холода, он ждал, пока они вернутся на базу.
      — Он, наверное, умрет, — тихо сказала Мали.
      — Глиммунг? — спросил Джо.
      Девушка кивнула. В предрассветных сумерках ее лицо было бледным, как мел; смутные тени скользили по нему, как волны прибоя.
      — Я тебе не рассказывал об Игре? — спросил Джо.
      — Извини, но мне сейчас не до…
      — Это делается так. Берешь заголовок книги, желательно известной, и при помощи автопереводчика буквально переводишь на японский. Тогда…
      — Это то, что ждет тебя на Земле? — перебила Мали.
      — Да.
      — Возможно, тебя следует пожалеть. Но я не могу.
      Ведь это ты, ты уничтожил Глиммунга, который спас тебя от этого маразма. Он хотел вернуть тебе чувство собственного достоинства, возможность участия в большом деле — не только тебе, но и сотням других, со множества планет…
      — Но мистер должен был спуститься на дно, — вдруг возразил робот.
      — Приспичило ему.
      — Это Книга Календ заставила меня.
      — Нет, — сказал робот. — Вы намеревались сделать это еще до появления Календы, которая показала Книгу.
      — Человек поступает так, что положено человеку.
      — Что это значит? — с вызовом спросила Мали.
      — Так просто. Оборот речи, — слабым голосом откликнулся Джо. — В том смысле, как покоряют горы… так.
      "А теперь, — думал он, — я убил Глиммунга, как и предсказывала Книга. Календы правы. Календы всегда правы. Глиммунг погибает, а мы тут болтаемся в лодке. А если бы не я, если бы не мое желание непременно увидеть храм, было бы все в порядке. Они правы. Это моя вина, как и сказал Глиммунг перед своей гибелью, перед тем, как на него напал Темный".
      — И как ты теперь себя чувствуешь, Джо Фернрайт? — поинтересовалась Мали. — Теперь, когда понял, что наделал?
      — Что ж, предлагаю ждать ежечасных сообщений.
      Он сам чувствовал, насколько жалко прозвучали его слова; ответом была мертвая тишина. Все трое хранили молчание, пока Виллис не пришвартовал лодку.
      — Ежечасные сообщения, — повторила Мали, вложив в эти слова весь свой сарказм.
      Они поднялись на причал. Яркие огни сияли вокруг, придавая Мали и Виллису жутковатый вид.
      "Мне кажется, — мелькнуло у Джо, — что я их убил.
      И это их трупы. Впрочем, робот не может быть трупом.
      Это просто игра теней. Я устал, очень устал".
      Никогда прежде он не был настолько вымотан; поднимаясь на причал, он жадно глотал воздух. Легкие саднили. Как будто он собственными руками пытался вынести Глиммунга из моря.
      Он знал, Глиммунг заслуживает этого. Пытаясь отвести от себя мрачные мысли, он сменил тему:
      — Послушай, я тебе не рассказывал, как Глиммунг впервые обратился ко мне. Я сижу в своем блоке, делать абсолютно нечего, а почтовый ящик ярко освещен. Нажимаю кнопку, и вдруг…
      — Смотри, — перебила его Мали едва слышно и резким движением показала на воду. Джо подсветил. — Пена — пена битвы под водой. Темный пожирает Глиммунга. Темный храм поглощает Хельдскаллу. Амалиту и Борель забыли. Забудут и Глиммунга. Ничто не уцелеет, все скроется под водой.
      Она отвернулась и продолжила подниматься на палубу.
      — Тише, — сказал робот. — Я слышу звонок. Это официальный звонок мистеру Фернрайту. — Робот прислушался. — Личный секретарь Глиммунга. Она хочет поговорить с вами.
      На груди у робота открылась ниша, из которой выдвинулся телефон.
      — Снимите трубку, — проинструктировал он.
      Джо протянул руку. В ладонь будто легла пудовая гиря, тянущая руку вниз; Джо с трудом поднял ее к Уху.
      — Мистер Фернрайт? — зазвучал спокойный, уверенный женский голос. — С вами вновь говорит Хильда Раисе. Глиммунг у вас?
      — Скажи ей, — посоветовала ему Мали. — Скажи ей правду.
      И он ответил:
      — Он на дне Маре Нострум.
      — Вы уверены, мистер Фернрайт? Он на дне — я вас правильно поняла?
      — Он нырнул в Водный Мир. Внезапно. Никто из нас не ожидал этого.
      — Я не уверена, что правильно все поняла. Вы, кажется, хотите сказать, что…
      — Он сражается там за все, что у него есть. Я уверен, что в конце концов он выплывет. Он передал, что будет посылать сообщения каждый час. Так что не стоит особо волноваться.
      — Мистер Фернрайт, — проговорила мисс Раисе, — Глиммунг отправляет ежечасные послания, только когда он в беде.
      — Гм-м.
      — Вы поняли меня? — резко переспросила мисс Раисе.
      — Да, — кивнул Джо.
      — Он ушел в глубину сам — или его утащили?
      — В некотором смысле и то, и другое…. Видите ли, была схватка… Он перебирал пальцами, пытаясь подобрать нужные слова. — Схватка между ними. Но Глиммунг выглядит намного сильнее. Он положит его на лопатки… или на крылья?..
      — Позволь, я поговорю сама.
      Мали выхватила у Джо трубку и произнесла:
      — Это мисс Йохез.
      Пауза.
      — Да, мисс Раисе, я знаю. Да, это я тоже знаю. Что ж, как считает мистер Фернрайт, он может победить.
      Мы должны верить, как сказано в Библии.
      Она опять долго слушала. Потом обернулась к Джо, прикрыв рукой микрофон:
      — Она хочет, чтобы мы передали Глиммунгу послание.
      — Какое послание? — спросил Джо.
      — Какое послание? — передала Мали вопрос в трубку.
      — Никакое послание ему не поможет, — заметил Джо Виллису. — Мы ничего не сможем сделать.
      Он отчетливо чувствовал свое бессилие — острее, чем когда-либо в жизни. Ощущение близости смерти, которое преследовало его в периоды депрессии, усиливалось; сознание вины давило, как могильная плита.
      Джо Фернрайт заново переживал стыд Адама, чувство греховности перед лицом Бога. Это была ненависть к себе, к своим собственным поступкам: он поставил под угрозу своего благодетеля — и планету целиком.
      "Я приношу одно только горе, — подумал Джо. — Календы правы; я появился здесь, чтобы погубить эту планету. Глиммунг не мог не знать… и все же привез меня сюда. Возможно, он сделал это ради меня: я так нуждался в помощи. Господи! Вот он, конец! Вот моя благодарность — смерть".
      Мали положила трубку и повернулась к Джо. Глаза их встретились. Ее лицо было каменным от напряжения. Она долго-долго не отводила взгляда, потом вздрогнула и встряхнула головой.
      — Джо, — хрипло сказала она, — мисс Раисе говорит, что нам не на что надеяться. Мы должны вернуться в «Олимпию» за вещами. А потом… — Она замолчала; ее лицо исказила гримаса отчаяния. — И потом покинуть Плаумэну и вернуться в свои миры.
      — Почему?
      — Потому что надежды нет. И как только Глиммунг… — она судорожно сглотнула, — погибнет, тлен и разложение охватят всю планету. Так что мы должны убираться поскорее.
      — Но в записке сказано, что мы должны ждать ежечасных сообщений.
      — Их не будет.
      — Почему?..
      Мали не ответила. И Джо спросил:
      — Мисс Раисе тоже собирается уходить?
      — Да. Но сначала она проводит всех на космодром.
      Тут есть межпланетный корабль, который готов стартовать в любой момент. Она надеется, что в течение часа все соберутся на корабль… Вызовите мне такси, — бросила Мали Виллису.
      — Вы должны сказать: "Виллис, вызовите такси".
      — Виллис, вызовите мне такси.
      — Ты уезжаешь? — спросил Джо.
      Он был изумлен.
      — Нам приказано уехать, — просто сказала Мали.
      — Нам приказано ждать ежечасных сообщений.
      — Ты чертов кретин!
      — Я остаюсь здесь, — заявил Джо.
      — Ну и оставайся. Вы вызвали мне такси? — спросила девушка Виллиса.
      — Вы должны сказать…
      — Виллис, вы мне вызвали такси?
      — Все они заняты, — носятся по всей планете, вывозя жителей на космодром.
      — Отвезите ее на той штуке, на которой мы с вами сюда прибыли, сказал Джо.
      — А вы уверены, что хотите остаться? — спросил робот.
      — Уверен!
      — Кажется, я тебя поняла. Ведь это случилось из-за тебя. Это из-за тебя произошел провал. И ты чувствуешь, что не вправе спасать собственную шкуру.
      — Нет. Я просто устал, — откровенно признался Джо. — Я не смогу вернуться в свой мир. Лучше рискнуть. Либо Глиммунг выберется на сушу, и мы продолжим восстановление Хельдскаллы, либо…
      Он пожал плечами.
      — Дурацкая бравада.
      — Нет. Просто усталость. Уходите! Отправляйтесь на космодром. Вы же знаете, что конец в любую минуту может наступить.
      — По крайней мере, так говорит мисс Райе, — извиняясь, заметила Мали.
      Она медлила, прикидывая, как лучше поступить.
      — Если я останусь…
      — Ты не останешься. Ни ты, ни остальные. Кроме меня.
      — Позвольте мне сказать, — вмешался Виллис. Поскольку никто не откликнулся, он продолжал:
      — Глиммунг никогда не хотел, чтобы кто-либо погиб вместе с ним. Отсюда инструкции, оставленные мисс Раисе; она следует его распоряжениям. Несомненно, что он оставил ей категорический приказ на случай чрезвычайных обстоятельств. Понимаете, сэр?
      — Понимаю.
      — Так вы отправляетесь с леди?
      — Нет.
      — Земляне известны своей тупостью, — съязвила Мали. — Виллис, везите меня прямо на космодром; заезжать домой за вещами не будем. Поехали.
      — Прощайте, сэр, — сказал Виллис.
      — Скатертью дорожка.
      — Что это значит? — спросила Мали.
      — Ничего. Старая присказка.
      Джо направился к причалу. Там он уставился невидящим взором на пришвартованную лодку, в которой осталась бутылка с письмом от Глиммунга. "И мне тоже скатертью дорожка", — подумал он.
      — Дурацкое выражение, — сказал он вслух, неизвестно кому. Глиммунгу, наверное.
      "Удачи ему. Там, в Маре Нострум, где следовало быть и мне. Всем нам. И сражаться вместе с ним.
      Темные существа. Воплощенная смерть. Смерть с аппетитом".
      — "Проклятый аппетитами моими", — вслух продекламировал он.
      Мали и Виллис ушли. В одиночестве Джо стоял на причале. Где-то вдали отозвался гул двигателей; машина уехала.
      — "Принцесса Ида", — произнес Джо в пространство. — Ария Сирила, второй акт. В садах Алмазного замка.
      Он молча слушал. Звук двигателя стих.
      "Что за черт, — думал Джо. — Какая гнусность. И все это из-за меня".
      ***
      "Это все Книга. Книга заставила меня действовать как безмозглый, недоушевленный предмет. Бильярдный шар. Один бильярдный шар задевает другой, другой лупит по третьему, и в этом суть жизни".
      Могли ли Мали и Виллис догадаться, что за стихи он процитировал? Мали — нет… но Виллис знал Йитса. Значит, может знать и У. Ш. Гилберта.
      И вдруг он подумал:
      "Вопрос: Вы любите Йитса?
      Ответ: Не знаю, не пробовал".
      В голове — пустота, а потом:
      "Вопрос: Как вам нравится Толстой?
      Ответ: Предпочитаю худых".
      Мука и отчаяние наполнили разум вслед за этой мыслью. "Я спятил. В голову лезет всякая чушь; видимо, я совсем отупел от отчаяния. Что происходит там, внизу?"
      Он стоял на причале, вглядываясь в волны. Темная вода скрывала все под собою; Джо ничего не видел и: не понимал. Но потом…
      В четверти мили от базы вода яростно забурлила.
      Что-то огромное вырвалось на поверхность, словно освободившись из плена. Гигантские крылья несколько раз шлепнули по воде: существо было обессилено. Собрав последние силы, оно сделало рывок, но смогло подняться лишь на несколько футов над водой.
      Глиммунг?.. Джо пытался разглядеть его. Скорее вплавь, чем по воздуху, оно добралось до базы, затем скрылось в ночной мгле.
      Вероятно, его приближение активизировало автоматическую защитную систему. Тревожно завыла сирена. Из репродукторов зазвучал громовой голос:
      — Внимание! Темный Глиммунг! Примите меры предосторожности по схеме номер три! Внимание! Темный…
      Текст повторялся снова и снова.
      Огромное, бьющее крыльями существо, поднявшееся из моря, было темным двойником Глиммунга.

      Самое страшное, что могло произойти — уже произошло: Глиммунг повержен. Джо понял это, когда услышал вой сирены и шум тяжелых крыльев. "У этой дряни была какая-то цель. Она летела в определенном направлении. Но куда?" Джо инстинктивно сжался.
      Ему казалось, что это существо давит на него всей своей циклопической массой. С минуту он чувствовал такую тяжесть, будто чудовище оседлало его. "Оно не интересуется мной", — подумал Джо, скрючившись в позе эмбриона и зажмурив глаза.
      — Глиммунг, — произнес он вслух.
      Ответа не было.
      Эта дрянь летит на космодром, решил он. Теперь им не удастся покинуть планету. Чудовище летело туда:
      Джо чувствовал неимоверную целеустремленность в его диком напряжении. Глиммунг ранил монстра, но не смог уничтожить. А теперь, вероятно, умирал на дне Маре Нострум.
      "Мне нужно спуститься туда, — понял Джо. — Я должен посмотреть, можно ли ему чем-нибудь помочь". Он начал поспешно собирать прежний водолазный набор: нашел кислородные баллоны, прозрачную маску, ласты, фонарь; закрепил на поясе грузы… И уже облачившись в гидрокостюм, понял, что все это бесполезно. Он опоздал.
      "Даже если я смогу его найти, — подумал Джо, — то вряд ли вытащу. У меня нет приспособлений, чтоб поднять такую махину на сушу. А кто будет лечить его?
      Я не умею. И никто не умеет".
      Джо сдался и начал расстегивать костюм. Руки не слушались.
      — Гиблое дело, — думал Джо. — Глиммунг сейчас на дне океана, а Темный двойник завладел небом. Все перевернулось. Опасность превратилась в катастрофу.
      Но, по крайней мере, он не напал на меня. Он пронесся мимо… погнался за более соблазнительной дичью.
      Джо вгляделся в воду, посветил фонарем в ту сторону, где ушли на дно Глиммунг и его противник. На поверхности качались вырванные перья и расплывалось темное, будто нефть, пятно. "Кровь, — догадался Джо, — это хорошо, значит, чудовище действительно ранено… Если, конечно, это не кровь Глиммунга".
      Трясущимися руками Джо отвязал от причала моторную лодку. Вскоре она, тарахтя, приблизилась к страшному месту. Теперь пятно крови окружало лодку со всех сторон. Прислушиваясь к плеску волн, бьющихся в темный берег, Джо опустил руку в воду и посмотрел на нее. В свете фонаря казалось, что ладонь испачкана чем-то черным. Но это была кровь. Свежая кровь, очень много крови. Должно быть, рана, из которой она сочилась, была огромной.
      "Тот, кто потерял столько крови, умрет через пару Дней, — подумал Джо. — Если не через пару часов".
      Из глубины океана всплыла бутылка. Поймав ее лучом фонарика, Джо включил мотор и, добравшись до места, поймал ее рукой.
      Записка! Джо откупорил бутылку и трясущимися руками извлек из нее клочок бумаги. При свете фонаря он прочел:
      "Хорошие новости! Я справился с врагом и скоро восстановлю свои силы".
      Не веря глазам, Джо прочел записку еще раз. Что это? Шутка? Фальшивая бравада? "Надутый самозванец", — вспомнил он надпись на черепке. Так, может, сама эта записка — ловушка. Как и надпись на кратере, этот текст может быть написан Храмом — не Темным двойником, а Хельдскаллой, которую Глиммунг собирается — или собирался — поднять из моря. "Я справился с врагом", — отдавалось эхом в мозгу, пока Джо вновь и вновь перечитывал записку. Возможно, это попытка обмануть себя, решил он. Враг, вырвавшийся из глубины и взлетевший в небо, ранен, но не смертельно. А Глиммунг под толщей вод, скорее всего, ранен смертельно.
      Еще одна бутылка, меньше, чем первые две, показалась на поверхности. Схватив ее, Джо отвинтил крышку и прочел на маленьком бумажном листке:
      "Предыдущее сообщение — не фальшивка. Я в добром здравии, надеюсь, что и вы тоже. Г.
      Р. S. Необходимости покидать планету — нет. Передайте всем, что со мною все в порядке, и скажите, чтобы все пока оставались но своих местах. Г."
      — Уже поздно, — проговорил вслух Джо, — как раз сейчас они отправляются… Глиммунг, вы слишком долго не отзывались. Я остался здесь один. Я и роботы, в том числе Виллис. Это ничто по сравнению с той командой, которую вы собрали для Поднятия Хельдскаллы. Ваш Проект не состоялся…
      Но что еще хуже — ведь и эта записка могла быть подложной. Вдруг это попытка Хельдскаллы удержать всех от бегства с планеты, вопреки распоряжению мисс Раисе? Однако краткие, рубленые фразы напоминали обычный стиль Глиммунга. Если это подделка, то очень искусная. Джо взял последний листок бумаги и вывел на его обороте печатными буквами:
      "Если вы в добром здравии, то почему не возвращаетесь? Подпись: "Обеспокоенный Работник"".
      Он упаковал записку в одну из бутылок, прикрепил к ней грузик, снятый с пояса и, туго завинтив крышку, сбросил бутылку с кормы. Она сразу же ушла под воду, но почти мгновенно всплыла снова. Джо выудил ее из волн и откупорил.
      "Я заканчиваю разрушать Темный храм. Вернусь на сушу, как только справлюсь. Признательный Работодатель.
      Р. S. Свяжитесь с остальными. Они будут необходимы. Г."
      Послушно, однако без особой уверенности в успехе, Джо направился в сторону базы. Он отыскал видеофон — их было несколько — и попросил робота-телефониста связать его со станцией космодрома.
      — Когда отправился последний корабль? — спросил он станцию.
      — Вчера.
      — Значит, сегодняшний еще не улетел?
      — Да.
      Хорошие новости. Хотя и зловещие в некотором смысле. Джо сказал:
      — Глиммунг просит, чтобы посадку прекратили и сообщили пассажирам, что они могут вернуться.
      — Вы имели честь беседовать с мистером Глиммунгом?
      — Да, — сказал Джо.
      — Докажите это.
      — Он передал мне просьбу устно.
      — Докажите.
      — Если вы отправите корабль, — сказал Джо, — Хельдскалла никогда не будет восстановлена. А Глиммунг уничтожит вас.
      — Вы должны это подтвердить.
      — Соедините меня с мисс Раисе, — сказал Джо.
      — Кто такая мисс Раисе?
      — Она на борту корабля. Это личный секретарь Глиммунга.
      — Я работаю в автономном режиме. Я не могу подчиняться ее распоряжениям.
      — Скажите, мимо вас не пролетело огромное, совершенно черное существо?
      — Нет.
      — Значит, — сказал Джо, — оно направляется к вам.
      Оно может появиться в любой момент. И все, кто находится на борту корабля, погибнут, если вы их сейчас не выпустите.
      — Меня не убеждают ваши панические сообщения, — ответствовала станция, хотя и не слишком уверенно.
      Потом наступило молчание; Джо изо всех сил напрягал слух. — Да, произнес робот отрывисто, — я, кажется, его вижу.
      — Предупредите пассажиров корабля. Пока не поздно.
      — Но их можно будет взять голой рукой, — сказала станция.
      — Голыми руками, — поправил Джо.
      — В общем, вы меня поняли. Может, соединить вас с кем-нибудь на борту корабля?
      — Да, как можно скорее.
      На экране замелькали яркие цветные полосы, затем на нем появилась массивная седая голова Харпера Болдуина.
      — Да, мистер Фернрайт? — Он был сильно встревожен. — Мы сейчас отправляемся. Я понял, что лже-Глиммунг движется к нам. Если мы не стартуем сию минуту…
      — Обстоятельства изменились, — сказал Джо. — Глиммунг жив и здоров и требует, чтобы все прибыли на базу. Как можно скорее.
      На экране возникло странное бесполое лицо.
      — Я Хильда Раисе. В данной ситуации единственная реальная альтернатива — эвакуироваться с планеты. Я полагала, что вы меня поняли. Я же говорила мисс Йохез…
      — Но Глиммунг ждет вас, — рявкнул Джо. Он взял письмо Глиммунга и поместил перед экраном. — Вы узнаете почерк? Вы его личный секретарь, вы должны узнать.
      Она пригляделась, наморщив лоб.
      — "Необходимости покидать планету нет. Передайте всем, что я в полном порядке. И сообщите…"
      Джо приложил к монитору следующую.
      — Так, понятно. — Она взглянула на Джо. — Хорошо, мистер Фернрайт. Мы найдем транспорт и прибудем к вам. Это займет десять-пятнадцать минут. Я полагаю, что Темный Глиммунг не уничтожит нас по пути. До свидания.
      Она отключилась. Экран потемнел, в трубке стало тихо.
      "Десять минут, — думал Джо. — Десять минут с Темным Глиммунгом над головами. Им здорово повезет, если какие-нибудь вержи согласятся их отвезти. Даже автоматическая станция, — и та испугалась".
      Надежда на то, что они доберутся до базы, показалась Джо призрачной.
      Прошло полчаса. Никаких признаков машины. Чудовище настигло их. Теперь им конец. А между тем Глиммунг сражается с Темным храмом на дне Маре Нострум. И сейчас все должно решиться.
      "Почему их не видно? — злился Джо Фернрайт. — Неужели он их настиг? И теперь их трупы качаются на волнах — или же валяются на суше, чтоб с течением времени превратиться в голые ломкие кости? Даже если они доберутся до базы, все по-прежнему будет зависеть от того, сможет ли Глиммунг разрушить Темный храм. Если он погибнет, то всем нам придется снова бежать с планеты. Мне — на перенаселенную Землю, к издевательскому пособию, пустому модулю, окну, за которым нарисованный пейзаж. И Игра. Чертова Игра. И так до гробовой доски.
      Я не хочу уезжать отсюда, — думал Джо. — Даже если Глиммунг погибнет. Но… что это будет за мир без Глиммунга? Мир, управляемый Книгой Календ; механический мир, заведенный Книгой; мир без свободы.
      Каждый день она будет диктовать нам, что делать, и мы будем это исполнять. И наконец Книга скажет нам, что пришла пора умереть. И мы…
      Умрем. Нет! Книга ошибалась; ведь в ней было сказано, что моя находка на дне океана побудит меня убить Глиммунга. Но этого не произошло.
      И все же Глиммунг мог умереть; предсказание могло сбыться. Впереди осталось самое сложное: разрушение Темного храма — и подъем Хельдскаллы на сушу.
      Глиммунг мог погибнуть во время любого из этих предприятий. Может быть, он погибает уже сейчас. И все наши надежды вместе с ним".
      Он включил радио, надеясь услышать новости.
      — Вы утратили потенцию? — спросило радио. — Вы неспособны достичь оргазма? «Хардовакс» поможет вам. Забудьте о своих разочарованиях…
      Последовал грустный мужской бас:
      — Черт возьми, Салли, я не знаю, что со мной творится. Ты заметила, что я совершенно бессилен в последнее время? Я боюсь, все об этом догадываются.
      И женский голос:
      — Генри, тебе просто нужна таблеточка «Хардовакса». И через пару дней ты снова станешь настоящим мужчиной.
      — "Хардовакс"? — переспросил Генри. — Черт возьми, я, наверное, попробую.
      И снова голос диктора:
      — Обратитесь в ближайшую аптеку или непосредственно в…
      На этом Джо выключил радио.
      "Кажется, я понял, что имел в виду Виллис", — подумал он.
      Огромная машина на воздушной подушке с ревом заходила на посадку над миниатюрным летным полем базы. Джо почувствовал, как содрогнулось и завибрировало здание. "Все-таки они добрались", — с облегчением вздохнул Джо и заспешил к посадочной площадке. Ноги были ватными.
      Первой показалась представительная фигура мистера Болдуина.
      — Наконец-то, Фернрайт. — Он сердечно пожал руку Джо; расслабился. Клянусь богом, это было настоящее сражение…
      — Что случилось? — спросил Джо у остролицей дамы средних лет, вышедшей вслед за Болдуином. "Ради Христа, — завопил он про себя, — да не стойте вы как истуканы! Расскажите, в чем дело!.." — Как вам удалось от него скрыться? — спрашивал он у выбиравшегося из самолета краснолицего полного мужчины, у пухлой дамы, у тихого юноши…
      Наконец появилась Мали и произнесла:
      — Успокойся, Джо. Не стоит так волноваться.
      Теперь на летное поле выбирались негуманоиды.
      Многоногое кишечно-полостное, огромная стрекоза, пушистый ледяной куб, розоватое желе в своей металлической раме, двустворчатый моллюск, добродушный Нерб К'оол Дак, ракопаук, сияющий своим хитиновым покровом… а за ними приземистый, с кольчатым хвостом водитель-верж. Разноликие существа сновали, переваливались и ползали под куполами базы, приходя в себя после ночного холода. Мали осталась наедине с Джо, если не считать шофера-вержа, который слонялся поблизости, покуривая трубку. Верж был явно доволен собою.
      — Что, туго пришлось? — спросил Джо.
      Еще бледная, Мали напряженно кивнула:
      — Это было ужасно, Джо.
      — И никто ничего не рассказывает.
      — Я расскажу. Погоди минутку.
      Дрожащими руками взяла сигарету и, быстро затянувшись, передала ее Джо.
      — Я привыкла к ней, когда жила здесь с Ральфом.
      Помогает.
      Джо отрицательно мотнул головой, Мали кивнула.
      Помолчала, собираясь с мыслями.
      — Так вот… После твоего звонка мы выбрались из корабля, и тут появился Темный Глиммунг и начал кружить над нами. Мы позвали вержа, и…
      — И я взлетел, — гордо произнес верж.
      — Да, он взлетел, — продолжала Мали. — Мы ему все объяснили: ведь мы не знали, согласится ли он нас везти. Он полетел низко-низко, в десяти футах над крышами, потом над самой землей. И, что самое главное, он выбрал знакомый маршрут.
      Мали обратилась к вержу:
      — Я забыла, почему вы предпочитаете такой странный путь. Объясните еще раз.
      Существо ухмыльнулось, вынув трубочку из серых губ.
      — Дорога от налога, — объяснил верж.
      — Да-да, — кивнула Мали. — На Плаумэне очень большой налог на прибыль, в среднем около семидесяти процентов… Так вот, вержи обычно выписывают хитрые зигзаги, лишь бы не встретиться с полицией и налоговой инспекцией, пока не довезут пассажира до космодрома. А там, на борту, пассажир уже в безопасности, поскольку космодром считается экстерриториальным, как иностранное посольство.
      — Я могу доставить пассажира в порт из любой точки, — самодовольно заметил верж, — прямо на корабль. Никакая полицейская машина, даже с радаром, не может меня вычислить, когда я шпарю на космодром. За десять лет меня задержали только один раз, и то я вышел сухим из воды.
      Верж хитро щурился, посасывая свою трубочку.
      — Так Темный пустился в погоню за вами?
      — Нет, — качнула головой Мали. — Он врезался в корабль через несколько минут после того, как мы оттуда ушли. Судя по звукам, которые мы слышали, корабль совершенно изуродован, но и Темный тоже изувечен.
      — Тогда зачем вам понадобился такой хитроумный маршрут?
      — На всякий случай, — пояснила Мали. — Хильда Раисе сказала, что Глиммунг сейчас разрушает Темный храм. От него были какие-нибудь сообщения после тех, что ты показал мисс Раисе?
      — Я еще не смотрел: все ждал, когда вы вернетесь.
      — Задержись мы там еще на минуту, и все бы погибли. Наша жизнь висела на волоске. Не хотела бы я еще раз пережить что-нибудь подобное. Скорее всего, Темный решил, что корабль живой, из-за его огромных размеров. А мы сами были слишком малы для него: он даже не заметил наш аэробус.
      — Чудные вещи творятся на этой планете, — подал голос верж.
      Теперь он ковырял в зубах когтем. Вдруг он протянул к ним ладонь.
      — Что вы хотите? — спросил его Джо. — Попрощаться?
      — Нет. Восемьдесят пять сотых крамбла. Мне сказали, что за эту поездку заплатят такую сумму.
      — Следует послать счет Глиммунгу, — сказал Джо.
      — А у вас нет восьмидесяти пяти сотых крамбла? — спросил вед ж.
      — Нет.
      — И у вас? — обратился верж к Мали.
      — Никому из нас не платили, — объяснила она. — Мы рассчитаемся, как только нам заплатит Глиммунг.
      — Я могу и полицейских позвать, — заметил верж, но не слишком настойчиво.
      "Может быть, — подумал Джо, — он согласится, чтобы мы заплатили позже".
      Мали взяла Джо за руку и повела внутрь, оставив позади расстроенного вержа.
      — Мне кажется, — сказала Мали, — что мы одержали большую победу. Я имею в виду, что Темный Глиммунг надолго выбыл из строя. Должно быть, он до сих пор лежит на космодроме, и власти думают, что с ним делать. Они будут ждать распоряжений от Глиммунга.
      Так было всегда, с тех пор, как Глиммунг прибыл сюда. По крайней мере, так рассказывал Ральф. Он особенно интересовался, как Глиммунг управляет планетой; он часто говорил…
      — А что, если Глиммунг умрет? — спросил Джо.
      — Тогда вержу не заплатят… — проговорила Мали.
      — Меня беспокоит не это, — перебил Джо. — Я говорю о другом: если Глиммунг умрет, не решат ли власти вылечить Темного и позволить ему управлять планетой?
      Вместо Глиммунга? Как наиболее вероятному кандидату?
      — Бог их знает, — пожала плечами Мали.
      Она подошла к остальным и, сложив руки на груди, стала слушать, о чем Харпер Болдуин беседует с добродушным двустворчатым моллюском.
      — Фауст всегда погибает, — заявил Харпер Болдуин.
      — Только в пьесе Марло и в легендах, которые он использовал, возразил Нерб К'оол Дак.
      — Всем известно, что Фауст погибает, — настаивал Харпер Болдуин, окинув взглядом небольшую толпу, собравшуюся вокруг них. — Разве не так? обратился он к толпе.
      — Это не предопределено, — заметил Джо.
      — Предопределено! — с жаром воскликнул Харпер Болдуин. — В Книге Календ, в частности. Посмотрите.
      Нам следовало бежать, когда была такая возможность, когда корабль был готов к взлету.
      — Тогда бы мы погибли, — сказал ракопаук, возбужденно размахивая конечностями. — Темный погубил бы нас всех, врезавшись в корабль.
      — Что верно, то верно, — вставила Мали.
      — Это действительно так, — добродушным тоном проговорил Нерб К'оол Дак. — Мы здесь лишь потому, что мистер Фернрайт смог связаться с мисс Раисе и передать нам, что Глиммунг просил покинуть корабль.
      Еще бы минута, и…
      — Да ну вас всех, — зло отмахнулся Харпер Болдуин.
      Джо взял фонарь и направился к причалу. Яркий гелиевый луч его фонаря скользнул по темной поверхности воды. Что он искал?… Хоть что-нибудь. Что может рассказать о состоянии Глиммунга. Фернрайт посмотрел на часы. Почти час прошел с тех пор, как Глиммунг схватился с чудовищем и ушел под воду.
      Жив ли он? А если нет, то всплывет ли он на поверхность или останется там внизу, в царстве смерти и разложения? И тогда Темному храму ничто не помешает подняться из глубин. Если Глиммунг умрет, вместе с ним умрет последнее, что держит Темный храм на дне.
      Может быть, появилась еще одна записка? Разыскивая бутылку, Джо водил лучом фонаря туда-сюда, стараясь освещать как можно большее пространство.
      Никакой бутылки. Ничего.
      Мали подошла к нему.
      — Есть что-нибудь?
      — Нет, — ответил он резко.
      — Знаешь, что я думаю? Мне кажется, да и раньше казалось, что он обречен на провал. Книга права. И Харпер Болдуин прав. Фауст всегда проигрывает, а Глиммунг — воплощение Фауста. И борьба, и тщетные усилия все, как было предсказано. Легенда сбылась, вернее, сбывается сейчас, пока мы тут стоим.
      — Все может быть, — проговорил Джо, по-прежнему полосуя воду вспышками белого света.
      Мали взяла Джо за руку и уткнулась лицом ему в плечо.
      — Так или иначе, теперь мы в безопасности. Мы могли бы улететь отсюда. Темный больше не преследует нас.
      — Я остаюсь здесь.
      Джо чуть отодвинулся от нее. Луч фонаря продолжал скользить по темным волнам. Джо чувствовал странную пустоту в голове — ни единой мысли, только гулкая пустота. Должен же быть какой-нибудь знак о том, что происходит внизу.
      Вдруг вода бешено забурлила. Вглядываясь изо всех сил, Джо направил свет фонаря в ту сторону.
      Что-то огромное пыталось выбраться на поверхность.
      Что это было? Хельдскалла? Глиммунг? Или — Темный храм? Джо ждал. Вода вздулась темным глянцевым горбом, облака пара поднимались к небу. Ночную тишину разорвал оглушительный рев.
      — Это Глиммунг, — тихо пролепетала Мали. — И он тяжело ранен.

      Огненный обруч погас, остался только обруч воды, который вращался вокруг своей оси с пронзительным скрежетом. "Как будто, — подумалось Джо, погибает не живое существо, а машина".
      Все остальные выбежали на причал.
      — Не удалось, — произнесло розоватое желе в металлической рамке. Видите? Он испускает дух.
      — Да, — произнес Джо и испугался собственного голоса: он звучал низко и хрипло. Еще несколько зрителей повторили это слово за ним — как будто Джо изрек некое заклинание, как будто от его решения зависело, будет жить Глиммунг или нет.
      — Пока мы не увидим его вблизи, мы не будем знать наверняка.
      Джо опустил бесполезный фонарь и спустился по деревянной лестнице в пришвартованную лодку.
      — Я все узнаю, — бросил он, положив фонарь на корме, и, поеживаясь от ночного холода, завел мотор.
      — Не уходи! — крикнула Мали.
      Джо прохрипел:
      — Я скоро вернусь.
      Он направлялся прямо к бешено клокочущему водовороту, к огромным волнам, расходившимся от тела Глиммунга.
      "Страшная рана, — думал Джо. Утлую лодчонку швыряло вверх и вниз. Такая рана, какой мы даже не можем себе представить. Черт возьми! — с горечью воскликнул он про себя. — Ну почему все так кончается? Почему не могло произойти иначе?"
      Камень лежал на сердце, словно и смерть где-то совсем близко. Как будто и он, и Глиммунг…
      Огромное тело было распластано на поверхности воды, из него текла кровь. Казалось, теперь он будет вечно истекать кровью. "Это никогда не кончится, — думал Джо, — так будет всегда: я в лодке, пытаюсь подплыть к нему, а он тонет, истекает кровью, умирает. Это ужасно. Хуже некуда!" И все же он направлял лодку вперед.
      Откуда-то из глубины раздались слова:
      — Вы… мне нужны. Вы все.
      — Что мы можем сделать?
      Джо был уже совсем рядом; конечности Глиммунга извивались в каком-то ярде от носа лодки. Вода, черная от крови, начала захлестывать ее. Джо чувствовал, как суденышко стало оседать. Он попытался переместиться, держась за борта, в надежде, что это поможет выправить лодку. Но кровавые волны были слишком высокими. "Через несколько секунд я утону", — подумал Джо.
      Неохотно Джо развернул лодку прочь от Глиммунга. Ее перестало захлестывать.
      Глиммунг бормотал:
      — Я… я…
      Теперь он бился в конвульсиях, испуская розоватую пену.
      — Мы сделаем все, как ты скажешь, — произнес Джо.
      — Это… не похоже на… вас, — лишь смог прошептать Глиммунг и, перевернувшись, погрузился под воду. Его последние слова поглотила черная глубина.
      "Это начало конца", — подумал Джо.
      Понуро развернув лодку, он направился к причалу.
      На сердце лег груз невыносимого горя. Все кончено…
      Когда он привязывал лодку, на причал спустились Мали, Харпер Болдуин и несколько негуманоидов. Мали протянула руку, чтобы помочь ему выбраться.
      — Спасибо, — сказал он, тяжело поднимаясь по лестнице. — Он мертв. Или все равно что мертв…
      Он позволил Мали и мисс Раисе накинуть на себя одеяло и теплый плащ. "Господи, — подумал Джо, — я вымок до нитки".
      Он не помнил, как это произошло. Все его мысли тогда были заняты Глиммунгом, но теперь Джо взглянул на себя. Он понял, что вымок, окоченел, изнемог от отчаяния.
      — Возьми сигарету, — посоветовала Мали. Она вложила сигарету в его дрожащие губы. — Посиди в куполе. И постарайся не смотреть на море. Ведь сделать уже ничего нельзя.
      Джо покачал головой:
      — Он просил нашей помощи.
      — Я знаю, — сказала Мали. — Мы слышали.
      Остальные молча кивнули.
      — Но я не знаю, чем мы могли бы помочь. Я не понимаю, что мы могли бы сделать. Он пытался сказать об этом. Может быть, если б он договорил до конца…
      Впрочем, последние его слова — благодарность мне.
      Джо позволил Мали отвести его в тепло герметичного купола.
      — Мы улетим с этой планеты сегодня же, — сказала Мали, когда они остались вдвоем.
      — Ладно, — кивнул он.
      — Поедем на мою планету. Тебе не стоит возвращаться на Землю.
      — Ага.
      Что верно, то верно. И нет сомненья, там его встретит забвенье, как сказал бы У. Ш. Гилберт… — Где Виллис? — спросил Джо, оглянувшись. — Я хочу с ним обменяться цитированием.
      — Цитатами, — поправила Мали.
      Он кивнул, соглашаясь.
      — Да. Я имел в виду цитаты…
      — Ты в самом деле очень устал…
      — Дьявол! Не знаю, отчего… Я всего лишь вышел в море на лодке.
      — От ответственности.
      — Какой ответственности? Я его даже не расслышал.
      — Обещание, которое ты ему дал. За всех нас.
      — Так или иначе, у меня ничего не получилось.
      — Это у него не получилось. И это не твоя вина. Ты слушал… мы все слушали. Он так и не сказал этого.
      — Он еще на поверхности? — спросил Джо, глядя мимо нее, через причал, на волны.
      — На поверхности. Его медленно сносит сюда.
      Джо швырнул окурок и стремительно зашагал к причалу.
      — Погоди, — крикнула Мали ему вслед. — Посиди здесь. Тебе надо отогреться, иначе ты простудишься.
      — Ты знаешь, как умер Гилберт? Уильям Швенк Гилберт? У него случился сердечный приступ, когда он спасал тонущую девушку, — отстранив ее, Джо прошел через термобарьер и направился к причалу. — Я не умру, — бросил он Мали, спешившей за ним. — Но я не уверен, что это хорошо.
      "Может быть, лучше было погибнуть вместе с Глиммунгом, — подумал он. Кто остается здесь? Спиддлы и вержи. И роботы".
      Он протискивался сквозь толпу, пока не достиг кромки причала.
      Четыре прожектора высветили испускающую дух громаду, которая когда-то была Глиммунгом. Джо стоял вместе со всеми в их холодном плоском свете и молча смотрел. Ему нечего было сказать, да никаких слов и не требовалось. "И все это по моей вине. В конце концов, Книга Календ оказалась права: спустившись на дно, я обрек его на смерть".
      — Вы это сделали, — обратился к нему Харпер Болдуин.
      — Да, — произнес Джо стоически.
      — Специально? — прошипело многоногое кишечно-полостное.
      — Нет. Если, конечно, не брать в расчет глупость.
      — Я беру в расчет, — просипел Харпер Болдуин.
      — Ладно, — ответил Джо. — Думайте, что хотите. — Он глядел, глядел, глядел; Глиммунг подплывал все ближе. И вдруг, достигнув края причала, его тело вздыбилось вверх.
      — Берегитесь! — закричала Мали откуда-то сзади.
      Группа мгновенно рассыпалась. Люди и не люди разбежались в поисках безопасного убежища.
      Но было поздно. Огромная масса обрушилась на причал. Деревянный настил раскололся и ушел под воду.
      Джо успел взглянуть вверх, на огромное тело, падающее на него. В следующий миг он уже видел море изнутри.
      Глиммунг поглотил их всех. Никто не успел скрыться, даже робот Виллис, стоявший поодаль. Все они попали в ловушку, внутрь того, что было Глиммунгом.
      Джо услышал его голос, раздававшийся в голове, как и голоса остальных членов группы. Их голоса наслаивались друг на друга, как помехи в радиоприемнике.
      — Где я? Помогите! Как мне выбраться отсюда? — твердили они на разные лады.
      Голос Глиммунга гудел, перекрывая, но не заглушая их:
      — Я просил вас прийти сюда, — произносил Глиммунг, ударяя в мозг Джо, — потому что мне нужна ваша помощь. Только вы можете мне помочь…
      "Мы — часть его, — вдруг понял Джо — его клетки!"
      Он пытался что-нибудь разглядеть, но перед его взором маячило только нечто клубящееся, желеобразное.
      "Я не на краю, — понял он, — а в глубине. Поэтому я ничего не вижу. Те, кто с краю, видят, но…"
      — Пожалуйста, выслушайте меня, — вмешался Глиммунг, снова рассеивая мысли Джо. — Сосредоточьтесь.
      Иначе вы будете поглощены и в конечном счете исчезнете, и от этого не будет пользы ни мне, ни вам. Вы нужны мне живыми, как отдельные создания, собранные воедино в моем теле.
      — Нас выпустят отсюда? — вопил Харпер Болдуин. — Или мы останемся здесь до скончания века?
      — Я хочу на волю! — истерично кричала мисс Раисе. — Выпустите меня!
      — Прошу вас, — умоляла огромная стрекоза, — я создана, чтобы летать. А здесь невыносимо душно и тесно.
      Отпустите меня, Глиммунг!
      — Освободите нас! — упрашивал Нерб К'оол Дак. — Это нечестно!
      — Вы убиваете нас!
      — Вы приносите нас в жертву своим целям!
      — Как мы сможем вам помочь, если вы нас уничтожите?
      И Глиммунг ответил:
      — Вы не уничтожены — вы поглощены.
      — Это и значит — уничтожены, — сказал Джо.
      — Нет, — прогудел Глиммунг, — вы не правы.
      Он начал выплевывать остатки причала, искореженные куски металла и дерева, которые не смог поглотить.
      "Вниз", — подумал Глиммунг, и эта мысль врезалась в разум Джо и в мысли всех остальных. Вниз, на дно.
      Время пришло: Хельдскаллу необходимо поднять.
      "Пора, — думал Глиммунг. — То, что затонуло много веков назад, должно быть поднято из глубин. Амалита и Борель, — думал он. — Вы станете свободны на берегу; мир снова станет прежним, — бесконечным множеством миров".
      Глиммунг ввинчивался в воду. Подводные животные во множестве проносились мимо. "Снежинки моря, — подумал он. — Зима животной жизни. Пусть плывут дальше".
      И вот перед ним раскинулась Хельдскалла. Ее белые башенки, ее готические арки, ее ажурные опоры — он видел все это множеством глаз. "Вот теперь, — думал он, — я смогу войти в тебя; я стану частью тебя, и тогда мы умрем на берегу. Но ты будешь спасен".
      Он различил развалины Темного храма. "Гнилые и бесполезные останки. Они не стоят больше на моем пути. Они мне не помешают, как бы я ни был слаб.
      Благодаря всем вам, — думал Глиммунг, — я снова могу действовать. Вы слышите меня?" И повторил отчетливо:
      — Скажите, вы слышите, меня?
      — Да. Мы слышим.
      — Да…
      — Да… — Он слышал в себе рокот отвечающих голосов; он сосчитал их; все они были на месте, все жили и функционировали, как его собственные органы.
      — Хорошо, — проговорил он и, ликуя, подплыл к Хельдскалле.
      "Сможем ли мы это осилить?" — мысленно вопрошал Джо Фернрайт. Ему было страшно.
      "Вы сможете, — думал Глиммунг ему в ответ. — Вы, но не я".
      Он раздулся, стараясь сделать свою переднюю часть как можно вместительнее.
      "Теперь ты — это я, а я — это ты, Хельдскалла, — думал он. — Это свершилось, вопреки Книге".
      Глиммунг поглотил затонувший Храм.
      "Пора, — подумал он. И замер, прислушиваясь. — Мистер Болдуин, мысленно произнес он, — и вы, мисс Йохез, и вы, мистер Дак, мисс Флег, мисс Раисе, — вы слышите меня?"
      — Да…
      Слабые, но настоящие голоса, он ощущал их присутствие, их волнение; они, кажется, выдерживали его силу.
      — Ну, а теперь дружно взяли, — сказал он им всем. — Чтобы выжить, мы должны подняться. Другого пути нет. И никогда не было.
      — Что мы можем сделать? — спросили голоса.
      — Слейтесь со мной, — сказал Глиммунг. — Прибавьте ваши силы, ваши таланты, ваши способности… прибавьте все это к моему разуму. Мистер Болдуин, вы можете перемещать материю на расстоянии; помогите мне; помогите всем. Мисс Йохез, вы знаете, как освобождать предметы от коралловых наростов; займитесь этим сейчас. Вы, мистер Фернрайт, соедините расколотые части храма; они сделаны из глины, а вы — специалист по глиняным сосудам. А вы, мистер Дак, как инженер-гидротехник…
      — Нет, — ответил Дак, — я археолог-график, специалист по ископаемым предметам искусства; я могу определить, классифицировать их, установить их культурную ценность…
      "Да, верно, — вспомнил Глиммунг, — мистер Лунц — инженер-гидротехник; я спутал похожие имена".."
      — Сейчас мы сделаем первую попытку, — обратился Глиммунг к своим частицам. — Вряд ли у нас получится с первого раза, но мы можем попробовать еще раз.
      — И так всю жизнь? — спросила Мали Йохез.
      — Да, — подумал он. — Мы будем бороться, пока живы.
      — Это нечестно, — подумал Харпер Болдуин.
      — Вы предложили мне все, что у вас было, — отвечал ему Глиммунг, — вы готовы были отдать все, чтобы спасти меня от смерти. Теперь мы начали действовать, так радуйтесь же этому!
      И вцепился всеми своими щупальцами в фундамент Храма.
      — Прежде, когда здесь обитали Темный Глиммунг и Темный храм, я не мог пойти на такой риск — пытаться поднять Хельдскаллу самому. Теперь можно попробовать.
      Попытка не удалась. Храм остался в плену кораллов, прочно удерживаемый на дне своим чудовищным весом. Глиммунг испустил тяжелый вздох. Он чувствовал, что у него болит все тело, и в отдельных голосах звучали тревога и отчаяние. И боль.
      — Он не хочет, чтобы его поднимали, — подумал Джо Фернрайт.
      — Откуда вы знаете? — спрашивал Глиммунг.
      — Я понял это, — подумал Джо. — Когда оказался здесь. Я прочел об этом на кратере, помните?
      — Да, — подумал Глиммунг. — Я помню. — Им все больше овладевали усталость и страх.
      — Вот опять, — думал он. — Фауст всегда проигрывает. Но я не Фауст. Фауст — это вы. Ваша печаль и разочарование, ваша готовность к поражению.
      — Попробуем потянуть вверх, — сказал Глиммунг. — Соединим усилия. — Он ощутил сопротивление фундамента Храма.
      — Возможно, вы правы, — подумал он.
      — Я знаю, что я прав, — ответил ему голос. — Так уже было раньше, и так будет вновь.
      — Но я могу поднять Хельдскаллу, — сказал Глиммунг себе и им. — Мы можем. Все вместе.
      С их помощью, превращая их в свои руки, он приподымал здание; он тянул к себе громаду Храма и заставлял ее отрываться от грунта вопреки ее сопротивлению…
      — Может быть, это здание убьет меня, — подумал он. — Может быть, именно об этом шла речь в Книге.
      Наверно, мне следовал бы оставить его здесь; это был бы самый лучший выход.
      Он не поднимется.
      Глиммунг предпринимал все новые и новые попытки. Но безуспешно. Храм не поднимался. Он никогда не поднимется. Все напрасно.
      — Храм поднимется, — сказал Джо Фернрайт, — когда вы залечите раны, нанесенные вам Темным Глиммунгом.
      — Что? — спросил он, прислушиваясь. Остальные голоса присоединились к голосу Джо.
      — Подождите до тех пор, пока не восстановите силы.
      — Я должен набраться сил, — понял он. — Должно пройти время, немало времени, над которым я не властен. Почему они знают об этом, а я нет? — Он прислушивался, но голоса молчали; они замолкли сразу же, едва он прекратил свои попытки. — Пусть будет так, — решил он. — Я поднимусь на поверхность, и в какой-нибудь другой день попробую снова. И вновь поглощу всех вас. Всех. Вы снова станете частью меня, как сейчас.
      — Хорошо, — отозвались голоса. — Но теперь отпусти нас; докажи, что ты можешь нас отпустить на волю.
      — Хорошо, я сделаю это, — ответил Глиммунг. И медленно всплыл на поверхность.
      Прохладный ночной ветер остудил его кожу, и он увидел мерцание далеких звезд.
      На диком побережье, где бродили ночные птицы, он выгрузил всю эту говорящую, скрипящую, шуршащую ораву, всех, кого недавно вмещало его тело, а затем снова нырнул в океан — в океан, где он теперь был в безопасности: он мог остаться там навсегда, и никто не потревожил бы его покоя.
      — Спасибо тебе, Джо Фернрайт, — подумал Глиммунг, но не услышал ответа. Тогда он произнес эти слова вслух, и почувствовал себя очень одиноким. Хорошо, когда кто-то обитает внутри. Но придет время, и он еще услышит этот теплый рокот голосов внутри своего тела.
      Осмотрев свои раны, Глиммунг устроился поудобнее и стал ждать. Дрожа на ночном ветру и скользя ногами по липкой грязи, Джо Фернрайт прислушался. До него донесся голос Глиммунга:
      — Спасибо тебе, Джо Фернрайт.
      Он продолжал слушать, но из темноты больше не доносилось на звука.
      Джо видел издали силуэт Глиммунга; огромное существо лежало на воде в нескольких сотнях ярдов от берега. "Он мог погубить всех нас, — подумал Джо, — и себя тоже, если бы опять попытался поднять Храм.
      Слава богу, он прислушался к моему мнению".
      — Это чуть-чуть не произошло, — сказал Джо всем своим спутникам, расположившимся вдоль кромки берега. В первую очередь эти слова были предназначены для Мали Йохез, которая прильнула к нему, пытаясь согреться.
      — Чуть-чуть, — повторил Джо чуть слышно.
      И закрыл глаза. "Так или иначе, Глиммунг отпустил нас. И теперь нам остается только выйти к какому-нибудь дому или дороге".
      — Ты остаешься на Плаумэне? — спросила его Мали. — Пойми: вскоре он снова проглотит всех нас.
      — Я остаюсь, — сказал Джо.
      — Почему?
      — Хочу убедиться в том, что Книга ошибалась.
      — Но ведь и так видно, что она ошиблась.
      — Я хочу убедиться окончательно.
      "А сейчас, — подумал он, — Календы еще могут оказаться правы… потому что мы не знаем, что случится завтра. Не исключено, что я все же убью Глиммунга.
      Каким-нибудь косвенным образом".
      Однако он знал, что этого не случится. Прошлое никогда не вернется. Календы были посрамлены. Их власть пала.
      — Но Книга была почти права, — сказал Джо.
      Очевидно, Календы исходили из расчета вероятности та, в целом, чаще оказывались правы, чем ошибались.
      Но в отдельных случаях, например сейчас, все же ошибались. И эта ошибка оказалась решающей: ведь речь шла о буквальной, физической гибели Глиммунга и о буквальном, физическом подъеме Хельдскаллы.
      По отношению к этому событию все то, что должно случиться в дальнейшем, вплоть до гибели планеты, не имело особого значения. До гибели всего этого мира нужно еще дожить. В предсказании финала Календы, возможно, правы; их прогнозы, вероятно, основывались на фундаментальных законах природы. И, конечно, в итоге Глиммунг тоже умрет. Как и он, Джо. И все остальные. Но сегодня, здесь и сейчас, Хельдскалла ждала выздоровления Глиммунга. И она дождется. И — восстанет из глубин, как того и хотел Глиммунг.
      — Мы превратились в единый мозг, — сказала Мали.
      — Что? — отозвался Джо.
      — В коллективный разум. Хоть мы и подчинялись Глиммунгу, но какое-то время… Все мы, выходцы из десятка солнечных систем, работали, как единый организм. Это было потрясающе. Не быть…
      — Одиноким, — подсказал Джо.
      — Да. Это заставляет понимать, насколько мы обычно далеки друг от друга, словно отрезаны от всех остальных. Отгорожены стеной… особенно от их жизни.
      Это одиночество кончилось, когда Глиммунг поглотил нас. Мы перестали быть одинокими неудачниками.
      — Кончилось, — согласился Джо, — но вновь возобновилось. По крайней мере, сейчас.
      — Если ты остаешься здесь, то я с тобой" — проговорила Мали, словно извиняясь.
      — Почему?
      — Мне нравится быть частью коллективного разума, коллективной воли. Как говорят на вашей планете, в этом-то и состоит смысл деятельности.
      — У нас так не говорят уже лет сто, — возразил Джо.
      — Учебники устарели, — вздохнула Мали. Джо громко обратился к своим спутникам, замершим на берегу:
      — Друзья, давайте все вместе отправимся в отель «Олимпия». Там мы сможем принять ванну и пообедать.
      — И поспать, — добавила Мали. Джо обнял ее.
      — И заняться еще чем-нибудь, — сказал он. — Как это свойственно всем гуманоидам.

      Прошло восемь двадцатишестичасовых суток, прежде чем Глиммунг попросил группу собраться в теплом и освещенном помещении базы. Робот Виллис сверился со списком и, убедившись, что прибыли все, сообщил об этом Глиммунгу. Теперь все вместе ждали.
      Раньше всех появился Джо Фернрайт. Он устроился на одном из стульев и закурил сигарету. Он был доволен прошедшей неделей: большую часть времени он провел с Мали, к тому же подружился с добродушным моллюском Нербом К'оол Даком.
      — Вот что рассказывают на Денебе-Четыре, — говорил моллюск. — Некий фреб, назовем его А, пытается продать глэнк за пятьдесят тысяч берфлей.
      — Что такое фреб? — спросил Джо.
      — Что-то вроде… — Моллюск начал раздраженно извиваться. — Ну, вроде идиота.
      — А что такое берфль?
      — Денежная единица, вроде крамбла или рубля.
      Так вот, некто говорит фребу: "Ты действительно думаешь, что тебе дадут пятьдесят тысяч берфлей за твой глэнк?"
      — А что такое глэнк? — спросил Джо. На этот раз моллюск порозовел от раздражения.
      — Это домашняя тварь, грошовое низшее существо.
      Так вот, фреб говорит: "А мне уже заплатили". Его спрашивают: "Да ну?" Фреб говорит: "Ну да, я обменял моего глэнка на двух пиднидов по двадцать пять тысяч берфлей".
      — А что такое пиднид?
      Видимо, моллюску надоели вопросы; он захлопнул свою раковину.
      "Все мы начинаем нервничать, — подумал Джо. — Даже Нерб К'оол Дак".
      Вошла Мали. Джо поднялся, уступая ей свой стул:
      — Садись.
      — Спасибо, — пробормотала Мали. Ее лицо казалось бледным, и когда она закуривала, ее руки дрожали. — Надо было прикурить от твоей сигареты, заметила она полушутя, полусердито. — Я, кажется, пришла последней? — Она окинула взглядом холл.
      — Ты одевалась? — спросил Джо.
      — Да. — Она кивнула. — Я хотела выглядеть как подобает.
      — А как подобает одеваться для слияния душ и тел?
      — Так. — Она встала, чтобы продемонстрировать элегантный зеленый костюм. — Я берегла его до особого случая. И вот особый случай пришел.
      Она снова села, скрестив длинные стройные ноги.
      Глубоко затянулась сигаретой. Казалось даже, что она не обращает внимания на Джо.
      В холле появился Глиммунг.
      В таком обличье им еще не приходилось его видеть.
      Джо недоумевал, рассматривая его новую внешность.
      Для своего нового появления Глиммунг выбрал форму, напоминающую огромную сумку.
      — Дорогие друзья, — загудел Глиммунг. Голос его остался прежним. Прежде всего хочу сообщить вам, что я вполне выздоровел, хотя после перенесенной душевной травмы у меня бывают провалы в памяти. Далее, я всех вас протестировал, незаметно для вас и не причиняя вам неудобств. Мои данные указывают на то, что вы тоже в отличной форме. Мистер Фернрайт, я хочу вас особо поблагодарить за то, что вы уговорили меня прекратить преждевременные попытки поднять храм.
      Джо кивнул.
      Наступила пауза.
      — Что-то вы все очень спокойны, — произнес Глиммунг узким, словно щель между створками сумки, ртом.
      Джо встал и резко спросил:
      — Каковы шансы, что мы не погибнем?
      — Хорошие, — сказал Глиммунг.
      — Но бывают лучше, — уточнил Джо.
      — Давайте договоримся, — предложил Глиммунг. — Если я почувствую, что силы на исходе и я не смогу справиться с задачей, я вернусь на поверхность и выпущу вас.
      — А что потом? — спросила Мали.
      — А потом, — сказал Глиммунг, — я вновь отправлюсь на дно и попробую еще раз. Я буду пробовать снова и снова, пока не сделаю этого. — Три угрюмых глаза распахнулись в центре сумкообразного предмета. — Вы это имеете в виду?
      — Да, — ответило розоватое желе в металлической рамке.
      — Так вы озабочены только этим? — спросил Глиммунг. — Вашей личной безопасностью?
      — Совершенно верно, — сказал Джо.
      Он испытывал странные чувства. По сути, он отверг то чувство слияния в единую сущность, которое испытал прежде. Вместо общей цели, главным стали их собственные жизни. Но он должен был поступить так.
      Он понимал, что от него ждут именно этого.
      — Ничего с вами не случится, — заверил Глиммунг.
      — В том случае, — уточнил Джо, — если вы нас вовремя доставите на сушу.
      Глиммунг остановил на нем долгий взгляд всех трех глаз.
      — Я уже сделал это однажды, — проговорил он.
      Джо посмотрел на свои наручные часы:
      — Что ж, тогда отправляемся.
      — Вы сверяетесь со Вселенной, не поздно ли? — спросил Глиммунг. — И вы можете измерить по часам тишину и расстояния до звезд?
      — Я отмеряю время вам, — честно сказал Джо. — Мы все обсудили и решили предоставить вам два часа.
      — Два часа? — Три глаза изумленно уставились на него. — Два часа на подъем Хельдскаллы?
      — Совершенно верно, — подтвердил Харпер Болдуин.
      Глиммунг задумался.
      — Вы же знаете, — наконец произнес он угрожающе, — что я могу просто заставить вас. Могу поглотить вас и больше не выпустить.
      — Не получится, — заговорило многоногое кишечно-полостное. — Даже если вы нас поглотите, мы можем отказаться помогать вам. Тогда у вас ничего не выйдет.
      Предмет, похожий на сумку, потемнел от гнева. Это было потрясающее зрелище — негодование существа в восемьдесят тысяч тонн весом, заключенного в столь хрупкое вместилище. Постепенно Глиммунг успокоился и мало-помалу приобрел прежние размеры.
      — Сейчас четыре тридцать вечера, — сказал Джо Глиммунгу. — До половины седьмого вы должны успеть поднять Хельдскаллу и доставить нас на сушу.
      Высунув щупальце, огромная сумка извлекла из своего кармана Книгу Календ. Она раскрыла том, внимательно почитала некий отрывок… Затем Книга вернулась на прежнее место.
      — Что там сказано? — спросила остролицая женщина средних лет.
      — Там сказано, что у меня не получится, — ответил Глиммунг.
      — Два часа, — повторил Джо. — Теперь уже меньше.
      — Двух часов не потребуется, — заявил Глиммунг с довольным видом. Если у меня не получится сделать это за час, я оставлю попытки и выгружу вас обратно. — Повернувшись, он выполз из холла на только что отремонтированный причал.
      — Куда вы нас ведете? — спросил Джо, следуя за ним.
      — К воде, — сердито откликнулся Глиммунг. Условия, поставленные группой, казалось, лишь укрепили его решимость.
      — Удачи, — сказал Джо.
      Остальные вышли, вылетели, выползли на причал; по требованию Глиммунга все выстроились вдоль края.
      Глиммунг окинул их еще одним взглядом, затем по деревянной лестнице соскользнул в воду. Он сразу же исчез в глубине, лишь круги обозначали то место, где он погрузился. "Может быть, навсегда, — подумал Джо. — Он может — и мы можем — никогда не вернуться".
      — Я боюсь, — прошептала Мали, прижимаясь к Джо.
      — Это продлится недолго, — заметила пухлая женщина с кукольными волосами.
      — Какая у вас специальность? — спросил ее Джо.
      — Отделение каменных пород.
      Потом они долго молчали.
      ***
      Он испытал слияние как чудовищный шок. И обнаружил, что с остальными произошло то же самое. Он слышал ропот испуганных голосов и чувствовал присутствие Глиммунга, его мыслей, его желаний… и его страха. Под маской гнева и презрения таился страх.
      Теперь все почувствовали его… и Глиммунг об этом знал; его мысли мелькали, как цветные стеклышки в калейдоскопе.
      — Глиммунг напуган, — заявила почтенная дама.
      — Да, и очень сильно, — согласился застенчивый юноша.
      — Куда сильней, чем мы, — добавил ракопаук.
      — Чем некоторые из нас, — уточнила огромная стрекоза.
      — Где мы? — спрашивал краснолицый тучный мужчина, и в его голосе отчетливо слышались панические нотки. — Я ничего не могу понять.
      — Мали, — позвал Джо.
      — Да?
      Казалось, она была совсем рядом, на расстоянии протянутой руки, но Джо, втиснутый в утробу Глиммунга, чувствовал себя личинкой в коконе. Никто из них не мог двигаться по собственному желанию; они могли только думать… странное ощущение — оно показалось Джо неприятным.
      И все же… Джо вновь ощутил прилив сил. Он был беспомощен, но в то же время стал сверхсуществом, возможности которого не поддаются измерению. Джо прислушался к тому, как работает организм Глиммунга, и поразился его мощи.
      Они погружались в глубину океана.
      — Где мы? — нервно спросил Харпер Болдуин. — Я не могу ничего разглядеть, здесь слишком темно. Вы видите, Фернрайт?
      Глазами Глиммунга Джо увидел вырастающий перед ними силуэт Хельдскаллы. Глиммунг двигался быстро; очевидно, он всерьез воспринял ультиматум. Достигнув Храма, Глиммунг попытался обхватить его. Он попытался заключить Храм в мощные объятия, которые ничто не сможет разорвать.
      И вдруг Глиммунг застыл. Неясный силуэт поднялся из Хельдскаллы и встал перед ним. Смятение Глиммунга захлестнуло Джо, пронизывая насквозь. Из его мыслей Джо понял, что произошло.
      Туманное Существо. Оно не погибло и теперь стояло между Глиммунгом и Хельдскаллой.
      Оно преграждало ему путь.
      ***
      — Квестобар, — тихо произнес Глиммунг. — Ты же мертв.
      — Как и все мертвое на этой планете, я живу здесь, — ответило Туманное Существо. — Живу здесь, в Маре Нострум. Ведь ничто на этой планете не умирает до конца. — Существо подняло руку и направило ее прямо на Глиммунга. — Если ты поднимешь Хельдскаллу из глубин на сушу, ты вернешь к жизни царство Амалиты, а тем самым и Борели. Ты готов к этому?
      — Да, — ответил Глиммунг.
      — И с нами? С теми, какими мы были раньше?
      И Глиммунг ответил:
      — Да.
      — Ты больше не будешь главным существом на этой планете.
      — Да. Я знаю.
      Яркие молнии мыслей пронзали его разум, но в них не было страха.
      — И зная это, ты все же намерен поднять Храм?
      — Он обязательно должен быть поднят, — сказал Глиммунг. — Отсюда, из царства тлена и тьмы — туда, где был прежде.
      Туманное Существо отступило, — Я не буду мешать тебе, — произнесло оно.
      Радость наполнила Глиммунга. Он устремился вперед, чтобы обнять Хельдскаллу, и все устремились в едином порыве. Они вместе с Глиммунгом заключили Храм в объятия. И когда это произошло, Глиммунг стал меняться. Он возвращался к себе прежнему, такому, каким давно перестал быть: сильным, бесстрашным и мудрым. А затем, подняв Храм, он еще раз изменил свой облик.
      Глиммунг превратился в огромное существо женского пола.
      Теперь начал меняться Храм. В руках Глиммунга он превратился в еще не родившегося ребенка, в: плод, спящее тельце, спеленутое тугим коконом. Теперь Глиммунг легко подняла его на поверхность и все издали восторженный вопль, когда Храм появился над водой в лучах неяркого вечернего солнца.
      "Какое странное превращение", — подумал Джо.
      — Когда-то, — мысленно ответила ему Глиммунг, — мы были двуполым существом. Эта часть меня была подавлена много, много лет. Пока я не обрела ее вновь, я не смогла бы сделать Храм своим ребенком — как это должно быть.
      Суша осыпалась и продавливалась под тяжестью ребенка-гиганта; Джо чувствовал, как земля опадает под колоссальным весом. Но Глиммунг не выказывала тревоги. Постепенно она выпустила Храм из рук, расставаясь с ним с явной неохотой. "Я — это он, — думала она, — а он — это часть меня".
      Раздался удар грома, пошел дождь. Медленные, тяжелые капли насыщали влагой пространство вокруг Храма. На песке образовались извилистые русла. Теперь Храм постепенно приобретал первоначальный вид.
      Очертания ребенка-гиганта уступили место стенам из бетона, камня, базальта, воздушным башенкам и готическим аркам. Красно-золотые витражи горели, отражая облачный закат.
      — Дело сделано, — подумала Глиммунг. — Теперь я могу отдохнуть. Великий ночной рыболов добился победы. Теперь все снова на своих местах.
      — Нам пора идти, — подумал Джо. — А вам — оставаться.
      — Да! — зашумели все остальные. — Отпустите нас!
      Глиммунг замерла в растерянности. Джо слышал, как мечутся ее мысли.
      — Нет, — думала она. — Сейчас у меня есть великая сила; если я отпущу вас, то вновь уменьшусь, скукожусь, стану ничтожной.
      — Ты должна отпустить нас, — думал Джо. — Как мы договорились.
      — Это правда, — мысленно отвечала Глиммунг. — Но разве не лучше остаться частью меня? Так вы можете прожить тысячи лет, и никто из вас никогда не будет одинок.
      — Проведем голосование, — предложила Мали Йохез.
      — Да, — подумала Глиммунг. — Проголосуйте, кто из вас хочет остаться внутри меня, а кто предпочитает отделиться и стать самостоятельным индивидуумом?
      — Я останусь, — подумал Нерб К'оол Дак.
      — И я, — подумал ракопаук.
      Перекличка продолжалась. Джо слышал, что кто-то предпочел остаться, а кто-то выйти на волю.
      — Я хочу, чтобы меня отпустили, — сказал он, когда пришел его черед.
      При этом Глиммунг растерянно вздрогнула.
      — Джо Фернрайт, — подумала Глиммунг. — Ты же лучший из них, неужели ты не останешься?
      — Нет! — подумал Джо.
      Он шел по бесконечному взморью, вдоль которого простиралось топкое болото, где-то в глуши планеты Плаумэна. Давно ли он здесь? Этого Джо не знал. Еще совсем недавно он был внутри Глиммунга, а сейчас брел, оступаясь и морщась от боли, когда под ноги попадал острый камень.
      "Неужели я один?" — думал Джо. Остановившись, он вглядывался в сумерки, пытаясь различить хоть какое-нибудь живое существо.
      Многоногое кишечно-полостное, извиваясь, двигалось к нему.
      — Я ушел вместе с вами, — произнесло оно.
      — И больше никого? — спросил Джо.
      — На окончательной перекличке — только мы двое.
      Все прочие остались. Невероятно, но факт: они остались.
      — В том числе и Мали Йохез?
      — Да.
      Джо почувствовал, как на него навалилась невыносимая тяжесть. Сначала подъем Храма, теперь утрата Мали — нет, это слишком много.
      — Вы не знаете, где мы находимся? — спросил он. — Я не смогу долго идти.
      — Я тоже. Но там, на севере, горит огонь. Я провел в его сторону параллактический луч, и сейчас мы движемся в этом направлении. Еще через час мы должны его достигнуть, если я правильно вычислил нашу скорость.
      — Я не вижу света, — сказал Джо.
      — Мое зрение лучше вашего. Вы увидите его минут через двадцать. Полагаю, что это колония спиддлов.
      — Спиддлы, — повторил Джо. — Мы что, собираемся остаток жизни прожить среди спиддлов? Неужели это все, что нам осталось после того, как мы покинули Глиммунга и остальных?
      — Мы сможем добраться оттуда до отеля «Олимпия», где остались наши вещи. А после этого вернуться на свои планеты. Мы сделали то, ради чего прибыли сюда. Нам следовало бы радоваться.
      — Да, — проговорил Джо мрачно. — Мы должны радоваться.
      — Это был великий подвиг. Мы убедились в том, что Фауст не всегда терпит поражение…
      — Давайте поговорим об этом, когда доберемся до отеля, — перебил Джо кишечно-полостное и побрел по берегу. Немного помедлив, многоногое существо последовало за ним.
      — На вашей планете очень плохо? — спросило оно. — На Земле, как вы ее называете?
      — На Земле, — сказал Джо, — так же, как везде.
      - Значит, плохо.
      — Да, — подтвердил Джо.
      — Почему бы тогда вам не отправиться со мной? — спросило кишечно-полостное. — Я могу подыскать вам дело… Ведь вы реставратор, не так ли?
      — Да.
      — У нас на Бетельгейзе-Два керамики много. На ваши услуги будет большой спрос…
      — Мали, — произнес Джо еле слышно.
      — Понимаю, — сказало кишечно-полостное. — Но она не придет: она стала частью Глиммунга. Потому что, как и остальные, она боится снова стать неудачницей.
      — Наверное, я улечу на ее планету, — сказал Джо. — Из того, что она рассказывала… — Он замолчал, продолжая брести наугад. — Так или иначе, закончил он, — там мне будет лучше, чем на Земле.
      "И я все же буду среди гуманоидов, — подумал он. — А может быть, встречу кого-нибудь похожего на Мали.
      По крайней мере, шанс на это есть".
      Они молча продолжали путь к маячащей вдали колонии спиддлов, которая с каждым их шагом становилась ближе.
      — Вы знаете, в чем ваша проблема, по моему мнению? — спросило Джо кишечно-полостное. — Я думаю, вы должны научиться делать собственные вазы, а не реставрировать разбитые.
      — Еще мой отец был реставратором.
      — Перед вами пример Глиммунга, который хотел непременно добиться своего — и выиграл. Так почему бы вам не померяться с ним силами. Разбудите свою душу. Восстаньте против Рока. Сделайте попытку.
      Джо повторил последние слова своего спутника.
      Ему никогда не приходило в голову создать нечто свое. Теоретически он знал, как это сделать, ведь он знал, как создать его часть…
      — У вас есть и оборудование, и материалы, — продолжало кишечно-полостное. — С вашими знаниями и способностями вы должны добиться успеха.
      — Да-да, — глухо проговорил Джо. — Ладно, я попробую.
      Джо Фернрайт вошел в свою новую, сверкающую чистотой мастерскую. Сверху лился яркий свет. Он осмотрел верстак, три набора зажимов, самофокусирующиеся лупы, десять отличных калильных игл и глазурь любой расцветки, любого тона, густоты и оттенка.
      И зону невесомости. И печь. И банки с сырой глиной.
      И электрический гончарный круг.
      В нем затеплилась надежда. У него было все, что нужно. Круг, глина, глазурь и печь.
      Открыв банку, Джо зачерпнул из нее пригоршню серой глины, включил круг и шлепнул глину посередке. "Итак, начнем", — довольно сказал он себе.
      Он вдавливал большие пальцы в податливый материал, вытягивая из него высокую форму, которая вскоре стала совершенно симметричной. Ваза вытягивалась все выше и выше, все глубже и глубже Джо погружал в толщу глины два больших пальца, оставляя в центре пустоту. Наконец ваза была готова.
      Джо высушил глину в муфельной печи и затем глазурью; начал наносить рисунок. Еще один цвет? Он взял вторую банку с глазурью и почувствовал, что этого достаточно. Теперь пора обжигать.
      Джо поставил форму в накаленную печь, закрыл дверцу и, усевшись за верстак, стал ждать. Впереди у него очень много времени. Целая жизнь, если понадобится.
      Спустя час просигналил таймер. Печь отключилась.
      Сосуд готов.
      Надев асбестовую перчатку, Джо с трепетом протянул руку к еще не остывшей печи и достал из нее высокую, белую, с голубовато-дымчатыми разводами вазу, свое первое творение. Поставив ее на стол, под прямые лучи света, Джо смог ее хорошенько разглядеть. Оценить то, что сотворил. А вместе с ней перед его мысленным взором находились его будущие работы. Другие изделия. Их будущее стояло перед Джо на столе. Его оправдание тому, что он покинул Глиммунга и всех остальных, прежде всего Мали. Мали, которую Джо любил…
      Ваза получилась безобразной.