– Я действительно этого хочу, – подтвердил Такер и быстро добавил: – Я знаю, это не позволено…

– Не всем, – спокойно прервал его президент. – Я с удовольствием вам ее покажу. Во сколько вы заканчиваете работу сегодня вечером? Вы сможете приехать сюда к шести тридцати?

– Шесть тридцать меня устраивает, сэр.

Джоселин сидела в своем кабинете за столом, за которым когда-то сидела Элеонора Рузвельт. Перед ней лежала груда нетронутых писем, адресованных непосредственно ей. Но ее взгляд был прикован к клочку бумажки, лежащему неподалеку. На этом клочке Такер написал ей номера своих телефонов и адрес собственной рукой.

Она сжимала и разжимала пальцы, пытаясь успокоить нервы и удержаться от звонка. На улице темнело. И Джоселин знала, что в это время Такер должен быть дома. И все, что ей надо было сделать, – это снять трубку, набрать его номер.

А что сказать?

В этом и заключалась проблема. Она десятки раз прогоняла в голове различные варианты речей, представляла, как он может отреагировать на ее признание. Но ни одна из картин не была утешительной. Каждая новая мысль заставляла ее сомневаться.

«Трусиха», – рассердилась на себя Джоселин. И эта насмешка почти вынудила ее протянуть руку к телефону.

Но не успела она сжать пальцы, как телефон зазвонил. Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Почти чувствуя за собой вину, Джоселин сняла трубку и приложила ее к уху.

– Слушаю. – Ее голос был таким же натянутым, как и нервы.

– Это ты, Джоселин?

– Да, привет, пап. – Она сразу же узнала его голос.

– Я сначала не узнал твоего голоса. Ты получила от меня сообщение? – спросил он.

– Наверно, оно здесь, в общей куче писем. – Она посмотрела на них. – Я еще их не просматривала. Я вошла всего несколько минут назад. А что? Что-то случилось?

– Ничего особенного. Я звонил раньше, чтобы сообщить, что я пригласил кое-кого на ужин и собираюсь показать ему Спальню Линкольна. Тебе нужно передвинуть ужин на час раньше. Может, на полтора часа. Я забыл упомянуть, чтобы у нас была пара бутылочек пива под рукой. И позвони прямо сейчас на кухню, пусть приготовят поднос с аперитивами. Ничего особенного.

– Я все сделаю. – Джоселин нажала на сигнальную кнопку сбоку от телефона. – Так во сколько ужин?

– В половине седьмого. Ты согласна?

– Конечно. Я все сделаю. А кто…

– Джоселин, меня вызывают по другим линиям. Мне нужно бежать. – В трубке послышались гудки. Разговор, как всегда, был прерван бесконечными делами. Не произошло ничего необычного, на что Джоселин стоило обратить внимание.

Она начала просматривать послания, чтобы установить, кто придет к ним на ужин. И вдруг посмотрела на часы. Был уже седьмой час. А ей еще нужно приказать подать напитки, поднос с аперитивами и быстро привести себя в порядок.

На самом деле Джоселин совершенно не интересовало, кого пригласил ее отец. По опыту она могла сказать, что это наверняка какой-нибудь депутат от какой-нибудь партии или сеньор советчик юного конгрессмена. В любом случае ее роль не менялась: встретить, поприветствовать, развлечь беседой. Но с другой стороны, она была даже рада неожиданному гостю, потому что общение с ним заставит ее не думать о Такере хотя бы какое-то время.

Ровно в шесть двадцать пять Джоселин услышала отчетливый голос отца, поднимающегося по лестнице на второй этаж. Он редко пользовался лифтом, предпочитая красные ковровые дорожки. Отец утверждал, что ему полезны физические упражнения.

Джоселин еще раз оглядела Желтый овальный кабинет, комнату, которую ее отец всегда выбирал, если гость был у них в апартаментах впервые. Тем более что комната была яркая и веселая, а через окна на балкон Трумэна открывался великолепный вид на Мол и все его памятники, освещенные подсветкой.

Убедившись, что все готово, Джоселин повернулась к двери и провела рукой вниз по своему бирюзовому костюму, на секунду разволновавшись, что ее наряд немного не подготовлен. Но сразу же забыла об этом, как только услышала второй голос. Ее словно ударило электрическим током.

Такер! Это был голос Такера.

– Не может быть, – прошептала она, уверенная, что ей показалось.

Но в комнату вошел именно Такер. Одного взгляда на этого высокого худого молодого человека было достаточно, чтобы Джоселин онемела, она вдруг стала задыхаться, а сердце ее неистово заколотилось. Ей вдруг хотелось бежать, но от него или к нему – она не знала. Да это и не имело значения. Бежать она не могла – ее ноги приросли к полу.

Такер был одет очень просто, но опрятно: без галстука, в желтый свитер и широкие черные брюки, подчеркивающие его высокий рост. И карманы его не свисали от тяжести ненужных предметов.

Они встретились глазами, и Джоселин попыталась уловить в его взгляде хотя бы намек на то, что он ее разгадал. Но ничего не увидела. И странное дело, ее это ранило.

Отец тепло ее поприветствовал.

– Я надеюсь, мы не заставили тебя долго ждать?

– Вовсе нет, – отозвалась она охрипшим голосом.

– Не уверен, что вы встречались раньше, – сказал президент, глядя на Такера.

– В формальной обстановке нет, – ответил Такер, слегка улыбнувшись. – Но я не представляю, что в нашей стране найдется человек, который не узнает вас с первого взгляда, мисс Уэйкфилд.

Джоселин охватило желание сказать ему, что он-то ее как раз и не узнал, но слова застряли у нее в горле. Когда Такер протянул ей руку для формального пожатия, она подала ему только пальцы. Однако одно его легкое прикосновение к ним заставило ее вспыхнуть.

– Надеюсь, вы не будете возражать, мисс Уэйкфилд, если я вам скажу, что в жизни вы гораздо прекраснее. Фотографии не передают даже малой доли вашей красоты, – проговорил Такер с простодушной улыбкой.

Она засмеялась, стараясь не придавать значения этим словам.

– Я припоминаю, в вашей колонке вы однажды написали, что лесть, как жвачка – то, чем ты наслаждаешься, но не проглатываешь.

Он снова улыбнулся той знакомой застенчивой улыбкой:

– А теперь вы льстите мне тем, что читаете мою колонку.

– Ее популярность растет. – Джоселин произнесла комплимент немного равнодушно, но Такер, казалось, этого не заметил.

– Удивительно, не так ли? – Он почесал шею привычным неуверенным жестом.

Но что Джоселин находила действительно удивительным – так это то, что он ее не узнал. И это человек, который без конца твердил ей о женитьбе! А она, дурочка, верила каждому его слову. Сейчас это приводило ее в ярость. Ярость, которая вырастает из душевной боли.

Зазвонил телефон. Джоселин прикоснулась рукой к отцу, который хотел ответить на звонок.

– Я отвечу. – Ей не терпелось как-то избавиться от Такера, чтобы, не дай бог, не выкинуть какой-нибудь глупости – ну, например, не дать ему пощечины.

Она сняла серьгу, приложила трубку к уху и произнесла:

– Джоселин.

– Джоселин, это Уолли. Простите, что отрываю вас, но мне нужно поговорить с президентом. Он с вами?

– Да. Одну минутку. – Она положила трубку рядом с телефоном и подошла к отцу. – Уолли звонит тебе.

– Уже иду. – Отец, извиняясь, кивнул и улыбнулся Такеру. – Это не займет много времени. – Он пересек комнату, взял трубку. Но прежде чем поднес ее к губам, сказал: – Джоселин, почему бы тебе ни отвести Такера в Спальню Линкольна? Через минуту я к вам подойду.

У Джоселин не оставалось другого выбора. Сдержанно улыбнувшись, она жестом пригласила Такера к выходу:

– Нам сюда.

Быстрыми широкими шагами Джоселин пересекла холл, чтобы избежать разговора с Такером. Но ему не составило труда в два шага ее нагнать и пойти рядом.

– По-моему, это сказала леди Берд Джонсон: «История следует за тобой по коридорам»? – оглядывался он вокруг с интересом. Наверно, это немного обескураживает – жить здесь.

– Через некоторое время привыкаешь, – равнодушно заметила Джоселин. – Может быть, но мне кажется, что когда вы или кто-то другой прогуливаетесь по этим комнатам, то история преследует вас повсюду, куда бы вы ни пошли.

Так оно и было на самом деле. Однако Джоселин не хотела говорить об этом с Такером. Они пересекли Восточную гостиную, где густой лимонно-желтый ковер поглотил звук их шагов. Джоселин могла бы многое рассказать Такеру об этой комнате, но предпочла казаться неразговорчивой.

Наконец она открыла дверь в комнату Линкольна и остановилась, пропуская Такера вперед. Он вошел внутрь, не взглянув на Джоселин, что снова ее разозлило. Она хотела уйти и оставить его одного изучать комнату, но подумала, что отец все равно обязательно пошлет за ней.

В комнате ярко горела матовая круглая люстра, а углы ее мягко подсвечивали лампы в стиле королевы Виктории.

Такер остановился посреди комнаты, окинул взглядом антикварную мебель и портреты на стенах, затем приблизился к огромной кровати из розового дерева, обильно украшенной резным орнаментом с изображением птиц, виноградных гроздей, цветов, и, неловко прикоснувшись к нему ладонью, произнес:

– Так вот где спал Линкольн.

– Между прочим, остается недоказанным, что Линкольн спал именно здесь, в отличие от Рузвельта, Уильсона и других известных исторических личностей. В одной из газет времен Линкольна говорилось, что эта комната Белого дома тогда предназначалась для гостей. И считается, что мебель для нее была куплена Мэри Линкольн.

– Но Линкольн никогда не спал здесь? – повторил Такер, пристально глядя на Джоселин, будто хотел убедиться, что правильно расслышал ее слова.

– Нет, – твердо повторила она, но потом добавила: – В принципе это, конечно, возможно. Думаю, он мог дремать здесь, когда эта комната стала его кабинетом на время правления.

– Так тогда это был его кабинет, а не спальня? – покачал головой Такер, будто впервые слышал эту информацию.

Сначала Джоселин не поверила этому, но затем сказала:

– Вы должны помнить, что в тысяча девятьсот втором году, пока не было построено Западное крыло, кабинеты президента и его подчиненных находились здесь, на втором этаже.

– Здесь он работал, – произнес Такер.

– Да. – Несмотря на свою злость к Такеру, Джоселин с любовью относилась к тому, о чем рассказывала. – Во время гражданской войны на стенах висели карты, на которых были указаны направления. Комната была завалена донесениями, письмами и бесконечными просьбами от различных просителей. А из окон он мог видеть холмы Вирджинии и практически завершенный монумент Вашингтона.

Засунув руки в карманы Такер подошел к окну, чтобы посмотреть на ночной пейзаж. Однако через несколько секунд обернулся, снова оглядывая комнату.

– Вот так – все это обман, – скучно произнес он.

– Что, простите? – Джоселин онемела от его тона.

– Все обман. – Он вынул руку из кармана и жестом показал на обстановку. – Вы называете ее спальней Линкольна, но эта комната никогда не была его спальней. И он даже никогда не спал в ней.

– Но Линкольн совершенно точно пользовался этой комнатой, проводил в ней много времени, а это, возможно, важнее, чем если бы он здесь спал. Тут принимались важные исторические решения. Даже несмотря на то, что комнату переделали для гостей, это не изменило ее значения.

Такер наклонил голову и задумчиво уставился в пол.

– Вы говорите, что не важно, как обставлена эта комната – столами или кроватями, но это комната, которую занимал Линкольн?

– Вот именно.

– Другими словами, имя, которое кто-то выбирает, чтобы что-то назвать, не имеет значения?

– Правильно.

– Взять, например, вас, – усмехнулся Такер. – Человек один, будь он Джонс или Уэйкфилд.

– Так вы знали, кто я?.. – в шоке прошептала Джоселин.

– Неужели вы думали, что вашего маскарада хватит надолго?

– Я… я… – Она не знала, что сказать. – Кто вам рассказал? Это Обедиа?

– Зачем обвинять кого-то, кого нет в этой комнате, Джонези?

От ленивого тона, которым он произнес это имя, и теплого света в его глазах весь гнев Джоселин куда-то исчез. Но она попыталась его изобразить:

– Не называйте меня так!

– Привычка! – пожал плечами Такер. – Между прочим, Обедиа не раскрывал мне вашего секрета. Я все вычислил сам. А когда спросил у него, он не стал отрицать.

Джоселин не знала, что ей ответить. Она была в отчаянии. И застыдилась своего взволнованного сердца, урчащего желудка.

– Так когда же вы узнали, кто я такая? С самого начала?

– Нет, сначала вам удалось меня одурачить, – признался Такер и поднес руку к ее рыжим волосам. – Я узнал вас после того, как вы сбежали из моей квартиры, а я увидел цветную фотографию в газете. После этого не составило труда сложить Джонези и Джоселин вместе.

Она посмотрела в его карие глаза и ясно поняла, что он говорит правду.

– И вы это уже знали, когда… – Она замолчала.

– Когда нашел вас у мемориала Джефферсона.

– Но почему же не сказали мне? – набросилась она на него с обвинениями, вспоминая все то, что она делала после этого.

– Зачем? Чтобы поставить между нами невидимую преграду? У меня не было шансов.

– Но вы отступили! После того как узнали, кто я, вы отступили!

– Только для того, чтобы позволить вам поймать меня.

– Я вас не ловила. – Ее разозлило то, что он подумал, будто бы она могла это сделать.

– В самом деле? Если у вас плохая память, то у меня она отличная! Или вы не помните, кто поцеловал меня возле ресторана? А после того как вы это сделали, я не отступил. И более того, я пришел сюда, чтобы получить больше!

Он дотронулся кончиками пальцев до ее подбородка. Она близко видела его лицо, сильное и мужественное, а его карие глаза светились обожанием. Как и раньше, Джоселин двинулась вперед, чтобы встретиться с его губами.

Через секунду она оказалась в его объятиях. Ей казалось, что все ее чувства звенели у нее в ушах, пока она наслаждалась неведомой силой его поцелуя и твердой хваткой его объятий. Джоселин почувствовала желание обладать этим мужчиной. И это чувство пьянило гораздо сильнее, чем самое крепкое вино.

– Ну почему ты не сказал мне все это той ночью? – произнесла она, почти лишившись дыхания от его поцелуя.

– А почему ты не сказала? – Он нежно улыбался ей.

Ответ был прост: она боялась все испортить. Джоселин прижалась к нему сильнее, наслаждаясь близостью.

– Я не могла. По крайней мере, тогда.

– Тогда почему ты мне не позвонила? Ты же знала, как меня найти. – Такер снова приподнял ее подбородок, чтобы видеть ее лицо.

– Я хотела, но… Почему ты не пришел раньше?

– Ты знаешь, как нелегко найти уважительную причину, чтобы прийти сюда. Не каждый может себе это позволить.

– А что бы ты делал, если бы этим вечером меня не оказалась дома?

– Об этом я тоже думал. – И хотя выражение лица Такера было очень серьезным, его глаза светились лукавым блеском. – Но у меня есть дурацкая привычка натыкаться на предметы и разбивать свои колени.

Она засмеялась.

– Только не говори, что ты хотел снова все это испытать?

– А почему нет? Сначала это очень хорошо сработало. Кроме того, твой отец такого трюка еще не видел. А я, знаешь ли, очень упорный.

– Я помню. Но у нас есть доктор.

Такер состроил гримасу:

– Да, это была бы проблема. Но к счастью, мне не пришлось опять разбивать колено. Ты оказалась на месте.

– Да.

И они оба закрыли глаза на очень-очень долгое время. И снова их губы соединились. И в этом глубоком, чувственном поцелуе было что-то большее, чем обожание, – нечто совершенно головокружительное.

– Прошу прощения, что звонок отнял у меня так много времени, но я…

Когда до них донесся мягкий голос отца Джоселин, он уже успел войти в комнату. Они сразу же выпустили друг друга из объятий и повернулись к нему. При этом рука Такера все еще касалась спины Джоселин. Отец в шоке замер на месте.

– Сэр, я знаю, как это выглядит, – начал Такер с трогательной неловкостью. – Но я могу все объяснить. – Он посмотрел на Джоселин. А она, как только прошел первый приступ неуверенности, была готова расхохотаться. – Но может, и не смогу объяснить, – продолжил Такер. – В любом случае вы верите в любовь с первого взгляда?

Отец нахмурил лоб так сильно, что обе его брови сошлись вместе, и, прищурившись, посмотрел на дочь:

– Что происходит?

На этот раз Джоселин совершенно не захотелось сдерживать свои эмоции, и она расхохоталась:

– Это длинная история, папа! Мы уже встречались с Такером раньше. Более того, я провела с ним воскресенье.

– Воскресенье? Прошлое воскресенье? – повторил он, не веря своим ушам.

– Да.

– Но ведь ты провела его в Редфорд Холле? – Он уставился на нее в недоумении.

– Не совсем так.

Ее ответ сбил его с толку.

– Но мне доложили, что ты не покидала его?

– Я хотела, чтобы так все считали.

– Не хочешь ли ты сказать, что… – Он запнулся, подозрительно сузив глаза. – Твоя бабушка в этом участвовала?

– Не злись на Гаг, – быстро вступилась Джоселин. – Это была целиком моя идея!

– Ты воспользовалась тем туннелем, чтобы сбежать? – угадал отец. – Джоселин, ты понимаешь, что…

– Но ничего же не случилось, пап, – пыталась успокоить его дочь. – Кроме того, что я встретила Такера. Он и стал самой большой катастрофой. – Она мельком посмотрела на Такера, все еще подогреваемая внутренним огнем, который зажег в ней поцелуй.

– Думаю, твоему отцу надо выпить, – предположил Такер, уловив настроение президента.

– Да, это единственное, что поддавалось моему разуму, когда я сюда вошел, – признался Генри Уэйкфилд и шумно выдохнул, стараясь отделаться то ли от гнева, то ли от смущения. В следующую секунду он уже взял себя в руки и спокойно предложил: – Давайте вернемся в Овальную комнату. И после того, как я выпью глоток чего-нибудь, ты, Джоселин, расскажешь мне всю эту длинную историю. – Президент развернулся к выходу и внезапно остановился в недоумении. – А это что такое? Я не видел это раньше в комнате.

Прислонившись к дверному косяку, стояла трость. Президент взял ее в руки.

– Тебе что-нибудь известно об этом, Джоселин?

Она в замешательстве подошла к нему, с трудом веря своим глазам.

– Похожа на… – Она перевела взгляд на Такера, не в силах озвучить свою мысль.

– Похожа на что? – Отец посмотрел на них по очереди.

– Простите, сэр. – В дверях спальни показался один из дворецких, отвлекая их внимание от трости. – Звонят мистеру Такеру.

– Мне? – Такер удивленно поднял голову. – Вы уверены? Я никому не говорил, что буду этим вечером в Белом доме… Подождите минутку, – попросил он – внезапно его осенила мысль, в которой он не был уверен. – Звонящий назвал свое имя?

– Да, какой-то мистер Мельхиор.

– Обедиа! – с удивлением произнес Такер.

– Но как он узнал, что ты здесь? – удивилась Джоселин.

– Мне перевести звонок сюда, сэр? – спросил дворецкий.

– Если можно. Где телефон? – Такер повертел головой в его поисках.

– Возле кровати, – указала Джоселин на аппарат, стоящий на круглом столике возле кровати из розового дерева. Когда Такер широкими шагами направился к нему, она последовала за ним. – Я знаю, Такер, это нелепо, но Обедиа назвал мне свое второе имя – это Николас.

– Это больше чем нелепо. Это невозможно! – Но когда Такер взял телефонную трубку, выражение его лица было решительным. – Это Грейди Такер. У вас есть звонок для меня, – сказал он оператору. В трубке наступила тишина. – Обедиа, это вы?

– Такер. – Этот насыщенный низкий голос не мог принадлежать никому другому. – Я рад, что вам удалась ваша миссия.

– Но как вы узнали, что я здесь?

Джоселин прислонилась ближе к трубке, которую держал Такер, чтобы расслышать ответ Обедиа.

– Ха-ха-ха! – засмеялся он. – Простая дедукция, Такер. Я увидел красный «Фольксваген», припаркованный недалеко от ворот Белого дома. Сомневаюсь, что таких машин много в Вашингтоне. Скажите мне, у вас с Джоселин все наладилось?

Улыбнувшись, Такер посмотрел на Джоселин. Чувства, отразившиеся в его глазах, проникли ей в самое сердце. На секунду она позволила себе утонуть в их блеске.

– Мы на правильном пути! – ответил Такер немного охрипшим голосом, но в его тоне чувствовалась уверенность, которая не оставляла ни малейшего места для каких-либо сомнений.

– Рад за вас, – произнес Обедиа.

– Я тоже рад. – Обвив рукой плечи Джоселин, Такер притянул ее ближе к себе. Это был абсолютно естественный жест, но он вызывал у нее самые волнующие чувства.

– Такер, спроси его о трости, – прошептала она. Кивнув, он прижал трубку ближе к губам.

– Есть еще одна деталь, которую мы хотели бы выяснить, Обедиа. Видите ли, мы нашли трость в спальне Линкольна и…

В трубке послышался искренний смех.

– Но вы, конечно, сомневаетесь, что она моя, – ухмыльнулся Обедиа, но это не был ответ на их вопрос.

Джоселин схватила трубку:

– Я хочу поговорить с Обедиа.

Такер передал ей трубку.

– Обедиа, это Джоселин. Я хотела вас кое о чем спросить.

– Спрашивайте!

– Это… – Она замолчала, внезапно разволновавшись. Ей вдруг показалось, что она собирается задать ему совершенно глупый вопрос. Джоселин неуверенно посмотрела на Такера, затем глубоко вздохнула и решила, что больше не стоит мучить себя сомнениями: – Обедиа, вы – Санта-Клаус?

Этот вопрос вызвал взрыв хохота у ее отца. Джоселин повернулась, увидела, что он стоит с тростью в руках и смотрит на дочь таким удивленным взглядом, будто абсолютно уверен, что она потеряла рассудок.

– Я? – Обедиа снова засмеялся. – Джоселин, я всегда считал себя мудрым человеком, прославляющим Иисуса. Но простите, я должен идти. Надеюсь, вы с Такером позаботитесь друг о друге.

– Да… – Она хотела сказать больше, но в трубке послышались гудки, говорящие о том, что Обедиа повесил трубку. Положив трубку на место, Джоселин посмотрела на Такера: – Ты слышал, что он сказал?

– Да. – Он кивнул, немного сбитый с толку этой репликой. – Но каков плут! – Он криво улыбнулся. – Ему всегда удается ответить на вопрос таким образом, что этот ответ вовсе не похож на ответ.

– Неужели ты действительно считаешь, что… – Джоселин запнулась.

Такер тяжело вздохнул:

– Я не знаю, Джоселин. Я на самом деле не знаю.

– Что вы не знаете? – Нахмурив лоб, отец пристально смотрел на них обоих. – И при чем тут Сайта-Клаус? Кто такой этот Обедиа?

Переглянувшись, Джоселин и Такер разразились громким смехом.