– Что за дурацкие фокусы? – возмущенным тоном воскликнула Диана. – Так вы ничего не докажете!

– Неужели? – губы Холта скривились в язвительной усмешке. – Если бы этому жеребцу вздумалось взбрыкнуть, то эффект был бы тот же, если не хуже.

– Шетан – хорошо тренированный конь, – снизошла до объяснений Диана. – Я никогда не занимаюсь с ним вблизи стойл с кобылицами и сажусь верхом только после того, как хорошенько разогрею его на круге. Он прекрасно меня слушается.

– Даже самый хорошо объезженный, конь может однажды взбунтоваться. Впрочем, чтобы сбросить седока вроде вас, многого и не потребуется.

– Я уже несколько лет занимаюсь с этими жеребцами, – надменно заявила девушка, несколько прибавив себе ковбойского стажа.

– Это ваше дело, но пока я здесь, вы этого делать больше не будете, – объявил Холт совершенно невозмутимо.

– Вы здесь всего лишь наемный работник, – с холодной яростью отрезала Диана, вскинув голову, – и не можете мне указывать.

– Именно это я только что сделал, – голос его оставался по-прежнему бесцветным и невыразительным.

– Холт, пожалуй, прав. – В пылу дискуссии никто из них не заметил, как к загону подошел Майор и стоял теперь у изгороди, опершись руками о ворота. – Думаю, что тебе действительно не стоит больше заниматься с жеребцами, Диана. Сказать по правде, мне и самому не нравилось это с самого начала. Даже самому смирному коню нужно дать почувствовать сильную мужскую руку. Я согласен – эта работа не для девушки.

Весь ее вид выражал протест, но ни звука не сорвалось с губ Дианы. Она молча передала повод Холту и, высоко подняв голову, вышла из загона. В горле у нее стоял комок, но девушка не позволила ни слезинке скатиться из своих глаз, хотя обида буквально душила ее.

Ничего не видя перед собой, Диана направилась прочь от построек ранчо, даже не отдавая себе отчета в том, куда идет. Спустя несколько минут она услышала за спиной торопливые шаги. Девушка обернулась – это был ее маленький оруженосец.

– Если ты все-таки хочешь покататься… – начал он бормотать, видимо, желая ее утешить.

Диана наконец хорошенько рассмотрела его через влажную пелену, застилавшую ее глаза, и больше сдерживаться была не в силах.

– Ну ты, болтливый пацан! Это все из-за тебя, – в гневе напустилась она на мальчика. – Кто просил тебя рассказывать своему отцу, чем я занимаюсь?

Бледное лицо Гая побелело еще больше.

– Но я ничего такого не хотел.

– «Я не хотел», – передразнила его Диана, сделав презрительную гримасу. – Мне показалось, что ты не очень-то доверяешь своему отцу… С какой это стати ты вдруг так разболтался?

– Да, он мне действительно не нравится, – заявил мальчуган неожиданно решительным голосом, – но он спросил, куда я направляюсь с твоим седлом, вот я и…

– Вот ты все радостно и выложил, – злобно договорила она за Гая. – Ты ведь, кажется, хотел быть моим другом? Никакой ты мне не друг, запомни это. Убирайся и больше не лезь ко мне! Мне не нужны доносчики.

– Извини меня, я правда не хотел. – Слезы уже переполнили глаза мальчугана, и он поспешно опустил голову, подбородок его подрагивал. Он начал хлюпать носом, не в силах справиться с собой и, очевидно, раскаиваясь в совершенном.

Диана продолжала с мстительным удовольствием смотреть на него. Слезы стали наконец капать с его выгоревших ресниц и обильно потекли по щекам. Гай не смел даже поднять руку, чтобы смахнуть их. Диане стало не по себе. Она давно не видела чужих слез и теперь стояла смущенная и озадаченная, не зная, как со всем этим быть.

– Прекрати, не будь ревой, – пробормотала она, но ее слова только усилили предательские потоки, хотя Гай и старался сдержаться. – Ну говорю же, хватит, довольно! – Диана отвернулась, не желая больше этого видеть. – Забудь о том, что я сказала. Ты тут ни при чем. Твой отец просто хочет всеми правдами и неправдами заслужить расположение Майора. Вот и проявляет дурацкую заботу о том, чтобы я не дай Бог не поранила ножку. А на самом деле ему наплевать и на тебя, и на меня. Знай, гнет свою линию.

– Так ты не злишься на меня? – переспросил Гай с надеждой в голосе.

– На тебя нет, но вообще я зла как черт! – Девушка искоса посмотрела на мальчика и продолжила без особого, впрочем, энтузиазма: – Я собираюсь сходить на пруд немного освежиться. Хочешь пойти со мной?

Гай помедлил с ответом.

– У меня нет с собой плавок.

– И что с того? – Диана безразлично передернула плечами. – У меня тоже нет. Так ты идешь?

На этот раз Гай поспешно кивнул головой и быстро вытер со щек остатки недавних слез. Пока они быстрым шагом шли к пруду, он время от времени еще продолжал шмыгать своим покрасневшим носом.

Чем дальше, тем больше лето на ранчо теряло для Дианы свою прелесть. Ограничений в ее занятиях становилось все больше, и она уже подумывала, как бы противостоять подступавшей скуке. А ведь раньше у нее и минутки свободной не выдавалось, столько находилось всяких дел.

Отбросив носком камень, она засунула пальцы в задние карманы плотно обтягивавших ее бедра джинсов и с тоской оглядела пустой двор. Дело, конечно, можно было найти… Диана с раздраженным видом перевела дух. Опять же этот поднадоевший пацан все время под ногами крутится…

Диана развернулась и медленно пошла в направлении жилых строений для работников. Дверь последнего бунгало была открыта. Не удосужившись постучать, она смело вошла внутрь и замерла при виде обнаженного по пояс Холта Мэлори, который стоял у кухонной раковины и, не замечая ее прихода, вытирал полотенцем разгоряченное работой лицо.

– Когда входишь к кому-то в дом, принято прежде постучать, – наставительно сказал он, продолжая как ни в чем не бывало насухо вытирать шею и руки.

– Мне нужен Гай, он здесь? – Взгляд ее вновь стал жестким от одного только воспоминания о недавно перенесенном унижении.

– Нет, бегает где-то, – равнодушно произнес Холт, не глядя на нее.

Когда мужчина отвернулся, чтобы повесить полотенце, брови девушки от удивления поползли вверх. Вся его словно дубленая спина была часто исполосована целой сетью длинных застарелых шрамов.

– Откуда у вас эти шрамы? – не удержалась Диана от вопроса.

Какое-то время Холт молчал, натягивая на плечи рубашку.

– Не помню.

– Такие чудовищные побои, вы не могли этого забыть, – настаивала Диана.

Холт мрачно посмотрел на нее, и в комнате повисло гнетущее молчание.

– Что угодно можно забыть, если очень постараться, – ответил он наконец. Все его внимание было теперь поглощено застегиванием пуговиц на груди. – Если вы ищете Гая, то он где-то во дворе.

Диана продолжала упорно смотреть на него, сгорая от любопытства, но наконец поняла, что больше Холт не скажет ей ни слова. Она молча повернулась и вышла из дома. То, что она так и не добилась своего, не давало Диане покоя, и она вновь заговорила об этом во время обеда с отцом.

– Ты знаешь, что у Мэлори вся спина исполосована шрамами? Похоже, кто-то здорово прошелся по ней хлыстом, – заметила она между прочим, стараясь не выказать особенного любопытства.

Майор бросил на дочь быстрый проницательный взгляд.

– Неужели? – Вопрос был задан с явно наигранным безразличием. – Передай мне соль, пожалуйста.

– Где он их заработал? – Диана передала между делом и соль, и перец.

– А у него ты спрашивала?

– Да.

– И что же?

– Говорит, что не может вспомнить. Врет, конечно. – Она брезгливо передернула плечиком, вспомнив о нарочитой неискренности Холта. – Так откуда у него эти шрамы, Майор? Он что, успел до нас в тюрьме побывать?

– Не думаю, Диана, что сейчас в тюрьме секут заключенных кнутом, – снисходительно, но довольно сухо сообщил Майор, показывая, что разговор ему неприятен.

– Возможно, но все же откуда они у него?

– Не могу тебе сказать, Диана. – Он ответил так, словно действительно не знал, но у Дианы создалось ощущение, что отец лукавит. Он явно не собирался просвещать ее на этот счет. А ведь прежде он рассказывал ей все. Никаких секретов между ними не существовало. Девушку задела неожиданно появившаяся скрытность отца, но она не подала вида и прекратила расспросы, хотя фантазия ее продолжала работать вовсю.

С окончанием лета начинался осенний загон и клеймение скота. Диана очень любила эту пору. Долгие часы в седле в нескольких десятках миль от ранчо, ночевки у костра под пологом неба, усыпанного звездами. Во всем этом был чудесный аромат приключения. Жизнь наедине с дикой природой! Всегда было чем полюбоваться: то увидишь безмятежно пасущегося великолепного самца оленя, то промчится как ураган канадский баран с тяжелыми, туго завитыми рогами, то пролетят словно птицы на фоне неба черные силуэты диких мустангов на обрезе невысокого холма.

Золотистый рассвет только занимался, а Диана уже подтягивала подпругу своего седла. Скатка с походной постелью уже была надежно закреплена за задней лукой ее седла. Весь двор ранчо пришел в движение, люди спокойно и деловито готовились к началу ежегодной процедуры загона. Все лица здесь были ей знакомы. Обычно хозяйством занимались восемнадцать помощников, но во время загона, а также на сенокос нанимали дополнительных рабочих, в основном из местных. Майор редко брал на сезонные работы кого-то из пришлых.

Глянув поверх седла, Диана увидела Холта Мэлори, шагавшего через двор уверенной, начальственной походкой. Сразу возникшая у Дианы неприязнь к нему постепенно возрастала все те месяцы, что он уже успел провести здесь, и сейчас без труда читалась в ее взгляде. Когда глаза их встретились, походка Холта несколько утратила свою энергичность. Затем холодный взор быстро переметнулся с лица девушки на оседланных коней, на скатки на их спинах и, наконец, задумчиво устремился куда-то вдаль.

Диана увидела, как Холт остановился переговорить с Майором, и губы ее сжались в малосимпатичную узкую полоску. Когда же оба посмотрели в ее сторону, сердце девушки заныло в недобром предчувствии. Ей очень не понравилось то, как отец смотрел сейчас на нее, и еще больше насторожил короткий кивок головы, которым он закончил свой довольно продолжительный диалог с Холтом. Диана делала вид, что не замечает, как отец двинулся в ее сторону, и стала перебрасывать повод уздечки через голову лошади, готовая вот-вот сесть в седло.

– Диана, – резко крикнул Майор, желая привлечь к себе внимание дочери.

«Черт!» – выдохнула девушка в сердцах и обернулась в его сторону. Диана постаралась придать своему лицу выражение полной безмятежности, хотя все в ней трепетало от ясного сознания того, что он сейчас ей скажет.

– На этот раз, Диана, тебе придется остаться дома. – Вот оно – свершилось!

– Но ведь я участвую в осеннем загоне с восьми лет, отец. К тому же тебе понадобятся люди, а лишних, сам знаешь, у нас нет. Слава Богу, я не хуже любого другого держусь в седле и бросаю лассо.

– Это дело слишком тяжелое для молодой девушки.

– Разве я когда-нибудь жаловалась? – с упреком в голосе произнесла Диана. – Мне нипочем пыль и зной, и болячки ко мне не пристают.

– Ты действительно никогда не жаловалась. – Майор Сомерс всегда обращался к ней, как к взрослому человеку, стараясь быть с дочерью предельно честным и искренним. На этот раз он также не изменил себе. – Ты выросла, девочка. Твоя фигура стала по-настоящему женской, и теперь тебе не пристало ночевать под открытым небом в компании мужчин.

Диана привыкла не уступать отцу в прямоте.

– Не думаешь же ты, что кто-то из наших ребят станет досаждать мне? Ты прекрасно их знаешь, и все они мои старые друзья.

«Кроме Холта Мэлори», – подумала она по себя.

– Ведь это же смешно! К тому же ты всегда будешь поблизости, – добавила она вслух, по-воз-можности беспечно.

– На этот раз – нет, – спокойно произнес Майор. – Я уже слишком стар, чтобы спать на жесткой земле. Но дело даже не в этом. Я просто не хочу, чтобы ты выросла грубой и неотесанной амазонкой. Надеюсь, ты станешь настоящей леди, а не будешь выглядеть, как безродный сорванец. Ты меня понимаешь, Диана?

– Да, Майор, – сдалась она наконец.

– Вот и прекрасно! – Он был явно удовлетворен исходом беседы. – Мне придется каждый день выезжать на джипе в пустыню, – продолжил Майор. – Здесь особых дел не будет. Почему бы вам с Софи не пройтись по городским магазинам и не подобрать тебе какие-нибудь более женственные наряды, чтобы ты не ходила постоянно в этих джинсах?

– Хорошо, – опять покорно согласилась Диана.

Если уж отец так хотел видеть в ней молодую леди, что ж, она готова уступить его желанию. Этим же утром девушка и занялась процессом своего чудесного превращения. Она съездила в ближайший городок и приобрела себе несколько новых нарядов, которые были призваны подчеркнуть привлекательность ее оформившейся фигуры. Хотя всякие глупые бантики и оборочки она решительно отмела. Кроме того, она стала проявлять некоторый интерес к чисто женским занятиям и порой бралась за стряпню или шитье. Правда, излишнего усердия отнюдь не проявляла. Она по-прежнему с удовольствием ездила на лошадях и выполняла нетяжелые, но неизбежные на скотоводческом ранчо работы.

Постоянно на ферме проживали, как правило, только холостяки. Те немногие из работников, кто был женат, имели собственные дома, расположенные неподалеку от поместья. Если Диана и встречала кого-нибудь из их жен, то бывало это крайне редко.

А прошлой зимой женился один из их ближайших соседей, Алан Торнтон, чье ранчо располагалось в каком-то десятке миль от дома Сомерсов. Поэтому как-то само собой вышло, что Диана стала поддерживать отношения с его женой, молодой учительницей по имени Пегги. Та стала первой взрослой женщиной, с которой Диана общалась на дружеской ноге. Именно соседка убедила девушку изменить своей мальчишеской короткой стрижке и отпустить длинные волосы, которые теперь так чудесно струились черными волнами по ее плечам. Онаже помогла Диане с косметикой, дав советы по разумному ее использованию для юной девушки.

Помимо прочего, Пегги охотно делилась с Дианой своими мечтами, и девушка искренне старалась представить себе те романтические картины, которые рисовала в своем воображении ее более опытная подруга. Ранчо Торнтонов было значительно меньших размеров и соответственно приносило гораздо более скромные доходы, чем обширные владения Майора. Пегги могла подолгу рассказывать о своих грандиозных планах по переделке небольшого домика, в котором они жили с мужем. Диана интересовалась этими прожектами, чтобы сделать приятное подруге, хотя прекрасно понимала, что денег соседям не хватит на реализацию и трети предполагаемых изменений. Воздушные замки, которые возводила в своих мечтах Пегги, не находили настоящего отклика в душе Дианы. Она только поражалась безосновательному энтузиазму, который неизменно испытывала ее подруга.

Столь же далека была Диана и от интересов, которыми жили ее одноклассницы. Ей было совершенно чуждо их увлечение модными поп-звездами, их интерес к прыщавым сверстникам и любовь к сплетням и пикантным историям. Все это казалось Диане таким по-детски глупым. Она продолжала очень хорошо учиться и была любимицей всех учителей. Весьма большой популярностью пользовалась эта миловидная девушка с необычным сочетанием черных блестящих волос и голубых глаз и у парней. Стройная фигура и ясно обрисовавшиеся формы делали ее весьма привлекательной для мужского населенияшколы. Хотя даже самые старшие казались ей все же слишком несерьезными, она лучше чувствовала себя именно с ними, а не с девочками, поскольку выросла в мужском окружении и так и не прониклась женскими интересами и увлечениями.

Отношение Дианы к Холту Мэлори не претерпело изменений, и она по-прежнему воспринимала его как своего врага. Она свое свободное время посвящала конфликтам с ним, всеми силами пытаясь ослабить его неуклонно возрастающее влияние на Майора. Она неизменно пользовалась любой возможностью для того, чтобы продемонстрировать свою власть над ним как над простым работником отца. Постоянно давала ему понять, что он здесь лишь затем, чтобы выполнять приказания Майора и ее, дочери хозяина, пожелания. Когда она собиралась прокатиться верхом, а Холт оказывался рядом, Диана непременно требовала, чтобы он оседлал ее коня, и вообще делала все, чтобы заставить этого набиравшего силу чужака поскорее покинуть их ранчо.

Гай по-прежнему относился к Диане с собачьей преданностью, и даже ее пренебрежительное отношение, похоже, ничуть его не смущало. Он был благодарен ей за малейшие проявления внимания, и девушка искусно играла на его привязанности, тщательно следя за тем, чтобы отчуждение, сохранявшееся между отцом и сыном, ни в коем случае не исчезало. Диана фактически поставила мальчугана перед выбором – либо она, либо его папаша.