Невеста мастера

Медленно пробиваясь через темный туман в голове, она постепенно стала ощущать странности и неудобства своего положения: она полулежит, что-то стягивает ей кисти, во рту кусок какой-то ткани, противно пахнущей туалетной водой. Но хуже всего — такие знакомые ощущения качки и шипящий шорох волн снаружи.

Глаза ее широко раскрылись. Теперь она знала: случилось самое худшее.

Боже, она в каюте корабля в открытом море!

Вздрагивая, давясь от позывов к рвоте, она сумела привстать, и тут оказалось, что она вдобавок еще и привязана! Да, привязана к ножке койки! С трудом она освободилась от кляпа во рту — это носовой платок. Поспешно сделала несколько глубоких вдохов, чтобы избавиться от головокружения. Страшно болела нижняя челюсть, но она крепко сжала ее, чтобы сдержать приступ тошноты. Глаза постепенно стали привыкать к темноте.

Хриплый голос позвал ее:

— Констанс?

— Алекс! — Она рванулась было к едва различимой фигуре, прикованной к койке напротив — но не тут-то было, веревка была крепкая. Кое-как полусев на краешек койки, она выругалась по-французски. — Черт побери! Алекс, ты в порядке?

— Голова болит. Эти гады меня шарахнули сзади. Алекс тоже был привязан к койке; он сделал еще одну попытку вырваться, но тщетно.

— Слава Богу, ты жива! Я уж начал думать, что ты так и не откроешь глазок, девочка!

— Что происходит? — спросила она, вся дрожа от яростного недоумения. — Почему мы здесь?

Лицо Алекса исказилось от гнева:

— Роджер! Ублюдок проклятый! Ты была права, Констанс. Они с Тейтом устроили этот поджог.

Когда я это обнаружил, они запаниковали и решили от нас избавиться — отправили черт знает куда!

— Господи, как же это так! — Она тихо застонала. — Лок подумает… мы должны выбраться отсюда! Крикни, Алекс! Кто-нибудь нас должен услышать…

— Я уже пытался. Должно быть, мы единственные пассажиры. Роджер наверняка придумал какую-нибудь легенду насчет нас: что мы заразные, или сумасшедшие, или преступники…

— Я вправду свихнусь, если здесь останусь, — пробормотала Констанс, хватая ртом воздух. — Боже мой, Боже мой!..

Раздался звук поворачиваемого ключа, и дверь каюты распахнулась.

— Рад, что вера в Господа не оставила тебя, дочь моя!

Констанс ахнула и вся сжалась. В руке у преподобного Сайруса Тейта был фонарь, в тусклом свете его лицо выглядело как гипсовая маска мертвеца. Ужас перед открытым морем — это было ничто в сравнении с тем, что она испытывала сейчас.

— Как раз кстати! — Алекс попытался тоже принять полусидячее положение — как Констанс. — Что все это значит, ты, прокаженный? Ну-ка развяжи нас, сейчас же!

— Тихо, тихо, старичок! — произнес Тейт с мягким укором, вешая фонарь на крюк. — Я не такой терпеливый, как Иов. И, к сожалению, ты для меня больше, чем простая помеха. Не серди меня, а то окажешься в чреве кита как святой Иона…

— Не посмеешь! — выкрикнул Алекс. — Ты меня не запугаешь!

Тейт хрустнул пальцами.

— У тебя будет время убедиться в противном. Во всяком случае, несколько месяцев.

— Месяцев? — едва слышно прошептала Констанс, но Тейт ее услышал.

— Да, дорогая! Даже такой быстрый корабль, как «Одиссей», не может доставить нас домой за сутки!

Констанс даже подпрыгнула. «Одиссей»! Корабль Лока! Ей стало как-то легче, зато Алекс буквально взорвался.

— Разбойник! Это мой корабль. Значит, команда должна меня слушаться!

Тейт снял свои дымчатые очки, аккуратно сложил их и сунул в карман.

— Вряд ли. Роджер приказал капитану повиноваться только моим приказам. Так что не предавайся беспочвенным иллюзиям, Алекс. Матросы знают, что пассажиры страдают от некоего нервного расстройства, им нужен полный покой и изоляция. Жаль, конечно, что мы недогружены, но ничего, вот скоро пройдем нью-йоркский маяк и возьмем курс прямо на Лахайн.

— Нет! — прошептала Констанс. — Только не в Лахайн!

— Конечно, да! — Тейт подошел к ней ближе и слегка потрепал по щеке. Господи, кожа сухая, как змеиная чешуя, и прикосновение такое противное.

— Твое место всегда было там, рядом со мной. Мы вместе должны служить Господу… — Он уже перешел своими пальцами ей на шею. — Другие пусть пытаются использовать тебя и твое наследство в корыстных целях, но для меня самое важное — это твои интересы, твое благо, моя сладенькая Лили, моя бесценная Лилио. Именно поэтому Джеймс и отдал тебя под мое попечение, разве не так?

— Джеймс?! — воскликнул Алекс. — Но ведь ты говорил…

Преподобный Тейт оторвался от Констанс и, повернувшись к Алексу, озарил его лучезарным взглядом. — Господь прощает маленькую ложь ради большой истины, мой друг. Я не мог тогда сказать, что Джеймс Латэм женился на дочери туземной королевы и ребенок у него от нее. Тогда, пожалуй, этот сукин сын Мак-Кин мог бы предъявить права на сахарные плантации, являющиеся собственностью его жены. Мне нужно было защитить ее…

— Ты имеешь в виду себя, свое наворованное богатство! — заорал Алекс, весь покраснев от напряжения — он сделал еще одну попытку освободиться от стягивающих его пут. — Это ты присвоил себе то, что по праву принадлежит ей! И наврал насчет ее происхождения! Констанс, прости, что я не поверил тебе! Прости меня, девочка!

— Да, я была права, — пробормотала она. Здесь пока для нее ничего нового, просто теперь придурковатой Лили больше нет, но эта туманная стена в мозгу остается…

— Это все происки сатаны — что ты убежала от меня, — мягко произнес Тейт. Он снова дотронулся до ее головы — как будто его притягивал магнит. — Но я прощаю тебя. Все будет хорошо, Лили, я обещаю.

Она отшатнулась, отвернув лицо. Боже, все что угодно, только бы не видеть этих его неестественных кроличьих глазок!

— Нет, дядя Сайрус, пожалуйста…

— Когда блудная дщерь с раскаянием возвращается — это так хорошо, это так угодно Господу!

Он склонился над ней, его рука скользнула ей от шеи вниз. Его дыхание стало чаще.

— Времени у нас будет достаточно, чтобы ты научилась делать мне приятное, то, что мне нужно…

Зрачки ее глаз расширились от отвращения и ужаса. Она хорошо помнила, как он добивался ее покаяния, но сейчас… Эти прикосновения, эти слова… не может быть!

Ее чуть не стошнило.

— Не буду!

Тейт распахнул свой белоснежный сюртук, обнажив рукоятку заткнутого за пояс кольта. Он улыбнулся мраморной улыбкой статуи.

— Ты же не захочешь, чтобы что-то плохое случилось с твоим дедушкой, а, Лили?

Здесь что-то первобытное, глубоко скрытое внутри проснулось в душе Лили; с криком она передернула плечами, чтобы стряхнуть с себя его щупальцы и, подняв ноги, изо всех сил лягнула божьего человека в живот. Он отлетел в сторону как пушинка, но особого вреда этот удар ему не причинил; только из горла вырвался тихий, едва слышный, какой-то ворчащий звук.

— Оставь ее, грязный подонок! — вскричал Алекс, снова натягивая свои путы. — Помогите! Убивают! Насилуют! Кто-нибудь…

Крутанувшись на пятках, Тейт вытащил револьвер и ударил им прямо Алексу в лицо. Старик рухнул на койку, кровь из разбитого носа окрасила его серебряные бакенбарды. Тейт наклонился над ним, нанес еще удар, потом еще…

Время сжалось в какую-то узкую полоску и остановилось. Какие-то образы, ассоциации вихрем проносились в сознании Констанс. Вот такая же сцена — когда-то давно, давно… Картины прошлого оживали перед ее глазами. Яркая вспышка, и туманная стена в ее мозгу рухнула — раз и навсегда.

Она закричала.

Тейт повернулся к ней, и Констанс смело поглядела в его кроваво-красные похотливые глазки. Ей снова было десять лет.

И она все вспомнила.

19

— Я говорю вам, ее здесь нет, и старого господина тоже!

— Ах ты, сука! — Лок сгреб миссис Брак за завязки передника. Увидев ее, он сразу все понял. Эта гадина, Тейт и Роджер устроили подлую игру с Констанс, а он, выходит, помогал им в этом!

С отвращением отшвырнув в сторону эту змею в обличье женщины, он рванулся к гостиной. Д айлан последовал за ним.

— Вам туда нельзя! — брызгая слюной, завопила миссис Брак.

— Посмотрим!

Лок ударом ноги распахнул дверь. Миссис Брак, пискнув что-то под конец, точно провалилась прямо в преисподнюю, так, во всяком случае, от всей души пожелал ей Лок.

В кресле перед потухшим камином виднелась элегантная фигура с бутылкой в слегка откинутой руке. Лок подошел к креслу, расставив ноги, как будто принимая боевую стойку.

— Где они, Роджер?

Роджер поднял свою лысеющую голову и бросил на Лока туманный взор.

— Ты, пень неотесанный, какого черта тебе надо на моем, — он деликатно икнул, — празднике? Катись отсюда…

— Мне нужна моя жена. Где она?

— И где Алекс? — добавил Дайлан. — В записке сказано, что с ним что-то случилось.

— Нет, нет! — Бросив пустую бутылку, он слегка помахал освободившейся рукой. — Небольшая шишка, и все! Нет повода беспокоиться…

Схватив Роджера за борта пиджака, Лок приподнял его. — Ты, пьянь чертова! Где Констанс?

Лицо Роджера выразило недовольство и какое-то злорадство:

— В чем дело, Мак-Кин? Надоел жене-то? Вот она и отправилась домой, и правильно сделала…

— Домой? — У Лока все сжалось внутри. Боже, неужели это из-за него она на такое решилась? Неужели он теперь потерял ее навсегда? Он еще сильнее встряхнул Роджера. — Говори, черт подери! Что тебе известно?

Роджер поспешно отвел взгляд:

— Ничего. Клянусь!

— Врет! — бросил Дайлан.

— Ты что, считаешь, что я во всем виноват? — завопил Роджер. На лбу у него выступила капелька пота. — Я не поджигал «Винд-Уэст»!

— Но наверняка знаешь кто! — Глаза Дайлана угрожающе сузились.

— Я тебе однажды разбил нос, Роджер, — жестко бросил Лок. — И с удовольствием это повторю, если ты сейчас не заговоришь! Сейчас же!

Лицо Роджера исказилось. Он что-то заблеял.

— Я тут ни при чем! Я этого не хотел! Сайрус сказал, чтобы я его остановил, я совсем не хотел кидать в него перечницу, но что было делать? — По лицу Роджера потекли пьяные слезы. — Мне все равно конец, в любом случае, понимаешь? Мое место, мое положение… Я ведь работал как вол! И вот теперь все псу под хвост! За что?

— Где?., где?., где они? — Лок сопровождал каждый вопрос энергичным встряхиванием.

— Нету, — промямлил Роджер. — Все на «Одиссее», сейчас уже отчалили, наверное. Сайрус сказал, что все берет на себя, а я что?

— Что берет на себя? — спросил Дайлан. — Столкнуть их всех за борт при первой возможности?

Роджер побледнел:

— Нет, конечно, нет! Просто долгое путешествие. Повидать мир вроде как.

— Пока ты будешь здесь править компанией и наслаждаться жизнью? — Дайлан грозно насупил брови. — А как ты это все объяснишь старому Латэму, когда он вернется или — если?

— Я… я… придумаю что-нибудь, — как-то жалко пробормотал Роджер, потом снова перешел на тон кающегося грешника: — Я не хотел, просто другого выбора не было. Довольны?

— Отнюдь! — Лок с отвращением толкнул Роджера обратно в кресло; в душе у него все оцепенело от ужаса. — Констанс по своей воле ни за что не выбрала бы компанию Тейта! Он же…

— Точно! — Лицо Дайлана было таким же мрачным, как у брата. — Их надо как-то задержать!

Послышался издевательский смех Роджера:

— Удачи вам! Вы же хвастались, что «Одиссей» самый быстрый корабль в мире! Тут уж ничего не поделаешь — в свою же сеть и попались!

Внутри Лока как будто соскочила какая-то пружинка. Он схватил Роджера за горло и поднес к его челюсти свой могучий кулак: сейчас он сотрет улыбку с этой пьяной морды! Роджер весь покраснел, закашлялся, беспомощно пятясь, пытался оторвать от горла крепкие, как щипцы, пальцы Лока. Ярость сжигала Лока, но отыграться на этом ничтожестве? Нет, нет!

— Если я тебя еще застану в Бостоне по возвращении, ты ответишь мне за все! Понял?

Роджер покорно замотал головой. Лок отпустил его, и он рухнул, как ощипанный гусь, на сковородку.

Лок резко повернул к двери. — Пошли, Дайлан! — Этот мерзавец Роджер прав — «Одиссея» не догнать. Мы можем связаться с Нью-Йорком, и если они просигналят ему с маяка, пока он еще не развернулся от берега… — Голос Дайлана, когда они вышли на улицу, прозвучал с мрачной безнадежностью. — Еще идеи?

Лок остановился около нанятого экипажа.

— Мы должны их догнать…

— Что? Но как? Это немыслимо!

— Другого выбора нет. — Впервые в жизни Лок решил довериться не разуму, а чувству. — На этот раз Тейт убьет ее. Или хуже того…

— На этот раз тебе придется меня убить. — Голос Констанс прозвучал удивительно спокойно. — Ты уже однажды пытался, может, теперь получится…

Он понял и медленно опустил револьвер. Алекс застонал, но сейчас она ему ничем не поможет. Не отрывая глаз от безумных глаз Тейта, Констанс улыбнулась, — это была улыбка жгучей ненависти, в которой сгорел весь ее страх.

— Ты боялся этой минуты целых десять лет, не так ли, дядюшка? Боялся, что я назову тебя твоим настоящим именем. — Она произнесла, как будто выплюнула:

— Убийца!

— Дитя мое! — Он сделал шаг к ней со странно изменившимся лицом.

— Моего отца убила не лихорадка! Его убил ты! Ты напал на него, когда он был пьяный и беспомощный, подкрался сзади как презренный трус и размозжил ему голову. А когда понял, что я это видела, пытался меня утопить, сунул головой в воду и держал там, пока я не начала захлебываться!

Она вздрогнула, вспомнив этот ужас: как поднимаются вверх пузырьки из ее истерзанных легких, как она понимала, что сейчас умрет, умрет как ее папа. Неудивительно, что в ней появился такой ужас перед водой!

— Но кто-то подошел, и тебе пришлось притвориться, что ты меня спасаешь, так ведь, дядюшка? И тогда ты решил по-другому — что тебе выгоднее, чтобы я была жива. Иначе мое наследство вернулось бы к моему народу. Но что может рассказать дитя, когда очнется? Представляю, как ты взывал к Божьей помощи, и, наверное, он услышал твои молитвы и лишил меня памяти, но не навсегда, как видишь!

— Тихо, Лили!

— Не смей называть меня так! Не имеешь права! Так меня звала только бабушка Канаи. Она родила дочь, мою маму, тоже от белого, поэтому она поняла ее, когда она полюбила Джеймса Латэма. Канаи была из королевского рода, и после ее смерти я стала наследницей ее владений. Тут-то ты обратил внимание на нас с отцом.

— Бедное помешанное дитя! — холодным тоном произнес Тейт, засовывая револьвер обратно за пояс. — Ты так долго была больна…

— Уже не больна! — Констанс уже не боялась его, и его слова на нее не действовали.

— Как ты, должно быть, боялся этого дня! Все эти годы пытался заставить меня обо всем забыть, пытался убедить всех и меня в том числе, что я сумасшедшая! Но теперь мои глаза открылись, и я знаю правду.

В ее мозгу неслись яркие ожившие картинки прошлого. Счастливая жизнь с бабушкой Канаи — она ее единственная внучка. Отец — такой мягкий, такой печальный после смерти матери, ищущий забвения в вине и проповедях в этой злосчастной святой миссии! Конечно, теперь она понимала — потерять вначале свою первую любовь, а потом молодую жену, — это было слишком большое испытание для Джеймса Латэма. И она помнила тот ужасный день…

— Папа никогда бы не сделал по-твоему — пробормотала Констанс. — Пусть он был пьяница, но он любил и уважал мой народ и хотел уберечь его от твоих жадных лап. Поэтому ты убил его и захватил мое наследство.

— Они все неграмотные, погрязшие в грехах людишки, они нуждаются в моем руководстве, — попытался возразить Тейт. — Я сделал эту плантацию тем, что она есть. Без меня ничего бы там не было. Иегова лишил меня столь многого, разве я не достоин хоть маленького вознаграждения за свои труды?

— Ты строил из себя короля — на крови и слезах моих соотечественников! Жалкий урод! Безумец! Ничем не скроешь свою порочность!

— Заткнись! — Он схватил ее за горло.

— Убей меня, убей! — повторила она, задыхаясь. — Я тебя больше не боюсь!

— Ты мне полезнее живая! — От склонившегося над ней лица тошнотворно несло орхидеями и кровью! — И я найду способы, чтобы ты могла меня развлечь!

Она засмеялась.

— Изнасилуешь? Ну-ну! Думаешь, от этих разговоров мужчиной себя почувствуешь? Я не ребенок, и знаю, что эта твоя штучка поднимается только, когда ты истязаешь кого-то. Ты на муху-то не сможешь влезть, не то, что на настоящую женщину!

— Блудница вавилонская! — Тейт ударил ее по лицу. — Замолчи!

Констанс ощутила во рту медный вкус крови — и засмеялась снова. Она знала теперь, что бы ни случилось, даже в такой беде, в какой она очутилась сейчас, она не будет ощущать себя беспомощной.

— Иди ты к черту!

Тейт снова замахнулся было, но сверху на палубе раздались голоса — смена вахты. Он опустил руку, вгляделся в нее своими кроличьими глазками, тяжело дыша от бессильной ярости.

— Я еще займусь тобой на досуге, Лили. Ты многому научишься.

Констанс слизала кровь с разбитой губы.

— А ты за многое ответишь. В аду для тебя место, во всяком случае, приготовлено.

Бесцветные брови Тейта чуть приподнялись, лицо озарила лучезарная улыбка.

— Что ж, мне нравится такое состязание. Посмотрим, чья возьмет. А пока, поразмысли о сладости раскаяния и о том, сколько стоит жизнь этого старика!

Дверь каюты с шумом захлопнулась за ним, щелкнул замок. Констанс некоторое время оставалась недвижной, а потом рухнула на койку, пытаясь достать связанными руками до горящей щеки.

— Ну, девочка, я горжусь тобой! — донесся до нее возглас с противоположной койки.

— Дедуля? — Ее голос теперь дрогнул. — Он здорово тебя?

— Ничего, Констанс. Выглядит хуже, чем на самом деле.

Лицо его все заплыло и распухло; чувствовалось, что, несмотря на напускную бодрость, ему больно говорить. Да, и молодому бы тут не поздоровилось, что уж говорить о старике.

— Ты слышал?

— Большую часть. Наконец-то узнал правду из его собственных дьявольских уст. Кстати, девочка, надеюсь, твои зубки такие же острые, как и язычок, а? — Несмотря на трагичность ситуации, он засмеялся.

— Что? — Она не поняла причины смеха, и вообще, что он имел в виду.

— Надо перегрызть веревку! Мы же не собираемся сдаваться, верно?

— Нет, ни за что!

— Тогда мы должны встретить его, как следует, когда вернется. Я не хочу, чтобы он меня использовал как заложника. Должен же быть хоть один здравомыслящий на борту — нужно только вырваться из этой клетки. Он сумасшедший да?

— Да! — Она вздрогнула. — А вот я, оказывается, нет. И никогда не была.

— Нет, Господь одарил тебя такой твердостью духа, что я просто поражаюсь. Ну, давай, девочка не теряй времени, у нас его мало.

Констанс поняла, что он прав. Она отчаянно вгрызлась в стягивающие ее путы. Не надо сейчас думать о Локе, конечно, он будет думать, что она просто опять ушла от него. Господи, эта мысль делала ей больнее, чем эти проклятые веревки. Уф, наконец-то! Руки свободны, теперь можно попытаться развязать Алекса. Вот и он свободен. Она слегка сполоснула ему лицо из оловянной кружки, которую нашла в шкафу. Он был в сознании, но очень слаб. Господи, ну как им справиться с этим ненормальным — ведь у него еще и револьвер! А ведь он неминуемо явится снова. Надо бы как-нибудь связаться с капитаном. Констанс попробовала дверь, поковырялась в замке шпилькой — тщетно. Может быть, попробовать как-нибудь отвернуть скобы?

— Мы изменили курс? — сказал Алекс.

Она подошла к нему, положила руку на лоб. Бредит? Да нет, вроде голова холодная.

— Ну и что это значит, как ты думаешь?

— Может быть, мы повернули в открытое море от побережья. — Голос Алекса прозвучал веско и мрачновато.

Сердце у Констанс упало. Она открыла иллюминатор, поднялась на цыпочки и высунула голову. Ого — сколько судов вокруг! Барки, шлюпы, рыболовецкие лодки, паровые буксиры, угольные транспорты, — «Одиссей» легко обходил их, оставляя позади.

Констанс обернулась к деду, в голосе ее прозвучала надежда:

— Так много кораблей! Наверное, мы совсем близко от берега. Может быть, как-нибудь просигналим им?

Наверху послышались какие-то крики, топот ног, хлопанье парусов. «Одиссей» снова резко изменил курс, так что Констанс пришлось схватиться за спинку койки.

— Что за дьявол? — Алекс встал и с трудом добрался до иллюминатора. — Что-то случилось, девочка. Можно подумать, что нас атакуют.

«Одиссей» снова рыскнул в сторону, и в полосу обзора попал гордый силуэт еще одного корабля, который под полными парусами несся им наперерез.

— Красавец! Похоже, что обгоняет нас. Констанс недоумевала — какой же корабль может сравниться с этим шедевром ее мужа, на котором они волею судьбы оказались в качестве пленников. И вдруг она догадалась.

— Любимый, ты?!

— Ты что?

— Это наше спасение, дедуля! «Аргонавт»! Железный Мак выручит нас!

— Поздно!

Констанс и Алекс одновременно повернулись на звук этого жесткого голоса. Сайрус! Волосы у него были растрепаны, лицо дергалось в конвульсиях, но его рука твердо сжимала револьвер. Быстрым, как у змеи, движением он схватил Констанс за руку и завел ей ее за спину. Она вскрикнула от боли и согнулась.

— Брось это, Тейт! — громыхал Алекс. — Игра окончена. Освободи нас и катись на все четыре стороны, хоть к чертям собачьим.

Тейт поднес дуло револьвера к виску Констанс:

— Погоди, погоди, Алекс. Ну-ка вперед, а мы за тобой, и смотри веди себя разумно, если тебе ее жизнь дорога!

Покраснев от бессильного гнева, Алекс вынужден был повиноваться. Тейт грубо толкнул Кон станс вслед за ним.

— Что ты собираешься с нами делать? — не оборачиваясь, спросил Тейта Алекс.

— Капитан Исаакс явно нуждается в стимуле, чтобы оторваться от преследования. — Тейт напряженно улыбнулся. — Вот он его и получит — не будет расторопным, увидит, как ее мозги запачкают всю палубу! Ну, быстро!

— Они не отвечают на наши сигналы, сэр! — донесся голос впередсмотрящего.

— Черт! Минуту назад мне показалось, что они останавливаются! — пробормотал капитан Дайлан Мак-Кин. — Просигналить еще!

Лок, стоявший рядом с ним на мостике, бросил озабоченный взгляд на натянувшуюся над ним парусину. Было ветрено, но на реях были все паруса. «Аргонавт» летел по зеленым волнам Атлантики, как птица, вздымая по бортам высокие буруны пенной воды. Потрясающая скорость корабля, оснастку которого бросили посредине, на борту — только треть требуемого балласта и экипаж укомплектован едва наполовину!

Дистанция, отделявшая их от «Одиссея», неуклонно уменьшалась. Дайлан так выбрал курс, чтобы прижать преследуемый корабль к берегу. Он выжимал из «Аргонавта» все, что можно. Опасно, отчаянно опасно, но иного выбора нет.

— Мы это сделаем! — сказал Лок. — Мы должны.

— Если только мачты не рухнут или ветер не переменится.

В едва-едва укрепленной мачте послышался тревожный скрип, но Дайлан, не обращая внимания на этот предвестник катастрофы, беспечно улыбнулся.

— Черт, кто бы подумал, что Железный Мак пойдет на такое? Ты весь Бостон на уши поставил! Больше — все восточное побережье! Помнишь, какой эскорт нас провожал?

— К чертям этот Бостон! — пробурчал Лок: ему действительно было теперь наплевать и на свою репутацию, и на общественное мнение.

Впрочем, все ему сочувствовали, его имя попало на первые страницы газет, телеграммы понеслись во все порты побережья. Сама скорость, с которой удалось спустить на воду, а затем вывести в открытое море корабль совершенно новой конструкции, была уже чудом, вошедшим в анналы морской истории. А то, что за одну ночь «Аргонавт» настиг «Одиссея» — разве это не еще большее чудо?!

Но гордость за свое детище мешалась в сердце «Пока с беспокойством за судьбу любимой женщины, и второе чувство было сильнее. „Аргонавт“ дорог ему теперь, прежде всего тем, что поможет спасти Констанс.

— Черт, парусов-то у них больше! — досадливо бросил Дайлан.

— Зато у нас — лучший капитан всех морей от Бостона до Кантона. Жми!

— Слышу! Интересно, на кого бы сейчас поставила мисс Филпот? Ну и гонка!

— Надо успеть, пока Тейт не… — Лок сжал челюсти. — Эх, сейчас бы пару пушчонок!

— Ничего! Не один ты знаком с пиратами Китайского моря. Мы им подрежем курс, так что они никуда не денутся, точно!

Дайлан поднял бинокль и удивленно воскликнул:

— Смотри, Лок! Женщина…

Лок схватил его бинокль и всмотрелся в группу столпившихся около капитанской рубки «Одиссея»: вон Тейт — его белые космы хорошо видны, а вот и темная головка около…

— Конни! Слава Богу! Жива!

— О чем там Исаакс думает? — пробормотал Дайлан. — Смотри, они еще паруса поднимают!

— Прибавь! Нельзя их упускать! Дайлан коротко выругался:

— У нас только наши рубашки остались! Я и так боюсь… А, черт!

Со звуком, напоминавшим пушечный выстрел, верхняя часть мачты обломилась и, разваливаясь на части, рухнула на палубу. Взрыв ругательств матросов добавил шуму. Дайлан быстро восстановил порядок, но это была, без преувеличения, катастрофа.

Лок быстро оценил ситуацию — еще несколько секунд, и «Одиссей» уйдет в море. Раздумывать долго было нечего — решение пришло почти мгновенно.

— Право руля!

Рулевой нерешительно бросил взгляд на капитана — подтвердит ли он этот приказ?

— Так мы в них врежемся. Таран?

— Да! — Лицо Лока обострилось, став чем-то неуловимо похожим на изображение морского божества на бушприте. Опасности, риск, любая жертва — он пойдет на все. — Давай!

— Не менять курса! — Сайрус Тейт ткнул револьвером в щеку Констанс. — Иначе я ее убью!

Капитан Исаакс, суровый, бородатый бостонец, яростно сжал челюсти.

— Они режут нам нос, дубина! Если мы с ними столкнемся, мы все погибнем!

Констанс закусила губу, Алекс схватился за леер. На капитане Исааксе уже лица не было — летящий по волнам «Аргонавт» неудержимо надвигался на них. Раздавались тревожные выкрики матросов «Одиссея», но на Тейта это не действовало.

— Они не пойдут на это! — увещевающим голосом произнес он. — Этот сукин сын не станет рисковать ради своей шлюхи!

Констанс застонала не столько от ужаса, сколько от гневного недоумения — что Лок задумал? Нет, нет, этого нельзя допустить!

— Мистер Латэм приказал мне следовать вашим указаниям, но только не безумным! — С этими словами Исааке сделал шаг в сторону Тейта. Вид у него был воинственный.

Воспользовавшись долей секунды, когда внимание Тейта переключилось на капитана, Констанс изо всех сил ударила пяткой по его колену. От боли и неожиданности тот выпустил ее руку, и она бросилась в сторону, рухнув на палубу к ногам Алекса, споткнувшись о бухту каната. Тейт рванулся за ней, и в это мгновение Исаакс крикнул рулевому команду на изменение курса. С яростным воплем Тейт выстрелил в капитана, и он, раненный в ногу, упал.

Рулевой рванулся ему на помощь, оставленный штурвал бешено завертелся. Отовсюду сбегались матросы. Старший помощник крикнул, чтобы спускали паруса, но никто и не подумал выполнять его приказа. Взвыв как шакал, Тейт направил дуло пистолета на Констанс. Алекс швырнул в него бухту каната, Тейт запутался в его кольцах и непристойно выругался, забыв о всякой видимости благочестия.

«Аргонавт» уже совсем рядом, кажется, на расстоянии вытянутой руки. Тейт снова поднял револьвер.

Время, казалось, остановилось. Она отчетливо видела, как палец Тейта приближается к спусковому крючку. Четко определила расстояние, отделяющее их от пенной поверхности океана. Да, это единственный выход!

Схватив за руку Алекса, она толкнула его к борту, с неожиданной силой чуть ли не перебросила его через леер.

— Прыгай, дед!

Пожилой джентльмен даже с каким-то изяществом последовал ее призыву и исчез в гребне волн. Констанс услышала звук от пролетевшей рядом пули и тоже прыгнула за борт…

— Держись! — Предупреждающий возглас Дайлана не помог: все рухнули на палубу, когда «Аргонавт» с ходу врезался в кормовую часть «Одиссея». Оторвав у него руль и сам потеряв бушприт, корабль — рекордсмен Лока Мак-Кина — по инерции продолжал двигаться в направлении суши. Дайлан и старший помощник поспешно отдавали команды: долой паруса, осмотреть повреждения, проверить трюмные переборки!

Через огромную пробоину в корме «Одиссея» внутрь его корпуса хлынула вода: он с огромным дифферентом на корму стал быстро погружаться в пучину. Команда рванулась к спасательным шлюпкам; многие, не дожидаясь пока шлюпки спустят на воду, бросались за борт, стараясь отплыть как можно дальше от тонущего корабля. Наблюдая, как нос «Одиссея» угрожающе задирается вверх, Лок чувствовал себя так, как будто он своими руками убил свое дитя.

Потом на него нахлынула новая волна ужаса. Он сумел выкрикнуть:

— Шлюпки на воду!

Где Констанс?

Вода была на удивление теплая. Наверняка ответвление Гольфстрима. Умом Констанс это понимала, но память перенесла ее в детство, — вот в таких же теплых водах океана она плавала в детстве. Тогда она не боялась. Тяжесть мокрой одежды тянула ее вниз, но тут она сделала еще одно неожиданное открытие: она и сейчас не боится!

С этой мыслью к ней пришла спокойная уверенность. Она, не барахтаясь, а просто отдав себя на волю волны, которая поддерживала ее как ребенка в колыбели, быстро освободилась от мешавшей одежды — на ней остались только нижняя сорочка и штанишки. На поверхности стало держаться еще легче. Дождавшись, когда волна подымет ее на свой гребень, она огляделась, — вот и Алекс, совсем рядом, отчаянно молотит руками по воде, вздымая брызги. Она поднырнула и оказалась рядом с ним.

— Дедуля, я с тобой! — Она помогла ему сбросить с себя пиджак и ботинки, перевернуться на спину. Они начали тихонько отгребать подальше от обреченного «Одиссея».

— Все будет хорошо!

— Смотри, девочка! — выдохнул Алекс. — Он тонет!

Очутившись вновь на гребне волны, Констанс бросила взгляд через плечо.