Дихтярев Виктор Яковлевич
      Вся жизнь - поход
      Я бы очень не хотел, чтобы то, о чем собираюсь рассказать, касалось только моей биографии. Рядовой учитель, каких тысячи, я при всем желании не могу поведать о собственных подвигах или выдающихся свершениях. Единственное, что может
      заинтересовать моих коллег - это понятное им стремление отыскать Золотой ключик к ребячьим сердцам, сделать жизнь тех, с кем столкнулся на педагогическом пути, радостной и осмысленной. Иногда мне это удавалось, иногда - не очень. Одна из особенностей нашего ремесла - слишком частая непредсказуемость результатов, даже при использовании самых совершенных методов и методик. Тем более, когда дело касается воспитания.
      Вот чтобы починить любое изделие, от утюга до космического корабля, надо хорошо знать его устройство, уметь читать чертежи и схемы, последовательно прощупать, "прозвонить" участок за участком, пока не наткнешься на поломку. А дальше в руки берется паяльник или что-нибудь посложнее - прошу простить мою техническую некомпетентность - но главное, здесь существует методика, ориентированная на ожидаемый результат.
      Я, конечно, понимаю всю фантастическую сложность общения с продуктами технического прогресса, но как все-таки быть с педагогикой? Ведь, казалось бы, все делаешь правильно, и книги по теории воспитания с закладками и выписками не
      убираются со стола, а результаты бывают весьма огорчительными.
      Это постоянно волновало меня все сорок с лишним лет вышагивания по педагогической стезе и на уроках, и в той деятельности, которая стала почти второй профессией и о которой здесь в основном пойдет речь - в туризме и краеведении. Хотелось бы думать, что мой не Бог весть какой большой опыт убережет молодых коллег от собственных ошибок и, может быть, в чем - то поможет им.
      Содержание
      Часть первая
      По ухабам и рытвинам
      На городской слет
      Крымская экспедиция
      В школе-интернате
      Туристсткий лагерь
      Ребячье самоуправление
      Законы лагеря
      Эксперимент
      Часть вторая
      Разновозрастной отряд
      "Дети" и "взрослые"
      На подходах к большим горам
      По скалам и ледникам
      Школьная группа
      Школьники и студенты
      Проверка на прочность
      В школе-десятилетке
      Часть третья
      Группа Вэ-Яков
      Несовпадение взглядов
      На новом витке
      Вокруг туристских дел
      Крымские сборы
      Ответственность и конфликты
      До лучших времен
      Последние штрихи
      * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
      По ухабам и рытвинам
      В середине пятидесятых годов я пришел в 355-ю московскую школу с новеньким дипломом учителя физического воспитания. Встретили меня душевно и сразу назначили классным руководителем пятого класса, а через месяц избрали секретарем объединенной учительской и ученической комсомольской организации. Видимо, мне этого показалось мало, и я собрал старшеклассников в драматический кружок, начал проводить литературные вечера и ежедневно вел спортивные секции по легкой атлетике, волейболу и гимнастике. Конечно, свободного времени у меня не оставалось, но разве об этом задумываешься по молодости?
      Мне было интересно с ребятами, и, уходя поздно вечером из школы, я с нетерпением ждал следующего дня, чтобы снова окунуться в нескончаемые наши дела. За конспектами уроков
      засиживался далеко за полночь, постоянно что-то изменяя и совершенствуя - я хорошо помню то ощущение праздника, когда задуманное получалось, и лучшей музыкой для меня был топот ребячьих ног, наперегонки мчавшихся в спортивный зал.
      В школе проводилась довольно большая туристско-краевед-ческая работа, и я, имея уже кое-какой опыт горных путешест-вий, быстро включился в нее.
      Меня попросили возглавить группы ребят, чьи классные руко-водители не могли ходить в походы с ночевкой. Я выбрал два пятых класса, шестой, седьмой и девятый, прикинув, что успею пройтись с каждым до наступления холодов, да еще выступить со сборной командой на районном слете туристов.
      В первых же двухдневных походах я почувствовал полнейшую беспомощность, конечно же, тщательно скрываемую от ребят.
      Шумная возня пятиклассников в электричке и диковатые песни старших под начинавшую входить в моду гитару раздра-жали пассажиров, но это только веселило моих туристов. Я пере-ходил от одной группы учеников к другой, делал замечания, иногда довольно резкие, ребята утихали на время, но тут в дальнем конце вагона раздавался визг или начиналась потасовка среди малышей, и я спешил туда, чтобы урегулировать какой-то пустяковый конфликт. Помню, меня удивляло и возмущало постоянное жевание в электричке принесенных из дома продук-тов от бутербродов и конфет до дефицитнейших тогда апельси-нов. Каждый жевал свое, не обращая внимания на товарищей, которым родители не догадались или не смогли положить в рюкзак что-нибудь вкусненькое. Обладатели яблок меняли их на шоколадки, вареные яйца перебрасывались через головы пассажиров в обмен на бутерброды с колбасой... И еще семечки. Их щелкали непрерывно, незаметно сбрасывая шелуху под сиденья. Я не знал, как прекратить этот бедлам, и ребята, чув-ствуя свою безнаказанность, делали все, что хотели, не обращая внимания на сидящих рядом взрослых людей.
      Иногда в нашем вагоне ехали туристы других школ и вели себя ничуть не лучше моих. Это даже успокаивало: ведь если классная руководительница не может справиться со своими детьми, то что могу я, выводящий каждую субботу на маршрут новый класс?
      А потом начинался подход к месту ночлега. Со старшими ребятами проблем не было: два-три километра до запланиро-ванной стоянки проходили довольно быстро. Но вот 5-6-е клас-сы!
      Колонна растягивалась метров на пятьдесят, и хорошо, если за-мыкающий помнил о своих обязанностях и не убегал вперед. Приходилось то и дело останавливаться, поджидая отставших: помочь товарищу, разгрузив немного его рюкзак, большинство туристов напрочь отказывалось - и я взваливал на себя пару палаток, прихватывая еще эмалированное ведро. Конечно, малы-шам было трудно: четырехкилограммовые палатки, громоздкие ведра, стеганые одеяла вместо спальных мешков и безобраз-нейшего пошива рюкзаки не позволяли прокладывать маршруты более десяти километров, и, как я ни калькулировал, стараясь уменьшить стартовые веса, все равно на каждого приходилось по 12-15 килограммов. Два раза с нами ходили родители младших школьников, точнее, их мужская половина. Тогда и в электричке было поспокойней, и маршрут проходился быстрее. Но я заметил, что не только девочки, но и мальчишки уж очень активно начинали использовать моих помощников как дополни-тельную рабочую силу. Едва начинали мы набирать походный темп, а сзади уже раздавалось плаксивое:
      - Дядя Миша, я устала...
      Дядя Миша, не утруждая себя разгрузкой рюкзака, просто укла-дывал его на свой, девчушка весело прыгала по лесной тропинке, и, конечно же, минут через пять снова кто-то затягивал:
      - Дядя Володя, я тоже устала...
      - И я...
      - И я тоже устал...
      Мне даже казалось, что малыши соревнуются в умении изба-виться от своего груза. Да, безусловно, они уставали, но не на-столько же! Почему-то, когда со мной шли один-два старше-классника, нытиков сразу становилось значительно меньше. Юноши, не вкусившие еще прелестей отцовства, были не слишком склонны к сентиментальности и точно определяли, кому действительно нужна помощь, а кто пытается, как они говорили, "проехаться на шермачка". На таких презрительно покрикивали и легким толчком в спину придавали нужное ускорение. Но родители и старшеклассники выходили в походы не всегда, и мне одному приходилось тянуть эту педагогическую лямку, которую, непонятно по какому наитию, я добровольно надел на себя.
      А что творилось на биваке!
      Малыши разбегались в поисках хвороста, кто-то приносил сушняк, а кто-то - зеленые ветки, несмотря на строжайший запрет не трогать живые деревья. Были и такие, кто просто гулял по лесу, не заботясь о костре и предстоящем ужине.
      Не знаю, для какой надобности, но после каждого похода я делал довольно пространные записи, нечто вроде личного педа-гогического дневника. Постепенно таких записей, от руки и отстуканных на машинке, скопилось много; изредка я перечи-тываю их, заново вспоминая радости и огорчения тех, уже очень далеких лет.
      " 22 сентября 1956 г. 6-й класс, 17 детей + двое родителей.
      ... Стою за спинами ребят, сидящих вокруг костра. Михаил Ни-колаевич пытается наладить пение. Туристских песен ребята не знают, поют что-то из кинофильмов. Недружно, но все-таки поют. Передо мной и несколько в стороне от поющих сидят Игорь и Толик.
      Класса я почти не знаю, были у меня на уроках раз пять, а этих ребят и вовсе не помню - многие еще для меня на одно лицо. Одеты парни как-то по-блатному. Игорь в сапогах гармошкой, кепочка набекрень и рубашка распахнута, чтобы все видели его застиранную тельняшку. У Толика на одном плече телогрейка с надорванным карманом, такая большая, что нижнюю часть он подоткнул под себя. Сидит Толик, широко раскинув ноги, и все время цыкает слюной между ними.
      - Слушай,- говорит он Игорю, - а я дрова совсем не таскал. А ты ?
      - Скажешь! Что я - дурак, что ли ?
      И, навалившись друг на друга, оба громко хохочут. Пение сорвано...".
      Все эти громкие крики, бесцельная беготня и разбойничьи посвисты в ночи совершенно изводили меня. Не думаю, что ребята устраивали проверку на прочность новому учителю - не могли же договориться об этом все классы. Да и зачем? Но вот приходит время ставить палатки, а никого не дозовешься. Но ведь ребята совсем рядом - гоняют по лесу, кидаются шишками. Почему же не отзываются?
      Из педагогического дневника:
      "Стоп, - сказал я себе. - Стоп. Не будем нервничать. Ведь это же дети. Они впервые вырвались из дома в лес, да еще с ночевкой. Какие там палатки! Солнце только садится, скоро ужин, и все так хорошо! Да ребята просто не слышат меня. И я закладываю в рот пальцы кольцом и залихватски свищу. Куда этим шалопаям до моего свиста полубеспризорника военных лет! Ребята испуганно оглядываются, а я вскакиваю на пенек и весе-ло кричу:
      - А ну, давай все сюда! Кто быстрее? Раз, два, три!
      Меня чуть не сбивают с пенька.
      - Слушайте, - говорю я, держась за чьи-то плечи. - Сейчас мы покажем, как ставить палатки. Это не так-то просто, и поймут самые внимательные. И запомните: поставите плохо - палатка ночью завалится, придется ее поднимать в темноте. Все знают свои палатки ? Чудесно! А теперь мы с дядей Мишей и дядей Володей медленно поставим одну палатку, а потом поможем всем. Договорились ?
      - Договорились! - заорали мои туристы, и очень быстренько, часа за полтора, четыре палатки были поставлены."
      Итак, открыт новый педагогический прием: чтобы привлечь к себе внимание, надо ошеломить ребят.
      В очередном походе с пятиклассниками я снова раздираю
      воздух оглушительным свистом, и снова малыши столбенеют. И тут в наступившей тишине раздается звонкий шлепок. Это мой помощник-девятиклассник съездил по шее стоящего рядом туриста.
      - Ты что? - грозно спрашиваю я.
      - Потом, - отвечает помощник.
      Разбираться сейчас некогда, иначе будет упущено время. Пенька рядом не оказалось. Я поднимаю руки и весело кричу:
      - Кто скорее добежит до меня ? Раз, два, три!
      Одни побежали, другие неторопко пошли, а несколько человек даже с места не тронулись. Слушали меня не то что невнима-тельно, а так, без интереса. А почти поставленные палатки нарочно сдергивали с колышков: было очень забавно смотреть, как они заваливаются на росистую траву, и хохотать над обиженными криками девчонок. Троих "сдергивателей" обна-ружили, и пока я расшвыривал дерущихся, одному из них основательно досталось.
      Перед отбоем я отвел девятиклассника в сторонку:
      - За что ты ударил пацана?
      - Да так...
      - А все-таки?
      Помощник потупился.
      - Вы свистнули, он оглянулся и громко сказал: "Придурок".
      Вот так. Открытый мной педагогический прием явно не сработал. Может быть, потому, что пенька поблизости не было.
      Счастливы родители, не видевшие детей своих при раздаче пищи у походного костра! Отталкивая друг друга и давя в темно-те разложенные на клеенке хлеб, сахар, печенье и конфеты, выби-вая ложками по мискам воинственнную дробь, малыши бросались на штурм ведер, рискуя опрокинуть варево на себя.
      Те, кто похулиганистей, специально толкали ребят вперед, я и мои помощники теснили их назад, девчонки отходили в сторону, и навести хоть какой-то порядок было очень и очень нелегко.
      Да что там малыши! Ничуть не лучше вели себя и семиклас-сники. У старших ребят такой свалки, конечно, не было, но первыми все-таки загружали свои миски юноши, чинно рассаживаясь затем на самые удобные места у костра.
      Быть может, это покажется смешным, но я долгое время продумывал форму раздачи пищи в походе и распрашивал об этом знакомых туристов-учителей. Одни руководители непони-мающе хмыкали, стараясь уразуметь суть проблемы, другие по-дробно рассказывали, как это делается в их группах - с чем-то я соглашался, с чем-то мысленно спорил, но главное, видел, что эти на первый взгляд пустяковые вопросы занимают не только меня. Между тем ни в педагогической, ни в специальной турист-ской литературе я не находил, да и сейчас не встречаю обоснова-ний и советов, касающихся тех мелочей, совокупность которых в конечном итоге определяет нравственный климат группы. Я начинал понимать, что организационный порядок в любом деле, безусловно, необходим, но воспитательный эффект он даст толь-ко в том случае, когда будет сознательно принят детьми. Иначе придется использовать дополнительные меры для поддержания этого самого порядка - от распоряжений и окриков руководителя до наказания нарушителей. И второе, что я понял в своих походах: вводя новую форму организации, надо учитывать не только ее положительные моменты, но и возможные негативные последствия.
      Вот мне рассказывают, что перед ужином ребята рассаживаются на бревнах вокруг костра, и дежурные с ведрами разносят пищу.
      Вроде бы неплохо. Но я представляю эту идиллию со всеми ее реальными деталями, и она перестает казаться такой уж безоблачной.
      - А что если, - спрашивал я себя, - бревен не хватит на всех - надо ли валить для сидений деревья? А если не надо, то на чем будут сидеть обделенные? Если на рюкзаках, то кто именно? Ведь ясно же, что здоровяк-пятиклассник сгонит с бревна любого, кто послабее его.
      Дежурные с ведрами пойдут по кругу между сидящими ту-ристами и костром, а это не самое удобное место для прогулок. Ведь располагаются у костра так, что подвинешься чуть ближе - будет жарко, отодвинешься - холодновато.
      А если на дежурного пахнет пламенем, и он дернется в сторону товарищей?
      А если дежурный споткнется о ветку, торчащую из костра, или наступит на обгоревшее полено, которого не видно в темноте на черной земле?
      А если кто-то из остряков подставит дежурному ножку ? Не окажется ли горячий ужин на коленях туристов?
      Но даже если все это - только бредни начинающего руководителя, то уж грязи под ногами от сваливающейся с поворешки каши или вермишели будет предостаточно - вот это точно.
      Конечно, разумнее вынести ведра за круг сидящих туристов, но что из этого получалось, я уже говорил.
      В одном из весенних походов мы остановились недалеко от бивака другой школы. Руководитель семиклассников, тоже учи-тель физкультуры, невысокий и кряжистый, сидел возле готовя-щегося костра и бросал короткие команды таким напористо-гру-боватым тоном, что мне, вроде бы стороннему человеку, стано-вилось не по себе. Ослушаться его было невозможно. Мы были едва знакомы, но говорил он со мной, как с провинившимся мальчишкой, хотя был ненамного старше меня. Ребята подтаскивали к будущему костру сушняк и бревна, все время поглядывая на руководителя, то ли ожидая похвалы, то ли новых приказаний. Но руководитель, не замечая их, что-то втолковывал мне, и ребята снова исчезали в лесу. Внезапно он прервал разговор и повернулся к худенькому пареньку, тащившему к кострищу охапку сучьев:
      - А ну, подойди сюда.
      Паренек, не выпуская свою охапку, сделал в нашу сторону пару осторожных шагов.
      - Ближе! - глаза руководителя мертвенно стекленели.
      Торчавшие в разные стороны сучья почти закрывали лицо паренька, ему было явно неудобно держать их, но бросить охапку в общую кучу паренек не решался.
      Руководитель долго смотрел на мальчишку ничего не выражающим взглядом, и мне, не имеющему к делу никакого касательства, вдруг сделалось тоскливо и неуютно.
      - Ты где шлялся?
      - Там,.. - прошептал паренек. Руки у него были заняты, и он не мог показать, где "там", а только неуклюже дернул назад головой.
      - Где "там" ?
      - В лесу.., - снова прошептал паренек. Чугунное молчание руководителя давило его, и сучья, вываливаясь из охапки, падали ему под ноги. Ребята приносили и приносили дрова, подходя к нам чуть ли не на цыпочках, всем видом своим показывая, что, конечно, они виноваты, нарушая эту невозможную тишину, вот только немножечко ухнут бревнами, сбрасывая их с плеч, и тут же, тут же уйдут.
      - Разгильдя-яй! - как-то удивленно-презрительно пропел руководитель. И повернувшись ко мне, сказал:
      - Он только второй раз тут появился, а с ложкой, небось, первым прибежит!
      Мальчишка стоял перед нами, прижимая тощую охапку к груди.
      - Подбери ветки, - сказал руководитель. - И будешь таскать дрова, пока я не скажу: " Хватит ". Все, что принесешь, покажешь мне лично. Понял?
      Мальчишка кивнул.
      - Я спрашиваю: понял?!
      - Понял...
      - Пшел!
      В этом походе я был с девятиклассниками, с которыми за год ра-боты на уроках, в комсомоле и драматическом кружке сложились не только деловые, но и дружеские отношения. Несколько раз хо-дил с ними в лыжные походы и теперь мог не беспокоиться, оставляя их без присмотра на биваке. Я вернулся к нашему костру и присел рядом с командиром группы Женей Радько:
      - Хочешь увидеть, что такое настоящая дисциплина?
      - Ну?
      - А вот давай подойдем к соседям.
      - Хорошо, только сначала палатки поставим.
      Мы подошли к соседям в самый неподходящий момент: ребята готовились к ужину.
      - А-а, гости,- заметив нас, сказал руководитель. - Почет и уважение!
      Он кивнул - и два места на бревне сразу очистились. Тут же нам принесли миски с кашей. Мы начали отказываться, понимая, что лишних мисок у ребят нет и кто-то пожертвовал своими, но руководитель только рукой махнул:
      - Ешьте, ешьте, чего там! А потом, глядишь, и мы к вам придем.
      Ребята весело переговаривались, но привычного мне громыхания мисками не было.
      - Мы готовы! - закричали дежурные. Руководитель кивнул, и двое ребят, перешагнув через бревна, подошли к дежурным. Когда первый вернулся, с бревна поднялся еще один. И так по очереди, по кругу, один за другим. Ни криков, ни толкотни.
      - Ну как? - тихо спросил я своего командира.
      - Здорово!
      Грязную посуду ребята относили за бревна к дежурным, ее сполоснули теплой водой и накрыли клеенкой.
      А потом, как обычно, песни и байки у костра; ребята хохотали, вспоминая какие-то случаи из прошлого похода, и тот худощавый паренек, что недавно испытал на себе гнев руководителя, веселился не меньше других.
      Мы подошли к руководителю попрощаться и поблаго-дарить за ужин.
      - Часто вы с ними ходите? - спросил я.
      - С этими-то? С прошлого года. Значит, третий поход уже.
      - Слушаются они вас, - завистливо вздохнул я.
      - А этим разгильдяям только дай спуску. Их вот как держать надо! - и тяжелый кулак руководителя чуть не уткнулся в мой нос.
      По пути к своему костру я снова спросил Женю, как ему все увиденное.
      - Хорошо, - сказал Женя, - но вот...
      - Что?
      - Не знаю... Вы заметили, как он гвоздит глазами ребят?
      - Что значит "гвоздит"?
      Женя пожал плечами:
      - Говорю: не знаю. - Он помолчал. - Ну вот, все поют, а там ребята заговорили, так он так посмотрел на них...
      - Ну и что? Разве это плохо?
      - Может быть, и неплохо. Только все очень организованно, что ли. Вот вы садитесь у костра, и все, особенно девчата, стараются сесть рядом. А возле него на полметра никого нет. Он руководитель, а все - подчиненные...
      - Не понимаю. Ты посмотри, как все четко и дружно делается.
      - Да все вы понимаете, - озлился Женя. - Его просто боятся, вот и слушаются с полоборота. А пойдет с этими ребятами другой учитель, так намучается, как мы осенью с пятиклассниками.
      Я не во всем соглашался с Женей. Мне казалось, что результат в данном случае важнее, чем пути к нему. И если бы этот руководитель пошел с незнакомым ему классом, неважно, с пятым или с десятым, то без видимых усилий добился бы того, что для меня весь год оставалось неразрешимой проблемой - хотя бы внешнего послушания. Ведь ясно же, что без дисциплины, когда любое распоряжение руководителя безоговорочно выполняется, ничего путного сделать нельзя.
      Все это я высказал своему командиру, но его буквально корежило от моих слов и от того, что он не находил нужных аргументов для ответа. Это потом я догадался, что мой упоительный гимн дисциплине, насаждаемой одним лицом, мог бы петься дуэтом с его величеством королем из горьковского памфлета: "Солдата приводит в движение не сознание, а звук команды... Он действует, пока не услышит - стой! Изумительно величественны эти действия без мысли!.." Но об этом я вспомнил потом, а тогда, когда все мои великие задумки рушились и тонули в гвалте ошалевших от свободы туристов, дисциплина казалась мне единственным спасением для дела, в котором я уже смутно улавливал какой-то педагогический смысл. Я продолжал говорить и говорить, развивая идею точного выполнения всего, что скажет руководитель, пока Женя не перебил меня:
      - Виктор Яковлевич, ну чем вы восхищаетесь? Все равно вы так руководить не сможете и... - Женя широко улыбнулся, - да и не захотите.
      Ну вот. Даже не ведая того, наш командир колупнул уже начавшую свербить ранку, которая не заживала многие годы, постоянно напоминая о себе в те моменты, когда я знал, что нужно делать, но не делал, понимая, что сделать этого не смогу.
      Я непременно еще вернусь к этой важнейшей теме - зависи-мости действий руководителя от его личных качеств, и не пото-му, что решил эту проблему, а потому, что с первых же учитель-ских лет осознал невозможность копировать стиль работы моих более удачливых коллег. Скорее всего, я в полуха слушал инсти-тутские лекции по педагогике, и потому не упомню рекомен-даций, как должен поступать учитель и воспитатель, исходя из своих, только ему присущих возможностей. Но и годы спустя, уже основательно занимаясь теорией воспитания, психологией поведения и взаимодействием малых групп, я видел, что не смогу реализовать многие мудрые советы, потому что они ну просто никак не согласуются с моей индивидуальностью.
      Возьмем, к примеру, такое необходимейшее для руководи-теля качество, как требовательность.
      Я говорю своим туристам, что надо собирать топливо для костра. Кто-то идет за дровами, а кто-то начинает ставить па-латки. Я добавляю металла в голос, и так как ребята понимают справедливость моего требования, бивак постепенно пустеет. Но именно постепенно. После того, как палатки все-таки будут по-ставлены. Что должен сделать руководитель? Памятуя о том, что каждое требование должно быть доведено до конца, руково-дитель обязан подозвать ослушников и жестко поговорить с ни-ми, напомнив о неприятных для них последствиях за невы-полнение уже отданной команды. Есть же в конце концов такая замечательная триада, как предупреждение, угроза и наказание!
      Но я не умею угрожающе говорить с людьми, я боюсь их обидеть! И мои подопечные быстро улавливают эту "слабинку" и активно пользуются ею. А разве такой уж секрет, что к одним учителям можно опаздывать на уроки, а к другим - ни-ни ? Да Бог с ними, с уроками! Там можно поставить за опоздание двой-ку, записать в дневник, снизить оценку за поведение. Но и во внеклассной работе к кому-то относятся с уважением или трепе-том, а у кого-то раздаются смешки за спиной. Почему?
      Из педагогического дневника.
      "10 мая 1957 г.
      Да, конечно, он прав, наш командир Женя Радько: слишком часто подчинение учеников определяется страхом перед учите-лем, и непонятно, чем вызывается этот страх - грубостью ли чело-века, который получил власть над другими, или ледяной вежли-востью, за которой угадывается превосходство над подчинен-ными или презрение к ним. Но я знаю учителей, к которым ребя-та тянутся, ведут с ними отвлеченные разговоры, спорят и шу-тят, а когда требует дело - подчиняются им даже в случаях, не вы-зывающих особого энтузиазма. Безусловно, это зависит от харак-тера учителя, и Женя точно сказал, что я не смогу руководить как первые, но по деликатности умолчал, что не умею работать, как вторые".
      Прошло лет пять после нашего разговора, прежде чем я начал заниматься самокопанием, выясняя, что же я все-таки могу как руководитель, с моими личными качествами, стилем поведения, знаниями и умениями. Но об этом позднее.
      Так получилось, что на районном слете туристов мы с девя-тиклассниками заняли первое место и теперь ближайшим летом будем участвовать в городском слете. Как нам удалось победить - до сих пор ума не приложу. Конечно, я учил ребят ставить па-латку на время, понимая, что это один из решающих этапов ту-ристской эстафеты, выводил ориентировщиков в парк и пару ча-сов гонял их с компасами между деревьями. Мы разработали способ быстрого разжигания костра и передачи рюкзака, заме-няющего эстафетную палочку, - словом, готовились в меру моего тогдашнего разумения. Но чтобы выиграть слет в одном из са-мых туристких районов столицы!.. Нет, об этом мы не мечтали, хотя и договорились, что будем бороться за призовые места.
      Надо сказать, что ребята увлеклись подготовкой к слету. Мы ежедневно встречались после уроков, мастерили приспо-собление для очага, нарезали из проволоки колышки для пала-ток, рисовали эскизы эмблем - я видел, что ребят объединяла общая цель, и запомнил это.
      Тренировочный поход с ночевкой тоже прошел хорошо. Мы решили повторить всю программу слета, и на праздно-шатания времени не оставалось. Командир группы Женя Радько четко руководил всеми бытовыми работами, и как-то не-ожиданно я оказался вроде бы не у дел. Это уже было что-то новенькое: я мог наблюдать за ребятами, не вмешиваясь в распо-ряжения командира, а после ужина, сидя у потрескивающего костра, спокойно разобрать действия группы, указав туристам на замеченные просчеты. Запомнился этот поход и тем, что я с удив-лением обнаружил в себе если не талант, то способности рассказ-чика. Ребята спросили бывал ли я раньше в походах, и я вспом-нил о своих кавказких путешествиях студенческих лет. Около ча-са я рассказывал о ледниках и перевалах, об эльбрусских леген-дах и работе спасателей, пытаясь из своего жиденького опыта со-творить нечто вразумительное. И ребята слушали, не перебивая, а я впервые почувствовал себя в походе не надзирателем, а старшим товарищем среди них.
      В своем дневнике я записал: "Надо научиться организо-вывать досуг у костра, не пуская дело на самотек. Нужны не только песни, но что-то еще. Возможно, какие-то игры, викто-рины и всенепременно рассказы руководителя (история, живо-пись, быть может, стихи). Найти соотношение всему".
      В ноябре зарядили дожди, и наши походы прекратились. Пора было подводить итоги. Выходы с малознакомыми пятым, шестым и седьмым классами принесли только огорчения. Ночью в палатках возня и крики. Утром невыспавшиеся туристы вяло сварачивают лагерь, все делается из-под палки, даже мусор после себя ленятся убрать. А на маршруте ребят уже ничего не инте-ресует - какие там памятники старины, какие там красоты! Ско-рее бы добраться до ближайшей станции и домой, домой! И что любопытно: больше других ныли и отставали в пути не самые слабые, а те, кто еще вчера задирал товарищей и геройски отлы-нивал от бытовых дел.
      Планируя маршруты, я учитывал прежде всего возможность их прохождения учениками. Так вот, как раз те, кто был притчей во языцех среди учителей, кого склоняли на всех педсоветах и родительских собраниях, кто творил расправу над более слабыми товарищами - как раз те скисали при первых же трудностях и не стесняясь заявляли об этом:
      - Я устал!
      - Заберите у меня палатку!
      - А почему я вам должен нести ведро?
      И все это в категоричном тоне, нимало не заботясь о том, что другие устали не меньше их. В дальнейшем я увидел, что прямой зависимости между хулиганистым двоечником и безвольным че-ловеком нет - причины неуспеваемости и негативного поведения не ограничиваются только отсутствием воли, но некая общность оценок человека в школе и в походе все-таки существует. Правда, бывают и какие-то всплески поведения, не замеченные в обычных условиях, но утверждать, что это закономерность, конечно же, нельзя.
      Если же говорить о каждом классе в отдельности, то никаких особых знаний и умений ребята в походе не приобрели. Ну, показали им, как ставить палатки, так ведь в следующий поход они пойдут через год, все забудется за это время. Понятия о том, как надо вести себя в походе, ребята тоже не получили, а о формировании каких-либо нравственных качеств даже упоминать не стоит - что можно сделать в одном загородном выходе?!
      В общем, я понял, что три месяца занимался делом, пользы от которого не было никому.
      Просматривая собственные записи тех лет, полагаю, что в отдельные моменты я как руководитель действовал правильно, однако все мое "педагогическое руководство" ограничивалось житейской интуицией и не поддавалось ни фиксации, ни, тем более, обобщению - то, что оказывалось удачным с одним клас-сом, благополучно проваливалось с другим. Понадобился год достаточно безуспешной работы, чтобы придти к выводу, кото-рому не изменял уже никогда: в школьном туризме руководитель должен иметь постоянную группу.
      Такой группой и стал мой девятый класс, начавший подго-товку к городскому слету. Встречались мы ежедневно и не только по туристским делам: уроки, спортивные секции, работа в комитете комсомола, репетиции спектакля все это определило уровень отношений между нами, далеко выходящий за рамки "учитель - ученик".