Лауэри неторопливо поднялся по ступенькам на крыльцо, поднял руку и нажал на кнопку звонка.
      Колокол, отметил про себя Рэгл. Проповедник. Может быть, наводящие фразы должны были сообщить Рэглу, что сегодня редакция пришлет к нему Лауэри?
      - Привет, мистер Лауэри, - сказал он, открывая дверь.
      - Хэллоу, мистер Гамм, - лицо Лауэри изучало простодушие.
      Ничто в его бесхитростной манере поведения не указывало на то, что он может оказаться источником каких-нибудь плохих новостей.
      - Какова цель вашего визита? - спросил напрямик Рэгл, пожертвовав изысканностью манер во имя необходимости.
      Лауэри, продолжая жевать свою "датч мастер", пристально на него посмотрел, затем произнес:
      - У меня здесь несколько чеков для вас... В редакции посчитали, что неплохо бы мне лично вручить их вам, поскольку знали, что я все равно сегодня поеду в эту сторону. - Он зашагал по гостиной. - И еще я хочу кое о чем вас спросить. Чтобы исключить малейшую возможность ошибки. Речь идет о ваших ответах на вчерашнее задание.
      - Я отослал их ровно шесть, - сказал Рэгл
      - Да, мы получили все шесть вовремя, - тут Лауэри хитро подмигнул Рэглу. - Но вы забыли указать приоритеты.
      Открыв папку, он извлек из нее все шесть бланков задания, вернее уменьшенные фотокопии их. Протянув Рэглу карандаш, Лауэри произнес:
      - Я понимаю, что это всего лишь недосмотр с вашей стороны... Но нам нужно, чтобы они были пронумерованы.
      - Вот черт! - бросил в сердцах Рэгл.
      Как могло так получиться, что он в спешке позабыл это сделать? Он быстро пометил фотокопии цифрами от единицы до шестерки.
      - Вот, пожалуйста, - сказал он, возвращая фотокопии заполненных бланков.
      Какой глупый недосмотр! Это могло стоить ему немалого количества недобранных очков.
      Лауэри сел, отобрал бланк, помеченный цифрой "1", и на удивление долго его изучал.
      - Мой ответ верен? - не выдержал Рэгл, хотя и понимал, что Лауэри не может знать этого.
      Заполненные бланки отсылались для обработки в Нью-Йорк или Чикаго, только там и знали верный ответ.
      - Ну что ж, время покажет, - сказал Лауэри. - Значит, этот вариант ответа вы считаете наиболее вероятным? Так сказать, основным?
      - Да, - подтвердил Рэгл.
      Существовала секретная договоренность между ним и организаторами конкурса о том, что ему разрешается давать несколько ответов на ежедневное задание. Ему позволили давать до десяти вариантов ответа, оговорив при этом, что все они должны быть пронумерованы в порядке предпочтительности. Если вариант за номером один оказывался неверным, он просто уничтожался как будто его никогда не существовало, - а рассматривался второй вариант, и так далее вплоть до самого последнего. Обычно Рэгл чувствовал себя настолько уверенно, что ограничивал число отсылаемых им вариантов тремя или четырьмя. Чем меньше их было, тем, разумеется, меньшие угрызения совести испытывали организаторы конкурса. Насколько ему было известно, никому другому не представлялась такая привилегия. Цель редакции была простая: удержать его в числе участников состязания.
      Они сами предложили это, после того, как он впервые ошибся в своем ответе всего лишь на несколько квадратов. Все его варианты ответов, как правило, группировались в примыкавших друг к другу квадратах, но иногда бывали такие случаи, когда он не мог решить, какому из далеко расположенных друг от друга квадратов отдать предпочтение. В таких случаях приходилось рисковать, а интуиция у него была не очень-то развита. Но когда он чувствовал, что верное решение лежит в определенном секторе бланка, он ничем не рисковал. Один из вариантов всегда оказывался правильным.
      За два с половиной года участия в конкурсе он ошибался восемь раз. В те злополучные дни ни один из вариантов его ответов не оказывался правильным. Однако организаторы конкурса оставили его в числе участников конкурса. Существовал такой параграф в правилах, в соответствии с которым разрешалось компенсировать промахи за счет прошлых правильных ответов. Каждые тридцать верных ответов давали право списать одну ошибку. Такие премиальные очки можно было накапливать. Благодаря подобным ухищрениям ему и удавалось оставаться постоянным участником всех туров конкурса. Никто, кроме организаторов конкурса, не знал, что и у него случались ошибки. Это было тайной его и редакции газеты. И ни одна из сторон не была заинтересована в разглашении этой тайны.
      Очевидно, он стал ценен с точки зрения рекламы. Почему публике хочется, чтобы один и тот же человек снова и снова выигрывал, - этого он не знал. Ведь если он все время выигрывает, значит, он гораздо сильнее других претендентов. Но так уж устроено общественное мнение. Его имя получило широкую известность. Как ему объяснили, изучение феномена массового сознания показывает, что публике нравится видеть имя, которое она в состоянии идентифицировать. Массовое сознание противится изменениям. Оно подчиняется закону инерции: пока кто-то в безвестности, публике хочется, чтобы он - как и любой другой - и дальше оставался в безвестности. А уж коль кто-то выплыл на поверхность, этот факт сам по себе становится наилучшей для него охранной грамотой. На него начинает работать инерция сознания - сила привычки. На плаву его держит гигантская сила, которая противится засасыванию его назад в глубину и раз за разом выталкивает на поверхность. Он попал в струю, как выразился бы Билл Блэк.
      Сидевший с сигарой в зубах, закинув ногу на ногу, Лауэри хитро подмигнул Рэглу.
      - Сегодняшнее задание видели?
      - Нет. Только наводящие фразы. Они что-нибудь означают?
      - Чисто символически.
      - Это я знаю. Я имею в виду вот что: означают ли они хоть что-нибудь вообще, каким угодно способом, иносказательно, стилистикой, еще чем-нибудь? Или их приводят только для того, чтобы убедить нас в том, что кто-то наверху знает правильный ответ?
      - Что вы имеете в виду? - несколько недовольным тоном спросил Лауэри.
      - У меня имеется одна гипотеза, - объяснил Рэгл. - Не очень серьезная, но вполне достойная того, чтобы не отбрасывать ее с порога. Может быть, правильного ответа просто не существует?
      Лауэри приподнял бровь.
      - В таком случае на каком основании мы объявляем один ответ выигравшим, а все остальные неправильными?
      - Может быть, вы просматриваете ответы и выбираете из них тот, который больше других вас привлекает? Чисто эстетически.
      - Вы проецируете на нас применяемую вами методику? - сказал Лауэри.
      - Свою методику? - Рэгл был явно сбит с толку.
      - Вот именно. Вы ищете верный ответ, исходя не из логики, а из соображений эстетики. На это указывают сконструированные вами сканирующие устройства. Вы рассматриваете определенные конфигурации в пространстве, пытаетесь отыскать устойчивые комбинации во времени. Вы стремитесь найти недостающие звенья, чтобы рассматриваемый вами рисунок обрел совершенство. Вы экстраполируете его, добавляя еще один элемент то там, то здесь. Вы не руководствуетесь при этом соображениями целесообразности той или иной модификации экстраполируемого таким образом рисунка. Ваш разум, интеллект не участвуют в этом процессе. Именно так работают, например, мастера-стеклодувы. Только не подумайте, что я с неодобрением отношусь к подобному подходу. Как вы там ухитряетесь находить правильные ответы - это ваше личное дело. Только не советую всю свою энергию направлять на истолкование наводящих фраз. Сомневаюсь, что вам хоть раз удалось расшифровать их, вскрыть подлинное содержание. Будь это так, вы бы, собственно, и не задали мне этого вопроса.
      Что верно, то верно, отметил про себя Рэгл. Ему в самом деле ни разу не удалось извлечь из наводящих фраз что-нибудь конкретное, что помогло бы найти правильный ответ. По сути, ему даже никогда и в голову не приходило, что кому-то это удается, что кто-то, вдумавшись, отыщет в них конкретный смысл. Например, запишет один за другим порядковые по алфавиту номера первых букв каждого третьего слова, прибавит десять и получит номер конкретного квадрата. Подумав об этом, он даже рассмеялся.
      - Почему вы смеетесь? - крайне озабоченно спросил Лауэри. - Дело это очень серьезное. Тут ставка - огромные деньги.
      - Я подумал о Билле Блэке.
      - Кто это?
      - Сосед. Он хочет, чтобы я научил его выигрывать.
      - Ну - если в основе лежат эстетические соображения...
      - Тогда это просто невозможно, - закончил за него Рэгл. - Ему с ними крупно не повезло. Вот почему я рассмеялся. Он будет разочарован - а ему так хотелось сорвать пару-другую долларов.
      - Вам, значит, доставляет особое удовлетворение понимание того, что вашему таланту нельзя научиться? - голос Лауэри звучал негодующе, для него это казалось нарушением исповедуемых им нравственных норм. - ...Что дело тут не в определенном методе, которого вы придерживаетесь, а скорее в... Он стал мучительно подыскивать нужное слово. - Не знаю даже, как это выразить. Одно очевидно: о случайности здесь не может быть и речи.
      - Я рад слышать это от вас.
      - Неужели кто-нибудь, находясь в здравом уме, может вообразить, что вы в состоянии правильно угадывать изо дня в день? Это же абсурд. Не лезет ни в какие ворота. Вероятность такого везения даже не поддается исчислению. Вернее, почти не поддается. Мы-таки подсчитали ее. Хвост из нолей протянулся аж до Бетельгейзе.
      - Что такое Бетельгейзе?
      - Очень далекая звезда. Я использовал метафору. В любом случае, мы понимаем, что об угадывании здесь не приходится говорить... Разве, что, пожалуй, на последней стадии. Когда остается выбирать из двух или трех квадратов.
      - Тогда я бросаю монету, - признался Рэгл.
      - Но тогда, - задумчиво произнес Лауэри, потирая подбородок и покачивая из стороны в сторону сигарой, - когда речь идет о выборе из двух-трех квадратов после исключения из рассмотрения целой тысячи, тогда можно себе позволить довериться случаю. На этой стадии вероятность угадывания достаточно велика.
      Рэгл не стал возражать.
      Наклонившись над автоматической стиральной машиной в гараже своего дома, Джуни Блэк загружала барабан одеждой. Чуть подрагивая всем телом, она стояла босиком на холодном бетоне - Джуни высыпала в машину порцию гранулированного стирального порошка, прикрыла небольшую стеклянную дверцу и включила двигатель. Белье за стеклом пришло во вращение. Отложив в сторону коробку с порошком, Джуни глянула на часы и направилась к выходу из гаража.
      - О! - удивленно вскрикнула она, увидев стоящего на подъездной дорожке Рэгла.
      - Думал, что свалюсь с катушек, - поморщился Рэгл. - Сестрица надумала гладить. Весь дом пропах паленым крахмалом. Как будто на дне старой банки из-под солидола жарятся утиные перья вперемежку с граммофонными пластинками.
      Джуни заметила, что он поглядывает на нее краешком глаза. Сведя вместе густые брови цвета соломы, он стоял, переминаясь с ноги на ногу, сцепив перед собою ладони и понуро опустив широкие плечи. В лучах послеполуденного солнца его кожа отливала густым загаром. Она всегда удивлялась, как это у него получается. Самой ей никогда не удавалось так здорово загореть, как она ни старалась.
      - Что это сейчас на тебе? - спросил он.
      - Короткие джинсы, - ответила Джуни.
      - Панталончики, - поправил ее Рэгл. - Я как-то подумал: какова психологическая подоплека того, что мне так нравятся женщины в панталончиках? Но затем сказал себе: а разве может быть иначе?
      - Спасибо, - усмехнулась Джуни. - Я достаточно догадлива.
      - Ты очень хорошо выглядишь, - отметил он. - Особенно, когда босиком. Как в кино, когда героиня бредет по песчаному пляжу, воздев руки к небу.
      - Как там твое сегодняшнее задание? - спросила Джуни.
      Он только пожал плечами. Похоже, он не хотел касаться этой темы.
      - По-моему, неплохо бы прогуляться, - предложил он.
      И снова стал как бы со стороны ее разглядывать. Ей это очень льстило, но всегда заставляло задаться вопросом, не осталась ли незастегнутой какая-нибудь из пуговиц. Она едва удержалась от того, чтобы не глянуть украдкой вниз. Но она знала, что все у нее прикрыто, кроме ног и средней части туловища.
      - У меня живот голый, - вдруг спохватилась она.
      - Ну да, у меня что, глаз нету?
      - Не туда они смотрят. - Ей захотелось все обратить в шутку.
      - Мне подумалось, неплохо бы заглянуть к тебе: может быть, ты не прочь пойти поплавать. Сегодня такой погожий денек, совсем не холодный.
      - Мне еще нужно переделать столько всякой домашней работы! вздохнула Джуни.
      Но предложение показалось ей весьма заманчивым. В общественном парке на северной окраине города, там, где начинались невозделанные пологие холмы, были расположены спортплощадка и плавательный бассейн. Пользовалась ими, естественно, большей частью детвора, но показывались там и взрослые, а уж о стайках подростков не приходилось и говорить. Она всегда чувствовала себя особенно хорошо в компании подростков, - сама закончила среднюю школу всего лишь несколько лет тому назад, и для нее переход в ее новое состояние еще не завершился полностью. Душой она все еще ощущала свою принадлежность к тому поколению, которое с гиканьем носится на бешеной скорости в открытых автомобилях, таскает повсюду радиоприемники, из которых на полную громкость льются популярные мелодии... Девушки в свитерах и коротких носочках, мальчики в синих джинсах и курточках нараспашку.
      - Возьми купальник, - сказал Рэгл.
      - Хорошо, - согласилась Джуни. - На часок, не больше, после этого мне надо будет возвращаться. - Она задумалась на мгновенье. - Марго не... видела, как ты сюда идешь?
      Как она давно уже обнаружила, Марго любила посплетничать.
      - Нет, - успокоил ее Рэгл. - Марго сейчас не до... - Он сделал красноречивый жест. - Она гладит. В общем, очень занята, - так он окончательно сформулировал свою мысль.
      Джуни выключила стиральную машину, взяла купальник и полотенце, и вскоре они уже дружно шагали через весь город, направляясь к бассейну.
      У нее было очень спокойно на душе, когда с нею рядом находился Рэгл. Ее всегда тянуло к крупным загорелым мужчинам, особенно к тем, кто гораздо старше ее. Рэгл, как ей казалось, был в самом подходящем для нее возрасте. Он многое повидал на своем веку, взять хотя бы его воинскую службу на Тихом океане. Или ту славу в масштабах всей страны, которой он удостоился, участвуя в газетном конкурсе. Ей нравилось его худое суровое, покрытое шрамами лицо, на котором не было не то что второго подбородка, а вообще ни грамма лишней плоти. Он никогда не причесывал свои выцветшие курчавые волосы. Она почему-то вдолбила себе в голову, что только маменькины сынки тщательно причесывают волосы. Билл добрых полчаса проводил по утрам, возюкаясь со своей прической. Теперь, правда, когда стал стричься ежиком, возни заметно поубавилось. Но она терпеть не могла прикасаться к торчащим ежиком волосам - жесткая щетина напоминала ей зубную щетку. И еще - Билл вполне вписывался в свой узкоплечий интеллигентский пиджак... По сути, у него и плеч-то не было. Единственным видом спорта, которым он увлекался, был теннис, и это еще сильнее подогревало ее враждебность к нему. Мужчина в белых шортиках, коротких носочках, теннисных тапочках! В самом лучшем случае - студент-второкурсник... Кем Билл и был, когда познакомился с нею.
      - Тебе бывает когда-нибудь одиноко? - спросила она Рэгла.
      - Что?
      - Из-за того, что ты не женат. Я вот что имею в виду: разумеется, совсем неплохо жить со своею сестрой и шурином, но разве тебе никогда не хочется обзавестись собственным маленьким домиком, где бы жили только ты и твоя жена? - На слове "жена" она сделала особое ударение.
      Рэгл задумался на мгновение.
      - В конце концов я так и сделаю. Но горькая правда заключается в том, что я по натуре закоренелый лодырь.
      - Лодырь... - эхом отозвалась Джуни.
      Она подумала о всех тех деньгах, которые он выиграл за время участия в конкурсе. Одному только Богу известно, сколько уже их поднакопилось за все это время.
      - Кроме того, я не люблю ничего постоянного, - продолжал он. Наверное, это я во время войны заразился подобными кочевыми настроениями... Да и до войны наша семья довольно часто переезжала с одного места на другое. Мой отец и мать были в разводе. Что-то во мне в самом деле противится тому, чтобы прочно обосноваться... Тому, что очерчено жесткими рамками одного дома, одной жены, одного ребячьего выводка. Что символизируется шлепанцами и трубкой.
      - А что во всем этом плохого? Это означает душевное спокойствие, уверенность в будущем.
      - Что-то сомневаюсь. И небезосновательно. Один раз я уже был женат.
      - Серьезно? - это признание заинтересовало Джуни. - Когда же это было?
      - Много лет тому назад. Еще до войны. Познакомился с девушкой - она работала секретаршей в одной из транспортных фирм. Очень симпатичная девушка. Из семьи поляков. Умная, жизнерадостная. Но по мне - чересчур уж честолюбивая. Ей обязательно нужно было забраться на ту ступеньку социальной лестницы, где она могла бы устраивать приемы гостей в саду. С шашлыками во внутреннем дворике.
      - Ничего не усматриваю в этом плохого, - заметила Джуни. - Ведь это так естественно - желание жить, ни в чем не испытывая недостатка.
      Джуни позаимствовала этот оборот из "Как в лучших домах на Бульварах" - одного из журналов, который выписывали они с Биллом.
      - Ну а я, как уже тебе сказал, оказался бездельником, - пробурчал Рэгл и больше не касался этой темы.
      Местность стала холмистой, и улица, по которой они шли, поднималась в гору. Лужайки перед здешними домами отличались куда большими размерами, чем в других районах города, нередко попадались целые террасы, обсаженные цветами. За ними виднелись внушительные особняки, дома богачей. Улицы уже не составляли прямоугольную сетку, а скорее следовали естественному ландшафту местности. Все чаще стали появляться небольшие рощицы. А еще выше, за самой последней улицей - Олимпийским проездом - раскинулся величественный лесной массив.
      - Я бы не отказалась перебраться сюда жить, - сказала Джуни.
      Здесь несравненно лучше, отметила она про себя, чем в будто сошедших с одного конвейера одноэтажных коробках без фундаментов, с которых срывает крыши в первый же ветреный день. В которых, если забудешь закрыть шланг для подливки, набежавшая за ночь вода затопит весь гараж.
      Среди облаков в небе быстро промелькнула какая-то ярко сверкающая точка и исчезла. Через несколько секунд они с Рэглом услышали слабый, едва уловимый отдаленный рокот.
      - Реактивный истребитель, - предположила Джуни.
      Рэгл остановился посреди тротуара, широко расставив ноги, прикрыл глаза ладонями и, запрокинув голову, стал напряженно вглядываться в небо.
      - Ты думаешь, это может быть русский самолет? - озорно спросила Джуни, подтрунивая над ним.
      - Хотелось бы знать, что же все-таки это.
      - Ты имеешь в виду, что это там Бог затевает?
      - Нет. Совсем не Бог. Я имею в виду те штуки, которые время от времени летают у нас над головой.
      - Вик вчера вечером рассказывал, как он не мог отыскать шнур выключателя в ванной. Помнишь?
      Он кивнул, и они снова стали подниматься в гору.
      - Я серьезно над этим задумалась. Раньше я на подобные случаи никогда не обращала внимания.
      - И правильно делала, - заметил Рэгл.
      - Но один такой случай я до сих пор помню. Как-то я вышла на улицу, чтобы подмести тротуар. Вдруг слышу, как внутри дома зазвенел телефон. Это было примерно год тому назад. Нужно еще сказать, что я тогда дожидалась одного важного для меня звонка...
      Позвонить должен был парень, с которым она встречалась, еще учась в школе, но Джуни решила не включать в свой рассказ эту деталь.
      - Так вот, я бросаю метлу и стремглав мчусь в дом. Ты не помнишь случайно, сколько ступенек ведут наверх к нашему крыльцу?
      - Две, - ответил Рэгл, теперь уже явно заинтересовавшись рассказом Джуни.
      - А я пыталась взбежать по трем ступенькам! Я хочу сказать, я решила, что их на одну больше. Нет, я что-то не то говорю. Я не решила, я точно знала, была абсолютно уверена в том, что нужно подняться на три ступеньки.
      - Ты хочешь сказать, что ты, подсознательно была уверена в том, что ступенек три, а не две?
      - Вот именно.
      - И поэтому упала?
      - Нет, - возразила Джуни. - Это не совсем то, когда их три, а ты считаешь, что только две. Тогда ты просто спотыкаешься о третью, падаешь лицом вперед и в худшем случае ломаешь зуб. А вот когда их две, а ты считаешь, что три - появляется какое-то жуткое ощущение. Ты пытаешься подняться на несуществующую ступеньку. Твоя нога опускается - и бац! Не больно, просто - ну, как если пытаться стать на нечто такое, чего на самом деле не оказалось.
      Она замолчала. Когда она пыталась объяснить что-нибудь замысловатое, отвлеченное, то всегда безнадежно запутывалась.
      - М-да, - только и произнес Рэгл.
      - Как раз вот это Вик и имел в виду, верно?
      - М-да, - повторил Рэгл, и она решила больше уже не распространяться по данному вопросу.
      Он, похоже, был не в настроении обсуждать его.
      Джуни Блэк растянулась на спине рядом с Рэглом на ярко освещенном солнцем месте, вытянув руки вдоль туловища и закрыв глаза. Она принесла с собой покрывало, но лежала на полосатом сине-белом махровом халате. Ее купальник, состоявший из черных шерстяных трусиков и такого же бюстгальтера, напоминал о безвозвратно ушедших днях, автомобилях с тряскими сидениями, футбольных матчах, оркестре Гленна Миллера. О тех, казавшихся теперь такими смешными, старых радиоприемниках с деревянными корпусами в кожаных футлярах, которые они приволакивали на пляж... торчавших из песка бутылках с кока-колой... девчонках с длинными золотистыми волосами, лежавшими на животе, опираясь на локти, наподобие девушек на рекламных плакатах "Каким я была пугалом весом в сорок килограммов".
      Рэгл задумчиво разглядывал ее, пока она не открыла глаза. Когда Джуни бывала с ним, она всегда старалась обойтись без очков.
      - Привет, - шепнула она Рэглу.
      - Ты очень красивая женщина, Джуни, - сказал Рэгл.
      - Спасибо.
      Она улыбнулась и снова закрыла глаза.
      Красивая, отметил про себя Рэгл, хотя и незрелая. Не так чтоб очень уж глупая, но явно отставшая в развитии. Все еще витающая в атмосфере, характерной для старших классов школы...
      Мимо них по траве стремглав пронеслась целая стайка совсем еще зеленых ребятишек, пронзительно визжа и тузя друг друга. В бассейне тоже плескался сплошной молодняк, мокрые девчонки и мальчишки, перемешавшиеся между собой так, что с виду стали совершенно неразличимыми. Только когда на дощатый настил выползали девчонки, в глаза бросались их лифчики, которые отличали их от мальчишек.
      Чуть поодаль, по посыпанной гравием дорожке неторопливо прошел продавец мороженного, толкая перед собой сверкавшую белоснежной эмалью тележку. Зазвенели крохотные колокольчики, зазывая ребятню.
      Опять колокола, подумал Рэгл. Может быть, смысл сегодняшнего задания и состоит в том, что я выбрался сюда с Джун Блэк - Джуни, как подсказал ей переиначить свое имя ее извращенный вкус.
      Мог бы я влюбиться в такую, довольно неряшливую, глупо хихикающую вчерашнюю старшеклассницу, которая замужем за ретивым карьеристом и которая все еще предпочитает банановое мороженное с орехами и всеми какие только бывают на свете специями доброму вину или темному пиву?
      Даже мужчина самого великого ума может не устоять, подумал Рэгл, оказавшись рядом с такого рода созданьем. Противоположности сходятся и сочетаются. Инь и янь. Старый доктор Фауст встречается с крестьянской девушкой, подметающей дорожку перед домом, и напрочь забывает все свои книги, всю свою философию.
      В начале, глубокомысленно заметил он, было слово.
      Или, в начале было дело?
      Остерегайся, предупредил он себя. Но тут же, склонившись над спящей девушкой, продекламировал строчку из "Фауста".
      - Ступай к черту! - пробормотала Джуни.
      - Ты хотя бы знаешь, что это означает?
      - Нет.
      - А хотела бы знать?
      Она приподнялась, открыла глаза и произнесла:
      - Единственный иностранный язык, который я изучала в старших классах, был испанский. Так что не береди раны.
      Она сердито плюхнулась на бок, подальше от Рэгла.
      - Это стих, - объяснил он. - Я сделал попытку объясниться тебе в любви.
      Перекатившись снова на спину, она устремила любопытный взор на Рэгла.
      - Ты хочешь сказать мне то же самое?
      - Дай подумать, - наморщила лоб Джуни. - Нет. Из этого ничего не получится. Нас застукают Билл или Марго, а потом хлопот не оберешься. Может даже так случиться, что тебя вышибут из числа участников конкурса.
      - Влюбленный всему миру голова, - объявил он и, низко наклонившись, приподнял ее подбородок и поцеловал в губы.