Это — старение: «старый мужчина — это все-равно мужчина, а старая женщина — это старая женщина». Все это очень и очень несправедливо, и все — как раз именно из-за влияния хищного стереотипа «красоты», и в этом моменте тоже проявляющей свои истинные, реальные «спасительные» возможности. Ведь человеческая красота — это разновидность уродства, но как бы со знаком плюс. 95% людей по ее канонам откровенно некрасивы! И поэтому влечение к женщине в нормальном, т.е. нехищном обществе должно оставаться всегда на «казановском» уровне. Как известно, Казанова имел равно повышенное влечение ко всем взрослым женщинам, даже к старухам. Одновременно, он смертельно ненавидел гомосексуалистов. Подобную сексуальность можно лишь приветствовать. И она, действительно, предельно естественна. Достаточно вспомнить «голодное» поведение мужчин, длительно пребывавших в условиях изоляции от женского общества. Или замечательные порядки, бытующие у австралийских аборигенов: мальчики и юноши «набираются опыта» у древних старух, а затем, по мере взросления и старения берут себе все более и более молодых партнерш. Великолепный обычай! Трогательный и справедливый!]

В этом же состоят и корни «двойной морали», согласно которой поведение женщин не должно быть схожим с мужским в любой области, но особенно грозно это «морализирование» проявляется в двух сферах — профессиональной и сексуальной. Действительно, женщины претендующие на успешное овладение мужской профессией или уже обладающие таковой выглядят в глазах мужчин, по меньшей мере, подозрительно. В идеальном случае, женщины, имеющие детей, не должны работать вообще, а заниматься их воспитанием и заодно — самообразованием. Но и то — лишь до наступления у детей пертубертатного периода (полового созревания). Дальнейшее воспитание должно осуществлять уже общество — это было бы аналогом «мужских домов» у т.наз. «примитивных» народов, точнее бы — естественных обществ. Но, конечно же, подобные мероприятия способны принести пользу и осуществимы они лишь в гипотетических — честных и разумных — человеческих сообществах, что пока (или же и вообще) слишком фантастично для того, чтобы стать реальностью.

Если вышеприведенные упреки в адрес наших милых дам можно все же попытаться как-то оспорить, то второсортность и ущербность эстетического восприятия у женщин прослеживается уже бесспорно и однозначно, точно так же, как и эстетическая (помимо нравственной) сниженность мужеложества. Ситуация здесь такова, что в обоих этих случаях присутствует влечение к мужчине, как к психоэстетическому элементу восприятия, объекту. Но все дело и вся соль в том, что женщины объективно красивее мужчин! Ведь именно они являются носительницами симметричного набора хромосом — XX. Контрастным доказательным примером являются птицы, у которых наряднее уже петух, также имеющий тот же симметричный хромосомный набор.

И поэтому требования женщин к физическим — т.е., собственно эстетическим качествам мужчины, как предмету их любви (объекту сексуального предпочтения или же позитивной оценки) вынуждено более элементарны, точно так же, как и у петухов к курицам. Действительно, — ну, прямо-таки какой-то эстетический курьез, и не иначе: красавец — разноцветный петух (алый гребень, шпоры, хвост радугой!), и… как угорелый без устали гоняется за невзрачными блеклыми хохлатками. Хорошо хоть, что у людей активное начало все же за мужчинами, именно поэтому так чудовищно смотрятся все эти суфражистки и феминистки — в большинстве своем лесбиянки или же бисексуалки.

[Прибавление. Но есть все же в этой женской необъективности чтото очень и очень отталкивающее. Роскошно-пышнотелая, златовласая, изумруднозеленоглазая красавица боготворит (или же только создает видимость — это еще более противно!) своего мужа: высочайшего начальника — брюхатого, плюгавого, лысого, уродливого мужичонку, к тому же еще — растлителя и садиста, что наверняка хорошо известно и ей самой].

Для женских критериев в оценке ими мужчин доминантны сила, волевые качества, нередко — физиология, часто — материальная сторона вопроса может решить все. Существует даже определенная, зафиксированная в литературе и фольклоре зависимость: чем красивее женщина, тем большая вероятность того, что ей будет нравиться, или же в конце концов так или иначе «сядет ей на хвост», и причем — успешно, что называется, «завоюет ее», более уродливый мужчина. «Соломенный парень золотую девку берет», — и хотя в этой пословице, точнее, в народном наблюдении, предполагается несколько иной контекст (этакий «мужской шовинизм»), тем не менее все это лишний раз говорит о том, что красивая пара — это большая редкость. И причина этого во многом состоит именно в «некомпетентности» женщин в этом оценочно-эстетическом вопросе.

[Прибавление. Кстати, нигде так явно не проявляется связь столь знаменитых философских категорий — эстетическое и этическое, — как в гомосексуальной своей сниженности. Достаточно будет указать лишь на творения великого Микеланджело, точнее, на те из них, в которых этот знаменитейший гомик пририсовывал к откровенно по-мужски мускулистым телам женские груди, и получал таким патологическим образом своих псевдоженщин — совершенно неотличимых от современных уродин, которых делают из себя путем «бодибилдинга» (культуризма) некоторые женщины. Подобное наращивание мышц женщинами — это такое же отвратительное занятие, как и женский бокс, борьба (в мазуте или в грязи), как и вообще весь этот неприемлемый — ни этически, ни эстетически — спектр: от женщин-гладиаторов в цирках Древнего Рима и до позавчерашней пьяной драки проституток на Казанском вокзале в Москве].

О второсортности эстетического восприятия у женщин и их одновременной этической сниженности совершенно объективно говорит еще и то, что все эти «сердцееды», «бонвиваны», «дамские угодники», «донжуаны», «половые разбойники» и т.д., пользующиеся у наших милых дам неограниченным успехом, все они, как на подбор, представляют собой, во всех мыслимых отношениях, немыслимо мерзкую публику.

Кроме того, эти потаскуны, а как правило, большинство из них — суггесторы, вырабатывают и сообразные своей подлой сущности неимоверно похабные ритуалы ухаживания, становящиеся по необходимости затем и общепринятыми, что разлагающе воздействует на культуру общества. (К счастью, не все женщины «падки на подлецов и мерзавцев», есть и «счастливые исключения», и к тому же — достаточно многочисленные, как, например, до недавнего времени в России). Ко всему еще нужно учесть и то, что именно такими вот павианообразными паскудцами наводнены все творческие сферы культуры и искусства. Вот, как-то совсем недавно, довелось услышать по радио рассказ о некоем отечественном кинорежиссере (имя им сейчас легион!), который лепит такую «порнуху-чернуху», что даже его «творческие» коллеги чувствуют себя смущенными, вплоть до того, что пытаются как-то его урезонить! Тот же им «объясняет»: «Ну, дайте же мне, наконец-то, выплеснуться, перегореть!» А сам он, рассказывают дальше, весь из себя старый, лысый, остатки волос седые… Ну куда и когда такому-то уже выплеснуться?! Когда он сам по себе и есть помойка!! Только так вот — вместе с помоями! Похоть, до конца жизни похоть, в самых мерзких своих формах…

В дополнение к отмеченным этико-эстетическим категориям, нужно сказать, что инверсное (извращенное) половое влечение еще ко всему и «портит погоду» в общей, нормативной области взаимоотношений полов, созданием некой «атмосферы подозрительности» как бы замарывает всех мужчин. Единственным до некоторой степени возможным оправданием пассивных гомосексуалистов (педерастов) является их психо-либидозный движитель: сексуальная мечта о женщине с фаллосом. Все-таки женщина, даже и здесь справедливо: «ищите женщину» и найдете! Примечательно, что подобная, позорящая весь «прекрасный пол», прослойка — это продажные женщины, проститутки, а отнюдь не лесбиянки и бисексуалки.

[Прибавление. В связи с этим возникает одно весьма примечательное, чисто местное обстоятельство. Россия, как уже указывалось, характеризуется феминной социальной направленностью (не Дядя Сэм, не Джон Буль, а Россия-Матушка). И здесь все делается «по-бабьи»: то есть, орут, надрываются, а толку мало, точнее, от этих сверхусилий почти всегда выходит один вред. Поэтому-то и приходится по большей части заниматься поисками виновных (точнее, хотя бы номинальных козлов отпущения, ибо виновных как таковых нет) — « кто виноват?», и к тому же всегда с опаской подходить и очень нерешительно браться за что-либо новое — «что делать?»].

Ко всему еще присутствует одновременная социальная придавленность, ущемленность мужской составляющей российского общества (контрастный пример в этом являют латиноамериканские страны, в которых существует довольно-таки «крутой» культ «настоящего мужчины»). В результате всего этого создается парадоксальная ситуация, еще одно «русское чудо», и следует печальный, хотя до какой-то степени и забавный вывод: наиболее мужественными — в традиционном, классическом определении — здесь могут быть признаны единственно именно педерасты, как презревшие, несмотря на опасность (уголовную ответственность), некие социально-этические нормы и правила. Правда, сейчас — после опрометчивой отмены 121-ой статьи УК -и эти противоестественные «герои» сошли со сцены.

Действительно, честных, бескорыстных борцов за какое-либо «правое дело» в России практически нет: буквально единицы на всю такую огромную страну! Взять хотя бы нынешнюю политическую оппозицию. Несмотря на всю тысячепроцентную справедливость своих призывов и обвинений, «непримиримые» до сих пор не имеют приемлемого лидера русской национальности! Правда, в этом плане нельзя не отметить появление на политическом горизонте знаменитого генерала Александра Лебедя! Но и он «частично в пушку», — имея в виду его недальновидную (?!) позицию в августе 1991 года.

Так что здесь могут существовать и существовали немало разрозненных борцов-одиночек, но все они обычно являются либо шизофрениками, либо нацменами, т.е. нерусскими, к тому же — всегда преследующими свои локальные цели. Точно так же нельзя считать мужественными — даже потенциально — пьяных хулиганов, террористов и бандитов, которые в одиночку или группами нападают на цепенеющие при этом толпы безоружных людей. Ибо то, что такие небольшие «компании» или даже одиночки способны терроризировать и психически подавлять большие группы, не имея какой бы то ни было подлинной смелости, является простым законом социальной психологии.

Достаточно будет вспомнить все те столь многочисленные ныне захваты террористами самолетов, зданий, заложников, — как, например, трагедия в надолго теперь памятном Буденновске, и вот еще — в Кизляре и Первомайском. Наиболее же крупномасштабная «операция» подобного рода — это «великий перелом», когда Сталин руками местной деревенской сволоты (алкогольных деградантов) провел изуверскую «сплошную коллективизацию» — полное закрепощение российского крестьянства.

Поэтому встречающиеся время от времени в нашей прессе призывы правоохранительных органов бороться с хулиганами и грабителями силами самих граждан («всем миром») при помощи газовых баллончиков и пистолетиков являются, мягко говоря, безграмотными, если не сказать подлыми. Ведь даже в той же Америке — уже вооруженной до зубов, в стране, где практически у любого жителя могут быть средства реальной индивидуальной защиты, где в любой аптеке помимо аспирина UPSA можно прикупить и ручной пулемет, — даже там некий инженер Гетц стал поистине национальным героем за то, что удачно и эффектно «отмахнулся» от приставших к нему с «невежливыми» просьбами дать им денег четырех хулиганов-негров, ответив им четырьмя выстрелами в упор. И это — в Америке, в США, в полностью охищненной стране, в которой каждый житель потенциально, психологически способен стать гангстером, и за «хорошие деньги» мать родную пришибет, как нечего делать! Что же в таком случае говорить о неагрессивной, обесхищенной России?! Особенно ярко все это проявилось сейчас: в условиях псевдодемократии и извращенной либерализации общества (правильнее говорить — его духовного растления), с полнейшей распоясанностью уголовной шпаны и безнаказанностью преступных элементов, когда полезла изо всех щелей хищная социальная нечисть, у общества не оказалось на нее никакой управы. Но, по-видимому, это всего лишь самое начало охищнения нашего общества, и этот процесс, возможно, уже необратим. Как газовые пистолеты сменились уже настоящим оружием, так и масштабы насилия будут возрастать, что закончится либо гражданской войной (или еще какой, — не менее страшной), либо военной диктатурой. Правда, одно никак не исключает другого.

И можно быть уверенными в том, что русское общество в своем подавляющем большинстве воспримет диктатуру положительно, ведь даже бутафорский псевдопутч августа 1991 года люди одобряли, невзирая на очевидную несусветицу: ну не с этими же явно подставленными, «опереточными вождями» идти на такое святое дело, как наведение порядка на Руси! Косвенным подтверждением отмеченной чуть выше противоестественной властноофициальной социальной направленности России является тот факт, что все интегрированные полностью в административную деятельность начальники (от мастеров до министров, а сейчас и президентов) в каких-либо конфликтных или спорных ситуациях, как правило, получают от народа в первую очередь определение «пидарасы», и не иначе. Не сволочи, не жулье, не гады — все это чуть позже, после спокойного анализа, но сначала — всегда именно «пидарасы»! Кстати, это искаженное русским просторечием древнегреческое слово «педераст», как и другие подобные искажения, фонетические опрощения, вообще необычайно характерны для русского разговорного языка. Они являются проявлением ущербного, облегченного, сниженного заимствования. «Наверное, ни один язык так не открыт для иностранных заимствований, как наш. Отсюда — терпимость русского человека к иностранному, доброжелательность, переходящая порой в подобострастность, сопряженную с самоуничижением.» [17]. Конечно же, это не то, чтобы создание некоего «пиджин-рашен», но тем не менее, все такие заимствования — неравноправны и имеют свои социальные корни, что в общем случае можно именовать, как «тенденция к пиджинизации не только в русском языке, но и в обществе».

Как раз именно такого порядка феноменом является широко распространенное охаивание всего русского, отечественного, и пресмыкательство перед Западом, или по меткому выражению Н.Я. Данилевского: «европейничанье», (сейчас — это уже «американничанье»). Единственно же правильной, объективной позицией в этом «международном вопросе» является та, при которой видно, что хаять здесь есть чего, и много, но чтобы пресмыкаться при этом — это попросту недопустимо, ибо позорно! России, кстати, уже никогда не стать Западом, мы исторически уже «засветились» в другом качестве. Мы — как бы некие неприкаянные дворняги, ну а те -по большей части, все из себя породистые, холеные: бульдоги королевские, болонкифокстерьеры разные, да левретки с пуделями… Ну и шут бы с ними всеми! Точно так же, по такой же «схеме», за иным человеком всю жизнь тянется память о каком-нибудь неблаговидном или глупом поступке, совершенном им прилюдно в детстве, что проявляется в виде насмешливой клички и несерьезного или настороженного отношения к нему окружающих. В общем, наверное, зря варягов призывали, но открещиваться-то не следует: ну, призывали и призывали! Так что тщетны потуги наших «западников» стать вполне европейцами: статус социально-эстетической «второсортности» России обеспечен ей навсегда. Правда, — с одновременной боязнью ее непредсказуемости и потенциальной мощи. И таким образом, выходит, что все эти «западники» — воистину, позор России: у этих Плохишей не получилось ничего самобытного создать здесь, так они туда лезут позориться со своими свинячье-суконными рылами! Но черно-белая (она же и «красно-белая» некогда!) оценочность всего и вся — есть следствие доминирующей диффузности русского общества, его имманентного и потому неистребимого свойства (и могучий язык русский — тому свидетель!), что и приводит к его всегдашнему полярному разделению. Отсюда следует неприятный, но, к сожалению, справедливый вывод. В России невозможно обустроить приемлемое общежитие, здесь всегда все так и будет — «через экспериментальную пень-колоду»! Некоторая, малость утешительная, аналогия всему этому состоит в том, что русский народ, бедолага, подобен талантливому человеку, но — непрактичному и бесшабашному. Поэтому и живет он, несмотря на все свои замечательные слова и мысли, впроголодь, да в антисанитарных условиях. К тому же он еще и постоянно обманываем своими более ловкими и бессовестными дружками-приятелями, ко всему прочему подбивающими его на всякую дурость, но всегда — с пользой для самих себя. (Это к тому, что, похоже, действительно «у России не может быть друзей»!) Спасти положение могло бы лишь наличие в России в течение не менее ста лет (примерно около пяти поколений) честного русского националистического, но и достаточно благоразумного правительства. Но честность правительства, да еще в пяти поколениях, да без дури… — все это, естественно, полная утопия…

Но хотя бы одно такое правительство будет наверняка, уже потому, что такого еще не было никогда, и создание прецедента очень заманчиво! К тому же, для этого существует и бесспорное идеологическое обоснование [28]: «Построение национального государства в России — единственная возможность выжить для России и дать пример выживания для всего мира… Национально мыслящая власть способна в одночасье решить все текущие проблемы России.»]…

Здесь следует остановиться, и как бы возвести некое «потолочное перекрытие» в том теоретическом умозрительном многоэтажном сооружении, строительством которого мы так настойчиво, хотя и достаточно бессистемно, занимаемся. (Тут требуется развернутое изложение предмета, чего никак не позволяет объем данной книги). Речь пойдет о «женском потолке» хищных индивидов в нравственном «пространстве». О том, что хищные мужчины вкупе с женщинами (как с хищными, так и с чрезвычайно многочисленными хищноориентированными особами) занимают нижнюю этическую позицию, «полуподвальный этаж». Причем, моральная позиция практически любой женщины всегда хрупка, неустойчива, и женщины могут всегда быть с нее легко сбиты, и это падение для них гораздо тяжелее и на порядок болезненнее, нежели для мужчин.

Но у женщин имеются весьма серьезные не то, чтобы оправдания или «смягчающие вину обстоятельства», правильнее будет говорить об «оправдательных документах», попросту снимающих с них всякую вину. Ибо в целом, во всем, что касается женщин, необходимо учитывать их основную функцию — это продолжение рода человеческого и воспитание детей. Еще правильнее будет говорить, не боясь высоких слов, даже — о предназначении женщины. И поэтому невозможно не признать патологией любое (не оправданное жестокими обстоятельствами, несчастьями) уклонение от этого необычайно трудного и столь необходимого «дела». Или другими словами, «биологические, психологические и этические обязательства женщины заключаются в проявлении заботы о будущем человечества — детях». А сохранение при этом еще и женской привлекательности необходимо уже признать пределом ее возможностей, ибо «трудное развитие, ведущее к женственности, исчерпывает все возможности индивида — женщины», говоря еще короче, всему есть предел.

У хищных же мужчин для их нравственной сниженности никакого оправдания не существует, и существовать не может. Правда, есть известное бихевиористское объяснение роли хищных в биоценозе: мол, на то «и щука в море, чтоб карась не дремал». Но проводить здесь параллель с человечеством вряд ли уместно; возможно, что подобное пока еще имеет силу, но уже — не смысл для будущего разумного общества. Циклические колебания численности хищных и копытных, впервые описанные и вычисленные математиком Вольтерра, как-то уже даже и неловко «присобачивать» к человеку разумному, или считающемуся таковым. На то он и разум, чтобы идти разумным путем, а не этологическим, не скотским.

Если уж и проводить аналогию с Природой, то можно сказать, что она в лице эволюционного механизма естественного отбора полностью на стороне человека разумного. Дело в том, что основной принцип эволюции — это передача управления новообразованным усложненным центрам. Появилась вторая сигнальная система — и управление человеческим организмом было передано ей. Точно так же, можно и хочется надеяться, произойдет и с третьей сигнальной системой, разумом: он появился и человек разумный должен (в худшем случае, вынужден) будет в своей деятельности руководствоваться именно им. Да и сейчас смысл подстегивания, подхлестывания, взбудораживания человечества смертоубийственными «забавами» хищных гоминид уже совершенно потерян и выглядит все это неприкрытым чудовищным атавизмом, как если бы держать штат злобных надсмотрщиков в дружеской компании порядочных людей.

Кстати, хищные мужчины прекрасно понимают (скорее — ощущают, у них это что-то типа своеобразной страшной закомплексованности) эту свою сниженность, редуцированность и приближенность к женщинам. Все они отчетливо чувствуют этот свой — он же и женский — «моральный потолок», и немедленно делают его «общим жизненным пространством» для себя и для других, в первую очередь для женщин. (Наиболее здесь иллюстративны сутенеры — самые психологически ущербные суггесторы, совершенно не способные «оторваться» от женщин, и потому мерзко паразитирующие на «древнейшей профессии». Это полностью относится и к «элитарным» сутенерам — устроителям «конкурсов красоты», держателям агентств «моделей» и создателям всевозможной «плейбойской» продукции масс-медиа). И поэтому давление хищных мужчин на «слабый пол», растление и использование женщин в своих целях — чуть ли не первоочередная для них задача.

Этот феномен, как целый психологический пласт, весьма разработан в мировой литературе. Достаточно будет упомянуть отечественную — уже ставшую хрестоматийной — классику: «Анна Каренина», «Бесприданница». Конечно же, в реальной жизни все это свинство выглядит гораздо проще, приземленное и не столь назидательно: все те многочисленные скандальные случаи увода «со двора» добропорядочной матроны, или «из-под венца» — чужой невесты. В подобных описаниях преуспели очень многие авторы — от Апулея до Боккаччо, Флобера и «далее везде». Для сведения нынешних и будущих создателей классических художественных литературных произведений хочется подсказать, что все же правильнее и гуманнее было бы не обижать и без того несчастных Анюту и Ларису, а взять бы за ушко или за шиворот, да и подложить под поезд того же аристократа Вронского, а застрелить, или еще лучше и проще — утопить в Волге-Матушке-реке самого дворянина Паратова-Михалкова. Ведь изъятие из потока жизни суггесторов, не говоря уже о суперанималах, весьма благотворный для общественного организма процесс, и поэтому его необходимо всячески пропагандировать, в том числе — и средствами искусства, литературы…

Заканчивая рассмотрение «женского вопроса», хочется все же верить в неправомерность негативных выпадов автора в адрес наших милых дам, и надеяться, что хотя бы часть из этих «умозаключений» будет опровергнута будущими, более скрупулезными и дотошными исследователями тайн прекрасной половины человечества. Тайн вечных, нескончаемых и непреходящих, ибо невозможно отрицать психо-сексуальной сладостности указанных исследований и непреодолимости могучей силы влечения к ним…