Интересный вопрос. Послушно задумавшись на некоторое время, я уверенно помотала головой:

— Нет. Да вроде и некому. Думаю, это просто случайное совпадение.

— Угу, дюжина первое. Ладно, предположим, — нехотя согласился дракон. — А от меня в таком случае ты чего ждешь? Воскресить мсье Энниля я не в состоянии.

— Но вы же можете помочь мне убедить его дочку продать дом. Насколько я знаю, у вас всегда в запасе с десяток-другой убедительных аргументов.

— Безусловно, — самодовольно кивнул оборотень. — Но для того, чтобы оперировать аргументами, мне необходимо знать мнение оппонента, а этого в твоем случае совершенно не наблюдается. Или ты в курсе, почему мадемуазель Энниль потакает своему родственнику в его нежелании продавать дом?

— В точности нет, — ответила я, — но имею на сей счет серьезные подозрения. Как я уже упоминала, дочь мсье Энниля производит впечатление робкой, очень внушаемой девушки, сильно привязанной к своей семье и собственно дому. Она выросла в семейном особнячке на берегу канала, и ей, естественно, не хочется оттуда выезжать. Тем более что материальные трудности ее пока не коснулись.

— Погоди, — прервал дракон мои излияния. — Позволь мне кое-что уточнить. Если я правильно понял, семейство Фау одевается и вообще выглядит на порядок беднее, чем мадемуазель Энниль. Так?

Я кивнула.

— И добрая, привязанная к семье девушка спокойно с этим жила, не обращая никакого внимания на тот факт, что ее двоюродный брат выглядит как слуга?

По инерции я продолжала сопротивляться.

— Возможно, отец ее баловал, а она просто боялась ему возражать.

— Не спорю, такой вариант имеет право на жизнь, но тогда ни о какой привязанности к семье не может быть и речи. Скорее наоборот — мадемуазель Энниль должна спать и видеть возможность наконец остаться в одиночестве и стать себе хозяйкой. Скажи, она пыталась утешить свою тетю?

— В общем-то нет, скорее наоборот, — задумчиво протянула я. — Она держалась отдельно от нее, вместе с экономкой. Но это скорее говорит о характере мадам Фау. От подобных влюбленных в себя дамочек любой предпочтет находиться на некотором расстоянии. К несчастью для ее сына, у него попросту нет подобной возможности.

Дракон громко выдохнул, окурив окрестные кусты могучей струей дыма, и, сделав в качестве разминки несколько шагов, улегся поближе к моему любимому валуну, нагретому теплым, уже почти летним солнышком.

— Давай все же остановимся на том, что ты пока не можешь с определенностью сказать, кто из домочадцев чего в действительности хочет.

— Предположим. И что из этого следует? Мне стоит изучить их получше?

— Для начала изучи себя, — предложил Зенедин. — Ты совершенно уверена, что хочешь заморочиваться с этим домом? Возможно, стоит поискать другие варианты, с живыми хозяевами? Все же рынок недвижимости в столице достаточно обширный.

Услышав подобное предложение, я просто-таки вышла из себя и, вскочив с валуна, выдала небольшую отповедь:

— Вы сами понимаете, что говорите? Я месяц бегала по городу, осматривая все продающиеся дома, даже в совершенно не устраивающих меня районах. Я видела дворцы, за которые запрашивали цену, раза в три превышающую мои возможности, видела и развалюхи, в которые не поехала бы жить, даже если мне приплатить. Мне показали массу самых разных жилищ, ничем не выделяющихся из общей городской массы, но я никак не могла найти тот самый дом, о котором мечтала две дюжины лет. И теперь, когда моя мечта почти готова материализоваться, вы предлагаете мне начать все заново. — Замолчав, я плюхнулась обратно и перевела дух.

— Тише, тише. — С легкой издевкой Зенедин погладил меня шипастым хвостом по руке. — Я все понял. Тебя зациклило на этом доме, и если я не хочу потерять привычного уже собеседника, то должен приложить все усилия и выдать юной капризной волшебнице требуемую игрушку. Надеюсь только, что, въехав в полученный правдами и неправдами дом, ты не пожалеешь об этом через неделю.

— Смею заметить, что подобное поведение мне совершенно несвойственно, — с независимым видом отрезала я и обиженно уставилась на реку, в которой увлеченно плескалась парочка выдр.

Окинув меня пронизывающим до костей взглядом, дракон саркастически хмыкнул, величаво сложил передние лапы, удобно пристроил на них клыкастую морду и лукаво поинтересовался:

— Слушать собираешься или так и будешь изображать из себя несправедливо обиженную?

Мгновенно повернувшись в его сторону, я широко улыбнулась и изобразила полнейшее внимание.

— Конечно собираюсь. А у вас уже есть плодотворные идеи?

— Идеи у меня есть всегда. Другое дело, насколько плодотворные. Для начала скажи мне, что именно, по-твоему, повлекло смерть хозяина дома?

Услышав вопрос дракона, я фыркнула.

— Думаете, что мне теперь повсюду мерещатся убийства? Вынуждена вас разочаровать — я совершенно искренне считаю происшедшее несчастным случаем. Весьма несвоевременным, надо заметить. Без ковра лестница очень скользкая, и совершенно неудивительно, что человек в мягких тапочках, бродящий ночью по дому и давно привыкший к надежному ковру под ногами, не удержался и упал. Кроме того, никогда нельзя предсказать, что именно случится с тем, кто сверзится с лестницы. Можно ведь и синяками отделаться. Для убийства слишком уж ненадежный метод. Вы не согласны? — уточнила я, заметив, что дракон слушает меня вполуха.

— Нет, почему же? — фальшиво изумился этот змей подколодный. — С большей частью сказанного вполне согласен, к примеру насчет скользкой лестницы. Что же касается ненадежного способа убийства — в сложившейся ситуации он и не должен быть надежным, все было подстроено так, чтобы максимально походить на несчастный случай.

— Так-так, — проговорила я, снова встав с валуна и сделав несколько угрожающих шагов по направлению к оборотню. — Похоже, это не мне, а вам уже повсюду преступления мерещатся. Но, во-первых, я не вижу повода для убийства, а во-вторых, для нас это не так уж и важно.

Дракон кивнул.

— Возможно, ты и права, но, как уже было верно подмечено, сейчас это не имеет решающего значения. Если ты действительно, вместо того чтобы прилежно учиться, собираешься углубиться в изучение ситуации, то начни с истории вожделенного дома. В любом случае полезно знать, кто был предыдущим хозяином, не ровен час придется общаться с призраками, обладающими дурным, склочным характером. — Зевнув, Зенедин сварливо поинтересовался: — Ты усвоила основную идею?

— В целях самосохранения скажу «да», — немедленно подтвердила я, усаживаясь на краю обрыва. — А то не ровен час решите проверить мою реакцию, скинув вниз.

— Мысль, в сущности, неплоха. Но, судя по твоей донельзя самоуверенной ухмылке, ты в совершенстве освоила самолевитационное заклинание, можно не проверять. Тогда плавно перейдем к следующему.

После очередного сеанса обучения тем разделам магии, которых не найдешь ни в каких учебниках, я вернулась домой выжатая как лимон и завалилась спать, напрочь позабыв про наставления Зенедина касательно обязательного потребления калорий в целях сохранения достаточного количества внутренней энергии. Увы, с легкостью качать ее из окружающего мира я пока не научилась. Пришлось наверстывать упущенное с утра за очередным плотным завтраком. От предыдущего он отличался разве что значительно лучшим настроением Фарьки, убедившего себя, что переезд в столицу не отложен на некоторое время, а отменен насовсем. Спорить и разубеждать оцелота я не стала, себе дороже.

Убрав со стола жалкие остатки пиршества, я выгнала оцелота в лес, дышать свежим воздухом, и отправилась в городской музей, поинтересоваться, не привлекал ли мой будущий дом к себе повышенного внимания. Всегда надо знать, чего ожидать, вдруг окажется потом, что это памятник старины и там без разрешения городского совета нельзя сломать ни одной, даже самой тонкой стенки.

Музей всегда казался мне крайне интересным местом, хоть я бывала в нем отнюдь не часто, так что сейчас я с трудом удерживалась, чтобы не глазеть по сторонам, а сосредоточиться на быстром достижении цели. Достигнув зала, где стоял уменьшенный во много раз макет Теннета, я снова поразилась его реалистичности. Улицы, площади, каналы, дома, мосты — все выглядело как настоящее. Меж каменных берегов весело бежала вода, ветер шевелил листья растущих на бульварах деревьев, а под многочисленными мостами плавали утки, выпрашивающие у прохожих кусочки хлеба. В реальной жизни эти самые кусочки было строго-настрого запрещено кидать в воду, ибо, несмотря на все усилия чистильщиков, состояние каналов было далеко от идеального.

Двигаясь по самым широким улицам, я перемещалась от южной оконечности столицы к центральной ее части, на краю которой располагался столь милый моему сердцу трехэтажный особнячок. Отыскала я его достаточно быстро и с непонятно откуда взявшейся гордостью уставилась на качающуюся на волнах канала миниатюрную лодочку. Но, увы, больше ничего интересного обнаружить мне не удалось: в отличие от нескольких соседних зданий, при нажатии на кнопки возле которых можно было получить краткую справку об их истории, интересующий меня дом ничем подобным похвастаться не мог. Чтобы не жалеть о походе в музей, я тщательно изучила всю подноготную соседей и, не найдя там ничего примечательного, покинула здание, направившись в учреждение, которое заведовало этим кварталом города. Сидящие там дамочки могли в считанные мгновения довести до заикания самого уравновешенного домовладельца, пересчитывая ему налоги каждую дюжину дней. Причем каждый раз они находили для этого совершенно новые объективные причины. Учитывая то, что в будущем мне придется выступать в роли еще одного из непонятливых домовладельцев, надоевших женщинам до зубовного скрежета, ссориться с кварталоправительницами ни в коем случае не стоило, и по двум ведущим в управление ступенькам я поднималась с легким трепетом.

— Доброе утро, — поздоровалась я, подойдя к одному из столов.

Сидящая за ним женщина подняла голову и на удивление приветливо улыбнулась. Наверное, это объяснялось достаточно ранним временем — глупые жители еще не успели допечь стража порядка и покоя.

— И вам того же. Меня зовут Жолзи Кроклет. Чем могу помочь? Присаживайтесь, — предложила она.

Опустившись на стул, я пояснила:

— Я Айлия Нуар. Дело в том, что я планирую приобрести дом на канале Дэннире и во избежание недоразумений хотела разузнать, не связано ли с ним каких-нибудь непонятных историй или скандалов. Ничего такого?

— Какой номер? — тут же с любопытством уточнила мадам, явно любившая собирать и разносить сплетни.

— Двадцать третий.

Разочарованно покачав головой, собеседница сообщила:

— Я никогда не слышала ничего особенного про этот дом. Так что, полагаю, вы можете спокойно его приобретать.

Новость, конечно, неплохая, только вот мне нужно было совсем другое.

— Не подскажете, с кем я могу поговорить из тех, кто помнит прошлых жильцов? — не сдавалась я.

Мадам Кроклет вновь покачала головой, и я, понуро вздохнув, уже собралась вставать, как в разговор вмешалась внимательно слушавшая нас пожилая женщина за соседним столом.

— В соседнем доме обитали Уиффины, они довольно долго дружили с теми жильцами. Думаю, вы сможете там что-нибудь разузнать.

— Спасибо, — поблагодарила я. — А не знаете, они переехали или все еще проживают на прежнем месте?

— Точно не скажу. Но налоги за их бывший дом платит другая семья.

Еще раз поблагодарив собеседниц за информацию, я попрощалась, вышла на улицу и пешком двинулась в сторону канала Дэннире.

Дом номер двадцать два мало чем отличался от выбранного мною. Такого же плана трехэтажный особнячок примерно двухсотлетней давности. Разница в основном заключалась в небольшой круглой башенке, венчавшей крышу здания, да в ином цвете изрядно обшарпанных стен задней части дома. Их бедственное состояние внушало мне надежду, то за последние тридцать лет хозяева не менялись, поскольку перед продажей дома его худо-бедно приводят в порядок, а в прошлом двадцать второго номера такое событие было сложно представить. Закончив сравнительную экспертизу зданий в пользу двадцать третьего номера, я довольно улыбнулась нажала на панель звонка. Ждать пришлось достаточно долго, и я почти потеряла терпение, но тут дверь наконец распахнулась и пожилой мужчина в ливрее дворецкого, потертости на которой очень напоминали состояние стен дома, высокопарно приветствовал меня:

— Добрый день, мадемуазель. Чем могу быть полезен?

Бросив взгляд на искусно зашитую дыру на атласном жилете, я подавила в себе зачатки снобизма и попыталась внятно изложить цель своего визита:

— Понимаете, мсье, я ищу людей, живших в этом доме тридцать лет назад. Не будете ли вы столь любезны подсказать мне их местонахождение?

Совершенно бесстрастно дворецкий изрек:

— Проходите.

После того как я вошла в небольшой холл, он аккуратно прикрыл дверь и, пригласив: «Следуйте за мной», двинулся внутрь дома. Пройдя по узкому темному коридору примерно половину длины особняка, мой провожатый остановился у одной из дверей и уточнил:

— Как о вас доложить?

Я назвала свое имя, стараясь понять, что происходит.

Тихо постучав, дворецкий приоткрыл дверь, сделал один шаг внутрь и церемонно объявил:

— Мадемуазель Айлия Нуар.

Повинуясь поданному знаку, я вошла и оказалась в очень большой комнате, находившейся в таком же бедственном положении, как и всё в этом доме. Несмотря на то что за окнами явно чувствовалось приближение лета, у дальней стены горел камин, а в стоящем почти вплотную к нему огромном кресле зябко куталась в плед маленькая, сухонькая старушка.

— Мадам Беллиара Уиффин, — представил свою хозяйку дворецкий и совершенно бесшумно выскользнул из комнаты.

После того как за ним с легким стуком закрылась дверь, в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием дров в камине. Мадам Уиффин провожала глазами улетающие в трубу искры и рассеянно улыбалась, совершенно не замечая моего присутствия. Я осторожно кашлянула. Никакой реакции. В легком недоумении я оглянулась на дверь и тут же на себя рассердилась. Не хватало еще в подобной ситуации звать на помощь дворецкого. Не съест же в самом деле меня совершенно безобидная на вид хозяйка. Недовольно фыркнув, я прошла по ковру и решительно произнесла:

— Добрый вечер, мадам. Позвольте задать вам несколько вопросов.

— Ой! — совершенно по-детски вскрикнула старушка и испуганно огляделась. — Кто вы? И как сюда попали?

Я проявила невоспитанность и, не дожидаясь приглашения хозяйки, уселась в кресло напротив нее, тут же в полной мере ощутив исходящее от камина тепло.

— Меня привел ваш дворецкий. Кроме того, он меня и представил — мадемуазель Айлия Нуар к вашим услугам.

— Зачем вы пришли? Я уже давно не даю частных уроков, а жаль. Мои ученики всегда были лучшими, а придуманные мною прически моментально становились популярными. Помню, какой фурор произвел сотворенный на голове мадам Ханши герб ее рода — сплетенный из волос кубок, пробитый стрелой. Стрела, правда, была настоящая, — удрученно вздохнула собеседница и, тут же оживившись, предложила: — А что? Я еще многое могу. Хотите эксклюзивную прическу? Ваши волосы — настоящий подарок для искусного мастера.

— Нет, спасибо. — Я испуганно помотала головой и от греха подальше скрутила растрепавшиеся локоны в узел, спрятав их от глаз бывшей парикмахерши.

— Тогда зачем же вы пришли? — недоуменно спросила мадам Уиффин. — Хотите получить пожертвование? Боюсь, я не смогу...

— Нет, — совершенно невежливо перебила я, опасаясь еще одного экскурса в прошлое хозяйки комнаты. — Скажите, вы знакомы со своими соседями, живущими напротив, через канал?

— Конечно, — тут же кивнула старушка и, пару раз моргнув, оживленно заговорила: — Знаете, у нас с Ральфом даже был роман. Конечно, не при жизни Розочки, нет, ни в коем случае. Как вы смели такое подумать? — сердито сверкнула она глазами. — Не могла же я с безразличием отнестись к тому, что совершенно беспомощный мужчина остался с двумя детьми на руках. Естественно, я предложила свою помощь.

Воспользовавшись тем, что мадам Уиффин прервалась, чтобы набрать в легкие воздуха, я вклинилась в поток воспоминаний, перемешанных с откровениями.

— Простите, вы говорите об обитателях дома номер двадцать три? Того, что напротив вашего? Но разве его хозяина зовут Ральф? — Поморщившись, я обнаружила, что тепло от камина вдруг переросло в жару и на моем лбу выступили мелкие капельки пота. Собеседница же поправила сползший плед и возмущенно сообщила:

— Конечно нет! Ральф умер лет полторы дюжины тому назад, а его неблагодарные отпрыски, не сказав мне даже спасибо, продали дом и уехали за горы. Будто не я их растила. — Тут мысли пожилой собеседницы неожиданно перескочили, и она вновь переключилась на лирическую тему: — Видели бы вы, как по утрам Ральф замораживал канал, чтобы я могла принести ему чашку свежесваренного кофе. Только представьте — вода и блестящая полоска льда, соединяющая наши парадные двери...

Мадам Уиффин смахнула сбежавшую по морщинистой щеке слезинку, и я не преминула заполнить возникшую паузу.

— Припомните, пожалуйста, не случались ли в доме двадцать три какие-нибудь странные события.

— А вам зачем это знать? — В собеседнице внезапно проснулась подозрительность, и она уставилась на меня выцветшими глазами. Нужно срочно придумать отвлекающий маневр.

Надеясь, что разговор вновь свернет в безопасное лирическое русло, я наудачу поинтересовалась:

— Почему же вы с Ральфом не поженились? Вы ведь так любили друг друга.

Сработало! На лице старушки появилось совершенно отрешенное мечтательное выражение, и, глядя сквозь меня, она подтвердила:

— Да, мы души друг в друге не чаяли, хотели каждую минуту быть вместе. Ральф даже предлагал мне переехать к нему, но неожиданно его отпрыски заартачились. Вечно воевавшие между собой брат и сестра объединились с единственной целью — не допустить меня в семью.

Я сочувственно покачала головой.

— Как странно. А у вас нет подозрений, почему дети повели себя подобным образом? Возможно, они просто ревновали отца, опасаясь с вашим появлением лишиться его любви и внимания.

— Ревновали, вот еще, — возмущенно фыркнула старушка. — Нет, отец был им нужен как прошлогодний снег. Нет, они боялись, что я сумею отыскать спрятанный в их доме клад.

Час от часу не легче!

— Что еще за клад? — уточнила я, подвинувшись на самый край кресла, поскольку моя правая нога постепенно превращалась в подсушенное жаркое.

— Вымышленный, — отмахнулась мадам Уиффин. — Эти остолопы вбили себе в голову, что в доме запрятан огромный клад, и лет пять его старательно искали. Естественно, не нашли, но за это время мы с Ральфом так привыкли постоянно переправляться через канал, что не захотели ничего менять в устоявшемся укладе нашей жизни. А еще лет через десять его не стало. — Жалобно всхлипнув, старушка отвернулась к выходящему на канал окну. Бес! И как она еще не сгорела. Стараясь побыстрее закончить разговор, я задала следующий вопрос:

— Вы не помните, от чего умерла жена Ральфа?

— Почему же не помню, прекрасно помню. Грипп ее свалил, а она его еще и запустила. Зима в том году выдалась очень холодная. Хотя нет, погодите, она же летом преставилась. Значит, от гриппа скончалась старая Хельга, а Розу пырнули ножом в порту. Или это Фрэнка ножом? Бедняга Фрэнк, что был за мужчина... Три года после того, как я ему отказала, носил мне цветы и пел серенады. Куда катится мир, где настоящие рыцари...

Чувствуя, что еще немного и я зажарюсь живьем, я решительно встала с кресла, отошла на пару шагов и, с облегчением выдохнув, попробовала еще раз:

— Так от чего именно скончалась Роза?

Вздрогнув, старушка перевела на меня взгляд и огорченно сказала:

— Вы уже уходите? Жаль. Забегайте на днях, я вам причесочку сделаю по старой дружбе. Раз уж вы знали Ральфа. Ах, Ральф...

Тут мое терпение подошло к концу. Пробормотав что-то вроде «простите, мне пора», я трусливо сбежала.