Глава 13

Стоящий у дальнего конца стола Верн Линдблом сказал:

— Я думаю, этого достаточно.

Он показал на несколько единиц оружия и на аккуратно завернутые в целлофан кости и черепа земного и инопланетного происхождения. Непохожие друг на друга, они хранились пока по отдельности. Но вскоре их перемешают, и они окажутся в почве штата Юта.

Джозеф Адамс был поражен тем, как мастерски быстро Линдблом справился с заданием. Даже Стэнтон Броз, развалившийся в кресле-каталке, был удивлен. И, разумеется, очень доволен.

Еще один присутствовавший на встрече человек остался безучастным, он старался держаться поодаль. Кто бы это мог быть, подумал Адамс. И затем, с чувством гадливости, догадался, что это агент Броза, проникший в организацию Рансибла, Роберт Хиг, который обнаружит один или несколько из этих «остатков материальной культуры».

— Мои статьи, — сказал Адамс, — не готовы еще даже вчерне, а ты уже смастерил все эти «археологические находки».

Он и в самом деле лишь начал писать первую статью. И пройдет, по крайней мере, еще несколько дней, прежде чем он закончит подборку из трех статей, а затем передаст их в типографию Агентства, чтобы их отпечатали и подшили к другим, вероятно, подлинным научным статьям в довоенных номерах «Мира природы».

— Не беспокойтесь, — проворчал Броз, этот древний студень, расплывшийся на кресле-каталке, снабженной мотором. — Эти статьи потребуются нам только тогда, когда наши адвокаты вынудят Рансибла предстать перед Советом Реконструкции. А это будет еще не скоро. Но работайте как можно быстрее. А мы уже можем начинать — зароем их куда следует, нам не нужно ждать, пока вы закончите, Адамс. — И любезно добавил:

— Возблагодарим за это Господа.

— Знаешь, — сказал Линдблом Адамсу, — нам удалось выяснить, что агент Фута, который работает на Рансибла, предупредил его или предупредит в ближайшее время, что планируется некая акция. Что-то в этом роде. Но людям Фута не удастся уточнить детали. Разве что один из нас, четырех, работает на Уэбстера Фута, что весьма маловероятно. Как бы там ни было, подробности известны только нам четверым.

— Нет, пятерым, — поправил его Броз. — Вы забыли о девушке, сделавшей первоначальные эскизы макетов, в частности, «подлинных» черепов пришельцев. Эту работу мог выполнить лишь человек, обладающий колоссальными познаниями в области антропологии и анатомии. Чтобы показать, что эти черепа отличаются от черепов гомо сапиенс — большие надбровные дуги над глазницами, сросшиеся коренные зубы при полном отсутствии резцов, незначительный подбородок. Но зато большой массивный лоб, что свидетельствует о том, что их мозг организован лучше нашего и объем его превышает 1500 кубических сантиметров; другими словами, их раса в эволюционном отношении обогнала нашу. Это относится и к этому. — Он указал на кости нижних конечностей. — Любитель ни за что бы не смог так точно, как она, нарисовать большую берцовую и малую берцовую кости.

— А что с ней? — поинтересовался Адамс. — Не выдаст она эту тайну людям Рансибла или Уэбстера Фута?

Впрочем, подумал он, рассказать им могу и я, как тебе, Верн Линдблом, известно.

Броз сказал:

— Она мертва.

Наступила тишина.

— Я в этом не участвую, — сказал Линдблом. Он повернулся и, ничего не видя вокруг, как сомнамбула зашагал к выходу.

Неожиданно перед ним, как из-под земли, появились два агента Броза в высоких начищенных ботинках и с каменными физиономиями, они загородили ему дорогу; Господи, откуда они только взялись? Адамс был в панике: значит, они все время находились в этой же комнате, но благодаря какой-нибудь дьявольской технической новинке их нельзя было увидеть. И тут он догадался: при помощи широко распространенного в прежние времена устройства для слежки они, как хамелеоны, на какое-то время перекрасились под цвет ткани, которой были обиты стены.

Броз сказал:

— Никто ее не убивал. С ней случился сердечный удар. Слишком большая нагрузка, она работала на износ, а сроки выполнения этого заказа, к сожалению, были очень жесткими. Клянусь, она была просто незаменима, посмотрите, как качественно она работала. — Он ткнул своим пухлым, дряблым пальцем в ксерокопию свитка с образцами.

Верн неуверенно сказал:

— Я…

— Это правда, — сказал Броз. — Вы можете ознакомиться с медицинским заключением. Арлин Дэвидсон, ее поместье находилось в Нью-Джерси. Вы были с ней знакомы.

— Это верно. — Линдблом наконец заговорил, и слова его предназначались для Адамса. — У Арлин и в самом деле было увеличенное сердце, и ей рекомендовали не перенапрягаться. Но они, — он гневно посмотрел на Броза, — они торопили ее, они хотели получить все эти материалы к определенной дате, согласно утвержденному ими графику. — Он снова обратился к Адамсу:

— Да и с нами они не церемонятся. Я свое задание выполнил. Когда на меня оказывают давление, я работаю очень быстро. А как ты? Хватит ли у тебя сил написать эти статьи?

Адамс ответил:

— Хватит.

У меня ведь не увеличенное сердце, подумал он про себя. В детстве я не переболел, как Арлин, ревматической лихорадкой. Но если бы я и был болен, они все равно торопили бы меня, как сказал Линдблом, как Арлин.

Даже если бы я умер от напряжения, их интересовало бы только, чтоб это случилось после выполнения задания. Ему было грустно, он чувствовал себя слабым и беззащитным. Наша фабрика по производству лжи, подумал он, предъявляет к нам немалые требования. И хотя мы и являемся правящей элитой, мы не бездельники. Даже Брозу приходится неустанно трудиться, несмотря на его возраст.

— Почему Арлин не пересадили искусственное сердце? — неожиданно спросил Роберт Хиг, повергнув в изумление всех присутствовавших. Вопрос был задан очень вежливо, но удар пришелся не в бровь, а в глаз.

— На складе не осталось ни одного искусственного сердца, — проворчал Броз, недовольный тем, что Хиг вступил в разговор. И к тому же подобным образом.

— А я думал, что еще по крайне мере два… — заговорил снова Хиг, но Броз грубо прервал его:

— Ни одного!

Другими словами, сообразил Адамс, они хранятся на подземном складе в Колорадо, но предназначены исключительно для тебя, старый, гнилой, сопливый, вонючий мешок! Ты заграбастаешь себе все искусственные сердца, лишь бы только заставить двигаться свою тушу. Как жаль, что мы не в состоянии воссоздать технический процесс, разработанный до войны одним работавшим по специальной лицензии владельцем завода… как жаль, что мы не можем изготовлять на конвейере сердце за сердцем прямо здесь, в цехах Агентства и не можем приказать по телевизору жителям одном из больших подземных убежищ, чтобы они изготовили для нас целую партию!

Проклятие, мы-то можем сделать сердце, подумал он, но это будет всего лишь муляж, имитация, оно будет походить на настоящее и даже будет сокращаться. Но если ем трансплантировать, оно окажется точно таким же, как все, что мы производим. И жизнь пациенту не продлит. Наше изделие, тоскливо подумал он, не продлит жизнь даже на мгновение. «Будьте любезны, оставьте отзыв о нашем сердце». О Господи, ему стало еще тоскливее, отвратительный внутренний туман набросился на него прямо здесь, в забитой людьми комнате Агентства, невзирая на присутствие его коллег-йенсенистов, Верна Линдблома, с которым он дружил, его начальника, Стэнтона Броза, и этого ничтожества Роберта Хига, задавшего, однако, острый вопрос; это делает честь Хигу, подумал Адамс. У него хватило мужества задать его.

Никогда ведь не следует полностью списывать человека со счетов, даже если он кажется совершенно бесцветным, пустым и продажным.

Линдблом опять, хотя и неохотно, подошел к столу с «археологическими находками». Он заговорил хриплым, лишенным эмоциональной окраски голосом:

— В любом случае, Луис Рансибл тут же подвергнет их углеродному анализу, и поэтому они должны не только выглядеть так, будто им по шестьсот лет. Они должны быть шестисотлетними.

— Вы же понимаете, — сказал Броз Адамсу, — что в противном случае мы бы не стали просить Верна изготовить совершенно новые вещи. Подобно вашим журнальным статьям, они будут подвергнуты старению. А вы видите их пока еще новыми.

Потому что старение, догадался Адамс, нельзя подделать. Рансибл моментально учуял бы подвох. Значит, это правда, подумал он.

Брозу он ответил:

— Мы часто слышали о какой-то машине времени, но не были уверены в том, что это не досужая болтовня.

— Она может доставить в прошлое, — ответил ему Броз. — На ней можно отправлять вещи в прошлое, но не получать их обратно. Только в одну сторону. Вы знаете, почему, Верн? — Он посмотрел на Линдблома.

— Нет, — ответил Линдблом. Адамсу он объяснил; — Это оружие было разработано во время войны одной небольшой фирмой в Чикаго. Советская ракета попала в здание. Персонал погиб. И вот у нас есть «зонд времени» только он один и уцелел. Но мы не знаем, по какому принципу он работает и как изготовлять такие зонды.

— И все же он работает, — сказал Броз. — Он переносит небольшие предметы в прошлое: мы загрузим эти черепа, кости, все, что лежит на столе, в этот зонд, этим мы будем заниматься по ночам на участке Рансибла в Южной Юте. Геологи покажут нам на какую глубину их должны зарыть наши железки. Это следует проделать весьма тщательно, потому что если мы зароем их слишком глубоко, самоходные бульдозеры Рансибла их не обнаружат.

— Да, кивнул Адамс и подумал: "Как мы используем это замечательное изобретение! Ведь мы могли бы отсылать в прошлое научную информацию, механизмы колоссальной для прошлой цивилизации ценности… Мы могли бы оказать неоценимую помощь людям прошлых эпох; всего лишь несколько справочников, переведенных на латинский, греческий или староанглийский…

Мы могли бы покончить с войнами, дать им лекарства, которые предотвратили бы эпидемии, распространявшиеся в Средние века, мы могли бы установить контакт с Оппенгеймером и Теллером, убедить их не изобретать атомную и водородную бомбы — для этого хватило бы нескольких кадров из фильма о недавно закончившейся войне. Но нет. Оно используется для том, чтобы состряпать фальшивку, при помощи которой, а заодно и других трюков, Стэнтон Броз станет еще могущественнее. А первоначально это изобретение применялось для целей еще более гнусных: оно было оружием".

Мы, думал Адамс, проклятый народ, «Книга Бытия» права: на нас лежит отметина. Потому что только проклятые, ущербные особи могут использовать свои изобретения так, как это делаем мы.

— Собственно говоря, — сказал Верн Линдблом, нагнувшись над столом и взяв в руки какое-то старинное «инопланетное» оружие, — насколько мне известно, «зонд времени» называли в этой чикагской фирме «обратным метаболическим распределителем» или как-то в этом роде. Я сделал эту штуковину по образу и подобию зонда. — Он протянул Адамсу устройство в виде трубки. — Обратный метаболический распределитель ни разу не был использован во время войны, — сказал он, — так что мы не знаем, как он должен действовать. Однако, он нуждался в источнике питания…

— Я не вижу ваши губы, — пожаловался Броз. Он резко повернул свое кресло-каталку, так чтобы ему стало видно лицо Линдблома.

Линдблом сказал:

— Я как раз объяснял Адамсу, что мне был нужен источник питания для внеземного оружия, разумеется, я не мог сделать просто новый футляр для оружия времен Третьей Мировой войны, потому что вполне вероятно, что эксперты Рансибла смогли бы установить сходство на основе сохранившихся компонентов. Другими словами…

— Да, — согласился Броз, — это было бы весьма странное совпадение, если бы у инопланетян, вторгшихся на Землю шестьсот лет назад, оказалось то же оружие, что и у нас, и отличалось бы оно только внешней оболочкой, нарисованной Арлин.

— Мне пришлось нашпиговать эту оболочку компонентами, неизвестными нашим специалистам, — продолжал Линдблом. — Возможности изобретать их заново у меня не было. Так что пришлось обратиться к архивам и хранилищам Агентства, в которых хранятся документы и самые совершенные виды оружия. Он взглянул на Броза и сказал:

— Мистер Броз помог мне получить допуск, без него мне не удалось бы попасть в это хранилище.

Хранилища передового оружия, являвшиеся составной частью Агентства, были среди многих частей Нью-Йорка, «закрепленных» за Брозом, подобно тому как он «закрепил» за собой подземный склад искусственных внутренних органов в Колорадо. Фальшивки были общим достоянием всех йенсенистов, а все настоящее принадлежало одному Брозу. А в данном случае, если развить этот образ, небольшой группе сотрудников, работавших под его непосредственным руководством над тайным проектом. О котором все остальные йенсенисты не имели ни малейшего представления.

— А, так это настоящее оружие! — сказал Адамс, с любопытством рассматривая необычные предметы. Они пугали его. Шутка зашла слишком далеко. — Я ведь могу взять один из этих стволов…

— Разумеется, — вежливо ответил Броз, — пристрелите меня. Возьмите один из них и направьте на меня. А если всем надоел Верн, можете его прикончить.

Верн Линдблом сказал:

— Они не работают, Джо, ведь они шестьсот лет пролежали в земле Юты.

— Он улыбнулся Адамсу. — Если бы я и в самом деле мог сделать такое оружие, я бы завоевал весь мир.

— Это правда, — хихикнул Броз, — и вы работали бы на Верна, а не на меня. Нам пришлось вытащить, как он называется, прототип обратного метаболического распределителя из хранилища передового оружия, чтобы воспользоваться его зондом, и поэтому у Верна была прекрасная возможность открыть его и осмотреть. — Он поправил себя:

— Нет, это не верно. Вам было запрещено осматривать его, не так ли? Память меня подводит.

Верн ответил холодно:

— Мне было позволено осматривать его, но не прикасаться к нему.

— Это просто невыносимо для таких как Верн, — сказал Броз Адамсу, не иметь возможности ощупать механизм своими руками. — Он снова хихикнул.

— Я понимаю, для вас это были танталовы муки, Верн, смотреть на оружие времен войны, к тому же самое совершенное, которое так и не было запущено в производство, никогда не сходило с конвейеров ни наших, ни советских заводов. Когда-нибудь, когда меня одолеет атеросклероз или в моем мозгу появится тромб или опухоль, тогда вы сможете обойти всех остальных йенсенистов и занять мое кресло. И тогда сколько угодно копайтесь в хранилище образцов передового оружия и трогайте руками все, что вам заблагорассудится.

Сохраняя почтительную дистанцию, Роберт Хиг сказал:

— Я бы все-таки хотел получить более точную информацию, мистер Броз, по ряду вопросов. Например, я найду один или два из этих предметов.

Разумеется, они будут покрыты ржавчиной и искорежены. Следует ли мне догадаться о их внеземном происхождении? Я имею в виду, когда я принесу их Рансиблу…

— Вы скажете ему, — безапелляционным тоном ответил ему Броз, — что уверены в их инопланетном происхождении, потому что вы инженер. Ни одно из племен американских индейцев не могло изготовить подобные штуковины, вам не нужно будет подкреплять свою мысль какой-нибудь псевдонаучной болтовней. Вы просто покажете ему оружие и скажете, что оно было найдено в культурном слое шестисотлетней давности. Да только посмотрите на них! Это что, это стрелы с кремниевыми наконечниками? Или кувшины из необожженной глины? Или жернова, выдолбленные из гранита? Вы изложите ему все это, а затем со всех ног броситесь к бульдозерам и проследите за тем, чтобы было обнаружено как можно больше черепов инопланетян.

— Да, мистер Броз, — послушно кивнул Роберт Хиг.

Броз сказал:

— Я бы очень хотел увидеть выражение лица Луиса Рансибла, когда вы покажете ему свои находки. — Его старческие глаза увлажнились от волнения.

— Вам это удастся, — напомнил ему Линдблом, — поскольку в одну из пуговиц на рубашке Хига будет встроена кинокамера, снабженная к тому же устройством для записи звука. И поэтому, когда начнется судебный процесс, мы сможем представить доказательства того, что Рансибл был осведомлен и о находках и об их научной ценности.

В его голосе сквозило легкое презрение, презрение к старческому мозгу, который уже не в силах запомнить все факты, необходимые для осуществления проекта.

Линдблом обратился к Адамсу:

— Ты знаешь эти крохотные камеры для натурных съемок. Готтлиб Фишер всегда пользовался ими при съемках своих документальных фильмов; именно таким образом ему удалось отснять те причудливые, чуть расплывчатые кадры о шпионах, сделанные скрытой камерой.

— О да, — уныло ответил Адамс, — я знаю о них.

И маловероятно, чтобы я когда-нибудь смог бы забыть о том, что они существовали уже в 1943 году, если верить Фишеру, язвительно подумал он.

Потом спросил:

— Вы уверены, что не сделали уж слишком дорогие вещи? Такой фантастической ценности, что даже Рансибл…

— По мнению берлинских психологов, — ответил Броз, — чем больше будет их научная значимость, тем сильнее он будет бояться потерять свою землю и тем больше будет склонен скрыть факт находки.

— Вы проделали огромную работу понапрасну, — сказал Адамс, — если берлинские психологи ошиблись.

В глубине души он надеялся, что они и в самом деле ошиблись. Надеялся на то, что Рансибл поступит как добропорядочный гражданин и сразу же сообщит о сделанных находках, а не отдаст себя в руки врагов из-за собственной прихоти, страха, амбиций или жадности.

И все же он понимал, интуитивно догадывался о том, что берлинские психологи правы.

Если кто— нибудь не придет на помощь Рансиблу -он обречен. Но кто, о Господи, решится на это?

Глава 14

Лучи солнца проникали во внутренний дворик кейптаунской виллы Луиса Рансибла сквозь затейливые решетки и освещали лежавшего на животе владельца виллы. Он слушал доклад представителя международного частного сыскного агентства Уэбстера Фута, штаб-квартира которого находилась в Лондоне.

— В понедельник утром, — сообщил агент Фута, читая подшивку документов, — наши перехватчики засекли разговор по видеоканалу между двумя йенсенистами — Джозефом Адамсом из Литературного отдела и Верном Линдбломом, макетчиком Айзенблада. В последнее время, впрочем, Броз перевел его в Агентство в Нью-Йорк.

— И они упоминали меня в этом разговоре? — спросил Рансибл.

— Нет, — признал агент Фута.

— Тогда объясните мне, Христа ради…

— Мы чувствуем, то есть я хочу сказать, это личное мнение мистера Фута, что вы должны об этом знать. Позвольте мне вкратце изложить факты.

Без особого энтузиазма Рансибл сказал:

— Ладно. Излагайте.

Про себя он подумал: "Дьявол. Я и так знаю, что они охотятся за мной.

За мои деньги мне хотелось бы получить от вас нечто более существенное, чем признание этого факта. Известного мне и без Уэбстера Фута".

Агент Фута начал:

— Адамс и Линдблом обсуждали следующий видеопроект, который Айзенблад отснимет на своей студии в Москве; они будут снимать разрушение Сан-Франциско. Адамс упомянул свою новую речь, которую написал для загрузки в авторедактор, с тем чтобы потом ввести ее в «чучело».

«Написанная от руки речь», как он сказал.

— И я плачу вам за то, чтобы…

— Минутку терпения, мистер Рансибл, — с холодной учтивостью истинного англичанина сказал агент. — А теперь я процитирую слова йенсениста Линдблома: «До меня дошли слухи (как вы понимаете, он говорил это своему приятелю), что тебя отстранят от написания речей и доверят специальный проект. Не спрашивай меня, какой именно. Мой источник не располагал этими сведениями. Мне сообщил об этом один из агентов Фута». — Секретный агент замолчал.

— Что же дальше?

— Затем, — сказал агент Фута, — они упомянули археологию.

— Хм.

— Они обменялись шутками о разрушении Карфагена и военном флоте афинян. Довольно остроумно, но к делу отношения не имеет. Позвольте мне, однако, кое-что вам объяснить. Йенсенист Линдблом солгал. Никто из нашей организации не информировал его о «специальном проекте». Несомненно он представил дело таким образом, чтобы Адамс не пытался заставить его рассказать подробнее о проекте. Разумеется, он получил эти сведения в самом Нью-Йорке, в Агентстве. Однако…

— Однако, — сказал Рансибл, — мы знаем, что они приступили к осуществлению специального проекта и что в нем участвует сотрудник Литературного отдела и один из макетчиков Айзенблада, специализирующийся на строительстве несуществующих городов. И проект этот совершенно секретный. О нем ничего не знают даже сотрудники Агентства.

— Именно так. Это подтверждает нежелание Линдблома…

— Что об этом думает Уэбстер Фут? — спросил Рансибл. — Что, по его мнению, они затевают?

— После состоявшегося в понедельник разговора макетчик Верн Линдблом был все время поглощен работой; он ночевал или в Агентстве или на студии Айзенблада в Москве, у него не было времени отдохнуть в своем поместье.

Во— вторых, Адамс не загрузил на этой неделе свою речь в авторедактор.

Другими словами, до того, как он загрузит свою речь в авторедактор, он…

— И это все, — спросил Рансибл, — что вам удалось узнать? Это все?

— Нам известен еще один факт, относящийся к этому делу. На прошлой неделе Броз несколько раз покидал Женеву и на сверхскоростном аэромобиле летал в Агентство. И по крайней мере один раз, а может быть, и два он совещался с Адамсом, Линдбломом и, вероятно, еще одним или двумя участниками проекта — честно говоря, мы точно не знаем. Как я уже сказал, мистер Фут полагает, что этот «специальный проект» каким-то образом связан с вами. А как вам известно, мистер Фут полагается на свои, пусть и не ярко выраженные, но довольно полезные парапсихологические способности, на свой дар интуитивно предвидеть будущие события. В этом случае, однако, его видение довольно туманно. Но он подчеркивал одну мысль: сообщите Рансиблу, что он должен проявлять бдительность по отношению ко всему необычному, что произойдет в его организации. Даже если происшествие покажется вам довольно заурядным. И немедленно свяжитесь с Футом, до того как вы примете решение. Мистер Фут вполне серьезно, как экстрасенс, беспокоится о вашем благополучии.

Рансибл ехидно сказал:

— Я бы хотел, чтобы его беспокойство помогло ему раздобыть более обширную информацию.

Агент отнесся к его словам спокойно. Он вежливо сказал:

— Несомненно, того же желает и сам мистер Фут. — Он продолжал перебирать свои документы, стараясь ничего не упустить. — Ах, да. Еще одно. Факт интересный, хотя и не связанный прямо с темой нашего разговора.

Йенсенистка по имени Арлин Дэвидсон, лучшая рисовальщица Агентства, скоропостижно скончалась в конце недели от обширного инфаркта. Точнее, в субботу вечером.

— Пытались раздобыть для нее искусственное сердце?

— И не думали.

— Скотина, — сказал Рансибл, имея в виду Броза. Он ненавидел его всеми фибрами души.

— Нам известно, — продолжал агент, — что у нее было больное сердце, увеличенное с детства из-за ревматизма.

— Другими словами…

— Вероятно, ей дали жесткие сроки для исполнения заказа, и она переутомилась. Конечно, это только предположение. Но то, что Броз так часто летал в Нью-Йорк из Женевы, весьма странно, ведь ему за восемьдесят.

Этот «специальный проект»…

— Да, — согласился Рансибл, — наверное, это и в самом деле что-то важное. — Он несколько минут молчал, размышляя, а затем сказал: Разумеется, люди Броза глубоко проникли в мою организацию.

— Это так, и…

— Но я знаю, что вам не известно…

— Нам еще ни разу не удавалось раскрыть агентов Броза, проникших в вашу организацию. К сожалению.

Он и в самом деле выглядел огорченным, для организации Фута раскрыть агентов Броза, числящихся сотрудниками Рансибла, было бы крупным успехом.

— Меня беспокоит Юта, — пробормотал Рансибл.

— Не понял вас?

— У меня все готово, и я уже могу отдавать команду о начале работ бригадам железок и колонне самоходных землероек, базирующихся возле бывшего Святого Георгия.

Об этом и так все знали.

— Мистеру Футу это известно, но у него нет по этому поводу никаких рекомендаций. По крайней мере, мне он ничего не передавал.

Рансибл встал, пожал плечами и сказал:

— Я думаю, ждать дальше никакого смысла нет. По видеоканалу я отдам им приказ начать работы. И будем надеяться…

— Да, сэр.

— Для пятидесяти тысяч человек.

— Да, это будет большая стройка.

— Они будут жить там, где они и должны жить — под солнцем. А не в септических убежищах. Не как саламандры на дне пересохшего колодца.

Все еще перебирая документы и безуспешно пытаясь найти среди них что-нибудь полезное, агент Фута сказал: